Текст книги "Звездочка"
Автор книги: Елена Лагутина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)
Анна Владимировна взяла платье из ее рук, немного подержала, глядя на эту «тряпку» с таким огорчением, что даже Марине стало ее на минуту жалко.
Ритины глаза полыхнули гневом.
Марина все таким же безжизненным голосом сказала:
– Мне надо переодеться…
И вышла.
Рита вылетела за ней.
– Что ты себе позволяешь? – прошептала она. – Мама вчера специально ходила на рынок… Истратила всю пенсию…
– Зачем? – холодно спросила Марина. – Моя дочь не будет одета в такие… – Она не договорила.
Рита стояла, скрестив руки на груди, и насмешливо улыбалась. Больше всего на свете Марина боялась именно этой вот ее улыбки. Потому что в этот момент что-то происходило. Весь Мариночкин мир рушился под действием этой улыбки. Все приобретало зыбкие очертания и казалось мелким, ненужным и глупым. И сама Марина становилась обычной, точно Рита высвечивала своим взглядом ее, Маринину, настоящую душу. И ничего там хорошего не оказывалось…
– Ладно, Бог с тобой, – бросила ей Рита. – Твои проблемы… Странно только одно – ты так любишь распространяться о карме, а сама только и занимаешься тем, что ее наращиваешь! Лишний раз доказывает, что все вы лицемеры… – И повернулась к ней спиной.
Марина даже не успела ей ответить, так быстро Рита ушла назад.
Она стояла, часто дыша, возмущенная и злая.
«Сука, – думала она. – Проклятая дрянь…»
Она села, чтобы немного успокоиться.
Еще о карме говорит… У нее, Марины, все в порядке. А у этой твари…
Она почувствовала себя теперь лучше. «Вот и доказательство моей правоты, – подумала она, почти совсем успокаиваясь. – У Марины все благополучно, а вот у Риточки-то совсем наоборот!»
Вернулась она в кухню успокоившаяся и повеселевшая.
– А что вы Ника с собой не взяли? – спросила она как ни в чем не бывало.
– Он приболел, – ответила Анна Владимировна.
– Как же вы тогда его оставили? Одного?
– Зачем одного? – рассмеялся Васька. – Ритка снова какого-то принца закадрила…
– Да ничего подобного! – покраснела Рита. – Мы просто друзья…
– Ага, сейчас, – хмыкнул Васька. – Эти сказки рассказывай другим…
– Он очень хороший человек, – начала рассказывать Анна Владимировна. – И дай-то Бог, чтобы и в самом деле это закончилось любовью… Мне он очень нравится…
Рита смущенно улыбнулась.
И Марина отметила, что она странная стала. «Сияние», – вспомнила она. Рита и на самом деле сияла изнутри мягким, ровным, спокойным светом.
Она почувствовала укол зависти и злости.
Неужели и тут Рите повезло?
Повезло больше, чем Марине!
Когда они ушли, а девочка заснула, Марина уселась в кресле, поджав ноги. Она мрачно глядела перед собой в одну точку. Василий остановился рядом с ней, вздохнул, присел на корточки.
– Что с тобой опять? – спросил он, беря ее руки в свои.
Марина выдернула руки и ничего не ответила.
– Опять тебя обидела Ритка? – догадался Василий. – Что она тебе сказала?
Марина снова промолчала обиженно.
– Да что она опять наговорила? – не успокаивался Василий. – Сколько раз ей говорил, чтобы она тебя не трогала, пожалела…
– Не надо меня жалеть! – крикнула Марина. – Уж ей-то тем более не надо! Пусть себя жалеет, понял?
Она вскочила.
Он попытался остановить ее, но она вывернулась.
– Оставьте меня в покое, – процедила она сквозь зубы. – Вы меня достали!
Она заперлась в ванной, пустила воду.
Он постучал несколько раз. Она слышала, как он звал ее. Пускай, подумала она, наблюдая, как льется из крана вода. Пускай этот придурок думает, что она плачет тут. Марина предпочитала выглядеть жертвой, чем быть ею.
У нее были дела поважнее.
Она достала с самого верха шкафа огарок свечи. Чиркнула спичкой. Воск начал растапливаться. Спустя несколько мгновений он уже был мягким и податливым. Марина слепила фигурку.
– Вот так, – сказала она. – Здравствуй, Рита. Здравствуй – и прощай…
Глава девятая
СФЕРА СОЛНЕЧНОГО ВЛИЯНИЯ
«Зря я туда ходила, – подумала Рита. – Каждый раз говорю себе, что никогда больше не пойду, и все равно иду, чтобы снова почувствовать себя бедной родственницей, явившейся за подаянием! Можно подумать, что мы с мамой просим об этой самой помощи… Вроде живем сами, наоборот, Ваське постоянно помочь пытаемся…»
Особенно жаль было мать. Рита снова вспомнила, как вчера та стояла в очереди за пенсией, потом счастливая бегала выбирала платье…
«Что нового произошло? – усмехнулась про себя Рита, пытаясь успокоиться. – Ни-че-го… Все то же самое. Просто у них свои воззрения на правильное воспитание… Все свое. Каждый бьется за собственное местечко под солнцем. Потеплее, поуютнее…
А ты, Рита?»
Она открыла дверь.
Из кухни доносился голос Сережи. Он пел.
– «Звездочка моя ясная, – пел он старую песню, – как ты от меня далека…»
Получалось трогательно и немного забавно. Голос у него был хороший.
Анна Владимировна улыбалась – и Рита ощутила, как же она благодарна этому человеку. Рядом с ним мама забывала и о Васькиных проблемах, и о папиной смерти, такой нелепой и неожиданной, что Рите до сих пор казалось – он просто уехал, а не умер. Он скоро вернется…
Мама обернулась и сказала:
– Кажется, нам готовят ужин, Рита. Наши мальчики…
И Рита снова вспомнила мрачную, напряженную обстановку в Васькином семействе.
Борется ли она за место под солнцем, снова задалась она вопросом.
«Нет, – подумала она, улыбаясь. – Я борюсь за сферу солнечного влияния».
– «Поздно мы с тобой поняли, – продолжали уже вдвоем Сережа и Ник, на два голоса, – что вдвоем вдвойне веселей… Даже проплывать по небу, а не то что жить на земле…»
– Ну Карузо просто! – всплеснула руками Анна Владимировна. – Особенно младшенький…
Застигнутые врасплох, Сергей и Ник засмущались.
На обоих были фартуки и почему-то шляпы.
– Ну, фартуки, это понятно, – рассмеялась Рита. – А шляпы зачем?
– Для осознания торжественности момента, – ответил Сережа. – Ужин – это торжество. Праздник. Особенно в кругу близких по духу людей… Следовательно, и готовить его надо с соответствующим настроением… Все не так просто.
Ник еще не совсем оправился после болезни – был немного бледен, но ему стало теперь намного лучше. И заслуга – главная заслуга! – принадлежала именно Сереже.
Рита это понимала и ценила.
– И что вы приготовили на ужин? – поинтересовалась она. Запах и в самом деле был манящим. – Что-то вкусненькое…
– Рыбу, – пояснил Ник. – Сережа сказал, что сейчас пост. И из-за еды увеличивать количество грехов банально и скучно…
Слово «банально» он выговорил особенно старательно, тайком оглянувшись на нового друга – правильно? Тот кивнул.
Они рассмеялись – два заговорщика… Луч уходящего солнца прорвался через оконное стекло, поиграл с Сережиными волосами. На одно мгновение они у него стали золотистыми, и Рита не могла оторвать от него глаз. Он был сейчас похож на сэра Ланселота из «Экскалибура». Она невольно сделала шаг в его сторону – ей ужасно захотелось дотронуться до позолоченной солнцем пряди, и луч коснулся ее протянутой руки. Она испугалась, отдернула руку и отпрянула назад. Он поднял глаза и смотрел на нее с немым удивлением – как будто и она вдруг таинственным образом преобразилась под действием закатного солнца, превратилась из уставшей, не очень-то счастливой женщины в королеву Джиневру.
«Даже сказки у нас одинаковые», – подумала Рита.
– Мама! – восхищенно воскликнул Ник. – Как тебе идет солнце! Ты теперь очень похожа на прекрасную королеву! Помнишь? Ту самую… Из Нарнии. Правда, мама!
Она молчала, пытаясь понять происходящее с ней.
Почему-то вдруг стало легко, и появилась глупая, детская мысль: «Этот человек с золотыми волосами должен быть моим, Господи! Раз уж Ты так долго не давал мне счастья, то, может быть, именно потому, что знал – принцы есть, иногда они появляются, главное – дождаться их, увидеть, понять, что именно это и есть он, твой принц?»
– Рита, – сказал «принц», – что ты так на меня смотришь? У меня появился второй нос?
Рита засмеялась.
– Нет, – покачала она головой. – Это у меня, кажется, появился третий глаз…
Они с Ником переглянулись.
– Ты видишь? – спросил Сергей с сомнением в голосе. – Мне кажется, у нее ничего нет. А тебе?
Ника тоже уставился на Риту и покачал головой:
– Я тоже не вижу никакого такого третьего глаза.
– Господи, до чего умные ребята, – вздохнула Рита. – Так и радуете меня своими шуточками… Лучше давайте вашу рыбу. Мы с мамой ужасно проголодались…
– Вы же из гостей.
– Давай лучше не вспоминать о нашем визите, – попросила Рита. – Так хорошо дома, с вами… Не будем омрачать красоту момента, ладно?
Ужин прошел в разговорах – легких и веселых. Вернее даже сказать – пролетел. Солнце уступило место темноте, но впервые за долгие месяцы это не напугало его. Темнота стала теплой, нежной, наполненной – он украдкой посмотрел на Риту. Может быть, потому, что теперь рядом с темнотой была она?
Рита сидела задумчивая, подперев подбородок кулачком. Ее глаза смотрели на него – и так странно, словно она сейчас видела перед собой что-то другое, манящее ее, вызывающее мечтательность.
– Кажется, некоторым пора спать, – очнувшись, сказала Рита, выразительно посмотрев на Ника.
– А почитать?
– Похоже, некоторые считают, что пережитая болезнь даст им какие-то особенные привилегии, – сказала Рита таким же тоном. – Лично я считаю это неправильным.
– Ма! Я же не прошу тебя читать! – возмутился Ник. – Я прошу Сережу!
Анна Владимировна мягко дотронулась до Никиной руки.
– Ник, – сказала она, – пойдем, дружок. Я тебе почитаю… Ты же понимаешь, что мама и дядя Сережа хотят поговорить? Они друзья. Мама же не мешает тебе играть с Артемом?
– Но Сережа – мой друг! – возразил Ник. – Правда, Сережа?
– Но и мамин тоже…
Анна Владимировна решительно подняла Ника со стула:
– Пошли, радость моя… Если Сережа тебе друг, надо все-таки и друзьям давать отдохнуть.
Она что-то зашептала ему на ухо, что до Риты донеслось только обрывками – «ты же не хочешь… ты большой уже мальчик… надо и о маме заботиться…».
– Не надо, Анна Владимировна, – сказал Сережа. – Я ему почитаю…
Он встал.
Ник вдруг остановился, посмотрел на Сережу, потом на Риту и помотал головой.
– Нет уж, – сказал он по-взрослому. – Я и так с тобой наобщался. Маме тоже хочется. Мы с бабушкой управимся…
Он подошел к ним по очереди – сначала к Рите, потом к нему – и поцеловал.
– Спокойной ночи, – сказал Ник с легким вздохом сожаления. – Жалко, что такой хороший день подходит к концу…
– Завтрашний будет еще лучше, – заверил его Сергей.
– А ты завтра придешь?
– Приду, – кивнул он. – Куда же я денусь?
Они остались вдвоем. Кухню освещал слабый свет настенного бра. «Как газовый рожок в старинном замке», – подумал он. «Как свеча», – пришло в голову ей невольное сравнение.
Они не знали, что думают в унисон. В комнате царила тишина – но не тягостная, затянувшаяся пауза.
«Нам ведь так много надо сказать друг другу», – подумала Рита и испугалась – почему она решила за него? Это ведь ей, ей надо ему сказать… Как он это воспримет? Странный, загадочный человек, которого она совершенно не знает. Что там, внутри? Какова его душа? Каково прошлое? Она поймала себя на том, что впервые в жизни хочет услышать о нем все. Узнать даже тщательно скрытое от посторонних глаз… Стать ему настолько близкой, что уже трудно станет различить зыбкие границы – где она? где он?
А он внимательно изучал ее лицо – как будто пытался через внешний облик постичь внутренний…
«Ее не назовешь красивой, – думал он и был рад этому. – Хорошенькая? О нет… Слишком пустое это слово. Хо-ро-шень-кая… Это подошло бы для юной девочки. Или пустоголовой женщины. Нет. Она не хорошенькая…»
Голубые глаза теперь казались темно-синими, глубокими, как два озера ночью. Два омута, в которых тонула его душа…
Она тряхнула головой – волосы рассыпались по плечам каштановым великолепием, волной…
Лицо казалось бледным, с высокими скулами и упрямым подбородком.
«Нет, – сказал он себе. – Она не красивая. Она прекрасная…»
Поймав ее вопросительный взгляд, попытался ей улыбнуться – и не смог…
Слишком серьезным было то, что с ним сейчас происходило.
Душа боролась за право быть живой. Его душа вступила в неравную схватку с разумом, пытаясь завоевать место под солнечным влиянием. Его душе надоело жить во мраке. Она рвалась к этой девочке-женщине, как к солнечному лучу, и плакала, кричала, звала на помощь.
– Как смешно, – нарушила она первой тишину. – Мы сидим друг против друга и молчим. При этом так хорошо… Как будто нам и не надо слов, чтобы понимать друг друга…
Она сказала то, что он думал. Сергей поднял глаза и встретился с ее взглядом. «Так и тонут в омуте», – насмешливо подсказал разум. «Так выходят из темноты», – закричала душа.
«Еще минута – и ты не сможешь сдерживаться, – напомнил разум. – Вспомни: Та-ня…»
Он вздрогнул.
Теперь и душа предпочитала молчать. Чувство страха перед неминуемым заставило его подняться. Быстро и резко, так что чуть не упал стул от его движения.
– Наверное, мне надо уйти, – сказал он, пряча глаза. Если он будет смотреть на нее, он не сможет. Он останется…
Она ничего не сказала. Только слегка усмехнулась. Так же, как и он, старательно пряча взгляд, вздохнула.
– Уже поздно, – проговорил он, извиняясь за невозможность их счастья.
– Наверное, – пожала она плечами.
Теперь возникшее молчание было тягостным и тяжелым, словно разлитый свинец.
Он пошел к дверям.
«Останься!» – попросила душа, но тихо, робко, из последних сил.
Он постарался не услышать гаснущий ее голос. Боль была непереносимой. Стоило двери его квартиры захлопнуться, унося в темноту и пустоту его шаги, он прижался к стене горячим лбом.
Здесь царили воспоминания. Здесь царила смерть. Здесь царила Таня…
«Останься!»
Ритин внутренний крик не был услышан.
«Я напугала его своей идиотской откровенностью, – ругала она себя. – Да, именно так… Дура. Глупая, самонадеянная идиотка. Кому поправится такая лобовая атака!»
Она встала, когда дверь захлопнулась за ним, унося надежду.
Подошла к окну. Ночь сейчас была ее подругой. Единственной, кому Рита могла пожаловаться.
– Вот, ночь, он ушел, – прошептала она, чувствуя противный комок в горле. – Конечно, я зря заговорила с ним о нас двоих. Может быть, этого нет и в помине… Мы по одному. Он – сам по себе. Я просто пытаюсь опередить время. Или – у нас вообще нет общего времени.
Она так поверила в то, что ночь ее слушает, что робко улыбнулась.
– Глупо все, ужасно глупо, – продолжала она. – Ты, наверное, можешь сказать мне, что не судьба. Но знаешь, в чем дело? – Она обернулась и шепотом призналась невидимой подруге: – Я не хочу, чтобы была у меня какая-то другая судьба. Я не знаю, почему мне нужен именно он – наверное, это и объяснить невозможно. Кто-то ведь говорил, что любовь…
На секунду она замолчала, испугавшись найденному определению. Но, собравшись с духом, продолжила:
– Раз я сказала это слово, значит, так и есть… Так вот, любовь – это как помешательство. Мания. Мне нужен именно этот человек. Его улыбка. Его взгляд… Откуда я знаю, почему мне нужен именно он…
И внезапно она поняла, что должна сделать. Именно сейчас. Теперь же…
– Я же не девочка-подросток, – попыталась остановить она себя.
Но эти слова были беспомощными, жалкими, и ночь быстро потушила их, зовя Риту за собой.
Она подошла к двери, последний раз обернулась. Мама и Ник спали. В доме царила безмятежная, тихая, спокойная тишина. А тот мир, куда стремилась сейчас Рита, был полон яростных красок, беспокойных и настолько ярких, что резало глаза.
Она сказала, рассмеявшись:
– И пусть… Даже если он меня выгонит. Я должна ему это сказать. Я не хочу, чтобы снова повторилась глупая история, когда жизнь рушится из-за страха произнести нужные слова…
Она открыла дверь и вышла на лестничную площадку.
На секунду реальность происходящего больно резанула по душе, смешалась с грязным кафелем подъезда, с лестницей, с побитыми, старыми перилами. «Глупо желать сказки в таких вот условиях», – сказал Ритин внутренний голос. «И пусть, – упрямо отмахнулась Рита от его правоты. – Я все равно попытаюсь… Невыносимо ведь думать только о подъездах…»
Она подошла к двери. Нажала на кнопку звонка. На одну секунду ей стало страшно, захотелось, чтобы он спал уже. Или – его не было бы дома…
Раздались шаги.
Рите захотелось убежать…
Дверь открылась.
Он стоял с мобильником в руке. В глазах вспыхнуло удивление. Потом удивление сменилось радостью и еще – легким испугом.
– Ри… – начал он.
Она замотала головой.
– Я знаю, ты вправе думать обо мне плохо, – торопливо заговорила она. – Но если я тебя обидела своей прямотой, скажи мне. Так будет лучше. Я должна сказать тебе… Нет, подожди же! Я обязательно должна сказать тебе, что…
Она не смогла договорить.
Он вдруг оказался так близко, что у нее перехватило дыхание. Его руки теперь обнимали ее плечи, и она уткнулась ему лицом в грудь, подумав: «Как это хорошо».
И прошептала:
– Я люблю тебя.
Она вздрагивала в его руках, как раненая птица. Он догадался, что она плачет. Мягко коснулся губами ее затылка. Она наконец успокоилась и расслабилась, как ребенок. Он едва удержался, чтобы не застонать от нестерпимого желания. Разум отступил, и теперь осталось только это нестерпимое желание, похожее на сильный жар. Руки проникли помимо его воли под ее свитер, и теперь они действовали сами по себе, отказываясь повиноваться ему. Точно они отделились от тела или, наоборот, он сам стал телом, впервые ощущая его, подчиняясь его первобытным инстинктам. Непослушные руки поднимались все выше, коснулись ее груди. Рита вздрогнула. Он и сам испугался, что сейчас она отстранится, уйдет, исчезнет, оставив его одного, навеки в темноте – с…
Она не отстранилась. Только притихла, пытаясь осознать, что с ней происходит.
Она никогда еще не испытывала эту непонятную чувственность. «Как наваждение», – подумала она. Наваждение это было сладким, странным и притягивающим – вернее, затягивающим все глубже и глубже, сильнее и сильнее… Теперь ее тело перестало быть простой одеждой для души. Оно жило, рвалось к этому, второму, сильному телу, дышащему жаждой и жадностью.
Они молчали, потому что все слова потеряли смысл, а слово «люблю» говорили за них их тела.
В глазах у Риты потемнело, она чуть не упала, ухватившись еще крепче за его плечи.
Он понял ее без слов, поднял на руки. «Как легко, – удивилась она. – Это я такая легкая – или он такой сильный?»
Он отнес ее в комнату. Окна были задернуты шторами, тихо играла музыка.
Сергей сделал музыку громче.
Решительно отдернул шторы, впуская в комнату ночь. На секунду задержался перед книжным шкафом и быстро убрал фотографию, стоящую там.
«Незачем тебе тут быть», – подумал он.
И вернулся к Рите, чтобы растаять, исчезнуть, раствориться в ее любви.
– Я тебя люблю, – прошептала она.
Он поцеловал ее. Усталость казалась блаженством. Впервые он чувствовал себя спокойным. Впервые за долгое время он знал, что нужен этой женщине с точеной фигуркой, густой гривой каштановых волос. Без одежды они были реальны.
Он рассмеялся.
– Знаешь, – сказал он, касаясь ласково ее маленькой груди, – если сейчас на нас посмотреть, можно перепутать время… Кто мы? Может быть, мы вообще не в двадцать первом веке? Ты какой век любишь?
– Шестнадцатый, – немного подумав, прошептала она.
– А почему ты шепчешь? – спросил он.
– Не знаю, – ответила она тихо. – А вдруг мы разбудим злую судьбу?
– Вряд ли, – покрепче сжал он ее руку. – Мы уже разбудили добрую…
– Ты меня не теряй, – попросила она серьезно, сжимая его ладонь. – А то я без тебя очень скучала. Все из рук валилось… И жизнь казалась такой глупой. Да, наверное, она и есть глупая – без любви…
– Наверное…
Они лежали, обнявшись, и молчали. Слушали песенку Гребенщикова, и каждый думал друг о друге.
– Расскажи мне о себе, – попросила она.
– Что мне рассказать?
– Кто ты, – серьезно сказала она.
– «Моя речь невнятна, и я не аутентично одет», – повторил он вслед за БГ. Она засмеялась.
– Нет, – помотала она головой. – Это неправда. Расскажи мне все, что произошло с тобой по пути ко мне.
– Это неинтересно, – поморщился он. – Это было давно. Не со мной. С кем-то другим, напыщенным, глупым…
Он и в самом деле не хотел вспоминать свое прошлое. «Есть только настоящее, – подумал он. – Неизвестно ведь, будет ли будущее». Сейчас-то ему казалось, что оно будет. Или – хотелось в это поверить?
Она поняла это без слов.
«Ладно, – подумала она. – У нас же впереди целая вечность. Будет у меня время узнать все о нем».
И от того, что впереди было так много и это многое было им, ей стало радостно и легко. Она начала засыпать и схватилась на всякий случай за его руку – чтобы ветер проснувшейся злой судьбы не унес его от нее во время сна.
Это был полусон-полуявь.
Он был полон ощущений, а зрительные образы были малы. Это было небо, это были облака, мягкие, как вата. Они плыли куда-то на чем-то большом, как по реке на лодке…
Иногда Рита просыпалась, покрепче сжимала его ладонь и, счастливо вздохнув, засыпала снова.
Он же лежал, боясь уснуть, боясь пошевелиться – он охранял ее сон.
– «Он встретил девушку в длинном пальто, она сказала – пойдем со мной, – пел тихо Гребенщиков. – Ты не узнаешь тех мест, где ты вырос, когда ты придешь в себя…»
«Я не хочу, наверное, – улыбнулся он, – не хочу приходить в себя…»
Сердце было полно нежности, и рядом с ним тихонько, по-детски посапывала Нежность.
На одну секунду появилась где-то вдалеке Таня, смотрела на него строго, обиженно, но он постарался отвернуться – и забыть ее.
Теперь он знал, как выглядит счастье.
И не надо было звонить по телефону, чтобы рассказать кому-то о своей душе.
Теперь это было не нужно…
Утро подходило медленно, крадучись.
Первый луч робко, несмело вошел в комнату, удивившись, что сегодня его впустили в эту обычно темную, закрытую обитель скорби.
Мягко дотронулся до Ритиной щеки.
Она открыла глаза.
Воспоминания о прошедшей ночи не замедлили явиться, и она улыбнулась.
Сергея уже не было рядом, но с кухни доносилась музыка, запах кофе и ощущение покоя и радости.
Она сладко потянулась в кровати. «Если бы еще сегодня не надо было на работу!» – подумала она.
Много же она хочет, усмехнулась Рита. Еще и работу ей уберите куда-нибудь подальше… Счастья, счастья и только счастья! У некоторых и такого нет.
Она ведь еще вчера относилась к этим самым некоторым.
Встав с кровати, она неожиданно для себя самой сделала несколько легких танцевальных движений, повинуясь даже не столько ритму музыки, сколько ритму собственного сердца.
Сергей стоял на пороге и улыбался.
– Кофе готов, – сказал он. И, спохватившись, добавил: – Доброе утро…
Она стояла теперь, уперев руки в бока, и смотрела на него серьезно – только глаза улыбались.
– А еще? – спросила она.
– Еще? – удивился он. – Еще – ты очень красивая…
– Еще!
– Еще ты умная, наверное, – отозвался он, пряча смех в уголках губ.
– Еще! – потребовала она, топнув ногой. – Почему я тяну из тебя это клещами?
– Ах вот ты про что… Ну хорошо. – Он подошел к ней, коснулся своими губами ее губ и прошептал, глядя в ее глаза: – Еще я тебя люблю.
Она счастливо вздохнула, закрыла глаза и прошептала:
– Еще раз, пожалуйста…
