Текст книги "Победа для Гладиатора (СИ)"
Автор книги: Елена Лабрус
Соавторы: Алекс Чер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)
29. Виктория
Весть, что кто-то оплатил счета за Ванькину операцию, застаёт меня за примеркой униформы.
– Серьёзно? – я со всей силы плюхаюсь на шаткую лавочку в подсобке, так как ноги перестают меня держать.
– Хирург сказал, что уже записал нас на завтра, так как все анализы готовы, – просто захлёбывается Ленка слезами от радости. – Вика, я чуть Ваньку не уронила, когда он сказал. У меня до сих пор руки трясутся. Что ты сделала? Кого ты уговорила?
– Лен, я клянусь, это не я. Может, на сайте кто увидел?
– Нет, нет, оплатили наличными в кассу. Сказали, мужчина и больше ничего. Ни имени, ни фамилии. Кассир его толком и не рассмотрела. Молодой.
Догадка пронзает меня как стрела. Стас? Неужели Стас? Я ищу телефон, чтобы ему позвонить, и тут только понимаю, что говорю по телефону с Ленкой.
– Вик, мы останемся сегодня в клинике. Проживание и три дня реабилитации нам тоже оплатили. Господи, Вик, я бы ноги ему всю жизнь целовала, если бы только знала, кто он, – и она снова разражается слезами. Да и я вместе с ней.
Это просто невероятно. Нет, я не буду ему звонить. Если захочет, сам скажет. А если нет – это я тоже пойму. Не хочет, чтобы мы знали, чтобы чувствовали себя обязанными.
– Виктория, вас так расстроил ваш вид в фирменном костюме? – не спрашивая разрешения, отдёргивает импровизированную занавеску лично директор. – Поверьте, тюремная одежда будет смотреться на вас куда как хуже. И хватит ныть. Завтра к открытию торгового центра чтобы были на рабочем месте.
– Мне велик этот костюм.
– Так ушейте. Золушка за ночь три платья сшила, – усмехается директриса. – Уж пару швов можно и без машинки сделать, имея хоть малейшие навыки.
Не хочу с ней спорить. С этой Надеждой Андреевной. Надеждой Алексеевой. Той самой подругой жены Берга. С этой стервой, которой лучше меня понятно, что этот костюм мне не по размеру. Что плечи у меня в нем как у статуи Геракла. Что рукава придётся подвернуть, а юбка висит вместо талии на бёдрах. Но её словно радует мой нелепый вид.
Плевать, главное, Ванечка будет видеть. А со своими трудностями я уж как-нибудь разберусь.
До приезда своего героя я даже успеваю постирать выданные вещи. А так как Ленку кормить не надо – трачу это время на выпрямление волос и макияж. Скомпрометировавшее себя бордовое платье сегодня мимо кассы. К тому же сапоги я свои так и не вернула. Поэтому надеваю «парадные» брюки и блузку, купленную к прошлому корпоративу.
– Боже! – шутливо прикрывается Стас, словно я слеплю ему глаза. – Какая ты красавица!
– Ну, ты тоже ничего, – смущаясь, оцениваю я его костюм и благородную щетину. И его безупречный профиль. Сегодня он кажется мне привлекательным, как никогда прежде. Он идеален. Безупречен.
И только сидя за столиком кафе, вываливаю свои радостные новости, внимательно следя за его реакцией. Ему дали бы приз за самое искусно разыгранное удивление в мире. А потом и за огорчение.
– И что ты теперь не будешь продавать квартиру? Неужели у меня не будет повода наведываться к тебе каждый день?
– А тебе нужен повод? – смеюсь я.
Плевать, что меня поставили работать с грымзами, надсмехавшимися надо мной. Плевать, что мне несколько месяцев не придётся есть досыта. Мне главное отцу денег отправить. Даже квартплату могу пока не вносить. Одних обедов за счёт компании вполне достаточно, чтобы не подохнуть с голоду. Но я продам квартиру, заплачу за вторую операцию ребёнку и отдам долг Бергу. Пусть подавится. Пусть купит себе ещё одну красивую машину. И бабу – дорогую и опытную.
Мысли о Берге меня расстраивают. Но я подумаю о нем завтра. Сегодня мы празднуем. Едим вкусную пиццу, запиваем пивом. Пытаемся со Стасом узнать друг друга лучше. Смеёмся, болтаем о пустяках. Ловим восхищённые взгляды. Дурачимся на улице, танцуя на парапете под звучащую из кафе музыку.
Но перед дверью квартиры, где рука Стаса ложится на мою спину и прижимает к себе, я пасую. А после влажного и нежного поцелуя так вообще постыдно спасаюсь бегством.
– Прости, не могу пригласить тебя на утренний кофе.
– Понимаю, – мягко улыбается Стас. – Привет Ленке и Ваньке. До завтра?
Он задаёт свой вопрос уже спускаясь по лестнице.
Я киваю. И нарочито громко кричу за захлопнутой дверью пустой квартиры:
– Лен, я дома!
Трусливо подсматриваю в глазок, не вернулся ли он. И вытираю рукой губы. Слишком влажно. Чересчур вяло.
Берг бесил меня своими грубыми поцелуями. Жестоко тиранил губы, словно вовсе не умел целоваться. Но меня пронзало до самых пяток от этих его диких ласк.
А этот целомудренный поцелуй? Перебираю в памяти что я почувствовала. Помню, как поднималась на цыпочки, тянулась, потому что его было так мало. Помню, как кололась щетина. Как по-женски мягки и податливы были его губы.
Словно целовала бородатую тётку – вот что я ощутила. Какой кошмар!
Я прикрываю от стыда глаза. О чём я только думаю?
Но я надеюсь, Стас не считает, что я должна с ним спать за деньги, раз он оплатил операцию ребёнку?
Когда я продам квартиру, ему я тоже всё до копеечки верну.
И в этом приступе тотальной щедрости после тяжёлого дня и горячего душа меня и сморил сон. Чтобы с утра по звонку будильника выплюнуть в мою новую рабочую реальность.
30. Алекс
Она такая смешная в этой нелепой одежде.
Сколько же я её не видел? Две недели? Вечность? Я склоняюсь к последнему. И то, как быстро мой младший брат в штанах упирается головой в ширинку, только подтверждает это. Может, это место так на меня влияет, но я бы загнул её прямо здесь и прямо сейчас. Выставил всех на хрен, задвинул проклятые жалюзи и трахнул бы прямо на стуле, на котором она сидит, задумчиво покусывая прядь волос.
– Александр Юрьевич, – выводит её из задумчивости резкий голос Ирэн. Вика испуганно поднимает взгляд и вскакивает – сидеть в зале нельзя, даже без посетителей.
Я небрежно киваю Ирке.
– Где опять охранник?
– Отошёл на обед, – вытягивается старший продавец в струнку.
Её грудь только что не выскакивает из выреза. Неужели мне когда-то нравились эти переспевшие дыни? Как много воды утекло с тех пор. Нет, нет, мы не спали. Я не смешиваю рабочие отношения с личными. Разве что за редким исключением. Перевожу взгляд на Вику. В этой мешковатой одежде она похожа на огородное пугало. Не то что грудь – мальчик это или девочка не разобрать. Кто же её так нарядил?
– Виктория, – киваю я в знак приветствия, – как успехи?
– Прекрасно, Александр Юрьевич, – улыбается она просто великолепно. Подумать только, несколько дней и – уже профессиональная вежливость на лице.
– Ирина, ну идите и вы перекусите. Я заодно посмотрю, как Виктория без вас справится.
Ирэн проходит мимо бодрой походкой как по плацу.
Мы одни. Я торжествую. А моя девочка робеет. До неё три шага, но я иду длинным путём, обходя стеллажи. И краем глаза наблюдаю, как испуганно она за мной следит. Как притаившийся под кустом зайчишка за лисом.
И я уже так близко, но, как назло, вваливается какая-то бабища.
– Девушка, мне всё равно какая модель, главное, чтобы подошло по цвету и размеру, – она шуршит пакетами, вытаскивает тряпку. – Вот, видите: тут вырез лодочкой и лямки будет видно.
Я вижу. Чехол для бронетранспортёра я вижу. Какая разница, что под него надеть? Но моя девочка кидается на помощь, как на амбразуру.
– Давайте попробуем подобрать, – и идёт куда-то мимо меня. Куда же ты? Куда? Тоскливо провожаю её глазами. – Смотрите, есть вот такой оттенок. Примерим?
Тётка морщится, но в примерочную всё же бредёт. Со всеми своими мешками. Вика по-боевому поддёргивает рукава, ковыряясь в бирках на лифчиках. А я подкрадываюсь к своей задорной зайке со спины.
– Пообедаешь со мной? – едва касаюсь её запястья. Она замирает в ужасе, пока мои пальцы скользят по коже. Медленно сдыхаю от её запаха, наклоняясь к шее. Я и забыл, как она действует на меня. «Где ты была всю мою жизнь?» – вопрос праздный, хоть и возникает в мозгу. А вот желание сорвать с неё эти нелепые одежды и овладеть прямо в подсобке – вполне осмысленное.
– У меня клиент, – приходит она в себя. Но я вижу бешено пульсирующую на шее жилку. Вижу вздымающуюся грудь. – В примерочной.
– Я буду ждать. За нашим столиком. В «Пещере Алладина», – я шумно выдыхаю в шею. Она вздрагивает и снова замирает.
Я ухожу, не дожидаясь ответа.
Проклятая срочная командировка сломала все мои планы. Иметь Вику под рукой, немного проучить и контролировать этот процесс – собственно, и всё, чего я хотел. Но Ефремыч затеял новую стройку, а сам неожиданно решил поваляться в больнице. Подрядчик налажал, авария, нелегалы – всё до кучи. Пришлось ехать в область, договариваться, разруливать, решать по ходу ещё кучу каких-то мелких проблем. В общем, всё как всегда: работы оказалось до жопы. Смешно, даже никого не трахнул за эти две недели. Может, потому и облизываюсь на эту сумасшедшую, как кот на сметану?
Я заказываю кофе и удивлённо смотрю в меню. Нет, не названия блюд меня изумляют. Пугают не цены. Шокирует факт, что у меня ведь никого и не было после этой девчонки. После того дикого непотребства в какой-то зачуханной каморке. Надеюсь, она не беременная? Выпила что-нибудь? Даже не знаю, как и спросить. И не пойму, что чувствую. Словно балансирую на карнизе. Опасность. Неизвестность. Выбор. Кайф!
Мимо проплывает, покачивая бёдрами, как баржа на волнах, какая-то аппетитная особа, отвлекая меня от раздумий. Я автоматически поднимаю взгляд. И вдруг пугаюсь, что Вика не придёт. С неё станет. Нет, ей всё равно никуда не деться с подводной лодки. Но, чёрт побери, я первый раз волнуюсь по этому поводу – вот что пугает.
Спохватываюсь, что «баржа» ждёт от меня какого-то ответа.
– А? Нет, простите, занято, – поспешно опускаю глаза в меню. Вот я гоню-то от этого спермотоксикоза. Ловлю себя на безумной мысли, что даже готов за Викой как-нибудь поухаживать. Может, цветы там, не знаю. Мягкую игрушку ей подарить?
Живописно представляю себе собственную расцарапанную шипами рожу. Распотрошённого медведя и вату его внутренностей у себя на волосах. Короче, брежу ровно до того момента, когда она приходит.
Деловито усаживается напротив. Расставляет пластиковые контейнеры с обедом. Нарочито вызывающе.
Знаю, что в бутике принимать пищу нельзя – запах и вообще не положено. Все сотрудники перекусывают за столиками большого фуд-корта наверху. Еду привозят из кухни компании. Но раз уж я настоял на встрече, в кафе со своей пайкой она и пришла.
– Может, заказать тебе что-нибудь? – спрашиваю сухо, равнодушно.
– Спасибо. Не хочу задолжать тебе ещё лишних пару лет. Мне достаточно того, что нам выдают.
– Ну, здесь не настолько дорого, – усмехаюсь я.
– Что же тогда ты пьёшь только кофе? – она открывает свои пластиковые ёмкости. В нос бьёт запах столовской еды. – Аппетита нет?
– Ну, можно сказать, и так.
Вижу, что нервничает, хоть и пытается не показывать вида. Главное, что пришла. Странное чувство, когда она рядом. Словно мне больше не надо никуда идти. Я дома. И в кафе светлее. И столик уютнее. И цветочки в вазочке наряднее. Поправляю их пластиковые лепестки.
– Не возражаешь, если я поем? – Вика берёт хрупкую пластиковую вилку, что входит в этот «обеденный набор». – А то это мой единственный перерыв. Опять примчится твоя церберша, если отлучусь, и будет сначала поучать в зале, потом в наказание отправит на разборку товара до полуночи, а к утру я должна буду выучить историю создания пяти-шести брендов, с которыми мы планируем работать.
– А те, с которыми мы сейчас работаем, ты уже выучила? – я искренне удивлён. Нет, не тому, что она так легко обучается. Не тому, что жалуется. Вижу, что накипело. Но откуда такая нагрузка? Я никаких дополнительных указаний не давал. – Подожди, моя церберша – это кто? Надежда Андреевна?
– Ну, тебе виднее, как ты её зовёшь. Может, Наденька?
Это что сейчас было? Ревность?! Или отчаяние?
Всматриваюсь в её лицо. Круги под глазами. Заострившиеся ещё сильнее скулы. Да они же реально довели девчонку до ручки.
Она давится холодной котлетой. Подозреваю, это её единственная еда за весь день. Глотает жадно, не жуя. Не жеманничая, не смущаясь.
– Я кстати, сегодня здесь последний день работаю, – она ставит на стол локоть, упирается лбом в пальцы «козырьком». Не глядя на меня, не глядя по сторонам, просто ест. Измученная, уставшая. В этой нелепой одежде.
– Почему?
– Меня забирают на склад. Большая партия товара.
– Да что она себе позволяет! – закипаю я вслух, но Вика в ответ только смотрит на меня безразлично.
Я подзываю официанта. Заказываю ей чай, пирожное.
– Запей хоть свою котлету, – наливаю в чашку горячую жидкость из фарфорового чайничка. Пододвигаю корзиночку. – Быстрые углеводы. Глюкоза. Сразу почувствуешь себя лучше.
Она соглашается, но посматривает на часы.
– Не дёргайся! Никуда ты сегодня больше не пойдёшь.
– Я не могу, – энергично качает она головой.
– Ты ничего не забыла? – она испуганно замирает под моим взглядом. – Это моя компания. Мои долги. И это я решаю: где, когда и сколько ты будешь работать.
И то, что я откручу Наденьке за Вику её круглую, как мячик, голову и для верности попинаю, ей знать не обязательно.
31. Виктория
Я смотрю в озабоченное лицо Берга. Его брови хмуро сходятся на переносице. В глазах тревога. Пальцы нервно барабанят по столу.
Что-то пошло не так? Его указания выполнили не полностью?
Но я так устала, что у меня нет сил даже по достоинству оценить его «заботу». Ни облить его горячим чаем. Ни залепить ему в лицо пирожным. Я просто хочу почувствовать во рту этот божественный вкус калорий. И, пожалуйста, не трогайте меня! Ещё бы пару часиков прикорнуть где-нибудь. Хоть на диванчике в этом кафе, хоть под диванчиком. На самом деле человеку, оказывается, так мало нужно для счастья. Еда и сон.
– Сколько ты сегодня спала? – слышу я его голос как сквозь туман.
После еды меня и правда так невыносимо рубит, что даже вторая чашка крепкого чая не помогает. И в голосе Берга слышится прямо-таки беспокойство.
– Не знаю, часа три, может, меньше, – с трудом поднимаю я слипающиеся веки.
– А вчера? – всё же он встревожен ни на шутку. Или мне кажется?
– Столько же. Может, меньше.
И я не шучу. Это были просто сумасшедших две недели. Это был ад. Нет, АД. Двумя большими горящими буквами. Так тяжело мне ещё никогда не было. Без преувеличения. Никогда. Но теперь я так живу.
Мой день начинается в шесть утра. К восьми я должна быть на складе. Собрать заявку на товар. К открытию торгового центра сама её привезти. Отработать в зале до закрытия с получасовым перерывом на обед. И потом снова ехать на склад, где у Надежды Андреевны всегда есть для меня дополнительная работа.
Я же должна учиться, вникать в процесс. Проходить курс молодого бойца по ускоренной программе. До полуночи. Чтобы успеть на «последнюю электричку». Потом совершить марш-бросок до круглосуточного магазина, чтобы было чем перекусить, постираться, помыться, выучить несколько листов информации, да так, чтобы от языка отлетало. И, наконец, если успею – поспать. Чтобы в шесть утра начать свой бесконечный день сначала.
Я догадывалась, что будет тяжело, ведь я никогда не работала продавцом да с таким дорогим товаром. Но мне и в голову не пришло, что Берг прикажет ещё и измываться надо мной. Таков план его мести, да? Хотя, чего я от него ждала? Сочувствия? Сострадания? Жалости от этой машины для убийства?
Это ведь точно он? Пусть и выглядит трижды озабоченным.
Да, я не ожидала, что запись с камеры повиснет надо мной гладиаторским мечом. Честное слово, я пару раз уже подумала, что в тюрьме мне было бы легче. Там хоть за каждую провинность не облагают штрафом. А здесь мне и получать-то будет нечего, не то что с этих копеек ещё и долг платить.
Но ничего, я справлюсь. Надеюсь, это ненадолго. У меня тоже есть план. И я сама во всём виновата. Сама и буду расхлёбывать.
Свой единственный выходной я потратила на то, чтобы проводить Ленку. И, держа на руках удивлённо разглядывающего меня Ваньку, решила, что всё было не зря. Что во всей этой цепи совершённых мной глупостей был смысл. Пусть неведомый мне, ни тогда, ни сейчас. Но несчастный ребёнок впервые увидел лицо матери. А напротив меня сидит этот голубоглазый брюнет. Снова. И рвёт мне душу своим пристальным взглядом на части. И я совру сама себе, если скажу, что мне всё равно.
– Пойдём, – Алекс протягивает мне руку.
– Куда? – я игнорирую его ладонь, но встаю.
– Отвезу тебя домой.
– Серьёзно? – у меня хватает сил даже улыбнуться. – Ко мне домой или к тебе?
– На твой выбор, – лыбится он.
– Пожалуй, пойду-ка я в зал. Там Ирина, наверно, уже заждалась.
Я делаю шаг к выходу, но он преграждает мне дорогу.
– Ну, в принципе, если ты так рвёшься работать, – он засовывает руки в карманы, а потом одну достаёт и смотрит на часы. – У тебя есть ещё семь часов рабочего времени. Я заеду за тобой вечером.
– А что будет вечером?
– То же, что и сейчас, – усмехается он. – Но засчитаю тебе как сверхурочные.
Я не пойму: он издевается или серьёзно? Правда, мысль о постели кажется мне удивительно привлекательной. Я прямо представляю себе его огромную кровать и прохладный шёлк простыней, и даже мягкую подушку под щекой. Только сам Алекс Берг, который прилагается к этой кровати, в мои фантазии не входит.
– Соглашайся, – его горячий вкрадчивый шёпот обжигает ухо. – Тебе понравится, обещаю.
По коже бегут мурашки от его дыхания. Он даже не притронулся ко мне, но всё тело словно обдало горячей волной. «Тебе понравится, – внутри словно лопнул сосуд с горячим шоколадом и растекается по телу сладким мучительным теплом: – Обещаю».
Ну почему это вечно происходит со мной, когда он рядом? Почему хочется упасть в обморок как кисейная барышня, чтобы он подхватил, прижал к себе сильно и нежно? Почему так сложно на него злиться, когда он так близко?
– Поехали со мной, – он уже разогнулся и теперь смотрит на меня своим пронзительно-синим взглядом. Словно тянет меня за ниточки, как марионетку, и у меня нет сил ему сопротивляться.
«Да! Всё что хочешь», – рвётся с языка.
– Нет, – произношу я упрямо и твёрдо. Слово короткое, но такое тяжёлое. Оно будто камнем падает Алексу на ногу – он замирает, как от боли, на секунду прикрывает глаза, и больше я ничего не вижу в его ледяном взгляде.
– Как скажешь, – он открывает для меня дверь.
Не оглядываясь, не останавливаясь, я пробегаю весь путь до магазинчика.
– Прости, Ир, опоздала, – запыхавшись, виновато смотрю на часы.
– Не переживай. Я ничего не скажу, – она строго грозит пальцем понимающе поднявшего в ответ руки охраннику. Леонид Матвеевич у нас вообще мировой дядька. Да, и с Иркой Берг обсчитался. Это только с виду она стервь, на самом деле оказалась отличной тёткой. Душевной.
– Чего Берг-то от тебя хотел? Опять из-за машины? – она прищуривается подозрительно.
– Нет, – уверенно качаю я головой. – Спрашивал, как работается. Справляюсь ли.
– Ну, и что ты ответила?
– Да, – машу рукой раздосадовано. – Что-то накипело. Взяла как дура нажаловалась.
– На Надьку что ли?
– Ну, – виновато качаю головой.
– Да и правильно. Может, приструнит эту сучку хоть маленько. Она в последние дни вообще, как с цепи сорвалась.
– Мне на директоров никогда не везёт, – я оглядываюсь, нет ли кого поблизости, и устало опускаюсь на свою табуретку за кассой. – Один чуть не изнасиловал. Другая – сука первостатейная. Я всё время думала, что это Берг на счёт меня ей такие указания дал. А теперь что– то сомневаюсь. Он так удивился.
– Берг?! Дал указания тебя завалить работой? Ты издеваешься, что ли? – смотрит Ирина с непониманием. – Ты что! Он вообще мужик серьёзный, чтобы такой ерундой страдать. Думаю, это полностью Надькина инициатива.
– Но за что?
Ирка опирается на высокую стойку прилавка и доверительно понижает голос.
– Она вообще бедных девочек не любит. Они ей саму себя напоминают. Она же тоже из грязи в князи. А как узнала, что это ты Бергу и шею расцарапала, и машину разбила, так и вообще как с цепи сорвалась. А что у вас, и правда было что? – тёмные глаза Клювоносой Ирки разгораются азартом в ожидании скабрёзных подробностей.
Ага, сейчас я тебе всё и рассказала. Держи карман шире. Хватит того, что про Гремлина ей всё выложила как на духу. И как изнасиловать меня пытался. И как уволил.
– Я когда деньги свои требовать пришла, у меня с моим бывшим директором разговор состоялся пренеприятнейший. А Берг приехал с ним о делах поговорить, вот под горячую руку мне и попался.
– Это когда он потом ещё морду ему набил?
– Кто? – пришла моя очередь удивляться.
– Берг твоему этому Гремлину. Или Гремлин Бергу. Хрен его знает, кто первый начал. Но маркетолог наша сказала: рожи у них у обоих отрихтованные были. Она как раз у Берга рекламный бюджет подписывала на акцию их совместную, и у Гремлина была, а потом и к Надьке за подписью приезжала. А я как раз на складе задержалась.
– Не могли они сцепиться из-за меня, – отвергаю я вслух закравшиеся было мысли о благородстве Берга. – Это, думаю, личное. Гремлин же на клуб его виды имеет.
– Гремлин прижал бы хвост, – неожиданно кипятится Ирка. – Берг тот свой первый клуб на собственные деньги открыл. И заработал их без преувеличения потом и кровью. А Гремлину папаша на блюдечке «Олимпикус» преподнёс. Он его и на ринг засунул, чтобы из сына человека сделать. Но тот как был трусливым телёнком, так и остался. Только, похоже, на татами ему последние мозги отбили – и весь результат.
– А это ты откуда знаешь? Про Гремлина?
– Ой, Вик, чего я только не знаю, – машет Ирина своей ухоженной рукой. – Я в этой компании уже столько лет, что даже с женой Берга была лично знакома. Она меня и на работу брала. А Надька хоть и подружкой её была, но Светка её не особо любила. Она вроде как на Берга глаз первая положила. На все матчи её таскала. А Светка, не будь дурой, сразу его за жабры – и в койку, пока та мялась.
– Сама?
– Ну, там ещё папаша её вмешался. Сделал Бергу предложение, от которого тот не смог отказаться. И Светку ему торжественно вручил.
– А как она умерла, ты знаешь?
– А чего ж тут не знать, – хмыкает Ирина. – От передозировки. Берг что только ни делал, где только жену ни лечил. Но она после смерти матери как пошла по наклонной, так и закончила. Плохо.
К сожалению, зашла клиентка и все праздные разговоры пришлось прекратить.
Значит, Надежда Андреевна у нас любит Берга и не любит бедных девочек – делаю выводы. Хоть и не знаю, зачем мне эта информация, разве что для того, чтобы их обоих ещё сильнее ненавидеть.
Я уже бросилась Ирине на помощь с требовательной клиенткой, когда вновь, хрен сотрёшь, нарисовался Берг. Две недели ни слуху ни духу – и вдруг зачастил. Он с неизменно непроницаемым лицом и, неожиданно, с подарком.
– За мной тут должок, – ставит он на прилавок оформленную бантом нарядную коробку.
Смотрит на меня как кобра перед броском, но больше ни слова не добавляет, разворачивается и выходит.
– Даже не посмотришь, что там? – кудахчет Ирка, выпроводив набравшую целый ворох белья клиентку.
– Потом, – уношу я коробку в подсобку. И, промучившись несколько часов, выбираю момент, когда рядом никого не будет, всё же открываю.
На дне большого картонного ящика лежат мои осенние сапоги.
Ну, а чего ещё я ждала от этой сволочи? На всякий случай всё же проверяю, не спрятано ли что внутри.
Спрятано. Из одного длинного голенища падает на пол комплект бордового белья. Из другого – открытка:
«Возвращаю твои «беговые туфли» и твои «снаряды», если вдруг снова захочешь бросить их мне в лицо. Заеду в восемь.
А. Б.
P.S.: Моя шея зажила и тоже к твоим услугам».
