Текст книги "Красотка для мажора. Она будет моей (СИ)"

Автор книги: Елена Чикина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

Глава 11. Притяжение

― Кто это был?! ― придвинувшись вплотную, произнес он низким гневным голосом.

– Это не твое дело, Третьяков, ― мои веки стали намного тяжелее, мне с трудом удавалось держать глаза открытыми, но я все равно смотрела на него, как завороженная.

Так-то вообще я умею пить, как и Ева. В состоянии опьянения неплохо соображаю, и даже на каблуках вполне прилично держусь, разве что, слегка покачиваясь. Язык не заплетается, мысли почти не путаются. Но что ни говори, алкоголь делает меня намного импульсивнее.

Вот и сейчас я совсем не была уверена, что не возьму, да и сама не затащу в постель того самого парня, свою первую любовь. Его лицо находилось так близко от моего… Эти полные губы, чувственные, сексуальные… Одно воспоминание о них было способно свести меня с ума. Его поцелуи были такими горячими и сладкими…

Если он снова заключит меня в объятия, смогу ли я сказать себе «нет»? Захочу ли?

– Ты ревнуешь, ― не сдержав смешок, сказала очевидную вещь.

– А ты напилась. Ну и вид, ― зло сверкнул глазами. ― И ведешь себя, как не пойми кто. Обнимаешься с одним, целуешься со вторым, на свидание идешь с третьим, и все в один день. Меня тошнит от таких, как ты!

Грудь сдавило от обиды.

– А меня тошнит от тебя! Ты понятия не имеешь, какая я. Ты вообще ничего обо мне не знаешь, ― оттолкнув его от себя, покачиваясь, направилась к лифту.

Спасибо тебе, Давид, что не воспользовался моим состоянием. Спасибо, что снова ведешь себя, как сволочь!

Но схватив меня за предплечье, парень не дал отдалиться от себя, и чтобы не упасть, мне пришлось опереться на него.

– Кто это был?

– А тебе-то что? Тебя же тошнит от таких, как я.

– Кто это был? ― спросил в третий раз, захватив меня в железные тиски своих рук.

– Макар Власов, сын того самого Вадима Власова, не знаю, слышал ли ты о нем. Крутой «Порш», верно? Что ты там сегодня говорил про «подарить цветы и покатать меня на своей машине»? Как видишь, прекрасно обойдусь, спасибо! ― усмехнулась. ― Меня есть кому катать!

Вырвав букет из моих ладоней, Третьяков с силой и злобой треснул им по стене. Ароматные лепестки фейерверком брызнули во все стороны.

– Считаешь, что раз накачала себе губы, парни зайчиками перед тобой должны скакать? Катать на дорогих машинах?

– Считаешь себя первым парнем на деревне, но это Москва, а не деревня, здесь полно таких, как ты!

– Ты больше не будешь с ним встречаться! ― встряхнул меня, словно на секунду обезумев.

– С какой стати ты мной командуешь? Отпусти! ― я начала изо всех сил вырываться из этого захвата.

В этот момент он перестал меня держать, и, не удержавшись спьяну на этих высоких каблуках, я с размаху шлепнулась на пятую точку.

Третьяков стоял надо мной в своем длинном дорогом черном пальто, и в его глазах по-прежнему мерцало дикое пламя… каких-то несколько мгновений. Но потом он засмеялся, увидев, как комично я расселась на мраморной плитке у его ног.

Мы с ним находились в коридоре, ведущем к лифтам и стойке консьержа ‒ по идее, тому стоило если не вызвать полицию, так хоть проверить, что это за крики и ругань. В конце концов, за что ему платят? Меня тут по полу валяют, а он и не чешется!

– Вставай, Ларина, ― Давид подал мне руку, ― помогу дойти до квартиры!

– Вот еще, сама дойду! ― отказавшись от помощи, кое-как снова взгромоздилась на ноги. ― Перестань меня преследовать, Третьяков! ― с чувством произнесла, отряхивая зад. ― Вообще больше не подходи ко мне!

– С какой стати ты мной командуешь, непослушная девочка? ― усмехнулся, повторив мои слова.

Чем же я так провинилась перед Вселенной, что она заставила меня полюбить этого невыносимого парня?!

Проводив меня взглядом до лифта, Давид вышел из подъезда, видимо, отправившись туда, куда собирался изначально.

Чем-то, видимо, я перед Вселенной точно провинилась, раз она сделала нас соседями по квартирам. Помню, в детстве я нигде не могла укрыться от его насмешек, ни в школе, ни на площадке, ни в доме, а теперь…

Теперь все стало еще хуже. И намного, намного сложнее.

* * *

Давид

Через два часа вернувшись из качалки, располагавшейся в подвальном помещении одного из соседних домов, куда пошел во внеочередное время, просто, чтобы не находиться с этим существом под одной крышей, я успел увидеть, как отец дал шлюхе денег на пороге своей комнаты.

Мое лицо скривилось от отвращения. Терпеть его любовниц было трудно, но шлюх – просто невозможно.

Отчасти я мог его понять. Он всегда и все делал для того, чтобы избежать сложностей в своей жизни. Такой человек, я давным-давно это понял. А отношения ‒ это всегда непросто. И хоть отец неоднократно был женат, женился он именно потому, что хотел упростить свою жизнь, а не наоборот. Правда, этот план уже много раз терпел фиаско.

Воспитание сына – это тоже непросто. Его первая жена, Фабиана Марчетти, моя мать, работала в головном офисе итальянского бренда, магазинами которого он заправлял в России. Мать была карьеристкой, ребенок ей был не нужен, она отказалась забрать меня с собой в Италию. Отцу пришлось взять меня к себе. Пришлось, хоть он и не хотел. Я точно знаю. Слышал их с матерью дикие ссоры, крики, которые они и не пытались приглушить.

Сын, наследник, отцовская гордость, опосредованное бессмертие ‒ это одно. Мокрые подгузники ‒ совсем другое (выражаясь фигурально, когда они развелись, мне было пять лет).

И так в моей жизни появились няни. Правда, в нашем доме они не задерживались, по одной простой причине.

Девушек и молодых женщин отец подбирал симпатичных, даже красивых (не любоваться же ему было в собственном доме на крокодилиц?), и очень быстро они становились его любовницами. Со временем они начинали требовать чего-то, но на компромиссы отец идти не хотел. Разгорались ссоры, и в жизнь отца снова входили многочисленные сложности, которых он так старался избежать. И вот, не успевал я привязаться к одной няне, как в моей жизни появлялась другая.

Когда я подрос, место нянь в этом доме заняли модели, с которыми он знакомился на светских мероприятиях, посвященных бренду, филиалом которого руководил.

С девицами этого сорта ему было немного проще, но только до поры до времени. Это походило на игру. Красивые девушки, мечтая выйти замуж за обеспеченного человека, притворялись такими, какими он хотел их видеть, ну, а как только выходили… тут-то и открывались их истинные лица. Становилось понятно, кто они. Лицемерные пустышки, решившие, как и он сам, пойти по самому легкому пути.

Вот так я и рос все эти годы, наблюдая, как отец меняет пассий. Не стоит и говорить о том, как я их ненавидел. Не стоит упоминать о ссорах, происходивших между нами, после которых он угрожал отправить меня в школу-интернат на другом конце страны (хотелось крикнуть «Да отправляй!», но было жаль расставаться с друзьями). В конце концов, мне пришлось просто привыкнуть к существующему положению дел.

Как-то раз я спросил его, любил ли он мою мать, и он даже снизошел до того, чтобы поговорить со мной, как отец с сыном. Сказал, что любил множество женщин, в том числе Фабиану, и давно понял, что любви доверять нельзя, как и не стоит верить в само понятие «любовь». Его, говорит, донельзя романтизировали, переоценили концепцию и авторы песен, и писатели, и художники, и Голливуд.

И даже процитировал мне Александра Блока, строки, которые поэт посвятил своей первой любви, узнав о кончине этой женщины:

«Однако, кто же умер? Умерла старуха. Что же осталось? Ничего. Земля ей пухом».

Слова, сказанные великим поэтом и большим романтиком. Строки, наглядно демонстрирующие простой неоспоримый факт… когда любовь уходит, от нее не остается ничего. А значит, она была ничем изначально.

Отец сказал, что любовь как мираж. Как опьянение. И пока ты пьян, девушка кажется идеалом, этаким неземным дивом, но как только любовь проходит (а проходит она очень быстро), предстает перед тобой со всеми своими недостатками. И вот ты оглядываешься назад, понимая, что натворил под действием этого опьянения…

Он сказал, что не завидует мне, потому что в молодости, когда бушуют гормоны, оно сильнее всего бьет по голове. И посоветовал, пока я молод, не заводить никаких отношений, вообще о них не думать.

Конечно, слушать советы такого, как он, десять раз разведенного, было просто глупо. Но, по сути, в главном он был прав.

Вообще отец крайне редко интересовался тем, что происходит в моей жизни, зато любил похвастаться моими успехами перед друзьями. Как будто они были его заслугой, блин.

Я сам себя воспитал. И отлично справился.

Пройдя в комнату, я взглянул на свои спортивные награды. Баскетбол был главной отдушиной в моей жизни. Команда стала мне настоящей семьей. Моей единственной семьей. Не знаю, что бы со мной стало, если бы не спорт. Покатился бы по наклонной, как большинство таких, как я. Бухал бы, шлялся по клубам. Забил бы на учебу, на творчество. Не имел бы ни целей в жизни, ни сил, элементарной дисциплины для их реализации.

Нет, слава Богу, все это не про меня.

Только бы курить еще бросить, и вообще будет отлично. Пока организм справляется, но спорт и курение – малосовместимые вещи.

Обессиленно повалившись на кровать, уставился в потолок невидящим взглядом. Сегодня в качалке, пытаясь забыться, я выжал из себя все соки, нагрузил мышцы как надо… но все равно недостаточно.

Потому что перед моими глазами все еще стояло ее лицо.

Лицо одной из моделей. Гламурной дивы, не думающей ни о чем, кроме нарядов. Искусственной. Пустой. Умелой манипуляторши, ловко дергающей парней за невидимые ниточки.

Такой же, как все они… Худшей из всех.

Пришла сегодня домой пьяная, шатаясь. Вернулась со свидания. Встречалась с другим…

Вскочив с кровати, я в ярости смахнул вещи со своего стола. Пнул корзину для мусора, так что мелкие бумажки разлетелись по всей комнате. Я не знал, куда деваться от этой злобы, не знал, что мне делать, чтобы выбросить из головы мысли о ней…

Отец был абсолютно прав ‒ то, что люди назвали любовью, делает из нас идиотов. Вынуждает творить глупости, которые иначе мы никогда бы не совершили. Но это не мираж, и ее образ в моей голове не стал идеальным.

Это наркотик. Это зависимость. Это притяжение, которому невозможно сопротивляться.

И я не знаю, чего хочу больше ‒ обладать ей… или стереть ее в порошок.

Только знаю, что на вкус ее губы были как счастье. Как рай…

Рай, который я ни с кем не хочу делить.

* * *

Ника

Проснувшись утром, я с трудом поборола желание прогулять сегодняшние занятия. Нет, дело было не в похмелье ‒ мы с Евой вчера выпили всего одну бутылку на двоих. Голова не болела, меня не тошнило. Разве что во рту был неприятный привкус, и слегка плыло перед глазами, но это ерунда.

Нет, похмелье тут было ни при чем. Просто мне до безумия не хотелось снова разбираться с нашим любовным многоугольником.

Я, Давид, Сашка и… Вандал.

Третьяков вчера устроил мне настоящую сцену ревности, как будто я была его девушкой. Я до сих пор вспоминала его взгляд, когда он тряс меня, спрашивая, «Кто это был?», снова и снова, и расфигачивал Евин букет. Вспоминала с невольным волнением и замиранием сердца. И все же я понимала, что ревность – это не показатель любви. Страсти – да. Одержимой страсти – возможно. Но не любви.

А такие как он, популярные парни, всеобщие любимчики, мажоры, ни в чем не знающие отказа, могут помешаться на девушке просто потому, что ей хватает сил сопротивляться им.

Что же касается Давида… Я уже много раз все это и с Евой обсуждала, и в голове проворачивала. Сердце твердит мне одно, здравый смысл, разум, гордость ‒ другое. И мне совершенно понятно, что именно из этого я должна слушать.

Но конечно, Третьяков ‒ не единственный, мысли о ком не давали мне покоя.

Вандал обещал, что не остановится. Что я буду его и только его…

Вчера по дороге в ресторан я успела прочитать несколько статей, посвященных социопатам и психопатам, или людям с диссоциальным расстройством личности, как их называют врачи. Просто, чтобы понять, с кем имею дело.

Так вот, простыми словами, и тот и другой тип личности отличает антисоциальное поведение, бунт против общества, гордыня (они считают себя особенными, избранными), патологическая ложь, неумение строить прочные эмоциональные связи, порой агрессия, жестокость и крайняя жестокость.

Но социопат, в отличие от психопата, способен испытывать какие-никакие угрызения совести (что все равно не удерживает его от антисоциального поведения), но оправдывает свои поступки в собственных глазах и винит во всем окружение.

Социопат может быть очень обаятельным и харизматичным, но при этом раздражительным, вспыльчивым, импульсивным, может с трудом контролировать вспышки агрессии (вам никого не напоминает это описание? Например, парня, которому я отдала свое сердце? Мне, увы, да…).

Психопата же вычислить может быть практически невозможно. Такие люди отличные актеры и прекрасные лгуны. Не способны испытывать угрызения совести, всегда действуют только в собственных корыстных интересах.

Социопатами, как правило, становятся вследствие какой-то душевной травмы, полученной в детстве, жестокости родителей (правда, многие исследователи все же считают, что у расстройства есть генетические предпосылки). Психопатия это часто врожденное.

Не буду утверждать, что то, что я прочитала ‒ это истина в последней инстанции. Я просмотрела кучу статей на эту тему, и встретила много противоположной взаимоисключающей информации. К тому же реальных людей и их характеры довольно трудно классифицировать и подогнать под какие-то шаблоны.

Например, знаменитый Эйч Эйч Холмс, построивший «дом убийцы», в котором различными способами убивал, расчленял свои жертвы ‒ прекрасный пример жестокого социопата. В детстве его часто подвергали домашнему насилию, видимо, именно это и послужило причиной его душевного расстройства. Он был очень обаятелен. Много раз женился. Был ловким и хитрым мошенником. И он не был ни раздражительным, ни импульсивным.

Во всех прочитанных мной статьях психологи давали один важный совет ‒ встретите на своем пути социопата, держитесь от него подальше. Такие люди способны ловко манипулировать партнером, планомерно уничтожать его самооценку, разрушать личность. Это не лечится и не поддается контролю. Социопат ‒ это навсегда.

Я вздохнула.

И почему мне становится так грустно, когда я вспоминаю этот совет? Может быть, Давид Третьяков социопат, а может, просто наглый мажор.

Я в любом случае должна держаться от него как можно дальше.

* * *

Уложив волосы и накрасившись, надев короткую бордовую юбку, рубашку, модный галстук, черный кардиган, черные же чулки и взгромоздившись на каблуки (которые в повседневной жизни я ношу не столько для создания ошеломительного образа, сколько для тренировки походки модели ‒ в конце концов, до школы мне было идти всего ничего), я, наконец, вышла на улицу. Но не успела пройти и половины пути, как меня догнал он.

Парень, которого я никак не могла выкинуть из своей головы.

– Привет, Ника. Как всегда, отпадно выглядишь, ― в его зеленых глазах блеснуло что-то, мне показалось, он с трудом заставил себя произнести эти слова.

– Спасибо! Ты тоже, ― с легкой усмешкой оглянула красавчика. ― И кто ты сегодня, Третьяков, доктор Джекилл или мистер Хайд?

С ним никогда нельзя было предугадать, как он поведет себя дальше. Будет наглым, будет грубым? Или снова чересчур обаятельным? Нахамит, попробует унизить… или решит соблазнить?

Я не могла не приходить в волнение всякий раз, когда он оказывался рядом. И это были одновременно и беспокойство… и радостное возбуждение.

Увы, я ничего не могла с собой поделать.

– Сегодня я с миром. Может, уже прекратим ругаться?

Этого я могла ожидать. Он еще вчера пытался закончить эту войну, а уж теперь, после того, как увидел меня с другим… Видимо, постарается завоевать мою симпатию и усыпить бдительность. Но это не значит, что его отношение ко мне изменилось.

– Ну, да. В прошлый раз ты говорил, что тебя от меня тошнит. А до этого угрожал натравить на меня полшколы. Прости Давид, но я тебе не верю.

– Что ты цепляешься к словам? Ничего такого я не имел в виду, просто случайно вырвалось.

– Это ты так извиняешься? ― прищурила глаза.

– Нет, ― усмехнулся. ― Просто говорю, что не имел в виду ничего плохого. К тому же, по идее, я вообще не должен просить у тебя прощения. Ты сперла мой ноутбук и сказала, что это моральная компенсация за все, что я сделал. Мы квиты.

Я подавила вздох. И с чего вообще мне пришло в голову требовать от него извинений? Я ведь все равно не поверила бы ему, даже если бы он в слезах посыпал голову пеплом. И была бы полной дурой, если бы поверила, после всего, что произошло между нами за эту короткую школьную неделю.

– Хорошо, ― я улыбнулась. ― Квиты так квиты. Так чего ты хотел, Давид?

– Мой отец уезжает в командировку, так что завтра я устраиваю вечеринку в своем пентхаусе. Придут баскетболисты, да и почти все наши одноклассники. И ты приходи!

– Спасибо, я подумаю. Хотя вообще-то завтра мы с Сашей договорились пойти на свидание!

Я с трудом сдержала ехидство, так и норовившее проскользнуть в моем голосе.

Взглянув на него, увидела, как трудно ему было снова не наговорить мне чего-нибудь не того.

– А что об этом думает твой вчерашний парень?

– А зачем ему об этом знать?―невинно округлила глаза.

На лице Давида отразилось презрение:

– Так, выходит, ты из таких девушек?

– Из каких «из таких», Третьяков? Я еще вчера не поняла твоей претензии. Мы с Макаром не встречаемся. А ты ведешь себя так, словно я твоя девушка, и ты поймал меня на измене, ― я фыркнула. ― И вообще странно слышать что-то подобное от такого парня, как ты. С твоим-то табуном телок!

Уж точно не Третьякову было осуждать меня за что бы то ни было. Но к слову сказать… я действительно была из таких девушек, хоть ему об этом знать и не следовало.

– Ларина, так ты придешь на вечеринку или нет?

– Я иду на свидание с Сашей.

– Перов тоже идет на мою вечеринку. Он уже подтвердил.

– Ну, значит, мы придем на нее вместе!

Я с трудом сдержала усмешку. Ох, боюсь, пожалеешь, Третьяков, что так настаивал на том, чтобы я пришла!

– Начало в пять.

Парень улыбнулся, уже окончательно взяв себя в руки. Мне не понравилось выражение его лица. Не к добру это все. Что-то он явно задумал! В мозгу замелькали различные сценарии развития событий, один хуже другого.

Да ладно, ерунда. Это же вечеринка. Баскетболисты, одноклассники. Что такого он мог задумать? Наверное, просто надеется провести со мной время в неформальной обстановке и загипнотизировать своим магическим обаянием.

Но мы еще посмотрим, кто кого!

Нет, с этой войной покончить явно было не так-то просто, что бы мы ни говорили.

Как бы мы ни убеждали друг друга, что между нами мир.

* * *

Пройдя в класс за минуту до звонка, я увидела Сашку в его дальнем конце, он стоял рядом с несколькими парнями из баскетбольной команды, среди которых был мой сводный брат.

– Привет, ― я подошла к своему другу детства.

– Привет, Ника!

– Я тут говорила с Третьяковым. Он пригласил меня на свою завтрашнюю вечеринку и сказал, что ты тоже на нее пойдешь и уже это подтвердил. А у нас вроде как были планы!

– Да, как раз хотел спросить, не хотела бы ты пойти на нее вместе со мной?

– А если бы я ответила, что не хочу? ― насмешливо прищурила глаза.

– Тогда бы я сказал ему, что все-таки не смогу пойти. Пропустил бы, ерунда.

– Ладно, Сашка, ― я хмыкнула. ― Пойдем на нее вместе, и это и будет тем самым свиданием, которое я тебе обещала.

Если честно, у меня уже отпало всякое желание идти куда-либо с ним. К своему другу Давид ревновал меня далеко не так сильно, как к парню моей подруги, тому мажору на крутом «Порше», уж не знаю, почему. Может, как-то понял, что я ничего к нему не испытываю.

Да и ничего, кроме дружбы я Сашке в любом случае предложить не могла, играть его чувствами не хотела, и это ставило меня в неудобное положение.

Ладно. Посмотрим, что из этого выйдет.

Но тут, возвращаясь к своей парте, я снова поймала на себе взгляд Давида… О, нет! К своему другу парень явно ревнует меня намного сильнее, чем я думала! Просто намного лучше это скрывает.

На первый взгляд, Третьяков и сейчас казался спокойным, да только его сложенные на груди руки явно были сжаты в кулаки, поза выдавала настороженность, а глаза, положение бровей, изгиб губ ‒ ярость.

В детстве, когда я была Тучей, могла ли я подумать хоть на секунду, что Давид Третьяков, этот надменный красивый мальчик, будет когда-нибудь так меня ревновать? От удовольствия по моей коже пробежала волна горячих мурашек.

– Что с тобой? ― спросила меня Наташа, когда я заняла свое место рядом с ней.

– А что?

– Ты словно светишься. И поглядываешь при этом на Давида Третьякова. Впрочем, можешь не объяснять, мне и так все ясно.

Вот черт.

Не только его лицо выдавало истинные эмоции, но и мое.

– Да только на завтрашнюю вечеринку ты идешь с Сашей Перовым.

– А ты откуда знаешь?

– Он у себя в твиттере об этом написал.

Достав смартфон, открыла приложение. И правда, написал…

«Можете завидовать, лузеры, у меня завтра свидание с Никой Лариной! Вместе идем на вечеринку. Увидимся у Третьякова!» И три огненных смайлика.

Я с трудом сдержала смех. Быстро написал ‒ видимо, не терпелось похвастаться.

Сашка, Сашка…

И почему я влюбилась не в тебя, а в этого засранца-мажора?

С детства задавалась этим вопросом.

* * *

После третьего урока, перед походом в столовую зашла в туалет, и на выходе оттуда перед дверью кто-то подставил мне подножку. Споткнувшись, полетела вперед, инстинктивно выставив руки перед собой, попыталась удержать равновесие и все равно упала, очень больно ушибив колено.

Слева от двери стояла Василина Румянцева, а рядом две ее подруги.

– Надеюсь, не ударилась? ― усмехнулась девушка.

От злости у меня потемнело перед глазами.

Ничего не ответив этой стерве, потянулась за своим портфелем, сорвавшимся с моего плеча и улетевшим на середину коридора.

Но его уже кто-то поднял.

Выпрямившись, я увидела одного из мажоров, дружков Давида Третьякова, симпатичного самоуверенного парня с каштановыми волосами и татуировками на предплечьях, одетого стильно, по-спортивному.

– Спасибо, ― протянула руку за своими вещами.

– Не за что, ― улыбнулся, отдавая их мне. ― Ты ведь Ника, верно? Наша новенькая. Меня зовут Артур, я из 11«А».

– Приятно познакомиться! А я из 11«Б».

– Да уж я знаю. Ты в нашей школе произвела настоящий фурор. Видимо, потому эта на тебя так взъелась? ― он кивнул в сторону Румянцевой.

– Наверное, поэтому, ― улыбнувшись, пожала плечами.

– Если что, обращайся, мы с парнями с ними разберемся!

Я хмыкнула. Предложение заманчивое, но пока это немного чересчур.

– Спасибо, конечно, но мне кажется, я и сама с ними справлюсь.

– Но все равно, имей в виду. Если будут проблемы. В столовую идешь?

– Да, как раз туда.

– Ну, как тебе наша школа? Наверное, все время задаешь себе вопрос, «Куда я попала?», ― хмыкнул парень.

– Если честно, не без этого!

– Тут не так плохо, на самом деле.

Ведя непринужденный разговор, Артур проводил меня до конца коридора. Вместе мы вошли в просторное помещение, заставленное длинными столами, наполненное гомоном десятков и сотен школьников. Тут он предложил меня угостить:

– Пирожок. Нет, пиццу в обмен на номер твоего телефона! ― улыбнулся с тем же самоуверенным видом. ― Как тебе предложение?

– Прости, я на диете! ― рассмеялась я.

– Яблоко в обмен на твой номер?

Хоть Артур был симпатичным и вполне в моем вкусе, мне все равно не хотелось давать ему свой номер. Просто сейчас у меня был не тот период ‒ тот самый парень занял все мои мысли и все пространство моего сердца.

Но на самом деле, хоть я и сказала тогда Давиду, что всем подряд свой номер не даю, строго говоря, это неправда. Обычно я, наоборот, раздаю его направо и налево, а если парень мне не нравится или начинает задалбывать звонками и сообщениями в мессенджерах, я просто добавляю его номер в черный список.

Потому что так намного легче, чем до бесконечности придумывать причины, почему я не могу дать номер. Серьезно. Даже если напрямик скажешь кому-то не в меру наглому «Не хочу давать номер, потому что не хочу твоих звонков», получишь в ответ на это кучу совершенно лишних слов.

Да и зачем так сразу обламывать человека, который не сделал мне ничего плохого?

– Ладно, на яблоко согласна! Только их здесь не продают. Будешь должен.

– Заметано, ― засмеялся мажор.

Продиктовав Артуру нужные цифры, двинулась, было, в сторону буфета… но тут снова встретилась взглядом с Третьяковым. Парень сразу отвел глаза, но я все равно успела разглядеть выражение на его лице ‒ он явно увидел то, что только что произошло.

Нет, эта ситуация определенно становится все забавнее и забавнее! Ему я телефон не дала, на свидание пойти отказалась, а другим парням и то и другое ‒ пожалуйста!

Когда самомнение раздуто так, как у него, ударить по нему совсем не сложно.

Сложно промахнуться. Уж очень большая мишень.

Повернувшись, я снова направилась к буфету. Мне было трудно сохранить невозмутимое выражение на лице. Потому что его ревность радовала меня намного сильнее, чем я готова была признать.

* * *

Вандал

Наблюдая, как она пересекает столовую, идет к раздаче, уговаривал себя не спешить.

Спешка здесь ни к чему.

И все равно мне уже сейчас хотелось сказать всей школе, показать всем, что она моя. Только моя. Хотелось преподать урок. Хотелось до дрожи.

Но это подождет.

Легкая, невесомая походка, утонченная внешность. Солнечные искры в светло-карих глазах. Блестящие русые волосы. Но еще притягательнее ‒ ее смех… Насмешливая улыбка. Непосредственность, от которой щемит в душе.

Яркая, живая.

Я влюблен? Или просто хочу ее?

Хочу ее. И хочу так сильно, что готов ударить по голове и засунуть в морозильную камеру, чтобы она, застыв, превратилась в мой личный манекен. А я бы навещал ее, ел мороженое в ее компании, как Саймон из «Отбросов» рядом с той надзирательницей.

Шутка.

Или все-таки нет?

Она пробудила во мне что-то. Может, это, и правда, любовь. Ведь я не знаю, что такое любовь. Это чувство как непрерывный зуд. И оно лишает меня терпения. Уже лишило.

Сев за один стол с другими баскетболистами, привычно оглянул его. Увы, именно сейчас терпение было нужно мне как никогда. Потому что за этим столом собрались они. Парни, которые хотели ее не меньше меня.

Но мне осталось потерпеть еще немного. Потому что завтра девушка придет на вечеринку.

И я уже знаю, что должен буду сделать, чтобы получить ее…