Текст книги "Обманка (СИ)"
Автор книги: Елена Ахметова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)
– Интересно, ускоренная регенерация лечит дисбактериоз? – вертя у себя перед глазами зажившими ладонями, рассеянно поинтересовалась я.
– Только если слегка порежешь бактерии, – не стал обнадеживать меня таший, осматриваясь с видом заправского параноика. Больше всего его волновало то направление, откуда мы прибежали – но отсюда не было видно даже столба дыма.
– От чего мы удирали-то? – спросила я.
– От охотников, – буркнул Устин. – Или ты думаешь, ту яму еще не проверили? А тут такой отличный сигнал на все джунгли, вот она, берлога, дымит себе… – и злобно сплюнул себе под ноги.
Мне не пришло в голову ничего, кроме как смущенно извиниться.
– Брось, – отмахнулся таший, сев по-турецки прямо на землю. – Если бы ты меня не вытащила, берлога мне уже никогда не понадобилась. Но на будущее – о своем происхождении лучше предупреждай заранее!
– А что с ним не так? – полюбопытствовала я, подозрительно принюхиваясь к ручью. Пить хотелось нестерпимо.
– На землян магия действует иначе, – обтекаемо выдал Устин, протягивая мне кожаную фляжку. – А оттуда не пей.
– В каком плане иначе? – продолжала допытываться я, благодарно принимая фляжку. В ней оказался какой-то кисловатый сок. – Что могло сделать то заклинание, которое ты на меня наложил?
– Оно и сделало, – неопределенно хмыкнул таший. – Оно загорелось вместо того, чтобы просто прогреть кость. Земляне – прирожденные усилители магии. Собственно, из-за этого шизики из Альянса пару раз пытались продвинуть проект по уничтожению вашей планеты.
– Да-да, злобные инопланетяне взрывают Землю, – нервно хмыкнула я, не слишком обрадованная новостью. Главное, когда у меня все же получится вернуться – чтобы было куда. – Погоди-ка… то есть я не первая землянка здесь?
– Ага, – кивнул таший. – Первый землянин появился на Аррио еще в прошлом веке. Его случайно выдернули студенты из класса телепортаций. Тогда вся планета на ушах стояла – разумная жизнь в миллиардах парсек от нас! А мы-то, наивные, думали, что такие уникальные условия сложились только в нашей Галактике…
– Ты поразительно осведомлен для лесного жителя, – хмыкнула я, возвращая ему фляжку.
– Один из тех студентов был моим прадедом, – пожал плечами Устин. – Да и я сам иногда наведываюсь в город. Общине тяжело жить в изоляции, какой бы большой она ни была.
Я скептически оглядела отлично запоминающийся наряд ташия.
– Ну, не в ритуальной же шкуре я туда шастаю, – смутился он.
– Кстати, ты так и не сказал, что это за вера такая, – напомнила я. – Землянам это рассказывать можно?
– Да кому угодно можно, лишь бы уцелеть потом, – невесело усмехнулся Устин. – Нашего бога зовут Джунгли, да только не все стремятся выказывать ему уважение.
– Бога? – переспросила я, оглядываясь.
Ничего особенного вокруг не происходило. Никакой божественностью джунгли и не пахли – зато здесь все насквозь провоняло кровью, охотой, разложением да сырым деревом.
– Бога, – умиротворенно улыбнулся посветлевший лицом таший, запрокинув голову и глядя вверх, где сквозь срастающиеся кроны порой проглядывали золотистые солнечные лучи, разрывающие пугающий мрак диких джунглей.
Ведь и правда верит, с удивлением поняла я.
– Ну ладно, допустим. А почему же тогда вас травят? Ничего особенного вы не требуете…
– Аррио – тоталитарная монархия, – жестко ответил Устин, глядя в точку над моим левым ухом. – И у государства уже есть целиком и полностью устраивающая его религия. Мы только мешаем и подрываем веру в духовное единство всех аррианцев. А что при подобном отношении джунгли полностью исчезнут через пару-тройку сотен лет – никого не волнует. После Его Величества – хоть потоп…
– Вы еще быстро спохватились, – хмыкнула я. – Джунгли к самому городу подступают. А у нас на Земле их осталось – кот наплакал, когда хоть кто-то сообразил, чем это все грозит.
– К городу, – скривился таший. – Да раньше этот город был частью джунглей!
– Все города через это проходят, – осторожно заметила я.
Таший покосился на меня и медленно выдохнул, отводя глаза.
– Не на Аррио.
* * *
От разнообразия буйной растительности рябило в глазах. Яркие цветы, крупные листья, сочные краски – и постоянная сырость, и шорохи в густой траве, от которых волей-неволей бросало в дрожь – и только демонстративное спокойствие мерно вышагивающего рядом ташия заставляло держать себя в руках.
Нет, безусловно, джунгли безумно красивы, – это воплощение первозданной дикости, упорно отвоевывающей свою законную территорию. У оплетенных мхами и лианами останках домов-башенок, сквозь окна которых прорывались молодые деревца и плотный кустарник, тоже было завораживающе пугающе очарование.
Но чем дальше мы углублялись в чащу, тем отчетливее я понимала, насколько мне чужда эта красота. Джунгли для меня так и остались страшноватой сказкой с пиявками длиной с локоть, заливами, кишащими крокодилами, и реками, полными пираний. Весь их внешний лоск – как стандартная бетонная коробка, отделанная под барокко: броская роскошь, призванная маскировать и скрывать.
Зато мой спутник чувствовал себя как рыба в воде. Шел, почти не касаясь пышной растительности, целеустремленно и размеренно. Когда он сказал, что выведет меня к общине и позволит выложить свои проблемы старейшинам, я начала всерьез опасаться – традиционно полагалось завязать глаза и протащить на веревочке по кочкам, как слепую собаку. Но уже через десять минут хода поняла, что это было бы обычной растратой времени и материала: деревья, цветы, травы, кустарники, яркие, красочные, так пестрили, что в итоге слились в единый цветной массив и совершенно не запоминались. Я бы не прошла по той же тропе еще раз даже под угрозой смерти. Дорога не откладывалась в памяти, а после пары-тройки поворотов замолчало в смятении и типичное городское чувство направления.
Вдобавок ко всему таший без умолку трещал о породах деревьев, мимо которых мы проходили: селекционер, преимущества, недостатки, магические и целебные свойства. Растений, сформировавшихся путем естественного отбора, усилиями местных жителей на Аррио почти не осталось. За всю дорогу Устин указал лишь на пару чахлых кустиков, мимоходом упомянув, что они эволюционировали са-мостоятельно, и выдал полный список их производных, временами кивая на вовремя подвернувшуюся натуру в качестве примера.
Естественно, уже через полчаса на меня накатило состояние, близкое к бодрствующей коме – мозг отказался участвовать в очередной авантюре и беспардонно отключился. Увлекшийся таший этого не заметил, продолжая рассказ.
Я отстраненно кивала, делая вид, что слушаю, пока в сонном мозгу не проклюнулась простенькая ассоциация. Так же увлеченно, не замечая никого и ничего вокруг, начинал вещать тот самый, единственный и недосягаемый, стоило в поле его зрения попасть какой-нибудь машине.
Лекция ташия была прервана моим бессовестным хихиканьем, после чего пришлось объяснять, что же меня так позабавило в замечательном экземпляре сииденции крепкоствольной, в корнях которой Устин, по его словам, с удовольствием выкопал бы новую берлогу. Только вот землю надо бы немного взрыхлить и добавить песок, иначе там могут завестись кольчатые черви…
– Кажется, мужики везде одинаковы, и неважно, высматривают они дерево для новой берлоги или литые диски для автомобиля, – не скрывая типично эмансипистского злорадства, предположила я.
Смущаться, что характерно, таший и не собирался – по его сугубо личному мнению, последний час он делился исключительно важной информацией, так что я вообще благодарна должна быть, а не вякать невесть что. Как же, всю жизнь мечтала узнать, что нужно делать с корнями сииденции, чтобы там не завелись паразиты…
– Ну да, мне нравятся деревья, – признал и без того очевидное Устин. – Такая вот уж у меня страсть. А что, на Земле мужчине не пристало сильно чем-то увлекаться?
– Если только с точки зрения женщин, которым про это увлечение приходится часами слушать, – не удержалась я.
– А ты сама что-нибудь расскажи, – пожал плечами таший.
Я подняла на него глаза и смутилась сама.
Он рассказывал не потому, что был уверен, будто мне это интересно. Просто принадлежал к тому типу людей, которые не любят молчать с плохо знакомым человеком. И говорил без передыху только потому, что я ни о чем не рассказывала, – говорил о том, в чем действительно разбирался, чтобы не ударить в грязь лицом.
– А о чем бы ты хотел услышать? – неловко спросила я. Что-то подсказывало, что рассказ о копошении в бумагах будет ему столь же интересен, как мне – о деревьях.
– Ну, например, я до сих пор не знаю, что тебя дернуло вытаскивать из охотничьей ямы неизвестно кого, – хмыкнул Устин.
– А я сама не знаю, – задумалась я, представляя собой отличный образчик женской логики. – Наверное, мне просто кажется неправильным охотиться на людей, тем более – таким способом.
– Способ как способ, – вздохнул таший. – Не лучше и не хуже остальных. Магией приманивать не стали – и на том спасибо, иначе бы вылез сам из берлоги, приперся к Летнему Дворцу и сдал всю общину.
– А ведь это было бы действительно разумнее, – автоматически заметила я.
Таший злобно фыркнул, пнув мертвую веточку.
– Разумнее, несомненно. Единственный минус – своих магов на Аррио с некоторых пор больше не обучают, как и почти во всем Альянсе. Ученики, осознающие свою мощь и понятия не имеющие, что с ней делать, – кому ж охота разбираться с толпой таких отродий? Так рискует только Хелла и еще пара-тройка захолустных планет. Соответственно, профессиональных магов на Аррио не так уж много, и за свои услуги они дерут семь шкур. Вряд ли какую-то там общину недоживотных оценили в добрую тысячу зол.
– Зол? – переспросила я.
– Золотых монет, – расшифровал таший и снова недоуменно уставился на хихикающую меня.
– У нас на Земле говорят, что деньги – зло, – отсмеявшись, пояснила я. – Так что у вашего золота как нельзя более точное название. А почему вас считают…
– Недоживотными? – закончил за меня Устин. – А за кого ты меня приняла, когда впервые увидела? – и даже не дал окончательно смутиться, добавив: – Мы пришли.
– Ээ? – растерялась я.
Вокруг простирались все те же джунгли с узловатыми деревьями, увешанными лишайниками, какими-то ползучими растениями и – периодически – тощими флегматичными змеями, на которых я старательно не обращала внимания, раз уж таший их не боялся. Густая растительность, сырость, звериные запахи – и решительно никакого намека на присутствие человека.
С явным удовольствием понаблюдав за моим замешательством, Устин протянул руку куда-то вправо и отвел в сторону целую занавесь из незнакомых, терпко пахнущих растений, обнаруживая за ними останки поселения. Сквозь камни обрушенных башен пробивались молодые деревца; железные остовы строений оплели ярко-фиолетовые вьюнки, отчего руины казались диковинным мохнатым существом, этаким энтом размером с поляну.
Лишь присмотревшись повнимательнее, я заметила толком не протоптанные, но уже намеченные тропки между упавшими башенками; куски шкур и ткани, занавешивающие пустые окна, и следы погасших костров, прикрытые травой. Здесь действительно жили люди – как-то странно, по-своему, с непонятной мне философией – но жили. Выживали.
– Не так давно общину пришлось переносить, – сообщил таший, мигом раскрыв тайну непротоптанных троп. – Предыдущее стойбище обнаружили имперцы.
– Ясно, – протянула я, не в силах оторвать взгляд от этой постапокалиптической картины. Могло ли мне прийти в голову уйти жить в лес, в древние руины, когда рядом – вполне обжитый, уютный город? А здесь только ядерной зимы не хватает. Зачем им все это? Неужели только из-за страха сокращения площади джунглей?
Но спросить у ташия я не успела – он целенаправленно попер на самый край «поляны», поманив меня за собой.
– Сейчас познакомлю тебя с нашим шаманом, – пообещал Устин, не оборачиваясь. – Он… немного эксцентричен, но так, в принципе, и должно быть.
– Отлично, – пробормотала я. Итак, идем знакомиться с укурками племени ташиев. Ох, узнала бы мама…
* * *
В низине на окраине поселения с десяток серебристых ручейков сливался, образовывая небольшую заводь, из которой вытекала шумная речушка. В центре заводи возвышалась башенка, переломленная пополам – основание осталось стоять, по самые окна погруженное в воду, а верхние этажи обвалились; со стороны строение напоминало перегрызенный посередине карандаш. Еле намеченная тропка упиралась прямиком в бережок; ни мостков, ни камней, по которым можно было бы перебраться ко входу, я не заметила. Устин же выглядел совершенно спокойным, наводя меня на не слишком радостные мысли по поводу способов проникновения в башенку.
– Обувь лучше оставь здесь, – подтвердил он мои худшие опасения, снимая медвежью шкуру.
А под ней оказался худощавый паренек немногим старше меня; заметив изучающий взгляд, он тотчас же демонстративно расправил ссутуленные до того плечи, обнаруживая довольно высокий рост. Интересно, каких ж размеров был тот медведь при жизни? Шкура-то ташию практически впору…
– Никогда не выигрывала в конкурсе мокрых маек, – мрачно буркнула я, стягивая сандалии.
– Спорим, ты в нем просто никогда не участвовала? – подмигнул Устин и вошел в воду, мгновенно покрывшись мурашками.
Я смущенно стрельнула в него глазами. Инстинкты замкнутой и благовоспитанной горожанки требовали возопить «Нахал!» и залепить ему пощечину, но вышеозначенный нахал так невинно и вместе с тем пакостно ухмылялся, что не улыбнуться в ответ было невозможно. Он угадал – только вот не участвовала я просто потому, что, собственно, нарочно идти на подобное мероприятие мне бы в голову не пришло, а случайно я на него ни разу не попадала.
Потоптавшись на мелководье, таший глубоко вздохнул и пошел к башенке, где-то в метре от берега перейдя на плаванье. Создавалось впечатление, что Устин твердо решил, что ноги для такого ответственного дела не годятся и до обиталища шамана следует добираться исключительно посредством рук. Попытавшись плыть за ним привычным стилем контуженной собаки, я быстро поняла всю хитрость маневра «медведя»: дно озерца густо покрывали длинные синевато-зеленые водоросли, так и норовящие при неосторожном движении оплестись вокруг щиколотки. Волей-неволей пришлось подстраиваться под ташия – работать руками и стараться держать ноги повыше. Вдобавок вода оказалась ледяной: по всей видимости, где-то выходили наружу подземные родники.
В итоге на порог башенки, скрытый под водой, я приплыла изрядно наглотавшаяся озерной тины, замерзшая, порядком злая и уже основательно засомневавшаяся – а не прикончить ли меня решил спасенный? Впрочем, один взгляд на Устина все прояснил – таший слегка посинел, а мурашки на его руках бродили дрожащими толпами, то и дело предпринимая попытки согреться друг об друга.
– Как ваш шаман вообще там живет? – клацая зубами, поинтересовалась я.
– Понятия не имею, – честно признался Устин, этак привычно и непринужденно залезая в оконную раму, и не глянув в сторону распахнутой настежь двери. – И не вздумай туда входить! – предупредил он, проследив мой задумчивый взгляд. – Там капкан прямо на пороге, специально для тех, кто заваливается без приглашения…
– Какие вы гостеприимные, аж оторопь берет, – заворчала я, карабкаясь в окно, которое, как назло, располагалось довольно высоко, да еще и кровожадно щерилось осколками выбитых стекол. – Там внутри неглубоко хоть?
– Кому как, – усмехнулся высоченный таший, с нескрываемым злорадством наблюдая за тем, как я все-таки сорвалась с окна и плюхнулась назад, в озерцо, чтобы через мгновение с сочными проклятиями начать карабкаться обратно. – Мне по пояс.
– Обрадовал, – буркнула я, представив себе еще как минимум полчаса медленного замерзания у гостеприимного шамана. От отчаяния и желания побыстрее отделаться у меня все-таки получилось забраться на окно, слегка ободрав опорное колено, и я, чертыхаясь, спрыгнула вниз, подняв тучу брызг. – Какого?.. – прошептала я, уставившись перед собой и не обращая внимания на сдавленные ругательства отфыркивающегося ташия.
В светлой каменной башенке, куда почти не проникал солнечный свет, вода оказалась очень теплой, почти горячей. На поверхности, встревоженной моим неуклюжим приземлением, мерно покачивались белоснежные кувшинки и насыщенно-зеленые сочные листья с тоненькими стебельками, теряющимися в глубине. Отсыревшие стены и не думали зарастать – ни мхом, ни лишайником, ни водорослями; они просто оставались холодными, несмотря ни на что, и, казалось, слегка светились изнутри. Первый же шаг вперед подсказал, что бывший пол – и нынешнее дно – так же остался нетронутым, что никак не могло объяснить произрастание кувшинок посреди каменной башни.
– Делоко! – рявкнул таший, заставив меня подскочить на месте от неожиданности. – Хватит уже! Выныривай!
– Выныривай?! – оторопела я.
В окно я карабкалась минуты три и за все это время не заметила ни единого движения внутри башни. Как вообще дышал этот их шаман? Через соломинку, что ли?
Дальше рефлексировать мне не дали.
Знакомство с шаманом племени ташиев началось с оглушительного вопля. Моего.
Я была готова практически ко всему, поскольку нормальный человек в луже селиться не станет. Но вот что мне не пришло в голову – так это то, что их чертову шаману припрет всплыть чуть ли не из-под меня, едва не сбив с ног!
Хотелось, конечно, поорать как следует, чтоб запомнил и больше так не делал даже в страшных снах, но непривычные к такому обращению легкие возмутились раньше, чем того требовали оскорбленные нервы. Пришлось замолчать, судорожно пытаясь отдышаться, и воинственно уставиться на нового знакомца, которому вообще лучше бы оставаться незнакомым.
Шаман (Делоко?) не выглядел сколько-нибудь оглушенным или хотя бы удивленным, будто у него в башне каждый день визжат перепуганные девицы. Зато Устин, казалось, поставил перед собой целью изобразить шокированный смайлик японского типа – если бы только у того нервно подергивался левый глаз, – но мне было не до того.
Шаманом племени ташиев, представлявших основную угрозу религиозному единству целой планеты, вкалывал угловатый темноволосый мальчишка с вечно скучающим лицом. Больше всего он напоминал тех же тилров – только цвет кожи и форма ушей выдавали в нем человека, хотя (чем черт не шутит?!), возможно, и не совсем чистокровного.
Кроме того, шаман очень любил расшитые бисером цилиндры (иначе с чего бы нацеплять один на голову, а второй мять в руках?) и считал нормой не дышать по несколько минут: ни соломинки, ни, тем паче, акваланга я не заметила. Помимо цилиндра на Делоко красовались штаны из грубой ткани, – причем выкройкой никто не озаботился: просто два куска полотнища, вырезанные приблизительно по одной форме и сшитые между собой. Пояс заменял цветущий вьюнок, растущий прямо из бока шамана.
– Господи… – тихо пробормотала я, завороженно уставившись на то место, где зеленый стебелек плавно и естественно врастал в живую человеческую плоть. В горле мигом собрался тошнотворный комок.
– Не совсем, – по-детски звонким голоском отозвался неожиданно серьезный шаман. – Но я стараюсь.
– Это Эльмира, она с Земли, – встрял таший, не двигаясь с места. – А это… в общем, он лучший шаман Союза Племен, – гордо заявил Устин. – Делоко!
И самый неадекватный, судя по всему, про себя закончила я.
Не прислушиваясь к словам Устина, шаман описал вокруг меня неровный круг, пританцовывая и склоняя голову то к правому, то к левому плечу, а потом остановился как вкопанный, уставившись за окно.
– Давай-ка угадаю, – заговорил он после очень напряженной минуты тишины. – Твой спутник не выходил с тобой на связь уже больше суток. Сенсоры совсем новые, естественно, в рабочем состоянии, и координаты он не мог не знать. Верно?
– Откуда ты знаешь?.. – ошалела я.
Признаться, я и правда ожидала увидеть какого-нибудь обкуренного идиота в облаке наркотических паров. А тут – безо всяких трансов, плясок у костра и заунывных песнопений – и сразу в точку!
Вместо ответа Делоко скептически покосился на меня и так выразительно дернул носом, что я не к месту вспомнила, что нормальный душ был только в посольстве.
– А тебе не приходило в голову о спутнике побеспокоиться? – в лоб поинтересовался шаман.
– Э… вообще-то нет, – осторожно ответила я. – Диллиан не из тех, кому нужна нянька.
– Диллиан?! – вытаращился на меня Устин. – Свергнутый Владыка?! Но он же мертв!
– Не совсем, – уже начиная забавляться идиотизмом сложившейся ситуации, хмыкнула я. – Его успели спасти.
– Угу, – откровенно заржал Делоко, зачерпнув воды вторым цилиндром и окатив себя. – И исключительно поэтому ему больше спасение и не понадобится!
– Да от чего мне его спасать-то? – чувствуя неприятное давление в груди, спросила я. – Мне – его! Да курам на смех…
– А что он, просто так тебя отпустил? – лениво потянулся шаман и с головой нырнул под воду, змейкой проплыв до Устина, и с фырканьем выпрыгнул вверх, заставив ташия шарахнуться назад.
– Ну да, – растерялась я.
Черт подери, если подумать, иллюзиями на Аррио умеет управлять чуть ли не каждый младенец! А если мрачной рожей Владыки в праздничный день заинтересовались радостные стражнички? Да его бы первым делом проверили на изменение облика – раз уж о документах и речи не идет…
Я-то ушла на непатрулируемые окраины, а он остался в центре искать Эри! Что сделают стражники, увидев под иллюзией физиономию официально покойного Диллиана ди Эйлэнна?
Оттащат в тюрьму и отправятся строчить рапорт. Рапорт попадет к вышестоящим. Далее – два варианта: либо вышестоящим нравится идея союза с Хеллой, либо нет. В первом случае Диллиан попадает к королю и самостоятельно проводит переговоры, поскольку все равно очевидно, что трон рано или поздно вернется к нему. Во втором… выгодно ли знати убивать Владыку Хеллы? Или же лучше за-требовать за него выкуп у нынешнего правителя?
Как бы то ни было – вряд ли Диллиан просто так позволил бы мне шататься неизвестно где второй день, когда его ненаглядной Эртрисс позарез нужно сменить филактерию. Значит, ему каким-то образом заблокировали сенсоры и мешают отправиться искать меня. Станет ли это делать законный король Аррио? Очевидно, нет. Значит…
– Вот черт, – констатировала я.
Но где же тогда сама Эртрисс?
* * *
Безумный шаман влюблен в джунгли. И, как все люди, старается держать все самое дорогое рядом – вокруг, дома, в себе.
Зеленый росток, проклюнувшийся из его тела – не иллюзия и не мираж, а всего лишь еще одно доказательство его любви.
Джунгли отвечают взаимностью: там, где ступает шаман, расцветают, как улыбки, фиолетовые вьюнки, вновь поднимается примятая трава, а ветви сами раздвигаются в стороны, давая ему дорогу. Хищники же залегают в засаде, переминаясь с лапы на лапу в древнем танце, словно прося удачи на охоте.
Любить – значит принять создание таким, какое оно есть, с его жесткостью и требованиями; и угловатый мальчишка-шаман кровожадно усмехается, почуяв соперников, – щадить он их не станет, как и они – его.
Моя территория, мой дом, мои люди!
Безумный шаман влюблен в джунгли. Пожалуй, это единственное, что действительно делает его безумным.
Шаман кружился в воде, осторожно, не касаясь кувшинок, и там, где он ступал, над ровной поверхностью поднимались блестящие в лучах солнца водные вихри – что держались в воздухе считанные секунды, чтобы сияющим облаком брызг обрушиться вниз. Таший наблюдал за ним с такой теплой покровительственной улыбкой, что я не удержалась:
– Ты ему не отцом приходишься?
Признаться, хоть способности Делоко и его странная любовь, прущая из всех щелей, не могли не впечатлить, никакого благоговения я не испытывала и не собиралась. Избалованное постоянной новизной подсознание брезгливо морщилось: ну, пусть настоящий шаман, пусть заброшенный городок, пусть чокнутый парень в медвежьей шкуре посреди удушающей жары – и что с того? С высоты вниз не швыряют – и ладно, пущай себе по этой луже хоть вальсировать начнут.
На деле ответ на мой вопрос был очевиден, и я совершенно не удивилась, когда Устин отрицательно помотал головой.
– Братом, – неожиданно сказал он после паузы, когда я уже ожидала услышать, что родственные узы их вообще не связывают. – Младшим.
– Младшим? – не поверив своим ушам, переспросила я, переводя взгляд с одного на другого.
Ни единой общей черточки. Тощий зеленоглазый ребенок, сплошь состоящий из острых локтей и коленок, – и здоровущий спокойный медведь, уверенный в своих силах. Да версия про отца и то звучала правдоподобней!
– Говорят, влюбленные со временем становятся похожи, – пожал плечами таший, заметив мои здравые сомнения.
Подумав, я кивнула, признавая его правоту.
Вечноюному – и самому старому – созданию на свете нужен был именно такой возлюбленный: мальчишка с той силой, что взывает из дремучей темноты веков, заставляя что-то глубоко внутри сжиматься в беззащитный перепуганный комочек.
– Это, конечно, замечательно, но помочь-то он мне сможет?
– Почему нет? – ответил вместо него шаман, не останавливаясь. – Ты рассмешила джунгли.
Я мрачно хмыкнула, припоминая пробежку от опушки до чащи, когда Устин чуть ли не на буксире меня тащил, и безуспешные попытки залезть в окно. Забудем про пожар в берлоге, забудем…
Можно было бы спросить, сможет ли Делоко превратить траш обратно в человека, но стоит ли так светить свою видовую принадлежность перед ташиями? Кто знает, что у них принято делать в подобных случаях? Насчет обычных людей я не сомневалась: запрут в лаборатории и будут дожидаться потомства, дабы использовать в сугубо личных целях – по крайней мере, так бы поступили мои соотечественники. Но этим чокнутым что в голову взбредет?
Подумав, я решила все же не рисковать.
– Нужно как-то вызволить Диллиана, если он действительно попался, – произнесла я. – Ну, или хотя бы найти, если с ним все в порядке.
– Даже не просто вернуться домой? – хитро сощурился Устин.
Я замерла, неверяще уставившись на ташия. Тот заинтересованно вскинул брови, подначивающе улыбаясь.
Это что же, мне глазки строить пытаются, что ли?
– Не просто, – едва сдерживаясь, чтобы не показать ему язык, ответила я. – Диллиану я порядком обязана… если бы не он, я бы поперла напрямую к нынешнему узурпатору из Серого Сокола. Что он сделал бы со мной, догадаться несложно.
– Вообще-то немного сложновато, – осторожно заметил Устин, резко посерьезнев. – С какой стати тебя пускать во Дворец?
Разговор ненадолго прервался, когда шаман ни с того ни с сего зашвырнул один из цилиндров под потолок, где он благополучно зацепился за остатки статуи. Проследив полет, Делоко с радостным воплем нырнул под воду, проплыл до стены и с хищным прищуром полез вверх – за цилиндром, очевидно.
– Слышал о роде ди Дара? – спросила я, не без содрогания наблюдая, как шаман карабкается вверх – при практически полном отсутствии выступов и впадин, за которые можно было бы зацепиться.
– Кто ж не слышал, – скривился Устин. – Инквизиторы на страже Его Величества, вооруженные святой верой в правоту оного величества и родовым проклятием, в результате действия которого уместнее говорить о группе маньяков под одной крышей, нежели о семье.
– В смысле? – заинтересовалась я. В словаре мне как-то попалась сноска на проклятие, из-за которого никто не может запомнить имен представителей правящей династии одной из окраинных планет Альянса, и я вполне обоснованно ожидала подобного идиотизма на блюдечке.
– У рода вот уже полтысячелетия не было прямых наследников, – хмыкнул таший, оправдывая мои ожидания. – И нынешняя глава семьи, грубо говоря, не имеет к ней никакого отношения, – просто еще один найденыш, доказавший свою преданность Владыке.
– Вот как, – с некоторой долей удивления в голосе проговорила я. – Я не знала.
– Но ты-то как связана с ди Дара? – настороженно поинтересовался Устин.
Делоко наконец добрался до вожделенного цилиндра и с торжествующим визгом смахнул его в воду, тотчас же нырнув следом. Сверкающее облако брызг на мгновение замерло в воздухе и незамедлительно обдало нас с ташием ледяным душем. В сочетании с теплой водой, по пояс в которой стояли мы с Устином, эффект получился чрезмерно освежающим, о чем мы поспешили сообщить – в крайне нецензурной форме. Шаман лишь лениво отмахнулся и снова нырнул.
– А я – двойник главы, – честно призналась я.
– Но ведь… – таший тряхнул головой, – ты совершенно не похожа… а демон, иллюзия!
Я вздрогнула и подняла руки к лицу. Так и есть – неестественно золотистый загар и не думал слезать.
Интересно, а глазки он строил иллюзии – или все же мне?
Не успела я облечь последнюю мысль в форму легкой издевки и озвучить, как вынырнувший слишком близко ко мне шаман бесцеремонно схватил меня за подбородок, заставляя наклониться.
– И правда иллюзия, – усмехнулся он и сделал этакое странное движение – вцепился в воздух передо мной, как в тяжелую портьеру, и резко дернул вниз.
А следом за его опустившейся рукой сплошным потоком хлынули длинные темные волосы. Надо же, оказывается, я успела здорово обрасти со времени последнего посещения парикмахерской… Кожа на руке, автоматически коснувшейся волос, успела слегка загореть – но все же привычной пыльной бледности, свойственной горожанам, не утратила.
У Устина сжались кулаки – всего на мгновение, чтобы тотчас же снова расслабиться, но все же…
– Беру свои слова назад, – сухо кивнул он. – Ты действительно ее двойник, – таший расчетливо сощурился, скрестив руки на груди. – Диллиан знает, что ты – не глава ди Дара?
– Знает, – встрял Делоко. – Было бы странно, если б он их спутал.
– Диллиан остался в городе, искал настоящую Эртрисс ди Дара, – покорно подтвердила я. – Видимо, на этом и попался. Мне нужно как-то его вызволить.
– Тогда так, – шаман улегся на поверхности воды на манер этакой аррианской Офелии, – Устин все равно собирался сделать вылазку в Тугерт, так ведь?
– Да? – склонил голову к плечу таший, всем своим видом демонстрируя крайнюю заинтересованность в сей новости.
– А я говорю, собирался, – безмятежно заявил Делоко. – Так вот, наложи на нее что-нибудь покачественнее этих жалких потуг на иллюзию и вперед. Выдернете Владыку из Ям, притащите сюда… кажется, мне есть о чем с ним поговорить. Ну, пшли!
Так и не дав мне возмутиться на тему воспитания шамана племени, Устин неделикатно развернул меня на сто восемьдесят градусов и подтолкнул к окну. Пришлось лезть, ругаясь сквозь зубы – отчего-то никто не догадался мне помочь.
Зато снаружи нас ожидал сюрприз.
Такие тихие до того руины наполнились народом: люди в грубой одежде высыпали на поляну, приглушенно переговариваясь и тыча пальцами в мою сторону. Занавеси в пробоинах стен колыхались, и порой за ними мелькали любопытные детские глаза.
