Текст книги "Вспомни обо мне"
Автор книги: Екатерина Вересова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)
Кристина ничего не рассказывала своей новой подруге – ни про себя, ни про Марго, ни про то, откуда она взяла деньги на учебу. Она свято выполняла наставления отца «никогда не снимать панцирь». Однако, когда они прикончили первую бутылку, у Кристины вдруг сам собой развязался язык. Она выложила Наташе все подробности летней истории с Антоном, ударилась в пьяные рыдания…
Вот тут-то подруга и бросилась ее утешать.
– Кристиночка, ну не реви ты так из-за него, – говорила она, обнимая ее и ласково поглаживая по голове, – не стоят эти уроды наших слез, ну ни капельки не стоят… Это же монстры, а не люди… Да они на самом деле не люди. Посмотри на них повнимательнее – они ведь и выглядят по-другому. Одна моя подружка – Иришка – говорила, что мужики принадлежат к совершенно другому биологическому виду. Вообще непонятно, как мы с ними еще до сих пор скрещиваемся…
Кристина даже не заметила, как прикосновения Наташи стали настойчивыми и откровенными. Ее руки уже пробегали по груди Кристины, по бедрам и даже пытались нырнуть в щель между ногами.
– Наташка! Да ты что! – воскликнула Кристина, вскакивая и отталкивая подругу. – Ты что – «розовая», да?
– Угу, – с пьяной улыбкой кивнула Наташа, – а что, это плохо? Анна Ахматова тоже спала с бабами, и Фаина Раневская… Эти женщины понимали что к чему… Вернее, они вовремя разобрались…
– Извини, но я еще не разобралась, – сказала Кристина, поправляя волосы и наливая себе очередную рюмку кагора. – Возможно, когда-нибудь это со мной и произойдет, но пока – увы!
В ту ночь они спали в разных комнатах. После этого Наташа затаила на Кристину обиду, а Кристина уже больше не пыталась отыскать себе подруг среди студенток училища…
Кристина решительно открыла книжку на букву «О» и тут же наткнулась взглядом на телефон Влада. Когда-то они делали общий этюд, и Влад дал ей свой телефон, чтобы можно было с ним связаться.
А почему бы и нет?
Пальцы ее быстро пробежались по кнопкам, и вскоре в трубке послышался знакомый ленивый голос с легким кавказским акцентом:
– Да, слушаю!
– Влад, это я, – просто сказала Кристина, не сомневаясь, что он узнает ее по голосу. – Ты сейчас очень занят?
– Нет, а что? – Как она и предполагала, звонок вызвал у Влада удивление.
– Приезжай ко мне.
Кристина явственно увидела лицо Влада с отвисшей челюстью, ничего не понимающие черные глаза. Кристина, независимая, даже слегка надменная Кристина звонит ему поздно вечером и приглашает в гости. Это было сродни землетрясению.
– А где ты живешь? – спросил он.
Кристина назвала адрес.
– Но ты потом не выгонишь меня в промозглую ночь? – на всякий случай уточнил Влад.
– А что, тебя обычно выгоняют? – с вызовом ответила Кристина, чувствуя, как к ней возвращается ее прежняя бесшабашность.
Уже через час под окнами хлопнула дверца подъехавшего такси. Влад прибыл с бутылкой вина и букетом худосочных гвоздик. Цветы Кристина оставила в прихожей да так потом про них и забыла.
Бутылку же Влад сам отнес на кухню и тут же вскрыл. Видимо, у него было свое представление о том, как надо проводить время с девушкой. Он даже не спросил Кристину, чем вызвано столь неожиданное приглашение – как будто это было в порядке вещей. Деловито наполнив бокалы, он потащил Кристину в комнату, тут же вставил в видеомагнитофон принесенную с собой кассету и расселся на диване, вперившись в экран.
– Это последний, самый классный фильм Тарантино! – бросил он, едва взглянув на Кристину. – Ты обязательно должна его посмотреть.
Конечно, Кристина могла бы сказать ему, что она вообще терпеть не может фильмы этого режиссера… Что она пригласила его вовсе не для того, чтобы смотреть видеофильм. Но ей было слишком лень все это ему объяснять, к тому же этот красавчик мог возомнить о себе черт-те что.
«Пусть все идет как идет», – решила она и тоже залезла с ногами на диван. Хорошо уже хотя бы то, что она не одна в эту неприятную дождливую ночь. Наверняка у нее это пройдет. Просто осенняя хандра – «отходняк» после отъезда Марго. Кристина закрыла глаза и стала представлять себе, как она будет репетировать Джульетту. Она даже не заметила, как провалилась в сон…
Разбудили ее настойчивые прикосновения чьих-то рук. Открыв глаза, Кристина даже не сразу сообразила, кто это может быть. Потом все вспомнила: как звонила Антону, как с горя позвала в гости Оганесяна.
– Извини, кажется, я заснула… – пробормотала Кристина. – Наверное, это вино так действует.
– А! – махнул рукой Влад. – Все вы такие… Наверное, Квентин Тарантино – режиссер, который не подходит для женщин.
– Наверное… – вздохнула Кристина.
– Ну что, спать вместе будем? – спросил Влад, наклонившись к Кристине и глядя на нее масляным взглядом.
– А если я отвечу «нет»? – прищурилась она.
– Тогда я скажу, что ты странная девушка… – ответил Влад, и в глазах его отчетливо блеснули огоньки недовольства. – Позвала в гости ночью – могла бы и не звать…
– Мог бы и не приезжать, – заметила Кристина, которую искренне возмутил его цинизм.
– Так, значит, давай, мальчик, загружайся в тачку – и через всю Москву обратно?
– Я этого не говорила. Извини, если я тебя обидела, – спохватилась Кристина, испугавшись, что он сейчас уедет.
В конце концов, это она заварила всю кашу. Она захотела плотской любви. Иначе бы действительно, зачем она его позвала?
– Где ляжем? – смягчаясь, спросил Влад.
– Я постелю, – сказала Кристина. – А ты пока иди в душ…
Поначалу у Кристины совсем упало настроение, но, когда она увидела Влада, когда он, обнаженный, вышел из душа, природа взяла свое. Ее тело тут же вспомнило сказочные ощущения, которые способен был вызвать в нем мужчина. Вспомнило и захотело их вновь. Влад был очень хорошо сложен. Он был немного поплотнее, чем Антон, с более мужской и коренастой фигурой, но так легко двигался…
Когда Кристина вернулась из душа, он лежал ничком на кровати и рассматривал старый журнал «Америка», который откопал на какой-то из многочисленных книжных полок. Кристина присела на краешек дивана и заглянула ему через плечо. Ее обнаженная грудь касалась самым острием его лопатки. Ощутив это, Влад слегка подвигал спиной, но не повернулся.
– Слушай, а ты умеешь делать минет? – вдруг спросил он, не отрывая взгляда от черно-белой фотографии, запечатлевшей каплю в момент ее попадания на поверхность воды.
От неожиданности у Кристины отвисла челюсть и внутри все онемело.
– Минет? – машинально переспросила она.
– Да, минет. Просто я привык… моя любовница всегда сначала делает мне минет, а потом уже мы трахаемся. – Он перелистнул страницу.
Кристина так поспешно поднялась с постели, будто это была раскаленная плита.
– Но мы же с тобой еще не были любовниками! – воскликнула она.
– Ну и что? Что ты так распрыгалась? Можно подумать, я предложил тебе заняться какими-нибудь извращениями. Обычное дело…
– Ну хорошо, – сказала Кристина, нервно прохаживаясь по комнате, – ты спросил меня – умею ли я делать минет? Так вот, я его «делать» не умею. И никогда не «делала». И вообще, мне кажется, «делать любовь» – это выражение, которое придумали американцы…
Влад наконец соизволил повернуться к ней лицом.
– Допустим, – сказал он, – а что ты имеешь против американцев?
– Я?! – вскричала Кристина, чувствуя, что ее помимо воли тянет на скандал. Так всегда случалось, если она сталкивалась с чем-то, что ей было не по душе. – Да ничего я не имею против американцев! Просто я пока еще не американка – ясно?
– А что ты так раскричалась? – Влад понял, что если немедленно не возьмет ситуацию под свой контроль, то останется ни с чем. – Не надо кричать… Не умеешь – так не умеешь. Какие твои годы – научишься. Иди лучше сюда…
Самое ужасное, что Кристина подошла и молча легла на диван рядом с Владом.
Потом, уже на следующий день, она умирала от стыда и пыталась найти своему поступку всякие объяснения и оправдания. «Во-первых, я замерзла и вся покрылась мурашками, – уговаривала сама себя она, – во-вторых, я заботилась о своем здоровье…» Но никакие оправдания не могли уменьшить досаду, которая осталась у нее после этой «романтической» встречи.
28
Пас Монтекки – удар, еще удар…
Вскоре учеба и репетиции в театре-студии Гермесова навалились на Кристину с такой силой, что она и думать забыла о своем неудачном свидании с Владом. В училище они вели себя друг с другом так, как будто того печального дождливого вечера не было вовсе…
Театр захватил Кристину полностью: вечерами она даже не могла заснуть, прокручивая в голове сцены из спектакля и думая над тем, как улучшить свою роль. Режиссер Артур Михайлович Гермесов имел привычку держать своих актеров в постоянном напряжении. На репетициях он не давал себе труда сдерживаться, если ему что-то не нравилось. Он совершенно по-скотски орал на актеров, на свою помощницу, на осветителей, на рабочих сцены, на звукорежиссера и даже на уборщицу… Мог запросто послать не угодившего ему матом или грубо толкнуть.
Однако, что удивительно, все, кто с ним работал, безропотно сносили его выходки. Может быть, потому, что он умел вовремя разрядить обстановку какой-нибудь шуткой, а может, потому, что никогда никого не выделял. Если уж труппа страдала от его тирании, то вся целиком. Таким образом, он добивался редкостной сплоченности коллектива – пусть даже и против него самого. Актеры ворчали, обсуждали за спиной Гермесова его недостатки, однако из спектакля не уходили. Да разве можно было уйти из такого спектакля!
Поначалу Кристина была шокирована: она-то надеялась, что будет играть в классике, радовалась, что теперь ей действительно пригодится жемчужная шапочка, хранившаяся в шкафу у Марго…
Гермесов сразу разбил все ее надежды. На первой же репетиции он изложил свою собственную концепцию «Ромео и Джульетты», в которой не было места ни жемчужным шапочкам, ни вообще традициям так таковым.
– Кому это нужно? – скрипучим голосом вопрошал он, расхаживая по сцене и даже не глядя на кучку актеров, растерянно сбившуюся в партере. – Скажите, ну кому это нужно? Ставить обыкновенного Шекспира – это все равно что брать трафарет. Знаете, были такие раньше у фотографов: засовываешь голову – и ты уже на морском берегу… Кто его только уже не ставил, кто только не совал туда… – Гермесов запнулся, обводя зрителей торжествующим взглядом, – …голову – а вы что подумали? Голову в трафарет. Там уже и краска небось облупилась вся… Нет, господа, мы с вами этого делать не будем…
«Ромео и Джульетта» Гермесова была задумана им как трагедия-фарс. Его ничуть не смущало, что он ставит рядом два слова, имеющих противоположное значение. Напротив, именно это его и вдохновляло.
– Фактически кто такие эти Монтекки и Капулетти? – говорил он. – Два враждующих клана? Да нет же! Это просто две спортивные команды, которых хлебом не корми, дай друг с другом сцепиться. Они почему-то думают, что жизнь – это и есть игра по их идиотским спортивным правилам… Но жизнь есть совсем не то. И она все равно пробивается. Да! – Гермесов темпераментно потряс перед собой руками. – Она не желает играть в их игру. Она хочет просто жить. И просто любить. – Гермесов сделал эффектную паузу, как будто в этом месте должны были прозвучать аплодисменты. – Мы оденем всех Монтекки в костюмы зеленого цвета. А Капулетти – в малиновые. У всех будут номера на спине и на груди, как у настоящих игроков…
– А что, и мяч тоже пинать будем? – весело спросил сидевший впереди Кристины актер – кажется, он должен был играть роль священника Лоренцо.
По залу прокатился смех. Однако Гермесов и здесь всех удивил.
– Да! – язвительно проскрипел он. – И мяч тоже! Думал меня подловить? А вот хрен тебе! С мячом у нас будет целая эпопея – уж будьте спокойны. Красный мяч… – Гермесов с мечтательным видом прошелся по сцене. – Он станет у нас символом, так сказать, благопристойности… Устоев общества, рамок приличия… Словом, всего того, что заставляет нас как попугаев повторять изо дня в день одни и те же затертые фразы… Врать, глядя друг другу в глаза… Делать всякие гримасы и показывать кукиши под столом… – Гермесов недвусмысленно выставил перед собой толстый средний палец с обкусанным, как у мальчишки, ногтем. – Вы будете перекидывать мяч друг другу, произнося только лицемерные реплики. Если же кому-то придется говорить что-то искренне, от души, то он просто выбросит этот мяч, отшвырнет его… или, если сможет, стыдливо спрячет за корсаж. – Режиссер неприлично захихикал, а актеры зашумели, обсуждая услышанное…
Больше всего Кристина волновалась, когда ее знакомили с главным партнером – Ромео. Конечно, она понимала, что надеяться встретить в его лице настоящего возлюбленного – глупо и бессмысленно. Но ничего поделать с собой не могла. Наверное, в молодых девушках это чувство живет независимо от их воли. Стоит ли говорить, что в этом вопросе ее ждало глубокое разочарование…
Не то чтобы Ромео не понравился ей – напротив, это был очень даже милый и симпатичный юноша. Но он был женат! Да на ком – на «матери» Кристины, синьоре Капулетти!
Даже у Гермесова этот факт постоянно вызывал смех.
– А что? – говорил он. – Это было бы круто – поставить так, чтобы Ромео тайно ухлестывал за матерью Джульетты… Ведь мамашка, в сущности, была совсем еще молодой и привлекательной женщиной. А? Если она признается Джульетте, что в ее годы уже была ее матерью, то получается, что ей нет еще и тридцати лет! В наше время некоторые дамочки в этом возрасте только изволят начинать, так сказать, карьеру… – иронически замечал он.
«Ромео» и «синьора Капулетти» поженились совсем недавно, поэтому, лишь только выдавалась свободная минутка, бросались друг другу в объятия. Кристине все время казалось, что во время репетиций нежных сцен между Ромео и Джульеттой настоящая жена ревностно следила, чтобы они ничего не «превысили». Свою обиду по поводу того, что не она, а Кристина получила главную роль, ей пришлось спрятать поглубже, дабы не вызывать у других актеров насмешек…
Как бы там ни было, что бы кто ни говорил, но с каждой репетицией спектакль нравился Кристине все больше и больше. Хитрость с мячом, придуманная Гермесовым, выделяла две заглавные роли, возвышая их, так сказать, «над суетой». Он намеренно требовал от других актеров немного притушевывать свои партии, чтобы Ромео и Джульетта казались двумя нежными созданиями, которых пытаются заставить играть в жесткий футбол.
Всего в спектакле участвовали двадцать пять человек, не считая массовки, изображающей горожан, родственников, стражу, часовых и слуг. Кристина была занята в десяти сценах, но пересекалась не со всеми персонажами. Основными ее партнерами были Ромео и кормилица. Кроме них, встречались и другие: синьора Капулетти, брат Лоренцо, нелюбимый жених Парис.
Если Ромео вне сцены «изменял» Джульетте с ее матерью, то сама Джульетта стала предметом ухаживаний… священника Лоренцо. Это было вполне в духе Гермесова. Ему, как завзятому цинику, нравилось, когда попирались святые устои – пусть даже таким изощренным способом.
Вообще на все амурные истории внутри своей труппы Гермесов смотрел как на необходимый атрибут театральной жизни. Даже когда во время одной из репетиций он случайно обнаружил «Ромео» с потенциальной «тещей» между двумя кулисами, где они, усевшись на стул, самозабвенно занимались любовью, то он, вопреки своему обыкновению, не сказал любовникам ни слова.
– Подождем, пока он кончит… – шепотом сказал он ничего не понимающим актерам, и в наступившей тишине все отчетливо услышали монотонный скрип половицы за сценой. Через пять минут из-за кулис вышли красные и смущенные молодожены.
– Вот теперь можно продолжать, – удовлетворенно сказал Гермесов, как будто с женщиной только что был не Ромео, а он сам.
С актером Петром Сивожелезовым, который играл брата Лоренцо, у Гермесова были отношения, напоминающие опасное панибратство между королем и его шутом. Петюня – как все называли Сивожелезова – постоянно вел себя на грани фола, рискуя вызвать у тирана гнев. Но он-то как раз вызывал его меньше всего.
Петюня был несколько старше основной массы актеров – пожалуй, единственный из всей труппы. Гермесов предпочитал работать с «молодняком», к которому причислял людей в возрасте около двадцати лет. Всех, кто перерастал этот возраст, он безжалостно увольнял.
– У меня все, как в модельном бизнесе, даже круче, – говорил он. – Поработал – выходи в тираж.
Никто не знал, почему для Сивожелезова было сделано такое исключение, но никто и не был против. Петюню любили за веселый и «отвязный» нрав, за галантное отношение к женщинам. Что и говорить, мужчина он был видный. В свои тридцать он выглядел лет на двадцать шесть. Высокий, плечистый, с кудрявыми черными волосами и хитрыми морщинками возле глаз, он не пропускал ни одной новенькой актрисы. Разумеется, Кристина тоже не явилась исключением…
«Брат Лоренцо» не стал тратить время на пустые заигрывания и дешевые комплименты. Дождавшись, когда Гермесов пригласит их на репетицию шестой сцены второго акта, в которой участвуют только юная парочка и священник, Петюня перешел в наступление.
Всю репетицию он занимался тем, что, перехватив взгляд Кристины, подмигивал ей и делал какие-то непонятные знаки руками за спиной у Гермесова. Смысла в них было ровно столько, сколько в жестах сумасшедшего, но заинтриговать ими можно было любого.
Произнося свой короткий монолог, обращенный к Ромео, Петюня с важным видом расхаживал по сцене и то и дело оказывался лицом к лицу с Кристиной, которая стояла между кулисами и ждала своего выхода.
– «Таких страстей конец бывает страшен, – философски замечал он, а сам, незаметно для всех, строил Кристине рожу. – И смерть их ждет в разгаре торжества. Так пламя с порохом в лобз-з-занье жгучем… – со смаком произносил он и бросал на нее пламенный взгляд, – …взаимно гибнут. И сладчайший мед нам от избытка сладости противен… – В этом месте Петюня снова поворачивался к Кристине и делал такое гадливое лицо, как будто его вот-вот вырвет. – Излишеством он портит аппетит…»
Через две фразы Кристине нужно было уже выходить, но она стояла за кулисами, перегнувшись пополам от хохота, и не могла двинуться с места.
– Быстрова! – взвизгивал Гермесов. – Ты что там, онанизмом занимаешься, что ли? Твой выход – после слов «…как и тот, кто медлит…».
И Кристина, показывая Сивожелезову кулак, выходила на сцену.
– «О мой отец духовный, добрый вечер», – произносила она сквозь зубы свою реплику, а сама в это время испепеляла «священника» негодующим взглядом.
В финале сцены Петюня говорил:
– «Идем, идем, терять не будем время… Вдвоем вас не оставлю все равно, пока не свяжет церковь вас в одно…» – При этом он ласково, «по-отечески» приобнимал Кристину за талию.
В конце же репетиции, не дожидаясь, пока Кристина спустит на него всех собак, Петюня молча подошел к ней и, словно фокусник, вытащил из кармана два билета на концерт Бориса Гребенщикова.
– Б.Г.! – только и воскликнула Кристина, после чего Петюня мог уже ничего не говорить.
Увидеть живого, настоящего Б. Г. – раньше она могла об этом только мечтать! С детства она бредила его музыкой и стихами – покупала пластинки, переписывала на кассеты. Его слабый, чуть блеющий голос мог запросто вызвать у нее слезы. Образы его стихов завораживали своей непонятностью… Словом, только выработанное за время жизни в столице умение сдерживать свои чувства помогло Кристине тут же, на месте не запрыгать от радости.
Концерт кумира многих поколений проходил в небольшом уютном ночном клубе, где обычно собиралась околоуниверситетская или просто студенческая публика. Очередь за билетами начиналась еще на улице. Кристина в белой кожаной куртке из коллекции Марго и черных атласных «клешах» выглядела на фоне демократично одетой молодежной тусовки чересчур респектабельно.
Петюня был сама галантность: жестом профессионального дамского угодника принимал у нее одежду в гардеробе, все время норовил подхватить ее под локоток… В баре он сразу купил им по банке дорогого пива, после чего они стали проталкиваться к сцене.
– Я хочу видеть его так же, как тебя! – сказала Кристина Сивожелезову.
– А не жирно ли ему будет? – поинтересовался Петюня, слегка приобнимая Кристину за плечи.
– Нет, не жирно, – уверила его Кристина.
Вскоре на сцене появилась группа «разогрева» – четверо молодчиков, которые лихо отыгрывали рок-н-роллы.
– Пожалуйста, не надо слушать наши слова, – кокетливо убеждал зрителей солист, который, видимо, по рассеянности забыл надеть на себя рубашку, – мы не пытались вложить в них какой-либо смысл. Просто танцуйте – и все…
Кажется, они вполне философски относились к тому, что зрителям они и на фиг не нужны. Все пришли посмотреть на Гребенщикова, и никто этого не скрывал. Кристине стало даже жаль этого полуголого типа на сцене, хотя он и держался молодцом.
Наконец, после паузы, приличествующей весу и положению Б.Г. в музыкальном мире, на сцене появился он сам. Кристина не поверила своим глазам – Гребенщиков был бритым «под ноль» и в темных очках. Почему-то он представлялся ей совсем другим – длинноволосым, романтическим. Теперь узнать его можно было только по выражению иронии в уголках губ.
Зал взревел. В целом публика собралась очень приличная: никто никого не толкал, не было откровенно пьяных или обкуренных. Однако, когда артист начал устраиваться на стуле перед микрофоном, какой-то идиот крикнул, видимо, обращаясь к оператору за пультом:
– Давай ты там, добавь низов, а то уже верхи не могут!
– Лечиться надо, – негромко отозвался Гребенщиков, и по залу прокатилась волна смеха.
Сначала он спел несколько новых песен, некоторые Кристина слышала впервые.
– Старенькое, старенькое давай! – кричали ему откуда-то из глубины зала.
– Вот если бы вам было столько же лет, сколько мне, вам бы уже не хотелось ничего старенького, – отвечал на это Гребенщиков. Но напоследок он все-таки исполнил несколько старых хитов – причем публика вопила громче него…
После концерта объявили ночную дискотеку, на что Кристина замахала руками – у нее и без того после занятий по акробатике ныли конечности. Наконец они вышли на воздух и медленно побрели к автобусной остановке.
– Мадам, вы не будете против, если я вас провожу? – поинтересовался Петюня, подсаживая Кристину на подножку автобуса.
– Только до подъезда, – сказала Кристина, которая уже четко определила свое отношение к мимолетным связям «для здоровья».
– И у меня не будет ни единого шанса, что меня пригласят на чашечку кофе? – гнусаво, как слоненок, протянул Сивожелезов.
– Послушай, – вдруг перебила его Кристина, – а ты не боишься, что Гермесов будет недоволен твоим повышенным вниманием к моей персоне? Я слышала, что он…
– Да не нужна ты ему десять раз! – косноязычно возразил Петюня. – И вообще мне плевать на него – понятно? Потому что я знаю его, суку, как облупленного… Все равно он мне ничего не сделает…
– Значит, ты думаешь, что меня пронесло? – напрямую спросила Кристина.
– Думаю, что да. Если бы он хотел, он бы уже давно тебе намекнул – это наверняка. Так как, пустишь меня на чашечку кофе? – склонил голову набок «брат Лоренцо».
– Не, не пущу, – просто сказала Кристина, ничего не объясняя.
– Ну что ж… Подождем… – пожал плечами Петюня. – Знаешь, такая сказка есть – русская народная? Называется «Умей обождать»…
«Как же, дождешься…» – про себя подумала Кристина, но вслух ничего не сказала.
