Текст книги "Империя Раздолья 1: Огненное сердце (СИ)"

Автор книги: Екатерина Смолина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

– В Общине? – удивление. – Весьма странный выбор! Впрочем, тебе решать. Я передам старику твои пожелания с вестником. Но ты уверен, что ты там отдохнёшь?

– Уверен.

Глава 4. Ритуалы и обычаи Актариона

– Не хочу это дурацкое платье! И венок не хочу!.. – Этирая нервно начала стаскивать венок из летних полевых цветов с головы. – И вообще… Девочки, может ну её, эту церемонию?

Мы с Ринкой переглянулись.

– Тира, – терпеливым тоном начала я, – эта церемония называется свадьба. Заметь, – твоя свадьба!

– У–у–у–у–у…

– Тир, а зачем вообще было соглашаться, если ты не хочешь?! – Ринка упрямо нацепила капризной невесте венок обратно, теряя остатки терпения. Мы уже битых два часа собирали Этираю. – Жених с гостями давно ждут в роще!

– Он хороший, – всхлипнула Этирая, – но замуж не пойду–у–у!..

– Тогда я пошла к гостям. Скажу, что ты передумала.

– Нееет!!! – Тира замерла. – Не надо… Я сейчас… Соберусь, – всхлипывала невеста.

Провокация удалась, и я села обратно на лавку. Наряженных лошадей, присланных Тором Ашиником, ещё час назад пришлось отпустить, потому что мы уже ни в чём уверены не были, хотя давно собрались и стояли одетыми. Пока наша подруга не начала масштабное нечто по замкнутому кругу. Аника пожалела невесту и решила поддержать:

– Тирочка, ты лучше думай, какой Тор Ашиник добрый, заботливый и нежный! – невеста всхлипывала, но, кажется, успокаивалась, – Вот поженитесь, и будет у тебя ночь в его крепких объятиях… – Тира опять замерла. Подозрительный всхлип носом…

– Ыыыыыы…

Ринка молча сверлила взглядом Анику. Похоже, именно ночь невесту и пугала, и мы с Ринь давно это поняли. Тира из нас вообще самая скромная, хоть и любопытная. Нам до сих пор было непонятно, как Тор её встречаться–то уговорил!

– Всё. Теперь я точно иду говорить гостям, что свадьба не состоится! – с этими словами я поднялась и решительным шагом направилась на улицу.

Сколько можно! Меня замуж в моей деревне взяли в мои пятнадцать, не спрашивая, – такова была цена за то, что меня приютили за три года до того. Как я попала в Карасищи, я не помнила. Просто появилась однажды в деревне, помня две вещи, – я Драккати, и мне двенадцать лет. А у Этираи и Тора – совсем другое! И эта дурёха ещё и ревёт! Я зло вышагивала по утренней улице в сторону рощи. По традициям Общины, обряд Единения проводил Старейшина. Всё должно было происходить под вековым древом рода. Как нам объяснял Беорн накануне, это, по сути, место силы Родана, где происходят все обряды. Друид всё доходчиво объяснил. Жаль будет, если свадьба расстроится. Хотя кто знает, каким он ей будет мужем? У меня осталось стойкое ощущение, что все мужчины – как мой покойный муж. Ринь много раз пыталась мне доказать, что бывает такое, что когда наедине с ним остаёшься, то это приятно и ни капельки не больно! Я согласно кивала и не верила ни слову. Рада бы поверить. Но не верила.

Оглянулась через плечо, не сбавляя шаг. Тира, на ходу размазывая слёзы, догоняла Ринку. Ринкания, с физиономией рассерженной фурии, не обращая внимания на новоиспечённую зарёванную невесту, неслась следом за мной. Аника вышла последней. Что ж, так даже лучше.

Тира за прошедший месяц нам все уши прожужжала, какой Тор Ашиник хороший, и какая она счастливая. Тот регулярно посылал ей подарки, а при случае – приезжал и сам, сбегая из гарнизона. И вновь и вновь получал наказание. В гарнизоне знали, куда бегает молодой лессканский вояка, и давно смирились, обходясь лишь отработкой прогулов.

Внезапно Ринка сдавленно прокричала, явно стараясь донести информацию лишь до моих ушей:

– Драккати, стой!!!

Удивлённо остановилась, оглядываясь. Навстречу мне, отлепившись от стены дома, направлялась смутно знакомая, слегка пошатывающаяся фигура. Ещё за несколько шагов, разделяющих нас с ним, меня обдало сивушным перегаром, заставляя попятиться назад. Джорах Анкор поравнялся со мной. Пытаясь сфокусировать на мне свой мутный взгляд, он что–то бормотал. А затем выдохнул фразу, не разобрать которую было невозможно:

– Се ранно бушш моя! О–фи–сы–ально!..

Я снова попятилась назад. Горе–ухажёр неловко шагнул следом. Кто бы сомневался.

– Уууйеее…

Звук падающего тела. Опыт нашей первой встречи эрл Анкор явно не усвоил. Удар пришёлся аккурат в то же место на колене. Хотя метила я выше. Потренироваться что ли?! Полезный навык, оказывается… При ударе он ещё пытался удержаться на ногах, но двухчасовая истерика Тиры разбудили во мне злую кикимору! Я просто со всей силы толкнула его, хотя тут же отошла подальше. Мало ли что. Кикиморы – они тоже не бессмертные!

За этой невесёлой картиной нас застали всадники с лессканскими и актарионскими гербами, вышедшие на лошадях из рощи.

– Девушки, у вас проблемы? Нужна помощь?

– Уже нет, но спасибо за предложение! – я с любопытством оглядывала статных длинноногих лошадок. Нагнавшие меня подруги брезгливо обошли падшее бормочущее тело и теперь тоже с интересом рассматривали и лошадей, и всадников. Их было четверо.

– А вы знаете, который час? – вкрадчиво спросил один из всадников.

– Эээм… Нет, – честно ответила, подозревая намёк на нашу медлительность.

Последний из них, объехав меня, откинул капюшон.

– В это время некие влюблённые должны стоять под древом рода и под одобрительным взором Старейшины Беорна клясться друг другу в вечной любви и верности, – Тор наклонился к покрасневшей Этирае. И, не дождавшись ответа, втянул её на лошадь впереди себя. Ближайший всадник протянул мне руку.

Мы быстро добрались до рощи, находящейся в стороне от урочища. Гости давно пили и общались. Солнце освещало стрекочущую и кукующую поляну. Беорн скучал под родовым деревом. Мы спешились. Завидев нас, он радостно помахал нам рукой. Гости заметили этот жест и стали собираться вокруг. Церемония, наконец, началась. Молодые, украшенные венками из полевых цветов, встали под огромным деревом друг напротив друга.

Беорн, прокашлявшись, начал обряд:

– Сегодня Родан в моем лице объединит два любящих сердца. Вы пришли к этому дереву порознь, преодолевая каждый свою жизненную тропу. Но уйдёте отсюда одним целым, по общей, новой для вас дороге. И никакие силы не смогут разрушить ваш союз, пока в ваших душах живёт огонь любви. Любите друг друга, продолжайте свой род и будьте счастливы.

Тор с какой–то невыразимой нежностью смотрел на свою перепуганную возлюбленную, тихонько гладя её пальчики. Неужели так бывает?..

– Теперь, при свидетелях, под священным древом рода – пусть свершится Единение!

Тор, не сводя глаз с любимой, нежно, но так, чтобы слышали все, произнёс:

– Я – Твой.

Этирая нервно сжала пальчиками его ладонь. Все – в особенности мы трое – затаили дыхание. Но Тира нас не подвела. Помолчав и собравшись с духом, произнесла даже немного громче, чем следовало:

– Я – Твоя.

– Да благословит вас Родан, дети мои! – Старейшина поднял посох вверх, поворачиваясь лицом к древу рода.

С кроны сорвалось несколько листьев, которые в полете всё сильнее и сильнее переливались солнечным светом. Зелёная поляна в один момент стала белой от цветов. А листья, кружась, словно невзначай делали витки вокруг держащихся за руки влюблённых, пока не упали к ногам. Родан всё же не оставил их без своего благословления. Солнечный свет с упавших листьев потянулся к ногам новобрачных, и так же, по обратной спирали, заструился по их телам. Тор надел на левую руку Тире широкий, в половину предплечья, браслет. Металлический, резной, с красивыми зелёными прожилками.

Я заворожённо наблюдала за этим процессом. В глубине души меня грызла зависть. Такой красоты в моей жизни не было, – я мрачно вспомнила свою первую брачную ночь… – и никогда не будет. Никогда и ни за что.

А молодая невеста тем временем, под действительно одобрительный взгляд уже повернувшегося старика, завершала обряд. Специальной иглой, дрожащими руками она прокалывала своему жениху мочку правого уха. Руки не слушались, доставляя Ашинику не самые приятные ощущения. Делать это на расстоянии было неудобно, и ей всё же пришлось к нему прижаться, хотя и видно было, что она неимоверно стесняется! Он положил свои руки на её талию и что–то шепнул, ехидно при этом улыбнувшись.

Тира вздрогнула, покраснела окончательно, и двумя резкими движениями проколола ухо в нужном месте, вставив небольшую серьгу–кольцо. Он вытерпел и это. Погладив её щёку, Тор нежно поцеловал свою жену под одобрительные аплодисменты.

Ринка затолкала меня в бок, показывая куда–то в толпу гостей:

– Кати! Смотри, смотри!

В той стороне над гостями возвышался длинноволосый высокий брюнет с мощным торсом. И смотрел на меня. А я уже и забыла, как он выглядит…

Поначалу, отведя взгляд, я вообще плавно шагнула назад – чисто инстинктивно. Но любопытство пересилило, и я подняла голову, тайком выглядывая из своего укрытия. Смесь растерянности, теплоты и иронии на его лице.

– Какой же он красавчик! – Ринка, смущённо наблюдая за нашими переглядками, возбуждённо сжимала мою руку. – Глаз не отвести! Драккати, иди, а то я сама пойду!

– Погоди, – я заозиралась среди расползающихся по поляне гостей. – А где Аника?

– Вроде с нами была… Да вон она, гляди!

Ани сидела за столом к нам спиной. Судя по пустой бутылке рядом, недоподруга должна быть мертвецки пьяна. Я с такой дозы точно была бы. Но увидев, как к ней подсаживается один из гостей, я передумала подходить. Аника флиртовала с ним вовсю. Может, и вино они на двоих пили?.. А гость тем временем откупорил ещё одну бутылку, предлагая даме очередной бокальчик «за здоровье молодых». Аника не отказалась.

– Риин... Ну вот чего она? Совсем обезумела…

– А ты почаще по сторонам смотри, – Ринка вздохнула. – Воевода–то появился при обряде гораздо раньше нас. Ани посмотрела на него – расцвела! Ты бы это видела, – она ж с ним так кокетничала, – и это всё в процессе обряда! На неё аж мужики стали засматриваться. А он посмотрел да отвернулся. И бровью не повёл! Аника и так весь прошедший месяц ходила побитой собакой, всё ждала, когда Воевода из гарнизона вернётся. А тут…

– Тира идёт. Пойдём, поздравим!

Этирая в длинном серебристом платье вышагивала к нам, пробираясь сквозь высокую траву в белоснежных цветах. Глядя под ноги, она улыбалась чему–то своему. Мы бросились ей навстречу, обнялись, запрыгали, закружились втроём по озарённой ярким солнцем поляне, сцепившись руками. Заиграли нежные флейты.

Гости постепенно присоединялись к нашему веселью. Солнце, радость и веселье наполняли грудь, словно щекоча бабочками изнутри. И мы танцевали на траве босыми ногами, не замечая ни кочек, ни муравейников. С нами веселились чьи–то дети, и в конце концов весёлые танцы переросли в салки и догонялки. Мы гонялись друг за дружкой по поляне, весело повизгивая и смеясь. Меня не покидало ощущение, что за мной кто–то наблюдает. Но я была занята детьми – и мне было так хорошо! Маленькая девочка вцепилась в мою ногу, доверчиво и лукаво заглядывая в мои глаза и запрокинув голову:

– А я тебя ЛЮБЛЮ! – и ускакала, оставив меня с обескураженным лицом.

– Я тебя тоже люблю! – закричала я ей вслед, но она не обернулась.

Я почувствовала, что порядком устала и хочу пить. Пришлось плестись через всю поляну к столу. Какой–то светловолосый юноша в холщовом плаще, в накинутом от солнца капюшоне, протянул мне букетик цветов. Я счастливо улыбнулась ему, поблагодарила и продолжила путь. За столом почти никто не сидел. Молодые гуляли под ручку, Старейшина ушёл сразу после обряда. Я налила себе из кувшина морс. Мне попалась на глаза примечательная пара, и я с интересом следила за ними.

Светловолосая, ладная девушка с жаром обнимала высокого мускулистого воина с лессканским шевроном на рубахе. Он что–то ей говорил с серьёзным лицом, но за гомоном веселья их не было слышно. А она, словно кошка, тёрлась об него, лаская его грудь и лицо руками, затуманенным взором гипнотизируя его серо–голубые глаза. И вроде ничего особенного, но смотреть на них было неприятно, потому что в глубине души отзывалось незнакомыми чувствами.

Наконец Воевода не выдержал. Разжал кольцо хрупких, едва достающих до его мощной шеи женских ручек. И так и держал их, пока говорил с ней жёстко и отрывисто. Затем развернулся и быстро ушёл. Аника стояла, пошатываясь, ошеломлённо провожая взглядом его мощную фигуру, обтянутую лёгкими доспехами.

Мне было жаль её. Действительно жаль – они хорошо смотрелись вместе. Мощный, высокий он, и хрупкая, маленькая она. Брюнет и блондинка. Но подойти пожалеть я не решилась, понимая, что именно мои утешения могут только разозлить.

– Вина? – вернул меня к реальности мужской голос.

– Лучше воды, – растерянно ответила я.

Обернулась. Солнце было уже высоко и ощутимо пекло. Обладателем голоса оказался тот самый милый юноша, чей букетик я беззаботно положила на стол, наливая морс. Хотя при ближайшем рассмотрении не такой уж он и юный. Красивая, в чём–то даже гордая осанка, широкий разворот плеч, чуть меньше тридцати на вид.

Я присела. И только поднеся бокал с водой к губам, осознала, что у меня уже давно плывут красные круги перед глазами. Кажется, допрыгалась!..

– С вами всё хорошо?

– Кажется… я того. Перегрелась…

– Давайте прогуляемся. Здесь недалеко есть лесное озеро. Сами идти сможете?

Я удивилась вопросу: «А если я скажу «нет», – меня понесут?!». И не успела я ответить, как была подхвачена на руки. Между прочим, вовремя. К тому моменту голова гудела, кружилась, и ноги стали какие–то чужие. На руках меня не носили… никогда. Я не стала сопротивляться. Это сложно в таком состоянии. «Вот дурочка… Опять тебя куда–то несут. А ты даже ойкнуть не в силах! Не то, что ногой… И тошнит же, вот ужас…». Незнакомец сочувственно посмотрел на свою ношу:

– Потерпите. Уже скоро.

Ему хорошо. Он в плаще и капюшоне…

Очень скоро, как мне и обещали, мы вошли в лесную прохладу. Моё самочувствие по–прежнему бунтовало, ухудшаясь, но уже не с такой удручающей стремительностью. Озеро и правда оказалось на удивление близко. Незнакомец оставил меня на пеньке и спустился к воде. Потоптался на берегу. Снял сапоги. Скинул холщовый плащ из мягкой некрашеной ткани, хорошенько намочил и, вернувшись, обмотал им мою голову. На голову с ткани просачивалась приятная прохладная вода. Ощупав свою корону из сложенного в несколько раз плаща, я с удивлением обнаружила, что мои волосы порядком нагрелись. Прошло ещё несколько минут. Тошнота отступила, но сфокусироваться по–прежнему было сложно.

– А как вас зовут? – должна же я знать, как зовут моего спасителя!

– Нас? – он заглянул в глаза. – А сколько нас? – в его голосе была лёгкая ирония, но всё же он оставался серьёзным.

– Нас двое. А вы один.

– С математикой порядок. Голова кружится?

– Да.

– Придётся купаться, – он снял уже нагревшуюся ткань с моей головы.

– Я не хочу. И вы не назвали своё имя.

– Нэл и «ты». Не против?

– Нет. А я Кати.

– Вот и познакомились. А купаться всё равно придётся. Если только ты не желаешь просидеть здесь до вечера.

– Я плавать не умею, – смущённо призналась я. «Да и не в чем», – добавило сознание.

Нэл иронично смотрел на меня, уперев руки в бока:

– А я хорошо плаваю. И утонуть тебе не дам. За девичью честь можешь не беспокоиться – тебя сейчас не это должно волновать.

Я недоверчиво посмотрела на него. Ну не объяснять же ему, что под платьем ничего нет, – в такую–то жару!

– Ты как хочешь, а я искупаюсь, – Нэл стягивал с себя рубаху. Штаны полетели следом, и он остался в тонком исподнем до щиколоток. Длинные светлые волосы он связал смешной рогулькой на затылке. Обернулся, улыбнувшись:

– Идёшь?

– Мне не в чем… – призналась я.

И получила укоризненный взгляд:

– Тогда в чём есть. Потом высушим.

В воду мы вошли вместе. Болезненный холод обжигал кожу, ноги путались в водорослях. Нэл широким гребком проплыл вперёд пару метров и нырнул. А я так и стояла, дрожа как лист, в намокшем платье и по грудь в воде. Нэл вынырнул рядом, слегка приподнимая меня в воде за талию. Отфыркался. «Забавный», – подумалось мне. А голова гудела с новой силой.

– Кати, так не пойдёт. Надо окунуться с головой, и быстрее.

Нэл стоял напротив меня в воде. Мы были одного роста, и я впервые за долгое время имела счастье разговаривать с человеком на равных, не сутулясь и не наклоняясь. Набрала воздуха в грудь. Сделала движение, имитирующее ныряние, но в последний момент раздумала – вода вновь обожгла холодом.

– Ещё раз! – скомандовал Нэл.

Я послушно набрала воздуха в грудь повторно. Снова попытка нырнуть. Я бы и в этот раз не нырнула, вот только Нэл в последний момент слегка притопил меня рукой. Как котёнка!!! Я заработала руками, инстинктивно пытаясь выбраться на воздух. Но крепкая мужская хватка всё ещё держала меня под водой. Я чувствовала жар от своего лица и головы, и разницу с ледяной водой. В голове начало легонько покалывать. Воздух кончался, хотелось вдохнуть. И меня отпустили. Лёгкий ветер прошёлся над озером. Я попыталась встать ногами на дно и вскрикнула, когда ушла под воду по подбородок, так его и не нащупав. Нэл придержал меня руками, прижав к себе и хитро улыбаясь. Мы были на середине озера. Голова больше не болела. Зато пришло осознание того, где я и с кем! То есть…

– Отпусти меня! – я гневно сверлила взглядом голубые глаза Нэла. Такие неуловимо знакомые черты лица…

– Отпустить? – лукаво улыбнулся. – Здесь до дна три твоих роста.

Он перехватил меня поудобней одной рукой. И сделал гребок второй. Плыли мы довольно быстро, – что удивительно. Я почувствовала, что не тону, и решила попробовать избавиться от спасения себя. Излюбленным способом. Но в воде лишь мазанула по бедру.

– Кати, я ведь отпущу! – раздражённо прозвучало над ухом.

Я надулась. Меня жгло осознание, что я с малознакомым человеком на середине озера, в минимуме одежды. И этот человек, обнимая и ехидно улыбаясь, тащит меня к берегу! А там что будет?!

– Куда мы плывём? – я решила начать издалека.

– К берегу. А будешь брыкаться, поплывём на дно.

Ближе к берегу, там, где я запомнила, что достаю до дна, я всё–таки выскользнула из рук Нэла. Он не стал меня удерживать. Но когда до берега оставалось несколько шагов, налипшее к ногам длинное тонкое платье в ответственный момент не дало удержать равновесие на скользком дне. И я плюхнулась в воду. Нэл вытащил меня за шиворот, поставил на ноги и помог выбраться на берег. И всё это молча. Без тени былой улыбки.

Мне стало стыдно. Помог ведь…

Мы лежали на траве. Снимать платье я наотрез отказалась. А он просто загорал. Когда платье чуть подсохло и уже не напоминало мокрую полупрозрачную тряпку, я поднялась. Заплела наспех высохшие волосы в косу, оставив выбившуюся прядь у лица. Нэл одевался позади меня, я упорно не смотрела. За всё это время он не проронил ни слова.

– Нэл, простите меня. Я благодарна вам за заботу.

Молчание. Подошёл, пристально вглядываясь в моё лицо. Мне не хотелось терять новоиспечённого друга. Ведь ничего плохого он до сих пор не сделал и, похоже, не собирался.

– Нэл, простите… Что теперь между нами будет? – сказала и осеклась, опасаясь, что он неправильно поймёт. Потому что с ним хотелось быть рядом – как с другом. Было в нём что–то магически притягательное, вызывающее если не доверие, то симпатию – точно!

Все ещё глядя мне в глаза, он в первый раз за последние два часа улыбнулся. Нежно провёл рукой по щеке, заправляя тот самый дурацкий локон за ушко.

– А ты хочешь, чтобы между нами что–то было?

Щёки обожгло румянцем. Я опустила взгляд. Нет, ну неужели не понял?!

Он развернулся и, накидывая мятый холщовый плащ, зашагал в сторону поляны. А я шла за ним и кляла себя за глупо поставленный вопрос.

Когда мы вышли на поляну, я даже не сразу поняла, что изменилось. Но быстро сообразила, – на поляне стояли полуоткрытые шатры и палатки. Под солнцем уже никто не бегал, хотя оно и клонилось к закату. В шатрах пели на разные лады, пили, ели. Кто–то даже спал. Нэл вежливо попрощался и ушёл, хотя я была не против его компании.

Я искала подруг, спрашивая гостей, не видел ли их кто. Оказалось, Ринка кокетничала с двумя любезными актарионцами, молодая чета Ашиник отбыла домой, а Аника… Я нашла её в одной из палаток. Даже и не узнала сначала – она сидела к пологу спиной.

– Ани?

Она обернулась. Зарёванные глаза, полные холодной тоски и отчаяния. И только сейчас я заметила, что в её руке что–то блеснуло.

– Аника, что ты делаешь?!

– Не подходи!!! – это был рёв отчаявшейся женщины.

Но я уже вошла. В её трясущихся руках был кинжал. Красивая разная рукоятка. И остриём к себе.

– Ани, не сходи с ума! Тебе жить надоело?

– Да что ты знаешь о сумасшествии?! Что ты вообще можешь знать?!

Сунувшийся было к нам гость был практически выбит из палатки подушкой.

– Я очень многое знаю. Настолько, что и рассказывать не буду. Отдай нож! – требовательно протянула руку. Но она только крепче сжала рукоять.

– Я тебя ненавижу! Тебя. Его. Ринку. Всех, кто причинил мне боль!

– Тебе никто не причинял зла, Ани. Давай просто поговорим! Отдай нож. Это же не выход!

Она рассмеялась. Громко, истерично, переходя на слёзы. А затем резко замерла и замахнулась…

Я прыгнула с места, боясь не успеть, промахнуться, ошибиться! Мы катались по полу. Я пыталась отобрать у неё кинжал, выбить его из рук. Но она мёртвой хваткой вцепилась в него, делая новый и новый замах. Куда она целилась, и целилась ли вообще – сложно понять. Силы были равны. Пару раз я не успела увернуться, и по плечу и спине пришлись обжигающие болью удары. Я собралась для рывка, и оказалась сверху, удерживая её руки.

Мне казалось, это никогда не кончится. Мои руки тряслись от напряжения, левую я почти перестала чувствовать. Сзади послышался шорох откидываемого полога. Меня отбросили к выходу, а у обезумевшей девушки Воевода легко отобрал нож, отшвырнув его в другой конец палатки. Она билась, вырывалась, кричала из последних сил. Но он только крепче стиснул хрупкую фигурку, пережидая её рыдания. Наконец через пару минут она затихла. А я второй раз за этот день погружалась во мрак.

Глава 5. Безрукая

– Ты бы как–то поаккуратнее с девушками–то… А, Воевода?

Беорн хмурился, оглядывая рану на спине пострадавшей. Рана глубокая, много крови вышло.

– Что сталось–то? Рассказывай… И вон тот ларец подай, коли не сложно, – старейшина с сомнением посмотрел на дорожку крови от раны к небольшому красному пятну ниже поясницы.

Воевода молча подал ларь. Слова не шли. Как это вообще можно описать? Он с болью смотрел на залитое кровью, разорванное для осмотра раны платье. На прилипшие к изящному бледному личику каштановые волосы и полураскрытые синеватые губы.

Какой беспечный дурак!..

Видел же, – видел!

Не догадался, не уследил… Мог ведь предотвратить – стоило только подойти раньше!

Женщины принесли воду. Поохали, повздыхали… Старейшина оторвался от осмотра, кинув изучающий взгляд на Воеводу.

– Ну, ну… Раскудахтались! Идите–ка ещё воды принесите. И не вздумайте в общине шум поднимать! Узнаю – на полях до зимы работать будете, а не мне помогать!..

Помощницы притихли, быстро налили воды и попятились к двери.

– И Яирне мне позовите! – полетело вслед.

Жан побледнел, поняв, в чём его подозревает Беорн:

– Не надо повитуху!..

Но женщины, кивнув, уже вышли. Мастер старейшина испытующе смотрел в угрюмое лицо человека, который без объяснений вломился к нему поздней ночью, держа на руках его любимицу в окровавленном льняном платье. Затем, спокойно продолжая омывать рану, устало вздохнул и тихо сказал:

– Жанко… Я ведь всё равно всё пойму.

– Не надо на меня так смотреть, Мастер Беорн, я её и пальцем не тронул!..

– Тогда сказывай, что у вас там сталось!

Воевода помолчал, и начал рассказывать. Как мимолётно увлёкся белокурой красавицей, как красавица становилась всё назойливее, несмотря на его сначала мягкие, а затем и категоричные отказы. О том, как подружились с Драккати, и про сны в гарнизоне. И даже о том, как не мог оторвать от неё взгляд на свадьбе Тора Ашиника!

– …Я сначала не хотел к ней подходить, не хотел портить ей праздник. Мы ведь просто общались, я не знал, что сказать ей… А затем просто потерял из поля зрения. Искал, сказали, что видели, как её в лес понёс какой–то мужчина. Проследил, на всякий случай, думал опять обижает кто… Но, нет. Свидание, как свидание. Только себя ругал, что промедлил, упустил. А потом ко мне прибежала её перепуганная подружка и начала тараторить, что девчонки дерутся на ножах!..

– Вот оно как, – Беорн хмурился всё больше. – И где вторая девушка?

Он не успел получить ответ, – в дом вошла Яирне. Тепло поприветствовав мужчин, она подошла к девушке, жестом подзывая свою помощницу, вошедшую следом за ней.

– Мужчинам лучше выйти. Если понадобится, я позову.

***

На крыльце старого дома старейшины они долго молчали, слушая ночь, переливающуюся голосами ночных птиц и шумящей листвой. Неподалёку протекала речка Олушь, и всплески воды от рыбы и вёсел были слышны даже здесь. Эхо хорошее.

– Ани в доме, который вы мне отдали, мастер старейшина.

Беорн изумлённо посмотрел на Жана.

– Так пока будет лучше. С ней её подруга, и моя охрана у дверей. Это моя вина, и я не хочу, чтобы кто–то ещё пострадал.

– По какому праву решение принято без участия главы общины? Ты, милок, может, забыл, кто здесь решения принимает?

На какой–то момент Жану почудилось, что пред ним не старик, а тот молодой, сильный духом, всезнающий мастер Беорн. Каким он его запомнил много лет назад.

– Твоё дело здесь – война да безопасность. А уж что делать с незамужними влюблёнными девицами – это я и без тебя решу.

– Не любит она меня, дядя Беорн, – вздохнул Жан, и опустился на прохладный дощатый пол, подпирая спиной бревенчатую стену. – Вы ведь нас с детства знаете с Леонеллем. Наверняка и про историю с ведьмой слышали.

– Слышал. Как не слышать… Что Леонелль сказал тебе про это?

– Полукровки нужны. Или другая раса. Те, на кого проклятие не действует.

– И что, много ты полукровок за последнее время видел?

– Ни одной.

Старейшина задумчиво смотрел куда–то сквозь собеседника. Затем вздрогнул, проморгавшись:

– Значит ещё не время.

– Дядя Беорн, что вы сейчас видели?

Жан с надеждой наблюдал за знакомым остекленевшим взглядом старого друида. Он был бы не прочь услышать от него хоть какую–то подсказку, или намёк, как сложится его судьба.

– Физию твою влюблённую видел, – Беорн ласково улыбнулся. – Не кипешуй, Воевода. Будут у тебя дети. Две новые жизни от твоего рода идут, коли выберешь верно. А девушек верни домой. Охрана им, конечно, не повредит. Токмо ведь, коли узнают, что у тебя они живут – кто их замуж–то опосля возьмёт?..

***

Над общиной расстилалось холодное утро. Моросил противный мелкий дождик, рубаха пропиталась сыростью. Лессканский принц Жан Лесск Стааль так и заснул на крыльце, проспав до раннего утра в неудобной позе. Яирне утром выходила проведать мужчину, но увидев, что он спит, будить не решилась. Слишком усталым он выглядел, хотя она и сама до сих пор не ложилась, возясь с перевязками и отварами. Она вернулась в дом, нашла плотное шерстяное покрывало и осторожно укрыла им Воеводу. Тот вздрогнул во сне, молниеносно перехватывая её руку, но, сфокусировав на ней взгляд и узнав её, отпустил.

– Шли бы вы домой, Воевода. Простынете ведь.

– Ничего, я привык. В походах да на войне – все равны.

Жан поднялся, разминаясь, а лекарка вдруг ощутила свою ничтожность, глядя, как этот гигант расправляет затёкшие плечи.

– Что с девушкой?

– Мы сделали всё, что смогли, – Воевода напрягся, – Драккати по–прежнему без сознания. Кровотечение мы остановили, но заживать будет ещё очень долго.

– Но она выживет?

– На всё воля Родана. Он даёт жизнь, он её и забирает.

Жан шагнул к двери, оттесняя лекарку. Она несмело запротестовала, стараясь не смотреть на него. Протест был проигнорирован. Яирне нехотя скользнула в сторону, полностью освобождая ему путь, и невольно прониклась уважением к его упрямству и чувствам за девушку.

Драккати по–прежнему, без единого движения, лежала вверх спиной на грубо сколоченной постели. Уже перебинтованная, накрытая чистой простынёй и одеялом поверх.

Сердце сжалось с новой, всё нарастающей силой. Жан присел на край кровати, бережно поправляя упавшие на лоб пряди медно–каштанового оттенка. Как давно ему хотелось ещё раз прикоснуться к этой удивительной девушке, сколько ночей ему казалось, что она рядом! Это было каким–то безумием – касаться её волос, наяву чувствовать шёлк её кожи, напоминая себе, что это уже не сон…

Принц перевёл взгляд на краешек промокшей повязки, торчащей из–под одеяла, и стиснул зубы: «Лучше бы это был сон!..»

Яирне валилась с ног от усталости. Но старый Беорн отправился спать, а раненную девушку было опасно оставлять без присмотра. Рана могла вновь закровить. Помощница тоже давно сопела в кресле. Звать женщин, что помогали Беорну, не хотелось. Они вполне справлялись с постельными принадлежностями и помощью по хозяйству, но лекарка совсем не была уверена, что они справятся и с этим. А потому оставалось пить заваренную травку, от которой сон на какое–то время отступал, и неслышно, чтобы никого не разбудить, толочь в ступке целебные корешки. Благо эти корешки в изобилии произрастали на заднем дворе дома Старейшины, чего не скажешь обо всей деревне, где жила Яирне. От очага веяло теплом, которое в это сырое утро было весьма кстати. Хотя это же тепло навевало предательские мысли о мягкой подушке.

– Воевода Стааль… Идите домой. Пока ещё не все проснулись, вы успеете дойти.

Жан вынырнул из своих невесёлых мыслей:

– Успею до чего?

Яирне выразительно медленно перевела взгляд с его глаз на заляпанную засохшей кровью рубаху. Он проследил за её взглядом и вздохнул, всё поняв без слов. Идти в таком виде домой под изумлёнными взглядами едва проснувшихся общинников было, по меньшей мере, неприятно. Особенно зная, чья это кровь. Многие ведь видели, как он выносил её из палатки, хотя предварительно завернул в собственный плащ! Сплетен про него и так было предостаточно, но к сплетням именно об этом он был не готов. Люди сами сделают свои выводы и приукрасят – только дай повод.

Жан нехотя оторвал взгляд от девушки, понимая, что лекарка права, и идти придётся именно сейчас, как бы ни хотелось остаться. И тяжёлой походкой отправился домой, бросив на ходу:

– Я приду вечером.

И не успела захлопнуться за Воеводой дверь, как в неё проскользнул красивый большой белоснежный кот. Яирне пыталась выгнать зверя веником, но кошар демонстративно улёгся у ног девушки, смиренно терпя побои, зажмурившись и прижав уши. И лишь когда Яирне попыталась ухватить его за шиворот, он вздыбился и грозно зашипел, а затем снова улёгся, одарив её таким взглядом, что у неё отпала вся охота связываться с незваной скотиной.