Текст книги "Обманка (СИ)"
Автор книги: Елена Ахметова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 17 страниц)
Диллиан улыбался. Почти умиротворенно.
– Знаешь, – проникновенно заговорил он, – из-за тупости тебе подобных Хелла на пороге войны, после которой ей гарантирована колонизация, но, пожалуй, я спущу это дело на тормозах.
– Что?! – хором обомлели Устин с Таэйнной.
– Я сказал, что спущу на тормозах дело о государственной измене, – мирно подтвердил Диллиан, – потому что в этом случае право убить тебя достанется главе Инквизиции. Настоящей главе.
Взгляды присутствующих все как-то разом сошлись на сгустке пламени, где смутно угадывалась оная. Я смущенно опустила глаза, осознавая, что авторитет хелльской Инквизиции только что сгорел вслед за маскировкой.
– Но я хочу убить тебя сам, – как ни в чем ни бывало продолжал Владыка, рассеянно выплетая между раскрытых ладоней что-то отчетливо разрушительное. – По личным мотивам.
Я поспешно отвернулась, роняя авторитет Инквизиции ниже некуда.
Со временем трепет перед человеческой жизнью проходит, оставляя только опустошение и брезгливость, только вот страх перед смертью, пусть и чужой, не исчезает никогда.
* * *
Свет не угасал ни на минуту, шустрыми многоцветными лучами ползая по многолюдному залу и создавая ощущение того неуловимого полумрака, в котором обманчиво легко сориентироваться; лишь дальние углы, заставленные маленькими столиками и уютными диванчиками, были погружены в темноту. Музыка играла так громко, что постепенно слух переставал улавливать мелодию и слова песни: оставались лишь ритмичные барабанные удары да радостные выкрики из танцующей толпы. Как при этом ухитрялись слышать друг друга Диллиан и Тенгар, глава сецыг, мне, наверное, никогда не понять, но уже по одной донельзя довольной физиономии Владыки было ясно, что о выдаче Дагаллиана и его показательной казни он таки договорился. По лицу его собеседника, как и следовало ожидать, ни о чем судить не приходилось – вполне человеческие, по-своему симпатичные черты застыли каменной маской, как у рожденного слепым. Его выдавал лишь голос, когда глава сецыг с нескрываемым азартом торговался за каждую монетку от и без того астрономической суммы, которую предполагалось платить его народу за «государственную службу», и от удваивания первоначальной ставки его удерживал только Устин, крайне выразительно полирующий когти своей медвежьей шкуры.
Словом, все были при деле, и только я, как всегда, сидела смирно не знала, куда себя девать. Можно, конечно, плюнуть на все и удрать на танцплощадку, но что-то мне подсказывало, что это будет не самым лучшим решением – до тех пор, по крайней мере, пока у меня не перестанут гореть кончики пальцев.
Несмотря на скоропостижную кончину своей создательницы, заклинание и не подумало исчезать. Пламя чуть потускнело, но гаснуть явно не собиралось, жизнерадостно потрескивая у меня на ногтях и порой ритмично подергиваясь под музыку. Кажется, ему было глубоко фиолетово, что без второй души траш не способны изменять и поддерживать чужую магию, и я, вдосталь насмотревшись на это по-детски непосредственное нахальство, тоже плюнула на логику и здравый смысл, некультурно развалившись на плече у Устина и здорово портя ему концерт в духе бравого мачо. Таший уставился на меня точно так же, как я за минуту до этого – на огонь, и, подумав, привычно сгреб меня в охапку, бесцеремонно припечатав к собственному боку. Я сдавленно пискнула, но вырываться не стала.
Следовало бы задуматься, почему я все-таки не сгорела, сообразить наконец, чем это объясняется, – может, удастся защитить тут кандидатскую на тему траш? – но я вполне предсказуемо расслабилась, сонно плывя в волнах чужого тепла. Недовольный взгляд Диллиана мы с Устином дружно проигнорировали. Слухов, что я не Эртрисс, все равно уже не избежать, так зачем мучиться?
Тем более что я вряд ли задержусь дольше, чем на пару недель…
Мысль была такой яркой, внезапной и неприятной, что я невольно поморщилась.
Все уладилось. Я могу вернуться домой.
Только отчего же мне так грустно?..
Ощущение чужого пристального взгляда оказалось ничуть не приятнее недавних мыслей. Я дернулась, с нечеловеческим усилием поднимая голову с такого уютного (и фиг бы с ним, что жесткого) плеча ташия. Устин сжал меня покрепче, выдавив еще один жалкий писк, – и ведь поди ж безо всяких недобрых намерений, медведь несчастный! – но, слава богу, вовремя спохватился, позволяя сделать вздох.
А я, напоровшись на тяжелый, изучающий взгляд сецыги, внезапно забыла, как же этот самый вздох делать.
– Что-то не так? – неуверенно поинтересовалась я, чем заслужила еще один взгляд – устало-уничижительный. От Диллиана, кто б сомневался.
– Все в порядке, – Тенгар говорил с совершенно непроницаемым лицом, но меня обдало щекотливой волной удивления. Не моего. – Я думал, что траш исчезли.
– До вчерашнего дня я была твердо уверена, что сецыги – тоже, – болезненно усмехнулась я. – Но в очередной раз получила подтверждение, что не всему написанному стоит верить.
На его лице не дрогнул ни единый мускул.
– Могу я поинтересоваться, чья душа была принесена в жертву во второй раз?
– Второй? – переспросила я, недоуменно глядя поверх макушки сецыги на Владыку, и непоколебимый оплот спокойствия и силы всей Хеллы с виноватым видом отвел глаза. – Диллиан?!
– Он не успел бы сплести заклинание, – ответил вместо него Устин, неделикатно оттаскивая меня назад, поближе к себе. – Отказаться от души – куда быстрее.
– Он не видел, где я и что делаю, и отказаться мог только заранее, – поморщившись, возразила я, – и тотчас же забарахталась в волнах чужого веселья. Тенгар, по всей видимости, получал искреннее удовольствие от спровоцированного им разбора полетов.
– Я заберу, – неловко пообещал Владыка Хеллы. – Ты-то должна понимать… почему я подстраховался.
– Понимаю, – мрачно подтвердила я.
Действительно, что может быть очевиднее, чем подобный ход? Когда я ценна даже не столько как разведчик, сколько как обманка, призванная заменять его Эртрисс, – если погибну еще и я, придется сознаваться, – да, не уберег, не сумел… и долгие годы убеждать всех – и самого себя – что больше ничего подобного не повторится, он не допустит…
– Надеюсь, со своей душой ты мне никакого проклятия не подкинул? – не удержалась я от подколки – и тотчас же пожалела об этом.
Он не стал ни подкалывать в ответ, ни гордо расправлять плечи и изображать оскорбленную невинность; Диллиан, редкостная самодостаточная скотина, которую ненавидел весь высший свет Хеллы и которая искренне этим гордилась, – ссутулился, склонил голову, пряча выражение глаз, тихо буркнул свое «нет» и не выпрямлялся еще две мучительно долгие минуты.
Но вместо вполне уместного сочувствия меня кольнула одна простая и донельзя неприятная мысль.
Найдется ли человек, который будет так же тосковать, когда тебя не станет?
Словно почувствовав перемену в моем настроении, Устин покрепче обнял меня, трогательно прижавшись щекой к моей макушке, и резцы его жутковатой медвежьей маски повисли в опасной близости от моего лба. Я с подозрением покосилась на зубы давно умершего зверя и все-таки расслабилась, в очередной позволяя тискать себя на манер любимой плюшевой игрушки.
Не знаю, будут ли тосковать по мне, и не хочу знать. Мне достаточно того, что я нашла человека, которого мне будет ужасно не хватать, когда я все-таки попаду домой. Наверное, я еще тридцать три раза прокляну себя за скоропалительные решения и идиотскую непредусмотрительность… но его место – здесь. Медведю ташиев, точно так же, как и его народ, влюбленному в джунгли, нечего делать на моей родной планете, где единственная ценность леса заключается в том, что его можно вырубить.
А я здесь попросту не сумею выжить. Не та жизненная позиция.
Да и не так уж мне и симпатичен этот мир – на пыльные города и человеческую тупость, граничащую с жестокостью, вполне можно налюбоваться и дома. Но таший Устин, мой медведь…
Я закрыла глаза, с шипением выпустив воздух сквозь зубы. У меня осталось около двух недель, чтобы определиться, чего же я хочу. Еще целых две недели.
И если этот читающий мысли гад не прекратит так вызывающе веселиться, я его прибью, невзирая на жизненные позиции!
* * *
Во влажной духоте витали спутанные цветочные ароматы; легкое серебристое сияние стен превращало оранжерею в сказочный сад теней и света, где из-под пышных кустов с крупными ярко-алыми бутонами осторожно выглядывают крохотные феи, а где-то в густых зарослях спит, надежно скрытая зеленым покровом, прекрасная принцесса.
Увы, реальность от этой идиллической картины отличалась разительно. На Хелле вообще не было принцесс, фей истребили как паразитов, обгрызающих лепестки цветов, а идеальные для большинства здешних растений условия – жара и влажность – заставляли чувствовать себя жертвой сломанного кондиционера в середине июля. Зато в реальности присутствовала восхитительно прохладная мра-морная скамейка и возмутительно теплый Устин, который, прознав об оранжерее посреди Дворца Владык в Зельтийере, немедленно покинул гостевые покои и перебрался в родную стихию. Судя по тому, с каким восторгом таший поглядывал на невысокое тоненькое деревце с бледно-зеленой корой и мелкими сиреневыми соцветиями, завладеть его вниманием в ближайшие полчаса мне явно не светило, – разве что дохлой прикинуться, и то не факт, что он прекратит вещать о чудесных целебных свойствах несравненной рейтрии плодоносной.
Интерес у меня, как водится, пропал на первой же минуте наинформативнейшего рассказа, а я все продолжала сидеть, ссутулившись и упершись раскрытыми ладонями в мрамор скамьи, и отстраненно наблюдала за этим невыносимым медведем, сдвинутом на всем, что содержит хлорофилл. Думала, что еще никогда не встречала человека, находящегося в такой идеальной гармонии с самим собой, и что вообще впервые вижу мужчину, который говорит со мной о цветах, а не об отчетах, машинах и том, что мне ну вот позарез необходимо сделать, пусть реакция и не отличается.
Без огромной звериной шкуры он выглядел непривычно худым; напускная медвежья массивность исчезла без следа, и сейчас не верилось, что он действительно завалил медведей больше, чем все мужчины его племени. И, кажется, для меня так и останется загадкой, что же эти самые медведи делали в аррианских джунглях, – как и многое другое.
Со времени заключения крайне неофициального договора о сотрудничестве с сецыгами прошло полторы недели, и гильдия Магов, показательно поохав и поахав на разные лады перед Владыкой, все-таки раскопала нужные архивы и сейчас занималась тем, что рылась в них всем составом. Не забывая, впрочем, периодически пытаться уговорить Диллиана оставить все как есть и дождаться рождения новых энергоплетений. Его Величество, на мое счастье, оставался непоколебим и даже позволял мне больше времени проводить с Устином, заставляя изображать Эртрисс лишь перед послами Альянса.
А сам таший сохранял примерное равнодушие по поводу моего отъезда – даже когда я сообщила ему, что не передумаю, он вежливо кивнул и как ни в чем ни бывало продолжил втирать мне историю селекции. Его фанатичная преданность любимому делу была такой яркой и цельной, что я невольно заслушалась, но терпения хватило от силы минуты на полторы. Потом подумалось, что я никогда не смогла бы с таким жаром обсуждать то, что в моей жизни выглядит таким же обыденным, как и растения – в его.
О том, что обыденности у меня сильно поубавится – меня ж уволили наверняка, если вообще не объявили пропавшей без вести, а то, во что за время моего отсутствия превратилась квартира, и представлять не хочется, – я старалась не вспоминать. Мне хотелось забраться в любимое кресло, почитать книгу или играть до рези в глазах, поставив ноутбук на колени, срывая накопившуюся злость на бездушных юнитах.
На Хелле тоже были ноутбуки, хоть и назывались они дакканами, но, как и большинство местной техники, работали на магии вместо электричества, и, когда я брала их в руки, незамедлительно превращались в нечто невообразимое. Последний экземпляр вообще начал работать как зеркало Галадриэль, после чего доблестных работников гильдии пришлось чуть ли не валерьянкой отпаивать, а уж их мнение об интеллекте Владыки, добровольно отпускающем такое сокровище, наверняка упало ниже плинтуса.
Посему из всех развлечений оставались лишь книги, приличную часть которых я не могла читать, пока Диллиан не заберет у меня душу, да незабвенные рассказы Устина о флоре в любых ее проявлениях. Лучше, чем ничего.
Внезапная тишина застала меня врасплох. Я в своем репертуаре – усиленно витаю в облаках, а рассказчик уже добрых минут пять сидит молча и ехидно ухмыляется.
– Что? Прости, я прослушала, – повинилась я, чувствуя, что краснею.
Вместо ответа таший велел подождать и скрылся где-то в зарослях, вопреки всем стереотипам о медведях в малиннике не производя ни звука. Лишь один раз я едва расслышала довольное хмыканье, а потом он внезапно вынырнул из кустов у меня за спиной, предъявив мне сорванный цветок с одним-единственным белоснежным лепестком, будто сияющим изнутри своим собственным нежным светом.
– Диллиан тебя убьет, – прокомментировала я, бережно принимая дар.
Мою реплику он привычно пропустил мимо ушей, зато быстро передислоцировался ко мне на скамейку.
– Это Zantedeschia Spreng, – прокомментировал Устин, безмятежно притягивая меня к себе. – У вас, на Земле, его называют белокрыльником.
– Что, Диллиан серьезно держит в оранжерее цветы с моей планеты? – не поверила я.
– Вообще-то оранжерея принадлежала Эртрисс, – пожал плечами таший. – Собственно, поэтому Диллиан и грозился мне уши оборвать, если я тут решу собрать букет.
– Я не знала, – я опустила глаза, почувствовав странную неловкость.
Каково ему, интересно, знать, что здесь, в оранжерее его покойной любимой сидит точная ее копия – но с другим мужчиной? Хотя какая мне разница.
– Белокрыльник символизирует загадочность и изящество, – между тем продолжал Устин, – но используется в основном как болеутоляющее при ревматизме.
Я фыркнула, вертя в руках цветок. Наверное, я бы очень сильно удивилась, реши он толкнуть высокопарный комплимент в мой адрес, – классической романтике с размазыванием соплей в моей жизни места не было и нет; но вот про ревматизм на свидании мне еще никто не рассказывал, о чем я честно и созналась.
Устин подкупающе искренне улыбнулся:
– Вообще-то он еще и как мочегонное используется, – сообщил он, – просто я сначала решил об этом промолчать.
Примерно секунд пять у меня ушло на то, чтобы определить, издевается он или всерьез, и еще столько же – на то, чтобы решить, обижаться мне на такой подарочек или нет, а в результате мы дружно ржали до слез: я – над ситуацией, таший, судя по всему, над выражением моей несравненной рожи, но довольны остались оба. Наверное, поэтому следующие его слова грянули громом с небес:
– Знаешь, я тут поговорил с Делоко… он не против время от времени просить джунгли открывать портал на твою планету. Ты меня будешь навещать?
Я отстранилась, неверяще уставившись на медведя, а в следующее мгновение с радостным воплем повисла у него на шее.
