Текст книги ""Дракон и Принцесса" - 2 книга(СИ)"

Автор книги: Елена Данаева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц)

Глава 6.

Сегодня самый страшный день в её жизни. Самый ужасный и несчастливый. День её свадьбы. За всё время, проведённое в Согуджаке, Валерия почти не видела Бласа. За это стоило благодарить Пилар, которая была строга и непреклонна к добрачным отношениям сына и его будущей женой. Того, что происходило между ними в Инкермане при попустительстве молодого герцога и его безответственной жены, в Согуджаке даже помыслить было невозможно. В какой-то мере Лера тихо радовалась этому обстоятельству. Но, во время коротких, мимолётных встреч, под присмотром строгой матушки и бдительной донны Каталины, Блас бросал на неё обжигающие взгляды, сулящие ей неминуемую бурю тщательно сдерживаемой страсти. Он старался из последних сил. Силы были на исходе. Вот этого Валерия боялась больше всего и того, что не удастся избежать ей во время первой брачной ночи под любым предлогом – их близости, его напора и желания получить, что принадлежит ему по праву. Отказать ему и остановить Бласа она уже не сможет. Он – мужчина, её хозяин и повелитель. Эта мысль вкладывалась и вдалбливалась ей каждую свободную минуту. Пилар Фернандес-Очоа де Альмодовар была очень сильной и властной женщиной. Она весь месяц не давала Лере спуску и муштровала её, как новобранца, готовя из неё идеальную жену своему горячо любимому сыну и отменную хозяйку в его обожаемый Калиакрие. Было приготовлено очаровательное приданное, был сшит умопомрачительный гардероб – светский и домашний, обувь, драгоценности, милые сердцу любой женщины безделушки и прочая необходимая для нормальной жизни мелочь – всё было только самое лучшее и стоило безумно дорого. Была подобрана соответствующая прислуга, расторопные и смышлёные служанки, был приобретён выезд – чистокровные аркадийские рысаки от самых лучших производителей, редкостные кошки из королевства Песчаных Дюн, свирепые аркадийские волкодавы, был сшит безупречный свадебный наряд для маркизы Фернандес-Очоа де Альмодовар от взгляда на который у Валерии замирало сердце, её тело было приведено в идеальный порядок – всё было приготовлено на премиум-класс, вот только невеста была несчастна и молчалива. Пилар провожала её настороженным взглядом с приклеенной улыбкой. Лера тут же на лету подхватывала зеркальное отражение её светлости и старательно улыбалась. А что грустить-то? Надо улыбаться! Её ждал самый страшный день в её жизни – день свадьбы, которой она не хотела. Её ждал муж, которого она не любила. Её ждала жизнь, которая ей была не нужна. Она чувствовала себя безвольной куклой-марионеткой и не представляла, как она будет жить дальше. Надо улыбаться!

По ночам Лера тихо плакала в подушку, вспоминая своего дракона. Она проклинала себя, свою глупость, самоуверенность и недальновидность. Она испортила всё! Она подвела Канову или Эйнара, если это действительно он, и их план никогда уже не осуществится. Им никогда не быть вместе... Где-то что-то пошло не так, как было нужно и вот ... свадьба и предостережение Пилар. Блас переиграл её, наивную дуру, и теперь ждёт своей сладкой мести. Он отомстит ей за Эйнара, Канову, дракона, за свои мучения и унижения, она будет дрожать в его руках и подставлять своё тело под его жадные губы, она позволит ему войти в себя... Нет! Не ему! Вот здесь он точно просчитался. Не ему. Её несчастное тело выдержит и эту пытку, но сердце и душа навсегда будут принадлежать другому. Она будет с ним. Со своим любимым. Ему она позволит обладать собой, а не Бласу.

– Ты сегодня задумчива, душа моя, – промурлыкала Пилар, пристально глядя на Валерию, сидящую перед зеркалом. – О чём ты думаешь? Скажи?

– О первой брачной ночи... – ответила Лера, не опуская глаз.

– О! Она будет прекрасна, уверяю тебя, моя девочка! – улыбнулась её светлость и поправила кружева на голове Валерии. – Ты будешь довольна. Блас пожирает тебя глазами, он теряет терпение и жаждет твоё тело. С ним ты забудешь свои печали и горести. Блас, он такой! Он любит тебя и он сделает тебя счастливой. Он мой сын. Я прекрасно воспитала его. Настоящий мужчина. Идеальный. Ты будешь благодарна мне за такого мужа и полюбишь его всей душой. Возможно, уже завтра ты изменишь своё мнение о нём, и посмотришь на него другими глазами.

– Возможно, Пилар.

– Ты чего-то боишься? – осторожно спросила её светлость.

– Боюсь. Я боюсь потерять себя и увязнуть с головой в идеальной семейной жизни, которую так тщательно спланировали вы, Пилар.

– Ты найдешь себя в ней, моя девочка, и поймёшь, что это действительно то, чего ты хотела.

– Я?

– Ты. Этого хотят все девушки. И мой сын самый подходящий для тебя вариант. Он любит тебя. А это уже многое значит для семейной жизни. Остальное – фантазии и фата-моргана. Остальное – ты всё сделаешь сама, если захочешь, а если не захочешь, то я тебя заставлю сделать. Блас должен быть счастлив. Абсолютно.

– А я?

– А ты уже должна быть счастлива, что выходишь замуж за него. Он мог бы и не сделать тебе предложение руки и сердца, а банально сделать тебя своей любовницей. Улавливаешь разницу, моя хорошая?

– Разумеется. Иногда быть любовницей гораздо выгоднее, чем быть женой.

– Да? Это, когда интересно? Просвети меня, моя умница.

– Когда ты свободна от обязательств к конкретному человеку, и можешь себе позволить быть с кем-нибудь ещё.

– Да неужели? Где-нибудь в другом месте, но не в Аркадии, моя дорогая. В Аркадии любовницы ещё более зависимы от обязательств к конкретному мужчине, чем жёны. Иначе дотации прекращаются. Одномоментно. А, умная жена может управлять миром своего мужа, как её левая нога захочет и никто её не посмеет ограничить ни в чём.

– Вот, как вы, например, Пилар.

– Вот, как я, например. И не вижу ничего в этом зазорного. Мой муж и сыновья чувствуют себя богами, потому что у них есть надёжный тыл, в котором им комфортно и куда они стремятся со страшной силой.

– Рай?

– Фактически, да. Но, ведь можно легко превратить его в ад. Некоторые так и делают, моя радость. Пусть уж лучше будет рай со всеми удобствами, где твой муж – твой бог, а ты – его богиня.

– А детки – очаровательные ангелочки?

– А детки выросли в раю, росли среди богов, среди богатства и благополучия, и не знают другого. А зачем им другое? Они видели любовь и обожание, их воспитали настоящими мужчинами, они почитают мать и отца, и хотят такой же жизни дальше. В своей семье. В своём раю. И всё у них для этого есть. Нужна только соответствующая жена.

– Умная?

– Разумеется, моя девочка. Зачем нам дура. Вот ты очень подходишь. Так, что не капризничай, а будь умной и дальше. Блас тебе поможет. Он не такой разгильдяй, каким кажется. Ты и правда много значишь для него. Сделай его счастливым, и ты поймёшь, что он и на самом деле бог. Для тебя он горы свернёт, звезду достанет и убьёт дракона.

– Что?

– Присказка такая, прелесть моя. Сказка будет впереди. Не напрягайся так. У тебя впереди такой насыщенный день, потом безумная ночь, а потом счастливое утро семейной жизни. Улыбайся, девочка моя! Улыбка так тебе идёт. Блас должен видеть тебя счастливой. Не порти моему мальчику начало семейной жизни своими идиотскими фантазиями. Драконы, демоны, ангелы... Живи со своим демоном, и пусть он будет для тебя и ангелом, и богом, и драконом. Каким захочешь – таким и будет, всё в твоих руках. Только не будь глупой коровой, как Одилия. Будь царственной львицей. Мой Блас достоин только самого лучшего. Тебя. – Пилар искренне улыбнулась и обняла Валерию. – Всё будет хорошо, моя красавица, ничего не бойся. Пойдём. Нас ждут. Улыбайся! У тебя же свадьба!

Всё, что происходило дальше, Лера помнила, как во сне. Напряжённом и нереальном. Как в густом тревожном тумане, как на футуристичных полотнах Умберто Боччони, где все многочисленные лица слились в какое-то одно странное, яркое, многоликое и устрашающее. Голова шла кругом. Удушливые благовония. Невыносимая жара. Чьи-то сильные руки подхватывают её под локоть и не дают свалиться в обморок от духоты дважды – при выходе из прохладного особняка в уличное пекло и в храме Богини Матери на бесконечно долгой свадебной церемонии. Кто-то заботливо и незаметно подносит нюхательные соли к её лицу. Кто-то нежно касается её руки, одним неуловимым движением надевая ей на палец массивный золотой перстень с фамильными бриллиантами.

– ...любовь моя? Слышишь? – очень тихо кто-то шепчет ей. – Теперь ты надень кольцо мне на палец... – и Валерия послушно делает что ей сказано.

Кто-то трепетно обнимает её за талию. Кто-то неуверенно и осторожно притягивает её к себе, желая поцеловать.

– Успокойся, душа моя. Слышишь? Это всего лишь я. Скоро всё закончится. Потерпи ещё чуть-чуть. Я тебя сейчас поцелую...

– Боже мой, Блас... – выдохнула Лера, в первый раз поднимая глаза на этого кого-то, кто всё время был с ней рядом и помогал как мог. – Мы теперь муж и жена? Да? Это правда? И первая брачная ночь? И всё такое? И только смерть разлучит нас?

– Да, родная. Только так. Я тебя сейчас поцелую...

– Боже мой, Блас... – хрипло прошептала она. – Я так боюсь быть твоей женой, ты не представляешь, как.

– Счастье моё, прекрасно представляю. Я и сам до ужаса боюсь быть твоим мужем. Вот только я тебя сейчас поцелую...

– Блас, боже мой... – еле слышно сказала Лера. – А как же... А как же...

– Что? Что, девочка моя? – встревоженно шепнул маркиз, крепко её обнимая.

– А как же мы будем жить тогда? Ведь придётся нам как-то жить? О, Боги, как? Мне так страшно... – выговорила Валерия и испуганно посмотрела на Бласа.

– Великолепно, я думаю. Ничего не бойся, родная. Будем ругаться, будем мириться, будем портить кровь и нервы друг другу. Чудесная семейная жизнь. Вот только я тебя сейчас поцелую...

– Блас...

– Давай попозже договорим? Угу? Сейчас не совсем уместно, родная. Церемония ещё не закончена, как бы. Все ждут. И я всё ещё хочу поцеловать тебя, детка. Невозможно хочу. Иди ко мне... – невероятно нежно он прикоснулся к её дрожащим губам и Лера вдруг почувствовала, насколько же он слаб в этот момент и насколько же силён одновременно. Рядом с ней. Для неё. И вопреки всему. Она отчётливо поняла, что в этом богом забытом мире, среди жестокости и обмана, где есть единственное право – право сильнейшего, она одна. Совершенно одна. Рядом теперь есть только он. И, удивительнее всего, именно сейчас она поверила этим ласковым губам и сильным рукам. Валерия прижалась к нему всем телом и ответила на поцелуй.

– Люблю тебя. Слышишь? – еле выдохнул он.

– Слышу... – прошептала она.

– Прошу тебя, верь мне. Будешь?

– Буду...

– Вот теперь точно всё. Теперь ты – моя, а я – твой. В болезни и в здравии, в богатстве и бедности, в печали и радости, я отдаю себя тебе и пусть только смерть разлучит нас.

– Боже мой, Блас... Всё так серьёзно. От этого становится ещё страшнее...

– А ты думала? – усмехнулся он и ещё крепче прижал её к себе. – Моя маркиза. Моя миледи Аурэлия Фернандес-Очоа де Альмодовар. Каково? Звучит? А?

– Жуткая жуть, Блас, – испуганно прошептала Лера.

– Ну, что совсем-совсем жуткая жуть? – огорчился он.

– Ой, ну не настолько же, конечно. Жуткая жуть с непривычки. В первый момент. А потом – нормально, – улыбнулась она и уже серьёзно посмотрела в его глаза. – Будь со мной терпеливым и нежным, Блас, пожалуйста.

– Буду. Напрасно просишь меня об этом, радость моя. Ты даже не представляешь насколько я умею быть таким, когда захочу.

– А ты хочешь?

– Я просто умираю, как хочу, миледи, – ухмыльнулся он и обжёг её взглядом чёрных голодных глаз. – И давай уже пойдём. А то эта утомительная церемония никогда не закончится и наши гости от тоски разнесут храм Богини Матери ко всем чертям собачьим. Идём, счастье моё. Нас ждёт свадебное застолье и увеселение. Ты готова увеселяться?

– Право, не знаю, милорд. У меня от страха пропал аппетит и ноги подгибаются, а в остальном – всё прекрасно.

– Серьёзно? Подгибаются? Ну, значит, я тебя понесу, – сказал он и подхватил Валерию на руки. – Так лучше?

– Да. Так очень хорошо милорд.

– Всегда к вашим услугам, миледи. В любое время. Днём и ночью. С удовольствием.

– Я ни секунды в этом не сомневаюсь, Блас. – тихо засмеялась она.

– Ну, конечно же. Как же можно, Аурэлис? Я теперь твой муж, а ты моя жена. О, Боги! Какое же это счастье, детка – быть твоим мужем!

– Ты думаешь? – неуверенно спросила Лера.

– Я уверен. На все сто. Это необыкновенно, родная. Просто сказочно. У меня теперь жена! Чёрт! И я так счастлив! – запредельно улыбнулся он и чуть ли не бегом устремился к выходу. – Тебе тоже понравится быть моей женой, я тебе обещаю. И ты полюбишь меня. Очень скоро.

– Да? – странно взглянула она на Бласа. – Ты думаешь?

– Что значит – думаешь? Да я гарантирую, Аурэлис. Тебе будут завидовать чёрной завистью все девочки, девушки и женщины Объединённых Королевств.

– Правда? А старушки? – лукаво улыбнулась она.

– Старушки? Хм. На счёт старушек ничего не могу сказать, но некоторые, из которых песок еще не очень сыплется и они еще помнят ...хм... некоторые моменты своей молодости, вполне возможно, – ухмыльнулся он.

– Ты – хвастун, Блас! Какой же ты хвастун! И старушек приплёл, мерзавец, не постыдился! – весело воскликнула Валерия.

– Стыд и я совершенно несовместимые вещи. Мы находимся в постоянном, непрекращающемся антагонизме уже долгие годы, миледи. И наши отношения с ним останутся неизменными, вот так, – нагло улыбнулся Блас. – О-о! Так, маркиза, держись. Сейчас на выходе в нас будут кидаться всякой гадостью, типа крупы, цветов и ещё всякой другой мелкой дряни. Береги глаза, любовь моя. У моей жены всегда должно быть только два глаза, по умолчанию.

– Я запомню, милорд. А это что какая-то традиция?

– Два глаза? – хохотнул он.

– Очень смешно. Я о крупе и цветах говорю, мой не в меру язвительный муж.

– О-о-о-о! Повтори ещё раз, родная, просто кайф слышать от тебя такие вещи!

– Что значит этот крупо-цветопад?

– Вот ведь, чёрт, а? Ты же прекрасно поняла, о чём я? Что так сложно, да?

– Блас, муж мой драгоценный, а вот сейчас беги со всех ног к карете. Мне очень не нравится вон так дородная тётенька с корзинкой. Боюсь, что у неё там что-то тяжёленькое припрятано.

– О-о-о-о! Конечно, любовь моя, как скажешь! – счастливо засмеялся маркиз Блас Фернандес-Очоа де Альмодовар и одарил свою новоиспечённую жену пронзительным взглядом.

Её светлость герцогиня Пилар Фернандес-Очоа де Альмодовар с загадочной и томной улыбкой звезды первого канала Ларисы Гузеевой на сочных губах, удовлетворённо смотрела вслед убегающему сыну. Она уверенно и неспешно обвела взглядом толпу возбуждённых предстоящим застольем гостей, словно желая увидеть кого-то и с непререкаемой убеждённостью в своей правоте сказать: "Роза? Вася? А что вы скажете?"

Глава 7.

Как же она устала! От тяжелого и тугого в груди и талии платья, от массивных фамильных украшений, от постоянного контроля за осанкой и прямой спиной, от приклеенной счастливой робкой улыбки новобрачной, от шума, гвалта и гама, от навязчивой и нудной музыки, от аркадийских приторных благовоний и духоты, от запаха еды, специй и вина. О, да, вина... Лера снова протянула руку к бокалу с искристым южным вином и поднесла этот нектар к губам. Большой жадный глоток. Ещё. Вот так. Восхитительное состояние лёгкого опьянения, когда становится всё равно на происходящее рядом, словно тебя здесь и нет. Чудесно, когда всё как во сне, как в тумане, как в мареве, как в мираже...

– Ты намерена и дальше целенаправленно напиваться, любовь моя? – нежно проворковал Блас ей в самое ухо.

Валерия вздрогнула от неожиданности и его внезапной интимности в голосе. Она сфокусировала расплывчатый взгляд на его лице, развязно улыбнулась и нагло выплюнула:

– Да. Намерена. Это проблема?

– О, разумеется нет. Наслаждайся праздником, моя маркиза. Он в твою честь. Ни в чём себе не отказывай, дорогая. Если что, просто знай – у меня хватит сил дотащить пьяную жену до нашей спальни. Слышишь?

– Слышу, – придушено выдохнула Лера и снова потянулась к бокалу с вином. Сделала алчный глоток и поняла, что вина, увы и ах, больше нет. Вот чёрт!

– Ещё? – заботливо осведомился её услужливый муж.

– Да. Пожалуйста, если можно, Блас.

– Отчего же нет? Всё для тебя, моя радость. Если что – обращайся, я тут неподалёку.

– Угу. Спасиб, родной. Ты самый замечательный муж, которого только можно себе представить.

– Да неужели? – насмешливо спросил он, наливая вина в пустой бокал. – С чего вдруг такие скоропалительные выводы, маркиза? Вино из Ичмэра уже затуманило твой мозг? И упало пеленой на твои глаза? Да, моя дорогая? Давай я хоть чего-нибудь положу на твою пустую тарелку. Раз ты прогнала слуг, меня же ты не прогонишь? Мясо? Рыба? Овощи?

– Всё, – неожиданно выпалила Лера и сама удивилась своей наглости. – Я жутко проголодалась, Блас.

– Конечно, радость моя. Всё, что пожелаешь. Я сейчас. А может – дичь?

– И дичь тоже.

– Прекрасно, маркиза. У вас восхитительный вкус и необыкновенные пристрастия в еде. Мне это нравится, – засмеялся он. – Значит так. Сидишь здесь, ждёшь меня и никуда не исчезаешь. Угу?

– Угу.

– Чудесно. Я ушёл.

Он легко поднялся и одним взглядом, и двумя едва уловимыми кивками головы, приказал одному из своих гориллоподобных телохранителей ненавязчиво встать рядом с креслом Валерии. Остальные, расставленные по периметру зала и в эркерах, заметно подобрались и приосанились. Лера пьяно улыбнулась. Ей определённо нравился её муж. С таким вообще ничего не страшно! Теперь ни одна сволочь не посмеет приблизится к ней на расстоянии пяти метров. Красота, простота и элегантность... К чему это она? Ну, не суть как важно. Главное напиться до бесчувствия, а там будь что будет. Пофиг. Вообще. И её рука снова потянулась к бокалу с вином. А дальше стало совсем весело и беззаботно, как в детстве... Блас приволок ей страшную прорвищу еды, расставил это всё вокруг Леры, долил вина и самоустранился. Не муж, а находка! С каждым съеденным кусочком чего-то изумительно вкусного и нежного, с каждым выпитым глотком вина из как его... этого... ну, не важно, ей становилось всё веселее и веселее. Чёрт! У неё же сегодня свадьба! Её личная свадьба! И где-то должен быть её муж, раз свадьба. Логично? Да. Не бывает свадеб без женихов, то есть уже когда они становятся мужьями, ну, понятно в общем. Кстати, а где он? Ейный муж.

– Блаааас? – громко позвала она и вздрогнула от его близкого присутствия. – Ты мой муж?

– Ну, вообще то, я рассчитывал быть им, моя прелесть. А что? Какие-то проблемы? – улыбнулся он, отставляя свой бокал. Интересно с чем?

– Нееет. Проблем нет. И это наша свадьба?

– О-о-о-о, детка. Всё. С вином пора завязывать. Я не запрещаю тебе, разумеется если желаешь ещё пить, то пей, но предупреждаю – тебе будет плохо. Хотя должен признаться такая ты мне нравишься гораздо больше, чем перепуганная и растерянная. Глаза горят, румянец во всю щёку и бесшабашность во взоре – это по мне, любовь моя. Ты чего-то хочешь от своего мужа? Я тебя правильно понял?

– Да. Я хочу танцевать, Блас! – задорно улыбнулась Лера. – Прямо сейчас. Идём! У нас же свадьба и у нас должен быть наш танец. Только для двоих, для нас с тобой.

– О, маркиза, всё что угодно, только не танец! – взмолился он. – Аркадийцы не танцуют, тем более на своей свадьбе. Пойми, радость моя, таковы традиции. И вообще... Я – мужчина. Я изначально не танцую.

– Не танцуешь? Почему? – искренне изумилась Валерия. – Какое преступное упущение, Блас! Не находишь? Значит, ты будешь первым. Идём!

– О, Боги, Аурэлис! Что, вот прямо вставать и идти?

– Конечно.

– Но, только один раз. Слышишь?

– Угу.

Как же это было восхитительно! Танцевать со своим мужем, смотреть в его горящие страстью глаза, купаться в его восхищении и желании, счастливо улыбаться и весело смеяться, потому что тебе действительно хорошо! Доверять ему, доверять его рукам и ни о чём не думать, потому что он мужчина, и он тебя ведёт и он тебя держит, и никогда не отпустит. Да! Этот не отпустит никогда. Блас – он такой. Что-то неясное, смутное, едва уловимое, ласковое, трепетное и бесконечно нежное всколыхнулось у Леры в душе, и тёплой волной отозвалось в сердце.

– Ещё! Хочу ещё, Блас. Мне так хорошо! Я просто счастлива! Слышишь? – прошептала она и ещё крепче прижалась к маркизу.

– Слышу, радость моя. Сколько хочешь.

И они танцевали снова и снова, под незнакомую музыку, под странный восточный ритм, в тысяче мерцающих огней от светильников и миллиона свечей, кружась в огромном зале в объятиях друг друга, и им было безумно хорошо вдвоём. Как будто кроме них здесь никого и не было, и все присутствующие не пребывали в состоянии тяжелейшего шока от творящихся здесь безобразий. Валерия тонула в чёрных глазах Бласа. И удивительнее всего нисколько не боялась утонуть в них безвозвратно. Страха больше не было. Он ушёл. Потом они вдвоём пили вино и с аппетитом закусывали. Громко и неприлично хохотали над понятными только им шутками. А потом опять танцевали, и пили вино... Уже совсем ближе к ночи гости совершенно перестали обращать внимание на чудачества новобрачных. Каждый был на своей волне, причём абсолютно не мешая друг другу. Все были довольны и счастливы. Свадьба удалась! О такой именно свадьбе Валерия всегда и мечтала. Она внезапно почувствовала себя нехорошо. Как раз между очередным глотком вина и каким-то спелым фруктом, что заботливо предложил ей Блас.

– О, Боги, что? – воскликнул маркиз, увидев её мгновенную бледность и испуганные глаза.

– Мне плохо...

– Я так и понял. Только не говори мне, что я тебя об этом не предупреждал. Ничего не бойся, моя прелесть. Я с тобой.

– Угу... – гугукнула пьяная Валерия и по традиции провалилась в темноту.

Мечта каждого нормального человека на утро следующего дня после продолжительной и бурной ночной попойки – проснуться и тут же умереть. Это нормально, понятно и объяснимо, поэтому что смерть, в данной непростой ситуации, кажется единственным верным решением. Валерия медленно просыпалась. Её воскрешение было на удивление приятным, восхитительно нежным и таким тягуче счастливым, что при первом взгляде на проснувшуюся девушку, можно было смело сказать – вот везёт же некоторым, блин! Ещё она ощущала себя как никогда выспавшейся, отдохнувшей, посвежевшей и необычайно довольной жизнью. Жить хотелось! А это самый главный аргумент на утро после пьянки, против которого не попрёшь. Лера с наслаждением открыла глаза и улыбнулась. Мягкая перина, источающее свежесть постельное бельё, ощущение сказочного далёкого утра из детства, когда знаешь, что нет у тебя никаких проблем и забот, а впереди только бесконечное лучистое счастье за каждым углом.

– О-о-о-о, граждане тунеядцы и алкоголики, с добрым утром! – насмешливый, слегка охрипший спросонья голос Бласа, раздался откуда-то из глубины спальни.

Леру слегка подкинуло на перине и мягко опустило. Она старательно пыталась сесть и выглядеть при этом достаточно прилично. Осознание того, что на ней надета ночная сорочка, пусть и неподобающе короткая по меркам средневековья – до колен, но всё же, даже и она внушала чувство защищённости и уверенности в себе.

– Блас? С добрым утром! – нервно ответила она, не вылезая из постели и торопливо одной рукой одёргивая под одеялом задравшуюся ночнушку, а другой – приглаживая лохматую голову. – Могу я узнать, что ты здесь делаешь?

– Радость моя, до недавнего момента я сладко спал, пока ты не разбудила меня своим зеванием и копошением. Теперь я уже спешу к тебе, – также насмешливо ответил он, стремительно вставая с огромного дивана в противоположной части комнаты. Он был совершенно голый. Лера от неожиданности закрыла глаза и ойкнула, как самая распоследняя идиотка.

– Только не уверяй меня, моя прелесть, что ты не разу не видела обнажённых мужчин. Особенно утром, – откровенно рассмеялся он, стремительно направляясь к ней.

– Прости. Глупо получилось. Наверное, – вконец смутилась Валерия, открывая глаза и пристально рассматривая Бласа, который остановился возле её кровати, наслаждаясь её смущением.

– Нравлюсь? – нагло глядя ей в глаза, с усмешкой спросил он.

– Нравишься, – ответила Лера и вдруг дерзко улыбнулась ему. – Ты – прекрасен. Настоящий демон.

– Твой демон, прошу заметить, счастье моё. Твой. Который вчера стал твоим мужем. Который потихоньку спаивал свою собственную жену, потому что ей вдруг до чёртиков захотелось надраться на собственной свадьбе. Который вёл себя неподобающим мужчине правящего дома образом, то есть – танцевал...

– О, да, очень неподобающе, Блас!

– Не перебивай меня, женщина, – мягко возразил он. – Я не сказал, что сожалею об этом. Мне понравилось танцевать с тобой и этот факт на многое закрывает мои глаза. Более того, я решил впредь танцевать с тобой на всех торжествах, где будет музыка.

– Блас, ты мой герой! – счастливо воскликнула Лера.

– Миледи, ведите себя прилично. Я ещё не закончил, – с серьёзным лицом ответил он на её вскрикивание и находясь в крайне неприличном виде, призывая жену к приличиям. – Далее. Который не мог больше видеть, как плохо его любимой жене, по её же, прошу заметить, собственной глупости и невоздержанности. Который, в свою первую брачную ночь, как укушенный метался в поисках придворного мага, чтобы его любимой жене утром было не так паршиво и гадко, как могло бы быть. Наконец, демон, который устал, как тысяча чертей, оберегать сон своей любимой жены, потому что ей было таки плохо, пока не начала действовать магия. И вот, когда я – бедный и несчастный демон, наконец-то уснул, меня через час будят и спрашивают самым невинным образом – что же я здесь делаю?

– О, Блас! Прости меня. Я очень-очень сожалею, правда.

– Ни фига ты не сожалеешь. Глаза у тебя... Как у хитрой кошки.

– Это не по этому, Блас. Напрасно ты мне не веришь...

– Не верю. Голос у тебя... Какой-то игривый, через чур.

– Ну, не дуйся на меня, Блас. Ну, хочешь, – она больше не могла сдерживаться и рассмеялась в голос, – ну, хочешь, отомсти мне. Ты я вижу этого очень хочешь.

– Хочу... – хрипло выдохнул он и мгновенно откинул одеяло, за которым пряталась его хохочущая жена. – Очень... Даже не представляешь, как.

– Подожди, Блас. Мы должны быть в равных условиях. Верно? – она рывком поднялась с постели и встала напротив мужа. Неуловимым движением Лера стянула вниз тонкие бретели ночной сорочки и шёлковая ткань, как вода, плавно скатилась к её ногам. Она стояла обнажённая, заглядывая в глаза обомлевшего маркиза.

– Нравлюсь? – тихо спросила она.

– Давно, – сипло выдохнул он. – С первого взгляда.

– Я знаю. Теперь я – твоя, а ты – мой, Блас. В болезни и в здравии, в богатстве и бедности, в печали и радости, я отдаю тебе себя и пусть только смерть разлучит нас.

– Иди ко мне... – внезапно охрипшим голосом сказал он, притянув её к себе. – Ты никогда и ни о чём не пожалеешь. Никогда. Обещаю.

– Я знаю. На то ты и демон, Блас... – прошептала она ему в самое ухо, крепко обнимая за плечи. – Унеси меня к звёздам. Сейчас. И люби нежно... – Лера заглянула ему в глаза невыносимо ласково и прижалась горячими губами к его щеке.

– Что же ты делаешь со мной? – глухим стоном выдохнул он. – Что делаешь?

– Блас... – шёпотом позвала Валерия и жадно прикоснулась к его губам. Он также жадно ответил ей, с хрипом выдыхая:

– Моя... Теперь – моя...Наконец-то...

– ═У тебя удивительный запах, родная – прижимаясь носом к Лериной ключице, тихо проговорил Блас, – ты знаешь об этом?

– Да, знаю.

– Даже не желаю знать, кто говорил тебе об этом, кроме меня. Совсем. Теперь ты моя. Всё остальное неважно.

– Ты потрясающий, Блас, – нежно прошептала она в ответ. – Просто удивительный...

Более ей не удалось сказать ни слова, потому что сильные руки сжали так, что не было никакой возможности вздохнуть. Валерия прижалась губами к его щеке и поняла самое страшное за их бесконечное утро любви – так сильно она хотела только Канову. Прикосновения Бласа будили в ней нечто почти забытое – желание. Не искусственно вызванное фантазиями и представлениями желание кого-то другого на месте своего партнёра, а настоящее, страстное, обжигающее пламя. Вот и сейчас, жар от рук Бласа медленно разлился вдоль спины, и замер, разгораясь внизу живота, опаляющим пламенем распространяясь по бёдрам. Потрясающие ощущения! На миг Лера прикрыла глаза, вдыхая запах разгорячённого мужчины, чувствуя, как возбуждает её тепло его тела, опаляет тепло его дыхания и предательская слабость коснулась ног. ... "О, Боги, неужели я и не могу совладать с собственным вожделением?!" – неуверенно подумала Валерия. Вскинув подбородок, она взглянула на Бласа и в который раз за сегодняшнее утро поняла – нет, не может. Убейте её на месте, но не может и всё. "Мать моя, женщина! Хочу его... Хочу – не могу... Хочу испытать тяжесть его тела... Хочу ощутить его силу... Хочу так, что сердце грохочет в ушах и подгибаются колени. Да, Лера, давно тебя так не накрывало!" Очень медленно, словно боясь спугнуть, Блас наклонился к её губам и поцеловал... Так целовал только Канова... Это стало последней песчинкой. Дальше последовал настоящий самум, сметающий все на своем пути. Он целовал так, что Лерка задыхалась, забывая дышать, и только тогда он отрывался, давая возможность ей немного прийти в себя, чтобы в следующую секунду вновь оторвать её от реальности. Валерии казалось, что её тело сейчас живёт само по себе, светится каким-то сказочным неопалимым огнём, сияет пульсирующими вспышками и осыпается миллионами искр, потому что себя она больше не чувствовала, а ощущала только его губы и его руки... Стон, как всхлип, сорвался с губ, в последней попытке совладать с собой. Это неопытная девушка не может понять от чего ей так сладко в мужских объятиях, а взрослая женщина четко знает, что ей нужно, и остро чувствует желание ощутить его там. И Лерка желала так сильно, что прижалась к Бласу, чтобы ощутить и его желание. Вздрогнула. Почувствовала. Ощущение торжества – всегда приятно быть желанной, и вместе с тем чувство страха – всегда страшно быть желанной настолько... Она забыла обо всем, себя забыла. Она хотела именно этого мужчину настолько, что перестала себя контролировать.

– Не могу больше... – её шепот.

– Девочка моя... – его выдох.

Такая короткая жизнь и так много в ней уже было: чувств, страсти, ненависти, злости, обиды, боли, разбитого сердца, холодных глаз – он перечеркнул всё, разделив жизнь на до и после него. Утро, день, час, два, возможно три – кто считает? – мир живёт по своим законам, время бежит унося крупицы счастья уже в прошлое, а мы остаёмся здесь и сейчас. Ей хотелось разрыдаться от счастья, от досады на проклятое время, пролетевшее так быстро, от злости на себя, от того, что изменила Канове, сравнив его с другим мужчиной и сравнение оказалось не в его пользу, потому что никогда ей не было так хорошо физически. Никогда. Её вновь проснувшееся желание раздирало её изнутри и толкало, словно загулявшую кошку, в объятия, где ей было так сладко до беспамятства. Всё дьявольски осложнилось. За одно единственное утро. И полетело в тартарары. "О, Блас, что же ты со мною делаешь? И как же мне смотреть тебе в глаза? Как?"