Текст книги "Звездочка"
Автор книги: Елена Лагутина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)
Елена Лагутина
Звездочка
Часть первая
НАБЛЮДАТЕЛЬ
Глава первая
НОЧНОЙ ЗВОНОК
Пока играла музыка, Рита отдыхала.
Она откинулась в кресле, сцепив пальцы рук на затылке, закрыла глаза. «Боже, как спать-то хочется, – подумала она. – Даже думать о сне приятно. Как будто на самом деле спишь…»
Она крутанула кресло вокруг оси. Что-то в снятых наушниках щебетала Варум. Сладенький, мяукающий голосок звучал тихо и ненавязчиво. Варум хотели слушать, и никому не было никакого дела, что хочет слышать сама Рита. Сама Рита предпочла бы сейчас слушать Моцарта.
Да, именно Моцарта. Перед сном. С чашкой кофе в руках… Отрешившись от реальности. Уйдя в мир, где дозволена гармония звуков. Неужели это так много?
«Много», – ответила она сама себе и усмехнулась невесело.
Простота и недосягаемость мечты показались Рите забавными.
«Все это будет непременно, но не сейчас, – сказала она себе и подмигнула своему отражению в зеркале: – Слышишь, старушка? К двадцати девяти годам ты наконец-то обрела способность ценить счастье в его маленьких дозах… То ли стареешь, то ли мудреешь… А если это происходит одновременно? Может быть, ты наконец-то обретешь гармонию. Научишься находить компромисс…»
Незатейливая песенка кончилась, смолк мурлыкающий голосок.
Рита вздохнула, взяла микрофон, надела наушники.
– Вы спите? – прошептала Рита обволакивающим, хрипловатым голосом. – Спите наверняка… Даже не понимая, как это глупо – спать именно в тот момент, когда ночь собирается уходить… Простимся с ночью, друзья мои, ведь каждая ночь дарит нам не только кошмары, но и счастливые сны… Простимся с ночью, как прощаются с верной подругой, наперсницей, которой вы доверяете самые сокровенные секреты. Утро принесет в вашу жизнь реальность – будь она трижды неладна, – кучу проблем и никакой надежды на хрупкие счастливые сны… Сны дарит только ночь. Попрощаемся же с ней, мои бессонные друзья!
Она запустила в эфир свою любимую песню – нежный голос запел бессмертные «Дримс».
Рита всегда заканчивала ею свой эфир. И начинала тоже…
В соседней комнате послышались шаги.
Заспанное личико Машки возникло в дневном проеме.
– Привет ночным бабочкам! – прошептала она и зевнула – так сладко, что Рите захотелось выругаться.
– Привет жаворонкам, – сказала она. – Как спалось?
– Отвратительно, – кисло отозвалась Машка. – Не спрашиваю тебя в ответ, поскольку это величайшая глупость… Сон у тебя впереди, счастливая!
Она посмотрела на часы – было без пятнадцати шесть.
– И чего я так рано приволоклась? – спросила она скорее себя, чем Ригу. – Давай я тебе хоть кофе сделаю пока… Раз уж мои гадкие часы решили опаздывать… то есть спешить… Слушай, Ритка, почему все-таки с утра мозги такие вялые! Ты способна, например, сообразить, что делают мои часы?
– В данный момент я их просто не вижу, – отозвалась Рита. – В данный момент я присутствую в этом вот чертовом пространстве… Действия твоих часов для меня загадка. Надеюсь, что они не бегают по всему дому, не бьют посуду, не ломают мебель, наконец!
– Вредно для мозга работать ночами, – проговорила Маша, глядя поверх Ритиной головы. – Человек теряет остатки разума и оптимизма. Но самое ужасное, что ночные бдения убивают чувство юмора. Но я не обижусь. Я тихо и смиренно отправлюсь варить кофе, и пусть все ангелы радуются такому замечательному человеческому экземпляру, как Маша…
«Экземпляр» оставил Риту в одиночестве. Только пение в соседней комнате да урчание кофеварки говорили о Машкином присутствии. А спустя минуту… Рита блаженно втянула носом воздух и прошептала:
– Кофе…
Ах, до чего этот аромат был восхитителен! Особенно сейчас, утром, когда кончились последние аккорды песенки и Рита снова взяла в руки микрофон.
– Последний звонок, – прошептала она. – Неужели возможно такое счастье? Последний…
Может быть, никто сегодня и не позвонит, шевельнулась в ее душе зыбкая надежда. Может быть, все спят. Или телефон сломался…
Она так устала говорить, черт возьми. Она всю ночь трепалась, обсуждая их глупенькие проблемы. «Я хочу молчать, – подумала она, с остервенением глядя в сторону телефона. – Сломайся, а?»
Но он зазвонил.
Машка появилась с чашкой на пороге как раз в этот момент.
Рита подняла трубку:
– Алло, вы в прямом эфире…
Машка скорчила забавную рожицу. Рита приподняла брови и едва слышно вздохнула.
– Алло, – повторила она.
На другом конце провода молчали.
– Поставь сюда, – прошептала Рита Машке, указывая на свободное место.
Машка, кивнув сочувственно, поставила чашку и застыла на пороге со скрещенными на груди руками.
– Фэнкс, – одними губами сказала Рита и снова попросила неведомого абонента: – Говорите же… Я слушаю вас. Вам выпала невиданная удача попрощаться с ночью в прямом эфире…
– А если я не хочу? – сказал он.
Голос был приятный, низкий и бархатистый. Рита даже зажмурилась, услышав эти обертоны, – уж что-что, а голоса она ценить умела. Более того, как-то раз она призналась, что вынесет рядом с собой любого урода, если он будет обладателем подобного голоса.
– Вы не хотите прощаться с ночью? – спросила она.
– А что хорошего в дневном свете?
Играет, подумала Рита. Что ж… она ему подыграет.
Это ее работа. Она сидит здесь именно для этого.
Подыгрывает. Помогает надевать маски…
Чертова работа.
– Да, вы правы… – томно сказала она. – Дневной свет слепит глаза. Он вреден. Он разрушает нас. Мы летучие мыши…
– Дело не в этом, – сказал голос. – Знаете, я ошибся, позвонив вам. Я хотел сказать не это… совсем не это. Мне… Просто так получилось, что мне не с кем поговорить… Я не сплю ночами. Я даже свет не включаю… Сижу в темноте, чтобы не видеть своего лица, понимаете? А днем мне некуда спрятаться… Я вижу его повсюду, и мне все кажется, что это… Впрочем, о чем я?
– Вы о себе, – напомнила Рита.
Ее сердце отчего-то замерло. Там, на другом конце провода, был одинокий человек. Искренне надеющийся на Риту. Но дело было не в этом. В его словах… искренность. Боль. Словно сейчас Рита оказалась в другом измерении.
Иногда так хочется поговорить по душам, и этот человек показался ей именно таким собеседником. «Интересно, если я расскажу ему о своем, он меня поймет?»
«Глупая ситуация, – одернула она себя тут же. – Глупые мысли…»
«Загоняешься, – грустно усмехнулась она. – Твои метания никому не интересны, кроме тебя самой».
– Вы знаете, есть одна песенка, – сказал он. – Вы… Если, конечно, она у вас есть. Поставьте, пожалуйста… Это важно для меня. Это связано с одним человеком…
– Какая? – спросила она.
– Я не помню ее названия. Знаю только, что ее пела Кэнди Найт.
Она догадалась. «Видишь, – усмехнулся внутренний голос. – Все как всегда… Любовь-морковь. А ты уж придумала себе образ таинственного затворника. Квазимодо. Железную Маску. Это песенка про любовь, для предмета сердечных воздыханий…»
– Да, сейчас… Но сначала расскажите про этого человека. Она нас слышит сейчас? – решила проверить Рита свои догадки.
– Нет, – сказал он совсем тихо после минутной паузы. – Нет, она нас не слышит. Она…
В трубке что-то зашуршало, раздались короткие гудки.
– Проклятие! – выругалась Рита.
Она отпила из чашки глоток безнадежно остывшего кофе и оглянулась на Машку.
– Еще три минуты, – поняла ее без слов подружка.
Рита нажала на кнопку.
– Ночь прощается с нами голосом Кэнди Найт, – сказала она в микрофон. – Надеюсь, это именно та песня, которая была вам нужна. Если вы меня слышите, перезвоните. У нас еще две минуты…
– «Wish you were here», – пела Кэнди Найт. Мелодия была грустной и в то же время светлой…
Рита очень любила эту песенку. Может быть, потому, что она была из прошлого? Того самого прошлого, когда Рита еще была юной и счастливой и мир не обрушился еще на ее хрупкие плечи всей своей тяжестью…
На какую-то минуту ей показалось, что этот звонок был не случаен. Ведь и его что-то связывает именно с этой песенкой. Такие же, как у Риты, воспоминания.
Когда раздался звонок, она бросилась к телефону, схватила трубку.
– Привет, цыпочка, – услышала она. – Следующую ночь проведем вместе, а?
– От юношеских угрей помогает лосьон «Охи», дружок, – отозвалась она немедленно. – Не хами больше взрослым тетенькам, хорошо?
Она бросила трубку.
Песня закончилась. Стрелки часов неумолимо приблизились к шести.
Она поднялась, потянулась и остановилась на минуту у окна.
– Доброе утро, город, – прошептала она.
Словно вторя ей, Машка заорала в микрофон, приступая к своим обязанностям:
– Доброе утро, город! Проснись и пой, потому что ночь кончилась! И к черту ее, старую образину! Пожелайте себе самого доброго – и в путь! Я с вами, ваша Маша Литвинова! Пожелаем нашей красавице Марго счастливого пути и мягкой перины! Доброе утро, просыпайтесь, потому что, как говаривали древние мудрецы, надо просыпаться с первым лучиком солнца!
* * *
Улицы были пустынны. Рита поблагодарила водителя, хлопнула дверцей машины и спустя минуту уже поднималась на свой четвертый этаж.
Утром сон, как известно, самый сладкий. Что проку тогда в ночном?
Так уговаривала она саму себя, вставляя ключ в замочную скважину. Тихо, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить маму и Ника, она разделась, босыми ногами прошла на цыпочках в кухню и включила газ под чайником.
По приемнику, патриотично настроенному на волну родного радио, верещала Машка. Рита нажала на кнопку.
Мир погрузился в тишину. Благословенную тишину…
Она заварила кофе и блаженно вытянулась в кресле. Глаза слипались.
Ноги напоминали два александрийских столпа.
– Надо было попросить Машку, чтобы она дала ему мой номер телефона, если он перезвонит, – прошептала она и сама испугалась собственного открытия.
Подсознательно она только и думала, что о таинственном незнакомце, позвонившем ей.
– Как глупо, – усмехнулась она. – Ты стареешь, милая. Какая тайна? Несчастная любовь. Еще одна проклятая, банальная, тоскливая, как крик летучей мыши.
Она написала маме записку, попросив разбудить ее в десять часов. В двенадцать ей надо было быть на озвучивании рекламы.
Иных людей кормят ноги, иных руки, а Риту кормил голос.
И ничего с этим поделать было нельзя…
Вытянувшись на мягкой кровати, она закрыла глаза и пробормотала:
– Ничего не поделаешь, да и надо ли с этим что-то делать? Хорошо, что голос есть, голосом-то куда легче торговать, чем куриными окорочками или телом…
Она и сама не заметила, как перешла зыбкую границу сна и яви – границу ночи и дня, мечты и реальности…
Когда через пятнадцать минут проснулась мама, потому что Нику было пора в школу, и заглянула в комнату, она увидела свою дочь спящей со счастливой улыбкой на полураскрытых губах.
Она тихонько закрыла дверь и, осторожно ступая по скрипучему полу, чтобы не разбудить Риту, прошла в комнату Ника.
«Как же редко у нее бывает такая улыбка, – думала она. – Только во сне… Днем она бывает разная – насмешливая, саркастичная, веселая даже… Но вот счастливой моя бедная девочка бывает только во сне».
Такова судьба. Даже если она несправедлива к нам, что остается, кроме смирения?
В детской комнате были разбросаны игрушки.
– Ник, – тихо позвала мать. – Проспись, детка… Пора.
Рита стояла посреди огромного зеленого поля. Она снова была маленькой. В ее руке был зажат плюшевый заяц с оторванным ухом и двумя пуговицами-протезами вместо глаз. Она знала, что, если перейти поле, с ней наверняка случится что-то важное, захватывающее и интересное. Но мама запрещала ей переходить это поле, и от табу желание попасть туда, на другой край, становилось почти невыносимым. «А вдруг там и края-то нет, – подумала маленькая Рита. – Я исчезну, и тогда мама будет ругаться… Потому что она ведь мне этого не разрешила, а я все-таки перешла…»
– А если попытаться? – услышала она мягкий низкий голос. – Предположим, что на том конце поля тебя ждет чудо…
– Я уже взрослая. Я не верю в чудеса, – ответила Рита.
– Это глупо, – рассмеялся ее невидимый собеседник. – Потому что чудеса никто не отменяет с приходом взрослого возраста. И ты знаешь это лучше меня…
Она оглянулась, пытаясь увидеть его.
– Где ты? – спросила она. – Почему ты прячешься?
– А почему ты все время думаешь обо мне? – насмешливо поинтересовался Невидимый. – С того момента, как я позвонил тебе, ты думаешь только обо мне. Даже когда спишь… Почему?
– Не знаю, – честно призналась Рита, обнаружив, что она стала взрослой. И сама не заметила, как это произошло. – Может быть, потому, что ты меня заинтриговал…
Он поступил точно так же, как наяву.
Исчез.
Ничего не ответил.
Оставил Риту в гордом и печальном одиночестве.
А Рита проснулась.
За окном было пасмурно. Серые тучи заволокли небо. Но Рита улыбнулась. Странное ощущение праздника вдруг появилось в ее душе.
Иногда так бывает, подумала она, появляется надежда… Когда Бог ничего не может больше дать тебе, он протягивает надежду. И только дурак считает, что этого мало…
Она встала, расчесала свои длинные темно-каштановые волосы.
– Ты еще ничего, старушка, – подмигнула она своему отражению. – Вполне еще годишься для подвигов…
И в самом деле Рита не тянула на свои двадцать девять лет… Самое большее, сколько ей давали, – двадцать три. Огромные, широко распахнутые глаза небесного цвета придавали ее лицу детскость. Кожа была такой нежной, что до сих пор Рита не пользовалась косметикой.
А зачем?
Ее ресницы и так были длинными и темно-коричневыми. Один раз она все-таки сделала макияж, и все удивились. Даже мама, которая прекрасно знала свое чадо, восхищенно выдохнула тогда: «Ритка! Да ты у меня прямо голливудская звездочка!»
Но это было один раз. Когда Рита была счастливой.
А потом все изменилось…
В один день. В одно мгновение… Осталась только надежда. Что же поделать – у Бога для Риты была приготовлена большая порция надежды и совсем маленькая – счастья…
С Сережкой Рита познакомилась на первом курсе театрального училища. Тогда было модно ставить непонятные спектакли. Их курс храбро выбрал для постановки «В ожидании Годо»…
Рита была вся в белом. Ее лицо покрывал слой пудры, а длинные волосы были так затянуты и спрятаны под черную шапочку, что Рита весь спектакль страдала от боли. Ее большие глаза казались еще больше и привлекали всеобщее внимание – потом даже написали, что студентка первого курса Маргарита Прохорова, несомненно, талантлива… Ничего бедному критику так не запомнилось, как эти огромные глаза, исполненные самого всамделишного страдания!
Сережку она заметила не сразу.
Они вышли на поклон, и Рита просто почувствовала, что на нее смотрят. Не так, как большинство публики… Иначе.
Словно ее пытаются остановить этим взглядом, а потом им же обнять… Втянуть в себя и оставить там, рядом с сердцем, навечно.
Она подняла глаза и увидела его.
Он не хлопал. Стоял, прислонившись к стене, скрестив руки на груди, и смотрел на нее серьезно и даже, как ей показалось, немного сердито.
Она не знала, почему вдруг покраснела. Сердце ее громко застучало, она даже сделала шаг в его сторону – это вышло глупо, ее тут же потянули назад.
Он усмехнулся. И пошел прочь.
В глазах Риты предательски блеснули слезы.
– Ну и ладно, – пробормотала она сквозь зубы вслед его удаляющейся спине. – Ну и пусть…
И несмотря на то что больше всего на свете ей хотелось сейчас побежать за этим странным высоким темноволосым парнем, она продолжала бессмысленно улыбаться и кланяться, напоминая самой себе старую игрушку – китайского болванчика. С такой же бессмысленной и добродушной улыбкой.
Когда они вышли через служебный вход, было уже темно.
Рита в то время чувствовала себя неуютно в темноте – иногда ей даже казалось, что она страдает куриной слепотой. Мир вокруг становился зыбким и расплывчатым, и Рита остановилась на ступеньке, чтобы привыкнуть к этому новому миру.
Розы появились из темноты, точно прилетели с небес, самостоятельно, или их принес невидимый ангел.
Рита вздрогнула от удивления и подняла глаза.
Он смотрел на нее так же серьезно, как и тогда, на поклоне. Он молчал, словно все слова были бы лишними, потому что розы говорили сами… Они были белыми и мерцали в темноте. Рите даже показалось, что они светятся…
Она взяла их осторожно и тихо прошептала:
– Спасибо…
Потом она подняла глаза. Он продолжал смотреть на нее серьезно, и только улыбка слегка тронула его губы.
Она даже немного испугалась, настолько он был воплощением ее снов и мечтаний. Тем самым принцем, которого втайне ожидает каждая нормальная девчонка восемнадцати лет. Длинные темные волосы его были волнистыми и непокорными, черты лица тонкими, но это все было не главным!
Кто из нас может сказать, почему становится ясно, что ты не можешь жить именно без этого человека? Иногда решает за тебя кто-то другой.
Так вот, дело было не в его притягательной красоте. Эту красоту Рита сразу определила как «эльфийскую» – потому что Сережка и в самом деле был больше похож на принца-эльфа, пришельца из шотландских лесов…
Нет! Дело было в… его плаще. Плащ был совершенно дурацкий и явно был ему мал. Он стоял, засунув руки в карманы, ссутулившись немного, и Рита вдруг поняла – он не суров. Не серьезен, как ей показалось вначале. Он просто смущен. Отчаянно смущен. Куда больше, чем сама Рита…
Наконец он протянул ей руку. Она вложила в его ладонь свою и сказала:
– Меня зовут Рита…
– Я знаю, – кивнул он. – Я Сергей…
Чертовы воспоминания!
Рита усилием воли выключила их, как привыкла выключать постоянно. Воспоминания рождали боль.
Ту самую боль, от которой Рита бежала уже столько лет, и иногда ей казалось, что она, как лошадь на ипподроме, бегает по замкнутому кругу.
– Экскурс в прошлое вреден для здоровья, – постановила она, нажимая на кнопку магнитофона.
– «Wish you were here», – послушно запел хрупкий девичий голос.
– Нет уж, – сказала Рита. – Никаких воспоминаний…
Она сменила кассету.
Дверь тихо приоткрылась.
– Рита? – удивленно спросила мать. – Ты уже проснулась?
И только сейчас Рита осознала, что она не просто сама проснулась, но и чувствует себя выспавшейся. Как будто она проспала не два часа, а всю ночь!
В холодильнике не было ничего, кроме начатой банки кабачковой икры. Рита потрогала хлеб.
«Черствый куда полезнее, – рассудила Рита. – И для фигуры, и для здоровья…»
Она разогрела воду в чайнике, сделала кофе.
– Валентина все-таки сдала квартиру, – рассказывала мама. – Как ей удалось – ума не приложу! И ведь за большие деньги, представь себе! Я ей говорю: «Валентина, но это же бессовестно – сдать квартиру без мебели, без телефона за такие сумасшедшие деньги!» А она смеется… «Раз этот чудик дал за полгода вперед, может, они у него лишние. А у меня деньги лишними не бывают…» Вот ты это понимаешь, Рита? Что за люди такие? Сколько им денег надо?
– Много, ма, – меланхолично отозвалась Рита.
Валентина, ее соседка, была замужем за бизнесменом, удачно пристроившимся к нефтяно-бензиновому промыслу. Они уже давно купили другую квартиру в фешенебельном доме на набережной, а эту держали для подрастающего сынули. А чтобы не стояла квартира без толку, решили сдать. Мебель они всю продали, часть перевезли на новое место… Поэтому никто туда въезжать не спешил – кому охота за этакие деньги еще и обстановку покупать.
Значит, Валентине все-таки повезло наконец-то…
– Придется бедняге покупать мебель, – вздохнула мать.
– Ничего, – хмыкнула Рита. – Он богатый…
– Откуда ты знаешь?
– Если он запросто выложил тысячу баксов за эту халупу, может позволить себе и мебель…
Воображение тут же нарисовало ей мрачного, коротко стриженного гоблина. Одна извилина в голове, зато куча денег…
А тут в холодильнике пустота, в кошельке не густо, зато извилин-то, извилин! В мире, где обитала Рита, от извилин толку было мало. Куда больше – от туго набитого кошелька…
В этом наблюдалась явная несправедливость. Рита охотно поделилась бы с неизвестным, только что обретенным соседом своим интеллектом. В обмен на деньги, конечно… Такой необременительный и полезный ченч.
«Злая ты становишься, Ритка, – укорила она себя. – У каждого человека своя планида… Кому-то повезло больше, чем тебе, в жизни. Например, той же Валентине. Или Мариночке, жене твоего братца… А ты становишься брюзгой, потому что не все у тебя в жизни складывается таким образом, как тебе хотелось бы».
– Рита, ты меня слушаешь?
Голос мамы вывел Риту из тупика отчаяния, которое всегда рождается от осознания собственной обиды на жизнь.
– Нет, прости…
«В конце концов, – подумала она, глядя на материнское лицо с нежной жалостью, – у меня есть мама. Есть мой Ник, который с каждым годом все больше становится похож на Сережку. Это и есть мое счастье…»
– У Васи начались проблемы со здоровьем, – трагично сообщила мама. – Ума не приложу, почему так? Он же молодой совсем…
– Потому что Мариночка, – начала Рита с боевой готовностью и тут же осеклась.
Только что постановила-решила, что не будет брюзжать, – и тут же начала! Но что поделать, если мариночки эти были для Риты как красная тряпка для быка?
Ту ведьму, тупую и расчетливую самочку с холеным личиком, звали не Мариной. Но суть была та же. «Ты ведь обещал на мне жениться…»
– Потому что Мариночка занята ребенком, – ловко вывернулась Рита. – Ей некогда заниматься ужином. И ты же знаешь, ма, какие нынче цены! Девочке надо все самое лучшее, ребенок нынче удовольствие дорогостоящее… Васька от компьютера не отходит… Вот и проблемы со здоровьем.
Она взглянула на часы и подпрыгнула.
– Прости, ма, я опаздываю!
Она и в самом деле опаздывала – надо было торопиться.
«У нас-то троих нет такого вот Васьки, который будет гробиться ради нашего благоденствия, – подумала она, натягивая куртку. – Приходится думать об этом самой…»
Она сбегала по лестнице, напряженная, собранная, как летящая стрела.
Он остановился на первой ступеньке, пропуская ее.
Наверное, он оставил ей очень мало места для прохода. Она остановилась.
Он сделал шаг в сторону.
– Спасибо, – проговорила она необыкновенно мелодичным голосом.
Он поднял голову и увидел ее глаза. Она смотрела на него с легким удивлением, точно перепутала его с кем-то другим.
Он засунул руки в карманы своего плаща, который был ему мал. Немного ссутулился, потому что под пристальным взглядом этих огромных сияющих глаз небесного цвета смутился и испугался теплоты, появившейся внутри, на самом дне души.
Больше всего сейчас он не хотел, чтобы его душа согрелась.
Его душа не имела на это права.
За то, что случилось, он нес ответственность, только он – и поэтому его душа была обязана постоянно находиться в ледяном плену.
А эта девушка, казалось, решила растопить сооруженные им ледяные глыбы, выпустить душу на волю и дать ей согреться…
Он нахмурился и быстро пошел вверх по лестнице. Ему показалось, что он нечаянно задел ее плечом, и уже хотел обернуться. С губ почти сорвалось «простите», но он остановил себя.
Входная дверь хлопнула.
Он снова был один. Наедине со своей виной. Наедине со своей болью.
В вечной темноте, из которой не имел права выйти.
Она вышла из темного подъезда и остановилась на крыльце, чтобы привести в порядок свои чувства.
Сегодня день призраков, пришло ей в голову. Потом, следом за этой мыслью, появилась совсем уж дурная – раз так, сегодня непременно что-то случится. Сначала этот ночной звонок. Песня, которую заказал тот неизвестный. Песня, накрепко связанная с ее прошлым – с Сережкой… Потом странный сон. И воспоминания, воспоминания…
И вот теперь этот тип в подъезде. Так похожий на Сережку – и долговязой фигурой, и лохматой головой, и даже плащ…
Нет!
– Лечиться тебе пора, родная, – прошептала Рита. – Или взрослеть… А может, и то и другое.
Она тряхнула головой – волосы вырвались на волю, сломав заколку.
Тучи на небе расступились, дав место для солнца.
Рита заметила трамвай на остановке и, забыв про все сегодняшние происшествия, побежала к нему изо всех сил.
