Текст книги "Пуля для любимого"
Автор книги: Елена Лагутина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)
– Что, не могла с колбасой сделать?
– Так ты же сам вчера вечером бутерброды ел. Кончилась колбаса.
– Ну хоть масла дай, не могу же я одну яичницу жрать. Только не говори, что масла тоже нет.
– Есть, только совсем чуть-чуть – это Никитке в кашу. Игорь, так что с деньгами-то делать? На что я продукты куплю?
Неожиданно даже для самого себя Игорь с грохотом швырнул вилку в раковину и, оттолкнув табуретку, вскочил из-за стола.
– Да не знаю, не знаю я, на что покупать! Я что, деньги эти печатаю, что ли?! Где я тебе их достану, черт тебя побери? Воровать, что ли, прикажешь мне идти? Ты, что ли, передачи мне таскать будешь? Дождешься от тебя, как же! Тебе только одни деньги и нужны! – заорал он, побагровев от внезапного приступа ярости.
Настя со страхом взглянула в его искаженное лицо, но тут в комнате заплакал Никита, напуганный этими криками, и она поспешила к сыну.
Он смотрел на нее из кроватки широко распахнутыми испуганными глазами, такими же, как у нее – зелеными, с яркими золотистыми крапинками. Никита вообще был похож лицом на Настю, а темные волосы, длинные густые ресницы и довольно высокий для его возраста рост были от Игоря. Унаследовал он от родителей, как уже было видно в его пять лет, обаяние и упрямство Игоря и Настину задумчивость. Вот только здоровье он от родителей не взял... Об Игоре и говорить нечего, да и Настя, несмотря на свою внешнюю хрупкость, даже простудой болела очень редко. А Никита... Это была постоянная боль Насти и Игоря... В полгодика ему уже был поставлен диагноз – врожденное заболевание сердца.
Пока это не слишком сильно сказывалось, но нужно было следить за тем, чтобы Никитка не бегал слишком много и вообще не перенапрягался. Но иногда его личико покрывала синеватая бледность, и он начинал быстро хватать ртом воздух... Настя обегала с ним всех врачей, сумела попасть на прием к лучшему в городе специалисту по детской кардиологии. То, что она от него услышала, было не самым страшным, но и не очень обнадеживающим.
Никите через два года необходимо было делать операцию на сердце – довольно сложную и, самое страшное, дорогую, потому что лучше всего делать ее в Германии. Какую-то сумму, конечно, смогут дать для единственного внука родители Игоря, но у них у самих денег немного. Настя уже прикидывала, что они с Игорем смогут сделать. Наверное, придется продавать квартиру и жить у родителей Игоря или у ее матери. Правда, Игорь уверял, что за два года сумеет заработать достаточную сумму. Настя сначала верила в это – просто потому, что ей хотелось верить. Но теперь, когда у мужа дела шли все хуже и денег требовалось все больше, а становилось все меньше, надежда на то, что можно будет обойтись без продажи квартиры, растаяла. Да в конце концов, не в квартире этой счастье. На улице ведь они не останутся! Поживут потеснее, так ведь многие живут, с родителями. Главное – чтобы Никита был здоров, а остальное не так уж и важно. Только вот сейчас совсем жить не на что, а ему и нормально питаться нужно, и лекарства такие дорогие...
А с деньгами действительно становилось все хуже и хуже. Относительное благополучие первых двух лет после свадьбы как-то незаметно исчезло. Прошли те времена, когда Игорь приносил домой достаточно денег. Теперь приходилось считать каждую копейку, а почему так получилось – Игорь говорить не хотел. Или отмалчивался, или говорил, что все это временные трудности, дела в магазине идут не так хорошо, как они рассчитывали, но вот они закупят новую, большую и дешевую, партию товара, и все наладится...
Но ничего так и не налаживалось, а в последнее время Настя боялась даже спрашивать у мужа, как идут его дела – Игорь так смотрел на нее, как будто она совершенно посторонняя, или зло огрызался. Но сегодняшняя его истерика уже переходила все границы – такого еще не было никогда.
Настя поцеловала сына в нежную щечку, порозовевшую после сна и мокрую от слез, ласково провела рукой по его встрепанным мягким темным волосам.
– Ты что, Никуша? Что ты плачешь?
– Мама, почему папа так кричит?
Настя незаметно для сына вздохнула. Ну как она объяснит малышу, почему так кричит его папа, когда она и сама-то этого не понимает? Да если бы и понимала, все равно ведь Никитке этого не скажешь.
– Что ты, маленький! Тебе просто показалось. Это же радио работает.
Лоб Никиты перерезала крошечная вертикальная морщинка, которая всегда появлялась, когда он напряженно над чем-то задумывался. Через несколько секунд он недоверчиво переспросил:
– Радио?
– Да, Никуша, радио. Просто я нечаянно его слишком громко включила. Вставай, маленький, пора в садик собираться. Вставай, Никита, умывайся, а я пойду тебе кашу сварю.
– А ты сегодня в садике работаешь? – с надеждой спросил Никита.
– Нет, сегодня не в садике. Но я тебя пораньше заберу, хорошо?
Сын серьезно кивнул ей, вылез из кровати и потопал в ванную, подтягивая на ходу свои пижамные штанишки с нарисованными на них слониками совершенно отцовским движением. Никита был очень самостоятельным молодым человеком и терпеть не мог, когда ему лезли помогать без его просьбы. Родителям он позволял купать его, но вот никакого контроля за своим умыванием не выносил.
Настя принялась убирать его постель и вдруг опустилась на диван, прижав к лицу Никиткину подушку и вдыхая такой родной запах детских волос. Господи, что же такое творится с мужем? Почему он так кричал на нее? Ведь это несправедливо, она же не для себя у него денег просит, не на тряпки какие-нибудь, он не может этого не понимать. Что с ним вообще в последнее время происходит? Раньше Игорь всегда рассказывал ей о своих делах, а теперь слова из него не вытянешь. Домой стал приходить все позже и позже, нередко от него пахнет спиртным... Что случилось?
Ну понятно, что дела у него идут плохо. Это видно – денег-то нет совсем. Вот пришлось в садик устраиваться, подработать хоть немного. Хорошо еще, что удалось пристроиться в тот, куда Никитка ходит, а то совсем бы сына не видела, только вечерами...
Все это началось примерно через год после рождения Никиты. Деньги, которые зарабатывал Игорь вместе со своим Виктором, оказались не такими уж большими, и когда Никите исполнилось два годика, Настя получила диплом и начала искать себе работу. Игорь сначала был против, говорил, что все это – временные трудности, что со дня на день все наладится, но, когда в очередной раз Насте не хватило на детское питание и вновь пришлось просить у матери, она не выдержала и решительно заявила мужу, что пойдет работать.
– Ну, не знаю, Настюша... – задумчиво протянул он. – Может, ты и права. Что ж, поработай пока, хоть что-нибудь заработаешь, а там и у меня все наладится.
Настя, оставляя Никитку матери Игоря, принялась подыскивать себе подходящее место – такое, чтобы можно было не целый день пропадать на работе. Она обегала несколько школ, но везде ей предлагали только старшие классы, да и расписание было очень неудобным. Попятное дело, хорошие часы расхватали те, кто работал уже давно, а новеньким доставалось что похуже. Может быть, с точки зрения старых учителей, это и было справедливо, но Настю никак не устраивало.
Неделя прошла в бесплодной беготне. Как-то вечером, когда Игорь вернулся домой пораньше и с удовольствием наворачивал гороховый суп, держа на колене Никитку, Настя вновь огорченно доложила ему, что никак не может найти ничего подходящего.
– Для своих они, что ли, младшие классы держат? Конечно, с ними работать легче, чем со старшими, – с этими акселератами на других-то уроках беда, а уж на физкультуре вообще кошмар. Нет, со старшими я работать не смогу...
– Настя, а что бы тебе к Сергеичу не обратиться? – оторвался от супа Игорь. – Нет, в самом деле – ты ж у него всегда в любимицах ходила. Съезди к нему, наверняка он что-нибудь для тебя найдет, у него же тьма учеников наш спортфак позаканчивали.
– Да неудобно как-то. Сто лет не появлялась, а тут – здрасьте, Сергей Сергеич, устройте меня на работу.
– Глупости, – уверенно отрезал Игорь. – Иди, не сомневайся – он только рад будет тебе помочь, тем более что это для него ничего не стоит. Несколько звонков – и ты работаешь.
Так оно и вышло. Правда, Насте пришлось ехать с Никиткой – Алевтина Григорьевна, мать Игоря, собиралась на какие-то процедуры в поликлинику, и оставить сына было не с кем. Но так получилось даже лучше – не пришлось извиняться, бормотать Сергею Сергеевичу про безумную занятость, про то, что совершенно невозможно было выбрать время, чтобы навестить своего бывшего тренера. Присутствие серьезного глазастого Никитки делало все эти оправдания совершенно ненужными.
Внимательно посмотрев на малыша, Сергей Сергеевич присел перед ним на корточки и улыбнулся ему так весело, что Никитка в ответ залился счастливым смехом и тут же потянулся к нему ручками, хотя обычно к посторонним относился с большим недоверием. Знакомство состоялось, и вскоре мальчишка уже деловито обследовал лежащий в углу спортивный мат, оживленно шлепая по нему ладошками и весело повизгивая. Дома ковер был совсем не такой!
– Значит, ты все-таки за Игоря Полякова вышла? – помолчав, спросил у Насти тренер.
– А почему все-таки? – недоуменно поинтересовалась она, заправляя за ухо непослушную прядь волос.
Сергей Сергеевич как-то странно замялся.
– Ну как же – вы оба, как школу окончили, спорт забросили, сюда – ни ногой, я о вас ничего не знаю. Может, ты еще кого-нибудь себе нашла.
– Вот еще, – фыркнула Настя. – Зачем это мне? Только, Сергей Сергеич, вы, по-моему, что-то другое хотели сказать.
– Да ничего я не хотел. А собственно говоря, почему бы и нет? Я вот что скажу тебе, Настя – не пара тебе твой Поляков. Уж извини меня, старика, за прямоту, но вот так я думаю, и точка.
Настя была совершенно ошарашена его словами. Своего бывшего тренера она очень уважала и не придать значения его словам не могла. Но почему он так говорит? Правда, он всегда лучше относился к ней, чем к Игорю, она это чувствовала, но думала, что это потому, что она просто лучше стреляла, грея своими результатами сердце бывалого спортсмена. А получается, что причина в чем-то еще? Странно...
– Сергей Сергеевич, я вас что-то не понимаю.
– А тут, Настенька, и понимать нечего. Давай оставим эту тему. Зря я, старый дурак, вообще тебе это ляпнул.
Однако Настя решила настоять на своем:
– Нет, я хочу знать – почему вы Игоря не любите?
Тренер усмехнулся:
– А что мне его любить? Это ж не я за него замуж вышел. Только, Настя, вот что я тебе скажу, попросту, ты уж не обижайся: жидковат твой Игорь, на мой взгляд. Характером он слабенький, вот и все. И дай Бог, чтобы я ошибся.
Неприятный разговор очень кстати прервал Никита. Пользуясь тем, что про него забыли, он подобрался к скамейке, взобрался на нее с ногами, а теперь шлепнулся на мат и заорал на весь гулкий пустой зал. Настя, подбежав, подхватила его на руки.
– Не плачь, Никуша. Ты же мальчик!
Никитка всхлипнул еще пару раз и, вывернувшись из рук матери, продолжил свое увлекательное и опасное путешествие по неведомым просторам спортзала.
– Не думаю, Настя, что ты сюда приехала только для того, чтобы своего тренера повидать, – посмотрел на нее с хитроватым прищуром Сергей Сергеевич. – Ну выкладывай, с чем пришла.
Настя, смущаясь и запинаясь, рассказала о своих бесплодных поисках работы.
– Нет, вы понимаете, Сергей Сергеевич, место в школе найти – не проблема, конечно, хоть у меня пока и незаконченное высшее. Только вот везде или старшие классы, или расписание такое неудобное, а у меня ведь не всегда есть возможность Никиту кому-нибудь подкинуть.
– Настасья, я на тебя обиделся, – неожиданно заявил Насте тренер, внимательно выслушав рассказ о ее мытарствах.
Она перепугалась, покраснела и робко произнесла:
– Конечно, я по-свински поступаю... Исчезла так надолго, не зашла даже ни разу, а когда помощь понадобилась, тут же прискакала. Только я, Сергей Сергеевич...
Тренер не дал Насте закончить покаянную фразу. Ласково положив ей на плечо сильную руку, он мягко сказал:
– Ты, девочка, не так меня поняла. Обижаюсь я на тебя за то, что не сразу ко мне пришла, когда работу искать надумала.
Настя зарделась еще сильнее и даже не нашла, что сказать. А Сергей Сергеевич ободряюще похлопал ее по плечу и добродушно произнес:
– Ну что, Настасья, договорились? Пойдешь тренером?
– Куда? – не поняла сначала она.
– Сюда, конечно, куда ж еще? Нет, если ты, конечно, хочешь еще куда-нибудь, то скажи, постараюсь устроить.
Настя радостно взвизгнула и подскочила с места. Потом, немного опомнившись, заглянула в глаза тренеру:
– Ой, правда, Сергей Сергеевич? А что директор скажет – у меня же пока диплома нет?
– Да ничего не скажет, – усмехнулся Настин собеседник. – Что ж мне говорить, когда я сам тебя приглашаю? Меня полгода назад директором назначили, так что теперь на нормальную работу времени не хватает, все больше с бумажками, а тренеров хороших днем с огнем не найдешь. Так что, Настя, давай с тобой прикинем, когда тебе работать удобнее будет, да и выходи хоть завтра.
Конечно, перспектива работать в той самой спортивной школе, в которой занималась когда-то сама, да еще под начальством Сергея Сергеевича, Настю очень обрадовала. Конечно, Сергеич – мужик требовательный и, если что, спуску не даст, но при нем главное – не лениться, а в остальном, если не заладится, он обязательно сам поможет.
А на первых порах у Насти, конечно, далеко не все получалось. Ну, методику тренировок она, конечно, знала, как «Отче наш», да и сама пока еще прекрасно помнила, что именно может вызывать затруднения у начинающих спортсменов. Но вот ее группа, состоящая из девиц лет двенадцати, поначалу всерьез Настю воспринимать никак не хотела. Слишком уж несолидным был новый тренер – на вид почти такая же девчонка, как и они сами. Выполнять Настины команды им казалось просто нелепым, Вот и получалось, что ей приходилось с ними воевать не на шутку.
– Таня! Егорова! – окликала Настя одну из своих подопечных, высокую худую девочку с короткими темными волосами и озорными глазами.
Таня Егорова делала вид, что слыхом не слышит своего тренера, и продолжала неспешной трусцой нарезать вместе с остальными круги по залу – общая физподготовка занимала в тренировках стрелков немалое место, и девчонки терпеть ее не могли.
– Татьяна! – позвала Настя уже громче, стараясь придать своему голосу должную строгость. Судя по реакции Егоровой – точнее, по ее полному отсутствию – получилось это не слишком убедительно.
Пришлось перехватывать Егорову на очередном повороте. Настя ухватила ее за рукав и только так заставила остановиться. Теперь они стояли рядом, одетые в спортивные костюмы и кроссовки, только на Насте костюм и кроссовки были неплохие, «Найк» (Игорь с родителями скинулись и подарили на день рождения), а на ученице – подешевле, с базара. И ростом Егорова была повыше, вымахала в свои тринадцать, а умишка маловато. Зато наглости хоть отбавляй.
– Что, Анастасия... э-э... Николаевна? – с легкой издевочкой осведомилась юная нахалка, невинно хлопая ресничками.
Настя, пытаясь не обращать внимания на подростковые способы самоутверждения, наставительно говорила:
– Таня, заканчивай пробежку и иди позанимайся с гантелями.
– Зачем? – нагло вопрошала деточка.
– Затем, что ты хочешь работать с пистолетом, а руки у тебя слабые, держать ты оружие не можешь, через десять секунд у тебя прицел прыгать начинает. Что это за стрельба такая, если ты руку постоянно опускаешь?
– Ну и что? – огрызалась Егорова. – Подумаешь! Зато результат хороший.
– Это тебе кажется только, что хороший. А на самом деле он неплохой при недолгой стрельбе, а вот из большого количества попыток ты выбьешь меньше, чем плохой стрелок, у которого выносливость есть. Нельзя ведь только на скорость стрелять, да и при скоростной стрельбе ты устаешь раньше, чем упражнение заканчивается.
– Вот еще! – следовал дерзкий ответ. – Я в Чечне воевать не собираюсь, это там целый день стрелять пришлось бы, а меня и так устраивает.
Ну и как, спрашивается, с такой вот Таней Егоровой работать? Ведь просто невозможно заставить всю эту банду делать то, что нужно, а не то, что им хочется, – а иначе какой вообще смысл их тренировать? Ведь нужно же их чему-то научить, а девчонки никак не хотят понять, что стрелковый спорт – это не просто вышел, встал или лег, отстрелялся по мишени и радостно выслушал от тренера свой результат. Без нудных упражнений радости от результатов не будет, это уж точно. Настя, когда сама только начинала заниматься стрельбой, как-то сразу это поняла. Может быть, благодаря своему терпеливому характеру или скорее всего с детства знала, что просто так ничто не дается. А как этим самоуверенным тинэйджерам объяснить то, что, казалось бы, само собой понятно?
В общем, на первых порах вся радость от того, что Настя нашла работу, да еще и именно такую, которую хотелось, была отравлена. Она нередко расстраивалась до того, что тихонько плакала дома, вспоминая очередную неудачную тренировку. Заново проигрывала все варианты своего поведения, а в следующий раз все повторялось снова. Недели через три таких мучений терпение Насти уже готово было лопнуть. В тире все та же Егорова заявила, что совершеннейшая глупость – соблюдение непреложных правил обращения с оружием, пусть даже со спортивным.
– Таня, ты опять за свое? – не выдержала Настя, увидев, что девчонка снова не проверила, заряжен ли пистолет, прежде чем встать в стойку.
– Да ладно вам! Сто тысяч раз все проверять да перепроверять – на стрельбу времени не остается. И так после занятий всегда проверяем. На каждой тренировке какой-то ерундой заставляете нас заниматься – то физподготовка, то отработка стойки, то еще какая-нибудь чушь. А мы сюда стрелять приходим!
– Знаешь что, дорогая моя? – сорвалась Настя. – При таком отношении к занятиям тебя вообще в тир пускать нельзя!
Неизвестно, чем закончилась бы эта перепалка, но тут внезапно раздался зычный голос Сергея Сергеевича, который, незаметно войдя в тир, наблюдал всю эту сцену.
– Ну-ка, Егорова, положи оружие! Положи, положи!
Таня беспрекословно повиновалась. Ослушаться Сергея Сергеевича вряд ли кому-нибудь могло прийти в голову. А он продолжал:
– Анастасия Николаевна, вас к телефону просят. Вы не будете против, если я с вашей группой сам занятия закончу?
Настя молча кивнула и пошла к дверям, стараясь не разреветься прямо на ходу. Директор вышел за ней и за дверью остановил ее:
– Иди, Настюша, домой. Только не расстраивайся, девочка, – не боги горшки обжигают. Девки твои, конечно, не подарочки, но и тебе нужно с ними построже быть. Ладно, все образуется. Я с ними сейчас сам побеседую. Просто с ними полгода Саша Рубцов занимался – помнишь, поди, такого?
– Помню, – сквозь слезы улыбнулась Настя, вспомнив похожего на Чебурашку-переростка парня.
– Ну вот. Рубцов, как ты должна помнить, разгильдяй и остолоп, у него на тренировке все творили, что хотели, а теперь как следует заниматься им, конечно, неохота. Ладно, иди отдыхай.
Настя взглянула на Сергея Сергеевича мокрыми глазами, хотела было что-то сказать, но, махнув рукой, отправилась восвояси. Однако воспитательные меры опытного тренера принесли свои плоды. По крайней мере прекратилось открытое хамство, и Настины команды во время занятий выполнялись со скрытой неохотой, но без явного саботажа. А вскоре девчонки, присмотревшись получше к своей молоденькой наставнице, начали относиться к ней по-другому, и тренировки пошли нормально. Окончательно лед был сломан в тот день, когда Насте совершенно не с кем было оставить Никитку и пришлось брать его с собой – конечно, с разрешения Сергея Сергеевича, который обещал заодно присмотреть за мальчишкой, с каждым днем становившимся все шустрее.
Естественно, появление в спортзале Насти с Никиткой вызвало бешеный восторг у ее девчонок. Парень был мгновенно затискан и зацелован, причем, как истинный мужчина, сносил все это стоически, без рева, но с явным неудовольствием. Настя дала девчонкам возможность наиграться с малышом, предусмотрительно явившись на тренировку пораньше, потом сдала его Сергею Сергеевичу и начала занятия. Конечно, Никиткино обаяние покорило ее девиц, и отношение к Насте уже окончательно переменилось. С этого времени ее дела в спортшколе пошли на лад.
После того как враждебность группы сошла на нет, Настя сумела найти верный тон в общении со своими хулиганками – без панибратства, но и без излишней, неестественной солидности, которая, как прекрасно знала Настя, была бы смешной при ее юном возрасте и еще более юной внешности. Теперь даже строптивая Егорова не делала вид, что не может вспомнить Настиного отчества, и послушно часами на упражнениях «без патрона», чего всегда терпеть не могла, отрабатывала стойку, то сдвигая носок ноги на пару сантиметров влево-вправо, то чуть смещая плечо. Настя научила своих подопечных тому, что самой ей далось легко: умению каким-то мышечным чутьем бессознательно определять правильность стойки с пистолетом. Если ей было удобно, если мышцы подавали сигнал о том, что им комфортно – значит, она стоит правильно и прицел будет верным.
Многие тренеры заставляли своих питомцев тщательно, до миллиметра, запоминать нужную позу для стрельбы и при каждом последующем подходе точно воспроизводить ее. Настя же была уверена в том, что это лишь мешает, – ведь каждый раз организм сам должен определять то, что ему удобно. И, как показали первые же внутришкольные соревнования, она оказалась права. Ее девчонки, которых она научила тому, как нужно расслабляться и внутренне «прислушиваться» к каждой мышце своего тела, показали неплохие результаты – во всяком случае, намного лучшие, чем те, которых достигли под командой Настиного предшественника.
Сергей Сергеевич, не слишком щедрый на похвалы, Настиной работой был доволен. «Молодец, девочка! Давай и дальше в том же духе!» Настя, конечно, была польщена одобрением бывшего своего тренера, однако ее больше радовало то, что девчонки стали по-другому относиться к тренировкам – одновременно более серьезно и более жизнерадостно.
Своими успехами она, конечно, делилась с Игорем. А с кем же еще? Разве был в Настиной жизни человек, который понимал бы ее лучше, чем он? Никитка, конечно, самый родной человечек, но он ведь еще совсем маленький, с ним не поговоришь обо всем. Только вот реакция Игоря ее расстраивала. Он равнодушно выслушивал Настины восторги по поводу того, что Марина Хворостенко сегодня отлично отстрелялась по «кабану», и сожаления о том, что скоростная стрельба Наде Литвиновой никак не дается. В ответ на Настины рассказы он лишь пожимал плечами и бросал равнодушно:
– Да? Ну, молодец... Кстати, у тебя зарплата когда? Завтра? Купи мне блок сигарет.
Гораздо больше внимания Настя получала от маленького Никитки. Как-то вечером, заждавшись по обыкновению припозднившегося Игоря, она лежала с сыном на диване и отвечала на его серьезные вопросы.
– Мама, вот ты – тренер, да? А что это такое?
– Я тренирую спортсменов.
– А что значит – тренирую?
– Учу стрелять по мишеням.
– Вы играете в войну, да? – Никитка так сильно обрадовался, что даже приподнялся на локте.
– Ложись. – Она получше укрыла его одеялом. – Мы на самом деле учимся метко стрелять. Но это не война, это спорт. Мои ученицы соревнуются, кто из них более точно попадет в цель.
– Я тоже хочу научиться попадать в цель.
– Вырастешь...
Никита перебил ее:
– Я хочу сейчас! Мама, пожалуйста!
– Сейчас... – Настя растерялась. – Послушай, сейчас поздно. Завтра, я тебе обещаю.
На следующий день она рассказала Игорю об этом разговоре.
– Весь в меня, – улыбнулся он. – Знаешь что, Настя? Давай нарисуем ему в комнате мишень, пусть забавляется. Все равно обои менять надо. Не жалко.
Игорь, вдохновившись этой идеей, начертил в комнате несколько кругов при помощи циркуля, а потом обвел каждый из них черной гуашью.
Увидев это «произведение искусства», Никита пришел в полный восторг.
– А чем я буду стрелять?
– Я куплю тебе пистолет, – пообещал Игорь. – Настоящий, с резиновыми присосками.
– Настоящий пистолет бывает с пулями, – весомо возразил Никита. – А когда ты его купишь?
– Ну... скоро, – неопределенно ответил Игорь. – А пока тренируйся... – Он обвел глазами комнату. На полу валялся теннисный мячик. – Вот, то что надо. Отходи к окну и бросай в стену.
Никита послушно поднял мячик с пола, отошел к окну и бросил в стену. Попадание оказалось не слишком удачным.
– Ничего, с первого раза ни у кого не получается. Тренируйся.
Игорь похлопал сына по плечу и включил телевизор. Настя сидела напротив и переводила взгляд то на мужа, то на сына. «Все-таки как же они похожи, – думала она. – Движения, походка... Никитка – маленький Игорь».
– Мам, пап, у меня получилось! – закричал он.
Настя не успела заметить, куда ударился маленький белый шарик.
– Никита, тише, не кричи! – цыкнул на сына Игорь, уже полностью поглощенный футбольной баталией, разразившейся на экране.
Никита удивленно застыл посреди комнаты с маленьким мячиком в руках. Растерянно хлопая глазами, он не понимал, что для папы что-то может быть важнее, чем его меткий «выстрел». Настя тоже ощутила досаду. Никита перевел на нее жалобный взгляд, и Настя в тот же момент решила, что Игоря нельзя оставлять безнаказанным.
Она медленно закрыла и снова открыла глаза, затем скосила взгляд на мячик, который Никитка продолжал сжимать в руке, и тут же показала глазами на Игоря. Никита, слегка прищурившись, пытался понять, что означают мамины «сигналы».
Настя снова повторила свои манипуляции. На этот раз Никитка догадался – она поняла это, увидев, как в его опечаленных глазах сверкнули ослепительные искры. Через пару секунд мячик ударился о затылок Игоря.
– Черт, – возмущенно выругался он, не понимая, что случилось. Оглянувшись на сына, увидел лукавое выражение его лица и рассмеялся: – Ах ты... Вот я тебя поймаю!
Никитка залился радостным смехом и убежал на кухню. Игорь побежал за ним. Настя, улыбнувшись, откинулась на спинку дивана. «Может быть, все не так уж и плохо?» – подумала она и улыбнулась своим мыслям.
С тех пор как на работе все уладилось, Настя с удовольствием спешила три раза в неделю в давным-давно знакомое здание в старом парке. Однако долгожданного спокойствия в ее жизни не наступало. Правда, Никитка чувствовал себя неплохо, приступы у него были все реже и реже. При очередном обследовании Настя, с надеждой взглянув снизу вверх на двухметрового гиганта в белоснежном халате – детского кардиолога, – спросила:
– Алексей Викторович, как наши дела?
Врач, ободряюще подмигнув суровому Никите, недовольному тем, что какие-то незнакомые дядьки и тетки так фамильярно с ним обращаются, щупают, кладут на стол и прикладывают какие-то непонятные штучки, спокойно ответил Насте:
– Неплохие ваши дела, мамочка. Вполне стабильное состояние.
– Ой, как я рада! Алексей Викторович, а что, если без операции попытаться...
Она не договорила, наткнувшись на ставший жестким взгляд кардиолога. Врач неодобрительно покачал головой и твердо произнес:
– Нет. Вы должны правильно понять состояние вашего ребенка – сейчас оно вполне стабильно, но, тьфу-тьфу, в любую минуту динамика может измениться. Поймите же, синдром Мартенса– это бомба с часовым механизмом внутри вашего ребенка. И никто не знает, на какое время поставлен завод.
Внутри Насти все замерло, лишь только ее собственное сердце застучало часто-часто, как будто она бегом поднималась на десятый этаж. Она так явственно представила себе эту бомбу, которая находится в Никиткином тельце. Маленькая черная коробочка с циферблатом на одной из сторон, и она тикает, неумолимо отсчитывая время жизни ее сына. В мгновенном порыве Настя прижала к себе Никитку, уткнувшись лицом в его макушку. Он, испуганный резким движением матери, недовольно дернулся, стараясь высвободиться из ее слишком сильных объятий. Господи, она все на свете отдала бы, лишь бы только эта проклятая черная коробка исчезла. Лучше бы она тикала внутри ее самой...
Алексей Викторович тем временем уселся за стол, на котором лежала пухлая история болезни Никиты Игоревича Полякова, и, похлопывая по ней внушительной ладонью, на которой вполне мог бы усесться сам Никита Игоревич, продолжал объяснять:
– Так вот, Анастасия Николаевна. Состояние сердца вашего сына, повторяю, на данный момент очень и очень неплохое. Но, позволю себе еще раз повториться, именно на данный момент. Мы с вами уже на эту тему неоднократно разговаривали. Радикально избавить его от опасности может только операция. В Москве провести ее могут, однако этого я вам не советую. Дело даже не в квалификации врачей – у нас кардиохирурги ого-го. Но вот оборудования необходимого, к сожалению, нет. Можно, конечно, рискнуть, но лучше при возможности все-таки сделать это в Германии, а конкретно – в Боннской клинике. Впрочем, пока об этом все равно говорить рано – раньше чем в семилетнем возрасте оперировать ребенка не стоит. А пока – все прежние назначения и тот же режим, вот и все.
Собственно говоря, ничего нового Настя не узнала, но домой вернулась все равно расстроенная. Уж очень яркий перед ней стоял образ, возникший после слов врача о бомбе с часовым механизмом.
Насте хотелось, чтобы Игорь пришел сегодня пораньше – с ним как-то спокойнее. Правда, он стал дерганым, постоянно нервничает. Вот и сейчас, едва поздоровавшись с Настей, он плюхнулся на диван и уставился в телевизор. Настя подождала немного, но ничего от мужа не услышала. Странно, он же знает, что сегодня у сына очередное обследование. Даже не спросит, что врач сказал! Настю кольнула острая обида за Никиту. Ну хорошо, у Игоря какие-то свои проблемы, пусть он с Настей говорить не хочет, хотя она, между прочим, такого отношения тоже не заслужила. Но ведь они оба – взрослые люди, а ребенок-то при чем? Как можно о нем забыть?
Она ушла на кухню, посидела там минут десять, но, не выдержав, вернулась в комнату. В этот момент по телевизору шла реклама, кто-то радостным голосом орал на всю квартиру о преимуществах маргарина «Пышка». Настя воспользовалась этим предлогом, чтобы заговорить с мужем, и мягко произнесла:
– Игорек, сделай потише, Никита проснется.
Игорь лениво дотянулся до пульта и приглушил звук, даже не повернув головы в сторону Насти.
– Ты ужинать будешь? Голодный, наверное.
– Не хочу, – буркнул Игорь, не поворачиваясь к жене.
– Но ты же целый день не ел, – продолжала настаивать Настя.
– Сказал же, не хочу, – отмахнулся от нее Игорь, не отрывая взгляда от экрана телевизора, на котором не было ровным счетом ничего интересного. Начиналась какая-то политическая передача, которые он никогда не смотрел.
