Текст книги ""Дракон и Принцесса" - 2 книга(СИ)"

Автор книги: Елена Данаева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)

– Это уже невыносимо... – эхом раздался тихий выдох Гаэто. Валерия вздрогнула, словно очнувшись ото сна.

– Что тебе так невыносимо, Гаэтано? – почти ласково пропела она, понимая, что эта её ласковость не на минуту не обманет звериное чутьё Тени. Медленно развернулась и подошла к нему. Он с вальяжностью раскормленного кота растёкся по креслу и с грозным видом прожигал её чёрными угольями глаз. Один миг. Одно движение. И уже оказалась у него на коленях. Обнял и притянул к себе.

– Мне невыносимы твои терзания... – зашептал в ухо одними губами. – ... твои метания и задумчивость. Что задумала? Говори...

Валерия гадко улыбнулась в ответ, обхватила его лицо ладонями и в самые губы выдохнула:

– А не скажу...

Чёрные глаза полыхнули огнём. Руки сжали сильнее. Дышать стало сложно. Дыхания не стало... Одно дыхание на двоих... Глаза в глаза...

– Скажи... Я должен знать...

– Гаэто... Я сейчас умру... Отпусти...

– Скажи... Я хочу знать... Мне это нужно...

– Гаэто...

– Как же я хочу залезть в твою голову, проникнуть в твою душу и оказаться в твоём сердце, Аурэлис... Душу дьяволу отдал бы...и был бы счастлив!

– Пусти...

Ослабил руки. Она судорожно задышала. Глаза сверкали бешенством. На губах змеиная улыбка...

– Ты решил меня задушить, Гаэто?

– А помогло бы?

Она громко и раскатисто рассмеялась. Припала к его груди, там и осталась, голову на плечо пристроила.

– Что тебе сказать? Я и сама не знаю, что со мной. Беременной быть непросто...

– Сказки мне не рассказывай только, хитрое создание. И беременностью не прикрывайся. Это не она тебя корёжит, а...

– Знаю, знаю... – прикрыла ему рот ладошкой. – ... крови во мне дурной много. Темперамента. Жизни. И глаза у меня такие... до сих пор так и не узнала какие. Ты мне не сказал. Какие, Гаэто? – коснулся губами её пальцев – не отдёрнула, в упор в глаза смотрела. – Какие? – нежно отодвинул её руку и прижал к своей щеке.

– Бесноватые глаза. Колдовские. Ведьминские... Любимые.

– Любимые? – испуганно выдохнула. – Кем любимые, Гаэто?

– Бласом... За твои глаза все Королевства разнесёт и с землёй сравняет. Редкие глаза. Цвета моря. Цвета неба. За такие и умереть не страшно...

– Ты с ума сошёл, Гаэтано? – взяла его лицо в ладони. – Не говори мне о смерти. Не хочу о ней слышать.

– Значит, больше не услышишь... Я буду молчать. Тебя буду слушать. А ты мне будешь говорить, говорить... Всё рассказывать и рассказывать... Что у тебя на сердце, что в душе, что в голове твоей сумасшедшей происходит...

– Ты так хочешь?

– Так хочу... – с трудом выдохнул.

– Тебе не понравится.

– Тем более хочу...

– Поклянись жизнью моей, что никому не расскажешь, Гаэто.

– Не пугай меня, слышишь? – внезапно осипшим голосом ответил он. С силой прижал её к себе, губами в волосы зарылся. – Никогда не буду клясться твоей жизнью. Никогда. И никому не позволю. Это всё, что у меня есть. Это всё ради чего я просыпаюсь. Я никому ничего не скажу, потому что ты просишь... Что бы ты не сказала. Даже самое ужасное. Говори. Всё говори.

Совершенно не по-женски, и даже не по-мужски, а как-то по-девчачьи шустро, она неслась вверх по лестнице, держа подол мешающего ей плаща на согнутом локте. Гаэтано и Мигель неслись следом. Ошалевшие слуги шарахались от них и прилипали к стенам – всё ещё не могли привыкнуть к её иногда более, чем экзотичному появлению в доме их светлостей. Молодая маркиза была, как самум – такая же горячая и сильная, налетающая непредсказуемыми шквалами «красного ветра», сулящими бурю или даже масштабный ураган. Вот и сейчас её лицо было спокойно и сосредоточено, но глаза горели лазурными всполохами... Ведьма припожаловала. Бедная госпожа! Вот молодая герцогиня появлялась так, что у всех слуг сердце радовалось – с соблюдением всех предписанных этикетом тонкостей, с поклонами и реверансами, с расшаркиваниями и открываниями дверей, с должным сопровождением, с кучей фрейлин и приживалок – целая процессия. Разговоров и воспоминаний потом на неделю хватало. А тут? Хорошо ещё не зашибла никого по дороге и пинком двери не открывала, и на том спасибо! Варварка она и есть варварка. Да ещё и ведьма к тому же... Ей всё можно, от греха подальше... Пусть несётся сломя голову, видать опять что-то не по неё сделалось...И Тени её эти, внушающие ужас и трепет всему дому, с глазами и лицами каторжников с галер. Спасите Боги от такого зрелища! Тут, как бы разрыв сердца не заработать, и живым остаться. О, Боги, Боги!

Очутившись у дверей в покои Пилар, Лера остановилась и перевела дыхание. Кивком головы приказала местному слуге оставить её – она не любила входить с докладом. Тот мгновенно испарился. Гаэто и Мигель уже привычно встали по обе стороны двери – всё четко и ясно – охранять, никого не впускать, никого не выпускать. Кроме личных слуг герцогини. Безупречная охрана! И легко толкнув массивные створки дверей, маркиза...ммм... теней вошла к своей свекрови. Пилар расплескала чай и уронила чашку на ковёр. Чашка не разбилась – то ли фарфор поддельный, то ли ковёр очень качественный. Лера широко улыбнулась и бросилась в раскрытые объятия.

– Умеешь же ты появляться! Как дьявол из табакерки. Вот видишь, – кокетливо кивнула на уроненную чашку, – ... велела заменить мой любимый сервиз на небьющийся. Специально заказывала у одного лесного клана, каких-то жутких мохнатых уродцев, совсем в твоём вкусе, а наш маг его заворожил от случайностей. Накладно, конечно, но с другой стороны, через год всё окупится экономией на посуде. Качественный фарфор нынче дорог, моя неугомонная маркиза! А там, глядишь появится такой же буйный маленький карапузик... Так что всё на пользу.

– Ну, прости меня! – засмеялась Валерия и развалилась на диване. – Прикажи подать мои вкусняшки. И мой чай. Пожалуйста!

Пилар дёрнула за шнур. Слуга появился тот час же. Вышколенная здесь прислуга! У Валерии так пока ещё не получалось, но она старалась действовать не страхом наказания, а другими методами. Другим получалось гораздо дольше...

– Пако, чай и десерт маркизы. Немедленно. Прихвати фрукты, какие она обычно кушает после чая и угощение Теням. Обязательно.

– Слушаю ваша светлость... – и исчез за дверями.

– Спасибо, Пилар.

– Не за что. Я забочусь о любимой девочке моего любимого мальчика, и о моём первом будущем внуке. Это такое удовольствие! Не лишай меня его, моя хорошая. Наслаждайся вниманием.

– Спасибо тебе... – и запредельно улыбнулась. – Я пришла к тебе за советом и за помощью, Пилар. Больше мне идти не к кому.

– Ну, и слава Богам, как говорится. Я рада что ты пришла ко мне и я готова тебе помочь, девочка моя. Что тебя беспокоит, рассказывай. Я буду слушать очень внимательно.

– Скажи с начала, что ты знаешь. Не хочу повторяться и выглядеть идиоткой в твоих глазах.

– Да я всё знаю. И про Влада, и про Зака, и даже про Шико. Про больные козни Одилии, которая бесится от того, что ты первая забеременела, а не она. О её попытках тебе навредить, но которые я пресекла мгновенно. О твоём беспокойстве за Бласа. О том, что ты любишь его так сильно, что готова унижаться и просить меня о помощи. А ты, что решила со мной не хитрить, не играть и не сочинять сказочки? Решила быть честной?

– Да, Пилар. Решила. У меня нет выбора. За сына ты будешь землю грызть, а значит у нас общий интерес. Давай объединим наши силы. И если, что – ты ведь прикроешь меня перед ним?

– А вот это уже разговор двух взрослых женщин. Я горжусь тобой, малышка. Ты очень приподнялась в моих глазах. Наши силы уже очень давно пора объединить. И – да. Для пользы дела, я сделаю всё, о чём ты меня попросишь.

– Как же я рада, Пилар! Мне очень нужна такая союзница. Очень. Одной мне не справится.

– Конечно, моя хорошая. Я вся твоя. Как долго Блас будет на пленэре?

– Ах, если бы я знала, Пилар! – с горечью воскликнула Лера. – Я ничего не знаю. Совсем. Мы приехали в Кайсери и на следующий день Бласа спешно вызвали к Наместнику. Он прислал мне нарочного с запиской, в которой фактически ничего не было сказано. И всё. Я схожу с ума от беспокойства и от полного отсутствия информации. Что происходит вообще, Пилар? Военное положение? Объявлена война? Потом ещё и герцог Драгомир со своим Крылом, Заком, Шико и намёками на худшие времена. Мне кажется, что я схожу с ума. У тебя везде свои люди, Пилар. У тебя такие связи, такая шпионская сеть и я думаю, что многих ты держишь под своим колпаком. Ты – тонкий манипулятор. Помоги мне. Я хочу знать всё, что знаешь ты. Ну, по крайней мере, то что мне, маркизе Фернандес-Очоа де Альмодовар, поможет сохранить жизнь и благосостояние моего мужа, и моего будущего сына.

– И самой остаться при этом живой! – тихо сказала Пилар. – Потому что без тебя жизнь и благосостояние моего сына и внука не имеют значения. Это я уже и сама поняла. Иначе бы не было стряпчего у вас в доме. Он любит тебя, моя девочка. И, как может старается оградить тебя от реалий жизни. Только он совсем забыл, что у тебя есть стальной стержень внутри и сильный характер. Ты – не Одилия. И слава Богам!

– Ой, не знаю, Пилар... Слава ли? – усмехнулась Лера.

– Мне лучше знать, моя родная. Так. У нас впереди очень долгий разговор. Сейчас выпьем чаю, а потом будем кроить Объединённые Королевства так, как надо нам с тобой. И готовься. У тебя скоро появятся новые люди в доме. Мои люди. Нет... Уже твои люди. Пора и тебе учиться плести свои сети, детка. Уже пора.

Глава 13.

Как всегда, стремительно и шумно, она поднялась по лестнице и влетела в свои покои. Прямо у дверей, едва отдышавшись, на ходу начала раздеваться – нетерпеливо раздёргивая тесёмки, развязывая шнурки, выдирая крючки – так хотелось побыстрее избавится от влажной и пропитавшейся потом одежды. Её путь в ванную выстилала дорожка из брошенных на полу вещей... «Воды! Много воды... И чай!». Следом, в дверь влетела перепуганная и запыхавшаяся Бланка, с вытаращенными от испуга глазами.

– Госпожа, позвольте... – подлетела, изо всех сил пытаясь помочь. – Я не успела...

– Ах, оставь...Я – сама... – изящно отпихнула любимую служанку. – Бланка, будь добра...

– Всё готово, моя госпожа. Всё, как вы любите... – перебила на полуслове и виновато улыбнулась.

– О, благодарю... – облегчённо выдохнула маркиза.

– Ну, что вы, госпожа! За это не благодарят... – смущённо опустила глаза, светящиеся благодарностью и счастьем.

– Вот и напрасно... – нежно коснулась плеча и устало улыбнулась в ответ. – Ступай, я сама справлюсь. Ступай, ступай!

Блаженно развалившись в безупречно белой ванне, вдыхая пряный аромат благовоний и с наслаждением попивая чай из трав, собранных специально для неё заботливыми руками Марисы Торрес, Лера понимала, что быть любимой, балованной и капризной, иногда приятно и полезно. Иногда. Главное к этому сильно не привыкать и не делать смыслом жизни, превращаясь в знойную гаремную одалиску с пристрастием к сладостям и ничегонеделанью. Иначе быстренько наступит разжижение мозгов, деградация личности и потеря стройности. Но, вот иногда...Ммм...Блаженство!

– Долго тебя ещё ждать? – неожиданно громко и раздражённо рявкнул в самое ухо Гаэтано. – Просто удивительно! Что, это всегда так? Чтобы принять ванную надо валяться в ней часами и мурлыкать от удовольствия? У женщин по-другому, видимо не получается. Да?

От испуга и неожиданности Лера вздрогнула всем телом, закашлялась, поперхнувшись чаем и уронила чашку прямо в воду.

– Ты совсем с ума сошёл, Гаэто? Что ты себе позволяешь? Ты напугал меня до смерти! – гневно вскинула на него глаза и натолкнувшись на горящий взгляд, запоздало охнув, прикрылась руками, и ушла под воду с пеной до самого подбородка. – Выйди отсюда, Гаэтано. Твоё присутствие здесь неприлично. Я – голая! Я в ванной! И прекрати смотреть на меня. Ты меня ещё больше смущаешь своим бесстыдством.

– Успокойся! И не смущайся. Всё, что надо я уже разглядел во всех подробностях. Я, кстати, давно здесь. Скажу даже больше. Уже и ощупал всю эту красоту неоднократно. А, что такого неприличного, скажи мне, пожалуйста, я сделал? Я битых полчаса стучал в двери – мне не изволили открыть, я слонялся по коридору, потом снова стучал и снова слонялся. Потом не вытерпел и зашёл. А ты здесь, детка. Ну, я и не удержался – остался с тобой. Здесь гораздо лучше, чем в коридоре. Кстати, осторожнее с чашкой. По звуку, вроде не разбилась, но прошу тебя аккуратнее. Или, давай я закрою глаза и выну тебя из ванны.

– Я иногда просто в шоке от тебя, Гаэтано Торрес. Пошёл вон отсюда! Немедленно!

– Я уйду, конечно. Но, пока я здесь, могу потереть спинку или сделать общий расслабляющий массаж. У тебя, кстати, очень напряжены трапециевидные и ромбовые. Госпожа желает? – гаденько пропел он.

– Гаэто, не беси меня!

– Хорошо. Не буду. Я жду тебя в гардеробной. Халат подать?

– Да, подай, пожалуйста.

– Помочь надеть?

– Гаэтано!!! Ты уйдёшь или нет отсюда?

– Уже ушел. Поторапливайся, детка.

Мокрая мочалка полетела за ним следом. Лера шумно вдохнула и также шумно выдохнула. Облегчение от этого не наступило.

Она одевалась за ширмой. Гаэто развалился на диване и занудным голосом объяснял, собственно отчего такая спешка. Валерия слушала его и ещё больше торопилась. Одеваться самой было непросто. Нижнюю часть тела она, с грехом пополам, одела. С верхней – были проблемы. Она нервничала и путалась в многочисленных завязках, шнурках, крючках и пуговицах. Когда она в очередной раз не отозвалась на вопрос, заданный Тенью, Гаэто не выдержал.

– Хочешь, я Бланку позову? Или давай я тебе помогу. Правда, без дураков. Одевать и раздевать женщин я умею отменно. Лучше любой служанки.

– Нисколько в этом не сомневаюсь, Гаэтано!

– Последние полчаса ты меня постоянно называешь – Гаэтано. Я не люблю, когда ты меня зовёшь Гаэтано. Это значит, что ты на меня рассержена и готова придушить.

– Я на тебя рассержена и готова придушить Гаэтано. Ты меня торопишь и сам же отвлекаешь. И, да! Мне одной не справиться. У меня мокрые волосы, сушить мне их некогда. У меня всё тело болит, каждая мышца. Я сильно потянула плечо, так что руку не могу поднять. У меня все ноги в синяках. Я дико хочу есть. Я – беременна. И я сейчас расплачусь, если ты через секунду не станешь нормальным. У тебя ко мне совсем нет жалости? Я не могу так больше. У меня нет сил на такого мерзкого тебя.

Налетел мощным порывом ветра, смял, сжал, притянул к себе, уткнулся в висок и виновато задышал в ухо.

– Прости меня...Прости. Я – придурок. Не могу по-другому. По-другому не умею...Прости меня, слышишь? Дай плечо посмотрю... Я очень осторожно. Очень. Сильно болит, малышка?

От его внезапной силы и нежности, Лера не выдержала и расплакалась, доверчиво отдавшись его рукам. Гаэтано молча проклинал себя самыми страшными проклятиями, обругал себя самыми гнусными ругательствами, потому что почувствовал себя бездушной скотиной и тварью, доведя женщину, за которую был готов умереть безоглядно, до слёз. Её горькие слёзы, её беспомощность и обида внезапным откатом ударили по нему – вот его слабое место; вот то, ради чего он пойдёт на всё и ничто не сможет его остановить... Ну, и пусть. Пусть. Без неё и жить не стОит. Без неё и жизнь – не жизнь. Он дрожащими губами пил горечь с её щек и был готов умереть в эту же секунду, если бы кто-то посмел прервать его сейчас. Сейчас она была только него... Только с ним... Он её чувствовал каждой клеточкой своего тела, каждым нервом. Она успокаивалась и начала отстранятся от него. Такие краткие минуты счастья...Так хотелось их продлить. Он аккуратно, но властно развернул её к себе спиной. Нежно оголил плечи и спину, и судорожно сглотнув, приподнял рукой тяжёлую гриву влажных волос. Её шея всегда сводила его с ума. Безупречная, нежная, такая манящая... Скрутил волосы в тугой жгут и закрепил шпилькой. Его сильные, но трепетные на её теле пальцы, пробежали, прочувствовали, сжали, сдавили, причинили боль, но туту же загладили, и влили теплоту, энергию и силу. Для неё не жалко. Для неё и бережёт.

– Лучше тебе, детка? – притянул к себе. Не удержался – припал губами к сладкой впадинке под волосами и замер, вдыхая аромат и млея от счастья. Вспомнил её в ванной. Её груди с торчащими сосками, которые до без ума хотелось прикусить губами...Её длинные, стройные ноги... Её лоно... В которое хотелось... Лера пропустила вдох и часто задышала. Отстранилась. Справилась.

– Мне лучше, Гаэто. Ты меня воскресил... – и лицом к нему повернулась, поспешно натягивая на плечи сорочку. Глаза сияли. Лицом посветлела. Значит, всё как надо. Всё, как всегда...

– Я и так всё видел. Не суетись, Аурэлис, детка. Чего я только не видел... Давай я тебе помогу...

– Гаэто, я понимаю, но я не настолько бесстыдна, чтобы не смущаться. Как бы там не было, но ты – мужчина.

– Я – Тень. Твоя. Персональная. И меня не надо смущаться. Запомни это. А то, что я мужчина, в этом есть свои плюсы. Минусы тоже есть. Но, плюсов, поверь мне, гораздо больше. Давай я помогу тебе затянуть корсет и надеть платье. Я умею, детка. Не бойся, не перетяну.

– Сколько в тебе спрятано талантов и достоинств, Гаэто – не счесть... – лукаво улыбнулась.

– А ты думала? – самодовольно хмыкнул, разворачивая её спиной и аккуратно надевая корсет.

– Как ты считаешь, Гаэто, это будет большим свинством, если я прикажу подать сюда обед и мы с тобой быстро перекусим? Ты ведь тоже голоден?

– Скажу, что это великолепная идея, детка. Я бы пообедал. Ничего – подождут! Пошли все к дьяволу. Столько ждали, и лишние полчаса их не убьют. Мне нужно было самому, идиоту, догадаться это сделать. Прости меня. Впредь я буду больше о тебе думать. Тем более, когда Бласа нет рядом. Он такого просто бы не допустил. Я всё время забываю насколько ты слаба и уязвима. Ты всего лишь женщина, хоть и пытаешься всеми силами доказать обратное...И знаешь, я только сегодня это понял, чем больше ты пытаешься быть сильнее, малышка, тем слабее ты становишься. Для меня. Для Бласа. Для Мигеля. Остальным этого не понять и не увидеть.

– И, слава Богам, что это никому не понять и не увидеть, кроме Бласа и тебя с Мигелем. Свою слабость и уязвимость я прячу глубоко. Иногда даже от себя.

– Глупышка! От меня ничего не спрячешь. Если бы я ещё не был таким болваном..., то был бы просто бесценен. Эх! Давай, ухватись за стойку и глубоко вдохни...

Шелестя шёлковыми юбками, с прямой спиной и гордо вскинутым подбородком, с едва заметной улыбкой уверенной в себе любимой женщины, она вплыла в гостиную. Тени и Зак шли следом. Визитёры поспешно вскочили с низких диванов и галантно раскланялись. Едва взглянув на дожидавшихся её мужчин, Валерия широко и по-детски улыбнулась: судьба ли, рок ли или чья-то саркастичная шутка, но метаморфозы в её жизни продолжались. И они стоили улыбки! Она едва сдерживала себя, чтобы не расхохотаться в голос и не закричать: «Бинго!». Позади себя она ощутила напряжение и едва слышное возмущённое сопение – Тени были недовольны. Ну, ещё бы – вскоре в её близком окружении можно будет задохнуться от столь явного мужского начала и невыносимого обилия тестостерона. Тени, Зак, теперь вот эти... Её визави приняли её сияющие глаза и открытую улыбку за видоизменённые извинения – они устали её ждать! Но, видимо их ожидания всё таки оправдались, и мощные хищники соизволили ответить плотоядными дикими оскалами, что должно было означать восхищение и прощение. Теперь у неё появились новые модернизированные – апгрейд – глаза, уши и длинные руки... Она изящно присела на мягкий диванчик, жестом приглашая последовать ей. Тени и сокольничий замерли в дверях. Глаза, уши и руки – уселись на диваны. Лера ещё раз окинула свой цветник взглядом собственницы, выбирая тактику и стратегию в гладиаторских боях, ибо, да! – обожаемые ею когда-то в прошлой, забытой уже местами жизни, были перед нею и приводили её в восторг. Любимые гладиаторы – Крикс, Спартак и Ганник – это по фильму, а по жизни соответственно – Ману Беннет, Энди Уитфилд и Дастин Клер – были перед нею. Почему именно в этом составе и именно в этой физической форме, и внешнем виде? Валерия знала – самую большую усладу эти мальчики приносили ей именно такими в «Спартаке: кровь и песок», а Ганник – в приквеле. Лера помнила, что кроме Энди Уитфилда её душа так и не приняла другого Спартака, а Крикса – бородатым и бомжеватым, а Ганника – с упоротой Саксой. Только с Мелитой, только так... Тоже самое у неё произошло и с Невией. Не смогла она принять другую актрису, кроме Лесли-Энн Брандт. После всех этих замен, Валерия помнится и утратила интерес с следующим сезонам сериала, и смотрела его, чтобы быть с Егором на одной волне... Господи, как же давно это было! А было ли вообще? А с ней ли? Теперь она уже сомневалась в этом...Но, тем не менее – вот они. Её любимые гладиаторы. Получите и распишитесь. Владейте ими донна. «Идущие на смерть приветствуют тебя!» – ещё помню? Ещё помню.

– Благородные донны примите мои извинения... – сиреной пропела она, пристально заглядывая в глаза Крикса. Что за демоны плясали в её глазах она не знала, но то, что они там были и выделывали какой-то совершенно укуренный танец, она догадалась – у Крикса всегда были красноречивые взгляды и мимика. Мурашки пробрали насквозь от всполоха его глаз. Спиной она физически ощущала тяжесть взгляда Гаэтано, но отказать себе любимой не могла – у неё всегда был рептильный восторг от Ману Бенетта – стильного красавца, с короткой стрижкой. Нехорошие предчувствия на мягких лапках опасной рыси медленно подкрадывались к ней... Ну, уж нет! С меня довольно!

– О, моя донна, не стОит извиняться... – своим неподражаемым с хрипотцой голосом ответил ей Крикс, плавя воздух чёрными глазами. "Мама моя... Я сейчас в оргазме забьюсь, честное слово! Это просто невыносимо... Совершенно!" – Наши ожидания полностью оправдались, только вас и нужно ждать, маркиза Аурэлия Блас Фернандес-Очоа де Альмодовар. Мы полностью к вашим услугам. Но, я вынужден огорчить вас, миледи, в отличие от вас, все мы не имеем титулов и не можем называться доннами. Хотя, в глубине души, все очень-очень благородны. Уж поверьте.

– Где-то очень-очень глубоко? – не удержалась Лера. – Не страшно, господа. Все мы, как правило, двулики и каждому есть, что скрывать. Я вас понимаю и не смею настаивать. Тем более я желаю нанять вас и платить вам деньги за преданность, расторопность и верную информацию, а не копаться в вашем внутреннем мире. Но, имена, если не фамилии и звания у вас есть? Как-то я должна к вам обращаться. Как же?

– Как пожелаете, госпожа. Назовите нас сами. Мы не многим отличаемся от ваших Теней. У них своё Братство и Кодекс, у нас – своё. Мы – Охотники. Не более. Наши имена забирают у нас при вступлении в Братство. О нашем Братстве знают немногие, и только к единицам мы приходим. К вам пришли...

– А я заставила вас ждать... – глухо выдохнула и вскинула полыхнувшую лазурь на Охотника. – Простите меня, братья. – Трое взрослых, сильных и бесстрашных мужчин, сидевших напротив, мгновенно по-змеиному пристально уставились ей глаза и несколько секунд, словно сканировали её тяжёлыми, изучающими взглядами.

– Да не страшно, сестра... – хрипло ответил за всех Крикс. – Тебе можно. Назови нас, познакомь со всеми, и дай имя себе.

– Извольте. Но, как мне обращаться к вам – на ты или на вы?

– А как, миледи, вы обращаетесь с Тенями, и вон с той бандитской рожей, что называется сокольничий?

– С Тенями и бандитской рожей мы на ты, до тех пор, пока не выбесим друг друга окончательно и бесповоротно. Тогда мы становимся вежливыми и обращаемся на "вы". Вот так у нас.

– У вас отлично. Значит и с нами также. Ни к чему вносить разнообразие и диссонанс в отношения с мужчинами. Своими мужчинами, миледи.

– Меня так тоже устроит. Значит, ты будешь – Крикс, он – Спартак, а вон тот бабник и пропойца – Ганник.

– Интересно! У меня, что на лбу письмена выступают всякий раз, как только заходит речь о моём внутреннем человеческом определении? Чуть что, так Ганник – бабник и пропойца.

– Потому что ты – бабник и пропойца, Ганник. Не бузи. Девочка права... – подал голос Спартак. – Отлично сказано, миледи. А дальше?

– Дальше? Вот этот – Гаэто, когда бесит Гаэтано, вон тот – Мигель, он не бесит никогда, а вот эта рожа – это Зак, если культурно и вежливо, то Захарий. Меня зовите Аурэлис, а также – детка, малышка и в общем, как Боги на душу положат, только не сюсюкайте – я это ненавижу.

– Отлично, детка! Нас всё устраивает. Значит с братьями мы – партнёры, друзья и братья. А ты нам кто? Как тебя определить, малышка? Ты наша хозяйка? Работодатель? Кто?

– Я? – удивлённо выгнула бровь и на Крикса в упор. В глубине души и каким-то десятым чувством Лера понимала, что это не просто вопрос, и не однозначный ответ хотят получить Охотники от неё. Здесь всё гораздо глубже, интуитивно и не так прямолинейно...Господи, угораздило же её связаться с такими замудрёными и замороченными во всех отношениях мужиками – у всех свои Братства, свои Кодексы, свои правила, свои определения и отношения ко всему, и к ней, в том числе. Надо к каждому со своими подходами, с поклонами, с расшаркиваниями и вылизываниями... Господи! А стОят они этих усилий? СтОит вот так корячится и мозги ломать? Вот из-за неё никто даже пальцем не пошевелил и даже напрягаться не стал! Стоп, Лера! Никто? Совсем-совсем? Ой, не греши и не обманывай себя, девочка! А за твоей спиной кто? Думаешь, они тоже только ради денег? Возможно, именно все эти замороченные мужики и есть твой ответ на просьбу к Богу? Думай, Лера, думай! Твой ответ решит всё.

– А кем я должна быть для вас, чтобы не только деньги решили вопрос? Почему вы пришли ко мне, хотя очень избирательны? Почему ждали меня столько времени, пока я слабая женщина, приходила в себя после жёсткой тренировки с оружием? Почему вам важно быть со мной на ты? Почему вам нужно получить имена от меня? Почему я должна давать определения нашим отношениям, если я уже назвала вас братьями, а вы меня в ответ – сестрой? Почему? Я знаю, что для Гаэто и Мигеля, я – часть их самих, их продолжение. Для Зака, до недавнего времени, я была ведьмой и нечистью. Кто я ему сейчас, не знаю.

– А сейчас, маленькая бестолочь с кривыми руками, которую к ястребам вообще лучше не подпускать... – сиплым обиженным голосом из-за спины.

– Ну, вот! Вы слышали. Спасибо, милый, за бестолочь – это всё таки приятнее, чем ведьма и нечисть. Расту на глазах!

– Да не за что, детка. Обращайся, если что.

– Непременно, Захарий.

– И не называй меня Захарий, сколько раз мне это надо повторять, бестолочь.

– Да, Захарий. Не буду.

Как-то странно закашлял на диване Ганник, очень неудачно пряча приступ начинающегося смеха. Лера строго посмотрела на него. Крикс, Ганник и Спартак многозначительно переглянулись между собой. Оглушительный взрыв настоящего неподдельного мужского заразительного хохота взлетел с дивана. Мальчики переглянулись с другими мальчиками. Валерию внезапно подкинуло взрывной волной в спину – там тоже дико и невыносимо весело ржали в голос. Она закатила глаза и сложила руки калачиком на груди: "Господи! Как мало им надо для счастья!"

Она торопливо пыталась переодеться за ширмой в гардеробной. Гаэто молча ходил из угла в угол с гордо поднятой головой. Он был злобен и мрачен. Как никогда.

– И ты долго будешь изводить меня своим молчанием, Гаэто? Что я снова сделала не так? Это неприлично, когда женщина с тобой разговаривает, а ты молчишь и прикидываешься глухонемым, Гаэто. Очень неприлично.

– Неприлично? – вдруг взвился он, как укушенный. – Опомнись, детка! Тебе ли говорить о приличиях!

– Не поняла... – глухо выдохнула от неожиданности. – Ты что-то такое гадкое пытаешься мне сказать? Я правильно поняла? Типа, куда уж мне такой неприличной толковать о приличиях, так что ли, Гаэтано?

– Не смей называть меня – Гаэтано! И не беси меня, Аурэлия, детка! Я тебя вообще не узнаю в последнее время, ты словно с цепи сорвалась. Что это? Что это такое, я спрашиваю? Куда ты собралась идти? С ними? Ты их вообще первый раз видишь в своей жизни и хочешь тащится с ними куда-то в ночь? Втихушку? Через чёрный ход? И Бланку не зовёшь, чтобы не знала о твоих похождениях? Бедный Блас! Он вообще ничего не знает! Как его жёнушка развлекается без него с чужими мужиками по ночам!

– Что-о-о-о? Что ты такое несёшь, Гаэтано? Ты... Ты... Ты вообще понимаешь, что после этих слов я тебя больше никогда не прощу? – шепотом, с горечью и обидой. Она вдруг вышла из-за ширмы с бледным лицом и круглыми глазами. Пышную юбку, чтобы та не мешала задрала на плечо и замерла, уставившись на него молча. Он также молча смотрел на неё. Ничего вообще не видел кроме этих бледных щёк, дрожащих губ и огромных глаз. Секунда, две... Сколько их там пробежало? На мгновение прикрыл глаза, закусил губу и решительно шагнул к ней, хватая за юбку.

– Давай помогу. Ты не умеешь не одеться, не раздеться без меня. Бестолочь.

Она часто-часто задышала, не отводя от него глаз, её ноздри начали раздуваться, а грудь высоко подниматься под тканью. Она была просто безумно хороша в этот момент... Гаэто выдохнул и резко развернул её к себе спиной, очень быстро и умело начал расшнуровывать корсет, не обращая никакого внимания на её брыкание, шипение и судорожные гневные вдохи-выдохи. Кусал себе губы в кровь. Молча. Хватит. Наговорился уже.

– Я сама рассчитаю тебя, Гаэтано Торрес. Я не буду ждать Бласа. Не обижу по деньгам, не переживай. В Братство ничего сообщать не стану. Скажешь, что выгоднее получил предложение. Дай мне пару дней, я найду кого-нибудь из высшей знати, многие знатные дамы на тебя точили зуб. Без работы ты не останешься...

Он судорожно сглотнул. Молча. Ловко работая руками, избавляя её от многочисленных нижних юбок. Ещё несколько развязанных шнурков и тесёмок, и Лера осталась только в нижнем белье. Она ухватилась дрожащими руками за ширму.

– Ты – свободен. Уходи. Спасибо за услугу. Она будет оплачена отдельно.

Рывком, со всей силы, развернул к себе. Осторожно взял в ладони её лицо. Несколько бесконечно долгих мгновений – глаза в глаза... Его искусанные до крови дрожащие бледные губы...

– ...Гаэто... – охрипший шёпот и мучительный, тягучий выдох. – Поможешь мне одеться подобающим образом? Мы все вместе идём в таверну праздновать образование своего собственного братства – ниндзя -гладиаторско – пиратско -принцессьего. Пойдёшь со мной? Мне без тебя никак... – горький выдох. -... без такого придурка, как ты, Гаэто, жизнь скучна и неинтересна. Наверное. А потом, кто кроме тебя, сможет так опекать меня и контролировать? Только Блас. Но его нет.