Текст книги ""Дракон и Принцесса" - 2 книга(СИ)"

Автор книги: Елена Данаева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)

Глава 11.

– Ты мне надоел, Гаэто. Невыносимо. Что ты всё ходишь за мной и ходишь? Я уже большая девочка и не надо за мной постоянно присматривать. Ты слышишь меня вообще? – гневно вскинула бровь и в его чёрные глаза уставилась.

– Прекрасно слышу. Чудно вижу. И ты мне тоже надоела. Если ты такая большая, как декларируешь, что с тобой происходит весь день, а? – он терпеливо держал в руках тюк с тканью, что осматривала Лера. – Изумительный шёлк. Просто бесподобный. Один в один – оттенок твоих глаз. Они полыхать начинают... – и внезапно подавился фразой под хмурым, исподлобья взглядом Валерии.

– Полыхать? – еле выдохнула и откинула несчастную ткань на руки Гаэтано. – А испепелять они ещё не начинают?

– Начинают. Поэтому... – он бросил тюк на прилавок притихшего торговца, скорчил ему страшную гримасу, обозначающую извинительную улыбку, отчего бедняга побледнел и как-то сник, не понимая, чем ему грозит подобное внимание. – ... предлагаю закончить на сегодня твой неудачный шопинг и завалиться всем в таверну что-нибудь съесть. Я голоден. Мигель тоже. Ты вроде бы тоже уже звереть начинаешь – пора кормить, иначе кусаться начнёшь, – и гадко ухмыльнулся, увидев искорки бешенства в лазурных глазах.

– Да. Я тоже голодна. И, да – это была плохая идея – прогуляться за покупками. Ах, всё не так... Идём, Гаэто, – она решительно взяла его за руку и потянула к выходу. Тут же отозвался, переплёл пальцы и нежно притянул к себе.

– Успокойся... Слышишь? – выдохнул в самое ухо, обнимая. – С ним всё будет хорошо. Он – мужчина. Он – воин. Он – защитник. Это во-первых и в самых главных. Ты всего лишь женщина. Ты всегда вторая...

– Я знаю, Гаэто. Я всё знаю. Я понимаю. Но сердцу и душе не прикажешь... – она прильнула к его широкой тёплой груди и обвила руками за талию. – Надо было остаться дома и домом заниматься. Там куча всяких дел, куча бестолковых слуг и широкое поле для деятельности. Зачем я не осталась?

– Скоро будем дома. Вот и займёшься...

– Есть хочу. Отведи меня уже куда-нибудь поесть, – шепнула. – Скорее... – и подняла хитрые глаза. Гаэтано заглянул в них и улыбнулся.

– Идём, идём... Мигель у входа, неверное, заждался. Ну, а потом и будешь заниматься своим домиком...

– О, да. У Бласа несколько своеобразные понятия о величинах... – и отпустив Гаэтано, широко улыбнулась абсолютно офигевшему и поплывшему торговцу. – Мастер, мы заедем к вам позднее. Товар отменный. Ассортимент великолепный. Качество отличное. Обслуживание чудесное. Все прекрасно! Настроения нет. Простите великодушно...

– О, Боги! Ну, что вы миледи. Никаких извинений! Двери моего дома всегда и в любое время открыты для вас маркиза Фернандес-Очоа де Альмодовар. Ваш покорный слуга... Ваш покорный слуга... – расшаркиваясь и раскланиваясь прощался галантерейщик, украдкой стирая пот со лба. Ещё бы, такое не каждый день увидишь – самая богатая женщина столицы, после королевы, разумеется; жена одного из самых могущественных вельмож Аркадии – с двумя самыми высокооплачиваемыми телохранителями! И, как она с ними? И не боится же!? И шпыняет же! А, как она его так ... ммм... А он её так... ммм... Наверное, не так уж и плохо быть телохранителем... Мда...

Таверна с незатейливым названием "Перекрёсток", хозяин которой был большим другом и должником Мигеля, оправдывала своё название – она действительно находилась на перекрёстке дорог и являлась местом стечения большого количества самой разношерстной публики всех Объединённых Королевств. Кого здесь только не было! Выходцы из Аркадии, Мелории, какие-то хмурые нечёсаные дядьки в роскошных шкурах, утончённые смуглокожие сибариты в дорогих одеждах и куча непонятных Валерии личностей. Удивительнее всего – были здесь и женщины, но вели себя они очень-очень скромно, практически не поднимая глаз, молча и незаметно. Они могли себе позволить разве, что сдержанную улыбку, но только своим мужчинам или тихую фразу, сказанную с почтением, не более того. Со стороны было заметно, по крайней мере Лере в глаза сей факт бросился в первую очередь – чем из более состоятельной и уважаемой семьи была женщина, тем невидимее для окружающих она становилась. Простолюдинок здесь не было. Валерия заметила бы их тотчас же. Перекрёсток, одним словом... Но, было здесь чинно, чисто, прислуга смышлёная и расторопная, да и кухня была отменная. Лера быстро оценила бесценные качества данного заведения, сидя за самым лучшим столиком и с достоинством первой дамы двора, уплетая фирменные блюда шеф-повара – specially for the ladies. Мигель сидел рядом спокойный и деловитый, Гаэтано – напротив неё, собранный и заботливый до тошноты – ей казалось, что своим цепким взглядом, он проталкивает каждый кусок с её тарелки по назначению, сурово хмурясь, если вдруг она что-то откладывала на край. Она ощущала какой-то непонятный изнурительный дискомфорт, по привычке приписывая его назойливой заботе Гаэто. Словно у неё внезапно появился третий глаз и кто-то в него в упор смотрит, и смотрит, будто в прицел.

– Всё хорошо? Ты себя нормально чувствуешь, детка? – неожиданно спросил Мигель.

– Всё прекрасно. Почему ты спросил? Со мной что-то не так? – удивилась она.

– С тобой всё так, Аурэлис. Мне просто очень не нравится пристальное внимание одного мелорийца к тебе. Вот уже четверть часа он буравит тебя взглядом. Пожалуйста, детка, постарайся максимально естественно посмотреть на мужчину, сидящего за третьим столиком от нас на месте Гаэто. Жгучий брюнет совершенно непристойного, бандитского вида. Ты всё прекрасно знаешь, не мне тебя учить.

– Да, я тебя поняла Мигель. Ты меня чертовски заинтриговал по поводу непристойного бандита, даже любопытно... – ответила и подняв глаза от тарелки, игриво взглянув на Гаэтано. – Гаэто, сделай вид, что ты счастлив меня видеть и слышать. Ну, улыбнись же мне, красавчик...

– Я чувствую его спинным мозгом, Аурэлис, – широко улыбаясь, ответил он. – Будь осторожна.

– Буду, Гаэто. У меня от нервов весь обед провалился не понятно куда. Я сейчас снова есть захочу, мальчики, – кокетливо сказала она и тихо рассмеялась, а потом классически – нос, в сторону, на мужчину... И улыбка медленно погасла на её лице...

– О, Боги, Аурэлис! Что с тобой? Аурэлис? – прошептал Гаэтано, пожирая её взглядом. – Детка?

Несколько бесконечно долгих секунд они смотрели друг другу глаза в глаза. Он – пристально, а она, как заворожённая, не смея отвести от него взгляда. Его глаза испепеляли, яростно ненавидели и также страстно желали. Она задохнулась под их жаром. Целая вечность пронеслась между ними... "Какие у него глаза... Как у побитой собаки... Тоска и боль в них. Горечь и сожаления. Нет, господи, только не он. Сжалься надо мной, пожалуйста. Только не он... Я не вынесу ещё и его присутствия...Не могу больше...". Она на несколько секунд опустила веки, а когда подняла – он исчез, его не было. Как дуновение ветра... Как шелест травы... Как отблеск яркой мечты... Осталась лишь щемящая душу нежность... "Медвежонок..." – вспомнилось вдруг и она закрыла глаза.

– Детка? – продолжал настаивать Гаэтано. – Ты меня слышишь или нет?

– Да, Гаэто, слышу. Он уже ушёл. Нет повода для беспокойства.

– Я понял. Я его не чувствую больше. Кто это? Ты его знаешь? Аурэлис? Отвечай же, мать твою!

– Ты достал, Гаэто! Веди себя прилично, дьявол тебя забери! Не забывайся! – рыкнула злобно. – Это Влад. То есть... герцог Владислав-Стефан Пшемисл Драгомир. Хозяин Тарнаса. И он здесь... Впрочем, не удивительно... – горько выдохнула Валерия.

– Он не оставит тебя в покое, детка, – глухо сказал Мигель. – Он уже всё знает про тебя. Или скоро узнает всё досконально, вплоть до срока твоей беременности и цвета любимого нижнего белья. Я бы поступил так же на его месте. Разумеется, если бы был влюблён и желал тебя с такой же силой... И это единственно верный вариант, в его случае. Судя по его взгляду, все демоны преисподней, какой же это был взгляд, Гаэто! – он настроен весьма решительно. Я знаю его историю. Но не знаю твою, моя донна. Я знаю многое и даже чуть-чуть больше. Я – Тень. Я должен знать. Но, я фактически ничего не знаю о тебе. Только на уровне больных фантазий и досужих сплетен слуг. А они весьма и весьма специфичны, Аурэлис... – сипло выдохнул. – Он будет отыгрываться. Он готов на всё и эта предвоенная трясучка, ему только на руку. Сочувствую Бласу. Но, соперники они достойные. А ты, оказывается, коварная искусительница! – повернувшись к ней всем корпусом, странно сказал Мигель. – В столицу сейчас съезжается весь цвет и все мало-мальски стоящие мужики. Сколько сюрпризов нам ещё ждать? Хотелось бы как-то уже определиться, детка.

– Не хами мне, Мигель. И не пытайся меня оскорбить и унизить. Я не позволю! Никому не позволю! – хрипло прошептала. – О себе я знаю всё, а то, что думаете вы – мне безразлично. Вы – мужчины. С вас и взятки гладки. А я всего лишь женщина, случайно оказавшаяся в этом сумасшедшем мужском свихнувшемся мире... – она резко поднялась из-за стола. – Мигель, идём. Гаэтано – расплатись с хозяином. Мигель, ты меня слышишь, я полагаю?

– Угомонись. И сядь. Сядь, я сказал. Ты привлекаешь к нам ненужное внимание, – его голос был резок. – Я прошу тебя, Аурэлис, пожалуйста, сядь... – уже мягче и нежнее. Его рука невесомо легла ей на талию и начала поглаживать, успокаивая. – Глупышка, не придумывай ерунду. Ты мне настолько небезразлична, что я сам не позволю никому даже малейшей попытки тебя оскорбить или унизить. Ты сама по себе важна для меня, понимаешь?

– Понимаю, – осипшим голосом ответила Лера и села на место.

– Если ты по какой-то причине считаешь, что наши слова и манеры... нет, стоп – мои слова и манеры хамскими, унизительными и оскорбительными... – придушено заговорил молчавший до этого Гаэтано. – ... то это скорее от недостатка воспитания, от особенностей профессии и от большого беспокойства за тебя, Аурэлис. Только это. Ничего другого здесь не кроется. Мне так проще, быстрее, понятнее. Мигелю тоже. Уверяю тебя. Пойми меня и прости, если невольно чем-то тебя обидел. И возможно, обижу ещё не раз. Правда. Мир? – и горящие, как угли глаза из-под чёрной спутанной чёлки.

– Мир, Гаэто. Мигель, мир. Я не могу на вас долго сердиться, потому что... просто не могу без вас... – тихо, почти шёпотом. – И это не первая наша ссора, и чувствует моё сердце – не последняя, но ... дьявол! – как же тяжело быть в этом странном мире женщиной! – горько добавила она.

– А быть женщиной вообще тяжело... – словно извиняясь за свои дерзкие слова, ответил Мигель. – Участь женщин в этом мире всегда страшнее и горше, чем участь мужчин. Особенно, когда попадаешь в плен или рабство. Вот тогда особенно. И только тогда человек принимает самые неожиданные, уродливые и странные решения в своей жизни. Кто-то для того чтобы выжить, а кто-то для того, чтобы умереть.

– И женщина – это всегда дьявольское искушение для мужчины...Для любого. Особенно, когда она всецело в его власти и зависима от него до мелочей. А ещё наиболее желанной, до невменяемости и дикой жажды, она становится тогда, когда принадлежит другому мужчине. Как навязчивая идея... Как ежедневная молитва... Нет ничего нового в этом мире, Аурэлис, все старо, как и он сам... – тихим голосом продолжил Гаэтано, пряча свои демонские глаза. – Женщина, это загадка, которую не могут разгадать, вот уже не одно тысячелетие... Но, женщина женщине рознь. Иногда появляются такие женщины, как кометы... По истине захватывающее зрелище и многие судьбы ломаются в пыль в их горящем на всё небо хвосте. Ты такая, Аурэлис. Ты настоящее искушение... И появилась ты здесь не случайно.

– Ты пугаешь меня, Гаэто... – закусила губу и нервно затеребила золотую прядку на плече, выбившуюся из причёски. – Меньше всего мне хотелось бы что-то ломать и рушить, прямо или косвенно. Тем более в чьих-то судьбах. Пусть этим занимаются боги, это их прямая обязанность и непосредственная работа. А моя единственная мечта и радость – уехать с Бласом в Калиакрие, жить спокойной жизнью, любить, наслаждаться этим, и родить здорового и сильного сына. Большего я и не хочу. Большего мне и не надо. Я хочу быть самой обыкновенной серой мышкой, курицей-наседкой, унылым серым платьем и самой обычной-преобычной женой, хозяйкой, мамочкой и не вмешиваться никуда дальше совместной с мужем собственности. Вот так. Всё банально и неинтересно. Моё счастье оно вот такое маленькое и уютное. Моё. Наше. Своё. Родное. Так, что Гаэто – это всё про какую-то другую женщину, точно не про меня. Пусть поищут кого-нибудь ещё. А Влад? Я хочу с ним встретиться и расставить все точки над "и". Я не допущу, чтобы с Бласом хоть что-то случилось. Любую мелочь по отношению к нему, я приму, как вызов. Но, войны между нами я не допущу. Переговоры! Да, решено. И вы мне в этом поможете, парни. Уже сегодня. Домом я ещё успею позаниматься и прислугой, кстати, тоже. Так что, валим отсюда. Пока мужа дома нет. Нас ждут великие дела!

– Что-о-о-о?

– Совсем охренела?

– Ну, вот опять, Гаэтано! Ладно. Здесь не время и не место. Валим домой, там всё и обсудим.

– Мышка, говоришь, серая? – ехидно и нагло прошептал Мигель.

– Хо-хо, унылое серое платье и панталоны по колено? – вульгарно хрюкнул Гаэтано. – Ой, держите меня, сестра-хозяйка, жена-наседка. Ну-ну! А, что мне нравится! Всё очень эротично и возбуждающе.

– Гаэто, твою же мать! – зашипела по-змеиному, мгновенно прикусила язык и распяла взглядом обоих теней. Так им и надо, мерзавцам! Ведь вынудили! Одни сплошные крайности с ними, не получаются полутона. С ними не получаются.

Натянув на глаза капюшон и плотнее запахнув плащ, Валерия еле слышно ступала по гулкой ночной улочке Кайсери. О том, что в столице обязательно и непременно должны быть такие узенькие тёмные улочки, и такие подозрительные кварталы, она догадывалась – это логично, но не представляла, что они будут настолько темны и подозрительны. Гаэтано скользил впереди бесшумной тенью, а Мигель – крался сзади, прикрывая спину – ничего нового. Их троица всегда так передвигалась. Впервые было то, что всё происходило тайком и обманом – через чёрный ход, пешком, с оружием и в отсутствии Бласа. Тени очень рисковали своей репутацией и гонораром, пойдя у неё на поводу, презрев законы Братства и клятву господину. Вообразить гнев маркиза на подобную выходку было просто страшно! Лера старалась об этом не думать вообще. Совсем не думать. Она сосредоточилась на неясных шорохах и еле уловимых звуках ночи. На запахах. На мыслях. На ощущениях. На чувствах...Она думала о том, как почти что довела Гаэто до приступа невменяемости, заставив его найти в кратчайшие сроки, местопребывание герцога Драгомира. Тень гневно испепелял её глазами и бешено раздувал ноздри, но нашёл... Вот за это она его любила, своего Гаэто. Умрёт, но сделает, если ей это надо. Безусловное доверие и понимание друг друга.

Почему герцог Драгомир, далеко небедный и совсем не обездоленный человек, решил остановится в портовых трущобах, Валерия не задумывалась. Влад – это Влад. Это не объяснить, это надо ощущать кожей. У него всегда и на всё были железные основания и причины. Портовые трущобы? А, почему бы и нет! Лера, чертыхнувшись, налетела на внезапно остановившегося Гаэто. Нос мягко уткнулся в его спину.

– Пришли? – выдохнула она, отстранившись.

– Угу. Пришли... – донеслось еле слышно. – Не пущу одну, как не проси. Ты мне нужна живая и здоровая. А вся твоя бредятина – это всё частности, Аурэлис. Я иду первым.

– Иди. Я не хочу с тобой спорить. В такой притон первой мне входить пока страшно. Я ещё не очень привыкла шастать по злачным местам Кайсери. Хоть я и одета по-мужски.

– Ха! Притон? Ты с ума сошла? Где ты видишь притон? Здесь всё чинно-благородно, детка. Да ты притонов просто не видела! Насмешила... Да и потом, не считай всех идиотами. Женщиной от тебя несёт за лигу. А твой костюм... – он хищно осклабился. – ...он больше подчёркивает, чем скрывает. Тебе никогда не спрятаться за тряпками, запомни это. И вот поэтому я иду первым.

Заведение, которое Валерия ёмко назвала – злачным местом, поразило её удивительной благопристойностью и тишиной. Оно оглушило её своей тишиной. Даже как-то странно было обнаружить подобное на бедных окраинах города. В порту. В трущобах. Непростое, видать, было заведение... Очень непростое. Немногочисленные к этому часу посетители были какими-то невзрачно-размытыми, серенькими и спокойными. Они прятали глаза в глубокие глиняные плошки с едой, многозначительно замолкали, косясь на незнакомцев или угрюмо смотрели сквозь них, не замечая ничего вокруг себя. Валерия инстинктивно прижалась к Гаэтано и схватила его за руку. Тёплую, твердую и надежную. Крепко сжал её холодную ладошку и повлёк за собой к стойке.

– Донн Тэодоро, моё почтение, – почти интимно произнёс он, кивая уже немолодому мужчине, до крайности напомнившего Лере бандита Горбатого, в исполнении Армена Джигарханяна, из легендарного "Место встречи изменить нельзя..." Очень символично. До дрожи... Валерия судорожно сглотнула. Вечер перестаёт быть тихим и томным. Она внутренне собралась и сосредоточилась. "А вас, Горбатый, я попрошу остаться!..." – вдруг выскочило из глубин памяти и заставило её усмехнуться. И страх неожиданно прошёл. На душе стало восхитительно спокойно и умиротворённо. Эмоции схлынули, оставив на берегу холодный расчёт и безразличие. Она уже поняла, что выиграет и последнее слово останется за ней.

– Приветствую Теней, – кивнул в ответ хозяин. – Моё почтение, донна... – манерно раскланялся он перед ошалевшей Валерией, молниеносно оправдав слова Гаэтано о её смешном камуфляже. Спалилась за пару секунд! Неужели всё так очевидно? Надо над этим поработать. Надо. – Вам назначено? Или вы самотёком, благородные донны?

– Нам назначено.

– Вот как? – удивлённо поднятая бровь в ответ. – И как же доложить прикажете?

– Без доклада. Он ждёт донну. Давно.

– Ах, вот как? Однако... Что ж! Долгое ожидание должно быть оправданно. Прошу вас, драгоценная донна. Дальше вы пойдёте одна. Ваши Тени останутся здесь. Таков уговор для всех сопровождающих лиц, и для вас тоже, драгоценная донна.

– Благодарю вас, донн Тэодоро, – хрипло ответила Лера, отпуская руку Гаэто. – Я готова. Куда идти?

– Вас проводят. Зак? Захарий? – зычно позвал он в пустоту. У Валерии заныло под сердцем. Тот самый Захарий!? Как же давно это было, господи! Даже не в прошлой жизни, а в давно забытой – позапрошлой и уже похороненной ею. Хорошо так похороненной. Ан нет! Оказывается, покойники изволят оживать и появляться вновь из преисподней в очередной, новой, налаженной ею жизни. Вот только портить её она не позволит никому – ни зомби, ни их хозяину.

– Звал, Тэодоро? – раздражённо отозвался знакомый ей до боли голос. Следом за ним появился и его обладатель. С ленивым видом любимого и безмерно избалованного слуги сильного хозяина. – Что кричишь? Я тебе не шавка какая-нибудь подзаборная, бегать на задних лапах по первому требованию. Ну, так что? По делу или от скуки? Говори!

– По делу, Захарий. Сопроводи донну. Он ждёт её. Давно.

– Что? – внезапно изменившимся голосом переспросил Зак. Змеиным пристальным взглядом, словно гипнотизируя, он посмотрел на Леру, скрытую плащом и капюшоном. Стремительно, в одно мгновение очутился рядом и уже занёс было руку, чтобы приподнять ткань с лица, как тут же был скручен Гаэтано.

– Не сметь... – прошипел тот в самое ухо Захария, сжимая за горло. – Убью...

– Гаэто! Не надо. Отпусти его. Одного раза довольно. Он запомнит... – тихо выдохнула Валерия.

– О, Боги! – захрипел Зак, выпущенный из железного захвата и упавший на стойку. Судорожно схватившись за шею, он испуганно вытаращил глаза, словно увидел привидение. – Не может быть... Не может быть... Проклятье! Эта женщина... Это проклятье... Она... Её голос... Её запах... О, Боги!

– Я тоже рада тебя видеть, Захарий, – усмехнулась. – Веди, богохульник. И не забывай, что я – ведьма. Прокляну! За каждое неугодное слово, прокляну.

– О, Боги! – тихо застонал Зак. – Следуйте за мной, моя донна. Следуйте за мной. Не извольте гневаться. Только не извольте.

Глава 12.

У каждого человека есть прошлое, и чем дольше человек живёт, тем больше и больше его накапливается. Оно суммируется, прессуется, усыхает, выветривается, фильтруется, облагораживается, идеализируется, приукрашивается и продолжает являться в человеческую память в самые неожиданные и, как правило, ненужные моменты его жизни. Прошлое имеет очень многогранный вкус, не всегда изысканный и тонкий, но всегда исключительно с нотками притупившейся боли, сожаления и тихой печали по ушедшему. Самый любимый вкус. Самый сладкий вкус. Вкус слегка садо-мазо... Вкус взъерошенной памяти с привкусом крови во рту. Пески времени потихоньку заносят душевный ад новыми и новыми слоями, создавая видимость гармонии и красоты в душе и сердце. Но, один-единственный мощный мегатонный взрыв из прошлого, либо успокоит и действительно все сравняет, либо поднимет на поверхность то, что так тщательно маскировалось и пряталось. Либо – либо. Третьего не дано. Если вдруг выплывает нечто ванильное и розовенькое до невозможности – это значит, что не было ещё в вашей жизни персонального ада, а то, что вы считали таковым – такие несущественные детские обиды и разочарования, о которых и вспоминать-то потом смешно и грустно. Такой светлой глубокой радостной грустью...Бывает и такая. Или на данный момент вы пребываете в самом блаженном состоянии человека разумного – человек неразумный, то есть влюблённый. Это вообще отдельно. Само по себе. Мухи и котлеты не путать. Очень настоятельно рекомендуется.

Валерия с замиранием сердца шла по коридору следом за Заком, и как настоящая садо-мазохистка, желала узнать – либо или либо. Сравняет или поднимет. Один единственный взгляд... Единственное слово... Искра притяжения, волны желания, электрический разряд и взрыв... Или взрыв.

– Моя донна... – галантно раскланиваясь и пропуская её в открытую дверь просипел Захарий, памятуя о её проклятиях.

– Свободен, Захарий... – раздался знакомый, шальной, сумасшедший голос, проникающий в самую её глубинную женскую сущность. Поднялась волна. Где-то очень глубоко начала закручиваться спираль желания... Лера сделала вид, что ей показалось. Да. Показалось. У него всегда был очень эротичный голос. Зеро. Играем дальше. Она прошла в комнату. Уверенно и с достоинством первой леди двора. Одно мгновение и скинула плащ, словно нетопырьи крылья сложила. Спина – в струнку. Подбородок – вздёрнут. Глаза и губы – сияют. Всё в ней кричит: "Я – ртуть, я – змея, я – пантера... Ты видишь мою лодыжку, локоть, грудь, ты видишь моё колено, но всё это – не твоё! Глаза – восхитительно улыбаются, губы – еле сдерживают смех, чтобы окончательно не рассмеяться над твоей беспомощностью и твоим желанием. Но, я – не твоя! Желай меня! Желай и дальше!" Электричество... Всё искрится от разрядов...

– Девочка моя... – несколько натренированных быстрых шагов и вот рядом. Глаза в глаза. Дыхания смешиваются. Голова идёт кругом от его близости. Его животный магнетизм, который отражается в расширенных зрачках, на дне которых откровенное, ничем не прикрытое желание... – Я скучал по тебе, медвежонок... – его руки обхватили её, притянули и сжали, так что нечем стало дышать.

– Влад... – еле выдохнула она. – Подожди...Пусти меня, слышишь? – а разум уже не слушается, и тело тает в сильных руках...

– Нет. Не слышу. И не хочу ничего слышать. Ты – здесь. И больше я тебя никуда не отпущу...

– Что? Что ты говоришь такое? Влад? – она замерла. – Как это не отпустишь? Ты с ума сошёл? Я – замужем. Я – маркиза Фернандес-Очоа де Альмодовар. Мой муж – первый паладин Имперского легиона и очень влиятельный человек при дворе Первого Наместника.

– Да плевал я на него, Лерка. С колокольни храма Богини Плодородия. Она ведь самая высокая, да? Я – герцог Владислав-Стефан Пшемисл Драгомир. Единственный обладатель и хозяин Тарнаса, владелец самой мощной крепости Воронье Крыло, я – сам себе и император, и паладин, и наместник. Я слишком долго шёл к этому, слишком долго искал тебя и вот теперь – не отпущу... – и одним движением губ смял её сопротивление. Он убеждал её всё нежнее и нежнее, слаще и слаще, напористей и яростней, но что-то не то... что-то мощно, жёстко, сокрушительно взорвалось в ней и растеклось внутри ровной, гладкой, девственно-чистой и сухой поверхностью...Волшебства не получилось! Прошлое осталось в прошлом – вот так в одночасье весь взбунтовавшийся было ад превратился в японский тихий сад камней. Песок времени осел от звукового удара и стал ровной безжизненной пустыней...

– Я не люблю тебя, Влад... – выдохнула она, освободившись от его настойчивых ласк. – Не люблю... Больше не люблю. Понимаешь?

– Что? – растерянно и дико прошептал он. – Что ты говоришь такое?

– Ты опоздал, Влад. Тех чувств, что были у меня когда-то к тебе, их больше нет. Прости. Не выходит каменный цветок... Слишком поздно.

– Что ты говоришь такое, Лера?

– Влад... – она нежно провела пальцем по его губам. – Я другого люблю. Прости меня. Я жду от него ребёнка. У нас будет сын. И я... Я очень счастлива с ним. Очень. Отпусти меня, пожалуйста. Мне больно.

– Прости... – спохватившись прошептал герцог и выпустил её из рук. – Так значит любишь своего маркиза?

– Люблю. Так люблю, что схожу с ума от одной только мысли о войне. Я не переживу, если с ним хоть что-то случится.

– Зачем ты мне это говоришь? Лерка, у тебя совсем нет сердца? Ты прошла через адовы муки и совсем утратила его? – глухо выдохнул. Глаза в глаза. Боль, тоска и разочарование. Снова... Опять... Бледные губы нервно дёргаются...

– Не знаю. Когда я с ним – оно у меня есть.

– Ты стала жестокой, девочка моя. Очень жестокой. Ты научилась играть судьбами и жизнями людей, которые любят тебя. Это убивает меня, Лера. Просто рвёт на части... – с горечью выдохнул Влад.

– Ты сам приложил к этому руку. И был первым моим учителем. Значит я была достойной ученицей, тебе не за что обижаться на меня.

– Так и выходит, маркиза. Ты всегда была очень способной девочкой. Всегда и везде.

– Не ёрничай, Влад. И не будь пошлым. Герцогу Владиславу-Стефану Пшемислу Драгомиру, обладателю и хозяину Тарнаса, владельцу самой мощной крепости Воронье Крыло, не пристало. Будь достойным мужчиной и не мсти женщине. Никак не мсти. Ни словами, ни поступками, ни мыслями...

– Что это значит? Объяснись. Каким бы я ни был подонком в прошлом, но я – остаюсь мужчиной. Мстить женщине я не способен.

– Я рада, что это так. Потому что, если бы это было не так, и с моим Бласом хоть что-то случится, я буду жестока, Влад. Я умею, ты знаешь.

– Ты угрожаешь мне?

– Нет. Не угрожаю. Предупреждаю. Я отомщу за него. В любом случае, Влад. И считай меня кем хочешь, мне безразлично...

– О, Боги, Лерка! – с тоской взмолился он. – Неужели ты способна на это?

– Если это касается людей, которых я люблю – я способна на всё, Влад. Я устала играть в навязанные мне игры. Не держи на меня зла, пожалуйста, и не злись. Я уже давно не та девочка-колокольчик, хотя с виду, возможно, так и есть. Лепестки мне оборвали, но я ещё хочу жить. Я только начала жить и поняла, что значит быть счастливой. Не мешай мне, Влад. Умоляю тебя...

– Что же... Будь. И не надо меня умолять. Уж лучше угрожай. Мне как-то легче от твоих угроз, чем от твоих молитв. Мы с тобой одного поля ягоды, медвежонок. Не знаю, что... Но что-то нас всё равно крепко держит...

– Прошлое. Нас держит прошлое, Влад. То, которое я хочу забыть с Бласом, но ты его забыть не желаешь. Прошлое – это очень мощная связь, но иногда и его надо отпустить.

– Я попробую, Лера. Я обещаю тебе... – он шагнул к ней и взял её ладони в свои руки. – ... я не трону маркиза, потому что не хочу, чтобы тебе снова было больно. Мне невыносимо это знать и чувствовать. Ты меня не любишь, но я... Я люблю тебя. Ну, не хмурься! И поэтому выслушай, что я тебе скажу, девочка моя. Ты многого не знаешь, что сейчас происходит в Королевствах. Может оно и к лучшему, конечно... Я не хочу пугать тебя, но может случится вообще всё что угодно. Даже самое страшное... Когда и титул маркизы, и регалии мужа будут пустым звуком. Помнишь, однажды, когда ты ещё...В общем, я сделал из Вороньего Крыла непреступную крепость, способную выдержать очень длительную осаду. Я хочу, чтобы ты знала – она твоя. Подожди, Лера. Не отказывайся. Послушай меня. Я отдам тебе своего Захария и своего ястреба. Ты же помнишь Шико?

– Влад, зачем? Я помню Шико, но я его всегда боялась, а Захария твоего просто терпеть не могу.

– Это ты их боишься и терпеть не можешь, но для меня они – часть меня самого. Я отдаю их тебе, потому что с их помощью ты сможешь связаться со мной и, случись чего, добраться до Крыла. Бери и не спорь. Выполни мою просьбу, Лера. Мне так будет спокойнее... – пристально посмотрела в его карие глаза – всю душу перевернула.

– Хорошо. Пусть будет так. Я буду беречь их, Влад. И постараюсь полюбить...

– Постарайся, медвежонок. Они нуждаются в этом. А теперь... – он резко отдёрнул руки. – ... а теперь, уходи Лера.

– Что? – она опешила от неожиданности.

– Уходи. Я пришлю их тебе завтра утром. Я знаю, где ваш особняк... – развернулся на каблуках и пошёл к самому дальнему окну. – Уходи!!! – как удар хлыста, прозвучал его голос. Валерия вздрогнула. Долгим пристальным взглядом она изучала его упрямый затылок.

– Прости меня, Влад...– хрипло прошептала она и быстро вышла. Как только за ней закрылась дверь, герцог Драгомир, великий и ужасный обладатель и хозяин Тарнаса, владелец самой мощной крепости Воронье Крыло, сам себе император, и паладин, и наместник, без сил опустился в кресло и потянулся за кувшином с вином. Во истину, любовь лишает сил и делает нас слабыми... Особенно очень сильных мужчин.

Лера была встревожена. И слегка рассержена. Нет. Что уж лгать самой себе-то – она была в бешенстве. Слова Влада, брошенные вскользь о её незнании жизни в Королевствах, оставили неприятный осадок в душе и разъедающее чувство собственной неполноценности. По сути, как не крути, Влад оказался прав – она всё это время жила жизнью счастливого овоща на хорошо вспаханной, удобренной и взлелеянной грядке. Блас постарался на славу. Истинный аркадиец! Только они могли так самозабвенно и всепоглощающе заботиться о своих женщинах...

"Ты же сама этого хотела! Чуть ли не с пеной у рта вчера доказывала своим Теням преимущества подобной жизни и своё безумное, просто дикое желание жить ею. А теперь-то что? Хотела быть самой обыкновенной серой мышкой, курицей-наседкой, унылым серым платьем и обычной-преобычной женой, хозяйкой, мамочкой, и не вмешиваться никуда и не во что. Хотела? Так и чем же ты недовольна, детка? Говорят же – бойтесь своих мечт, они сбываются – вот твоя практически сбылась – радуйся! Отчего же ты не рада? Что ты бесишься? Что ты мечешься? А? Вот! Значит, не твоя мечта. Не это тебе нужно. А может быть... Может, ну его, этого Влада? Можно подумать он знает, чего ты хочешь! Знает! Вот уж он-то точно знает! Кожей, каждым нервом, кончиками пальцев и глубинными струнами своей дьявольской души – знает! Как же он изучил тебя так и понял, то что даже Блас не разглядел – того, что наступит такой момент и твоей душе, сердцу и уму будет мало возделанной грядки? Как же? Просто Блас – другой! Влад – один, Блас – другой. Разные они. По отношению к ней разные..." Она молча смотрела в окно, замерев в одной позе – обхватив себя руками, и стеклянно уставившись в одну точку.