Текст книги "И телом, и душой (СИ)"
Автор книги: Екатерина Владимирова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 36 страниц)
Дрожь пронзила стрелой, поглощая собою даже наэлектризованную боль.
Лена вздрогнула, повела плечами, из глаз потекли слезы.
– Мне стоило уйти от него, – прошептала Лена надрывно. – Я должна была его отпустить тогда, он этого хотел, – поджала губы, почувствовав на языке соленый привкус. – Нужно было уйти еще тогда.
– Нет, – покачала женщина головой. – Нет, дорогая. Он бы не позволил тебе уйти. И сейчас тоже не позволит. Это невозможно, – погладила девушку по спине, словно успокаивая, а потом прошептала, умоляя: – Дай ему… время. Еще немного времени.
– Времени? Еще?! – зашептала Лена с горечью. – А девяти лет оказалось недостаточно?!
Лидия Максимовна отстранилась и заглянула в заплаканные глаза своей невестки.
– Недостаточно. Для моего сына недостаточно, – проговорила она уверенно и, увидев боль, отразившуюся на лице девушки, снова прижала ее к себе. – Не уходи от него, он этого не переживет. Не вынесет еще одного предательства. Дай ему еще один шанс. Пожалуйста.
– Я не собиралась уходить! – воскликнула девушка удивленно, прикрыла глаза, и по щеке тут же скользнула слезинка. – Не собиралась… Но и жить так я больше не могу, – распахнула глаза, горящие болью и сожалением. – Я задыхаюсь. Я умираю. Меня словно уничтожают. Моей виной, моей ложью, моим предательством. Я просто… теряюсь, теряю саму себя. И не могу больше так жить, – взглянула на свекровь, та смотрела на нее, не отрываясь. – Для меня девять лет… это слишком много.
Молчание, повисшее в воздухе, можно было поджечь, настолько наэлектризованным стал кислород. А потом вдруг превратилось в вакуум, вынуждая вновь и вновь вдыхать спасительный кислород, но не ощущая насыщения и удовлетворения.
– Что ты собираешься делать? – проговорила Лидия Максимовна дрожащими губами.
Лена опустила глаза, тяжело вздохнула, втянув воздух через нос.
– Я встретила друга детства, – проговорила она и проследила за реакцией свекрови на это заявление, застыла с непроницаемым выражением на лице. – Он предложил мне встретиться. И я согласилась.
Пауза, а затем:
– Максим знает?
– Нет.
Нахмурилась и поджала губы.
– Ты собираешься сказать ему?
– Нет.
Лидия Максимовна выдохнула, Лена видела как эмоции, одна за другой, сменяют выражение на ее лице, она устремила взгляд в сторону и немного наклонила голову вниз.
Лена сцепила дрожащие пальцы и сжала их на коленях.
Молчание снова убивало, уничтожало, травило и парализовало.
Лена так много могла бы сказать, объяснить, заверить, но ни одного слова с языка так и не сорвалось.
Лидия Максимовна посмотрела на нее, пронзив взглядом.
– Делай так, как считаешь нужным, дорогая, – проговорила она медленно. – Я не знаю, что можно тебе посоветовать в этой ситуации. Возможно, ты и права, что согласилась на встречу. Запирать себя в четырех стенах… не стоит.
– Мы просто встретимся с ним, и все, – принялась защищаться Лена. – Поговорим, выпьем кофе, нам много чего нужно оговорить. Мы не виделись десять лет…
Она так наделась, что ее поймут!! А вместо этого…
– Хорошо, – сдержанно выдавила из себя Лидия Максимовна. – Поступай, как знаешь, но не забывай, что Максим любит тебя.
Любит?… Любит. Слишком призрачная надежда, чтобы оказаться реальностью.
Лена кивнула, но ничего не ответила. Да и вряд ли нужны были слова.
Сердце рвалось на части, обливалось кровью и не заживало. Не могло зажить. Вновь и вновь кровоточило, сочась кровью через незаживающие раны.
Не только Максу было больно. Эти девять лет страдала и она. Страдала больше и глубже, чем он.
Терпела, надеялась, верила, любила. Ждала признания, прощения, отпущения вины.
Так и не дождалась.
Лена вздохнула и закрыла глаза.
Если Максиму не хватило девять лет, чтобы разобраться в себе, то для нее этого было больше, чем достаточно.
Слишком много, слишком больно, слишком… одна.
Пришло время что-то менять.
Теперь встреча с Андреем не виделась изменой, Лена смотрела на нее под другим углом и ракурсом.
Всего лишь еще один поворот судьбы. Не более.
Она не сможет уйти от Макса, он не сможет ее отпустить.
Но она должна сделать так, чтобы десятый год ада не наступил в их жизни. Его не переживет ни она, ни он.
9 глава
Зачем я плачу пред тобой,
И улыбаюсь так некстати.
Неверная страна – любовь,
Там каждый человек предатель.
Марина Цветаева
Уверить себя в том, что это нормально, не стоило и пытаться. Но Лена и не пыталась.
Застыв около кафе и не решаясь войти, она лишь сильнее сжимала руки в кулаки, чтобы унять дрожь в теле и вспотевших вмиг ладонях.
Изменница, предательница, обманщица?…
Из горла рвался стон безысходности, а сердце грохотало в груди так сильно, что почти оглушало ее.
Да, она таковой себя считала.
Вот только к чувству предательства, сжимавшего, словно тисками, ее горло, примешивалось еще и чувство удовлетворения. Глубокого, нежного, обволакивающего словно паутиной, словно наилегчайшей вуалью, трепетное чувство удовлетворения.
Девушка тяжело вздохнула, почти с силой втягивая в себя воздух.
Она не могла понять, почему радуется. Отчаянно, эмоционально, ярко, как маленький ребенок, который ожидает подарок на Новый год от Деда Мороза, или как человек, совершивший благородный поступок и ожидающий теперь награду или хотя бы поощрение за него. Эта радость, такая опьяняющая, такая живая, такая искренняя и светящаяся, подобно огромному огненному шару засела глубоко внутри нее и, взорвавшись, разлетевшись на сотни маленьких искорок, теперь сияет в каждой клеточке ее тела, вселяя в тело невиданную силу, стойкую решительность и уверенность в правильности своего поступка.
Лена на мгновение прикрыла глаза, на губах застыла полуулыбка, озаряя лицо.
Все ведь правильно?… Правильно, так?! И она не совершает ничего плохого.
Ведь встречу со старым другом нельзя назвать предательством, нельзя назвать ее и изменой?!
Она верная, она не изменяет Максиму, не предает его.
Она просто… старается выжить в этой вечной гонке за жизнь, в этом мире девятилетнего ада, в который сама себя загнала, в этом хаосе, в который ее жизнь превратилась.
А Андрей… он просто друг. Друг, который поможет ей выжить. Он, подобно Ане, станет тем огоньком надежды и лучиком света, который мелькает в конце туннеля, когда уже нет шансов на спасение.
Сердце забилось сильнее, заглушая все посторонние звуки своим частым биением.
И все же, все же… Что-то было не так. Что-то было… неправильным, нелогичным, безнравственным для ее тонкой, ранимой, нежной и верной натуры.
Что-то словно ядом проникало в кровь и, надавливая на болезненные точки, кричало о том, чтобы она не делала этого. Не заходила в кафе. Не встречалась с Андреем. Не делала того, о чем потом будет жалеть.
Лена приоткрыла глаза, улыбка слетела в лица, в уголках губ появились морщинки.
Слишком призрачной и невзрачной была та грань, что отделяла ее от «правильно» и «неправильно», от «можно» и «нельзя». Слишком призрачная, почти нереальная…
И перешагнуть через нее было слишком просто, оставляя позади себя сомнения и нерешительность.
Она не могла объяснить, почему вместо стыда за свой опрометчивый поступок, за свое нелепое согласие на эту встречу с Андреем, вместо испуга, страха из-за того, что Максим может обо всем узнать, и разозлится, жутко разозлится, почему вместо острой саднящей боли в груди сердце учащенно и завороженно бьется внутри нее, легко касаясь нервных окончаний, словно крыльями бабочки?!
Почему она не ощущает той опасности, той боли, того сожаления и раскаяния?!
Да она поступала неправильно, и осознавала это.
Но и правильно одновременно.
Разве можно считать неправильной встречу с другом детства, которого не видела десять лет?!
Можно, если ты чувствуешь, что друг претендует на нечто большее, чем дружба.
Губы сложились в узкую линию, Лена стиснула зубы. Кровь понеслась по венам еще быстрее.
Как будет зол Максим, как будет жалеть об этой встрече она сама…
Максим будет очень зол, и она будет жалеть слишком сильно.
Но эта встреча, не просто встреча с прошлым, с тем светлым прошлым, которое было у нее, эта встреча – встреча-спасение. Встреча, которая ничего не могла изменить в ее жизни, в которой уже все было решено, это встреча, которая могла изменить само течение ее жизни.
Сберечь, помочь, приютить, утешить, спасти…
Это была та самая рука помощи, которую протягивают пострадавшему, тот спасательный круг, который бросают утопающему, то зеркало, которое отражает всю правду жизни, не искажая ее и не приукрашая…
Это была встреча, которая была необходима ей, чтобы продолжать жить, не сойдя с ума…
И она согласилась на эту встречу, терзаемая ли муками совести, чувствуя ли, что последует наказание, но согласилась. На встречу, которую теперь принимала не за измену или предательство, а за спасение. И знала, что даже если и поступает неверно, то оправданием этому может служить то, что она спасает себя. Из того хаоса и безумия, из того ада на земле, в которой превратила свою жизнь.
Нужно что-то менять. Нужно искать пути выхода из лабиринта, по которому она блуждала все эти годы. Нужно соскочить с той замкнутой окружности, по которой она мчала себя, разорвав замкнутый круг разочарований и несбывшихся надежд, разорвать кольцевую брака, превратившегося в кошмар.
Потому что девять лет – это слишком много для нее, и что бы ни говорила Лидия Максимовна, еще немного времени… это слишком мало для него, чтобы понять, чтобы принять, чтобы простить…
Слишком относительно, чтобы рассматривать все, опираясь лишь на время… Девять лет, восемь, семь… Даже если бы это был один год, ничего не смогло бы измениться. Было слишком много причин, слишком много условий, слишком много того, что разрушало их жизнь изо дня в день.
А эти девять лет… они лишь сделали свое дело – убивали привязанности, превращая их в привычки, те злостные привычки, которые и гоняли двух искренне и горячо любящих друг друга людей по тому адскому замкнутому кругу без возможности вырваться из него. Те привычки, которые убивали их изо дня в день, из года в год. Привычки, с которыми с течением времени было справиться все сложнее.
Привычки, неспособности принять и простить, остановиться в этом бешеном беге в никуда…
Не молчать – а говорить, не уходить – а слушать, не таить обиду – а прощать, не терпеть – а любить…
Любить… Как могли бы любить. Как любили в самом начале пути… Остановиться и заглянуть правде в глазе, признаться себе в первую очередь, что бегу по бесконечному кругу собственных ошибок, сожалений, разочарований, обид, несбывшихся желаний, вины и боли пора положить конец.
И первый шаг из адской воронки должен быть сделан.
Если не им – значит, ею.
И встреча с Андреем – тот самый первый шаг.
И сейчас Лена уверилась в этом окончательно.
Она пришла почти на полчаса раньше назначенного времени и сейчас стояла, прижимая сумку к себе и слушая размеренные частые удары сердца, врывавшиеся в грудь, ощущая, что ноги почти не слушаются ее.
Пришлось обмануть Максима. Снова.
Сколько раз за этот месяц она осмелилась сделать это?… Что это?… Вызов?!
Она сказала, что хочет навестить подругу, а он предложил подвезти ее на машине. Пришлось отказаться, сославшись на то, что ей хочется прогуляться по свежему воздуху, а ему следует быть на работе, у него важное совещание. Максим расстроился, она видела это по сжавшимся в узкую линию губам и опущенным вниз бровям. Не разозлился, не накричал, хотя она и ждала вспышки возмущения или гнева, но, наверное, тот огонек, что мелькнул в его глазах синим пламенем, назывался сомнением и недоверием…
Что-то почувствовал?… Заподозрил?… Понял?!
Даже если и так, то он не подал виду. Оставив ее одну, умчался на работу, поцеловав на прощание и пообещав быть дома не позднее шести вечера. А Лена, закрывая за ним дверь, прислонилась к дверному косяку с желанием догнать его и никуда не отпускать.
Вчера, когда она позвонила ему, сообщив, что находится у его родителей, Максим разозлился, она почувствовала это по тону голоса, по тому, как тяжело он задышал в трубку и по тому, как сдержанно велел ей оставаться на месте, не вызывать такси и ждать его появления.
Прибыл он быстро, не прошло и получаса. Мчался по дороге, как сумасшедший, очевидно, игнорируя знаки дорожного движения и, возможно, нарушая правила. Но чего еще можно было от него ожидать?!
Едва услышав, как около дома затормозила машина, Лена вздрогнула, стискивая зубы. Она приготовила целую речь в свою защиту, но Максим, едва зайдя в гостиную, резко поздоровался с родителями, бросил на жену пронизывающий взгляд и приказал той собираться домой. Лена подчинилась.
В машине они ни о чем не разговаривали.
Лена хотела рассказать, почему отправилась за город, но Максим прервал ее попытки объясниться. Она хотела спросить, как прошел его день, но он отказался рассказывать что-либо. В конечном счете, она перестала спрашивать, а он и не требовал от нее ни вопросов, ни ответов, угрюмо уставившись на дорогу и сжимая руль посиневшими от напряжения пальцами.
В тот вечер они очень мало разговаривали. Максим хотел разговора, Лена видела это по нахмуренному лицу со сведенными к переносице бровями, по сомкнутым губам, по морщинкам около глаз, по напряженным плечам и тяжелым шагам, но он молчал. И сама она нуждалась в том, чтобы высказаться – не рассказать ему правду, не покаяться, не оправдаться, а просто поговорить. Но так и не посмела заговорить.
Утром же она, вновь проснувшись в горячем кольце его рук, поняла, что слова им, как всегда, были и не нужны. Они все понимали без слов.
Все, кроме того, что было так важно для обоих.
А сейчас, остановившись у окна кафе, в котором они с Андреем договорились встретиться, Лена с удивлением обнаружила, что тот уже тем. Сидит за столиком и нервно теребит край салфетки.
Заказал кофе, скорее всего, черный, без сахара…
Лена невольно улыбнулась, ощущая, как тревога, страх и опасение уступают место чему-то иному, светлому, нежному, волшебному…
Было ли что-то неправильное во встрече со старым другом?… Не было. Все было так, как и должно быть.
Андрей, словно почувствовав ее взгляд, обернулся, отрывая глаза от меню, вглядываясь в пространство, скользнул по стеклу, по ее по-девичьи тонкой фигурке, облаченной в пальто, по светлым волосам, собранным на затылке в хвост, а потом его губы вдруг медленно растянулись в улыбке, освещая лицо. Разгладились складочки на лбу, проглядывались маленькие морщинки в уголках улыбающихся глаз, появились ямочки на щеках.
Он помахал ей рукой, призывая подойти, и Лена двинулась вперед, искренне улыбаясь ему.
Все сомнения, которыми тяготело ее сердце, развеялись в одно мгновение, едва Андрей, приветствуя ее, привстал со стула, встречая ее поцелуем в щеку.
– Я боялся, что ты не придешь, – проговорил он, нежно улыбаясь и помогая девушке снять пальто.
Лена улыбнулась.
– И поэтому ты пришел раньше почти на сорок минут?
– Честно говоря, – проговорил Андрей, смущенно потупив взгляд, – я пришел еще час назад, – поймал ее удивленный взгляд с приподнятыми вверх бровями. – Сидел тут, как полный идиот, – улыбнулся. – Все на меня уже странно поглядывать стали, – почти шепотом сказал он, словно делясь с ней секретом. – Думают, что я шпион, наверное.
Лена рассмеялась. Впервые за несколько дней.
– Серьезно? Так я, наверное, испортила тебе всю конспирацию?
– Пожалуй, что так и есть, – задумчиво протянул Андрей, отведя глаза в сторону. – Поэтому тебе теперь придется со мной пообедать, дабы искупить свою вину, – брови вопросительно взлетели вверх. – Согласна?
– Ну, если для того, чтобы искупить свою вину, – с улыбкой проговорила Лена, – то конечно, согласна.
Андрей улыбнулся еще шире, с нежностью и благоговением глядя на девушку.
Лена, смущенно потупив глаза, и садясь напротив него, старалась не обращать внимания на этот взгляд.
Так безопаснее, так легче, так проще.
Мужчина, с усилием отпустив ее ладонь из своей руки, сел на стул и посмотрел на Лену в упор.
– Как… отнесся твой муж к тому, что ты пошла на встречу со мной? – проговорил Андрей вдруг, заставив Лену вздрогнуть. Сердце встрепенулось и, громко вскрикнув, пустилось вскачь.
Девушка подняла на мужчину быстрый взгляд, но и той секунды, в течение которой он видел ее виноватые, охваченные раскаянием глаза, хватило, чтобы он все понял.
– Ты ему ничего не сказала? – тихо проговорил он, даже не спрашивая, а утверждая.
Ей бы хотелось все ему рассказать. Покаяться, исповедаться, пожаловаться или попросить помощи. Все, что угодно, ведь он бы понял все. Он ее друг, ее лучший друг. Он всегда понимал ее, как никто другой. И сейчас тоже понял бы. Но… она была уверена, что вмешиваться в тот замкнутый круг, по которому она ходила уже девять лет, в бесплотных попытках стараясь его разорвать, он не должен был. Он не смог бы.
Никто, кроме нее и Максима, не в состоянии были сделать это.
Подняв на Андрея глаза, с застывшей них уверенностью, она проговорила:
– Я думаю, что… нам не стоит говорить об этом, Андрей…
И он все понял. Обреченно вздохнул, нахмурился на мгновение, а потом попытался улыбнуться.
– Хорошо, – медленно проговорил он, не отводя от нее глаз. – Как скажешь.
Лена с благодарностью кивнула, ощущая, как сердце начинает биться размереннее и тише.
Но почему же на языке остался такой горький осадок?… Осадок недосказанности, осадок невысказанных слов, осадок немого крика, так и не сорвавшегося с губ.
Почему опять это странное чувство… неправильности?!
– Что будешь заказывать? – спросил Андрей, прерывая ее мысли, и не глядя на нее. – Я не решился сделать выбор за тебя. Вдруг у тебя изменились вкусы, – он бросил на нее быстрый взгляд. – Все еще уплетаешь за обе щеки жареную картошку с овощным рагу? – усмехнулся он, весело блеснув зелеными огоньками глаз.
Лена удивленно воззрилась на него, мгновенно почувствовав себя живой.
Уголки ее губ насмешливо дрогнули, а глаза сощурились.
– Да, – гордо приподняла она вверх подбородок, блеснула улыбкой и уставилась в меню, делая вид, что внимательно его изучает. – А ты все еще терпеть не можешь жареную капусту и вареники?
Губы Андрея растянулись в улыбке, а глаза по-доброму сощурились.
– Скажем так, я отношусь к этим блюдам весьма терпимо.
– Вот как? – брови Лены взметнулись вверх. – Твоя жена хорошо готовила, по всей видимости?
Яркая, ослепляющая вспышка… Гул голосов и разнообразных звуков… Тяжелое дыхание…
Она пожалела о том, что сказала это, уже после того, как слова оказались произнесенными.
Мгновенно приподняла глаза от меню и бросила на друга виноватый, извиняющийся взгляд. И успела заметить, что перед тем, как натянуто улыбнуться, он напрягся и вздрогнул, передернув плечами.
В груди что-то кольнуло, а сердце отчаянно затрепетало. Не нужно было упоминать об этом!
Какая же она идиотка!
– Прости, я не то хотела сказать, – быстро выговорила Лена, стараясь оправдаться. – Просто…
– Да ничего страшного, – мягко перебил ее Андрей, поднимая вверх задумчивый взгляд и глядя в пространство. – Лиза, действительно, хорошо готовила. И даже жареная капуста, приготовленная ею, не казалась мне такой ужасной, – он как-то горько усмехнулся, с грустью в глазах улыбнулся.
А Лена смотрела на него пристально и внимательно, жалея о том, что оказалась такой несдержанной.
– Ее так звали? – тихо спросила она. – Лиза?
Андрей, нахмурившись, вновь напрягся, и девушка осознала, что вновь задела те струны его существа, которые бередили старые раны.
Его жена… Он прожил с ней два года. Возможно, он ее любил…
Что она об этом вообще знает?! Какое право она имеет лезть в его жизнь?!
Она хотела извиниться, но слова застыли на губах острыми иголками. Хотела посмотреть на него, но так и не решилась взглянуть. Сжала меню заледеневшими пальцами, начиная дрожать.
– Почему же «звали»? – слегка нахмурившись, проговорил Андрей вдруг. – Ее и сейчас так зовут.
Лена рискнула поднять на него глаза, почувствовав себя не в своей тарелке. А потом тут же опустила взгляд.
– Да, конечно, – выдавила она из себя. – Вы же развелись…
Быстрый взгляд зеленых глаз в ее сторону. Такой внимательный, такой изучающий, такой откровенно глубокий, такой… проникающий. В самую суть, в самую глубину, доходящий и доводящий до грани.
Приподняв глаза от плясавших перед глазами букв, Лена завороженно смотрела на Андрея, не в силах даже вздрогнуть, хотя мягкая, нежная дрожь уже накатывала на нее волной, пытаясь поглотить ее своим холодом или огнем.
Время словно бы замерло, готовое растворить в своей пучине и ее тоже.
– Ты помнишь? – тихо проговорил Андрей, словно боясь спугнуть девушку, сидящую напротив. – О том, что я развелся? Помнишь?
Лена приоткрыла рот, собираясь ответить, а потом, почувствовав горький острый ком, врезавшийся в горло, закрыла его, плотно сжимая губы. Опустила глаза вниз, покачав головой.
– Конечно, я помню, – проговорила она медленно, с расстановкой. – Не так много времени прошло с того дня, когда ты сказал мне об этом.
Андрей как-то грустно улыбнулся и кивнул.
– Да, не так много времени прошло, – задумчиво проговорил он и тихо добавил, не глядя на нее: – А я помню, что тебе повезло гораздо больше. Десять лет, кажется?…
– Девять, – быстро поправила Лена и, ужаснувшись, вскинула на Андрея испуганные глаза. – Девять лет, – повторила она, сглотнув и ощущая, что пальцы задрожали
Андрей сжал меню обеими руками и, сводя брови к переносице, выдавил:
– Ну, да, девять лет, – пауза, в течение которой сердце Лены едва не вырвалось изнутри. – Ведь десять лет назад… я уехал из города.
Лена вздрогнула и подняла на него глаза. Встретила его внимательный прямой взгляд и почувствовала, что сердце останавливается, а пульс бьется в кровь туго и тяжело.
Она знала, что этот факт не пройдет мимо него незамеченным. Разве Андрей был похож на глупца, неспособного сложить два и два?! Никогда. Никогда он не был глупым.
Девять лет назад она вышла замуж, десять лет назад он уехал в Новосибирск…
Всего год разделял эти события друг от друга… Всего год.
И сейчас Лене казалось, что она предала. Не Максима, обманув его и придя на свидание к другу детства… Предала Андрея. Предала тогда, десять лет назад.
Когда отказала ему в любви, когда по ее вине (и она всегда чувствовала это) ему пришлось уехать в Новосибирск, когда всего по прошествии года с момента его отъезда, она вышла замуж. Когда обманула его ожидания и предала его любовь к ней.
Любовь, очевидно, так и не прошедшую с течением времени.
Не поэтому ли он так смотрит на нее?… Слишком много нежности, восхищения, ласки и любви в его взгляде. Неправильно все это, неправильно. История десятилетней давности готова вот-вот повториться.
Лена прикрыла глаза, взмахнув ресницами, устремила взгляд на мужчину. Андрей смотрел на нее.
– Как так получилось, Лена? – спросил он тихо, мягко, не обвиняя, не угнетая, просто пытаясь понять и дойти до сути.
– Что?… – онемевшими губами спросила она, прекрасно зная, о чем он говорит.
– Как так получилось, что я уехал. Что ты вышла замуж за другого, – проговорил он медленно, негромко, словно надавливая словами на кончики нервный окончаний, острыми иголочками касаясь рецепторов и воскрешая в памяти событий тех дней, которые вспоминать не нужно было
Как же больно… Вновь, снова… Туда возвращаться… Вспоминать…
– Андрей… – выдавила из себя девушка, дрожащими руками стискивая папку с меню. – Не нужно…
Он, словно зачарованный, смотрел на нее, не отрываясь.
– Ведь мы могли быть вместе, – проговорил мужчина, нежным касанием дотрагиваясь до ее холодной руки, с силой стискивающей папку с меню, и сжимая ее в своей горячей ладони.
Лена хотела вырвать руку, отпрянуть, отойти, ведь это неправильно. То, что он делает – неправильно!
Она не сможет дать ему то, что он хочет.
Ведь он, как и десять лет назад, хочет того же, в чем ему было отказано.
Но сейчас их разделяет пропасть еще более глубокая, чем прежде…
Между ними стена, между ними бездна. Между ними Максим и ее безудержная любовь к нему…
Ей бы убежать, воспротивиться, объяснить все… Он должен понять. Она не сможет стать той, кого он хочет видеть рядом с собой…
Но она зачарованно смотрит на его ладонь, сжимавшую ее руку, смотрит на него… и молчит.
– Все могло бы получиться, да? – тихо проговорил Андрей, поглаживая ее руку кончиком большого пальца. – Тогда, десять лет назад. Когда я еще не уехал, и ты не встретилась со своим мужем, – какая-то скрытая боль звучала в его словах. Боль от потери, от неизбежности, от безысходности и обиды и сожаления. Боль, которую и Лена ощущала кожей. – Ведь все могло бы получиться, Лена, разве не так?
Что он хотел услышать от нее?! Что она могла ему сказать?!
Уже ничего не может получиться. Ни тогда, ни сейчас… Никогда.
Лена стиснула зубы, сдерживая рвущиеся из глаз слезы. Больно. Черт возьми, ей опять больно?!
Неужели она настолько глупая, настолько наивная, что могла предположить, что ей станет легче?!
Зачем он говорит все это? Разве нужно это сейчас?! Разве стоит вспоминать прошлое?! Будоражить его, колыхать, воскрешать те воспоминания, которые нужно забыть, потому что ничего, кроме боли и отчаяния, они принести не смогут?! Зачем слова?! Зачем боль?! Зачем этот яд, эти кинжалы в сердце?!
Лена прикрыла глаза на мгновение и, стараясь, чтобы голос звучал ровно и твердо, проговорила:
– Того, что было, мы уже не вернем. Нужно жить настоящим.
Андрей горько усмехнулся, его ладонь похолодела.
– А меня не устраивает мое настоящее, – сказал он жестко, но решительно. – Что же мне делать тогда?!
Лена промолчал, отвела глаза, не в сила смотреть на него.
А острый взгляд зеленых глаз пронзил ее стрелой, вынуждая чувствовать его сердцевиной своей плоти.
Зачем это самобичевание?! Чего он хочет добиться?! Больнее будет и ему, и ей…
– А тебя устраивает? – неожиданно громко прозвучал для нее его голос.
Лена вздрогнула. Сердце забилось сильнее и яростнее, отдаваясь в ушах гулким эхом.
Она посмотрела на него удивленным, подавленным взглядом.
– Тебя устраивает твое настоящее? – повторил Андрей, пристально глядя на нее.
Он уже знал ответ на свой вопрос, в общем-то, вопрос риторический.
И Лена прекрасно осознавала это.
– Это важно? – через силу проговорила она, едва шевеля губами. – Для тебя это разве важно?
Его губы плотно сжались, глаза вспыхнули.
– Для меня это важно, – решительно проговорил Андрей.
– Почему? – дрожащим голосом спросила Лена, чувствуя, что в уголках глаз блестят слезы.
Мужчина наклоняется вперед, сокращая расстояние между ними. Пальцами другой руки нежно касается ее щеки, проводит ими по шелковистой коже, вызывая в ее теле дрожь и холодок вдоль позвоночника.
Ей бы отпрянуть, убежать, возмутиться, возразить…
Но она молчит, глядя в его умоляющие глаза. А он шепчет, едва разлепляя губы:
– Потому что ты уже не та девочка, которую я оставлял, уезжая в Новосибирск.
Она понимает, что он прав, но согласиться с ним не может.
Болью в сердце оседают его слова, такие пронзительные, такие глубокие, такие откровенные, такие точные слова, попавшие в цель, заглянувшие, казалось, в ее душу и сжегшие все попытки возразить.
Лена может только прошептать, стараясь, чтобы голос звучал твердо:
– Конечно, не та, прошло столько лет…
– Не в этом дело, – перебил мужчина резко, убирая руку с ее щеки, – и ты это понимаешь.
Девушка, набравшись сил, решительно заглянула ему в глаза.
– Нет, не понимаю.
Встретив ее взгляд, Андрей болезненно поджал губы и недовольно сощурился.
В зеленых глазах мелькнул огонек.
– Дело в тебе, – выдавил он почти против воли.
– А что со мной не так? – с горечью проговорила девушка.
Отвернувшись на мгновение и не глядя на нее, Андрей тяжело выдохнул, словно сдерживая поток ругательств, чертыхнулся очень тихо, мотнул головой, сильнее стиснул ее ладонь, а потом вновь устремил взгляд на Лену.
Боже, он не хотел этого говорить. Не хотел, не желал, меньше всего он хотел причинить ей боль…
Но она не оставляет ему выбора. Опять, как и десять лет назад, она не оставляет ему выбора.
– Я, конечно, могу ошибаться, но… – прямой взгляд на нее, взгляд, от которого не скрыться, который приковывает на месте. – Мне кажется, что ты несчастлива в браке.
Как тонко, как четко, как верно.
Слишком проницательно, как психолог, как так же глубоко страдающий человек, как и она…
Откровенно, безапелляционно, пронизывающе, с болью в голосе, с горечью в глазах…
Он всегда слишком хорошо ее знал, чтобы сейчас ошибиться.
– Ты… ошибаешься, – выдавила Лена из себя, откровенно выдавая ложь. – У меня все… хорошо.
– Кого ты пытаешься обмануть? – громче, чем прежде, как-то вызывающе спросил мужчина. – Меня? Но я слишком хорошо тебя знаю. Себя? А смысл? Ты не сможешь лгать себе всю жизнь!
– Я не лгу… – тихо, уже не пытаясь оправдаться, уже устав бороться.
– Девять лет, Лена! – воскликнул Андрей. – Девять лет! Ты только представь, как это много!
– Я знаю, сколько это, – отрезала девушка жестко, даже от самой себя такой жесткости и резкости не ожидая, и подняла на него твердый взгляд. – Я знаю, Андрей. Я все знаю!
Казалось, молчание, возникшее между ними, можно поджечь, таким наэлектризованным стал воздух.
– Он… твой первый муж? – выдавил мужчина через силу.
– Что?! Конечно, первый, как ты можешь спрашивать?! – воскликнула Лена ошарашенно.
– Прости, прости! – тут же вскричал Андрей и, пытаясь загладить свою вину, сжал ее дрожащую руку своей рукой еще сильнее. – Но девять лет… – мотнул головой из стороны в сторону, словно отказываясь признавать очевидное, – Черт! Лена, девять лет… – с отчаянием взглянул на нее.
– Я счастлива в браке, – медленно, с расстановкой проговорила она, заглядывая ему в глаза.
Андрей вновь чертыхнулся, уже громче, уже яростнее, намного жестче. Но произнес нежно, тихо:
– Я не хочу, чтобы ты страдала… А ты страдаешь.
– Кто тебе сказал такую глупость?! – возмутилась девушка, недоумевая.
Кого она пыталась обмануть?!
– Никто не говорил, – тихо сказал мужчина. – Я это вижу. И на приеме, когда ты хотела сбежать, и в парке, когда ты выглядела такой одинокой… И даже вчера, когда ты мне позвонила и назначила встречу! – Андрей, не сдержавшись, несильно ударил кулаком по столу. – Черт возьми, я люблю тебя, Лена! – устремил взгляд на нее, тяжело дыша. – До сих пор люблю. И я вижу все, что творится с тобой! – Лена вздрогнула, ощущая, как стремительно дрожь прокрадывается по телу, проникая в каждую клеточку, в кровь. – Я прочитал на твоем лице, услышал в твоем голосе такую гамму эмоций, что не передать словами! – проговорил он. – Отчаяние, боль, сожаление, обида… страдание. Я не могу смотреть на это…
Лене хотелось умереть. Он все-таки это сказал.
Он не открыл ей глаза, она знала, что он испытывает к ней.
