Текст книги "И телом, и душой (СИ)"
Автор книги: Екатерина Владимирова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 36 страниц)
Ложь сорвалась с уст почти против воли. Она не хотела ему лгать, им нужно было просто поговорить. Все равно придется рано или поздно, этого от Максима не скрыть.
Но тогда… она почему-то не решилась. Сердце билось, как сумасшедшее, и в висках стучало сильно и глухо, и она понимала, что вот-вот признается, расскажет ему всю правду… не горькую, не ужасную, самую обычную правду. О работе, о своей новой работе, которую нашел ей Андрей.
И… так и не решилась, не смогла признаться. Вместо этого выпалив ложь о том, что встречается с Аней.
Лена знала, интуитивно чувствовала, что Максим не примет помощи от Андрея. Он невзлюбил его, несмотря на то, что они стали партнерами. Он чувствовал в нем опасность? Ревность? Собственнические чувства? Он старался держаться в стороне от человека, который посягнул на «его» женщину, и пытался огородить от него и саму Лену?
Девушка и сама чувствовала, что Андрей испытывает к ней не только дружеские чувства. Прошедшие годы ничего не изменили. Он любил, так же, как любил десять лет назад. Наверное, сейчас его любовь была немного другой, она видоизменилась, но сам факт ее наличия, Лена ощущала.
Ощущал ее и Максим. Не мог ее не заметить. И поэтому сторонился Порошина, оберегал от него Лену и свою семью, которой, стоящей на краю пропасти, нужно было сделать всего шаг, чтобы рухнуть в бездну. И легкого, едва ощутимого толчка в спину от Андрея вполне хватило бы на то, чтобы разрушить то, что не складывалось на протяжении девяти лет, но застыло, нетронутое и хрупкое, и чтобы сломать это.
Максим насторожился, он чувствовал опасность, он оборонялся и охранял то, что принадлежало ему.
Он бы не понял. Он бы не принял помощи от Андрея. Он бы, скорее, сам нашел ей работу. Но… не успел.
После своего отъезда он звонил ей всего несколько раз за два дня. Утром и вечером. Спрашивал, как она, чем занимается, коротко уведомлял ее в том, чем занимается сам, и, пожелав доброго дня, вытребовав у нее обещание беречь себя, ведь на улице октябрь, отключался.
Лена удивлялась таким коротким, непринужденным, непривычным звонкам, словно бы звонкам от постороннего, чужого человека, но не решалась спрашивать Максима о них, о причине его… холодности, какого-то напускного безразличия и бесчувственности. Да, да, да, все это казалось ей проявлением именно холодности, равнодушия и бесчувственности!
Она сотни раз повторила себе, что так и нужно. Он пытается, наконец, исправиться и хотя бы спустя девять лет не следить за каждым ее шагом, не контролировать ее действия, не вытягивать из нее слова, а ждать, пока она сама заговорит. Но отчего же тогда она так нервничает и переживает, если днем не услышала очередной от него звонок, не услышала родной голос, пусть раздраженный, но немного взволнованный. Потому что уже привыкла к подобному контролю? Потому что уже не верила в то, что может быть иначе?
Она укоряла себя, одергивала, смотрела на телефон, и, когда тот томительно и угрожающе молчал, сама набирала номер мужа. Но потом резко нажимала «отбой» и, отбросив телефон в сторону, уходила в другую сторону.
Знала бы она, что в другом городе, изнывая от тоски, боли и обиды, раздражения на самого себя и свой идиотизм, сходил с ума, рассекая комнату решительными шагами, заламывая руки и сузившимися до черных точек глазами глядя на телефон и уничтожая его взглядом, такой же потерявший разум человек, как и она.
Если бы она знала… Не пошла на встречу с Кавериным? Нет, она пошла бы. Просто в этом случае не кололо бы в груди сердце, напоминая о той лжи, что она высказала Максиму.
Но, несмотря на это, девушка, глубоко вздохнув, все равно решительно двинулась к раздвигающимся дверям. Уже не думая о том, что сказал бы муж, а просто уверенная в том, что поступает верно.
Поднявшись на нужный этаж, она подошла к секретарю, невысокой девушке двадцатисеми-восьми лет на вид.
– Чем могу Вам помочь? – с улыбкой проговорила она, обернувшись к Лене.
На бейджике Лена прочитала ее имя «Карина» и почему-то порадовалась этому факту.
Лена подошла ближе и остановилась в шаге от ее стола.
– Мне нужен Марат Александрович, – сказала Лена, улыбнувшись.
– У Вас назначено?
Сердце внезапно забилось громко и сильно, и Лена приказала себе успокоиться.
– Ммм, да… – запнулась девушка. – Наверное, да, я точно не знаю. Встречу назначал мой друг, поэтому я… не знаю.
Карина вздернула вверх светлые бровки и потянулась за телефонной трубкой.
– Как мне Вас представить? – обратилась она к Лене.
– Елена Колесникова.
– Марат Александрович? – проговорила Карина, кивнул Лене в сторону кресла, предлагай той присесть. – Вас тут девушка спрашивает. Да. Колесникова Елена. Говорит, что ей назначено. Друг договаривался, – посмотрев в сторону Лены, присевшей на краешек кресла, скрестив руки на коленях, секретарша обратилась к ней. – А кто договаривался о встрече?
– Андрей, – выдохнула Лена. – Андрей Порошин.
– Андрей Порошин договаривался, Марат Александрович, – сказала Карина Каверину, и тот, по всей видимости, как-то бурно отреагировал, потому что девушка вдруг поморщилась. – Да, конечно. Через пять минут. Хорошо, – повесила трубку и, обернувшись к Лене, проговорила: – Марат Александрович примет Вас через пять минут. Посидите пока в приемной, – а потом, подскочив с места к полкам, заставленным папками, в сердцах воскликнула: – Черте что творится с тех пор, как Наталья Юрьевна пропала!
Лена сглотнула и, не решаясь спросить о том, кто она такая, просто поджала губы.
– Это жена Марата Александровича, – пояснила Карина, так и не дождавшись от Лены вопроса. – Уже пять месяцев, как в аду живем! – тихо выругалась девушка и повернулась к Лене спиной. – Дурдом!
Теперь Лена вспомнила, что говорил ей об этом Андрей. Действительно, пропала. И даже Марат Каверин, этот мультимиллионер, со всеми своими связями не мог ее найти.
Может быть, она просто не хочет, чтобы ее нашли?… мелькнула в голове сумасшедшая мысль, но Лена тут же постаралась ее подавить. Не ее это дело! И своих проблем хватает, чтобы вмешиваться в чужую жизнь.
Когда, через пять минут Марат Каверин пригласил Лену к себе в кабинет, девушка, втянув в себя воздух, решительно двинулась вперед, получив от Карины ободряющую улыбку.
Кабинет был большим, почти огромным, она еще успела подумать, что он намного больше, чем кабинет Максима, и зачем вообще он такой огромный нужен, когда незнакомый мужской голос, немного грубоватый, но спокойный, с хрипотцой, поинтересовался из глубины комнаты:
– Вы от Андрея?
Лена, вцепившись в сумочку, заметалась глазами по комнате в поисках говорящего мужчины, и он, словно почувствовав ее неловкость, выплыл из легкого полумрака, подойдя к столу с засунутыми в карманы брюк руками.
– Да, – тихо ответила Лена, глядя на него и рассматривая высокую фигуру в черном костюме, с выпрямленной спиной и напряженными плечами. – Я насчет работы в кондитерской, которую вы открыли…
Марат Каверин нахмурился, жестко сведя брови, отчего его и так глубоко посаженные глаза казались черными и угрожающими. На лице ни тени улыбки, в уголках плотно сжатых губ застывшие складочки и морщинки на лбу.
Но, несмотря на это, его можно было назвать красивым. Не классической, а мужественной, чарующей и словно гипнотизирующей красотой. Он был мрачным, хмурым, казался раздраженным, всем недовольным, но вместе с тем каким-то уставшим, озабоченным какими-то проблемами. Его глаза завораживали так же сильно, как и устрашали, а жесткая линия губ и волевой подбородок говорили о беспринципности этого мужчины. С такими, как он, лучше не связываться и, уж тем более, не стоит пытаться вставать у них на пути. Они просто пройдутся по вам, не заметив и растоптав, и двинутся дальше.
– Проходите, – сказал Марат, указывая ей на кресло напротив стола, – присаживайтесь. Все обсудим.
На дрожащих ногах Лена двинулась вперед, чувствуя, как кровь стучит в висках.
– Андрей говорил мне, – продолжил Каверин, – что вы не работали по специальности?
– Нет, не работала, – покачала девушка головой, и мужчина едва заметно нахмурился.
Лена, опустившись в кресло, осмотрелась, бросив заинтересованный взгляд на стол, уставленный канцелярскими принадлежностями и тремя рамками с фотографиями. Одна стояла полубоком, и Лена увидела изображенную на фото рыжеволосую девушку с серо-зелеными глазами. Совершенно обычная, не красавица, но довольно-таки милая. Слегка опустив голову, улыбается, едва заметно приподнимая уголки губ, смотрит прямо, не вызывающе, взгляд какой-то… детский, чистый, непосредственный.
Кем бы она не была Каверину, ее внешность никак не вязалась с Маратом Александровичем. Слишком разные. И это видно невооруженным взглядом.
Оторвав взгляд от фотографии, привлекшей ее внимание, Лена подняла глаза вверх и встретилась с острым сероглазым взглядом хищника. Пристальный, внимательный, какой-то… подавляющий.
Лена невольно вздрогнула и повела плечами. Неуверенно улыбнулась и, бросив быстрый взгляд на фотографию рыжеволосой незнакомки, тихо предположила:
– Это ваша жена?
Мужчина свел брови.
– Да, это она, – коротко бросил он и. резко повернувшись, сел в кресло напротив девушки.
– Я слышала, – сказала Лена, – что она пропала?…
И снова быстрый подавляющий взгляд на нее. Поджал губы, скривился, уголки губ дрогнули.
– Вы слышали верно, – сухо ответил он.
Лена смутилась.
– Я не хотела вас обидеть… – попыталась оправдаться она.
– Вы меня не обидели, – перебил мужчина, садясь в кресло. – Я не люблю говорить об этом, вот и все.
– Я надеюсь, что она найдется в скором времени, – быстро пробормотала Лена, почувствовав, что ступила на опасную зыбкую почву. Это не ее дело, зачем же она тогда вмешивается!?
Мужчина стиснул зубы, помолчал, а потом коротко и резко выдал:
– Я тоже на это надеюсь.
Лена тут же отругала себя за безрассудность и тихо извинилась.
Неужели ей не хватает своих проблем, чтобы взвалить на себя еще и чужие?! Это не ее дело.
Ее дело зарекомендовать себя так, чтобы Марат Каверин взял ее на работу, а уж со своей семьей, со своей женой и ее исчезновением он уж как-нибудь сам разберется. Без посторонних.
– Значит, – начал мужчина, откинувшись на спинку кресла, – вы нигде не работали?
– Нет.
– Только по специальности не работали? – поинтересовался он, сощурившись. – Или вообще не работали?
Лена смутилась, краска ударила в лицо.
– Дело в том, что… мой муж, Максим… он обеспеченный человек, и не было такой необходимости, – проговорила она, стараясь, чтобы голос звучал уверенно и не дрожал.
– А сейчас? – равнодушный и прямо взгляд на нее. – Ваш муж обанкротился?
– Нет! Конечно, нет! – воскликнула девушка. – Просто я решила, что не хочу больше сидеть на его шее.
Уголки его губ скривились, холодные серые глаза блеснули.
– Отличное решение, – похвалил он саркастически, и Лена не поняла, смеется он или говорит серьезно.
– Мне тоже так кажется! – гордо вскинув вверх подбородок, сказала она. – У меня хороший диплом, и я всегда…
– Мне нет дела до вашего диплома, – резко перебил ее Каверин. – Опуская глаза на то, что сейчас можно купить не только его, но вообще все, что захочешь, лишь бы были деньги, обратим внимание на то, что у вас совсем нет опыта работы, – он, постукивая кончиками пальцев по столу, смотрел на нее, не отводя глаз.
Лена потупилась, а потом вновь подняла на него быстрый взгляд.
– Я свой диплом не покупала! – четко выговорила она. – И, если не желаете нанимать меня на постоянную работу, то хотя бы возьмите на испытательный срок, – она заглянула в серые глаза. – Я докажу, что умею делать.
Мужчина долго и пристально смотрел на нее, словно изучая, молчал, а потом вдруг сказал:
– Знаете, Елена, – голос стал немного мягче, – этими вопросами я не занимаюсь. Все решает директор кондитерской, я только владелец, все остальное не моих рук дело, – он наклонился над столом. – Вы вообще могли меня не застать в городе, я бываю здесь крайне редко, обычно обитаю в Москве.
– И что же?… – отчего-то вмиг осмелев, спросила Лена.
– Я приму вас на работу, причем на постоянную, а не на какой-то там испытательный срок, – сказал Марат Каверин. – И не потому, что Андрей мой друг. Я не хочу, чтобы считали, будто вы устроились ко мне по знакомству. Просто я дам вам шанс, – он криво усмехнулся. – Я очень не многим его даю, Елена, поверьте, поэтому считайте, что вам повезло. Я посмотрю, на что вы способны, и если вы оправдаете… – он вновь криво усмехнулся, – мои… хм… ожидания, я буду очень рад.
Лена смотрела на него, все еще не в силах ему поверить.
– То есть, вы принимаете меня на работу? – выдохнула она, словно лишившись возможности говорить.
– То есть, да, – сказал Каверин, поднимаясь из-за стола и поворачиваясь к девушке спиной. – Я позвоню директору и скажу, что вы к нему подойдете, – обернулся к ней полубоком. – Когда вы сможете?
– Сегодня, завтра… – поспешно выговорила девушка, – когда ему удобно будет меня принять.
– Ну, сегодня вряд ли получится, – покачал Каверин головой, – а вот завтра… Да, я скажу, что вы подойдете завтра. К двенадцати, он обычно бывает свободен. Адрес знаете? – он посмотрел на нее, резко обернувшись.
Лена вздрогнула, расширив глаза, и отчаянно закивала.
– Вот и отлично, – коротко бросил Марат Александрович. – Подходите и решайте с ним оставшиеся проблемы.
Наверное, этой фразой он хотел показать, что разговор окончен? Повернулся к ней спиной, устремив взгляд в окно, засунув руки в карманы брюк и напряженно выпрямившись.
Лена резко подскочила с кресла, прижимая сумку к себе.
– Спасибо, – проговорила она тихо, а потом громче повторила: – Спасибо вам большое.
Мужчина даже не дрогнул, не обернулся к ней, лишь коротко кивнул, уставившись на стекло со стекающими по нему длинными змейками дождевых капель.
И Лена двинулась к выходу, считая, что разговор с Маратом Кавериным завершен. Он сказал все, что хотел сказать.
Уже у самых дверей она остановилась, бросила быстрый взгляд на фотографию его жены и проговорила:
– Я очень надеюсь, что ваша жена вскоре найдется.
И тут он вздрогнул, напряженно выдохнул, вскинул подбородок вверх и уверенно выговорил:
– Найдется, не переживайте!
Лена вздрогнула, словно бы слыша окончание этой фразы, невысказанное вслух, – «куда она денется».
– До свидания, – проговорила она тихо и, потянув ручку на себя, осторожно и неслышно выскользнула из кабинета.
На душе у нее, несмотря на мрачность и сухость Каверина, было тепло, светло и спокойно.
Со счастливой улыбкой она попрощалась с Кариной и, едва выйдя в холл, смеясь, позвонила Андрею поблагодарить его и поделиться замечательными новостями.
Совсем забыв о том, что в Москве с нетерпением, сводящим его с ума, ее звонка так неистово и отчаянно ждал совсем другой человек.
15 глава
Всем, что есть у тебя внутри,
Всем, чем может душа согреться,
Всем своим бесконечным сердцем,
Умоляю, меня люби.
Юлия Александр
И все-таки она ему позвонила. В конце дня, вечером.
После того, как Андрей спросил у нее, как отреагировал Максим на то, что она теперь будет работать, она вспомнила о том, что ничего не сказала мужу. Не только о том, что ее приняли на работу, но и о том, что у нее вообще есть возможность работать.
Стало стыдно. Лена даже почувствовала, как щеки залились краской, охватывая огнем, казалось, все ее тело.
Она не позвонила мужу, человеку, которому должна была сообщить обо всем в первую очередь. Забыла? Не подумала о том, что ему вообще стоит звонить? Хотела скрыть от него сам факт работы? Но он бы узнал. Он бы обязательно узнал обо всем. И лучше раньше, чем позже. Лучше от нее, чем от кого-то еще.
Но в тот момент, когда она с радостно бьющимся сердцем выскочила на улицу, сияя улыбкой и светясь от счастья и переполнявших ее эмоций, девушка не подумала о Максиме. Первая ее мысль была о том, что нужно позвонить Андрею. Сообщить о том, что все получилось. Ему. Поблагодарить за помощь. Его.
И сделала она именно это. Потянулась за телефоном и набрала заветные цифры. А, услышав его голос, уже не могла сдерживать радости, бьющей через край ее души.
– Андрей! – радостно выдохнула Лена в трубку. – Андрей, он меня принял! Марат Каверин сказал, что я могу работать у него! – говорила она с улыбкой на лице. – Он меня принял, представляешь?!
Он, наверное, улыбался. Так же, как и она, радовался ее успеху. Восторгался так же, как и она.
– Я же тебе говорил, – обрадовался ее словам мужчина. – Я знал, что Марат не откажет. Хороший он мужик, хотя и со сложным характером.
– Он сказал, что завтра я должна подойти к директору кондитерской и договориться с ним обо всем, – сообщила Лена, почти задыхаясь от счастья и сжимая телефон дрожащей рукой. – Представляешь, уже завтра… завтра я смогу…
Она почти задохнулась, слова горячим комком слез застряли в горле, перебивая дыхание.
– Я смогу работать!.. – проговорила девушка, запинаясь. – Работать, как я и мечтала!.. – и рассмеялась.
Рассмеялась громко, заливисто, задорно и искренне. Вскинув голову вверх, в темно-синее грозовое небо, готовое вот-вот взорваться разрушительным раскатом грома и разлиться на землю проливным дождем.
Но Лена улыбалась. Смеялась. На душе, несмотря на рокочущий ветер, завывающий вокруг нее, захватывающий ее в свой холодный, почти леденящий плен, было тепло и светло. И это горячее тепло разливалось по коже, проникало внутрь ее существа, скользило по венам, неслось с кровью к пульсирующим вискам.
Холодный октябрь, наконец, наконец, принес немного счастья в ее дом. В ее личный маленький мир.
Она все еще не верила тому, что произошло. Неужели, правда?… Завтра, уже завтра она договорится о работе?… О своей первой работе. Сможет, наконец, оторваться от земли и взлететь, вспорхнуть, вознестись ввысь, не оглядываясь назад и закрывая глаза на то, что когда-то пришлось пережить!?
Она, запинаясь, рассказывала о том, что произошло, сбиваясь, благодарила Андрея за то, что он для нее сделал, а потом опять смеялась, и не могла остановиться. Кружилась в танце желтых листьев и каплях начавшегося дождя, улыбаясь и вызывая недоуменные улыбки на лицах проходящих мимо людей. Улыбалась им тоже, желая поделиться своей радостью со всеми, на кого падал ее взор. Наверное, ее улыбка сейчас, как и раньше, много лет назад, могла осветить весь мир своим искрящимся сиянием.
И все же… все же… Что было не так. Что-то щемило, давило, тоскливо скреблось по коже, рвалось изнутри.
Но она старалась подавить в себе эти неприятные ощущения, которым не могла найти объяснения.
– Спасибо, Андрей! – воскликнула она, неспешно направившись к остановке. – Спасибо большое! Если бы не ты…
– Я же говорил, что все будет хорошо, – услышала она его тихий успокаивающий голос. – Я верил в это.
Такой родной. Добрый, поддерживающий. Всегда ее поддерживающий, а сейчас – особенно! Какие бы мотивы и причины у него не были, он всегда был с ней. Даже пусть надеясь на то, чего она никогда не сможет ему дать, он все равно разбивался в кровь, но старался помочь ей. Верный, щедрый, милосердный и все понимающий. Ее ангел.
Она готова была благодарить его вечно, стоя на коленях, за то, что он подарил ей мечту.
А потом… словно громом прозвучал его острый вопрос…
– А как… как Максим отреагировал на эти новости? – поинтересовался Андрей и настороженно замолчал.
Лена притихла, замерла. Остановилась посреди проезжей части. Не обращая внимания на поток машин.
Сердце задрожало в груди крупной дрожью, забилось громко, почти оглушая, пульсируя в висках и в запястьях.
Что сказать?… Что она забыла, не подумала ему сообщить эту новость? Побоялась?… Чего?! Того, что он никогда не примет помощи от Андрея?! Что он просто не позволит ей принять эту помощь?!
Звенящий гудок клаксона заставил ее вздрогнуть и двинуться вперед, перебегая на другую сторону дороги.
– Он… – Лена сглотнула острый комок в горле, – он не знает… еще.
Молчание. Окутывающее и стремительное, леденящее молчание. Когда не знаешь, как подобрать слова, чтобы высказать вслух свои мысли.
Лена подошла к лавочке и присела на нее, вглядываясь в серую пелену начавшегося дождя, перешедшего в ливень.
– Ты ему не сказала? – спросил Андрей тихо, заставив ее сердце забиться сильнее.
– Еще нет, – проговорила девушка, смущенно потупив взгляд. – Он… он же в Москве.
Андрей промолчал. Ей даже показалось, что он нахмурился, немного обескураженный, но разозлился.
– Лена, ему нужно сказать, – проговорил он, наконец. – Он должен знать…
– Я понимаю, – проговорила она, сминая зубами дрожащие губы. – Я скажу. Позвоню ему вечером.
И она позвонила. Вечером, как и обещала Андрею. Долго ходила вокруг телефона, нарезая круги по небольшой комнате, несколько раз подходила к окну, выглядывая на улицу и невидящим взглядом вылавливая капли дождя, полосовавшие стекла, оборачиваясь, смотрела на телефон, словно ожидая, что тот зазвонит. Но телефон молчал.
Максим тоже не звонил ей. За этот день ни разу.
И только сейчас Лена поняла, что ей отчаянно не хватало его звонков. Это стало привычкой или привязанностью, или даже зависимостью… Но она понимала, что может прожить без него несколько часов, но не целый день!
Безумна? Сошла с ума? Возможно. Но она уже понимала, что загнала себя в угол, ловушка захлопнулась много лет назад. И теперь нет выхода из нее.
Заламывая дрожащие руки и обхватывая себя за плечи, Лена тяжело дышала, слушая, как стучит в окна дождь, и как бешеное биение ее сердца вторит ему, болью отзываясь во всем теле. И хотелось бы закричать на себя, приказать не тосковать, не скучать, но она не могла. Тосковала, скучала, ждала… Дико, неистово ждала его.
Без него все было не так. Даже дождь, который уже успел надоесть за эти дни, был другим.
Закинув голову вверх и глядя на мелькающие на потолке отблески ночника, она не могла решиться. Позвонить, набрать заученный наизусть номер, услышать родной голос. Вновь сойти с ума. Пасть ниц, но и воспарить, подняться к самым небесам от осознания того, что с ним все в порядке. Просто услышать его голос. Она сегодня его не слышала.
Как он там? Что делает? Думает о ней? Или проводит вечер в чьей-то компании?…
Мучить себя напрасными вопросами, на которые не могла найти ответа, Лена перестала к десяти часам ночи.
А когда часы на прикроватной тумбочке показали пятнадцать минут одиннадцатого, она не выдержала и, стремительно подскочив к кровати, схватилась за телефон. Набрала его номер дрожащими пальцами. И с замиранием сердца ждала… Не больше одной сотой секунды. Ей ответили почти мгновенно.
– Да?! – Максим, взволнованный голосом, отчаянный, словно не его, чужой. – Лена!? Лена… это ты?…
Ее сердце остановилось, прервав на мгновение свои спешащие удары.
Разве так бывает, чтобы сердце замирало от одного лишь звука дорогого душе голоса?
– Максим… – пробормотала она тихо и, чувствуя, что ноги не держат ее, присела на край кровати. – Ты не звонил мне… – прикрыла глаза, сильно зажмурилась. – С тобой все хорошо?
Он помолчал, и она думала, что эти пара секунд разорвут ее на части.
– Да, – сдержанно, обманчиво сухо, сдерживая рвущиеся изнутри эмоции и чувства… – Да, все хорошо.
Замолчали. Словно чужие друг другу, не зная, что сказать, и какие подобрать слова. Мгновение… Или два?…
А потом, одновременно.
– Я не звонил, потому что…
– Почему ты не звонил?…
И вновь замолчали. Обескураженные, взволнованные, потревоженные проявлением чувств, испугавшиеся их.
Тишина давила на слух, что не разобрать ни звука, на голосовые связки, что невозможно было сказать ни слова.
И они молчали. Просто слушая дыхание друг друга. Монотонное биение сердца.
И вдруг…
– Как ты? – спросил Максим, первым. – Как прошел день? Чем ты занималась?
– Я…
Я скучала. Я очень скучала по тебе!
Только сейчас она, кажется, это поняла. Как сильно, как неистово скучала по нему. Кажется, она дышала по-другому, как-то иначе вдыхая воздух и словно бы им не наслаждаясь, не ощущая насыщенности и наполненности. Да, было легче, свободнее, спокойнее. Не сказать, что ей это не нравилось. Нравилось, очень. И улыбаться нравилось, и смеяться, задорно, не стесняясь, не натянуто и приторно, а искренне и вольно. Нравилось ощущать легкость и светлую невесомость, поднимающую ее к небесам. Нравилось дышать, втягивая свежий осенний воздух полной грудью.
Но все было иначе, по-другому. Без него – не так.
И только сейчас, услышав его голос, она это поняла.
Да, ей не хватало его. Отчаянно, яростно не хватало. Хотелось ринуться с места и метнуться к нему. И пусть кричит, пусть молчит, пусть смотрит на нее или не смотрит вообще. Просто, чтобы был рядом. Чтобы ощущать его с собой, чувствовать его присутствие, возможное касание, мгновенное прикосновение руки к руке, шепот, тихое тепло дыхания, морщинки около губ, складочки на лбу, нахмуренные брови. Только, чтобы знать, что рядом, что его сердце бьется где-то здесь, близко, вместе с ее сердцем, так надеющемся на взаимность.
Обманывать себя не стоило. И Лена не пыталась. Больше не пыталась, как раньше, придумывать то, чего никогда не было или могло быть, но не стало. Она не хотела новой лжи, в которой, как и в прежней, можно было погрязнуть, как в пучине. Она не лгала себе. Не отважилась, не решилась. Призналась.
Несмотря на радость, обнимающую все ее существо, несмотря на поддержку и помощь Андрея, его искреннюю заботу и доброту, сейчас ей не хватало именно его поддержки! Его одобрения! Хотелось услышать от него те слова, которые помогли бы ей расправить крылья и взлететь, которые вознесли бы ее ввысь и не сбросили на грешную землю.
Ей хотелось, прижавшись к нему, сообщить о том, как она счастлива сейчас, и знать, что он порадуется за нее, разделит вместе с ней ее радость. Обнимет, прижмет к себе, прошепчет теплые слова и не отпустит.
Что за безумие? Что за болезнь?!
Знать, что без него тебе будет легче, – ведь уже легче! – и все равно самой не отпускать его!? Радоваться без него, улыбаться, смеяться, щуриться от ослепительного солнца внутри возродившейся из пепла души, когда-то сломанной и покалеченной, даже несмотря на то, что на улице дождь, ливень – льет уже несколько дней подряд. Легко, свободно, вольно, просто… парить над землей и радоваться тому, что осень, что идет дождь, танцевать под холодными струями, бьющими по лицу, и улыбаться.
Без него… Ты возрождаешься, паришь, танцуешь, смеешься, идешь навстречу ветру, полная сил и уверенности в себе, силы воли и решимости. Без него ты живешь.
Но без него… не так. Чувствуешь это. Каждой клеточкой возрождающейся души, каждым ударом сердца, каждым оголенным нервом, врезающимся тебе в пульс.
Разве это возможно, возрождаясь, медленно сходить с ума от чувства потери?! Того, чего, возможно, никогда и не было, но что так не хочется терять, что желаешь сохранить в памяти, запомнив мельчайшую деталь!?
Возможно ли настолько любить, чтобы жизнь в муках и страданиях считать потерей, надеясь, что новая жизнь сжалится, сохранит воспоминания, спрячет их в самый дальний уголок души, чтобы потом, достав, начать все сначала.
Одно мгновение, одно полумгновение…
Его хватило, чтобы понять, насколько все правильно и неправильно одновременно. Встать на ноги, возродиться, воскреснуть. Воспарить к небесам… Но не одной. Нельзя одной! Ведь падали они вместе, взявшись за руки, падали в бездну собственных ошибок, слез, обид и боли! Подниматься нужно тоже вдвоем. Вместе. Так же, взявшись за руки и глядя друг другу в глаза. Только вдвоем. Но не одной. Не одному. Нельзя!..
Делать шаг вперед, меняться, исправлять ошибки и избавляться от боли – вместе. Поговорить, раскаяться, простить и принять, понять и отпустить прошлое – вместе.
Именно поэтому она не чувствовала радости всем существом, всем сердцем, всей душой. Потому что он не мог порадоваться за нее! Наверное, он и не порадуется… А если порадуется, то сухо и сдержанно. Но даже этой толики его радости ей будет достаточно. Даже этой крохотной надежды на то, что они что-то сделали вместе. Один шаг вперед, рассекающий, резкий, опрометчивый. Первый. Но вместе, вдвоем.
Может быть, поэтому все и рухнуло, так и не успев построиться?… Из-за того, что она все эти годы жила сама по себе. А он – сам по себе. Отдельно, под одной крышей, но врозь. У них были свои обиды. У каждого своя боль, свое разочарование, свои слезы, даже если и невыплаканные. И они переживали все это в одиночку. Не вместе – по отдельности. Четко разделив границы между тем, где начинается его боль и заканчивается ее страдание.
Как же можно было жить вместе столько лет и не понять, не осознать столь важных причин, этой сути бытия?!
Лишний раз спросить, пусть и не услышать ответ, поинтересоваться, пусть и нарваться на крик, тронуть за плечо, привлекая к себе внимания, словно утверждая, доказывая лишний раз о том, что рядом, что не вместе, что не одному и не одной. Вдвоем. Решать проблемы, мириться с болью, переживать трагедию прожитых лет. Одним лишь словом напоминать друг другу о том, что никогда – никогда, пока они вместе! – никто из них не будет один!
Но не смогли. Рассыпались, распались, разошлись, каждый своей дорогой – в противоположные стороны. С каждым годом отдаляясь друг друга все дальше и дальше. Все тоньше становилась нить, что связала их когда-то, все яростнее ощущалась атака из вне, все тише бились сердца, все неразличимее становился их стук.
Не потерять. Не потеряться! Удержать. Удержаться!
Позволить пересечься двум параллелям и вместе начать жить заново. Вместе. Только вместе!
Не совершать самую главную ошибку, после которой уже не будет хода. Никуда. Ни вперед – в пустое и безликое будущее Ни назад – в тусклое и дышащее болью прошлое.
Как просто… Как легко. Даже, если будет грустно и горько, даже если не поймет и не примет… Она расскажет ему. Поделится новостями. Потому что так нужно. Потому что это важно. Для нее, для него. Для обоих.
Нельзя продолжать жить по одиночке, как раньше. Нельзя разрушать то, что, возможно, еще можно воскресить из руин. Нужно хотя бы попробовать склеить разбитую чашку прошлого. Ведь если получится…
И сейчас, сжимая в руке телефон, дрожа всем телом от нетерпения и легкой тревоги, Лена понимала, что не может молчать. Слова рвались из нее потоком невысказанных восклицаний и радостных ответов на его молчаливые вопросы и требования. Она хотела поделиться новостями с ним. Именно с ним. И пусть она не сделала этого сразу, забыла, устыдившись этого, но оттого и не была ее радость полной… Потому что она от него все скрыла!
– Лена?… – услышала его тихий голос. – Ты там? Я тебя не слышу! – нетерпеливо, повышая голос, взволнованно.
– Я здесь, – проговорила она нервно. – Здесь… Просто у меня есть… новости. Хорошие.
