Текст книги "Дети Мира"

Автор книги: Екатерина Пекур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)

– Любопытный вывод… – пробормотал да Лигарра.

– Карун, я могу узнать, в чём дело?

Он вздрогнул и глянул на меня, будто только что увидел.

– Спорный вопрос.

– В чем же спорность? – я пошла напролом, – Вы с вашими необыкновенными расследованиями бежите сейчас не в бюро КСН (храни вас всех Боги), а ко мне. И, сидя в моём кресле – хотя видят Боги, мне не жаль, чтобы вы там сидели – размышляете о высших материях. У меня невольно создается впечатление, что на вашем рабочем месте складывается неподходящая для этих расследований обстановка. Так что, наверное (если я под вашим давлением втянута в какие-то игры на высшем уровне) я могу просить об ответах. Прямых и исчерпывающих, – быстро, чтоб не потерять точку опоры, проговорила я.

Глаза моего собеседника на мгновение стали чуть больше, чем им было назначено природой – я могла в этом поклясться!

– Не шантажируйте меня, – с мягкой угрозой проговорил да Лигарра, – А то у меня создается впечатление, что моя откровенность создает у вас иллюзию возможности переходить границы…

Если бы я не видела, как этот человек отпускает голову на пеньке, там, за городом, я бы, наверное, обделалась. Серьёзно.

– Вы уже совершили ошибку, показав мне своё человеческое лицо, господин да Лигарра, – нагло ответила я, – Я знаю, что у вас зелёные глаза и тяжелая работа. Потому вам придется или убить меня, или перестать мне угрожать.

Я только надеялась, что убивать меня он пока не собирался… Потому что ни секунды не сомневалась, что человеку с его пластикой для этого потребуется не больше одного движения.

Однако да Лигарра только вздохнул.

– Санда… Зачем вы так? Я ведь пытаюсь уберечь вас от больших неприятностей. О которых вы сейчас имели честь подозревать.

– И при этом постоянно освежать в моём сознании репутацию Комитета? Не стоит. Я её знаю, знаю и уважаю. Вам это прекрасно известно. Или вы делаете это механически, по привычке? Лучше расскажите мне про Десять Семей. Что в них такого? Какой у них интерес к нашему общему другу?

Карун покачал головой.

– Об их роли я пока ничего сказать не могу. А про то, кто они такие – вам учебник истории процитировать? Так вы, насколько мне известно, и так знаете его напамять… Это до Тени влиятельные люди, и если я начну рассказывать вам все, что я про них знаю… – он улыбнулся, – боюсь, ваше впечатление от Комитета Спасения Нации пострадает…

– Вы не можете с ними справиться – вот в чём дело? – разочарованно потянула я.

– Мы находимся… в динамическом равновесии, – улыбнулся Карун, – По ряду исторически обусловленных причин. Нет нужды с ними, как вы говорите, справляться. Они сила, и мы тоже.

– Я понимаю, – злорадно улыбнулась я.

Карун раздул ноздри.

– В таком случае я вам завидую. Потому что я не понимаю очень многого.

Мне стало немножко стыдно.

– Это информация слишком большого допуска? Вы ею не владеете?

– Видите ли, Санда, слухи об источниках влияния Десятки ходят самые разные. От того, что они нашли способ доказать, что именно они были Созданы Первыми, до вполне здравых идей насчет шантажа Семей Дорхи и Совета Мудрейших. Но я не смогу вам ответить, в чём дело именно сейчас. У меня – у нас с вами – есть лишь домыслы.

Я помолчала.

– Хорошо, Карун. Если позволите, я пофантазирую сама.

Да Лигарра сделал ленивый разрешающий жест. За его рукой потянулся тонкий шлейф дыма. Я вдохнула побольше воздуха и начала:

– Вы не владеете таким уровнем допуска, чтобы знать наверняка, почему высшее руководство… вашей организации не вступает в конфликт с главами Десяти Семей – или вы не можете мне этого сказать, потому что это будет слишком. Но, как вы справедливо заметили, историю я знаю назубок. И выходит, что некая причина существует. Я никогда не задумывалась над этим, но раз уж так… Действительно, в течении… восьми столетий со времен Хупарской Смуты – когда и произошло возвышение Десятки – ни единая сила в Мире не может пошатнуть их влияние. Что странно. Есть законы экономики, законы социологии. На разных этапах жизни общества возвышаются или уходят в неизвестность те или иные Семьи аллонга. Однако, невзирая на смену культурных и технических эпох, власть Десятки не ослабевает. Вывод один – у них есть некий универсальный механизм воздействия на сомневающихся. Как врач я знаю, что такие механизмы лежат в области низших физиологических потребностей. Лишить целый Мир еды или воды – это вряд ли под силу кому-то, кроме Богов. Остаётся страх. Например – каждому, кто пытается посягнуть на власть этих людей, сообщают нечто такое, что он и нос боится высунуть (но это, конечно, лишь пример, ибо я не могу представить информацию, одинаково пугающую восемь столетий назад и сейчас, причем действенную для всех).

Да Лигарра, вначале слушавший меня с еле скрываемым раздражением, наконец улыбнулся. Так, словно я была его любимой ученицей. На самом деле на его лице даже мелькнуло что-то вроде восторга – но мне это вполне могло показаться.

– Информация могла бы лежать в основе. После чего умелое руководство, экономическое, как вы упомянули, влияние и проникновение во все отрасли науки могут обеспечить хороший запас прочности. Идея здравая, но все это тоже домыслы, Санда. А в точности известно лишь то, что люди из этих Семей повадились в «Масийя Рунтай», – он посмотрел на часы над моей головой и безо всякой паузы сказал, – А теперь прошу меня простить. Мне пора.

Элегантным жестом затушив сигарету, он склонил голову и встал из кресла.

Я услышала, как тихо закрылась входная дверь, и со злостью подумала, что он так и не ответил ни на один из моих вопросов. И я могла думать всё, что захочу. Но не иметь понятия, что из этого правда.

Мне не спалось. Я понимала, что так и проведу ночь за гнусными измышлениями, а завтра меня ждет тяжёлый от недосыпа рабочий день.

Я прокляла да Лигарру Тенью, но мне ничуть не полегчало.

Глава пятая

Утром Куйли не оказалось на месте. Раник бегала по галерее, как ошпаренная, только зелёная косынка мелькала. Переговорить с ней не удалось. Я всё ещё недоумевала, когда всех старший врачей вызвали на совещание в дирекцию. Предчувствуя неладное, я побрела по косой галерее.

– Вы уже знаете?

Я вздрогнула. Наши с Маром необычные отношения каким-то образом распростанялись и на это бесплатное к Мару приложение – так что младший врач диагностики обращался ко мне как к старой хозяйке. Кинай сидел на подоконнике, и желтая дурацкая шапочка торчала из его кармана, будто он на похороны собрался.

– Что знаю, Кинай?

– Вашу Куйли уволили.

– Что?!

Кинай кивнул.

– И ещё кое-кого. Из реабилитации в основном. Я пока не знаю.

Я догадалась, что это он насчет себя пока не знал. Вот так дела… Значит, не зря эти слухи..? Про замену всех младших врачей?

Зарычав, я двинулась на совещание. Кинай напряженно посмотрел мне вслед. Хупара знают. Все – от уцелевших младших до уборщиков. И что Санда да Кун в бешенстве. И что она с Маром да Луна именно из-за своих хупара на ножах с директором. И уж будьте уверены, назавтра про это будут знать все муниципальные шоколадные. У меня была шоколадная нянька – такие вещи мне были прекрасно известны. Что хупара всё про нас знают – про доброе и про злое. Про меня знали доброе. Я – герой. Но каким-то образом меня это пугало. Должно было вызывать гордость – а на деле пугало. За немым братством хупара ощущалась какая-то злая сила. Когда-то она могла вырваться из рамок Порядка, сметая всё на своём пути – так, как это уже было восемь столетий назад. И это было вполне реально – особенно, если всякие да кунделлы будут нарушать справедливый – и хупара же в первую очередь принимаемый! – Порядок Вещей… Но теперь дело было отнюдь не в дрязгах старших врачей.

В тишине, изредка прерываемой шерохом приветствий, все десять старших врачей уселись свои места в конференцзале. Самому старшему из нас было под семьдесят. Самой младшей была я. Мар с коротким кивком уселся по диагонали от меня. Мы всегда так делали, чтобы обмениваться многозначительными взглядами… Да Растан был зол. Причину этого он до нас так и не донёс. Без лишних церемоний он сообщил старшим новость, уже всем известную. Заодно, как выснилось, смене подлежали все медицинские сестры первой и второй галерей. Меня оставляли без старых кадров. Вообще. Ну ладно… Оглашая список увольняемых или переводимых, Растан на минутку боязливо поглядел на Мара, а Мар на него. Имя Киная не прозвучало, но мне почему-то показалось, что оно там, в списке, было.

– Все свободны. Приступаем к работе немедленно.

Старшие врачи зашевелились, вставая с зелёных кресел. Взгляд да Растана я ощутила почти физически. Мне хотелось выругаться, но время и место никак не подходили – ещё хвала Богам, что он не привлёк к выступлению свою пышнотелую соратницу…

Конференцзал опустел. Я вышла в коридор. Просьбы «госпожа да Кун, останьтесь», так и не прозвучало, и я уже перевела было дыхание, когда за поворотом админкорпуса меня нагнали прыгающие шаги директора клиники.

– Санда, – фривольным тоном окликнул он.

Моё сердце ушло в пятки, и причём больно. Некоторое время я только пялилась на него.

– Санда, у нас был заключен некий уговор, ты ведь помнишь?

– Я помню, господин да Растан, – как можно более уверенным тоном ответила я, – Но пока мне не о чём вам сообщить.

– Вот как? А по моим данным, вы регулярно общались с представителем некой организации, о которой шла речь в нашем договоре.

– Ну не по моей же инициативе. По своей я бы его в жизни не видела.

– Санда, не надо, – с холодным нажимом произнес да Растан, – Мы оба знаем, о чём идет речь. Что ты сообщала этому человеку?

– Я ему ничего не сообщала! – чуть не закричала я. Вопросы директорской конспирации меня волновали крайне слабо, – Если такие люди с вами общаются, вы можете и не знать, спрашивали вас о чём-то или нет. И что они услышали, лишь пройдя по улице.

Растан глумливо улыбнулся.

– Санда, меня беспокоит, что ты боишься офицера Каруна да Лигарру куда больше, чем меня. При том, что мои возможности по устроению неприятностей куда обширнее. А влияние господина да Лигарры не так уж и велико…

В моём горле основательно пересохло, а мыслей в голове пронеслось столько, что арифмометр подвис… Я правда не знала, что сказать или что сделать! Улыбка да Растана сделалась ещё шире и ещё гаже.

– Санда, ты даже не представляешь, куда он тебя втягивает. Будь на моей стороне, пока ты жива.

Ы.

Никакими другими словами моё состояние не описывалось.

Я опёрлась о подоконник, ловя воздух ртом и думала так напряженно, как никогда в жизни. Я должна бояться Каруна меньше, чем директора клиники «Масийя Рунтай»?! Или это пустая угроза – или высокопоставленный подонок только что приоткрыл мне лишнее поле для фишек. Он член какой-то их этих Семей? Они ему что-то рассказали? На какие вообще ставки идет игра, что КСН уже никого не волнует?!

Или – похолодела я – имеется ввиду, что никого не волнует отдельно взятый Карун да Лигарра со своими шизоидными идеями относительно подмены Лапарси да Ринна? Мда, если так, то он меня действительно втянул… Играть на одном поле с КСН – это вовсе не тоже самое, что играть вместе с аутсайдером, правда? Даже если – допустим на миг – он в чём-то прав. Но это, повторила я себе, только домыслы. Фактически же я не могла опираться ни на какие точные данные, кроме угроз Растана. Слишком жутких, чтобы от них отмахнуться.

Ещё думать и ещё узнавать.

Я восстановила дыхание и зашагала дальше.

В любом действии мне прежде всего интересны причины. Я думала об этом по дороге в опустевшую галерею и скрипела зубами. Мне очень хотелось знать об этих причинах.

– Санда? Он тебя достал, верно?

Я мельком глянула на да Луна, возникшего рядом – как из-под земли.

– Угу, – рассеянно пробормотала я. Мысли мои витали далеко.

– Пойдём прогуляемся, – неожиданно деревянным голосом предложил Мар.

Я изумлённо уставилась на школьного товарища.

– Сейчас?

– Боги тебя возьми, сейчас, конечно. Да не рвись ты на место – сейчас в клинике такое творится, что если мы чуток пройдёмся по саду, никто и не заметит.

Я позволила Мару увлечь себя из корпуса.

– Хочу тебе кое-что рассказать. Вообще-то не знаю, стоит ли. Глупая такая легенда. Но я сейчас решил, а потом мне может духу не хватить, понимаешь? – Мар виновато зыркнул на меня из-под нечастых ресниц.

Мы брели по парку, а я дышала прохладным воздухом. Вокруг было столько напряжения, что вырванная минутка покоя казалась чудом.

– В те годы, когда я жил в общине… ну, в Тер-Кареле, мне рассказали одну сказку. – начал Мар свой рассказ, – Сказку про хупара, Смуту и Десять Семей. Только она такая странная и чудовищная, что даже там, в общине, её кому попало не рассказывают, понимаешь? А в общине и не такие легенды ходили…

Кодовый набор слов, волновавших меня уже два дня – Десять Семей, Смута, Тер-Карел – я поневоле навострила уши. Под ногами шуршали первые опавшие листья. Здания «Масийи Рунтай» скрыли деревья.

– Странная и чудовищная?

Мар кивнул.

– Ну, такая история. Что будто бы на самом деле во время Хупарской Смуты мятежники истребили всех аллонга. Всех подчистую. Кроме нескольких сотен человек из…

– Из Десяти Семей?

Кивок.

– Скучно тебе рассказывать – ты всё угадываешь… – напряженно ухмыльнулся да Луна.

– Но ведь это же бред!

– А это сказка – ты слушай и не перебивай. Говорю же – ты ничего такого никогда не слышала. И вряд ли услышишь. Только потому, что я тебя знаю, я тебе это рассказываю. А иначе меня бы на рудники сослали…

Я разинула рот.

– Валяй.

– Так вот, эти аллонга из Десяти Семей как-то смогли организовать оборону, что ли – у них было много таких, кто разбирался в войне, потому что они как раз были теми Семьями, кто руководил войнами с… ну, с летунами, короче, – решился Мар, – Но когда резня прекратилась, хупара опомнились и сообразили, что Порядок-то нарушен. Законы-то они тоже знали. Ну и затосковали без Семьи, как это у них бывает. Спустя какие-то время они заключили мир с Уцелевшими, но Десять Тысяч Семей уже не могли поддерживать Мир. Не было их уже. В общем, всё пошло прахом. Среди аллонга и среди этих хупара началось что-то вроде паники. И тогда главы уцелевших Семей каким-то образом… – Мар пожевал губами и надолго жутко уставился на меня, – попросили помощи у Горной Страны.

– Только не спрашивай меня, как – я этого не знаю, – быстро проговорил он.

– Продолжай, – тихо заметила я. Мар с опаской меня осмотрел – может, он ждал от меня истерики или воплей насчёт ереси – но дочь Самала да Кун дас Лоа что-то понимала в ереси, а истерики моей тут никто не увидит – хоть они все лопнут!

– Так вот, – продолжил он, – так случилось – если верить этой сказке – что бризы пошли навстречу главам Семей. Будто бы пошли – несмотря на тысячу лет войны. Они сказали, – голос Мара делался все более и более осторожным, – что они могут восстановить погибшие Семьи. Они попросили предоставить им останки каждой из утраченных Семей. Все бывшие мятежники-хупара отправились по всему материку – говорят, на эту задачу ушло три года. И когда все образцы были собраны, бризы из них создали… заново…

Тут у Мара не хватило дыхания. Я не знала, действительно ли его так волнует чудовищный смысл сказки из Тер-Карела или только вероятность, что я его заложу с этой сказкой, от которой волосы дыбом, и со всеми потрохами – например, он дважды назвал Отродий бризами и не поперхнулся. Вот так. Занятных же юнцов растят старожилы Вольной Общины Тер-Карел…

– И они создали всех нас? – спокойно уточнила я, – Которые просто аллонга, но не из Десяти?

– Угу.

– Хотела бы я знать, каким образом… Об этом твоя сказка не говорит?

Возможно, я просто хотела при помощи логики и здравого смыла переубедить Мара – и заодно себя – что это полная ерунда.

– Я так думаю, это как-то связано с генетикой, – предположил да Луна.

– Глупости какие. Законы генетики открыты лишь двадцать лет назад! Да и то случайно – об этом даже хупара знают. Никак нельзя вырастить целого человека из высохших костей! Определить, что он был родней кому-то – это да… но то, что ты рассказываешь..! откуда восемьсот лет назад такая технология..? Я уж молчу про то, что это противоречит КНИГЕ, и никто бы не взялся…

Мар внимательно глянул на меня.

– Если ты внимательно подумаешь над своими словами, ты поймешь их полный идиотизм, – мягко проговорил он, ускоряя шаг.

Я подумала, глядя в спину удаляющегося Мара.

Я была полной, законченной и зрелой дурой. По крайней мере, мне не следовало этого так явно демонстрировать!

Догнав приятеля, я снова зашагала рядом.

– Странная и жуткая сказка, – проговорила я, – Стань она достоянием общественности… это бы привело к социальной катастрофе.

– Вот именно, – подмигнул Мар, – То есть если бы удалось доказать, что это правда. Ты только вообрази – девяносто процентов аллонга должны считаться ритуально нечистыми. Вообще. Так как даже хупара ведут своё происхождение от Богов, а белые, кроме Десяти Семей – нет. Они такие же Отродья, как и бризы. Вся социальная система разваливается.

– Интересно, сохранились ли у хупара легенды про Смуту? – подумала я вслух.

Мар быстро глянул на меня.

– Кинай ничего не знает. У хупара теперь слабая устная передача.

– Ты спрашивал об этом Киная?! – изумилась я.

– Не напрямую же… да не беспокойся, такого я ему не расскажу. Не совсем же я псих.

Я кивнула. Мы направились к лечебным корпусам.

Некоторое время мы молчали, а потом Мар проговорил.

– Расскажи об этом своему офицеру. Об этом и о делишках Растана. Может быть, он что-то поймёт и защитит тебя. Он сможет. А за себя я не боюсь.

Я замерла, не донеся ногу до гравия.

– Мар? – шепотом спросила я.

– Я слышал, – мрачно проговорил он, – Вы с Растаном так орали, что глухой бы уши навострил. Эта глупая скотина шантажирует тебя, да? Санда, всё может быть очень серьёзно. Я кое-что знаю про Десять Первых Семей. Они держат в страхе даже Консорциум Дорхи. Не менее двух десятков Семей в полной зависимости от них, а ещё сотня-другая – их клятвенники. Ты не сможешь быть уверена, кто на кого работает вокруг тебя. А ещё у них есть отряды специально обученных головорезов. Они бы и КСН смяли, если бы посмели. Но прямо давить на Комитет они, видимо, пока не могут. Так что даже если этому твоему типу из КСН ничего не светит, тебе всё равно безопаснее за его спиной. Санда, я тебе как другу говорю – если хочешь жить, хоть ложись под него, но пусть он тебя прикроет. Если успеет.

Он коротко глянул на меня и ушёл, оставив меня посреди пустой дорожки.

Я стояла и не могла дышать. Меня жгла тысяча мыслей, но ни одну из них нельзя было довести до конца. По разным причинам. С трудом взяв себя в руки, я медленно зашагала следом.

Но дойти до корпуса без приключений мне не удалось: количество событий вокруг меня явно достигало состояния сингулярности.

За поворотом на скамье сидел унылый человек в тёмной больничной одежде. Гравий захрустел под моими ногами, он поднял голову – и я узнала Лапарси да Ринна. Вот так неожиданность! Я так мечтала увидеть его – с тех самых пор, как он сбежал из-под моей опёки, и вот он, голубчик, воздухом дышит! Я замедлила шаг, намереваясь поздороваться. Да ещё неплохо было бы с ним контакт свести – просто на всякий случай. Но тут случилось нечто удивительное. Наши глаза встретились, и да Ринн неожиданно разинул рот – так, словно бы он увидел меня в первый раз в жизни и увиденное потрясло его до глубины души! Моргая от удивления, я стояла посреди дорожки, а он часто и глубоко дышал, словно глазам своим не веря. Мне показалось, что ему потребовались неимоверные усилия, чтобы взять себя в руки.

Никто из нас не произнес ни звука. Онемев от смущения, я попятилась и в недоумении продолжила путь. Что такого он заметил во мне?! Впрочем, подумав, я сказала себе, что ведь я могла не иметь к его удивлению никакого отношения – просто он увидел меня и вспомнил что-то важное для себя. Ассоциации памяти и всё такое… Но почему-то я знала, что это неправда. Именно моё лицо почему-то взволновало да Ринна – он изучал его, пожирал глазами, он едва не вскочил мне навстречу, и только усилием воли остался недвижим… Почему?!

Загадки – что ещё хуже – загадки, которые жизненно важны для меня! а у меня, Боги мне помогите, не было ни единой секунды над ними размышлять!

Скрипнув зубами, я вернулась в отделение.

Стоит ли говорить, что остаток дня прошел самым жутким и безалаберным образом. Размышлять о да Растане и угрозе моей жизни было выше моих сил. Но и сама по себе история, рассказанная Маром, была потрясающей. Я думала о том, что разница в способностях закономерно порождает разницу в технологии. При этом аллонга так слепы, что не способны даже вообразить поведение и уклад расы, не следующей КНИГЕ. Они от этого просто отворачиваются. Жуть какая, Боги мне помоги… И что если мы открыли законы генетики лишь недавно – это никак, ничего, вообще абсолютно ничего не означает в плане развития неточных биологических наук за Барьерным Хребтом!!!

Там, где на всех картах Мира белое пятно. Там, где обитают не-люди.

Вы будете смеяться, но в возрасте тридцати лет я впервые серьёзно задумалась над тем, как же всё это вышло. Отец мной бы гордился, Тень его порази! Потому что сама эта мысль была полной и жуткой Богам-противной ересью. В КНИГЕ О ДЕЛАХ ДОСТОЙНЫХ всё это написано – я сомневалась в истинности её слов. Меня жгло огнём. Это было такое страшное чувство, что даже угрозы директора ушли в никуда.

Вечером в дверь позвонили, на пороге оказалась Куйли. Шоколадная мордаха моей бывшей подчиненной была невероятно замученной, аж глаза запали, а курносый нос заострился и торчал веслом. Вообще удивительно, как беднягу пропустил консьерж. Топнув ногой, я усадила девушку и расспросила. Оказалось, что пока я воевала сама с собой и с директором, произошла целая куча событий. За Куйли поначалу вступились муниципальные власти – её учеба и трудоустройство были оплачены именно там. Однако несколько телефонных звонков – чьих, Куйли, само собой, не знала – убедили чиновников в серьёзности намерений дирекции «Масийя Рунтай». Все прежние документы образованной хупары Куйли были хороши, так что ей, паче чаяния, даже пообещали работу по специальности. В итоге хупара просидела в Черной Приёмной муниципалитета целый день, боясь даже выйти в туалет, чтобы не пропустить, когда её позовут. Документы были оформлены лишь к вечеру. От Куйли требовалось только характеристика с прежнего места работы.

Само собой, не могло быть и речи топать за этим к да Растану – у Куйли ушла бы неделя, только чтобы попасть на приём. И я бы сама не пошла. Даже если бы она попросила. Я пообещала накропать характеристику сама – кто там её будет читать, вот скажите? Мной она будет подписана или Тенью… Время было позднее, и я сильно подозревала, что кроме как в муниципальную ночлежку, ей некуда идти – хупарское общежитие клиники ей пришлось покинуть. Вздохнув, я накормила Куйли и уложила её спать на том самом диване, где меня застукали за изучением Бмхати. Назовите меня расофилкой, но после того, как эта женщина работала со мной так много времени, я не могла отправить её на улицу.

В квартире затихло. На улице изредка шуршали мобили, а больше ничто не нарушало тишину.

Но мне не спалось. Меня одолевали сомнения и не очень-то приятные раздумья – в большинстве из них я сама себе не могла признаться. Я страстно желала поделиться всем этим с кем-то, хоть бы с да Лигаррой, но ему нельзя было позвонить и поплакаться в жилетку. Ему вообще не стоило звонить. Хотя мне надо было слить информацию о странном поведении да Ринна, но я решила, что скажу это Каруну, когда он сам объявится – меня почему-то пугАло набирать номер, на том конце которого было бюро КСН.

Хотя Мар советовал держаться за да Лигарру, и он наверняка что-то об этом знал. Только пусть он сам свои пожелания выполняет! Не стану я прогибаться под чужую руку! Боги, дайте мне с этим управиться. А ещё монолог Мара заставил меня сознательно подумать о вещах, о которых задумываться не следовало. Например, попробовать рассмотреть господина да Лигарру как особь мужского пола. Мне бы это даже удалось, не бросай меня в дрожь от одной только мысли о нём.

Утром Куйли ушла, и больше я её не видела.

Вечером третьего дня да Ринна, наконец, выписали. Я узнала об этом с некоторым опозданием, так как вся привычная «сеть оповещения» была нарушена – новые медицинские сестры и младшие врачи ещё не перезнакомились достаточно, чтобы передавать слухи.

С того самого дня, когда мы с Маром гуляли в парке, нам не удавалось не то что переговорить, а даже увидеться. Дела шли скверно. Да Растан навалил на меня канцелярской работы, от сердечного приступа умер директор гуарро философии Города Мудрости господин да Рагиро. Наш постоянный клиент. Старик мне нравился – он был тихим и действительно мудрым, иногда старшие врачи приходили к нему за советом. Однако близкие господина да Рагиро отнеслись в кончине престарелого и больного отца, как к жуткой неожиданности. Сыновья покойного встретили меня с яростью и намеревались затеять тягомотину против «Масийя Рунтай» – под предлогом врачебной халатности. Что и говорить, да Растан был счастлив натравить на меня всех собак. В его присутствии тяжко дышалось. Клиника была его любимым детищем, его вотчиной, итак любое посягательство на благополучие «Масийи Рунтай» воспринималось да Растаном как личная обида. Само собой, обида не на истинных виновников конфликта – сварливых гостей или их родичей. Виноваты всегда были сотрудники. Он не пытался увольнять старших врачей – на старой кляче ехать сподручней; но и нам было некуда от него уйти – клиника была всё-таки престижной, что давало врачам-аллонга немалые профессиональные перспективы и хоть как-то укрепляло наше шаткое положение в обществе. Непривычная сдаваться на полпути, я терпеливо изображала покорность и бесилась. Кризисы бывали и раньше. Но приходилось признать – директор прилагал все усилия для превращения моей жизни в кошмар. К примеру, он не только не успокоил отпрысков профессора, но ещё и науськал их на меня. На этом фоне мелкие проблемы типа ошибок нового младшего врача просто меркли.

Ночью меня дважды будили загадочные звонки с глумливым молчанием в трубке. Не знаю, почему я решила, что молчание было именно глумливым, но это выводило меня из остатков душевного равновесия. Я боялась, чего уж там. КСН, загадочные покровители да Растана или спецслужбы Десяти Семей – кто из них решит, что я сую нос не в свое дело? И ведь никого не волнует, что не по своей воле. Да Лигарра нарушил присягу, посвящая меня в дела под грифом «секретно». Теперь от того, был он неудачником или нет, зависела, кажется, и моя жизнь. На самом деле, ещё больше чем страх, меня мучили сомнения – продолжать или нет наше с Каруном расследование? При таких раскладах побеждают только герои детских книжек. Я же была реалистом и прагматиком. К сожалению, я не могла похвасться особыми связями или талантами – итак, для успеха мне следовало поставить на нужную фигуру. Хотя бы, как ни противно, прогнуться под да Растана – хотя я зарекалась под кого-либо гнуться, но по здравом размышлении мне пришлось принять и эту мысль. Как максимум, сотрудничать с официльными каналами Комитета. Или же играть на поле психопата Каруна, чего бы это не стоило – но финал этой затеи терялся во мраке.

Мой отец говорил в таких случаях, что выбор уже сделан – его нужно лишь осознать. Наверное, и мой выбор был сделан – но его характер был таков, что для его реализации требовалось вначале подавить чувство самосохранения. Потому и душила меня смертная тоска – ведь я на самом деле не собиралась бросать расследование!

Ещё два вечера я приходила домой злая и полумертвая. На третий я подошла к подъезду дома номер 10 на улице Пин, и сразу заметила полузнакомый силуэт, притулившийся в тени садика. Нет, это был не да Лигарра. Это был Лапарси Куинси да Ринн…

Собственной персоной.

Я онемела. Как?! Откуда?! Почему он пришёл ко мне?! Как он меня нашёл?! Все эти вопросы роем пронеслись в моей голове, а вкупе со сценой в парке дело было и вовсе загадочным. Однако он больше не выдавал тех чувств, что я увидела в нём при той встрече.

Одежда на да Ринне болталась, словно с чужого плеча – он сильно похудел за время болезни. При нём была небольшая плоская сумка рыжего цвета – в таких носят документы. Он поминутно оглядывался через плечо.

– Госпожа ддда Кун..? – неуверено склонил голову мой давний пациент. И одного этого движения мне хватило, чтобы понять, что так тревожило да Лигарру. Этот был вовсе не тот человек, с которым я когда-то общалась. Прежний да Ринн был гениален, горд и просветлён. Этот – растерян и истощен.

– Мне нужна ваша помощь, умоляю! – проговорил он, опять с непонятным упоением и надеждой разглядывая моё лицо, – я в огромной опасности, но никто из моих друзей не сможет дать мне убежище, потому что там меня легко найдут! Это никак не повредит вам! Мне нужно укрыться на ночь, сегодня… Умоляю из лучших человеческих чувств – помогите мне! Ради человечества… Госпожа Санда, это может стоить жизни всему Миру… – еле слышно окончил он.

Я нахмурилась.

– Пойдемте, Парси. На улице холодно.

Не знаю, что на меня нашло, когда я назвала его так – уменьшительным именем, принятым когда-то, насколько я знала, между да Ринном и да Лигаррой. Прежний да Ринн ни за что не спустил бы такого. Более того, он бы удивился, откуда мне известно это прозвище. Но этот больной человек пошёл за мной, покорный, как хупара. Теперь и я была растеряна.

Консьерж проводил нас сонным взглядом. Я ничего умнее не нашла, как сделать вид, что всё идет как надо. Ну водит к себе одинокая незамужняя женщина неизвестных мужчин, а ещё они иногда сами приходят. В медицине ведь что главное? – морда кирпичом. Мол, всё идет по плану…

Отправив да Ринна в ванную, я занялась ужином. Когда он вернулся, я сидела, глубоко призадумавшись – за истекшие минуты я минимум пять раз приняла и отвергла решение тайком позвонить да Лигарре, а ещё минимум шесть раз схватила себя за руку. Рука, само собой, тянулась в рыжей сумке да Ринна.

Мы сели за стол, я и имела возможность рассмотреть неожиданного гостя, пока он уминал бутерброды. Да Ринн был вымотан до предела. Его лицо осунулось, глаза запали, руки тряслись. Его не могли выписать из галереи реабилитации в столь плачевном виде, так что вывод напрашивался один – в такое состояние да Ринн пришел за минувшие трое суток.

– Я не буду насильно расспрашивать вас, какая такая беда с вами приключилась, Лапарси, но имею право знать это хотя бы в общих чертах, – непринужденно заметила я. Тень, я слишком много общаюсь с да Лигаррой… Его проклятый стиль, – Возможно, тогда я смогу вам помочь в гораздо бСльшем объёме.