Текст книги "Темные берега (СИ)"

Автор книги: Елена Антипова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

– Очнись! – кто-то тряхнул его за плечо. Афгар испуганно шарахнулся, вскакивая, и с маху столкнулся лбом с недостаточно проворно отшатнувшейся светлинкой.

Щеку обожгло так, словно охоронничий хлыст заново прошелся по старому следу, чтоб уже наверняка рассадить до кости. Охотник хватанул воздух, задерживая сбившееся от боли дыхание. Вместо него, не опасаясь всполошить ещё спящий, хотя восход уже пустил по краю неба бледные солнечные лучи, лагерь, бранью завернула Тайер, собственным рукавом прижав заново закровившую бровь.

– Чего надо? – сквозь зубы поинтересовался он, косясь поверх её плеча на сгорбившегося у притухшего костра Велдара.

– Добить. – Буркнула наёмница, заворачивая промокший рукав другой стороной – Иначе худые сны не лечатся.

Афгар, отмахнул её руку и бесшумно поднявшись, направился к дремавшему караульному, безжалостно пнув его по ногам. Вел испуганно вскочил, но узнав попутчика, тут же плюхнулся обратно, безадресно бранясь в полголоса – открыто ругаться с распадским он остерегался.

***

Мутные капли, нагретые теплом кожи падали в ручей, растворяясь, терялись в нём, заново остывая. Охотник мельком глянул на своё отражение, зарябившее от текущей с волос воды. Качнувшаяся на нитке охранка, острым концом клюнула зеркальную гладь и он, словно впервые увидав, покрутил её между пальцами.

Брат... Он не видел Танагара ни разу со времени последней битвы в Распадке. И наивно полагал, что того миновала незавидная участь соплеменников, в которой и смерть была достойней.

Тан не славился особой меткостью, не был заметным следопытом, но трусом и предателем заделаться тоже вряд ли посмел. Хотя, кто знает, возможно, так же думал и Ханатар – последний правитель Распадка о своём воеводе...

Афгар старательно загонял прошлое подальше, словно что-то недостойное и теперь, как ни старался, не смог вытянуть из памяти лицо брата. Кажется, они были не слишком похожи. Старшие дети Астарга, к несчастью, наследовали отцовские черты, подписавшие им неизбежный приговор. От того, едва оказавшись за стенами города, он обрезал волосы, да и что таить по сию пору старается как можно меньше открывать лицо, хотя наверняка уже пережил всех, способных причислить его к роду предателя...

Охотник брезгливо поморщился, преодолевая желание зашвырнуть охранку в густые прибрежные заросли, чтобы не возвращаться заново к этим воспоминаниям. Только кабы помогло...

Зачерпнув в ладони воды, он плеснул в лицо, от холода вмиг сбило дыхание. Раздергав перепутавшуюся, затянувшуюся шнуровку, Афгар сунул голову в ручей, задержал дыхание. Надолго его не хватило – закололо ушибленные рёбра, но потёкшая за шиворот вода вмиг отогнала неприятные мысли.

***

Привычное Горячим Озёрам течение жизни за недолгое время их отсутствия никак не изменилось.

В избушке на берегу стоял всё тот же горьковатый запах томящихся по склянкам настоев да сохнущих под потолком трав. Нарга с неизменными чашками в руках суетилась у широкого стола, да так с ними и вышла на порог, заслышав недолжный для обычных посетителей знахарки шум да скрип старых сенных половиц под явно мужской ногой. Дозорные сюда не ходили, при их доме был свой лекарь, наторевший в боевых ранах, и лёгкий шаг явно молодого гостя значил, что либо тот не управляется, либо сделалось худо кому-то из леченных ею горожан...

Подгадав время, покуда Восточное озеро остыло настолько, что его сделалось можно перейти показанным Хайдой бродом, наёмники вошли в береговую деревушку, минуя дозорницкую стражу и Мархала.

Марула, не проронившая ни единого слова от самых болот, на берегу заметно оживилась.

Лан, едва девушка отогнала дурное забытьё, пытался выспросить у неё про призрака, пугал и грозил, но в конце плюнул.

Их просили девку сыскать, а не дурных духов отваживать. Пускай её блажью старшина мается, да Хайда, коли опосля таких заворотов вести её в дом не раздумает.

– Неупокойник или чье-то воплощение? – сдвигая на ближний край стола свои черепки, допытывалась у следопыта знахарка.

– Откуда я могу знать!? – взъярился тот – Будто я жрец! Вороти Шептуна да пускай он гадает, коли интересно!

– Так ведь не придет. – С едва заметной на её морщинистом лице усмешкой ответила бабка, сноровисто кроша в ладонях какие-то корешки с незнакомым сладким запахом.

Вел уцепил с расстеленного на столешнице полотна один, покрутил в руках, но распознать так и не сумел.

– Что староста новый? – разговор незаметно стал заворачивать на обыденное, и Лан выудил из сумки неизменную трубку; по избушке поплыл резковатый аромат занявшегося от огня табачного зелья.

Велдар с наслаждением принюхался, словно бы разом очутившись дома. А Афгар, недовольно зыркнув на проводника, уткнулся лбом в сложенные на столе руки. Наставник нахмурился, глянув на него, тот поёжился, спиной чувствуя чужой взгляд, но головы не поднял, дожидаясь, покуда табачная вонь рассеется в воздухе, смешавшись с травяными запахами.

– Не обвыкся ещё. – Между тем ответила Нарга – Да и пуще Гверена чудить уж некуда.

Наёмники понимающе заусмехались.

Хайда, не соизволил завернуть в знахаркину усадьбу, а прямиком подался к старшине, едва ли не силком волочимый Марулой. И недавние попутчики дружно надеялись, что дозорный запропадет дорогой.

– Зря мы его всё-таки отпустили. – Расщепив сушеный корешок и стряхнув крошки в калёную докрасна глиняную миску, пожалел страж. – Наговорит ведь – за прихват не снесёшь.

– А то Мархал его не знает! – фыркнула Тайер, пересев с лавки на столешницу и распахнув занавешенное расшитой шторой окно.

– Знает, не знает, а нам всё одно верить не поспешит.

– Да хоть бы и так. Похмарницу эту мы завернули. Уплату, я так понимаю требовать без толку? – своротила на любимую дорожку светлинка.

– По его счету за нами ещё долгу прибавилось. – Усмехнулся Талас – Хоть бы вина выставил.

– Ежели и выставит, так и плюнуть в плетёнку не поленится – сутки будешь маяться, с рассветом Мгле отойдешь. – Мрачно предрекла наёмница.

Вел, развалившись на лавке и подцепив ногами крестовину стола, с улыбкой слушал попутчиков. Вся муть, задержавшаяся на душе после их похода, разом сгинула, словно всё худое и впрямь осталось на другом берегу.

– Не торопится старшина, видать и вправду с Хайды полный сказ затребовал. – Хмыкнул наставник, выглянув в окно.

– Или шкуру дерёт, что за день не обернулся да пол отряда охоронников пленными не привел. – Афгар, наконец, соизволил выпрямиться и, под испепеляющим взглядом Тайер, зашнуровать съехавший на плечо ворот.

– Твою мать! – протянула светлинка, от удивления даже забыв прибавить к этому какое-нибудь непотребство.

Она ловко сцапала охотника за подбородок, заставив задрать голову. От неожиданности тот подчинился, непрепятственно позволив до себя дотронуться. Талас присвистнул, ошарашено разглядывая физиономию попутчика с едва заметным прочерком бесследно исчезнувшего рубца, бледной полосой выделявшимся на смуглой коже. Лан с азартным интересом лекаря оттеснил Тайер, но Афгар, исчерпав и без того незавидный запас терпения, раздраженно мотнул головой, отбив ладонью руку проводника.

– Озёрами шли? – мельком глянув на раздраженно щурившегося охотника, спросила бабка.

– Так не байки-то значит? – оживился Лан – Выходит, они и впрямь необычные?

– Да при такой необычности их бы сарзасские давно до дна вычерпали! – фыркнул Афгар, осторожно ощупывая бровь. На более серьёзную рану озёрного целительства не хватило и он, морщась, отдёрнул руку.

– Черпали. – Легко подтвердила Нарга. – Только лечит вода, покуда она в озере. В ладони зачерпнул – считай, даром наклонялся.

– Не поверю, что бараголовские на том остановились... – усомнился Талас.

– Вот расскажи я тебе об том, едва ты в ворота вошел, поверил бы? Северянин пожал плечами:

– Нет, конечно.

– Он не входил. – Немедленно напомнила Тайер – Его внесли. И ты, госпожа знахарка, не поспешила бы свои тайны выдавать, даже если б он умирал. Стоит ли ставить под угрозу целый город, ради одного пришлого? Ведь так, госпожа?

– Тайер! – следопыт предупреждающе, стукнул ладонью по столу.

– Так. – Ни на миг не обидевшись, подтвердила старуха. – Клан Мудрых ведь тоже исцелял не каждого. Ведь так? Может от того его и уничтожили? И ваши боги покарали за то, не дав детям мастерства предков?

Светлинка с ненавистью уставилась на Наргу. Между ней и проклятой бабкой сидели охотник и Велдар. И если отпихнуть парня, чтобы добраться до смиренно улыбавшейся знахарки, ей не составит труда, то с Афгаром и прежде было бесполезно тягаться, а уж сейчас, с одной рукой и вовсе не стоит начинать.

Тайер, вздохнув, пересела на лавку, упершись плечом в стену. А ведь Нарга в чем-то права... Мало кто из детей Первых Мудрых наследовал родительское умение. Словно оно кем-то из богов за великую заслугу дано было, и не всеми должно использовалось, чтобы стать родовым мастерством.

В сенях брякнула дверь и в избушку вбежала Рэй с небольшой корзинкой, из под пестрой накидушки торчали горлышки глиняных бутылок – видно старуха уже пристроила бездельную девчонку разносить по хворым лечебные настойки.

Увидав воротившихся спутников, рыжая заметно опечалилась, словно их приход мог сулить перевальчанке какие-то неведомые беды...

***

Вопреки ожиданиям Лана, дозорный старшина не поспешил в дом Нарги, а прислал за наёмниками подручного. Молодого, с виду младше Велдара, и так же не шибко наторевшего в сарзасском парня.

Талас готов был клясться материнским мечом, специально подыскал такого, чтобы ничего не выспросить было.

Воинский дом здесь был не в пример кордонскому: узкие как бойницы окна, серые от занесённой с тренировочного двора пыли полы, притрушеные крошками опилок и соломенной трухой. В общей комнате густо воняло лошадьми, потом и горелой смолой. Страж брезгливо поморщился и невольно покосился на распадского, тот немедленно обернулся, но лишь недовольно скривил губы – притерпеться к этому запаху ему было проще, чем к табаку.

Дозору явно не хватало крепкой руки. Свор нещадно крыл бранью отрядных старшаков, попустительствовавших подобному беспорядку в воинских покоях.

Мархал, упёршись локтем в оконный косяк, наблюдал, как Кивор муштрует новонабранных на службу парней. Не все из них сгодятся нести дозор на вышке, ещё меньше дойдёт до отряда разведки. Намётанным глазом старшина уже видел, кому впрок пойдет воинская наука, а кто едва научится меч держать и до дому отправится.

Следопыт стукнул костяшками пальцев по приоткрытой двери. Старшина спешно обернулся, приветственно кивнув гостям.

***

Если старшина и успел поговорить с Хайдой, то очень умело укрывал свою осведомлённость, с неподдельным вниманием слушая следопыта.

Его попутчиков, рассевшихся за широким, добротным столом, обезображенным коваными стяжками, лепившимися по обеим сторонам некогда цельностроганной и кем-то расколотой, не иначе в драке, столешницы, как младших по чину и годам Мархал словно бы не замечал. Лишь на входе полоснул неприязненным взглядом по светлинке, словно надеясь, что та, устрашившись, сразу поворотит до двери.

Вел украдкой покрутил головой, оглядывая небогатое убранство комнаты. Он готов был биться об заклад, что наёмники приволоклись сюда вовсе не по тому, что больно заскучали по горячеозёрскому старшине, а скорей, чтобы разом убедиться – не наплел ли Хайда чего лишнего. В разговор они не вступали: страж с непроницаемым видом изучал истыканную ножами стену за спиной проводника, охотник, красноречиво скалясь, едва слышным шепотом что-то втолковывал Тайер, кривившей губы в презрительной усмешке.

– Это ваш призрак? – Мархал брезгливо, словно какое непотребство, шлёпнул на стол кусок тонкой кожи. До мелочей прорисованное умелым художником изображение духа заставило Велдара отшатнуться.

– Краска свежая. – Талас без должного трепета поскрёб ногтем рисунок, вмиг развенчав забрезжившую надежду, что горожане знакомы с ним поболе светлинцев.

Тайер, к неудовольствию, явственно промелькнувшему в светлых глазах старшины, подцепила кожу за ближний край и, подтянув к себе, уставилась на неё, словно дожидая, что дух сейчас вынырнет оттуда да сам о себе поведает.

– Это Хайда рисовал. Я, признаться, не очень-то поверил ему...

– Ну да. – Хмыкнул северянин – Он на шутки горазд. Особенно этакие...

– Что он ещё наплёл? – вскинув голову от рисунка, завораживающего своей точностью, выказанной во всём, вплоть до невесомой едва прозрачной дымки, окружавшей призрачный силуэт, нахмурила брови наёмница. – Не иначе нас виноватил?

Дозорный старшина смерил Тайер тяжёлым недовольным взглядом – погнать её вон миром не свезёт – Лан ставит девку вровень с собой. Но вести с бабой дельный разговор ни один горячеозёрец своей волей не стал бы, хотя приходилось признать – боец она не скверный...

– Девка клянется памятью Гверена, что видит эту гадь впервой от роду. – Отогнав бездельные сейчас размышления, недовольно сказал он проводнику. – Что мне её пытать предложишь?! Или за ворота выкинуть?

– Выкинуть – не дело. – Следопыт задумчиво поглядел на малёванного призрака – Неведомо, что ему надо, ведь, вроде как, и охраняет он её, знать бы ещё – от своего добра ли или чьей указкой...

– Давно она пришла сюда? – подал голос охотник. В отличие от остальных на художество дозорного он даже не глянул.

– Так с прошлого животорговского набега и живет. Фарнат тогда всю добычу бросил, подмётки свои берег, теперь за долг считает к городу завернуть. Место своё на воротах стережет, кабы не занял ни кто.– Свирепо процедил старшина. – Вот стой поры и принял её староста за дочку, заместо своей. Слыхали, небось, уже про то...

– А роду она какого? – насторожился Лан.

– Кто ж её расспрашивал? Уж и за свою нам она, хоть языку так толком и не выучилась. Может и прав Хайда: покуда вас проклятые не приволокли всё миром шло. – Беззлобно упрекнул наёмников дозорный, словно опамятовавшись да намереваясь, весь сказ в шутку обернуть, и позабыть.

– Не говорила, не расспрашивали... Ты, старшина зубы не заговаривай, у Нарги ремесло не отнимай! – страж, подметив его настрой, резко хлопнул по столу ладонями, заставив Велдара вздрогнуть. – Ты ж у ворот все карманы нам перетряс, мало куда не заглянул. А тут безродную девку приволокли, да ещё, небось, не попортили, коли ты своему дозорному её в дом сватаешь, и ты в полглаза глядел на то как она у Гверена обживается да хозяйство ведет?

– Я и на вас в полглаза гляжу, хотя верней бы было подвесить вместе с фарнатовскими на воротах. Небось, сошлось бы с совестью уговориться.

– Вот сейчас и уговорись! – Талас поднялся с места, лавка опасно пошатнулась, и Вел уперся в неё руками – Или боишься, староста к тебе неупокойником явится, виноватить начнет? Если эта погань сюда за ней прилетит, тебе только утопиться следом за ним останется!

– Не твоей волей меня жизни учить, щенок кордонский! – от души шарахнув кулаком по столешнице, рявкнул старшина – Вон отсюда, покуда я свою доброту ещё не позабыл.

Северянин кивнул, словно ни чего иного услыхать и не надеялся, в полдесятка шагов пересёк общую комнату и вышел, оставив настежь распахнутой тяжёлую дверь. Следом, не сговариваясь, потянулись остальные.

– Погоди. – Придержал Мархал, уже хватившегося за дверную скобу следопыта – Хайда говорил – вы встречались уже с ним.

– Дважды. – Чуть поколебавшись, ответил Лан, возвращаясь к столу и тяжело опускаясь на лавку. – И слыхал от светлинских наёмников. После Противостояния его часто видят в сарзасских границах. Ходил слух, Барагол это лихачит, но после того как дух этот охоронников на головёшки испек, не знаю верить ли слухам...

Глава XVI " ".

Вечер развесил по западному краю неба розовое полотнище заката, подбелённое снизу кружевной каймой прозрачных облаков, хоронящихся в прохладе тёмно отблескивающих на заходящем солнце горбатых горных боков.

Вел коротал время в ожидании припозднившихся попутчиков над тяжёлой чугунной ступой, перетирая масляно блестящие тёмные семечки в жирную, неприятно пахнущую кашицу. В окнах дома не было видно даже проблеска огня, хотя он точно знал – Рэй там и всё гадал, отчего она сидит в мутных избяных сумерках, вместо того, чтобы как обычно бывало, выйти к ним во двор.

– Убраться бы отсюда и поскорей. – Проследив за Велдаровым взглядом, пробормотала Тайер, сидевшая на колодезном срубе. Она бросала нож в прикрывающий воду от мусора деревянный щит, разминая раненую руку, мерный стук врезающегося в сухое дерево лезвия раздражал Велдара едва ли не больше бряканья песта по колокольно-гудящим стенкам ступы.

– Зря трудишь. – Хмуро предупредил парень – Не зажила ведь толком.

В подтверждение его правоты нож отскочил от досок и шлёпнулся в траву, мягко стукнув по нароком подставленному носку сапога. Наёмница, злобно ругнувшись, подняла его, не глядя, сунув во вновь перевешенные на подручную сторону ножны.

– Может воды все же набрать? – Вел вновь вернулся к давешнему разговору, озёрное лекарство не давало ученику врачевателя покоя, и он всё подбивал девушку проверить его на себе. Но та, как видно по причине недобрых воспоминаний не спешила поддаваться на уговоры.

– Пойди, нырни туда сам! – на дальнем завороте оборвала его Тайер. – Хворь я тебе, так уж и быть, устрою!

Калитка, притворенная знахаркиной рукой, едва слышно скрежетнула петлями, и светлинка, мельком глянув на вошедшую во двор Наргу и едва заметно кивнув ей, больше из вежливости гостя, чем по приязни, поднялась на чердак, куда ещё засветло перетащила свои пожитки из дому.

***

Беззвёздная тёплая ночь бархатным плащом укутала озёрный берег, затянув темнотой ближний лес и наклонившееся над водой, обычно остающееся светлым по закраинам, небо.

Звучно хлестанувшая по столбу калитка и тревожный переклик голосов, вырвали Велдара из хлипкой полудрёмы. А приглушенная брань колобродивших в сенях поздних гостей вмиг согнала его вниз, и парень, скоро влетев в распахнутую дверь, наткнулся на воротившегося притворить её стража, с размаху вдернувшего его в дом за затрещавший по шву ворот.

Нарга сноровисто бегала по тесноватой комнате, бранясь на родном языке и попутно выставляя какие-то черепки из своей неизменной, серой от ветхости, торбы. Хайда тяжело опёршись на угол стола, мутным полупьяным взглядом следил за ней, рукав полотняной дозорницкой куртки был разодран в лоскуты, и на столешнице возле его локтя быстро собиралась густая алая лужица. Велдара передёрнуло, и он поспешил отвести глаза.

– Что случилось?

– Ни чего необычного для той помойки, куда нас занесло по милости достойного война дозорного братства! – непривычно зло отозвался страж, заметно заплетая языком.

– Вас туда на аркане ни кто не тащил! – дёрнувшись ему навстречу, огрызнулся Хайда, но тут же, смачно выругавшись, осел обратно на лавку.

Велдар молча подцепил со стола глубокую деревянную миску и, плеснув в неё горького тёмного настоя из широкогорлого, укутанного пёстрым половиком, кувшина, всегда стоявшего в затемнённом закутке у очага, подсунул под руку благодарно кивнувшей знахарке.

Талас, распутав шнурок на волосах, выцарапал из них с полдесятка мелких глиняных осколков, размазав по светлым прядям уже начавшую подсыхать кровь – видно кто-то от щедрой души треснул языкастого северянина по затылку добротным горшком или кувшином.

– Что у тебя? – обернувшись к охотнику, оставившему на, подвинутой на середину стола, коптящей смоляным дымом лампадке отпечаток уляпаной красным ладони, спросила бабка.

– Это его. – Афгар брезгливо поморщившись, стащил вымазанную чужой кровью рубаху, бросил к порогу, по половицам цокнула запутавшаяся в шнуровке и снявшаяся вместе с воротом охранка.

Торопливые шаги по крыльцу заставили наёмников насторожиться, а Хайда, побледнев вчерашним покойником, обречённо застонал, видать, ожидая не самых добрых гостей.

– Тайер. – Успокоил его распадский, безошибочно угадав мягкую походку светлинки.

– Где вас проклятый таскал? – едва сунувшись на порог, спросила та.

– Вон, его спрашивай. – Кивнул на дозорного, уже малость протрезвевший северянин. – Мы в тутошний притонах не больно наторели?

– Я гляжу, не шибко вас там приняли. – Презрительно фыркнула наёмница, глянув на Хайду. – А ныне так и вовсе разве что на погосте приветят.

Тот вздрогнул и закашлялся, выпустив из ладони поданную Наргой кружку, не то, приняв слова девушки как недобрый посыл, не то знахарка попросту слишком мало разбавила едкую до искр в глазах выварку перолиста, запирающего кровь и отводящего лихорадку. Кружка стукнула по столешнице, плеснув остатками лекарства, страж поймал её и отставил подальше.

– Мархал хоть следом не пожалует? – присев на край лавки, светлинка турнула локтем начавшего засыпать охотника. Тот на удивление послушно отодвинулся в угол и сложил ноги на освободившееся место. Тайер с мстительным удовольствием помянула его предков и, потеснив Велдара, пересела к столу.

Талас, ехидно усмехаясь, кивнул ей на миску с мутными остатками Наргиного настоя и ответил:

– Чего б ему жаловать? Не убили ж ни кого.

– Не принеси вас проклятый в этот кабак и вовсе б миром сошло. – Выскалился дозорный, заметно ободрившийся после бабкиных снадобий.

– Хотел бы с нами миром распрощаться, не трепал бы языком без огдяду!

– Что сошло на деле, то и выказал! – видать не впервой за вечер загнул свою правоту Хайда.

– То-то я гляжу, старшина твой нас едва без суда не повинил от правды от твоей! – зло сощурился северянин.

– То его правда. – Открестился от вожака горячеозёрец.

– Ему, значит, надо было в рожу бить? – ехидно поднял бровь Талас – Обознался! Может добавить тебе, в счёт извинений?

***

Дурной, больше походивший на бред сон нехотя отпустил Хайду. И, с трудом открыв глаза, тот бездумно уставился на неожиданно близкий потолок, чудно разрисованный тёмными смоляными потёками да извилистыми ходами прожорливого древесного жука, не соображая, куда его на сей час занесла воля Вышнего. Судя по едва ощутимому сквозняку и острому запаху пересушенного пыльного дерева – не темница...

Облегчённо переведя дух, дозорный дёрнулся подняться, и подпорченная память тут же воротилась, подгоняемая прокатившейся от плеча до кончиков пальцев болью. Помянув похабным словом родичей узкомордого рябого Вохи, его самого и то разномастное быдло, что пуще опаски поспешило отметиться в драке, Хайда раздёргал добротно наложенную Наргой повязку. Рана не глубокая, за пару недель затянется, но утаить её от всевидящего глаза старшины точно не получится.

Что за проклятый бес понёс Хайду на другой край города в худой провонявший порченым жиром и разбодяженной ведомыми только подавальщику помоями сивухой шалман, сам он сейчас не брался ответить.

Зато, какая чтимая жрецами погань приволокла за ним следом светлинцев, едва не от порога сунувшихся в драку, дозорный хотел бы узнать наверняка, чтоб в молельный день, заместо должного подношения плюнуть на каменную плешь этак подгадившего удаче покровителя.

Обитающий на тамошних улицах люд мало у кого поворотился бы язык назвать добрым словом. Впрочем, запереть по темницам или вздёрнуть на воротах большую часть кабачных завсегдатаев было покуда не за что. Окромя разве того, что ребята эти мало когда шибко радовались дозорным. Только радость радостью, а до мордобоя они вряд ли отважились бы, кабы не пришлые.

По совести сказать, не свезло бы узкомордому захмырнику зацепить Хайду, кабы тот не напился до свиной чесотки. Да виноватить себя дозорный даже не подумал...

Дохловатого с виду Воху каждый торговый сезон едва не до отхода души пороли на площади за карманное воровство, нечестную игру и всякий прочий мухлёж, выманивающий деньги у праздных простофиль. К новому открытию ворот он неизменно был здоров и без зазрения совести, если у этого нечёсаного прощелыги она когда-нибудь вообще была, принимался за старое, шныряя меж торговыми рядами в поисках дармовой поживы.

И как любой невидный шаромыжник, рябой не больно умел был в бою, от того сбежал, едва не выворотив в обрат дверные петли стоило выбить из его руки узкий, скверной работы и худой заточки, нож, только и годный, что пугать запозднившихся горожан. Прочие, поначалу азартно ввязавшиеся в потасовку, шалманщики тоже быстро утратили запал, слабоваты они оказались против необременённых дозорной присягой да Мархаловым указом наёмников.

При мысли о скором на расправу вожаке горячеозёрец невольно поёжился. Маловероятно, что хозяин кабака кинется жалобы писать, и трясти денег за побитые лавки да горшки, так ведь и без него найдутся добродетели.

Сколь Хайда знал, старшина накрепко запретил Нарге дозорных принимать, а коль всё же вышло такое, немедленно ему докладывать. Бабка не больно и стращалась тех запретов, раз с ночи не вытолкала его со двора, но случись что, выгораживать их знахарка наверняка не поторопится, и тогда даже светлинцам не уберечься от старшинской плётки. Ради этакой облыжки он сам был готов перед вожаком повиниться. Только ведь негодное то дело, чужими руками свои обиды вымещать. Особливо ежели и сам уже позабыл, от какого края они пошли...

***

Охочие до лёгкой наживы прощелыги с заграничных земель круглый год шныряли по окраинам сарзасского удела, отрабатывая дармовые деньги нанимателей на скользких заказах да тайном догляде. Не то чтобы Мархалу было до них особенное дело, но лишний сброд, околачивающийся вокруг горячеозёрских границ, его мало радовал, потому, как шибко хлопотный то был люд. В чём дозорный старшина прочно уверился, заново столкнувшись с Ланом и его подельщиками, не сходившими за откровенных головорезов, но честными вояками даже пьяному в темноте не казались...

В здешних краях наёмничали разве что уж совсем беспутные оборванцы, стадами подряжающиеся на службу в Бараголовские отряды, столь же быстро редеющие, сколь и прирастающие числом.

Барагола, наперво не опасавшегося даже кары великой Мглы, с некоторых времен в любом проезде по удельным землям сопровождало войско – видать жители подвластных Сарзасу земель подустали перед его волей наклоняться и всё больше указу противились, норовя принизить до сподручного удара самого указчика.

При себе сарзасский властитель держал две сотни "коршунов", верховодивших всем наёмным быдлом, да двадцатку охоронников, стерегущих его самого от всякого лиха. И едва светлинские заикнулись об их гибели, дозорный старшина, хоть и не выдал того ни полсловом, стал дожидаться худого исхода...

***

Бараголовские посланцы прибыли отрядом в десяток голов, хотя наверняка на подходе к горячеозёрской границе ещё столько же, если не десятком больше, по кустам хоронится. Мархал предпочёл бы пострелять этаких почётных гостей ещё на дальнем завороте, вместо того чтоб вести с ними какой бы то ни было разговор. Но отправить сарзасских к беспутным бесам, а то и дальше, дозорному старшине никак не должно было, ибо он поставлен город беречь, и честность его ничего окромя проблем Горячим озёрам не подбавит. От того Мархал и поспешил загодя к ним выехать, чтоб лишний раз не допускать близко до ворот, да не привлекать ненужного внимания – не больно-то горожанам к душе подобные визитёры придутся.

Не сказать, что он не знал, чего ради Барагол снарядил переговорщиков, по сути, дозорным на поклон – случалось на Мархаловом веку своей волей выдавать им шныряющих по берегу чужеземцев да менять их на своих, оказавшихся в плену.

За-ради этого похода бараголовцы постаскивали обшитые воинскими знаками куртки да разукрашенные серебром сбруи и издали походили на праздных поселян, только рожами разве что выделялись – от роду простой люд этакой надменности не выказывал.

Говорил со старшиной, без особенного старания маскируя неприязнь к заочно записанному в проигравшие противнику, только один из сарзасцев. По манере – отрядный вожак. По виду – западный наёмник с резким, словно чеканным лицом и карими неспокойными глазами. Худой и жилистый, словно скаковой жеребец, он чем-то неуловимо походил на лановского охотника, но за соплеменника тому не сходил даже за вычетом чужой крови.

Прибывшие с ним воины, предводительской уверенности не разделяли и напряжённо изучали выехавших с Мархалом дозорных.

Ещё до первого слова старшина знал, чего этот проходимец требовать станет, и старательно стискивал зубы, чтоб ненароком не проговориться об том, что думает по поводу сарзасского правителя толи от чрезмерной лести толи по почету именуемого великим, о самом его посланнике и о той просьбе...

И уже воротившись в город да ополовинив плетёнку вина, Мархал подумал, не зря ли открестился он от светлинцев. Может, стоило выдать бараголовским если не Лана, то хотя бы кого-то из его связчиков. Чего греха таить, полугодом раньше он так бы и сделал, глядишь и животорговцы лишний раз не заворотили бы, а ныне язык не повернулся выказать, что чужаки у него в городе обретаются.

***

Молельный дом был едва ли не самой богатой постройкой на всех прилежащих к торговой площади улицах. Без меры разукрашенные цветным стеклом окна да расписные, узорные перила широкого низкого крыльца издали бросались в глаза, должно быть, следуя тайному умыслу завлечь на покаяние нечестных торговцев да метущих по чужим карманам и лоткам проходимцев.

Судя по не обильности предшествующих любому божьему упрошению даров под молельными изваяниями – не слишком успешно.

Велдар вошёл сюда, повинуясь иноверскому любопытству и не без довольства отметил, что светлинские жрецы ладили молельных божков куда богаче. Резаные из простого тёмного камня горячеозёрские охранители в сравнении с ними гляделись многим скромнее и глаз не радовали.

Лан бы сказал: не убранство важно, а вера.

И сколь Велу помнилось, наставник его ни единого раза заступников и полсловом не поминал; даже при лечении самых безнадёжных от него скорее брань можно было услыхать, нежели приговоры о вышней помощи. А уж в бою и подавно...

Прохладная просторная комната, отстреливающая эхом от высокого бревенчатого потолка любой даже самый тихий звук, служила пристанищем десятку разномастных божественных воплощений, в известном лишь горожанам порядке выстроившихся вдоль тёмных стен, покрытых поверх сложной четколинейной резьбы дорогим, не иначе купленным у чужестранных умельцев, лаком.

Светлинец пригляделся, стараясь наугад (потому как ежели местную речь он уже худо-бедно научился разбирать, то прочесть выбитые на каменных сколах знаки было делом непосильным) вычленить из этого сборища Вышнего, сгубившего своей волей тутошнего старосту. Но ни по изображению, ни по резному убору покровитель города не отыскался.

– Вел! Какой бес приволок тебя сюда? – громкий голос не проникшейся почтительностью к чужим богам наёмницы резанул слух, перекатившись гулким эхом по полупустому помещению.