Текст книги "Темная любовь (ЛП)"
Автор книги: Эль Джаспер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)
Затем улыбка исчезает с ее лица. Я не вижу в ее глазах ничего, кроме жесткой, ледяной ненависти.
Размытым движением она обводит рукой толпу. Ее губы шевелятся, но я не понимаю, что она тихо бормочет.
Я чувствую движение еще до того, как вижу его. Это низкочастотный гул, который сливается с музыкой, набирает темп, а затем, подобно звуковому удару в лесу, взрывается. Окна «Hush 51» полностью вылетают, и осколки стекла разлетаются по улицам. Крики начинают проникать в транс, в котором я нахожусь; огни вспыхивают, а затем гаснут. Тени и запах человеческого ужаса окутывают меня, и я, ошеломленная, стою на полу, парализованная. На секунду я вижу, как сверкают в темноте глаза Эли. Бледная кожа женщины, которую он держит.
Ее лицо полностью преобразилось, превратившись в полноценного вампира. Резцы в два раза длиннее, чем остальные неровные белые зубы, выпадают из десен, и лицо вытягивается вперед, кости приспосабливаются к изменениям. Ее глаза вспыхивают кроваво-красным. По алебастровой коже змеятся темные вены.
В следующую секунду, среди паники толпы, они исчезли. Она, Эли. Исчезли.
Медленно, через несколько секунд, мой паралич проходит. Я качаю головой. Даже перед глазами все расплывается. Я снова качаю головой, а затем кто-то хватает меня за плечи и резко разворачивает. Я потрясена, увидев, что Райн стоит рядом и смотрит на меня сверху вниз. Я и не подозревала, что парень такой высокий.
– Ты в порядке, девочка? – спрашивает он. – Тебе лучше уйти отсюда!
– Я держу ее, – говорит Ной, внезапно оказываясь рядом со мной.
Вокруг меня царит хаос. Люди бегут, натыкаются на меня, и мое оцепенение постепенно проходит. Я бросаю взгляд на Райна.
– Спасибо, – говорю я. – Давай уведем отсюда этих людей.
Посетители бегают вокруг, напуганные и кричащие, и все пытаются протиснуться сквозь узкие двойные дубовые двери клуба. Райн и участники его группы разошлись, пытаясь успокоить людей, заставить их спокойно покинуть клуб. Это не работает.
В голове у меня сумбур. Эли, женщина. Она – вампир. Теперь я это знаю. Посетители «Hush 51». Приоритет овладевает моим сознанием, и я выкидываю вампиров из головы.
Я сосредотачиваюсь на толпе людей.
Стоять!
Как будто я нажала на кнопку ПАУЗЫ на пульте дистанционного управления DVD, и все замерли на месте. Я, не теряя времени, бросилась к входным дверям. Я пинком распахнула створки, так широко насколько возможно. Бегло осмотрев тротуар и улицу, я замечаю, что люди там тоже остановились. Удивительно, на что способен паникующий человек со способностями.
Я бегу обратно внутрь, лавируя между застывшими как вкопанные посетителями. Ной стоит там, где я его оставила. Не двигаясь.
Ой.
Я беру его за руку и ловлю его взгляд. «Пойдем». Я говорю это только Ною.
Его глаза тут же оживляются, а затем он хмурится.
– Да, мэм. – Он первым выходит из «Hush 51», и как только мы снова оказываемся на улице, я бросаю взгляд на посетителей позади меня, стоящих в здании, которое, возможно, не такое уж и стабильное.
Все, разбейтесь на две группы и спокойно выходите через парадные двери.
Словно толпа зомби под командованием жрицы вуду, посетители выстраиваются в две шеренги внутри клуба. Они медленно начинают выходить наружу. Теперь я вижу, что они не давят друг друга в панике, поэтому хватаю Ноя за руку и тяну за собой.
– Пошли, – говорю я.
Теперь он стоит передо мной и тянет меня за руку.
– Довольно впечатляюще, По, – говорит он, когда мы бежим бок о бок по улице в сторону Ривер-уок. – Даже не уверен, что смогу провернуть что-то подобное. – Он улыбается и смотрит на улицу. – Человеческие проделки никогда не перестают меня удивлять.
Сейчас мы едем по Хай-стрит, где нет движения, только пешеходы. Большинство магазинов закрыты на ночь, но уличные фонари освещают мощеные тротуары, а редкие открытые витрины магазинов излучают яркий свет, заставляя тени простираться от тротуара к тротуару. Сама дорога вымощена булыжником, не такая старая, как в Эдинбурге, я полагаю, но все же чертовски старая. Я почти не обращаю внимания на комментарий Ноя, пока мы спешим. Сейчас у меня на уме только одно. Ну, два.
Эли и та женщина-вампир.
Кем, черт возьми, она была? И почему для нее так важно видеть, как я страдаю?
Мы с Ноем не произносим ни слова, но оба знаем друг друга так хорошо, что одновременно осматриваем улицы, в тенях, в поисках Эли и женщины. Я тоже улавливаю движения. Колебания в воздухе. Необычные звуковые волны, которые не принадлежат ни крысе, ни человеку, ни ежу. Я ничего не ощущаю.
Сначала нет.
Мой разум так напряженно работает, пытаясь осознать и осмыслить то, что только что произошло, теперь я понимаю, что мы находимся на извилистом берегу реки Несс. Я останавливаюсь и смотрю на воду, в ее черных глубинах мерцают осколки света, падающие от уличных фонарей, удерживая мой взгляд, пока я пытаюсь не замечать, как Эли обнимает и целует женщину. Боль пронзает мои внутренности. Я чувствую себя так, словно кто-то намного крупнее и сильнее ударил меня в живот. Мне физически больно. Я почти сгибаюсь пополам. Сейчас я ничего не слышу, кроме криков моей собственной жалости к себе.
– Эй, – говорит Ной, кладет руку мне на плечи и притягивает к себе. Его тело твердое, не такое теплое, но и не такое холодное. Вроде как у Эли. Это странно – привыкать к такой теплой коже. Я чувствую это даже сквозь одежду Ноя. И все же сейчас я чувствую себя в полной мере комфортно. Я обнимаю его за талию и прижимаюсь головой к его могучей груди. – Не кори себя, По. Даже я был подавлен. – Он сжимает меня в объятиях. – Сильная сучка. Должно быть, старая как мир.
Я откидываюсь назад и смотрю на него.
– Как думаешь, она контролирует Эли?
Ной сжимает челюсти. Его глаза темнеют в тени реки.
– Я не уверен в этом, дорогая. Хотел бы я, чтобы это было так. – Он вздыхает и скрещивает руки на груди. – Она сделала меня бессильным там, вместе с тобой. Когда ты остановилась, я остановился. – Он вздыхает. – Но я все еще мог видеть. Все слышать. Все понимать. И что же я увидел? – Я смотрю на него, а он смотрит на меня сверху вниз и качает головой. – Черт возьми, Райли. Ухмылка на лице Дюпре, этот взгляд в его глазах? У меня даже мурашки побежали по коже. Она чертовски могущественна, если может контролировать тебя, меня и Эли одновременно.
Налетающий порыв ветра ударяет мне в лицо и заставляет щуриться. На улице прохладно, где-то за тридцать (-1 градус Цельсия). Я не испытываю дискомфорта, но замечаю температуру. Иногда я скучаю по этому, очень человеческому ощущению, когда тебе ужасно холодно и хочется закутаться и потопать ногами, чтобы согреться. Скучаю по этому, черт возьми.
– Что-то не так, – неожиданно говорит Ной. – Я не могу понять, в чем дело. Но у меня такое чувство, что мы чего-то не замечаем.
– С Эли? – спрашиваю я.
Он бросает на меня взгляд.
– Со всем этим. – Он нежно хватает меня за подбородок, заставляя выдержать его взгляд. – Я умер не так давно, чтобы не помнить, каково это, когда твое сердце бьется с трудом. Даже если Дюпре находится под контролем этой сучки, меня это все равно бесит. И мне жаль, что тебе приходится это терпеть. Ты сама не своя с тех пор, как вернулась в Эдинбург. С тех пор, как это случилось. – Он притягивает мое лицо ближе, опускает свое так, что наши носы почти соприкасаются. – Я скучаю по старой, саркастичной, подлой и хитрожопой Райли По.
Я тоже скучаю по ней. Но, похоже, я ничего не могу с этим поделать. После Эдинбурга все стало еще мрачнее. Ужасная тьма. С моей точки зрения, это плохо, потому что я видела самую дерьмовую, самую уродливую тьму на свете. Это самое главное. Но, возможно, я позволила этому завладеть собой. Я имею в виду, не должна была. Возможно, это отчасти блокирует мои способности. Я настолько ослеплена горем и яростью, что не использую свои способности в полной мере. Вот почему эта женщина смогла так тщательно контролировать меня.
Возможно, Ной Майлз что-то заподозрил.
Он ухмыляется, все еще неприлично близко к моему лицу.
– Почему ты ни разу не снял с шеи сумку и не попытался соблазнить меня? – спрашиваю я в шутку. Я прищуриваюсь и жду мудрого ответа Ноя.
Вместо этого он расплывается в улыбке, поворачивает мое лицо к себе и достает свой айфон. После нескольких нажатий он переворачивает его и опускает. Мои глаза сканируют прикрепленную к нему фотографию.
Я. Ной. Мой рот впивается в его губы, посасывая его лицо.
И тут до меня доходит. Я помню. В лесу, после того, как я вытащила Эли и Вика из реальности. Ной использовал свои сверхчувствительные вампирские феромоны, чтобы вернуть меня к реальности.
Он спас мне жизнь, сделав это.
Все еще. Я свирепо смотрю на него и бью кулаком в живот.
– Придурок. Тебе обязательно было это фотографировать? – Я бью его еще раз. Сильнее. – Ты в буквальном смысле нашел время, чтобы сфотографировать нас? Я была не в себе.
– Ой, – говорит Ной, нелепо хватаясь за живот. Будто это причиняет ему боль. – Ты же не думаешь, что я откажусь от такой фотосессии, правда?
– Дай мне это, – говорю я и тянусь за ним. Он выхватывает его обратно. Убирает подальше от меня.
– О, черт возьми, нет, мисс По. Ни за что в жизни. – Он улыбается и засовывает свой айфон поглубже в карман. – Технологии – замечательная вещь. И я сохранил фото на своем жестком диске, так что перестань беспокоиться о том, чтобы удалить его с моего мобильного…
Какой-то звук отвлекает меня, и я поднимаю руку, чтобы заставить Ноя замолчать. Теперь он тоже прислушивается, и, несмотря на холодный ночной воздух, мы оба напрягаемся. Я сосредотачиваюсь, глубоко дышу, раскрывая свои чувства. Закрыв глаза, я сосредотачиваюсь на всем и представляю свой слуховой проход в виде мегафона, улавливающего все абстрактные звуки и придающего им резкость. Я сразу же перевожу взгляд за пределы городских огней. Вверх по реке и выше. Я напрягаюсь так сильно, что это почти причиняет боль. И тут я слышу это. Едва слышный звук. Это хриплый, слабый стон. Женский.
Человеческий.
И это не стон удовольствия.
Я нюхаю воздух, но это слишком далеко, чтобы определить наверняка. Я едва могу определить, откуда доносится звук, и все, что могу сделать, это начать двигаться в том направлении.
– Давай, – говорю я и пускаюсь трусцой.
Ной рядом со мной.
Я тут же останавливаюсь, разворачиваюсь и бросаюсь к реке. Через несколько секунд я уже бегу во весь опор. В тот момент, когда мои ботинки касаются дорожки, идущей вдоль реки, я перепрыгиваю через воду и приземляюсь на корточки на противоположном берегу. Я оборачиваюсь как раз вовремя, чтобы увидеть, как Ной приземляется рядом со мной. Я останавливаюсь и прислушиваюсь на полсекунды. Мы на том же берегу реки, что и церковь Святого Андрея, но к северу от собора. Я поворачиваюсь в сторону церкви Святого Андрея, и, прячась в тени, мы бежим. Сейчас около двух часов ночи, посетителей стало меньше, а людей – меньше. Так что скулеж, который я слышу, становится громче с каждой секундой, и это меня беспокоит. Мы мчимся по Данкрейг-стрит и сворачиваем на Кеннет-стрит, следуя за стонами человека. Я бросаю взгляд на Ноя, когда мы бежим, и знаю, что сейчас он это слышит. Впереди кладбище, запах застарелого разложения проникает в мои чувства и притягивает меня все ближе и ближе. Опасаясь, что кто-нибудь заметит, как я просто выношу мусор, я спешу по темному переулку, нахожу опору для ног и прыгаю на крышу. Когда я смотрю в свою сторону, там стоит Ной. Мы мчимся по крышам, перепрыгивая через дымоходы и поскальзываясь на черепице, пока не слышим, как учащается биение человеческого сердца. Кладбище уже там, прямо впереди, и я набираю скорость, спрыгиваю с крыши и приземляюсь на полном ходу. Мы все еще находимся в черте города, но населенные пункты поредели. Кладбище Томнаурич расположено на склоне холма, и когда мы въезжаем на единственную посыпанную гравием дорожку, она начинает подниматься вверх по склону от подножия. Я чувствую запах старой смерти, костей и гниющей земли. Я осматриваю местность передо мной, и, хотя на улице темно, бледно-серые надгробия резко выделяются на фоне ночной тьмы. Могилы тянутся до самой вершины, но учащенное сердцебиение человека заставляет меня свернуть с тропинки в лес. Мы мчимся сквозь сосны и кустарник, и вдруг я резко останавливаюсь. На дальнем склоне холма я слышу это. Бульканье. Удушение.
В панике я убегаю, а Ной не отстает ни на шаг. Я вскакиваю на ветки дерева над головой и перепрыгиваю с дерева на дерево, чтобы сэкономить время. Затем внизу и впереди я вижу их. Я вижу Эли.
И от этой сцены у меня замирает сердце.
Женщина из «Hush 51» стоит на поляне. Эли стоит в нескольких футах от нее, застыв как вкопанный.
На руках у женщины молодая женщина, она впилась в ее горло. Руки девушки безвольно и безжизненно свисают по бокам. Ее тело дергается в конвульсиях. Она еще не совсем мертва.
Моя рука на дереве сильно прижимается к шершавой коре. Ной обнимает меня за талию, и я знаю, что он делает это, чтобы удержать меня от падения. В глубине души я знаю, что мы опоздали.
Женщина поднимает голову. По ее подбородку стекает струйка крови. Господи Иисусе, сколько крови. Она смотрит на меня мертвым взглядом, когда улыбается. Эли продолжает стоять неподвижно. Застыв на месте.
Когда мой взгляд возвращается к женщине, она бросает человека на пол.
Как мусор.
ЧАСТЬ 4: ТЕМНЫЙ ШЕПОТ
Убедитесь, что по окончании вашей смены вы вернетесь домой живыми. На этом урок заканчивается.
– Джим Мэлоун, «Неприкасаемые», 1987
Можете себе представить, что бы вы чувствовали, если бы у вас вырвали сердце из груди? Например, впиваются пальцами в вашу кожу, ломают ребра, пока эти пальцы не проникнут в сосуды, не найдут и не сожмут ваше сердце, а затем не вырвут его из вашего тела? Я могу. У меня такое чувство, будто это только что произошло. Я больше не чувствую себя человеком. Ни живым. Ни мертвым. Я не знаю, чувствую ли я вообще что-нибудь, кроме ярости. И отвращения. Это звучит драматично, просто подумать об этом, не говоря уже о том, чтобы чувствовать по-настоящему. Прямо сейчас мне на это наплевать. Я хочу причинять боль. Причинять мучения. Может быть, даже убивать. Теперь, когда я думаю об этом, возможно, это то, чего хочет она.
– Райли По
«Они травят тебя, Райли. Ты должна уйти. Сделай это сейчас».
Тело вздрагивает, будто меня ударили. Голос в голове застает меня врасплох настолько, что я чуть не падаю с двадцатифутовой ветки дерева, которую мы делим с Ноем.
«Уходи сейчас же. Если они схватят тебя, Райли, они не убьют тебя. Они будут пытать тебя. И ты больше ничего не можешь сделать. Человек мертв. Уходи».
Я смотрю сквозь сосновые ветви и тени на Эли и женщину. Мой взгляд падает на безжизненное тело невинного человека, лежащее на земле. Я так чертовски растеряна, обижена и зла, что чувствую, будто вот-вот самовозгорюсь. Мое дыхание учащается, и я набираюсь сил, но прежде чем мои ноги отрываются от ветки дерева, Ной крепче сжимает мою руку. Я знаю, что он не отпустит меня. Если я прыгну, то приземлюсь на одну ветку ниже.
Но если я прыгну, у меня все равно останется одна здоровая рука, которой я смогу сражаться.
Затем я слышу это. Я задерживаю дыхание и склоняю голову набок, стараясь не обращать внимания на все, что меня окружает: ветер, ночные звуки. Я сосредотачиваюсь на биении сердца, отделяя человеческие звуки от животных. Там. Обратно к реке. И это не один приступ, сопровождающийся одышкой.
Бросив последний взгляд на женщину-вампира, которая вытирает рот рукавом и улыбается мне, я перевожу взгляд на Ноя, и он все понимает. Мы пробираемся сквозь деревья, и я мчусь навстречу человеческому сердцу, которое бьется все быстрее и быстрее, в такт шагам на бегу. Как только мы минуем кладбище, мчимся на максимальной скорости, Ной в нескольких шагах позади меня, и… я ошиблась. Не у реки. На одну улицу дальше. В переулке. Плач и мольбы теперь звучат громко – достаточно громко, чтобы их мог услышать другой человек. Мы с Ноем одновременно сворачиваем за угол.
Это тупиковый переулок – перекресток между двумя зданиями, с маленьким двориком в самом конце. Молодая пара стоит, прижавшись друг к другу, парень прикрывает девушку. Она цепляется за его спину, ее пальцы впиваются в его плечо с такой силой, что я вижу, как побелели костяшки с того места, где стою.
Двое загнали их в угол – оба мужчины. Оба молодые. Ну, они молодо выглядят. Они оба поворачиваются и смотрят на нас с Ноем, когда мы приближаемся. Я бросаюсь к паре, и девушка вскрикивает. Я бросаю на нее взгляд. «Тихо. Вы оба бегите. Быстро. Иди прямо домой. Делайте. Сейчас же!»
Парень мгновение смотрит на меня, затем хватает свою девушку за руку и бросается бежать, а я направляюсь в сторону здания, спиной к ним, не сводя глаз с мужчин. Ной теперь передо мной, и он уже преобразился. Один из мужчин прыгает и пытается проскочить мимо меня, чтобы броситься на людей, но я хватаю его за ногу и прижимаю к земле. Он приземляется на спину, а я оказываюсь сверху. Однако он удивляет меня. Он сильнее, чем я себе представляла. Он хватает меня за горло и швыряет о стену здания. Я ударяюсь головой и знаю, что утром она будет чертовски болеть. Краем глаза я замечаю Ноя. У него в руках другой нож. Другой летит, и я выхватываю свой серебряный меч из ножен на поясе и вонзаю острие ему в кожу. Его глаза округляются, когда он смотрит на меня.
– Она контролирует тебя? – спрашиваю я. Когда он не отвечает, я вонзаю лезвие еще глубже. Он ворчит. – Кто она? – Рычу я. – Как ее, блядь, зовут?
Вампир смотрит на меня кроваво-красными глазами.
– Кэррин, – говорит он, и его голос звучит булькающе. Улыбка приподнимает уголки его губ. – Она убьет тебя.
– Я так не думаю. – Я вонзаю лезвие ему в сердце. Он падает на меня. Он уже бьется в конвульсиях, когда я отталкиваю его, и в тот момент, когда я освобождаюсь от него, я вижу, как Ной отрывает другому голову начисто. Некрасиво. Он бросает его на дрожащее тело и смотрит на меня. В одно мгновение его лицо снова становится размытым. Безупречным и совершенным.
– Знаешь, – говорит Ной. Он бросает взгляд на кучи на земле. – Это становится чертовски старым. – Он хрустит шеей, будто у него остался какой-то излом после превращения в монстра. – Что он тебе сказал?
Я подхожу, пинком вытаскиваю лезвие из кучи вампирских объедков и вытираю его об асфальт. Затем вытираю о штаны. Мне чертовски плохо, но я не хочу оставлять свои ножи.
– Ее зовут Кэррин. И, по0видимому, по его словам, – я наклоняю голову, – она хочет моей смерти.
– Да, в этом нет ничего нового, – говорит Ной. Он поднимает взгляд к небу, и я впервые замечаю, что рассвет близок. – Ты слышала что-нибудь еще?
Я прислушиваюсь, затем качаю головой.
– Нет, но я буду чувствовать себя лучше, если мы пробежимся по крышам, проскочим несколько улиц до рассвета. – Я засовываю клинок обратно в ножны и подхожу к Ною. – Не знаю, кто такая Кэррин, но здесь происходит что-то еще.
– Например?
Я пожимаю плечами.
– Ну, если бы я знала этот ответ, мы бы здесь не стояли.
Лицо Ноя скрыто в тени, но я вижу, как он улыбается.
– Пойдем.
Мы выходим на улицу. Бежим по крышам. Перепрыгиваем со здания на здание. Мы даже пересекаем реку, взбираемся на собор Святого Эндрю и делаем несколько кругов вдоль реки Несс. Остаток ночи здесь царит тишина. Ну, все, кроме пожарных и бригады по уборке, все еще собрались у «Тишины 51». Какой беспорядок. Мы держимся на расстоянии, но чем ближе к рассвету, тем больше людей начинают свой день, и мы вынуждены замедлять шаг. Больше ничего не происходит. Никаких случайных вампиров. Никаких появлений Эли и Кэррин.
Даже думать о его имени с другой женщиной, вампир она или нет, больно.
Мы с Ноем переходим улицу в противоположную сторону и снова осматриваем центр города. Чайки кричат и садятся на крыши, и когда я вдыхаю солоноватый аромат залива Ферт, он окутывает меня. Это напоминает мне о доме. Боже, как я скучаю по этому вонючему, пахнущему блевотиной болоту.
Следующие пару дней проходят на удивление без происшествий. Никаких убийств, даже намека на присутствие Эли и Кэррин. Мы прочесываем каждый клуб, осматриваем каждую крышу, каждый темный переулок и все, что находится вдоль реки Несс. Ничего. Выходные закончились, и местные жители возвращаются к своим будничным занятиям. Мы с Ноем как раз сворачиваем на Монтегю-роу, когда ноябрьское солнце поднимается над городским хребтом. Я останавливаюсь и поворачиваюсь, вглядываясь. С тех пор как я приехала в Шотландию, мне кажется, я видела солнце раза три. Я так сильно хочу, чтобы все это дерьмо исчезло: убийство невинных, тайна Эли. И как мне когда-нибудь выкинуть из головы образы того, как он целует ту женщину? Господи, я ненавижу ревность, но, в конце концов, я – человек, пусть даже отчасти. Я не могу сдержать эмоций. И смотреть, как они целуются, прикасаются друг к другу?
Я на секунду закрываю глаза, и солнце встает и пробивается сквозь облака, освещая мое лицо. Моя кожа нагревается, совсем чуть-чуть, и я вдыхаю. На мгновение я теряюсь. Звуки города, звуки клаксонов, негромкий гул разговоров, который теперь почти никогда не покидает меня. Этим утром дует холодный и бодрящий ветер, и вместе с ним с залива доносится лай тюленей.
Я резко открываю глаза, внезапно осознавая, что стою на подъездной дорожке к нашему гостевому дому с закрытыми глазами. Выгляжу как идиотка. Чувствую себя более уязвимой, чем когда-либо должна была себе позволить.
Серебристые глаза Ноя изучают меня с такой напряженностью, с такой глубиной. В них нет жалости. Только сострадание. Его взгляд смягчается.
– Ты совсем не похожа на идиотку, – сообщает он мне, снова углубляясь в мои мысли. – Далеко. И не вздумай копаться в моей голове. – Он ухмыляется. – Тебе может не понравиться то, что ты найдешь.
Признаю, это заманчиво. Я имею в виду, копать глубже. С тех пор, как весь вампирский яд впитался в мою ДНК, я могу видеть прошлые события в жизни других людей. И все это простым прикосновением. Я никак не могу контролировать, куда я попадаю, оказавшись в памяти души, но это почти так, как если бы я действительно была там, лично, стояла и наблюдала, как разворачиваются все происходящие события. Ребята, которые учили нас всех владеть палашом в Эдинбурге? В частности, Тристан де Барре? Да, это определенно было что-то, на что стоило посмотреть. Он был рыцарем тринадцатого века, который был убит в собственной темнице вместе со своими людьми, печально известным Драконьим Ястребом и его рыцарями. В видении я стояла в сырой камере и наблюдала, не в силах что-либо с этим поделать. С другой стороны, если бы я могла, сегодня не было бы Тристана де Барре. И, как ни странно, хотя он был мертв много веков назад, Тристан существует. Мертв, бродит по своим землям со своими людьми в облике духов, а потом – бац! Его нынешняя жена, судебный археолог, помогла ему разрушить древнее проклятие, и он и его люди обрели новую жизнь. Еще один шанс остаться в живых. Тристан и Гаван Конвик, друзья и в жизни, и в смерти, собрались вместе, чтобы проинструктировать команду Эли в Эдинбурге по владению палашом. Оба мужика больные на голову.
– В последнее время я чего-то нечасто вижу тебя, – говорит Ной, отпирая дверь гостевого домика. Он оборачивается. – Улыбающейся.
Я прохожу мимо него.
– Да, ну, ты же меня знаешь, не так ли? – Я иду на кухню, открываю холодильник и достаю недопитую бутылку содовой, которую Ной купил мне на днях. Когда я открываю крышку, она едва слышно шипит; она более плоская, чем я люблю, но я все равно выпиваю ее залпом.
– Все слишком хорошо.
Я смотрю на Ноя, и на долю секунды у меня возникает мысль рассказать ему о голосе, который я слышала, предупреждавшем меня уйти, а не нападать на Кэррин. Голос сказал мне, что они с Эли не убьют меня, но будут пытать. Я открываю рот, но вместо этого произношу что-то еще.
– Я не понимаю, Ной. Какое отношение Кэррин и Эли имеют к убийствам изгоев и новичков? Я вообще не вижу связи.
– Я тоже не знаю, – говорит он. – Но мы здесь для того, чтобы это выяснить, верно? И остановить.
– Да, так и есть, – отвечаю я, затем я швыряю пустую пластиковую бутылку из-под газировки в мусорное ведро. Я швыряю ее сильнее, чем хотела, и, промахнувшись мимо мусорки, она ударяется о стену, отскакивает и разлетается по кухне. Я вздыхаю и тру глаза.
Ной хватает меня за плечи и поддерживает. Успокаивает.
– Посмотри на меня, – говорит он.
Еще раз вздохнув, я открываю глаза.
– Я не понимаю, Ной. Как Эли может смотреть прямо на меня и не узнавать? – Я чувствую, как во мне поднимается энергия от мысли, что Эли и эта женщина вместе. Как газировка, которую взболтали, а крышка треснула, и вся жидкость вытекла. Это я, прямо сейчас, несмотря на то, что видела нерешительность в глазах Эли. Почти…
– Райли, ты должна взять себя в руки, дорогая, – говорит Ной и наклоняет голову, чтобы я посмотрела на него. Мерцает жидкое серебро. – Потому что, когда в нас просыпается человеческая жажда крови, это все, что остается. Это поглощает нас. Что бы ни произошло, это становится главным. Чтобы каким-то образом, не важно какими средствами, кровь этого человека попала в наши тела.
Я отвожу взгляд, потому что мне больно думать об этом. Он берет меня за подбородок и притягивает мой взгляд к себе.
– Разум, мораль, человечность – все это уходит. Воспоминания? Уходят. Наше зрение не видит ничего, кроме крови. Мы ощущаем его вкус во рту только по запаху, исходящему от поверхности человеческой кожи. – Он улыбается. – Ты знаешь это. Ты испытала это на себе, Райли. У меня есть воспоминание о боли в шее, подтверждающее это. Помнишь? Ты разорвала ее, когда жаждала крови.
И снова потребность в утешении переполняет меня, и я обнимаю Ноя за талию и кладу голову ему на грудь. Мне не очень нравится эта моя нужда в себе в последнее время. Это отстой. Я чувствую себя такой бесполезной.
Он обнимает меня и кладет ладонь мне на затылок.
– Я не собираюсь лгать и говорить, что у меня есть ответы на все вопросы, – мягко говорит он. – Но я буду бороться до конца, чтобы спасти Эли.
Именно в этот момент это происходит.
Странно, что этого не случилось раньше.
Только что моя щека была прижата к груди Ноя, а в следующую секунду я уже стою в окутанном туманом лесу, белый пар пробивается сквозь высокие деревья и подлесок. Я оглядываюсь по сторонам, но ничего не кажется знакомым. Вороны вздрагивают и в спешке улетают прочь. Я оглядываюсь по сторонам. Сначала я никого не вижу. Затем я слышу шаги. Бегут. Продираясь сквозь заросли.
Затем я вижу Ноя. Он идет пешком, пробираясь между деревьями. На нем коричневые брюки, ботинки, кремовая рубашка с длинными рукавами и коричневый жилет. У него другие волосы – длинные, собранные на затылке, без дредов. На нем треуголка, и он драпает. В одной руке топор. В другой винтовка. За ним гонятся трое мужчин в красных мундирах.
Война за независимость. Ной – ополченец.
В лесу раздается выстрел, и когда я смотрю на «красных мундиров», одна из их винтовок дымится. Двое других стреляют в Ноя. Один промахивается. Один попадает ему в плечо, сбивая с ног. Я борюсь с собой, чтобы не броситься к нему; это ни к чему хорошему не приведет. Я сторонний наблюдатель, наблюдаю за воспоминаниями, которые уже произошли.
Так же быстро, как и упал, Ной перекатывается и встает на ноги. Теперь он поворачивается и бежит прямо к красномундирникам. Все трое стоят на коленях и перезаряжают пистолеты. Ной бросает ружье и, описав широкую дугу, размахивается и вонзает свой топор прямо в грудь британского солдата. Ногой он отталкивает солдата от лезвия и бежит прямо на двух других солдат. Из плеча Ноя сочится кровь, но он не обращает на это внимания и наносит смертельный удар в горло первому солдату. Его голова почти полностью отрывается.
Остался один красномундирник, и он поджидает Ноя и использует свой пистолет, чтобы отразить мощный удар Ноя. Они сражаются, борются изо всех сил. Только сейчас я понимаю, что Ной не вампир. Он смертный. Впечатляющий боец. Я чувствую, как в крови Ноя растет адреналин, когда они пытаются взять себя в руки.
Откуда ни возьмись, появляется еще один красномундирник и, выхватив меч, пронзает им Ноя в спину. Крик Ноя пронзает мои уши, и я чувствую, как внутри него бурлит каждая капля боли и гнева. Он опускается на колени, все еще крепко сжимая топор в руке.
Из тумана, нависающего над нами, выплывает фигура. В тот момент, когда он падает и приземляется на ноги, я вижу, что это Эли. Он одет как Ной. Его волосы длиннее и зачесаны назад на затылке. Его лазурно-голубые глаза почти светятся сквозь туман.
Эли движется как в тумане и внезапно оказывается рядом с обоими мужчинами. Он хватает одного из солдат за горло. Другого – за ворот рубашки и притягивает к себе. На моих глазах челюсть Эли вытягивается, из десен выпадают длинные зазубренные зубы, и он впивается солдату в горло. Он бросает его на землю и проделывает то же самое со вторым солдатом в красном мундире. Жажда крови, которая переполняет Эли, переполняет и меня; я чувствую это, запах, страстное желание, будто я испытываю ее вместо него. Я стою неподвижно и смотрю, как Эли падает на землю рядом с Ноем. Эли больше не превращается в вампира. Это он Эли. И я вижу, как боль отражается на его лице, когда он смотрит на Ноя.
– У меня ничего не получится, – говорит Ной. В его акценте все еще слышны южные нотки, но он стал более старым. – Найди Элану. Возьми… – Ной начинает кашлять, задыхаясь. Он хватает Эли за руку. – Позаботься о ней, брат. Я обещал ей, что всегда буду заботиться о ней. Я… вынужден нарушить это обещание. – Он кашляет еще, и это больше похоже на плач, чем на что-либо другое. Он наполнен болью. Не физической, а эмоциональной. Я тоже чувствую ее внутри себя. – Сделай это для меня, – умоляет он Эли. – Пожалуйста.
Все эмоции Ноя переполняют меня. Он любит эту девушку, Элану. Это была его жена? Его невеста? В любом случае, горе, которое он испытывает, ошеломляет. Это другой Ной, не такой, каким я его знаю. Я наблюдаю, как Эли наклоняет голову ближе к Ною.
– Я могу это исправить, – говорит Эли. – Я могу вылечить тебя. Ты сам сможешь позаботиться об Элане.
Дыхание Ноя учащается, и он задыхается.
– Ты должен поторопиться и принять решение, – призывает Эли. – Сейчас.
– Я буду таким же, как ты? – спрашивает Ной.
– Да.
Ной на мгновение закрывает глаза, и его губы шевелятся. Он молится. Внезапно его глаза снова открываются, и он смотрит на Эли.
– Сделай это.
Эли не спрашивает, уверен ли он, и не колеблется ни секунды. Он двигается так быстро, что я не замечаю, как меняется выражение лица Эли. Я не вижу, как удлиняются его зубы. Я вижу только, как его рот скользит по шее Ноя и остается там на несколько секунд. Когда он поднимает голову и вытирает рот рукавом, оказывается, что это лицо Эли. Не вампира. Ной застывает как вкопанный. Я не вижу, чтобы дыхание вырывалось из его груди. Его глаза цвета ртути безучастно смотрят в небо.
