Текст книги "Вспомни обо мне"
Автор книги: Екатерина Вересова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 23 страниц)
26
Триумф переросшей нимфетки
Как и предполагала Кристина, Марго сразу же, подобно вихрю, ворвалась в ее жизнь.
Она собиралась оставаться в Москве только три дня, после чего должна была отбыть обратно в Амстердам к своему Рихарду. За это короткое время Марго намеревалась уладить все свои дела и, в частности, наставить на истинный путь свою подопечную – Кристину.
– Господи, ну кто же еще о тебе позаботится, как не я? – говорила она, всплескивая руками с безупречным маникюром. – Хотя я тоже хороша – урыла неизвестно куда, бросила девушку на произвол судьбы… Давай – вороти, молоти, что хочешь… Вот и наломала девка дров… Ладно, можно сказать, легко отделалась. Теперь будешь слушать старую тетку и делать, как говорят…
Для начала Марго выспросила у нее, к кому именно на курс она поступила. Имя режиссера, которое назвала Кристина, почему-то вызвало у нее гомерический хохот.
– Шатурин! Шатурин! – надрывалась она от смеха, не в силах выговорить слова объяснения.
Оказалось, что Марго училась с этим режиссером на одном потоке и он прославился среди студентов тем, что все время забывал застегивать ширинку на брюках.
– Нет, он вообще-то был славный… – сказала Марго, вытирая выступившие от смеха слезы. – По-моему, он все время пытался «косить» под Вуди Аллена… Знаешь, такой очкастый студент-ботаник. Если, конечно, можно представить себе ботаника от театра.
– Можно, – уверенно кивнула Кристина, – у меня лично такое ощущение, что он мечтает засушить и классифицировать нас, как растения для гербария…
– Что ж поделать, – развела руками Марго, – платный курс всегда слабее, чем бесплатный… И, к сожалению, еще и отбирает кучу денег. Мне кажется, Кристи, тебе надо найти что-нибудь… гм… что-нибудь поживее. Что-нибудь более перспективное, яркое… В конце концов, на что ты будешь жить, когда у тебя кончатся деньги?
– А что именно, что ты имеешь в виду? Пойти попытать счастья на киностудии? Разослать свое лицо в какие-нибудь базы данных? – Кристина задумчиво прикусила губу.
– И это тоже не помешает, – сказала Марго, глядя остановившимся взглядом перед собой. – Вот что, – решительно продолжила она, – позвоню-ка я Гермесову…
И Марго тут же метнулась к телефонному аппарату.
– Гермесов? – радостно кричала она в трубку спустя минуту. – Гермесов, ты еще жив? Говоришь, сразу узнал? Говоришь, не изменилась? Еще как изменилась – смею тебя уверить! Сразу предупреждаю: звоню по делу. Увидеться? Это посмотрим… Смотря до чего мы договоримся… Да и не интригую я тебя нисколечко! Отстань, старый похотливый козел! Ты ставишь сейчас что-нибудь? Ах, Шекспира! Не замахнуться ли нам на нашего Вильяма, так сказать, Шекспира? Ах, даже так… Боже, какая прелесть!.. – Марго изящно постучала длинным ногтем по кончику дымящейся сигареты и надолго замолчала, видимо, выслушивая собеседника.
Кристина во время их разговора мрачно расхаживала из угла в угол и метала на Марго вопросительные взгляды. Что еще за аферу она собирается ей предложить? Почему она так странно общается с этим режиссером? Называет его похотливым козлом…
– И знаешь, как всегда, мне есть чем тебя порадовать, – с довольным видом продолжала Марго. – Я ведь как раз хотела предложить тебе одну замечательную актрису. Можешь не перечислять мне свои требования – я знаю их наизусть… Да, не больше восемнадцати… Стандарт… Это чистая Джульетта – я тебе отвечаю. Практически готовая… Тебе нужно будет только чуть-чуть расставить акценты. Я знаю, ты это умеешь… Благодарить не надо – это подарок! Когда подъедем? Да хоть завтра!
Лишь только Кристина услышала магическое слово «Джульетта», она поняла, что поедет с Марго хоть к самому черту. Однако, даже несмотря на это, первое ее впечатление от режиссера Гермесова было шокирующим…
– Ну, здравствуй, моя переросшая нимфеточка, – сказал он со скабрезной улыбкой, когда Марго подвела к нему Кристину для знакомства. – Как ты поживаешь? Трахаешься регулярно? Хороший мальчик тебя трахает? Красивый мальчик? Я знаю, красивый… Не перебивай старших, – строго сказал он, видя, что Кристина собирается ему возразить.
Затем он протянул руку и по-отечески погладил Кристину по голове.
– Марго, а почему ты, собственно говоря, решила, что эта цапля сушеная сможет сыграть мне Джульетту? – спросил он.
Тут уж Кристина не выдержала.
– Да вы сами… сушеный… скелет! – выпалила она, покрываясь пунцовыми пятнами. Она сказала первое, что подвернулось ей под язык; на самом деле режиссер вовсе не походил на скелет – скорее даже наоборот.
Марго прыснула в кулак и басовито засмеялась. Перехватив же растерянный взгляд своей протеже, она выставила вверх одобряющий большой палец.
– Ага-а-а! – радостно прохрипел Гермесов, протягивая в сторону Кристины указующий перст. – Вот как я тебя подловил! Не, ничего, ничего… Вполне… Темперамент подходящий… У-ти, какая цаца!
Теперь Кристина молча смотрела на него немигающим взглядом. Ей стало ясно, с кем она имеет дело. По этому режиссеру явно плакала психушка…
Однако вся атмосфера, которая окружала этого ехидного мужичка с острыми глазками, говорила совершенно о другом. Красивое здание театра-студии «Обман», которую он возглавлял… Множество молодых актеров и актрис, которые то и дело забегали в его роскошный кабинет и подобострастно заглядывали ему в глаза… Обилие респектабельных афиш, в которых были указаны какие-то астрономические цены на билеты… Судя по всему, театр процветал, а его спектакли пользовались большим спросом.
Когда Кристина по дороге на прослушивание спросила у Марго, что все-таки за режиссер этот Гермесов, та только закатила к потолку свои синие глаза и сделала неопределенный жест руками.
– То есть если тебе удастся к нему попасть, это будет просто шикарно. Просто шикарно, – с нажимом повторила она.
Теперь, глядя на почти карикатурное создание, которое во все стороны сыпало непристойностями и колкими шутками, Кристина с трудом верила, что речь шла именно о нем.
Это был коренастый мужчина лет пятидесяти с неприятным скрипучим голосом. Одет он был в мятые брюки и застиранный джемпер, из-под которого виднелся воротничок блеклой рубашки. А лицом он скорее напоминал карточного шулера, чем служителя высокого искусства. Единственное, в чем ему точно нельзя было отказать, так это в подвижности и бьющей через край энергии. Видимо, это и явилось решающим моментом в его карьере.
– Ну что ж, давай-ка, милая, зачитай нам что-нибудь из классики. Ты же любишь классику? Пушкина, Тургенева, Жуковского, Карамзина? Тютчева с Фетом? А?
Кристина поняла, что если она сейчас же не переломит их отношений и не направит их в другое русло, то она просто никогда не сможет с ним общаться, а тем более работать.
– Не могу сказать, чтобы кто-то из перечисленных вами авторов был мне близок, – твердо произнесла она, глядя прямо в его маленькие колючие глазки. – А возможно, я просто еще до них не доросла.
– Что ж, достойный ответ, – покачал головой Гермесов. – Тогда почитай то, что знаешь.
И Кристина принялась читать ему прозаический отрывок из «Других берегов» Набокова, который совсем недавно готовила для семинара по сценической речи. Она старалась учитывать все замечания, который сделал ей преподаватель на занятиях, но по выражению лица режиссера поняла, что он недоволен ее чтением.
Марго отошла в сторонку и устроилась в кресле с сигаретой в руке. Закончив читать, Кристина беспомощно оглянулась на нее, однако Марго задумчиво смотрела куда-то в сторону, как будто мысли ее были где-то невероятно далеко отсюда…
– Это не то, что я хотел бы услышать, – выдавил наконец режиссер, предварительно помучив Кристину неизвестностью. – Не то… Не то! Ты взяла с собой трико? – вдруг вполголоса спросил он.
– Оно на мне, – сказала Кристина, которая предполагала, что режиссер захочет посмотреть на ее пластику.
– Пойдем в тренировочный зал – сделаешь мне проход, а потом покажешь, как работаешь у станка.
– Если вы не против, я подожду вас здесь, – сказала Марго. Кристина бросила на нее взгляд, полный ужаса.
Ей было страшно оставаться наедине с этим непредсказуемым человеком. Однако Марго ободряюще кивнула ей, и Кристина быстро скинула с себя джинсы и свитер, оставшись в черных лосинах и трико.
В зале Кристина взглянула на свое отражение в бесчисленных зеркалах и сразу же почувствовала уверенность. Не дожидаясь команды, она принялась ходить, бегать и прыгать по ковровому покрытию. Прошлась в вальсе… Присела на одно колено… Повращала бедрами… Потом подошла к станку и продемонстрировала свое последнее достижение – вертикальный шпагат. Гермесов истово захлопал в ладоши.
– Умница! – сказал он.
Воодушевленная его похвалой, Кристина вдруг отбежала от него в сторону, словно вспугнутая лань, и заговорила капризным, полным досады и нетерпения голосом:
– «Послала я кормилицу, как только пробило десять! Через полчаса она мне обещала возвратиться! – В этом месте Кристина, по своему обыкновению, сердито шлепнула себя по бедрам. – Быть может, не нашла его? Но нет… – Кристина махнула рукой. – Она хромая! А любви послами должны быть… мысли! Что в десять раз летят скорее солнечных лучей… когда они с холмов сгоняют сумрак! Недаром быстролетные голубки всегда несут Венеры колесницу… – Кристина в нетерпении прошлась туда-сюда. – А крылья Купидона – легче ветра… – плаксивым голосом добавила она и в несколько шагов подошла к окну. Во всей ее фигуре читалось напряженное ожидание. – Тьфу! – вдруг воскликнула она и в отчаянии уронила руки. – Достигло солнце самой высшей точки в дневном пути, и с девяти до полдня три долгие часа прошли – ее ж все нет! – Кристина как безумная замотала головой. – У-у-у, если б знала страсть она…»
– Стоп! – зычно заорал Гермесов и хлопнул рукой по станку. – Молодец. Беру. Будем делать.
Кристина боялась его переспросить. Ей казалось, что на вопрос: «Вы действительно берете меня на роль Джульетты?» – он покрутит пальцем у виска и скажет: «Ага, размечталась, цапля сушеная… Губки раскатала… Иди и сначала выучись как следует читать Набокова…»
Но, когда они вернулись в кабинет, где с сонным видом их поджидала Марго, Гермесов подтвердил свои слова. Он долго и прочувствованно благодарил Марго, а на прощание поцеловал ее в губы долгим сочным поцелуем. Новоиспеченной Джульетте он велел приходить в ближайший понедельник на первую ознакомительную репетицию.
По дороге домой Кристина прыгала и веселилась как ребенок. Она буквально не давала Марго проходу: висла на ней, шутливо сдвигала ей на нос шляпу, хохотала так, что на нее оглядывались пассажиры на эскалаторах.
– А ты уверена, что я буду успевать учиться? – спрашивала она. – А если Шатурин все узнает?
– Ну, тебе-то, предположим, бояться нечего, – сказала Марго. – Это на бесплатных курсах студентам приходится бегать налево тайком. А Шатурину-то что? Ты деньги ему платишь, а уж остальное его не касается.
На следующий день Марго уже нужно было уезжать, и они решили устроить праздничный ужин по поводу ее отъезда, а также удачного собеседования с Гермесовым. Деньги у Кристины еще были, и время от времени она позволяла себе немного пошиковать. Готовить им ничего не хотелось, поэтому они зашли в дорогой супермаркет по соседству и накупили там всяких экзотических закусок: восточных и итальянских салатов в ванночках, консервированных мидий, раковый рулет, черную икру, потрясающий торт, украшенный свежими фруктами…
Когда они расставили все это на столе, покрытом шелковой китайской скатертью, вид получился, как в фешенебельном ресторане.
– Придется и самим приодеться, – улыбнулась Марго.
Впрочем, обе они, как истинные артистки, обожали наряжаться. Кристина уже давно рассказала Марго про свои похождения на юге с ее вещами, и Марго уже давно ей все простила.
– Как ты думаешь, неужели я попру теперь все это барахло с собой в Голландию? – сказала она, жестом балерины обводя раскрытый гардероб. – Что я, мешочница какая-нибудь? Да хрен с ними, с этими тряпками… Носи, забирай, раздавай – делай с ними все что хочешь!
– А откуда у тебя они? – робко спросила Кристина.
– Откуда, откуда… От верблюда, – лаконично ответила Марго, перебирая плечики с платьями.
Кристина не стала у нее допытываться. Марго с самого начала была женщиной-загадкой и, видимо, хотела ею и остаться.
– Знаешь, какое платье мне нравится больше всего? – спросила Кристина. – Вот это – с жестким лифом впереди и без бретелек. Наверное, в нем обалденно смотрятся плечи… И цвет такой необычный – в русском языке для него даже нет названия.
– Какая-нибудь прелая брусника или что-то в этом роде… – сказала Марго, разглядывая платье на свету. – Кстати, это платье настоящее «от кутюр», из коллекции. Мне его подарили в Париже.
– Можно мне померить?
– Конечно. А я надену… Что я надену? Пожалуй, вот это черное декольте. Простенько и со вкусом.
Через пятнадцать минут обе они сидели за шикарным столом в не менее шикарных платьях.
– Эх, жаль, что с нами нет кавалеров! – вздохнула Кристина.
– Ну, это в общем-то не проблема, – пробасила Марго, – достаточно крутануть телефонный диск – и они просто слетятся…
– А как же Рихард? – вскинула на нее удивленный взгляд Кристина.
– А что Рихард? Ни ему, ни мне от этого хуже не будет. В конце концов, мы взрослые люди…
– Ты его не любишь? – опустила глаза Кристина.
– Почему это? Мне с ним хорошо. Ему со мной, я полагаю, тоже… – Марго отвернулась и медленно выпустила сигаретный дым.
Некоторое время они молчали. Марго курила, Кристина лениво ковыряла салаты.
– Марго, что мне делать? – сказала наконец Кристина. – Этот парень… Антон… Короче, я в него влюбилась как ненормальная.
– Так в чем же дело? Позвони ему. Ты же знаешь его телефон. Позвони и скажи.
– Да он не верит! Я уже пыталась ему объяснять.
– Ну, извини – значит, он просто козел.
– Да не козел он! Он… он несчастный человек.
– Почему же он такой уж несчастный?
– Потому что у него погибла девушка, которую он на самом деле любил.
– Так любил, что даже не заметил, что девушку подменили… – На губах Марго появилась кривая ухмылка.
– А что? Знаешь, как говорят – любовь слепа.
– Да не так говорят. Любовь зла – полюбишь и козла.
– Опять ты! – В глазах Кристины сверкнули сердитые огоньки.
– Господи, ну зачем тебе нужен весь этот геморрой? – спокойно сказала Марго. – Он что, такой уж единственный и неповторимый, твой красавчик Антон? Неужели он для тебя важнее, чем вся твоя дальнейшая жизнь? Карьера, в конце концов. Тебе сейчас нужно прежде всего думать о работе и об учебе.
– А как же тогда… – начала Кристина, но Марго ее перебила:
– Трахаться? Трахаться тоже нужно. Обязательно. Скажем так, для здоровья. А любовь… Что тебе сказать про любовь? Придет она, накатит сама – тут уж все равно никуда не денешься…
– А если она уже пришла? – упрямо возразила Кристина.
– Ну, где она? Где? – Марго обернулась по сторонам. – Покажи мне – где она? Это все, лапочка моя, химеры… И вообще ты должна сразу уяснить для себя: если ты выбрала актерскую специальность, это равносильно тому, что ты выставила на продажу свою душу – раз и свое тело – два. Отныне ты себе больше не принадлежишь…
– Но почему и тело тоже? – пробормотала Кристина. – Театр – это же не проституция?
– Ха! Ха! Ха! – демонстративно посмеялась Марго. – Не проституция… Самая что ни на есть проституция. Только более изощренная и, может быть, даже более безнравственная…
Кристина вспомнила свою прощальную встречу с одноклассником.
– А что, ты не знала, что все актрисы – бляди? – говорил он, нервно наматывая на палец длинную светлую прядь из челки. – Скажешь, не знала? И ты тоже будешь такой, когда поступишь в театральный… – В этом месте он получил от Кристины звонкую пощечину, и больше они уже не виделись.
«Значит, Фредди был прав, – думала теперь Кристина. – Марго утверждает то же самое…»
– И что, нет ни одной актрисы, у которой была бы нормальная семья? – спросила Кристина.
– Почему же, есть… – сказала Марго. – Но семьи эти нормальные только потому, что мужья смотрят на все сквозь пальцы… Или сами такие же… Кстати, тебе придется столкнуться с этим уже в самом ближайшем будущем.
– В смысле? – нахмурилась Кристина. – С чем – с этим?
– Я имею в виду этого клоуна Гермесова. Если уж он взял тебя к себе в студию да еще с ходу предложил заглавную роль – это значит, что от постели с ним тебе уж точно не отвертеться. У него, видите ли, режиссерское кредо. Он даже как-то раз объяснял мне, базу подводил… Знаешь, говорит, Маргоша, для того чтобы полноценно работать с актрисой, мне нужно узнать ее, так сказать, изнутри. Только тогда возникает полное понимание и можно начинать выстраивать роль… А я так думаю, Кристи, бабник – он и в Африке бабник. Лучше бы так прямо и сказал: «Знаешь, Маргоша, по жизни я большой трахатель. Поэтому я всегда сплю с актрисами, которые играют у меня в спектаклях». Так оно было бы честнее и проще…
– А если я откажусь? – тихо, одними губами проговорила Кристина.
– Тогда он просто выплюнет тебя и не поморщится, – сказала Марго, наливая себе тоник из большой бутылки.
– Почему ты так спокойно об этом говоришь? – обиженным голосом спросила Кристина.
– Потому что ко всему надо относиться фи-ло-соф-ски, – пояснила Марго. – Согласишься ты с ним спать – замечательно. Будет у тебя роль, будет успех. Откажешься – тоже ничего страшного. Повезет в следующий раз. Ты еще молодая. Но для твоей же пользы совет: проще ты смотри на эту интимную жизнь. Ведь если отбросить условности, это всего лишь разновидность художественной гимнастики.
После этого разговора Кристина целый вечер ходила как оплеванная. Вся роскошь, с которой был обставлен их прощальный ужин, вдруг показалась ей красивой конфетной оберткой, внутрь которой по ошибке засунули стручок жгучего перца…
27
Любовь по сценарию Тарантино
Марго уехала. Кристина почему-то надолго запомнила тот день. Это был выходной – пасмурный, дождливый, серый. Марго ушла из дома с утра, оставив после себя аромат экзотических духов и отзвук низкого бархатного голоса. Хотя Кристина не во всем понимала ее, далеко не во всем была с ней согласна – она готова была преклоняться перед этой женщиной. И даже несмотря на то что Марго своей рукой толкала ее в омут грязного разврата, все равно Кристина любила ее.
На прощание Марго показала Кристине, где лежат документы, по которым следует оплачивать квартиру, электричество и телефон. Оставила небольшой бумажный сверток, который просила передать неким молодым людям – если они сподобятся за ним прийти…
– Послушай, Марго, – сказала Кристина, когда они уже прощались в прихожей, – может быть, ты опять заберешь мой плейер, если он тебе так нравится?
– А тебе он что, не нравится? – усмехнулась Марго.
– Да нет, почему… Но просто…
– Вот тогда и не возникай. Если я захочу, Рихард купит мне десяток таких плейеров. Так что нечего тебе шиковать – студентка! – И Марго с улыбкой взлохматила ей волосы.
– Когда же ты приедешь еще? – спросила Кристина, изо всех сил прижимаясь к ее мягкой пахнущей кремом щеке.
– Не знаю, – ответила Марго, – как получится.
– Ты будешь хотя бы звонить мне?
– Конечно… – Она улыбнулась, и глаза ее сверкнули васильковым блеском.
Когда за Марго захлопнулась дверь, Кристина выбежала на балкон и, дрожа на холодном ветру, смотрела, как та садится в заранее заказанное такси, как шофер загружает в багажник ее светлую дорожную сумку… Еще несколько секунд – и шорох шин растаял в осеннем воздухе.
Кристина снова осталась одна. Почему-то после отъезда Марго одиночество показалось ей особенно томительным. Целый день она ходила по квартире из угла в угол. То принималась читать книжку, то нацепляла на уши плейер, еще пахнущий духами Марго, то утыкалась в телевизор, то перед зеркалом повторяла на разные лады упражнение по сценической речи: «Буде-те ли вы? Бу-де-те ли вы на у-ли-це? На у-ли-це две ку-ри-цы с пе-ту-хом де-рут-ся…»
Под вечер на нее и вовсе накатила тоска. При мысли о том, что ей придется стать любовницей этого глумливого мужичонки, который по возрасту был даже старше ее отца, Кристину бросало в дрожь. Ей казалось, что, если это произойдет, она уже ни за что не сможет сыграть Джульетту…
После того как они расстались с Антоном, Кристина еще ни разу не была с мужчиной. По правде сказать, ей и не очень-то хотелось этого. Южное томление исчезло, испарилось, растаяло в сером московском воздухе. А может быть, оно пропало еще раньше – после того как Антон обозвал ее аферисткой и дрянью…
Во всяком случае, Кристину ни к кому из юношей не тянуло так сильно, как к Антону. Иногда она даже хотела этого, хотела, чтобы кто-нибудь безумно ей понравился, чтобы ради него она смогла забыть о своих будничных делах… но образ Тото всякий раз заслонял собой любого претендента на ее внимание. Кристину это даже злило: ведь не станет же она теперь всю жизнь оплакивать свою мимолетную любовь?
Кристина легла вниз лицом на диван, и воспоминания, против ее воли, стали серебристым туманом застилать глаза…
Вот они с Антоном в его комнате. Кристина расспрашивает о коллекции песочных часов. Он что-то горячо рассказывает ей про каждый экземпляр, но Кристина только делает вид, что увлечена рассказом, а на самом деле исподтишка любуется Антоном, с замиранием в груди слушает его басовитый мальчишеский голос, совершенно не вникая в то, что он говорит… Она вдруг ловит себя на мысли, что хочет немедленно, прямо сейчас, уткнуться головой ему в живот, потереться об него волосами, потом спуститься ниже и трогать, целовать странного зверя, который живет там и которого, оказывается, так легко дрессировать… Антон все говорит, говорит – и вдруг замечает, что «Наташа» не слушает его… Тогда он смотрит на нее, прищурившись, и манит рукой, чтобы она подошла поближе. «Ты маньячка, я маньяк…» – напевает он, когда она подсаживается к нему на кровать. А потом…
Нет, Кристине было больно вспоминать о том, что было потом. Больно и сладко. А может… может быть, действительно позвонить ему?
До разговора с Марго у Кристины даже в мыслях этого не было. Но теперь она вдруг так загорелась этой идеей, что принялась лихорадочно рыться в рюкзачке в поисках телефонной книжки. Номер телефона Болотниковых ей никто не давал – она сама подсмотрела его в каком-то случайно раскрытом блокноте. Подсмотрела позорно, как вороватая служанка. Но Кристине было наплевать. Сейчас эти жалкие несколько цифр могли в пять минут соединить ее с любимым голосом…
Вдруг Кристина наткнулась на какой-то пухлый конверт. Она выудила его из рюкзачка и с подозрительностью осмотрела. Обычный белый конверт из плотного картона. Никаких надписей, все плотно заклеено. Но если он оказался в ее рюкзачке – значит, он предназначается ей? Кристина была заинтригована. Кто бы это мог подбросить ей это послание, да еще такое объемистое? Может, у нее завелся какой-нибудь тайный воздыхатель?
Кристина облизала губы и одним движением надорвала конверт сбоку.
Потрясла над телефонным столиком. И из конверта вдруг посыпались… деньги. Это были доллары – настоящие американские доллары. «Боже мой, откуда?!» – подумала Кристина и тут же обнаружила ответ. Среди зеленых бумажек стыдливо затерялась свернутая вчетверо записка:
«Кристи! Не смей на меня злиться за эти деньги. Я все посчитала – твоей жалкой тыщонки баксов хватит разве что месяца на четыре, да и то если ты будешь ежедневно отказывать себе во вкусной и здоровой пище. После этого ты останешься вообще без средств к существованию. Если ты удержишься в спектакле (а я буду молить Бога, чтобы это было так), то у тебя не хватит времени, чтобы заниматься подработкой. Не хочу считать, что я дала тебе в долг. Я знаю, что, если мне будет нужно, ты всегда мне поможешь.
Твоя Марго».
Кристина не могла удержаться от улыбки, прочитав это послание. Нет, в нем не было ничего смешного – просто Кристине захотелось улыбнуться. В этом поступке была вся Марго. Легкомысленная, взбалмошная, непутевая, когда дело касалось ее самой. И совершенно другая – ответственная, деловая, когда речь шла о том, чтобы помочь ближнему.
Да, Кристине необычайно повезло, что тогда, на лавочке в сквере, она нашла несчастную черную сумочку, вышитую бисером… Если бы не этот случай, неизвестно, как бы сейчас сложилась ее судьба.
Конечно, она возьмет эти доллары. Ведь другого выхода у нее сейчас нет. Потом, когда она сама начнет зарабатывать, она постарается вернуть их – так же, как и те, что стащила у родителей. Так же, как и те, что взяла в качестве гонорара за роль «Наташи». Она будет работать до седьмого пота, но расплатится по счетам…
Кристина вспомнила, что собралась позвонить Антону. Да – и она скажет ему об этом прямо сейчас!
Долго, мучительно долго была занята линия. Код города Кристина нашла в толстой телефонной книге «Золотые страницы», которая валялась на журнальном столике рядом с телефоном. И вот наконец в трубке зазвучали долгожданные длинные гудки.
Кристина порывисто бросила взгляд на часы – двадцать минут восьмого. Вполне приличное время для звонка. Наконец на другом конце провода прозвучал приветливый голос Эмилии Аркадьевны:
– Алло… Слушаю…
Почему-то Кристина была уверена или просто надеялась, что подойдет сам Антон. По крайней мере она не рассчитывала, что нарвется на его мамашу. Некоторое время она нерешительно молчала, обдумывая, что же ей такое сказать, чтобы объяснить свой неожиданный звонок. Между тем голос на другом конце провода звучал уже менее приветливо:
– Алло! Я слушаю! Кто это? Говорите! Вас не слышно!
– Алло, – сказала Кристина, стараясь изменить голос, – здравствуйте… Будьте добры Антона…
– Антона? – с откровенным подозрением переспросила Эмилия Аркадьевна. – А кто его спрашивает?
– Это… – Кристина почувствовала, как кровь ударила ей в виски. – Это знакомая…
– Знакомая? – скептически повторила за ней Эмилия Аркадьевна. – Извините, дорогая моя, но так не представляются. Кто это звонит, поконкретнее?
– Это… это Кристина. Вы меня помните? Я звоню из Москвы, – поспешно добавила она.
В трубке некоторое время помолчали.
– Разумеется, помню, – выдавила наконец мать Антона. – Кажется, я с вами расплатилась, а вы обещали, что не будете больше нас беспокоить. Не так ли?
– Да, конечно… – Кристина ощутила, как щеки ее жарко вспыхнули. – Я звоню просто так. Хотела узнать, как себя чувствует Антон.
– Слава Богу, – отозвались на другом конце провода, – скоро ему уже разрешат заниматься. Пока что дома, с преподавателями. А потом он сможет вернуться в колледж…
Кристина молчала, не решаясь задать вопрос, который так и висел в воздухе. Но Эмилия Аркадьевна пришла ей на помощь.
– Извините меня, Кристина, но я намеренно не буду подзывать к телефону Тошу. Я против того, чтобы он снова возвращался к тому, что уже благополучно пережито. Ни к чему ворошить старое. У вас своя жизнь – у него своя… Всего вам хорошего. – И Эмилия Аркадьевна, не дожидаясь ответа, положила трубку.
Кристина еще долго сидела без движения, слушая, как телефон надрывается короткими гудками. В глазах ее стояли слезы…
Когда она очнулась от оцепенения, на часах было уже девять. За окнами сгустилась темнота, по железным карнизам барабанили капли, завывал ветер. Кристина прошла на темную кухню, включила свет и поставила чайник.
«А пропади оно все пропадом! – в отчаянии думала она. – Не буду, не буду, не буду больше его вспоминать!!!»
Кристина нервно походила по комнатам, слушая, как на кухне, закипая, посвистывает чайник. Потом снова подошла к журнальному столику и принялась листать свою потрепанную телефонную книжку. Кому еще позвонить? Может быть, Фредди? Но его наверняка нет сейчас дома, а объяснять его мамаше, кто это звонит, да еще по межгороду – это все равно что пытаться втолковать ослу, что он осел. У единственной подруги детства Сашки нет телефона… Может, тогда позвонить кому-нибудь из сокурсников?
Юноши с их курса – да и с других тоже – относились к Кристине с неизменным интересом, хотя она и не отвечала им взаимностью. Когда она пыталась мысленно ставить их рядом с Антоном, они не выдерживали никакого сравнения. Все они были примерно одного и того же типа – длинноволосые, с подвижной мимикой, наглые, внешне жутко уверенные в себе и собственной неотразимости. Одним словом – артисты. Хотя сама Кристина в душе была такой же, почему-то это ее раздражало.
Где бы они ни собирались, они сразу же начинали «работать на публику». Со своими подружками они не могли говорить ни о чем, кроме занятий в театральном училище. В кафе, за столиками начинали показывать друг другу этюды, задирать ноги, демонстрируя растяжку…
Впрочем, один из сокурсников – Влад Оганесян – нравился Кристине чуть больше других. Он был москвич, из артистической семьи и по крайней мере мог бы соперничать с Антоном в красоте. Кажется, все девушки с их курса были тайно в него влюблены. Наполовину армянин, он обладал яркой и экзотической внешностью. От отца ему достался кавказский темперамент, а от матери – чисто по-женски капризный характер. Все вместе делало его совершенно неотразимым для женщин.
Кристине казалось, что Влад тоже выделяет ее среди студенток. А однажды он открыто похвалил ее за то, что она никогда не сплетничает вместе с другими девицами.
– Терпеть не могу эти бабские штучки! – презрительно скривил он свои пухлые красные губы.
Кристина тогда только посмеялась про себя – ведь подоплека ее осторожных отношений с сокурсницами была ему неизвестна. А между тем Кристина уже пыталась подружиться с девочкой с их курса.
По иронии судьбы ту девушку звали Наташа. Поначалу она никак не проявляла себя. Единственное, что сразу бросилось в глаза Кристине, так это ее преувеличенная восторженность. Наташа готова была с утра до ночи петь Кристине дифирамбы: какая она красивая, какая она талантливая, какая у нее стройная фигура, какая у нее бархатная кожа, какой у нее безупречный вкус – и так далее.
Сама Наташа была принята в училище на амплуа характерной актрисы. У нее было узкое лицо с мелкими чертами, близко посаженные карие глаза и светлые прямые волосы, которые она носила на прямой пробор. В ее лице было что-то, что сразу запоминалось, да и в голосе тоже.
Режиссер их курса считал Наташу талантливой, хотя и журил всегда за несобранность. Москвичка, она вечно опаздывала на занятия, потому что жила на самой окраине, в «спальном» районе. Однажды Кристина предложила ей остаться у нее ночевать – благо, сама она жила в пяти минутах ходьбы от училища.
В тот вечер все и выяснилось. По дороге домой они с Наташей купили пару бутылок кагора – решили выпить для поднятия настроения.
– Осенью любому человеку требуется допинг, – со знанием дела говорила Наташа, – недаром это время обострений у всех психически больных. Люди переживают жуткий облом после яркого и теплого лета. Представь, осень отнимает у нас все: солнце, тепло, любовь, море, счастье… Не всякая психика способна такое выдержать.
