Текст книги "Вспомни обо мне"
Автор книги: Екатерина Вересова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 23 страниц)
Пальцы Антона у входа в ее лоно ожили и повели какую-то замысловатую нежную игру. Приятное, томящее ощущение охватило ее, вытеснив все мысли. Она даже слегка поводила бедрами, чтобы его палец попадал на самые приятные местечки. Это было восхитительно… Рука ее замерла на его горячем члене и не двигалась.
– И ты меня! – жарко выдохнул Антон.
Кристина чуть было не спросила его: «Что – я тебя?» – но вовремя спохватилась. Если он говорит, значит, Наташа прекрасно знала, что нужно сейчас делать.
– Извини, я так отвыкла от всего, что у меня голова просто кругом идет! – сказала она и ласково провела пальцами от самого основания «стержня» до туго обтянутой кожей головки.
Антон вытянулся и застонал от наслаждения.
– Еще! – прошептал он.
Под пальцами Кристины горячая головка пениса вдруг обнажилась и показалась бархатной. И, кажется, именно это доставляло Антону особое удовольствие. Он сладко вздохнул и потянулся, а его рука продолжала нежно исследовать ее лоно.
Кристина чувствовала, что все ее тело охватывает какое-то странное онемение – как будто ее руки, ноги, туловище заполнили густым и сладким медом… Это ощущение накатывало на нее волнами, то горячими, то холодными. «А вдруг это опасно?» – мелькнуло у нее в голове. Не сознавая, что делает, она схватила руку Антона и сжала его пальцы, не давая им больше прикасаться к ее горящей от вожделения плоти.
– Ты уже близко? – прошептал Антон. – Иди на меня сверху!
Кристина вдруг вспомнила рисунки из индийского трактата «Ветка персика». Женщина сверху – «наездница». Так, кажется, называется эта поза. Ноги согнуты в коленях, тело немного под углом к партнеру…
Антон помог ей устроить свое объемистое детище внутри нее. В отличие от Монтаны, у него это получилось совершенно безболезненно для Кристины. Теперь ей оставалось научиться правильно двигаться. Но и здесь выручил Антон – взяв ее за бедра, он принялся сам двигать ее тело вперед и назад.
Кристина даже ничего не успела сообразить, как сладкий мед, который был разлит у нее внутри, вдруг весь разом перетек к ней в лоно и стал там пульсировать, доставляя ей неведомое ранее наслаждение.
– Лапушка моя! Ты кончила… – пробормотал Антон, не открывая глаз, и вдруг выгнулся, сжал ее ягодицы и с силой притянул ее к себе.
Кристина видела, как побледнело его лицо. Он застонал, голова его несколько раз метнулась из стороны в сторону, и после этого он затих, ослабив хватку.
«Господи, а вдруг он потерял сознание!» – в ужасе подумала Кристина и легонько потрясла Антона за плечо.
– Эй! Тото-о! – тихонько позвала она. – Ты живой?
Антон молча, не размыкая век, кивнул. Потом он облизал пересохшие губы и еле слышно шепнул:
– Прости… Я отрубился просто как мудак… Я люблю тебя – слышишь? Не уходи… Я сейчас… сейчас… – Голос его совсем ослаб, и Кристина испуганно слезла с его тела.
Внизу, между ног ее было влажно. Только сейчас она подумала о том, что они никак не предохранялись. Теперь Кристина могла от него забеременеть. Самое удивительное, что это нисколько не пугало Кристину.
Неожиданно в дверь постучали.
Кристина вздрогнула и принялась лихорадочно одеваться. Через полминуты она уже была в халате, а Антон лежал укрытый до подбородка одеялом. Когда она открыла дверь, на пороге выросла Эмилия Аркадьевна. Взгляд ее представлял собой кипучую смесь недоумения и возмущения.
«А мы вот тут плюшками балуемся…» – так и подмывало сказать Кристину, но она только улыбнулась хозяйке вымученной улыбкой.
– Антоша спит, – невозмутимо сказала она. – Я тут заходила поискать кое-что по словарю.
Почему для этого потребовалось запирать дверь, она объяснять не стала…
22
Венера Милосская в бикини
Незаметно, как во сне, пролетели две недели.
Кристина так сжилась со своей ролью, что ей почти не приходилось притворяться. Ей казалось, что Антон даже не замечает некоторые присущие только ей черточки поведения, словно заново открывая свою любимую. А может быть, принимал ее такой, какая она есть.
Теперь почти каждый день они, скрываясь от домашних, занимались любовью. Хотя происходило все второпях, без долгих ласк и поцелуев, Кристине все больше это нравилось. Даже осторожные, торопливые ласки юноши доставляли ей невероятную радость, от которой хотелось петь.
Выздоровление шло полным ходом. Это было заметно всем. Родители от души радовались, а Кристина грустила – разлука приближалась.
Антону еще не разрешали ходить – только понемножку и на костылях. В остальное время Кристина возила его по саду в специальном кресле на колесиках, которое Петр Петрович купил в частной клинике. Ребята от души веселились над новым средством передвижения – для них кресло инвалида не было символом старости.
– Дорогая, поправь мне плед… – чопорным голосом сэра Баскервиля говорил Антон.
– О да, сэр! – отзывалась Кристина, трогая на носу несуществующие очки. – Вам еще нужно принять лекарство и положить компрэ-эсс…
После этого оба хохотали.
Кристина не замечала дней. Для нее перестали существовать прошлое и будущее. Только настоящее – пленительное, полное новых ощущений и надежд. Она просыпалась утром в своей светлой комнате, принимала душ, одевалась во что-нибудь простое и удобное и спускалась на кухню завтракать. Тетя Люда – кухарка и домработница – приветливо улыбалась ей и вполголоса расспрашивала о том, что всегда интересует женщин: откуда Кристина приехала, кто ее родители, как она попала на юг, что собирается делать дальше. Кристина старалась по возможности уходить от ответов. Отец всегда говорил ей, что рассказывать о себе незнакомым людям – все равно что для черепахи снимать панцирь.
С Антоном она тоже старалась говорить на отвлеченные темы. С ним это делать было гораздо проще. Почти все время они читали, болтали о чем угодно и даже рисовали.
Они уже дочитали до конца Фаулза и обсудили литературные достоинства автора. Оказалось, что Кристина прекрасно умеет выражать свои мысли – она даже сама не ожидала от себя таких талантов. Когда они играли в «слова», то Антон неизменно побеждал, но оказалось, что настоящей Наташе тоже не удавалось его обыграть.
Кристина успела полюбить их дом и сад, который был разбит ступенями-террасами. В одном из уголков стояла каменная беседка, так же, как и ворота, украшенная жестяными русалками с привинченными грудями.
– Послушай, а кто делал всех этих русалок? – спросила однажды Кристина, рискуя тем, что ей снова придется оправдываться за собственную забывчивость.
Однако на этот раз она попала пальцем в небо. Видимо, настоящая Наташа не интересовалась такими глупостями.
Антон усмехнулся и потрогал рукой крашеную жесть, которая местами проржавела от постоянных дождей.
– Это у нас папа увлекается, – сказал он, – на меня все рычит, что я рисую, а сам ведь такой же. Весь дом увешал своими творениями.
– А почему он так любит русалок?
– Об этом лучше спросить его. Впрочем, у меня на этот счет своя теория, – добавил Антон.
– Какая?
– А очень простая. По Фрейду. Что такое русалка для мужчины? Это нечто привлекательное, но недосягаемое – верно?
– Допустим.
– Вот так и у отца. Он ведь очень любит мать, хотя они прожили столько лет. По-моему, они не изменяют друг другу. Но при этом он не слепой и прекрасно видит, что мама уже не такая, какая была раньше. Он обращает внимание на других женщин – более молодых, более красивых. Но только «выше пояса». То, что ниже, для него – глубокое табу. А русалка – это лишь символ этого табу.
Потом Кристина тайком лазила в энциклопедический словарь и смотрела там, что такое табу и кто такой Фрейд. Ей было стыдно за собственное невежество…
Кристина очень любила наблюдать за тем, как Антон рисует. Обычно при помощи Петра Петровича они выносили во двор гипсовую статую Аполлона или одну из голов. Кристина придвигала к креслу Антона мольберт, давала ему карандаш или уголек – и вскоре на белом листе бумаги из ничего возникал рисунок, тонированный или намеченный контуром. Пару раз Антон просил Кристину позировать. Теперь она уже спокойно, со знанием дела рассуждала с ним о картине «Похищение Европы». Она даже соврала ему, что поднималась на «Олимп», хотя понятия не имела, где это находится.
– Можешь не волноваться. Никто не позарился на наши вещи. Через неделю ты уже сможешь ходить с палочкой, и П.П. выпустит нас погулять. Тогда можно будет продолжить… – лукаво сказала она.
Разумеется, Кристина не знала, сохранились в неприкосновенности их вещи или нет. Прошло много времени, и пещеру могли запросто разорить какие-нибудь деятели, вроде Монтаны. Но даже если это и было так, все равно никто не знает, когда это произошло. Кристина всегда сможет сказать, что это случилось уже после ее посещения.
В комнате Антона было много альбомов разных художников. Большинство репродукций Кристина видела в первый раз, но, разумеется, не подавала виду, а старательно поддакивала Антону. Она впервые узнала такие имена, как Марк Шагал, Климт, Анатолий Зверев, Акоп Акопян, Обри Бердслей, бабушка Мозе… Разумеется, где-то, когда-то и что-то она уже видела. Но сейчас она имела возможность подолгу рассматривать репродукции, читать названия работ и к тому же слушать и впитывать все замечания и мысли Антона по поводу увиденного.
Она с трудом удерживалась от желания все время смотреть Антону в рот – это был бы уже другой «образ». Он казался ей самым умным, самым значительным человеком, которого она только встречала. Если она и высказывалась по поводу какой-нибудь живописной детали, то только для того, чтобы поддержать высокое звание питерской интеллектуалки.
Иногда Антон рисовал поочередно то Кристину, то гипсовую голову Венеры.
– Каноны настолько изменились, что сейчас их красавица кажется современному мужчине настоящей уродкой. Ты только посмотри: какое-то одутловатое лицо с тяжелым подбородком, затылка почти нет, массивные плечи… А фигура! Ноги – короткие и мускулистые, как у тяжеловоза… Огромная жопень, толстый живот… Представь эту Венеру, например, в джинсах или мини-юбке. Это ж будет ужасно… – рассуждал он.
Кристина покатывалась со смеху, слушая его рассуждения. Впрочем, сама она была ничуть не лучшего мнения о римских и греческих юношах, скульптуры которых они подолгу рассматривали в альбоме. Все они казались Кристине слащавыми и женоподобными.
– Зато они спокойно относились к наготе и не прикрывали ничего фиговыми листочками, – одобрительно говорил Антон, – уж прилепят – так прилепят на славу. Хотя, конечно, большинство из этих мускулистых парней были «голубыми»…
– Откуда ты знаешь?
– Так это известный факт. Закат империи, упадок. Вырождение нации. Знаешь, какой разврат и бардак у них там творился?
Кристина задумалась.
– Значит, сейчас тоже упадок, – сказала она, глядя куда-то вдаль. – Кругом только и слышно: геи, трансвеститы, кафе для «голубых», бар для «розовых». И вообще, модно быть психом, наркоманом, а еще лучше – каким-нибудь маньяком…
– Ха-ха… И это я слышу от тебя… – покачал головой Антон. – А кто ратовал за легализацию марихуаны и легких наркотиков по модели голландцев? Или это была не ты?
«Вот это новость! – усмехнувшись про себя, подумала Кристина. – Значит, эта Наташа была еще к тому же любительницей «травки»…»
– Даже если это была я, то я такая же жертва нашего общества, как и все, – с пафосом заявила она. – Кстати, когда я выписывалась, врач отдельно предупредил меня, чтобы я ни в коем случае не употребляла марихуану. Он сказал, что это может опять спровоцировать амнезию.
– Что ж, марихуана с возу – кобыле легче, – пожал плечами Антон. – Будем вести здоровый образ жизни. А насчет упадка империи ты, по-моему, сгущаешь краски. По статистике в любом обществе процента три составляют гомосексуалисты. На демографическую ситуацию это никак не влияет. Другое дело – раньше они сидели себе и молчали в тряпочку. А сейчас кричат на всех углах, что они такие же члены общества, и заявляют о своих правах.
Кристина вспомнила про визажиста Кандика. В съемочной группе к нему относились совсем неплохо, хотя и не прочь были почесать об него языки.
– В принципе, ведь вреда никакого от них нет. Говорят, они точно так же любят друг друга, как и обычные люди, – сказала Кристина.
– Как и мы с тобой? – с улыбкой спросил Антон и, притянув ее к себе, нежно поцеловал куда-то за ухо.
Тело Кристины мгновенно отозвалось на его ласку – по спине пробежала стайка сладких мурашек, а внизу живота забился пульс. «Господи, что же я буду делать, когда все это кончится? – в отчаянии подумала она. – Я же так привязалась к нему, что больше ни о чем и ни о ком не могу думать…»
А ведь еще совсем недавно самым главным для себя Кристина считала театральную карьеру! Она и пришла в этот дом как актриса. И действительно, роль у нее – сложная и ответственная. Но перед собой ей хотелось быть честной. Она постепенно вытесняла умершую Наташу, даже из собственных мыслей.
– Когда у тебя начинаются занятия в университете? – как-то раз спросил ее он, когда они гуляли по саду. Был уже конец августа. Виноград «изабелла», увивавший каменную беседку, стал фиолетовым и покрылся матовым налетом. Его горький пряный запах напоминал, что скоро осень.
– Точно не знаю, – уклончиво ответила Кристина, – я еще должна позвонить.
– Кому ты будешь звонить? – спросил Антон, как всегда, не подозревая, какую ловушку готовит ей своим вопросом.
Наверняка он ждал, что она назовет имя какой-нибудь питерской подруги, о которой она так много ему рассказывала. Но Кристина была уже ученая. Она усвоила, что лучше вообще не пытаться влезать в эти дебри и тем более никогда не говорить ничего наобум. Даже про своих родителей и бабушку она молчала или отделывалась какими-нибудь общими фразами.
– Я собираюсь позвонить секретарю в деканат – так надежнее всего. Заодно предупрежу ее, если П.П. скажет, что мне лучше задержаться, чтобы еще немного поухаживать за тобой.
– Думаю, он так не скажет… – вздохнул Антон. – А вообще это все ужасно. Если бы ты знала, как мне не хочется опять ехать в этот чертов колледж! Я готов еще полгода ездить в этой коляске – и чтобы ты была рядом со мной…
Кристина, конечно, знала про учебу в колледже. Это был самый престижный и дорогой колледж, выпускающий экономистов и менеджеров, находился он в Симферополе. Отец запихнул туда сына еще год назад, хотя Антон упирался руками и ногами, крича, что хочет учиться на художника. Тогда в ход были пущены все аргументы: здоровье бедной матери, которая не вынесет, если ее сын уедет неизвестно куда и будет заниматься неизвестно чем… Честь отца, которому станет стыдно перед друзьями-предпринимателями, что сын не пошел по его стопам, а занялся пустым ремеслом… Наконец, жалкое будущее, которое ждало самого Антона, – бедность, нищета, богема со всеми ее пороками… Жена, которая и борща-то на обед не сварит… Словом, общими усилиями Антона сломили.
Но теперь, спустя год, старые идеи вновь будоражили его ум.
– Я понимаю, что мне уже не успеть поступить в этом году в художку… – говорил он. – Но я все равно хочу быть с тобой.
– Я тоже хочу, – печально подхватывала Кристина, понимая в душе, насколько запутанная и безвыходная у них ситуация.
– Сказать тебе честно? – продолжал Антон. – Я даже говорил вчера с отцом.
– О чем? – насторожилась Кристина.
– Я говорил ему, что хочу на тебе жениться.
Кристина почувствовала, как у нее сжалось сердце. Жениться! Жениться на фантоме, на образе, который создала начинающая актриса, причем создала не бескорыстно!
– Ну и что ответил тебе отец? – спросила она, опустив глаза в землю.
– Сказал, что он не против.
– Не против?! – удивленно воскликнула Кристина и только потом поняла, что для настоящей Наташи ее изумление было слишком сильным.
– Ну да, не против. Я спросил его, оценил ли он тебя за эти дни, когда ты жила у нас и ухаживала за мной. Разумеется, ты ему понравилась. Он сказал, что, узнав тебя поближе, стал совсем неплохо к тебе относиться.
– И что же, вы говорили с ним о свадьбе? – осторожно спросила Кристина, взглянув на Антона из-под опущенных ресниц.
Антон удрученно покачал головой.
– К сожалению, до этого дело не дошло, – сказал он. – Отец убеждал, что создавать семью можно, только когда приобретешь профессию. Потом могут появиться дети, и учиться станет гораздо труднее…
– Наверное, он прав, – пожала плечами Кристина и задумчиво отвернулась.
Значит, папа Бося просто осторожничал и вел себя дипломатично. Вероятно, доктор провел работу с родителями Антона и велел любыми способами избегать волнений для своего подопечного. Предполагалось, что «Наташа» уедет к себе в Питер и все будет по известной поговорке: с глаз долой – из сердца вон. Мамаша с ее активностью могла бы запросто подыскать Антону какую-нибудь подходящую партию из своего круга и ненавязчиво подсунуть ее сыночку в постель. А там уже дело было бы за матушкой-природой…
– Значит, ты на их стороне? – обиженно нахмурился Антон.
– Последнее время я тоже думала об этом, – сказала Кристина. – Мне кажется, расписываться стоит только ради ребенка. А если нет детей и пока действительно рано о них думать, то зачем нам этот дурацкий штамп? Разве от него что-то изменится?
– Да, изменится. Прежде всего отношение со стороны родителей. Нам не придется прятаться от них, как будто мы какие-то нашкодившие щенки…
– Тото! – оборвала его Кристина. – Ты противоречишь сам себе. Отец же ясно тебе сказал: не торопись. В любом случае до конца этого учебного года тебе не стоит даже дергаться. Учись спокойно в своем колледже – экономика всегда пригодится. А ближе к лету начнешь конкретно готовиться в художку…
«Но только уже без меня», – хотелось добавить Кристине, но она, естественно, промолчала.
– А ты уедешь? – спросил Антон, хотя прекрасно знал, что она ему ответит.
Кристина лишь молча и печально кивнула.
Это она, она была во всем виновата! Зачем она только согласилась на этот гнусный обман!..
23
Двое против пещерных людей
Сидеть на камне голой попой было колко и неприятно. Кристина сделала своему «быку» нечто вроде попоны из махрового полотенца. Внимательно изучив незаконченную картину, она с легкостью переняла позу, в которой позировала для Европы Наташа, даже манера дергать головку в полоборота была у нее та же.
Сегодня Кристина волновалась сильнее обычного, ведь раньше Антон видел ее обнаженной только мельком, впопыхах и под одеялом. Ему было некогда рассматривать ее под одеялом, главное – скорее отдаться друг другу.
Сейчас от одного его взгляда может зависеть почти все.
Всю дорогу, пока они поднимались на «Олимп», Кристина почти что тащила Антона на себе – как санитарка раненого бойца. Пещера находилась на одной из сопок, которые возвышались рядом с поселком недавно отстроенных местными нуворишами особняков. Впрочем, Кристина прекрасно понимала, почему юные любовники так высоко забрались.
С противоположной стороны к поселку скалистым высоким берегом примыкало море. Хотя и пляж для состоятельных господ был огорожен высокой сеткой, туда все равно проникало много народу. Сопки были идеальным местом для уединения.
Их отпустили ненадолго. Петр Петрович все еще беспокоился за состояние Антона, хотя последние дни тот чувствовал себя отлично. Сначала Кристина пыталась отговорить Антона идти, однако он был неумолим. Он считал, что если уж доктор разрешил им покинуть пределы дома, то надо использовать это время на полную катушку.
– Не так уж и далеко нам идти, – убеждал ее он, – зато мы убьем сразу двух зайцев. Я попишу «Европу», а потом мы, как всегда, устроим большой праздничный «трах».
Против такого заманчивого плана Кристине было трудно что-либо возразить.
Как только они дошли до места, Тото сразу же заметил на «Олимпе» следы пребывания посторонних.
– Вот уроды… – выругался он, тяжело дыша после трудного подъема. – Неужели они все разграбили?
– Когда я была здесь, все было нормально… – поспешно вставила Кристина, боясь, что он может уличить ее во лжи.
Между тем Антон углубился в пещеру и через некоторое время вышел оттуда радостный и с картиной в руках.
– Представляешь, они ее не нашли, – с сияющим видом сказал он, – потырили всякую дребедень: одеяло, ящик с пепси-колой… Краски раскидали… Но самое главное – «Европа» цела!
Картина Кристине понравилась. Даже неоконченная, она впечатляла. Море, по которому плыл бык, было настоящим. Бык был только намечен широкими черными штрихами, а Европа красовалась без волос и со смазанным пятном вместо лица.
Ее туловищу явно не хватало объема и завершенности. И все-таки даже то, что уже было сделано, позволяло сказать: картина удалась. У Антона получилось главное – передать динамику в движении быка, отчаяние и напряжение в позе украденной девушки…
Он радовался как ребенок. Кристина даже поймала себя на мысли, что она ревнует его к этой картине. Не к модели, которая там изображена, а к самой работе. Ей вдруг показалось, что по сравнению с этим куском холста, натянутым на деревяшку, сама Кристина – живая и одушевленная – почти ничего для него не значит.
Она еще не знала, что для большинства мужчин их работа или просто увлечение, которое они считают делом своей жизни, всегда стоит на первом месте, вытесняя любовь и семью на второй план. Она даже не предполагала, что когда-нибудь и сама задумается о том, что же ей выбрать…
Сидеть в одной позе, к тому же такой неудобной, было жутко тяжело. Очень скоро Кристина поняла, какой это тяжелый труд – работать натурщицей. К счастью, день выдался не слишком жаркий, иначе она бы просто потеряла сознание. Временами налетал ветер, и Кристина чувствовала, как все тело покрывается мурашками, а соски твердеют и морщатся.
Разве раньше ей могло прийти в голову, что она добровольно согласится вот так мучиться из-за какой-то картины! Да она первая подняла бы на смех того, кто бы осмелился даже это предположить…
Кристина издала едва слышный вздох, который, впрочем, не ускользнул от слуха Антона.
– Устала? – спросил тот, вытирая о траву кисть. – Хочешь, я тебя немного утешу?
– Угу…
– Тебе еще повезло. Знаешь, что вытворял со своими натурщицами Роден?
– Что? – спросила Кристина, мучительно пытаясь вспомнить, кто такой Роден.
– Он заставлял их позировать, лежа на холодном мраморном полу по нескольку часов.
– А потом просто выбрасывал их, как пустые шкурки, – да? – скосила глаз Кристина и быстро почесала правой рукой живот.
– Зато теперь их имена вошли в историю, – ловко ушел от ответа Антон, – а скульптуры, которые сделаны с них, стоят так дорого, что практически бесценны.
– Но сами-то они об этом не знают… – сказала Кристина, продолжая заступаться за бедных жертв искусства. – А даже если бы и знали… Не представляю, как можно жить, все время думая о завтрашнем дне. Мне, например, хочется, чтобы все у меня было уже сегодня!
– Будет, будет – потерпи еще чуть-чуть, – ласково уверил ее Антон, мастихином размазывая краску на фанерке, которая служила ему палитрой.
Наконец сеанс рисования был закончен. Кристина так устала, что сначала ей казалось, она не сможет двинуть ни рукой, ни ногой – не то что заниматься любовью. Однако когда Антон осторожно поднял ее на руки, а потом, покачиваясь, куда-то понес, она тут же опьянела просто от его прикосновений.
Они очутились у небольшого ручья, прятавшегося в тени кизила и плакучих ив. Здесь Антон опустил Кристину на землю, снял с себя футболку и плавки.
– Это, конечно, не ванна с гидромассажем, как у нас дома, – сказал он, – но помыться можно. Главное, чтобы мы оба были чистенькие и аппетитные.
Увидев его голый торс, Кристина залюбовалась им. Теперь ей стало понятно, что заставляет кошек в период гона так страстно мурлыкать. То, что она ощущала, было похоже на сумасшествие. Она как будто перестала быть собой, а может быть, наоборот, только сейчас и стала настоящей, какой она и должна быть – нежной и страстной.
Антон понемножку зачерпывал из ручейка холодную воду и с мылом растирал свое взмокшее от работы тело. Кристина, поеживаясь, делала то же самое.
– Эту воду можно пить? – спросила она и мгновенно поняла, что проговорилась. Кровь бросилась ей в лицо. Сейчас он спросит, в своем ли она уме.
– Конечно, можно. Это же родник, – сказал Антон, снова не заметив ее замешательства. – Не бойся, пей – козленочком не станешь.
Кристина набрала в две ладони воды и с жадностью выпила. Вдруг взгляд ее упал на бедра Антона. На ее глазах безвольно висящая «штука» вздрогнула и устремилась вверх, к животу. Через секунду она увеличилась раза в три.
И вновь на Кристину нахлынула томительная нежность. Сама не ожидая от себя такого, она вдруг опустилась перед стоящим Антоном на корточки и стала покрывать его набухшую плоть легкими поцелуями. Антон сначала сцеплял зубы, а потом принялся стонать в голос. Кристина делалась все смелее и смелее в своих ласках.
– Пойдем! – прошептал Антон. – Пойдем к пещере – или давай ляжем прямо здесь. Я тоже хочу тебя так ласкать…
Кристина вдруг отчетливо представила, какое запредельное блаженство она почувствует, если Антон прикоснется к ее лону языком… Она нисколько не стеснялась своего чистого и тщательно выбритого «местечка».
Они легли прямо возле ручья. Антон перевернулся валетом – также, как они с настоящей Наташей лежали в видеофильме «Боги на Олимпе». Его влажный язык двигался медленно и осторожно. Поначалу Кристина так увлеклась новыми ощущениями, что забыла обо всем. Антон беспокойно заерзал, и она почувствовала на своих губах бархатную головку его возбужденного ствола. Она взяла этот предмет вожделения рукой, а затем и губами. Ее мягкий и нежный язык ласково и трепетно касался его кожи, и губы всасывали головку ствола внутрь рта.
Они были так увлечены, что не слышали, как во время их любовной игры неподалеку, в кустах, то и дело раздавался какой-то хруст… Только после того, как в зарослях кизила отчетливо послышались чьи-то голоса, они опомнились и расцепили свои объятия.
Антон вскочил и тут же натянул плавки. Кристина обмотала вокруг бедер его футболку.
– По-моему, это возле нашей пещеры, – шепнула Кристина. – Может, нам лучше не показываться, а переждать?
– Что переждать? Пока какие-нибудь козлы не почикают в муку мою «Европу»? Нет уж… – Антон решительно шагнул в заросли. – Этого они от меня не дождутся!
– Тото! – вполголоса вскрикнула Кристина. – Лучше не ходи туда, Тото!
Сначала она переживала, что им помешали. Теперь же она жутко испугалась. Они были одни здесь, а между тем эти непрошеные гости могли оказаться какими угодно ублюдками…
Кристина хотела было броситься следом за Антоном, но в тот же момент сообразила, что она не одета. Появление полуголой девицы только создало бы ему лишние неприятности. Тогда, скрываясь за каменными уступами и деревьями, Кристина подкралась поближе к пещере и стала наблюдать за происходящим из кустов.
Пришельцев было четверо. Вероятно, это были те самые расхитители, которые уже наведывались сюда без них. Но, судя по лексикону, они были явно не из круга Монтаны. Внешний вид их тоже не внушал доверия. Такой тип Кристина называла про себя «квадратные головы».
– Ну чё, короче? Ну чё? – долго и упорно выспрашивал один из них, надвигаясь на Антона. – Чё ты, бля, в натуре?
– Ты здесь все купил, что ли, да? – подхватывал другой. – Пещеру эту купил, да?
– Пока еще не купил, – с вызовом ответил Антон, – но собираюсь это сделать.
– Чё, деньги, что ли, нам платить будешь? – довольно ухмыльнулся тот, что надвигался.
– А кто тебе сказал, что платят обязательно деньгами? – спросил Антон, угрожающе наклонив туловище вперед.
– Натурой, что ли? – спросил квадратноголовый и неприлично заржал.
– Можно назвать и так, – подумав, согласился Антон и, как следует развернувшись, двинул наглеца в челюсть.
От неожиданности тот не удержался на ногах и упал.
– Мужики, чё вы смотрите? – держась за разбитый подбородок, заорал он. – Гаси его!
Все четверо, будто по нажатию кнопки «ПУСК», бросились на Антона и попытались свалить его на землю. Тот, сцепив зубы, сопротивлялся, но потом, вскрикнув, все-таки упал.
Кристина, которая до этого еще надеялась, что до драки дело не дойдет, испустила дикий визг и выбежала из кустов прямо в набедренной повязке. Она отлично знала, на что идет, но, если бы не этот отвлекающий маневр, Антон мог бы остаться инвалидом на всю жизнь. Он и без того уже держался за свою больную ногу.
– Эй, вы! – громко закричала Кристина. – Не троньте его! Не стыдно вам – вчетвером на одного?
Увидев полуодетую красотку, пришельцы разом забыли и об Антоне, и о своих притязаниях на пещеру.
– Ох ты, какая фифа! – воскликнул тот, что получил от Антона по челюсти. – Мужики, а у него губа не дура!
Теперь дальнейшее развитие сюжета было, казалось, предрешено. Драка отменялась, а вместо нее предполагался «большой праздничный трах». Кристина решила, что пойдет на любые уступки, только бы они не трогали Антона.
Прикрывая руками голую грудь, она подошла к непрошеным гостям поближе. Сердце ее колотилось так сильно, что она ощущала его стук во всем теле.
– Вы, конечно, можете сейчас делать с нами, что хотите, – сказала она, исподлобья сверля их глазами, – но вы должны знать, что вас за это ждет.
– Пугать нас вздумала, на понт хочешь взять? – осклабился один из парней, расстегивая ширинку.
– У этого юноши есть замечательный папа… – Кристина показала рукой в сторону Антона, который, скрючившись, лежал на земле. – Так вот, он не пожалеет денег, чтобы сделать из каждого из вас по котлете – понятно? Вот и весь понт.
– Короче, мужики, я первый. А вы пока держите этого мажорика…
– Наташа! – заорал Антон и попытался подняться на ноги. – Не давайся им! Я сейчас встану и… – В этот момент он получил удар ногой под ребра.
– Помоги-ите! – почти на ультразвуке закричала Кристина, как вдруг совсем неподалеку, в зарослях орешника, раздалось подряд несколько выстрелов.
Все разом замерли и принялись вслушиваться в наступившую тишину. Потом четверо гостей молча вскочили и, не сговариваясь, побежали по сопке вверх, шныряя между кустами и деревьями.
Когда из-за скалы вышел угрюмый охранник в камуфляжной форме, у входа в пещеру были двое: Антон, который, скорчившись, лежал на земле, а рядом с ним плачущая Кристина в набедренной повязке…
