Текст книги "Победа для Гладиатора (СИ)"
Автор книги: Елена Лабрус
Соавторы: Алекс Чер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)
26. Алекс
Телефон на столе звонит не переставая.
Это когда-нибудь закончится? Устало нажимаю кнопку громкой связи.
– Надежда Андреевна, – неизменно вежливый голос Марины.
– Скажи, я перезвоню. Японцы приехали?
– Секунду, – мой секретарь отвлекается, чтобы выслушать кого-то в приёмной, дать короткое указание. – Японцев ещё нет, но конференц-зал готов. Встречу с Ольсоном перенесла на завтра, на полдень. Главбух просила перезвонить. И на второй линии ваш водитель.
– С Михаилом соединяй, – машинально смотрю на сотовый в беззвучном режиме. И понимаю, почему он не дозвонился сам. На проводе вездесущая Наденька. Отвечаю Надежде. – Что-то срочное, Надь?
– Да. Поужинаем вместе? Есть разговор.
– Сегодня? – обречённо выдыхаю и откидываюсь на спинку кресла. – Я без машины.
– В аварию попал?
– Да, можно сказать и так, – удивляюсь тому, что она удивляется. Хотя, с той поры как её офис стал в здании со складом белья и одним из магазинов, последние сплетни стали доходить до неё медленно. – Вот пытаюсь услышать последние новости от водителя.
– Давай я за тобой заеду. У тебя или у меня? – делает она вид, что не понимает намёк на то, что меня отвлекает.
– В ресторане. Я закажу столик. На завтра. Сегодня никак. Перезвоню.
Отключаюсь, не дожидаясь её согласия или возражения.
– Миша? Ну, что там? – поднимаю трубку коммутатора, делаю ещё одну пометку в ежедневнике: «ресторан».
– Александр Юрьевич, ну, сказали, эксперт обсчитает в течение трёх дней. Пока даже ориентировочно не может сказать. Запчасти оригинальные заказываем?
– Что за глупые вопросы?
– Уточняю на всякий случай. И если ремонт в дилерском центре, то там очередь и дороже выйдет. Ну, вы же помните, как у них вечно всё медленно.
– По хрену. Страховка это покрывает?
– Вроде да, но ещё не точно. Пока посчитают, пока отправят в головной офис, пока рассмотрят.
– Я не понял. Я какого хрена плачу такие деньги за полный страховочный пакет? Короче, вытряси мне душу с агента. Скажи, я не продлю с ними ни одного договора ни по одной компании, если у меня возникнет хоть тень сомнения в их компетенции. И возьми рабочую машину. Ты нужен мне завтра с утра.
Бросаю трубку. А огонёк коммутатора снова мигает красным.
– Да, Марин!
– Японцы приехали. И я нашла что вы просили.
– Зайди.
Маринка у меня умница. Толковая, грамотная, добросовестная, не по годам рассудительная, но самое главное в ней – преданность и неболтливость. Как из пленного партизана пытками слова лишнего не вырвешь. Кому я звоню, что прошу сделать, что происходит в этом кабинете – дальше этого кабинета не выйдет. Расчленю я кого-нибудь и съем – она и бровью не поведёт. Но сегодня ощущение, что меня скоро разорвут на части, сожрут и не подавятся.
– Это документы на подпись, – кладёт она на угол стола увесистую стопку. – А это то, что вы просили. «Микрохирургия глаза». Детское отделение. Елена Малыгина. Сын Иван.
– Это телефон врача? – тыкаю пальцем в бумажку.
– И его имя отчество, – кивает Маринка и постукивает по часикам на тонком запястье.
– Да, да, – сам перевожу взгляд на увесистый хронометр на руке и поднимаюсь. Опаздывать на встречу нельзя. Оборачиваюсь уже в дверях: – Марин, на завтрашний вечер закажи столик на двоих. И букет побогаче во вкусе Надежды Андреевны.
Пока иду по длинному коридору, всё же дозваниваюсь врачу. И всё, что я слышу, мне не нравится. Спокойным усталым голосом доктор сообщает детали врождённой патологии. Перспективы. Последствия отсрочки своевременного хирургического вмешательства. Точную стоимость он не знает, на счёт квоты на лечение тоже нужно уточнять по месту жительства. Его интересует, записывать ли ребёнка на операцию, так как все обследования закончены, анализы сделаны, и на завтра, если не будет операции, он готовит пациента на выписку.
– Записывайте на операцию, я заплачу, – выдыхаю в трубку у самых дверей. – Я понял, счета будут завтра с утра в регистратуре. Да, с проживанием, полным курсом реабилитации, весь комплект.
И, уже поздоровавшись с улыбчивыми японцами, вспоминаю, что так и не позвонил главному бухгалтеру. Ну, раз она лично не ворвалась ко мне в кабинет, значит дело не срочное, терпит.
Собственно, можно даже передохнуть. Выпить кофе. Моё присутствие на встрече чисто номинальное. Дань уважения да личная подпись на договорах. Все переговоры уже закончены. И команда менеджеров во главе с коммерческим директором охотно показывают слайды эскизов нового велнес-центра, где и планируется поставить эти солидные японские тренажёры с инновационной конструкцией, в точности соответствующей биомеханике человеческого тела.
Заканчиваем разговором о легендарном поединке японского чемпиона мира по боям без правил Акиры Маэды с Александром Карелиным. Победа нашего богатыря без единого удара. После того боя в Японии началось повальное увлечение русскими бойцами. И до сих пор ещё звучат отголоски того боя в дружеских пожатиях моей широкой ладони, в восхищённых возгласах, в расплывшихся улыбками круглых лицах.
Собственно, с японцами на этом всё. Расстаёмся почти друзьями. А мой день продолжает катиться по накатанным рабочим рельсам. Он кажется мне бесконечным. Он кажется мне вечным Днём Сурка.
Приказы, договора, телефонные звонки. Маркетолог. Директор «Айсберга-1». Начальник отдела снабжения. После менеджера по персоналу приказываю Марине никого не пускать. Хватит на сегодня
– Это что? – показываю на стопку бумаг в руках ЭйчАра.
– Список вакансии, – подаёт она верхний лист. – И свежие резюме, которые я отобрала, с пометками. С кем-то пообщалась, с кем-то ещё нет. Кто на второй круг – в отдельной папочке.
– Господи, Елена Сергеевна, да что же вы всё так буквально понимаете? – отодвигаю бумаги. – Да, я сказал, что лично буду отбирать сотрудников, но не каждую же уборщицу.
– Я вам уборщиц и не принесла. Тренера, ну и высший офицерский состав, как вы говорите.
– Ладно, гляну, – честно обещаю я. Голова гудит, как осиный улей. В пустом животе булькает десятая кружка кофе. Избавляюсь от непрошибаемой кадровички и с кислой миной открываю папку.
Зачем только просят лепить в резюме фотографии? Словно в эскорт-агентство людей нанимаем. И ожидаемо – одни бабы.
На очередной анкете замираю. Виктория Викторовна Победина?
Пробегаю глазами по скупым строкам биографии. Довольно улыбаясь, закидываю руки за голову, покачиваясь в кресле.
Я, конечно, сволочь. И нет мне прощения. И подарок я тебе задолжал, и вёл себя как скотина. Но какой уж есть, а потому тренером я тебя взять никак не могу. Нет, моя дорогая, на тебя у меня другие планы. И боюсь, они тебе совсем не понравятся.
Ну, а кто сказал, что нам будет легко?
27. Виктория
Стоять в пустом коридоре два часа подряд и тяжело, и унизительно.
– Девушка, а Александр Юрьевич точно будет? – в очередной раз заглядываю в приёмную.
– Да. Вы же Виктория? Александр Юрьевич дал на счёт вас совершенно точные указания. Ждите. Он занят. Но скоро уже приедет.
«Вот сволочь, – закрываю дверь и мысленно передразниваю Берга: – И не вздумай опоздать. И не вздумай не прийти».
Не вздумала. Я измерила этот длинный, как кишка, коридор и в шагах, и в ступнях, и в попугаях, и в мартышках, и в пятиэтажных матах, и вдоль, и поперёк. Я примелькалась всем его сотрудникам, которые косятся меня уже с нескрываемым интересом, когда стрелки переваливают за одиннадцать, а я уже сижу на полу, привалившись к стене, и тыкаю в обессиленный телефон.
Ещё минут пять – и, клянусь, я подложу под голову куртку и лягу. Мне плевать. Мы с Ленкой до утра спали по очереди и урывками, перекладывая с рук на руки орущего Ваньку. Дольше чем на полчаса он успокаиваться не хотел. И отрубился только под утро, когда Ленке уже пора было собираться в клинику, ну, а мне, собственно, сюда.
Ни про Берга, ни про машину, ни про квартиру я ей, конечно, не рассказала. Но зато другая мамка в клинике подсказала Ленке благотворительный сайт, куда можно обратиться за помощью. И мы весь вечер размещали фотографии Ваньки в соцсетях и писали письма везде, где только можно, взывая к человеческому милосердию.
Наверное, это так же глупо, как идти к Гремлину, но плакать и ничего не делать – ещё хуже. Сегодня Ленку выпишут из клиники. Не знаю, задержится ли она у меня. Но Артур сказал возвращаться домой, а Ленка вряд ли ослушается мужа. Попробую уговорить её хоть на неделю. Если удастся найти покупателя на квартиру быстро, буду просить в залог нужную сумму, а там уже разбираться. В конце концов, уеду жить к отцу, пока куплю новое жильё поскромнее. Устроюсь в свою же школу.
Столько всего я передумала за эту ночь. Только, сидя под дверями кабинета Берга, мне кажется, что жизнь моя теперь в его руках, а не в своих собственных.
«Вот возьму и попрошу у него эти деньги, – мелькает шальная мысль. – К тем двум миллионам – что плюс двести пятьдесят тысяч, что минус. Пусть только даст, а потом делает со мной что хочет. Хоть в тюрьму, хоть в пожизненное рабство».
– Вик, ты что ли? – отрывает меня от тяжёлых раздумий женский голос.
– Ира? – всматриваюсь в правильные девичьи черты и вскакиваю на ноги. – Ирка! Ты здесь какими судьбами? – наконец отпускает из своих объятий меня институтская подруга.
– А ты?
– Документы забирала. Уволилась.
– А я наоборот: надеюсь на работу устроиться. А что, плохо здесь? Почему уходишь?
– Нет, здесь замечательно. И платят хорошо. И по-честному. И обеды за счёт компании. И условия работы отличные. Даже транспортом компании доставка по утрам. Так что, если возьмут, соглашайся. На любую должность. Потом продвинешься. Здесь приветствуется карьерный рост. А парни какие, мн-н-н...
– Так почему же уходишь, раз всё так хорошо? – всматриваюсь в свеженькое личико подруги с подозрением.
– Уезжаем с мужем за границу. Он тоже у меня тренер. Здесь и познакомились, – смеётся она.
– Серьёзно? На ПМЖ?
– Да ну, кто нас в Америке оставит. Хотя... вдруг грин-карт выиграем. Чем чёрт не шутит! – смеётся она. – Но пока по рабочей визе.
– А кем?
– Ой, Вик, да там при желании столько работы можно найти. Особенно на лето. Инструкторами и в аква-парки, и в Дисней-лэнды, и куда только. Только язык нужен. Слу-у-ушай, – толкает она меня в грудь. Буквально впечатывает в стену. – Ты же у нас как раз с языками?
– Ну, да.
– А замуж вышла?
– Нет.
– Чёрт. Жаль. Короче, я тебе дам сайт, – она лезет в карман за телефоном. – Посмотри сама. Он на английском. Но предложении – валом. Можно аниматором, и в круизную компанию, и в отель. Много. Очень много работы. И платят хорошо. Даже страховку оформляют на мед.обслуживание. А если на лайнер возьмут, так ещё и весь мир посмотришь – сказка, а не работа.
Называю номер – и телефон пиликает вожделенным сообщением.
– Ладно, Вик, побежала я. Звони, если что не понятно. Я ещё пару дней в городе. Удачи, Беда, – обнимает она меня на прощание.
Я ещё смотрю ей вслед как улетающему белокурому ангелу, когда меня окликает ледяной голос.
– Виктория! Прошу, – Берг открывает передо мной дверь своего кабинета. – Марина, меня для всех нет.
– Александр Юрьевич, не забудьте: в двенадцать Ольсен.
Я автоматически смотрю на часы. Через пятнадцать минут.
– Я успею. Марин. Нам два кофе.
Он небрежно машет мне на стул, пока снимает пальто. Я вешаю на стул позади себя свою нелепую в этой строгой роскоши куртку. Что-то погорячилась я на счёт того, чтобы попросить у него деньги. Язык прилипает к нёбу, глядя на его уверенные движения. Нервно сцепляю пальцы под его ледяным взглядом.
– Итак, Виктория Викторовна, – достаёт он из папочки лист и укладывает перед собой не глядя. – Правильно я понял, что будем решать вопрос с возмещением ущерба полюбовно, – он едва заметно усмехается, – без привлечения органов исполнительной власти?
– Ну, я же пришла, – у меня даже получается на него посмотреть.
Сегодня он похож на Париж, который – увидеть и умереть. На Эйфелеву башню. С которой хочется сброситься вниз головой. На ядовитую зелёную воду Сены. В которой лучше бы утопиться сразу, чем глотнуть, как я, пару раз, а теперь медленно подыхать от отравления.
– Отлично, – он довольно откидывается к спинке кресла. – Значит, будешь отрабатывать?
– Значит, буду, – неопределённо пожимаю я плечами. С этой поджившей ранкой на губе вид у него слегка бандитский.
– Вот и славно, – пододвигает он к себе лист, просматривает и обращается, не понимая глаз: – И нам действительно очень нужны тренера. Но педагогическое образование, увы, не подходящая для наших клубов квалификация.
– Но, Алекс…андр Юрьевич, – я слежу, как моё смятое резюме из его руки отправляется в мусорную корзину. – Я хороший тренер.
– Не сомневаюсь, Виктория Викторовна, – он поднимает глаза на вошедшую секретаршу с подносом в руках. И ждёт молча, пока она переставит на стол чашки и удалится, а потом только продолжает: – Но мне не нужен педагог. Мне нужен продавец элитного белья. С вашими коммуникационными навыками, доброжелательностью, неконфликтностью…
Он цитирует по памяти строки только что выкинутой бумаги и показывает мне ладонью на кофе. Только я боюсь взять чашку. Знаю, что у меня дрожат руки.
– Я так понимаю, что выбора у меня нет?
– Можете смело добавить понятливость к списку ваших достоинств, – издевается он уже неприкрыто. – В тот самый бутик, в который вы имели неосторожность как-то зайти, как раз требуется продавец. Думаю, ваша кандидатура их устроит более чем.
Выдыхаю и прикрываю на мгновенье глаза. Сволочь.
– И какая у меня будет зарплата?
– Как у всех, – отпивает он кофе. – Оклад плюс бонус, который, конечно, будет зависеть от вашего усердия. А какую часть я буду удерживать, чтобы погасить долг, решайте сами. Поделите миллион двести на эту цифру – и на такой срок и заключим с вами контракт. Я даже подскажу, – он двигает к себе калькулятор. – Скажем двадцать тысяч. Это… сто шестьдесят четыре года. Вот как-то так. Я предупредил на ваш счёт Надежду Андреевну, – он двигает через стол визитку. – Здесь адрес, куда вам следует проехать. Можете оформляться.
Он красноречиво смотрит на часы, когда я не двигаюсь с места.
– Извините, Виктория, у меня встреча.
– Сто шестьдесят четыре года? – усмехаюсь я. – Предлагаю округлить до ста шестидесяти пяти. Не возражаете?
– Нет, – улыбается он гаденько и трогает, видимо, защипавшую губу.
– Ну, вот и отлично, – улыбаюсь я в ответ.
И быстрее, чем он успевает догадаться, что я собираюсь сделать. Даже быстрее, чем успевает увернуться, я выплёскиваю содержимое своей чашки ему в лицо.
– Спасибо за кофе!
Я ставлю пустую чашку на стол, забираю визитку, куртку и ухожу в гробовом ответном молчании.
28. Алекс
Вот зараза! – матерюсь я, когда за Викой закрывается дверь.
Уверен, если бы я не сидел за столом, она выплеснула бы этот кофе мне на яйца. Но какова, а! Даже не знаю: ненавидеть её или восхищаться.
– Марин, у меня есть запасная рубашка? – спрашиваю в коммутатор, уже вытерев лицо.
– Вчера вы, – она заходит в кабинет и на секунду теряет дар речи, – переоделись в последнюю.
«Вот носил всегда чёрные, – я рассматриваю грязные пятна на груди. – Какого хрена выпендрился? Зачем натянул белую?»
– Давайте я отправлю кого-нибудь к вам домой. А Ольсена пока развлеку фильмом о новом велнес-центре, проведу экскурсию.
– Отправить кого-нибудь отправь, а Ольсена зови как есть. Переморщится. Не велика шишка. Хозяин банка. А где, кстати, выкладки экономического отдела? На словах они подтвердили, что его предложение выгоднее, а цифры я так и не видел.
– Я принесу, – убегает Марина.
И я не знаю почему, но всю встречу с банкиром как-то удивительно счастлив.
В грязной рубашке, с разбитой губой, с расцарапанной шеей, к которой я то и дело притрагиваюсь, словно там всё ещё её рука. Рука, что плеснула мне в рожу горячий кофе. Ещё вижу её горящие гневом глаза. Чёрт, как же она хороша, эта дикая кошка. Как очаровательно меня ненавидит. Сейчас главное не вспоминать, как сладко стонет и выгибается, когда кончает. Банкир и так теряется от моего плывущего взгляда. Если я встану пожать ему руку с восставшей ширинкой, боюсь, останемся мы с кредитами прежнего банка под грабительские проценты.
Просматриваю выкладки экономического отдела, пока говорим о детях, которых у меня нет. Не люблю эти разговоры, но положение обязывает упомянуть, что я в курсе: у главы «Ольсен-банка» трое (застрелите меня! трое!) ольсенят. И снова удивляюсь своей реакции: хочу диких котят от этой сумасшедшей. Но документы меня остужают. Я не могу принять решение единолично. Мне нужно согласие Ефремыча. Более того, все документы трёхсторонние: Демьянов, я и банк. Что-то давно я в них не заглядывал, в эти старые кредитные договора. Делаю пометку разобраться и встаю попрощаться с банкиром.
Расстаёмся почти друзьями, хоть ничего и не обещаю.
И весь день хожу в этой грязной рубашке на радость сотрудников.
Эта девчонка заставляет меня совершать сумасшедшие поступки. Ездить на «Газели», так как оказалось, что из рабочих машин сегодня свободен только один микроавтобус. Жертвовать деньги на операцию ребёнку и испытывать при этом давно забытое чувство, что совершаю что-то действительно стоящее. Ходить в грязной рубашке и радоваться обращённым на себя улыбкам.
Живу. Дышу. Пульсирую. Существую.
К вечеру всё же переодеваюсь. Боюсь, Наденька не оценит по достоинству мой неопрятный вид.
С букетом кровавых роз приезжаю в ресторан. Опаздываю не намеренно, но всё равно Надежда заявляется позже. Сдержанно здоровается. Сухо благодарит. Скупо улыбается на мои шуточки. Настороженно, как охотничья собака, поглядывает на меня из-за меню. И только после пары бокалов шампанского, наконец, заправляет за уши острые уголки уложенных в салоне волос, медных и свежеокрашенных. Готова высказаться.
Ну, давай, жги, Надежда! Я готов выслушать всё, что ты обо мне думаешь. И даже удивиться, если окажется, что я знаю не всё.
– Что за замухрышку ты ко мне сегодня прислал?
– Надя, что за тон? – неожиданно не проглатываю. – Я сказал оформить и даже назвал, в какой магазин. С чего вдруг я должен отчитываться кто это и почему?
– Просто раньше ты не подбирал попрошаек из подворотен. А эта выглядит именно так. И я должна оформить её в элитный бутик?
– Ты должна делать то, что я говорю, а не высказывать своё мнение, которое я не спрашиваю. Но подозреваю, это личное. Бедная девочка из неблагополучной семьи? Знакомо, да? Могла бы и поласковее быть к себе подобным.
Если бы вилка в её руке не была из нержавейки, она бы согнула её пополам. Но вилка выдерживает. Наденька шумно выдыхает и справляется. Как всегда.
– Ты хотела поговорить, – на её счастье, я в приподнятом настроении, а потому отхожу быстро. Кладу свою руку на её ледяную ладонь. – Начнём с того, что ты обиделась.
– Я не обиделась, Александр.
– Ты в ярости? В гневе? В негодовании? – почти издеваюсь я, зная, что она не способна на такие яркие эмоции. Надуется, как воздушный шарик, но вместо того, чтобы лопнуть с оглушительным хлопком, от которого закладывает уши, выпускает весь свой запал через крошечную дырочку. И вновь спокойна и холодна, как поникший член.
– Я думаю, что наши отношения зашли в тупик.
Алиллуйя! Наконец, дошло и до жирафа!
– Ты считаешь, нам нужно их прекратить? – я с воодушевлением наполняю бокалы. За это определённо надо выпить. – Ты с кем-то познакомилась? Кто-то стал для тебя важнее всех остальных?
– И да, и нет, – склоняет она голову набок, глядя на мою оживлённую суету. – Я думаю, пришла пора оформить наши с тобой отношения официально.
– Что? – я замираю с бокалом в руке.
– Ты слышал, – улыбается она и отнимает у меня качнувшийся бокал. – Я считаю, нам пора пожениться.
Это похоже на розыгрыш. На проверку слушаю ли я, что она болтает. На плохую шутку, наконец. И именно смех срывается с моих губ.
– Ты вроде ещё не так много выпила.
– Я не шучу, Александр.
– О, боги! Алекс! – взрываюсь я. – Я тысячу раз просил тебя называть меня Алекс.
Она стискивает зубы. И молчит в ответ.
– Нет, Надя, нет, – у меня ощущение, что я пячусь от неё даже сидя на стуле. Если бы не жёсткая спинка, я отодвинулся бы дальше, чем на расстояние вытянутой руки. Желательно на другой конец Земли. Качаю головой как маятник.
– Да, я знаю, ты не любишь меня, – смотрит она умоляюще. – Но ты никого не любишь. А у тебя тоже возраст. И тебе нужны дети. Мы стали бы прекрасной парой. Нас многое связывает. У нас общий бизнес. Общее прошлое. Общее настоящее. Логично, если будущее будет тоже общим. – Логично? Нет, – всё ещё качаю я головой словно услышал страшную новость. Словно именно будущее у меня только что и отобрали.
– Логично – это вовсе не та причина, по которой женятся.
– Алекс-с-с, – вижу, как нелегко ей это даётся, но она режет моё имя. – Браки по расчёту – самые крепкие браки в мире по статистике. И согласись, нам не так уж и плохо вместе.
Я не хочу её обижать. Клянусь, я, конечно, мудак, но сказать, что мне противна в постели женщина, которая только что сделала мне предложение, даже я не могу.
– Этот повод лучше? – Она к сожалению, не глупа. – Я тебя удовлетворяю. И ты одинок. Не возвращаться каждый день в пустую холодную постель – это тоже подходящее основание для брака.
– Надь. О, господи! Надя, – я тянусь к расцарапанной шее. И она следит за моей рукой. – Просто это так неожиданно. Прости, но я.... я, правда, не готов что-нибудь ответить.
– То есть, если ты подумаешь, то, возможно, это будет «да»? – она смотрит на меня даже не испытующе. Грустно.
Продлить её агонию ещё на неопределённый срок? Уйти от ответа? Сделать вид, что буду думать? Что мне есть над чем думать?
Я отрицательно качаю головой.
– Что ж, – она бросает с колен на стол салфетку.
– Надь, – я снова сжимаю её руку. Ободряюще. По-дружески. – Прости.
– Не извиняйся, Алекс Берг, когда не чувствуешь вины, – она забирает руку и встаёт. – Спасибо, что был хотя бы честен. И спасибо за ужин.
Я провожаю глазами её стройную фигурку. И мне погано.
Приносят горячее. И от того, что у меня не пропадает аппетит после этого разговора, мне тоже не по себе. Но я с воодушевлением засовываю в рот что-то запечённое. Кажется, это рыба со шпинатом. Её любимое блюдо. Заказанное мной мясо по ошибке официантки остывает напротив.
Я первый раз пробую что-то, что нравилось Наденьке. И прихожу к глубокому философскому умозаключению: есть женщины, как рыба со шпинатом. Полезные. Правильные. И абсолютно безвкусные.
Но я предпочитаю стейк с кровью и острым соусом – я меняю тарелки – и пока не собираюсь себе в нём отказывать.
