Текст книги "Империя Раздолья 1: Огненное сердце (СИ)"

Автор книги: Екатерина Смолина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

* * *

…Зайцы, коты, волки, деревья, снова зайцы… Беспощадная череда какого–то хаоса. Снова тьма.

– Догоню, догоню, догоню мою льдинку! – я хлопаю ладонями вслед весёлой белокурой хохотушке, едва научившейся переставлять маленькие ножки. Девочка, сияя от радости, бежала, как могла. Потом вдруг остановилась и хитро обернулась, уставившись на меня голубыми, как лёд глазищами.

– Поймая! Мам, тебя поймая! – и заливистый, серебристый смех, странно утопающий во вновь подступающей тьме.

– Сайти, моя Сайти, – нежно шепчу я, уже никого не видя.

Тишина. Без времени, без пространства. Никаких мыслей, образов, воспоминаний. Словно чистый, неисчерканный лист. Чёрный, как сама Бездна.

Боль расколола тьму. Чья–то мокрая морда, счастливо урча, тыкалась мне в ухо, а тёплая, большая ладонь гладила моё лицо, осторожно пробираясь к волосам. Я приоткрыла глаза. Передо мной на полу сидел знакомый лессканец, привалившись к стене. Мне померещилось, что я всё ещё сплю, – уж слишком нереальной была картина. Я какое–то время наблюдала за его красивым, расслабленным лицом с прикрытыми веками, откинутыми назад длинными волосами, водопадом струящимися по отточенным в боях мускулам.

А ведь недавно отшвырнул меня в угол палатки, словно ненужную куклу! Как будто я была в чём–то виновата…

Морда тыкалась и отиралась о моё ухо всё настойчивее, щекотно шевеля усами по шее. Я догадалась, что это кошка, только ведь у Беорна – а похоже, я снова на злополучной койке – не было никогда кошек. В деревнях их было полно, но общинники редко обзаводились подобной живностью, зная, что рано или поздно могут уйти. Я попыталась избавиться хоть от чего–нибудь: либо от кошки, либо от ладони. Кошка обиженно мяукнула, но тут же обошла моё бренное тело по периметру кровати и умостилась в ногах. Белая, огромная – гораздо больше привычных Васек и Мурок! А уж тяжёлая, зараза…

Черноволосый красавец, заметив моё едва заметное, как мне показалось, шевеление, тоже убрал руку. И тут же наклонился к моему лицу. В панике я зажмурила глаза, искренне надеясь, что сойду за спящую. Потому что отпихнуть я его не могла – сил не было, и всё болело при малейшем напряжении мышц. И при этом лежала на животе, вывернув голову. Так что поцелуй пришёлся в краешек губ.

Сердце бухается в ребра, а я не знаю, как реагировать!!! Где же Беорн?!

– Драккати, девочка моя… – поцеловал в щёку. – Как же я рад, что тебе лучше, родная, – ещё один поцелуй в висок.

Ой, мама! Кажется, я что–то пропустила!!! Почему я родная? И вот это он сейчас зачем делает?.. Ощущения такие… Странные!

Прокручивая в памяти последний интригующий момент, я осознала одну крайне важную в данный момент деталь:

– Пить хочу.

Он улыбнулся. Не знала, что Жан может так мило улыбаться! Что–то тёплое было в его взгляде сейчас, и от этого хотелось натянуть на себя одеяло по самую макушку. Жаль только, сил не было.

– Кати, я дам тебе воды, только мне придётся тебя поднять. Думаю, будет больно.

– А мне можно? Шевелиться? – край спины и плечо взрывались болью при каждом движении и колебании кровати, но возможность изменить положение затёкшего тела радовала гораздо больше перспективы боли.

– Можно, коли не шибко.

Я скосила глаза на улыбающегося старейшину и искренне порадовалась его присутствию. Если он рядом, – значит, всё в порядке!

– Пойду, прогуляюсь, погодка–то нынче уж больно хороша. Понадоблюсь – я в кухне.

Старейшина медленно повернулся к выходу, опираясь на свой посох, закинул на плечо мешок и, подмигнув, оставил нас. Я тоскливо проводила его взглядом, сама не зная, окликнуть его или нет. Меня смущало поведение молодого Воеводы, но с другой стороны, ему было легче хотя бы поднять меня, чтобы дать мне, наконец, попить.

Меня осторожно сгребли в охапку вместе с одеялом. Я стиснула зубы уже при первом движении – было больно, бездна раздери! Ещё и шея затекла, и теперь с трудом поворачивалась. Воевода бережно усадил меня к себе на колени и, наконец, дал воды. Я жадно пила, ощущая каждую каплю, втягиваемую в рот, и старалась игнорировать тот факт, что меня не просто подняли, а нагло усадили на колени! Тело неприятно покалывало иголочками, рука ныла. Как говорит Беорн: «Раз болит, значит, живое!». Радости, правда, по этому поводу было мало.

– Сколько я лежала?

Жан задумался:

– Два дня. Уже почти три, если быть точным.

Ого! Ну, хоть не зря пострадала…

– Аника жива?

– Все целы, – тихо ответил. – Кати, скажи мне только одно: что у вас случилось? Вы из–за меня, что ли дрались? И не смотри на меня так укоризненно!..

Да больно надо!..

– Ты почаще разбивай женские сердца, и не такое повидаешь… – буркнула. – Жить она не хотела!.. – передразнила её интонации. – Ещё чего придумала, из–за мужчины на нож бросаться!

– О, Родан…

Неожиданно Жан застонал и уткнулся в моё бесчувственное плечо, обдав теплом щёку. Очень странные, необычные эмоции это вызвало. И я могла, должна была бы его оттолкнуть, но… Что–то внутри меня подсказывало, что делать этого не нужно. Тем более, что наградой за терпение мне стал уважительный и благодарный взгляд сероглазого Воеводы, всего спустя минуту.

– Ты очень храбрая девушка, Драккати, – качнул головой. – У тебя будет всё, что пожелаешь, только поправляйся…

– Не стоит, – смущённо отвернулась.

Хотелось встать. Очень. Стиснув зубы от боли, я потянулась ногами к полу, придерживая одной рукой одеяло. Левая по–прежнему слушалась плохо, оставляя странное ощущение, что это не моя конечность.

– Ты куда? – он перехватил меня рукой поперёк талии, подтягивая обратно к себе.

– Хочу размяться.

Размяться и перестать дрожать от… таких прикосновений и взглядов! Он же обнимает, – обнимает!..

– Только что очнулась, а уже рвёшься встать, – укоризненно заметил он.

Я повернулась сквозь боль, в который раз за наше знакомство отмечая про себя приятный тембр голоса. Глубокий, мягкий, низкий. И глаза красивого оттенка, – не то серые, не то синие. Как пасмурное небо. Я давно заметила, что они меняют свой цвет в зависимости от настроения или освещения. И, глядя в эти удивительные серо–синие глаза, тихо попросила:

– Пожалуйста, Жан…

Воевода вздохнул и поднялся вместе со мной, удерживая меня почти на весу. Несмелый первый шаг по прохладному деревянному полу. Второй… Кажется, Жан рискнул меня отпустить. Оказалось – зря! Голова закружилась, меня качнуло в сторону. Поймал, подхватил на руки, и одарил укоризненным взглядом, вздёрнув смолистую бровь. И вот мы идём к кровати. Если Ани узнает, что он меня тут на руках носит, – одной травмированной рукой дело не обойдётся!..

– Драккати, я же говорил, что тебе рано, милая… – заботливо, как ребёнку, попеняли мне.

Только это странное обращение начинает навевать мысли, что я за эти два–три дня точно что–то пропустила важное!.. Мы, конечно, приятно общались, но ни милой, ни родной я никогда не была, и меня испугали такие перемены.

– Прекратите так меня называть! Мы с вами едва знакомы, а у меня ощущение, что мы любовники! – мои щёки горели от стыда и гнева.

– Пока нет, – хитрая многообещающая улыбка, и тихий щекотный шёпот на ушко, – но надеюсь, только пока, – аккуратно уложил на кровать.

Сердце бешено заколотилось, соревнуясь с мурашками, я возмущённо отстранилась, тут же вскрикнув от пронзающей боли.

– Что вы себе позволяете?! – гневно буравила взглядом нахальную смуглую физиономию.

– Я себе позволяю ухаживать за понравившейся женщиной. Разве это преступление? – он присел рядом, взял мою бесчувственную руку и поднёс к губам. – Кати, видит Родан, я не хотел, чтобы наши отношения начинались вот так, – нежный поцелуй в ладошку, который я смогла лишь увидеть, но не почувствовать. – Я понимаю, что для тебя сейчас всё это… Слишком. Но всё же, прошу – не отталкивай. Дай мне шанс.

– Шанс на что? Сойти с ума, как Ани?

Он покачал головой. От этого жеста прядь смолистых волос скользнула на мощную, широкую грудь. Какие у Жана ручищи, я уже видела, такой и лошади хребет руками без проблем переломит, не то, что мне…

– Шанс доказать, что я могу сделать тебя счастливой.

– А может себя, а не меня?

– Кати, счастье двоих – быть вместе, всегда. И мне почему–то очень хочется попробовать испытать его именно с тобой.

– А может я этого не хочу!

Восхищенный взгляд, и мягкая улыбка:

– Ты захочешь. Рано или поздно, но захочешь. Я видел, как ты смотрела на Тора и свою подругу во время обряда. Ты, и многие другие девушки. И с каким интересом и любопытством ответила на мой взгляд.

По телу пронеслась жгучая волна. Я почувствовала себя пойманной на горячем. Пытаясь скрыть стыд и смущение, я постаралась отвернуться лицом к стене. Хотелось забиться куда–нибудь под одеяло и подушки и сделать вид, что меня не существует. Но сил хватило только чтобы натянуть одеяло на нос. Мы помолчали ещё немного. Он тихим, хриплым голосом произнёс:

– Я понимаю, что смущаю тебя и, наверное, даже пугаю. Но меня к тебе тянет как магнитом. Ты не колдунья, случайно? – грустная, обаятельная улыбка на красивом лице.

Удивлённо помотала головой. Мне и раньше пытались в любви признаваться, но у меня всегда был шанс сбежать! Кажется, богам сильно припекло приковать меня к постели, чтобы, наконец, выслушала хоть кого–то!

– Драккати, а может, у тебя просто кто–то есть? – мрачно вопросил Воевода.

Хотелось ответить, что конечно есть! Но это было бы чистым ребячеством. После того случая с замужеством в Карасищах, мужчин я предпочитала обходить стороной. И вряд ли кто–то в общине мог бы подтвердить, что у Драккати есть любимый. Мне оставалось только набраться мужества и ответить своё тихое:

– Нет.

– А тот светловолосый парень в лесу?

Он и об этом знает?! Следил что ли?..

– Просто знакомый.

– И много таких «просто знакомых»? – продолжил он сухо.

– Это допрос?!

– Сужаю круг конкурентов, – в его голосе появилась ирония. – Спи, малышка.

Брюнет склонился надо мной, и я замерла. Он неожиданно вкусно пах, от него веяло теплом. Осторожно коснулся тёплыми губами щеки, провёл рукой по голове и ушёл, оставив меня наедине с шоком и паникой.

В доме стало совсем тихо. В ногах посапывал белоснежный кот – случайно разглядела подробности. А я прокручивала в голове весь этот разговор, постепенно успокаивая панику. Пришлось честно признаться самой себе, что Воевода мне нравился, и очень давно. Впрочем, как и многим.

И это пугало! Потому что я себе пообещала никогда и ни с кем не встречаться, и мне совсем не хотелось повторить судьбу Аники. А сколько ещё таких, как она? В общине ходят самые разные слухи о личной жизни нашего Воеводы: от самых заурядных, до запредельных, вроде дюжины девственниц за ночь. Девственницей я не была, но даже быть одной из многих, очередной девушкой на несколько ночей – по слухам, это считалось неимоверной удачей! – не улыбалось ещё больше. «Тоже мне, удача… Как это вообще может быть приятным?!»

***

Проснулась я ночью, по вполне естественной необходимости. Никаких воздыхателей у постели я больше не обнаружила, даже кот куда–то ушёл. С другой стороны, это давало свободу перемещения, о которой мне так мечталось. О том, чем кончилась в прошлый раз такая свобода, я старалась не думать. На кресле рядом с кроватью висело нечто вроде платья. Кажется, это для меня. Я подтянула ногой платье к себе, удивившись относительной лёгкости собственных движений. Надеть его оказалось не так просто, несмотря на простой покрой. Пришлось сначала запихнуть многострадальную левую руку в рукав, а затем натянуть на себя всё остальное.

Дело оставалось за малым – выйти во двор за дом и пройти несколько шагов к покосившемуся резному домику. Шаг, второй… Воодушевившись несложностью движений, я ускорила темп. До двери оставалась пара шагов, как меня до глубины души потряс вопль из-под моих ног:

– Мааааау!..

Два голубых огонька в абсолютной темноте довершили эффект, и я с энтузиазмом поддержала вой! На крики выхромал заспанный Беорн, зажёг лучину и, увидев в слабом проблеске огонька нас с котом, соревнующихся в верещании, раздражённо сплюнул и так шарахнул посохом по полу, что мы разом заткнулись.

– Чего орёшь, девка?!

Я воззрилась на кота, кот обиженно отвернулся, пряча от греха подальше свой облезший хвост. Пауза затягивалась.

– Мастер Беорн, я это… На улицу бы мне. За дом…

– Ну так ступай! Чего орать–то посередь ночи… – Старейшина что–то ещё проворчал и вернулся к себе, оставляя лучину дотлевать в моей комнате.

А мы наперегонки выскочили из дома.

Я постояла на крыльце. Пахло прохладой, млачевником и сеном. Совершенная, абсолютно круглая луна освещала дома и улочку. С упоением набрала этого густого летнего воздуха в грудь. И всё же жизнь восхитительно хороша! Особенно без боли. Я отметила, что с тех пор, как проснулась, ни разу не почувствовала её в полной мере, а на остатки старалась не обращать внимания. Кот забрался на перила крыльца, и светящимися голубыми огнями глаз гипнотизировал водную гладь реки. Отсюда был виден и мост в Заречье, там были общинные пастбища и несколько одиноких домиков. Я осторожно погладила белого пушистика. Большой зверюга! Он сначала выражал некоторое недовольство, но потом расслабился и уже сам перебрался на руки, требуя продолжения. Только сейчас я обратила внимание на тот факт, что его шерсть влажная, а сам он выглядит болезненно.

– Эй, когда же ты так успел облезть? Вчера же только был, как пушистая подушка! Заболел?..

Кот мурчал и лез куда–то на плечо, путаясь в моих волосах. Я нетерпеливо отыскала взглядом резной домик на заднем дворе, погладила кота напоследок и, не без усилий оторвав животину от себя, – кошар был явно против! – опустила его на пол.

Уже сидя в домике в глубокой думе, я услышала доносящиеся с улицы девичьи хихикания. Одну узнала сразу, вторая была не знакома. Я поспешила на улицу.

– Ринка! – хихиканье стихло, и две девушки уставились в мою сторону.

– Кати?.. Ох, Драккати, это ты!.. – Ринка кинулась мне на шею. – Я уж думала, уже не увижу тебя! В общине такие слухи ходят!..

– Это какие?

– Ну, что тебя того… Обесчестили и убили. А Воевода спасти пытался, да только не успел!

Ринка ещё раз пискнула и радостно повисла у меня на шее. Ночь становилась как–то всё темнее и темнее…

– Ринка, если ты меня сейчас не отпустишь, я точно умру.

Ринка непонимающе отстранилась.

– От удушья, Ринкания!..

– Ой, прости, Дракки! – Ринь смущённо убрала свои загребущие ручки. – Рассказывай, как ты? Выглядишь как бледная немочь!

– От немочи слышу! – буркнула я. А затем улыбнулась, осознавая, что тоже рада видеть подругу. – Я в порядке. Ну, почти. Голова иногда ещё кружится, и рука как чужая, а так… Короче, не дождётесь! А что вы тут делаете среди ночи?

Девушки переглянулись. Ринка загадочно–интригующе опустилась до шёпота:

– Слушай, а ты уже насколько хорошо себя чувствуешь?..

– Н–у–у…

– В общем так. Это Никоя, – она взяла за руку девушку с тонкой трогательной косичкой, переброшенной через плечо, – и мы идём… К заброшенному дому!

Теперь уже моя очередь была озадаченно смотреть на полное предвкушения лицо подруги:

– Зачем?!

– Увидишь, – подруга кокетливо качнула головой.

Я поколебалась. Уже догадываясь, что пожалею, я лишь спросила:

– Надеюсь, пойдём не через колодец?

– Почему? А! Ты же ничего не знаешь! Да не бойся, волдырей больше не будет!

Как это не будет? Мы по воздуху, как птички, полетим?.. Но спорить с Ринкой не стала. Раз подруга говорит, – значит так и есть. Мы спускались по улочке вниз, мимо моста в Заречье, перешёптываясь и расспрашивая друг друга о новостях. Никоя оказалась молчаливой, и нашу беседу не поддерживала. Только рассказала, что её брат из деревни неподалёку погиб, и она осталась одна, и что ей семнадцать лет.

– Слушай, Рин, я никогда тебя не спрашивала… А сколько тебе лет?

– Дак вот весной было двадцать! Мы же ещё салинийскую наливку с корабля стащили, помнишь?

– Помню! И пили в девичьей до утра, а утром сварили уху с порчун–травой вместо петрушки! – мы рассмеялись. – Потом вся община, что у нас обедала, сидела по задним дворам!.. Ух, Старейшина лютовал, – три дня потом в поле картошку пололи! И смешно и грустно…

– А тебе сколько? – Ринка отмеряла шаги в недорогих сапожках, всё больше ускоряясь.

– А я на год старше тебя. Я у нас тут вообще самая старая!

– Такие мы старые, красивые и незаамууужнииее… – мы захихикали.

– Слушай, Ринь, а где Аника? Что с ней?

– С ней–то всё в порядке. Коз пасёт в Заречье, сорняки полет. Вот ты мне скажи, что всё–таки у вас там произошло?! – Ринкино любопытство – это отдельная песня!..

– А что ты знаешь? – осторожно поинтересовалась. Ей только дай волю, по секрету всему свету…

– Ну, что вы из–за Жаника подрались. И что он вас разнимал. А потом приказал стеречь палатку с ней своей охране, а тебя повёз в Общину на своём вороном жеребце.

– Почти так и было…

Ринкания что–то обдумывала, нервно теребя кончик рыжего локона.

– Кати, а правда, что у вас с Воеводой роман?

Я аж притормозила:

– Че–го?!

– Ну, слухи, знаешь ли. Что он ночует с тобой, а Старейшина вас покрывает… – Ринка смотрела, как вытягивается моё и без того изумлённое лицо, и вынесла свой вердикт: – Ясно. Ты не в курсе.

– Ринка!..

– Да ладно, чего ты… Я просто уточнить хотела, интересно же. Может и на меня снизойдёт благодать воеводова… – Ринка мечтательно закатила глаза. – Когда–нибудь.

Я изобразила всенародную скорбь:

– Как ты могла поверить такому?!

Мы приближались к зарослям щипун–травы, за которыми должен был находиться колодец, и я инстинктивно замедлила шаг. Противных жгучих стеблей всё не было. Ринка победно обернулась:

– Я же говорила! Выжгли их по приказу Воеводы! Теперь хоть в урочище к колодцу ходить не надо, этот рядом совсем!

– А мне нравится в урочище, – я оглядывала почерневшие остатки стеблей, торчащие из земли вокруг колодца. – Там лучше.

Миновав опалённую окраину, ведущую колодцу, мы свернули вбок, к свежевыделанной ограде из прутьев.

– Пригнитесь! – скомандовала рыжая бестия.

Мы послушно присели под оградой, вслушиваясь в предрассветную тишину. Слышались странные посвистывающие звуки, но их источник я долго не могла определить, пока подруга шёпотом восхищённо не протянула:

– Вооот он, свет очей моих!..

За старым заброшенным домом открывалась интересная картина: танцующий с оружием высокий воин, сначала плавными, а затем резкими движениями перетекал из стойки в стойку, замирая каждый раз по завершении серии ударов по мнимой мишени. Длинные волосы убраны в хвост и несколько раз перехвачены шнурами по всей длине. Отсветы всё ещё яркой луны переливались на красивом, тренированном мощном теле, подчёркивая каждое движение мускула на обнажённом торсе.

Была в нём и сила и лёгкость, несмотря на внушительные габариты. Череда колющих ударов, рассекающий взмах, разворот в прыжке по оси древка секиры. Я заворожённо наблюдала за красивым танцем. Такая гармония тела, движений и оружия восхищала. Мне ещё никогда не приходилось видеть, как тренируются воины. Увиденное же поражало мастерством и грацией настолько, что я забыла, где нахожусь!

С трудом оторвав взгляд от чарующей картины, я посмотрела на девушек. Ринка и Никоя, как две статуэтки, замерли в восхищении с благоговейными лицами. Только тень изгороди мешала мне окончательно оценить степень их зачарованности. Я неловко подалась немного вперёд, меняя позу в затёкших ногах с корточек на колени. Из–под колена раздался громкий хруст ломающейся ветки. Воин замер в стойке, а я припала подбородком к коленям, инстинктивно прикрывая голову руками. Он смотрел в нашу сторону, выставив вперёд секиру. Из кустов по соседству выбежали, пригибаясь, две незнакомые девичьи фигурки. Ринка решила, что нам, пожалуй, тоже пора, и рванула с места, утягивая меня с собой за рукав. Возражений у меня не нашлось, и несколько минут мы драпали наперегонки! Только миновав колодец с обугленными стеблями и часть поляны, мы почувствовали себя в безопасности и нервно рассмеялись.

– Ну что, стоило оно того? – довольная подруга окинула нас покровительственным взглядом,

– Стоило! – выдохнули мы с Никоей.

Рассветало. Деревья возле дороги становились всё чётче, переливаясь в первых несмелых лучах солнца. Словно по заказу, единым хором загомонили птицы. Шелест листвы баюкал, подобно колыбельной мелодии, а мне отчаянно хотелось спать. Мы тепло попрощались, и я юркнула в дом, приютивший меня на последние несколько дней. В комнате меня ожидали двое, молчаливо и недобро оглядывая с ног до головы.

– Дитя, у тебя совесть есть? – Мастер Беорн сидел возле моей кровати в кресле, сжимая в вытянутой руке посох. На постели гордо восседал белый кот с таким укоризненным взглядом, что я могу поклясться – они только что обсуждали меня!

Я покаянно вздохнула, приняв страдальческий вид. Совести в данный момент обнаружено не было.

– Замуж выдам!

Я ошеломлённо подняла взгляд.

– И бегать не придётся, – добил Старейшина.

И вид такой серьёзный!..

– Я больше не бу–у–ду!.. И вообще, почему только меня?!

– Дак ведь больше пока ничьей руки и не просят, – Старейшина вздёрнул седую кустистую бровь, внимательно наблюдая, как я задыхаюсь от возмущения.

– У меня никто ничего не просил. А если бы и попросили, то всё равно бы отказала!

– И даже не спросишь кто?

– Мне всё равно кто, ответ для всех всегда один – нет!

– Ну, гляди. Нет – так нет. Только чтоб ночами дальше двора – ни ногой!

И посохом – «стук!..»

С этими словами Старейшина поднялся, давая понять, что воспитательный разговор окончен. Кот спрыгнул с постели, направляясь следом за ним. Только проходя мимо моих ног, невзначай потёрся о подол, задрав голову вверх, и сощурил глаза. А затем догнал широкими прыжками Беорна, открывающего дверь на улицу. Постель, в которой я провела не самые лучшие дни своей жизни, уже не казалась такой ненавистной, а всё больше манила своими объятиями. В сон я провалилась почти мгновенно.

Глава 6. Уроки магии огня

Мне снился огонь. Он охватывал мои руки, переходя на грудь и ниже по телу, но не обжигал, доставляя, скорее приятную ласку. Я с интересом наблюдала, как в полной темноте, без определения в пространстве верха и низа, по мне гуляют всполохи алого огня, минуя левую руку. На каждом месте, где огонь разгорался сильнее, оставалось ощущение разливающегося тепла и лёгкости. Очень не хватало этого чувства в висящей, словно плеть, едва шевелящейся второй руке. Я попыталась стряхнуть огонь с правой руки на левую, но разливающийся язычок алого пламени упрямо держался на месте. Чьи–то руки сзади легли поверх моих, слегка разведя их в стороны, а мужской голос над ухом прошептал:

– Не так… Не руками, – шепнул кто–то рядом.

Я попыталась обернуться, но мне не позволили, только шёпот стал совсем уж близким:

– Не отвлекайся. Любопытство – потом. Почувствуй огонь, как часть тела. Впитай его в себя, словно делаешь вдох. Мысленно. Медленно.

Этот голос обволакивал, завораживал. Ему не хотелось перечить. И я постаралась сделать то, о чём меня просили. Закрыла глаза. Медленно, ощущая каждой клеточкой тела такое родное и приятное тепло огня, я попыталась вдохнуть его кожей. Разум захлестнуло эмоциями, эйфорией, и меня мелко затрясло. Вместе с ознобом пришла острая необходимость часто дышать. А ещё я смеялась, отдёрнув свои руки от чужих. Смеялась судорожно, вынужденно – почти до боли! Переполняемая безудержной, распирающей изнутри силой!..

– Я же сказал – медленно! И не всё сразу!.. – голос сзади меня зазвенел тревожными нотками. Но я не могла остановиться. Меня трясло, мне было больно и становилось нечем дышать. Я осела на корточки, обняв себя здоровой рукой. Как же страшно!..

– Drack–Hassi, обернись!

Я пыталась, я честно пыталась. Но это было сильнее меня. Я задыхалась. Изо рта, груди и рук рвался наружу неистовый жар.

– Посмотри на меня!!! Посмотри мне в глаза!.. – чьи–то прохладные ладони приподняли моё лицо, заставив посмотреть вверх. Напряжённый взгляд холодных глаз цвета синего льда гипнотизировал, требуя забыть, что я дышу уже практически вырывающимся через рот пламенем. Его белые с серебристым отливом длинные волосы развевались светлым вихрем, смешиваясь с моим огнём. Только сейчас, забыв, как дышать, я увидела, что всё моё тело снова охвачено пламенем, а боль медленно и нехотя уходила.

– Дыши. Смотри мне в глаза и дыши.

Я не сразу осознала услышанное. Переливы алых и серебристо–белых всполохов зачаровывали и пугали одновременно. Слишком страшно всё ещё было. Дышать?.. Первый вдох отозвался обжигающей болью в груди. Настойчивое движение прохладных пальцев на моей щеке заставило вспомнить о существовании их владельца. Я снова окунулась в ледяной гипнотический омут глаз. Вдохнула, почувствовав тот же жар. Но распахнула от удивления глаза, ощутив, как выдыхаю леденящий холод. И это был не просто холод! Светло–голубая дымка вырвалась из моих раскрытых губ, тая во мраке. А боли больше не было. Как и огня.

Только слабость подкашивала коленки, и хотелось… Пить?.. Вопросительно посмотрела на светловолосое чудо. Он иронично улыбнулся, прошептал:

– Знаю, знаю…

Привлёк к себе одной рукой за талию. Вторую ладонь мне положили на живот, плавно продвигая вверх. Я запаниковала, заподозрив домогательства и начала выворачиваться. Но ладонь неожиданно завершила свой путь под грудью, и в меня стало проникать что–то… Вкусное?! Замерев, я наблюдала за ощущениями в собственном теле. Становилось тепло, легко и приятно. В какой–то момент я поймала себя на том, что периодически неосознанно сглатываю.

Каждый глоток – это сила, которая свободно растекалась по телу, заполняя пробои и недостатки. Так я это чувствовала, позволяя магу наполнить меня своей энергией. Он что–то немного менял, вливая в меня уже немного другую силу. Я вцепилась в него пальцами, боясь прекратить этот пир ощущений, и уже твёрдо стояла на ногах, но хотелось больше! Маг не поддержал моего желания и убрал руку с верхней части живота.

– Ещё… – жалобно выдохнула я, умоляюще заглядывая в ледяные глаза.

Ласковое касание пальцем моей шеи, словно выводит узор, ироничная улыбка…

– Не жадничай, mea drack–kherri, на сегодня хватит. Захочешь большего, – приходи на озеро возле поляны с древом рода. Дорогу ты знаешь, – неожиданно он хитро улыбнулся. – Только обещай больше не пытаться нас утопить?

В моей голове разом соединились две картины и два человека! И я поражённо прошептала вслед тающему во мгле беловолосому магу:

– Нэл?! ВЛАДЫКА?! – моё сознание было готово выбросить флаг капитуляции!

– Нэл мне нравится больше… – тихо ответили мне остатки почти испарившегося светлого шлейфа.

Я открыла глаза. Перед моим взором предстали мурчащие, пушистые грудь и лапы. Понюхав мой нос, кот демонстративно спрыгнул и, призывно оглядываясь, зашагал к дальнему креслу. А в памяти всё ещё стояла картинка, в которой сплетаются голубые и алые всполохи. Я покосилась на постель, ожидая увидеть как минимум обугленную подушку. Но постель была на удивление чистой. Приснится же такое!.. И всё же, сон был настолько реальным, что впечатления от него рассеиваться пока не собирались. Кот мяукнул, вопросительно выглядывая из–за кресла.

– Ну что ещё?.. Тоже покажешь мне фокус? – я откинула одеяло, натягивая своё платье под пристальным взглядом кота. Даже как–то засмущалась от такого внимания! Фокуса за креслом не обнаружилось, зато была миска, явно поставленная для нового питомца.

В тот момент, когда мы с котом обречённо смотрели на пустую миску, вошёл Старейшина.

– Ааа… – протянул он старческим голосом, – ты уже встала? А я вот вам с кухни поесть принёс.

Он развязал свою торбу, доставая гостинцы.

– Спасибо, Мастер Беорн! – мне стало неудобно. – Может, я уже обратно к девушкам переберусь? Не хочется вас обременять.

– Ну что ты, дитя. Мне, старику, твоё присутствие только в радость. Да и на сердце спокойнее… Ты же мне как дочка стала, а своих детей–то я не нажил, – он улыбнулся в седую бороду.

Меня наполнило ответное чувство дочерней любви к этому пожилому, всезнающему, заботливому человеку. То, что он всегда относился ко мне, как отец, я знала. Тем приятнее было это услышать от него.

– Мастер Беорн… – я задумалась, вспоминая о своём сне, – а может ли как–то переводиться на всеобщий язык фраза «mea drack–kherri»?

– А ты откуда такие слова мудрёные знаешь?

– Да так… Приснилось.

Старейшина задумчиво пожевал ус.

– Ты, дочка, видно книжек детских много читала. Старое наречие–то да чужое, только в сказках и встречается. А что означает, я уж сам и не помню. Ты лучше вот что… Беги к Яирне, пусть посмотрит твою повязку. А там, коли захочешь, перебирайся в девичью.

Я просияла и, чмокнув старика в морщинистую щёку, схватила со стола яблоко и выбежала на улицу.

Параллельно реке, по другую сторону от дома Старейшины, шла дорога, соединяющая мост в Заречье и замок Весигар. Если пересечь Заречье, держа путь на восток, можно добраться до границы с Лессканом. А если подняться вверх по течению, на север, на торговом корабле типа небольшого каззира, то станет ясно, что Олушь берет своё начало из Великого моря, что омывает берег Салинии.

Дом, выделенный лекарке, оказался на другой стороне Общины, стоя в конце улицы близ орегового урочища. Пока его нашла, пришлось несколько человек спрашивать.

Яирне была дома. Сидя за столом с пучками высушенной травы, она что–то писала мелким неровным почерком в пухлой книге. Моё появление она не заметила. Постучала в дверной косяк, стоя уже на пороге:

– Яирне, можно к вам?

Лекарка обернулась, оценивающе оглядывая меня. Какая же у неё, всё–таки, мягкая и добрая улыбка!..

– Заходи, заходи. Мастер Беорн, небось, прислал?

– Да. Надо повязку посмотреть,– улыбнулась я.

– Раздевайся за ширмой, вон в углу, – она указала пером на место переодевания.

Я послушно пересекла комнату. Обычный деревенский дом, только травы везде и склянки. Яирне подошла как раз тогда, когда я запуталась в складках платья. Всё же одной рукой раздеваться было едва ли легче, чем одеваться. Она помогла мне справиться со строптивым девичьим туалетом.

– Как дела у тебя, Кати? – спросила лекарка, разматывая бинты.

– Хорошо. Только сны странные снятся…

– Сны? Это какие же?

Я смутилась.

– Про то, как я дышу огнём и мне больно, а другой человек помогает мне преодолеть это состояние при помощи холода. Жуткий такой.

Яирне молчала, нервно снимая повязку.

– Аай!..

– Потерпи. Так, что тут… Ничего себе!..

Я обернулась, застав на лице собеседницы изумление, смешанное с восхищением. И тут же попыталась заглянуть себе за плечо.

– Да нет там ничего!

– В смысле – «нет»?

– Да в том-то и дело, что нет, – ни царапины, ни шрама даже не осталось!..

Ух ты! О том, что могут остаться шрамы, я задумалась только сейчас, а тут такая новость!