Текст книги "Звездочка"
Автор книги: Елена Лагутина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)
Раньше, чем Виктор успел что-нибудь сказать, он вышел.
Виктор остался один – наедине с растущим в душе раздражением. Почему-то Миша действовал на него именно таким образом – Виктор начинал злится. На себя. На Мишу. На Риту… На эту чертову жизнь, когда абсолютно все складывается не так, как тебе хотелось бы.
Телефон зазвонил внезапно. Машинально подняв трубку, он посмотрел на часы.
«Половина десятого, – отметил он про себя. – Черт побери… Кто же это так поздно?»
– Алло… Я слушаю.
На другом конце провода молчали.
– Вас не слышно, – бросил он в трубку. – Перезвоните…
– Виктор Петрович? – вкрадчиво зазвучал женский голос. – Добрый вечер… Вы меня скорее всего не помните. Зато я помню вас очень хорошо. Вас и вашу очаровательную супругу…
Он почувствовал, что узнал этот голос. В горле пересохло от волнения.
«Сегодня явно не мой день», – подумал он.
– Да, я вас узнал, – сказал он, стараясь не выдавать охвативших его чувств.
Она тихо засмеялась.
– Вот и славно, – сказала она. – Я уже думала, что мне придется заново рассказывать вам, кто я такая. У меня дело к вам, Виктор Петрович… Как бы нам встретиться, чтобы обсудить его детали?
– Я занят…
– Я знаю, что вы всегда заняты, и все-таки… Мое дело не терпит отлагательств. Поверьте, если бы не крайняя нужда, я никогда к вам не обратилась бы…
Она теперь угрожала ему, он не сомневался.
Облизнув губы, которые стали сухими и горячими, точно кабинет превратился в пустыню, он сказал:
– Сегодня уже не получится. Поздно…
– Кто же спорит? Как вам угодно… Завтра. В десять утра. У меня. Вы помните еще, где я живу?
Он ответил, что помнит.
Положив трубку, он долгое время сидел, уставившись в одну точку, пытаясь унять дрожь в руках. «Просто не мой день…»
Послышались быстрые шаги, хлопнула дверь – это вернулся Миша.
– Ну вот и гонец, – усмехнулся он.
Виктор теперь смотрел на него с благодарностью.
– Сейчас, я только позвоню жене…
Он набрал номер. Рита взяла трубку почти сразу.
– Рита?
– Да…
Странно, удивился он, ее голос сейчас так нежен. Надо же было этой гюрзе Татьяне Абрамовне появиться именно теперь…
– Рита, я сегодня приду поздно. Не жди меня, милая. Ложись…
– Жаль, – искренне вздохнула она. – Я хотела…
– Что?
Надежда вспыхнула в его сердце. Он понял, что если она скажет хотя бы: «Я хотела поговорить с тобой», – он пошлет Мишу с его водкой подальше. Он плюнет на угрозы Татьяны Абрамовны… Он сам все расскажет ей.
И тогда бояться будет нечего.
– Так, ничего, – выдохнула Рита. – Это можно сделать и позже…
– Да, конечно, – отозвался он эхом. – Позже так позже. Спокойной ночи, милая. Поцелуй мальчиков.
– Непременно.
Она повесила трубку.
Он некоторое время еще прижимал трубку к уху, как если бы там сохранялось Ритино дыхание, потом осторожно положил ее на место.
– Ну? Ты наконец-то освободился? – весело подмигнул ему Миша.
– Кажется, освободился, – ответил Виктор.
Рита повесила трубку.
«Так всегда, – подумала она. – Всегда… Как только ты твердо решаешь изменить что-то в своей жизни, ни черта не выходит!
А ведь нам с тобой нужно поговорить, Витька, – с горечью подумала она. – Я так долго уходила от разговоров – мама права. Дальше так продолжаться не может. Мы оба просто обязаны найти выход из этой тупиковой ситуации…»
Она подумала, что и к лучшему, что Амира пригласила их на свою премьеру. Может быть, она вспомнит там себя, прежнюю. И тогда уж точно ей хватит мужества сказать все, что она думает.
Во-первых, она устроится на работу.
– И не надо возражать, – прошептала она, представив перед собой Витьку. – Никакой это не позор для мужа, а нормальное положение вещей… Ведь ты не хочешь, чтобы я с каждым днем все больше и больше превращалась в бесформенную тупицу… Я прекрасно понимаю, что не смогу заработать тех денег, которые научился зарабатывать ты. Но дело не в них… Дело во мне. Я хочу вернуться на радио, вот и все… Может быть, я просто ищу исходную точку. Кто спорит? Может быть, я просто хочу начать все сначала. А там посмотрим… Потом я все-таки должна серьезно подумать и поговорить с Сергеем и снова подумать. Если бы ты был на самом деле плохим человеком или каким-нибудь недоразвитым гоблином, я просто ушла бы и ничего тебе не объяснила. Но видишь, я пытаюсь что-то изменить…
Она так увлеклась разговором с самой собой, что почти отчетливо представила себе, что он и в самом деле сидит напротив нее и слушает ее, немного склонив голову набок – внимательно, впитывая каждое ее слово, как губка. Как будто он долго ждал этого…
Или – она ждала?
Ее щеки раскраснелись, глаза горели.
Она даже взмахнула рукой:
– Ты должен меня понять. Я и так много наделала глупостей, и мне надоело, что за мои глупости расплачиваются другие. Слушай же – рядом со мной был человек. Может быть, он был далек от совершенства. Он и правда был странным. Но мне этот человек казался лучшим из всех… Сначала я держалась изо всех сил за свою несчастную первую любовь и потом пыталась внушить себе, что видела в этом человеке лишь отражение той своей любви… Поэтому я поверила той женщине. Понимаешь, я привыкла быть несчастной. А тут случилась беда с Машкой. Эта женщина сказала мне, что он убийца. Я даже не выслушала его, потому что два лица я пыталась совместить в одно. Знаешь, даже потом, когда этого маньяка поймали и я увидела, что этот тип совершенно не похож на Сережу, я все равно долгое время не могла отделаться от преследовавшего меня ощущения их сходства… Мы бываем такими глупыми!
Она передохнула, закуривая сигарету.
«Боже, – подумалось ей. – Какой идиотизм. Сижу и разговариваю по душам сама с собой… Но что же делать, если больше мне не с кем об этом поговорить?»
– Поэтому я вышла за тебя замуж, – упрямо продолжала она. – Совсем не потому, что ты был богатым. Просто я хотела убежать от самой себя. С твоей помощью… Тогда я была несчастна, а несчастные люди иногда становятся эгоистами… Прости, я не подумала о тебе. Я не подумала о Римме. Я думала только о том, что мне надо убежать. А как – не важно… Инстинкт самосохранения…
Она затушила сигарету, прикуривая новую.
– Может быть, я так и плыла бы по небу в облаке лжи, – прошептала она. – Но я его встретила. И поняла, что… я не могу без него.
Она встала.
– Все, – надо кончать, – пробормотала она, смахивая злые слезы.
Надо отвлечься.
Она включила тихонько радиоприемник. Поставила чайник.
И застыла.
Тихий голос пел «Звездочку».
Рита вспомнила – однажды, вернувшись с работы, она услышала, как Сережа с Ником распевали ее на два голоса.
Это была старая песня, еще из детства. Но сейчас, перепетая заново БГ, она звучала по-иному. Без того надрыва, и оттого более печальная…
– «Поздно мы с тобой поняли, что вдвоем вдвойне веселей даже проплывать по небу, а не то что жить на земле…»
Рита стояла, смотря в заплаканное от дождя окно, и, стиснув руки, впервые за долгое время молилась.
– Сделай что-нибудь, Господи, – просила она. – Да, во всем виновата только я. Но Ты ведь можешь все исправить… Как же мы много бед натворили – без Твоего присмотра!
Глава четвертая
ОТКРОВЕННЫЕ ПРИЗНАНИЯ
Марине было страшно.
Снова ее муж задерживался. Последнее время все чаще и чаще – до утра…
Она встала с кровати, подошла к Ольге. Та спала, разметав руки. Слава Богу, она выздоровела, но до сих пор Марина боялась за нее.
Кончились одни напасти – начались другие… Каждый раз, когда ей сообщали, что Ваську видели с изящной длинноногой блондинкой, сердце Марины сжималось. Больше всего она боялась, что он уйдет. Не потому боялась, что «останется без средств к существованию».
Нет. Теперь она начинала понимать Римму.
«Это все расплата, – усмехнулась она невесело. – Говорят же, что за совершенное зло непременно бывает расплата».
Она хотела бы быть прежней, но страдания изменили ее душу, хотя она все еще боялась признаться себе в этом. Пыталась выглядеть прежней…
И в то же время ее тянуло к Анне Владимировне и Рите. Хотя они-то думали, что это потому, что Рита теперь богатая. А что богатая? Марина же видит, что не принесло Рите счастья это долбаное богатство. Как и Марине…
Она посмотрела на часы. Половина первого… Васьки нет.
«Может быть, мне надо просто все рассказать? – спросила она саму себя и тут же ответила: – Я боюсь… Того, что потом может случиться. Если Рита узнает, как я виновата перед ней, я останусь совсем одна. Рита и Анна Владимировна отвернутся от меня».
Хотя, говоря по совести, они к ней не очень-то и расположены… Марина никак не может изменить свой тон. Сделать его более искренним. Не получается. И все тут. Как будто маска, которую она привыкла носить, приклеилась намертво…
Зазвонил телефон.
Марина сняла трубку, уже зная, что сейчас ей скажет Васька: «Мариночка, радость… Не приду сегодня. Дел по горло… До утра не управимся…»
– Мариночка, радость… Не приду до утра…
Она усмехнулась:
– Я поняла.
– Ты у меня умница… Дел по горло, Марин. До утра не управимся… Сама понимаешь – конец месяца.
Она повесила трубку.
«Как исправить эту чертову жизнь?»
Ответ напрашивался сам собой, хотя она этого очень боялась.
«Завтра же, – пообещала она себе. – Завтра я пересилю этот страх и все расскажу Рите. Всю правду…»
Может быть, это что-то исправит?
Почти всю ночь Сергей не мог заснуть. Его тщательно выпестованный покой, напоминающий смерть, был нарушен. Возвратившиеся воспоминания кружили ему голову.
Он вскакивал, потому что ему казалось, что в комнате, в углу, стоит Таня.
– Зачем ты вернулась? – кричал он и даже не мог понять, кому адресованы эти слова.
– Зачем ты вернулась, Таня?
Или все-таки: «Зачем ты вернулась, Рита?»
Он метался, как в бреду.
Под утро все-таки забылся тяжелым, тревожным сном.
Он теперь шел по дороге, босой, острые камни впивались в подошвы ног, и поэтому ему казалось, что они горят, и это не камни. Это раскаленные угли…
– Наверное, я уже в аду, – усмехнулся он. – В принципе ад, наверное, именно таков.
Одиночество. Пустота. И острые камни, напоминающие горящие угли.
Он попробовал остановиться, но таинственная могучая сила влекла его вперед – словно звал его кто-то, и еще ему казалось, что как только он увидит того, кто его зовет, он сможет успокоиться.
Наконец он увидел впереди женскую фигуру. Женщина стояла к нему спиной, и он не мог отгадать, кто это – Рита или Таня?
– Кто ты? – спросил он одними губами. Ветер свистел вокруг, оставляя на губах привкус горячего песка.
Она не обернулась, продолжая удаляться, и он убыстрил шаги, стремясь догнать ее и разгадать загадку.
– Постой!
Голос его потонул в завываниях ветра.
– Кто ты?
На этот раз она остановилась и начала медленно оборачиваться.
Он замер. Страх парализовал его, потому что теперь он видел, что эту женщину он не знает. «Это моя смерть, – подумал он, а потом, спустя секунду, пришла другая мысль: – Это моя любовь…»
Или они смешались, превратились в одно существо?
– Кто…
Она сделала шаг к нему, протянула руки. Он видел, что она прекрасна.
И почти подчинился ее чарам – шагнул к ней, протягивая руки, ища покоя в ее объятиях…
– Сережа!
Он вздрогнул.
Он узнал этот голос. Рита…
– Сережа! Сережа! Сережа!
Сон рассыпался, как сломанный калейдоскоп.
Он очнулся. Комната была пустой и полутемной.
Только луч солнца пытался пробить себе дорогу в комнату, найдя маленькую щель между занавеской и стеклом.
Она проснулась от собственного шепота.
– Сережа…
«Опять, опять я зову его!»
Она проснулась, почти уверенная, что Виктор слышал ее шепот.
Но его рядом не было. Рита села на кровати.
За окном уже светило солнце.
Рита поднялась, вышла в комнату.
– А где…
– Он пришел только под утро, – сказала мать. – Спал на диване… А сейчас снова ушел. Очень торопился…
Рита кивнула.
Сейчас воспоминания о вчерашней сумасшедшей ночи казались ей смешными, нелепыми и детскими.
– Он мальчишек отвез в школу? – спросила она.
– Да, конечно…
Рита почувствовала, что мать напряжена.
– Что-то случилось? – спросила она осторожно.
– Ничего…
– Мама, – заговорила Рита осторожно, – я ведь на самом деле хотела с ним поговорить…
– Да, конечно…
– Мама! Я очень хотела сегодня ночью его дождаться. Я и сама больше не могу так жить…
Мать наконец поверила ей.
– Что ж, думаю, у вас будет еще время, – сказала она мягко. – Будем считать, что ночью вам помешали обстоятельства…
«А может быть, это просто неправильное решение? Надо оставить все как есть…»
Мать словно прочла ее мысли.
– Конечно, ты можешь струсить, – сказала она. – Пойти на попятную… Решить, что сегодня ночью тебе был дан ответ свыше, но… Я думаю, что иногда препятствия, наоборот, служат доказательством верности принятого решения…
Рита ничего не ответила ей.
Она налила кофе и долго смотрела на густую коричневую жижицу, пытаясь угадать там свою судьбу. «Жаль, что я не верю в гадания», – подумала она.
Когда кто-то позвонил в дверь, она подняла голову, удивленная.
А с порога уже звучал голос Мариночки:
– Доброе утро, Анна Владимировна! Шла мимо – решила заглянуть… Как вы поживаете? Как Риточка?
«Теперь точно добра не видать, – подумала Рита. – Мариночка запросто может сойти за предвестницу беды… Я уже заметила – стоит ей появиться неподалеку, как тут же кто-то заболевает. Или еще какая пакость случается…»
Он поднялся вверх по грязной, со сломанными перилами и полуобвалившимися ступеньками, лестнице с непристойными граффити на стенах.
Темнота в подъезде… Виктор почти отвык уже от прелестей «хрущоб». Раньше он и сам жил в такой же развалюхе. Теперь это казалось давно забытым сном. Правда, отчего-то сам себе он, молодой, живущий в «гарлеме», с высоты теперешнего возраста казался счастливым.
Она жила на четвертом этаже.
Он позвонил.
Шаркающие шаги за дверью, голос: «Да, минуточку»…
Она дома. Ему захотелось уйти. Вернуться назад, быстро сбежав по этим обломкам ступенек, и забыть о ее существовании.
Дверь открылась.
Она почти не изменилась. Такой же тяжелый подбородок, выдающийся вперед. Небольшие глаза, теперь спрятанные толстыми линзами очков. Светлые волосы с черными корнями, собранные кое-как в пучок на затылке.
Он почувствовал запах нищеты и озлобления. На секунду ему стало стыдно того, что он одет в хороший и дорогой костюм. Он никогда не верил, что этот костюм на самом деле итальянский, потому что где-то читал, что Пазолини был только один, в кинематографе, и костюмы отродясь не шил. Но в местной элите эту ложь уже привыкли принимать за правду, и эта идиотская «арнаутская» фирма считалась своеобразной униформой.
Эта женщина мало что понимала в подобных тонкостях. Фланелевый халат, видавший лучшие времена где-нибудь году в семьдесят пятом. Она покраснела, заметив его взгляд.
– Добрый день, Виктор Петрович, – сказала она. – Извините, что встречаю вас в таком затрапезном виде… Но я плохо себя чувствую. Сердце прихватило… Так что не обессудьте. Потерпите мой старенький халат? Наше рандеву ведь лишено лиризма…
– Да, конечно, – пробормотал он, чувствуя, что краснеет, как застигнутый за постыдным развлечением школяр.
Она тихо рассмеялась:
– Ну, Витенька, вы все такой же… Стеснительный. Интеллигентный. Я слышала, моя помощь сыграла роль в вашем благополучии?
Он промолчал.
– Я рада, поверьте… Собственно, грязная была история. Но ведь как все удачно сложилось! Как удачно! Это уже судьба. Верила бы я в мистику – так и сказала бы, что вмешалось само провидение. А то не видать бы вам вашу девочку… Я ведь многое узнала, Витенька… Хотите чаю?
– Нет, спасибо…
– Так вот, я много узнала об этом человеке. И знаете, Витя, он парадоксален… Женщины говорят о нем так, точно он воплощение их мечты. С такой улыбкой, как будто ангела видали на небе… Мне было трудно, Витя! Никто не смог сказать мне ничего дурного о нем. Но все же я нашла…
Он почти не расслышал ее последних слов. В голове зашумело.
О чем она говорит, эта женщина? О ком она говорит?
– Постойте… Я не понимаю, о чем вы говорите! Объясните наконец…
Она вытаращилась на него в полном недоумении. Тихо засмеялась:
– Вы шутите, Витенька? Вы хотите сказать мне, что та женщина, ваша секретарша, которая мне звонила от вашего имени, действовала самостоятельно? Нет, Витенька, друг вы мой дорогой! Я не сумасшедшая. Вам очень хотелось завладеть этой девочкой. Я вас понимаю – она действительно очаровательна! Правда, последний раз, когда я видела ее… Но об этом позже. Так вы не хотите чаю?
– Нет.
– Зря… А я себе сделаю, с вашего позволения… В горле пересохло от этого ужасного лекарства… Как оно называется? Да ладно… Так вот, Витенька, у меня к вам есть одно деликатное дело.
Она поднялась, извинилась, ненадолго исчезла и вернулась очень скоро с чашкой в руке, а в другой она держала конверт.
– Здесь, представьте себе, лежат фотографии, которые я сделала полтора года назад… И запись наших с вами разговоров. Кстати, и звонок вашей секретарши тоже тут. Я все всегда записываю… Так, на всякий случай. И жизнь доказывает мою правоту. Витя, я, право, испытываю некоторое неудобство, но увы. Мне нужны деньги. Я могу продать вам эти вот записи и фотографии по очень сходной цене.
Он молчал. Это вообще происходит не с ним. Это не могло произойти с ним…
– Витя, вы меня слышите?
– Если я не куплю у вас… эти полуфабрикаты, что вы сделаете? – хрипло спросил он.
– Ну, как вам сказать… Подарю их одной женщине. В свете последних событий она будет рада этому подарку. Это очень многое исправит в ее жизни. Мне очень жалко вас, дружок, но вам лучше купить их… Хотя бы из чувства самосохранения. Если уж вам чужда благодарность.
– Сколько вы хотите?
– Немного… Всего лишь две тысячи. Конечно, долларов… Витя, милый, не кривитесь, как от зубной боли! Это для меня такие деньги кажутся огромными… А вы-то, вы-то! Ваша фирма уже давно прославилась – не только у нас, и за границей тоже… Так что для вас это мелочь. Ну как, Витя? Поможете старой и больной женщине?
Она смотрела на него с плохо скрытой насмешкой, а он только и мог, что сжимать и разжимать кулаки, пытаясь понять, как все это могло с ним произойти.
С ним…
– Я должен подумать, – сказал он.
– Что ж, подумайте… Но не долго! Я буду ждать вашего ответа сегодня вечером. В десять, вас устроит?
Он кивнул. Поднялся. Потом все-таки решился спросить:
– А что с той женщиной… моей секретаршей? Чего она хотела от вас?
– Ничего особенного, – пожала плечами Татьяна Абрамовна. – Всего лишь попросила меня рассказать вашей будущей жене все, что я узнала о ее аманте… Что я, собственно, и сделала ради вас… Да, Витенька! Будьте осторожны, ради всего святого! Я вчера видела…
Она оглянулась и перешла на шепот.
– Не подумайте, что я следила… Нет, право, это простая случайность! Ваша жена снова встречалась с ним, Витенька! Вы уж проследите, как бы чего не вышло!
Дверь захлопнулась за его спиной.
Он прижался к стене, пытаясь прийти в себя.
Происходящее с ним казалось ему нереальным, странным и совершенно кретинским – как в каком-нибудь отечественном сериале. А сам он отсутствовал, сидел в надежном укрытии и подсматривал сам за собой.
Больше всего ему казалось непонятным, откуда появилась секретарша.
Дело в том, что полтора года назад у него не было никакой секретарши!
Тогда кто же мог позвонить от его имени? Кто?
Он вытер тыльной стороной ладони лоб.
– Ничего я не понимаю, – пробормотал он, чувствуя себя совершенно беззащитным. – Совсем ничего…
Мариночка изменилась. Устав бороться с лишним весом – а надо сказать, использованы были все методы, даже мезотерапия, – она смирилась в конце концов и теперь благополучно толстела. Рита даже заметила двойной подбородок, тщательно скрытый высоким воротником, и дряблость щек, которые не спасал уже макияж. Нос стал еще крупнее, чем был.
Рита даже пожалела ее от души – ведь для Марины всю жизнь главным оружием была внешность… «А я даже не замечу, когда появится второй подбородок… Или лишние килограммы! Может быть, я вообще перестала быть настоящей женщиной?»
«А можно подумать, что я ею когда-нибудь была, – усмехнувшись, ответила Рита сама себе на этот вопрос. – Так, не поймешь что… Так что все закономерно. Мариночка-то сподобилась узнать, что такое любовь. Васька ее любит. А я?»
«А тебе больше хотелось любить самой…»
Резонное возражение. Кто чего желает, тот это и получает…
Рита так увлеклась собственными мыслями, что почти не слышала, о чем разговаривают Марина и мать.
«Боже, как неприлично!» – тряхнула она головой.
– Так что надо мне выходить на работу, – печально говорила Марина. – А Ольгу в садик… Не хочется!
– Да зачем ее в садик? – вырвалось у Анны Владимировны. – Я с ней посижу… Васька будет ее закидывать по утрам, ничего страшного… Надо тебе работать, иначе потеряешься… Не в деньгах этих чертовых дело. В тебе самой… Ты стала занижать самооценку. А это плохо, Марина! Женщина ведь должна всегда оставаться личностью…
Марина слушала ее, слегка наклонив голову, и больше всего сейчас Рита боялась увидеть снова на ее лице выражение презрительного и недоуменного превосходства, которое раньше частенько появлялось на ее смазливом личике.
Но на сей раз Марина выглядела усталой и внимала каждому слову Анны Владимировны.
– Разве самооценка главное, – сказала она тихо. – У меня раньше была высокая, только Васька смотрит в другую сторону… И как его удержать? Может быть, я и расплачиваюсь сейчас за старые грехи. В том числе за завышенную самооценку…
Она невесело рассмеялась.
– Грехи исправляются, – неожиданно для себя самой поддержала разговор Рита. – Так мне кажется… И с Васькой надо поговорить. По душам. Ты не пробовала? Может быть, тебе вообще только кажется, что у него кто-то есть. Лучше откровенность. В конце концов, у вас Ольга…
Марина ответила не сразу. Удивленно обернулась и долго смотрела на Риту, как бы не веря собственным ушам. Они не разговаривали два года.
– Но как же я…
– Просто, – усмехнулась Рита. – Сядь напротив него и скажи ему, что ты его любишь. Любого – больного, нищего, потерявшего надежду… Какого Бог послал, такого и любишь. Что деньги и статусы эти глупые ничего для тебя не значат. Только он один. Чтобы всегда был рядом… Потому что когда его нет рядом, что-то там, внутри, ломается. Умирает… И не надо ничего этого – лучше уж работать на пяти работах, если так суждено… Только он непременно должен быть рядом. Потому что эти гребаные материалисты все напутали. Не бытие определяет сознание. Душа все определяет. То есть сознание… И жизнь это постоянно нам доказывает. А мы прицепились к этому самому «бытию» и думаем, что ничего нет важнее…
Она встала, нашла сигареты.
– Хочешь? – предложила Марине.
Та кивнула, боясь вымолвить слово.
– Дурочка ты, Маринка, – вздохнула Рита. – Сама накручиваешь… Нет никого у Васьки, ей-богу. Я его знаю. Он треплет языком, как флаг по ветру, но его слова так далеки от истины! Одна сплошная бравада… Ему всю жизнь хотелось выглядеть хуже, чем он есть на самом деле. Потому что поверил – бытие все определяет… И старается спрятать душу поглубже, чтобы никто не заподозрил, что все как раз наоборот.
– Так, девочки, – сказала Анна Владимировна, – мы с Оленькой пойдем погуляем… Если мы вам не нужны…
Не дожидаясь ответа, она встала и одела девочку.
Дверь за ними закрылась.
– Мама – образец тактичности, – рассмеялась Рита. – С одной стороны, хочется узнать, что же натворил наш дорогой мальчик, а с другой – понимает, что о бабских проблемах лучше говорить ровесницам…
– Не всегда, – возразила Марина. – Я теперь часто ругаю себя за то, что была такой… Потому что мне не хватает ее советов.
– Я же тебе сказала, все можно исправить… Главное – успеть. Рассказывай, что происходит.
– Ничего особенного, – пожала Марина плечами. – Васька стал исчезать по ночам… Говорит, что работает. Денег же стало меньше… Представляешь, парадокс? Человек работает днями и ночами… Раньше все было наоборот. А потом мне сказали, что его видели с какой-то дамой. Дама старше его, но очень хороша собой. Я узнала, что она приехала из-за границы.
– Иностранка?
– Нет, русская… Замужем была там. Не выдержала… Рит, что мне делать?
Она смотрела на Риту таким детским, беззащитным взглядом и просила немедленного ответа, а ответа не было…
Если и был, то не у Риты.
– Не знаю, – ответила она честно. – Если бы я сама знала, как можно исправить собственные ошибки… Чужую беду руками разведу, Маринка. А свою… Может быть, вам все-таки сначала надо поговорить?
Марина покачала головой.
– Я боюсь, – призналась она. – Я боюсь, что он скажет мне правду. И эта правда будет жестокой…
– А если нет? Почему ты уверена в том, что ничего хорошего впереди не будет?
– Потому что я была с самого начала слишком глупа, самонадеянна… И еще – я сделала ужасную вещь. Я пока не могу сказать тебе какую. Но мне есть за что расплачиваться…
Она снова замолчала, словно набираясь сил.
– В общем, мне надо тебе кое в чем признаться, – сказала она.
– Господи! – вырвалось у Риты. – Не смотри на меня, пожалуйста, таким взглядом! Что такого ты могла сделать? Глупенькая… – Она, повинуясь порыву жалости к этой поникшей женщине, обняла ее и теперь гладила по волосам, утешая ее, как ребенка: – Ну что ты… дурочка какая… не плачь, пожалуйста… Нет на свете вещей неисправимых. Только смерть разве что, но я где-то читала, что это тоже радость, освобождение… Маринка, перестань…
– Ты же ничего не знаешь обо мне! – выкрикнула Марина сквозь слезы. – А я боюсь тебе все рассказать, потому что… потому что… потому что теперь я боюсь потерять вас с мамой больше, чем Ваську!
– Тогда расскажи, – мягко попросила Рита, тронутая искренностью Марининых слов. – Постараемся тебя понять и не потеряться.
– Я виновата в том, что ты его потеряла, – сказала Марина с отчаянной решимостью. – Господи, Рита, это я во всем виновата!
«Девочка моя…»
Он написал эти слова снова и так же, как и в предыдущий раз, порвал листок.
С какой стати он снова и снова пишет ей письмо, которое никогда не отправит?
Забыть о ней – вот самое лучшее. Почему ему не удается выкинуть из головы ее образ?
Каждый день он просыпается с ее именем на губах. Каждую ночь она становится королевой Маб: ни на минуту не оставляет его – ни днем, ни ночью…
Он встал, подошел к окну. Даже в проходящих мимо женщинах он видел ее. Она, и только она…
«Девочка моя, – складывались в голове строки, которые он запрещал себе писать. – Ты была самым светлым, что только было в моей жизни… Я знаю, мы никогда не увидимся, не поговорим – потому что я не хочу этого. Ты все равно не сможешь быть счастливой и спокойной рядом со мной. Может быть, ты и права. Я не тот человек, который сможет принести твоей душе уверенность и спокойствие. Я сам брожу во мраке – как я могу взять тебя с собой? Ангел мой, я уже давно простил тебя, но не могу сказать тебе об этом…»
«Стоп, – приказал он себе. – В конце концов, глупую голову лучше чем-нибудь занять».
«Вспомни, как она с тобой обошлась…
Она не захотела даже выслушать тебя…
Вспомни, как она…»
«Но она была раздавлена горем! Я был еще одной частью горя, как она могла понять?»
«Вспомни ее глаза…»
«Нет!»
Он встал и вышел.
Дверь осталась открытой, он вспомнил об этом уже на улице, хотел вернуться – и не смог… Он бежал.
Там, на скомканных листах, было ее имя. «Девочка моя», – подумал он с нежностью, останавливаясь на минуту… «Нет! – тут же приказал он себе. – Не возвращайся».
* * *
Виктор поднялся по ступенькам лестницы одним махом. Позвонил в дверь.
Римма открыла сразу.
– Что…
Он отодвинул ее, ворвался в квартиру.
– Это сделала ты? – спросил он ее.
– Что я сделала?
Она смотрела на него с недоумением. Невинным недоумением… «Впрочем, – сказал он себе, – она умела это всегда. Разыгрывать невинную овечку…»
– Два года назад, – прошипел он, не сводя с нее глаз.
Римма испугалась этого взгляда – о, как она хорошо научилась прятаться от холодного бешенства этих глаз, но теперь защита была снята. Теперь холодные льдинки, мерцавшие в этих глазах, ранили ее снова и снова… Когда-то этот взгляд был другим. Теплым. Нежным. Понимающим… Это было давно. Даже похоже на неправду…
– Что я сделала два года назад?
– Не прикидывайся наивной дурочкой! Мало стало восковых фигурок? Этих ваших бутылок? Заклинаний и прочей чуши? Решила подстраховаться простым и надежным способом? Так сказать, более человеческим?
– Я не понимаю, о чем ты говоришь…
Она видела, как он напрягся – побелела кожа, глаза сузились, повинуясь порыву бешенства, губы сжались.
– Я действительно не могу понять, в чем ты меня обвиняешь… Объясни.
– Что ж, – сказал он с плохо скрытым сарказмом. – Два года назад частному детективу позвонила некая дама… Эта дама попросила от моего имени рассказать кое-что Рите о ее тогдашнем любовнике… Собственно, благодаря ее стараниям я и женился на Рите.
– Я мало что помяла из твоего рассказа, – призналась Римма. – Кроме одного… Ты считаешь, что я это сделала? Так?
Он кивнул.
– Ну да… Мне больше всего на свете хотелось, чтобы ты меня бросил, – сказала она устало. – Я похожа на идиотку, раз до сих пор люблю тебя… И сейчас почему-то не выкинула тебя вон, а дала тебе возможность ознакомить меня с твоими глупыми "подозрениями. Но тогда, два года назад, я вообще была безумной, потому что хотела умереть. Когда ты сообщил мне радостную новость о своем уходе к этой твоей Рите. Может быть, ты подумаешь немного, прежде чем обвинять меня в таком преступлении? Для чего мне это было нужно?
Она говорила эти слова, а сама думала напряженно, кто это мог быть. Кому было нужно это делать? Кто ненавидел ее и Риту, обеих, до такой степени, что почел необходимым разрушить их жизни?
Ответ приходил, но она старалась прогнать эту мысль – настолько нелепой она была.
Тот человек больше всего хотел ее любви. Ее страсти… Она помнила, как однажды он пришел к ней и его руки с отвратительными, подстриженными коротко толстыми пальцами оказались в опасной близости от ее груди. Потом она почувствовала, как он проник под ее кофту, расстегнул застежку на бюстгальтере… Даже сейчас она не смогла скрыть гримасы отвращения, вспоминая этот кошмар. Слава Богу, у нее тогда хватило сил вырваться и ударить его. Но она никогда не забудет его сузившихся глаз и холодного обещания: «Я отомщу…»
Но звонила женщина. Значит, он отпадал сам собой.
– И все-таки, – задумчиво произнесла Римма, – мне кажется, тебе стоит спросить у Миши. Может быть, он сможет пролить свет на это загадочное происшествие?
* * *
– Эй!
Амира осторожно открыла дверь.
– Сережа… Ты где?
«Странно», – подумала она, не получив ответа.
Его нет – а дверь открыта настежь…
Она прошла в комнату. «Ничего, – сказала она себе. – Я подожду. Раз дверь открыта, он скоро вернется… Не мог же он уйти далеко, оставив дом без присмотра».
Она тихо включила магнитофон, чтобы не было скучно ждать.
