Текст книги "Дети Мира"

Автор книги: Екатерина Пекур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)

– Я бежать должен, простите, госпожа Санда!

– Пока, Кинай, передавай привет Мару.

Он поспешно ушёл, а я некоторое время сидела неподвижно.

Итак, да Растан присвоил записи со стола да Ринна, а ещё какой-то важный огрызок бумаги. Всё это он скрыл от следователя КСН – ничуть не побоявшись последствий! Более того – ограничился лишь честным словом невольной соучастницы этой подставы, а после этого даже не побоялся её выгнать с работы. Он ощущал себя очень уверенно. Потом. А вначале его жутко напугала пропажа Лапарси.

Итак, что следует – он уже тогда знал, что за да Ринном глаз да глаз нужен? И что ему крупно не поздоровится, если с физиком случится беда? Он так высоко ценил могущество этих опекунов да Ринна, что даже КСН счел комариной стаей над ухом. Оно и понятно – да Растан типичный неудачник. Найдя покровителей, он тут же ощутил себя всемогущим и даже стал угрожать. Уже и Карун ему был не помеха, а мной он вовсе собирался пожертвовать.

Когда же да Ринн нашелся, вся эта тёплая компания слетелась как мухи на мёд. Убеждения да Лигарры, что это уже НЕ да Ринн, лишь взбесили кого-то, кому срочно нужен был готовый аппарат для летания. Тогда-то в «Масийю Рунтай» зачастили мобили с гербами Десяти Первых Семей. Точно, похолодела я. Ведь Карун же спрашивал у меня, когда именно случились первые визиты? Получается, как раз после его первого рапорта о неадекватном поведении Лапарси. Они по-настоящему испугались, что этот параноидальный офицер Комитета сможет остановить проект – и риннолёт так и не будет достроен.

То-то они, наверное, засуетились, когда оказалось, что подмена да Ринна – вовсе не бред да Лигарры, а вполне реальный факт. И что пол-«Каурры» знает, что в восьмом блоке побывал бриз – а КСН поднят по тревоге. Потому что при таком раскладе, выплыви их опёка наружу – какая мысль пришла бы первой? Что они в сговоре с Отродьями!

Зачем им был нужен этот проклятый аппарат? Что они хотели провернуть – и провернули бы, не вмешайся, по дурацкой случайности, загадочные рыжие генетики? Какие делишки они так упорно прячут от глаз Комитета?

Впрочем, могло быть и так, что связь между современными Десятью Семьями и летунами всё-таки была. И что действовали они заодно. Гадать об этом было сложно, и, как верно заметил да Лигарра, опасно.

Что ещё опаснее – размышлять об их каналах давления на КСН… На кой им тогда скрываться от «конторы», если они и так могут всё замять? Или их влияние распространяется только на неких конкретных людей? Например, высокопоставленных сотрудников Комитета, происходящих из зависимых от Десятки Семей? Я прокашлялась. Могло ли такое быть? Или начальники этой жуткой структуры уже сами по себе такие могущественные люди, что об этом и говорить смешно? Да и какие могут быть семейные связи, если речь идет о присяге Комитету..? это, как я понимала, такая штука, которая нивелирует все прочие Слова Чести. В общем, чистая правда, думать об этом не стоило. Хотя бы потому, что фактов мне не хватало.

Я ещё раз прокрутила в голове рассказ Киная. Отсуствие Куйли именно во время пропажи да Ринна – вот что ещё меня обеспокоило (наверное, мне передалась дотошность Каруна). Обоих – и младшего врача, и гостя – не было в корпусе. Куйли как-то связана с похищением да Ринна?! Я порывисто вздохнула. Вот так улов. Этим я сшибу да Лигарру с ног – хотя, конечно, он расстроится. Его грубо уделали богатенький хам и две хупара. Все трое смогли держать рот на замке. В результате, из-за каких-то там интересов да Райхха и прочих, он упустил Проникновение и, возможно, потерял друга.

…А я влипла по уши со своими глупыми вопросами…

Да, Карун будет в ярости – и вряд ли спустит это всем задействованным лицам. Если Кинай даст показания – да Растану конец. Хотя бы за сговор и утайку вещественных доказательств – а потом ищи-свищи его в казематах КСН… никто и не почешется.

Спохватившись, я вскочила со скамейки и торопливо пошла домой. Я уже слишком долго тут сидела. Садик перед подъездом выглядел обычно. Консьержа не было на месте, но я вспомнила об этом только потом. Пустынная лестница разносила эхо моих шагов, когда я поднялась на свой этаж…

…и замерла перед распахнутой дверью своей квартиры. Из-под моих каблуков аж искры вылетели. Вздохнув, я попятилась, мельком замечая, что замок отнюдь не взломан – он аккуратно открыт, а внутри маячит чья-то тень. И, пока я телилась, ещё одна тень легла на мою спину.

– Заходите, ну что же вы? – ехидно сказал совершенно незнакомый мне голос.

Я подпрыгнула.

– Кто вы такие?! Что вы здесь делаете?!

Трое мужчин в масках. Вооружены. Боги, помогите!

– А вот вопросы задавать теперь будем мы, – лениво проговорил тот, кто вышел из-за моей спины. Холодные грубые пальцы сжали мою шею сбоку, там, где сосуды – в моей голове потемнело.

– Уносите. Без свидетелей там! И дверь закройте аккуратно!

Прежде чем уйти во тьму, я ещё слышала их голоса. Никто не узнает, что со мной… Кроме того, что я пропала… Ушла и не вернулась. Я потеряла сознание…

Глава восьмая

Я пришла в себя в полной темноте. Мое тело онемело и замёрзло – ровно одним боком, а ног и рук я вообще не ощущала. Я пережила секундный всплеск ужаса, но потом сообразила, что я всего лишь провела в неподвижности очень долгое время. Наверное, много часов или даже сутки. Пошевелившись, я немедленно закашлялась и расчихалась. Так и есть, решила я, я слишком долго была без сознания – не иначе, как мне ещё и ввели какое-то снотворное. Попытавшись размять тело, я начала вставать – и немедлено ударилась лбом о холодный нетёсанный камень. Мои руки и ноги были связаны ремнями – таким образом, чтобы сохранить возможность неуклюже и коряво двигаться – разве что ползком, правда. Торопливо ощупав стены связанными руками, я пережила укол паники. Место, где я находилась, было каменным мешком длиной чуть больше моего роста, а высотой и шириной чуть более двух локтей. Будь у меня клаустрофобия, я бы, наверное, уже умерла… Но клаустрофибией я не страдала, нехватки воздуха не ощущалось и, тщательно исследовав одну из торцевых стенок, я обнаружила крохотные, не толще лезвия, зазоры на камне – видимо, тут была дверца, лишь облицованная камнем. По крайней мере, на это стоило надеяться – что меня не похоронили заживо, а лишь пытаются сломить мою волю такими вот Тенью трахнутыми методами. Они же что-то сказали про вопросы, которые они теперь будут мне задавать – с облегчением припомнила я. Итак, однажды меня отсюда вынут.

…Вопрос лишь в том, не пожалею ли я об этом – что меня вынули, а не оставили тут?

Гадкая мысль, но я заставила себя её рассмотреть и принять. Было совершенно очевидно, что я одна против этих сволочей. И что от всякого такого насилия мне не уйти – следовало подготовить себя к этому и как-то обдумать тактику поведения. Хотя тут уж мои мозги думать отказывались…

Что они могут от меня хотеть? Боги, да я же ничего не знаю… Разве что о ходе расследования могу выложить какие-то сведения, но они, во-первых, неполные (так как мне известно лишь то, что да Лигарра соизволил до меня донести); во-вторых, на какую Тень мои знания людям, вхожим в кулуары КСН?! Я заволновалась. Не случилось бы какого-то гнилого недоразумения. Типа когда от тебя требуют то, что ты в принципе дать не можешь – а тогда начинаются всякие ужасы.

Сжав зубы, я укрепляла волю, но выходило скверно. Я слишком хорошо понимала, что я одна-одинешенька, в кромешной, хоть глаз выколи, тьме, в ледяной каменной щели, связанная, безо всякой надежды, среди полностью враждебного окружения. Да ещё и шишка на лбу…

Что ещё хуже – никому до этого не будет дела! Потому что никто о моей судьбе не обеспокоится – разве что в архивах Комитета внесут меня в какие-нибудь чёрные списки, как сбежавшую из-под следствия – и тогда позор, упавший на мою голову, будет несмываемым. Но при этом родимый наш Комитет, бойкий защитничек нации (чтоб моему языку не отсохнуть за такие слова), и не почешется. В многолетней возне с Десяткой они были готовы своего заесть, притом, как я понимала, одного из лучших – а тут какая-то Санда… Да Лигарра? А что я ему? Забавное носатое создание, мельком увиденное на славном карьерном пути. Мало у него, что ли, за всю его жизнь было свидетельниц, подследственных и даже подружек? Он большая умница, при власти и при бешенных деньгах, приемлемой внешности – небось, такую каменную морду носит ещё и для отпугивания почитательниц. От меня же он ни души, ни тела не получил, а дел у него теперь и так по горло (тут я ещё припомнила пропажу да Руганы и да Ниготты и всякая надежда, что да Лигарра после этого вспомнит о моём существовании, у меня исчезла. Тень, подумала я – и ведь я так и не сказала ему про директора «Масийи Рунтай»! – хотя беспокоиться об этом сейчас уже было явно бессмысленно…).

Лежать было очень жестко, камень ледянил затылок и бока, и я всё-таки начала задыхаться – неясно, от истинного ли прекращения вентиляции или на нервной почве. Хоть бы лучик света… хоть бы глоток свежего воздуха… хоть бы малую надежду на жизнь.

«Санда, ты даже не представляешь, куда он тебя втягивает. Будь на моей стороне, пока ты жива».

Мне захотелось расплакаться. За что мне так не везёт с мужчинами..?! За что мне вообще так не везёт..? На что ты меня покинул, мой мудрый отец, объяснив мне всё про высший матанализ, но не про то, как мне жить на свете?! Я плакала, и слёзы текли мне за уши, я попыталась их вытереть – и ободрала руки об низкий шершавый потолок. Я действительно задыхалась. Чтобы как-то успокоится, я занялась единственным возможным делом – думала. Я вспоминала учёбу, работу, Мара, востроносого революционера всего и вся, шутки Киная, сад клиники и белую скамейку в глубине, где покойный господин да Рагиро так любил сидеть на солнышке, а мы вечно искали его; а ещё мою Семью, Боги, да я же два года не видела братьев и полгода – мать, но видЕния родного имения были такими вялыми и неживыми, что скоро исчезли из моего сознания; и поверх всего этого неотступно скользили последние недели, прожитые мной среди затеянного да Лигаррой расследования… наши последние дни… два наших последних дня, спрессовавшиеся в моём сознании, как целая жизнь – так много всего за это время я пережила и узнала… Я не злилась на него. Точнее, злилась – но по поводу, который был слишком смехотворным по сути, а потому не мог быть рассмотрен – я злилась на него именно как на человека. Но ведь это глупо. Нельзя рассчитывать на таких людей, как на друзей. Как нельзя рассчитывать на добродушие погоды. Они часть системы. Ходячие природные обстоятельства, свод правил и предписаний, слишком сложных, чтобы оставить что-то личное. Они работают, лишенные человеческих пристрастий, слабостей и привязанностей, во имя долга: и это не зло и не добро – это такая же реальность, как дождь или солнечный день – нет смысла их осуждать. Но в какой-то миг, пока мы были рядом, на расстоянии вытянутой руки, мы стали почти слишком близкИ, и мне захотелось поверить… Что рядом со мной человек. Если не товарищ – то хотя бы заинтересованный покровитель. На самом деле – я даже поверила в это. В первого за всю мою жизнь настоящего друга. В опору, за которой можно укрыться.

Нет, мне не было страшно. Я плакала только из-за Каруна да Лигарры. Из-за холодной реальности, с которой я ничего не могла поделать…

Я лежала так ещё много-много часов…

Меня выволокли из каменного «ящика», как мешок, за шиворот, и вынудили идти в ременной сбруе, стянувшей мои ноги. Как я и думала, зрелище вышло гадкое. Естественно, надо мной потешались. Но охрана не слишком-то стремилась меня трогать. Даже толкать ленились. Сопровождавших я не могла разглядеть – после долгой тьмы мои глаза слепил даже слабый свет. Меня вели по какому-то коридору, но после лежания в почти полной неподвижности идти удавалось плохо. Прошло немало времени, пока я оказалась в глухой комнатенке, обставленной металлическим стулом, стеллажом и крючьями в стенах. Глянув на содержимое стеллажа, я похолодела. Тень. Но мне ничего не оставалось, кроме как отдаться жутким событиям… Силы были слишком неравны. За что я могла бы купить жизнь?! Эта судорожная мысль заставила мой разум метаться, подобно гороху в кастрюле – с тем же грохотом и пользой… Двое здоровых мужиков подтянули меня к стене, к неструганным доскам, набитым на неё, и приковали наручниками к крюкам. Поставив меня под стеной, охранники ушли, и некоторое время ничего не происходило. Мои кишки связались узлом, и я вообще плохо понимала, что всё это происходит со мной.

Но моя башка, как я уже говорила, всегда была устроена странным образом. Я постояла, перевела дыхание, и ситуация немедленно стала проясняться. Мне мотают нервы – снова, чего уж неясного. Вот, детка, орудия пыток – всякие острые, занозящие, холодные и неприятные предметы… И ни жрать, ни воды тебе не видать. Бойся и мучайся. Я боялась (хотя мучалась пока не слишком сильно). Но при этом начала размышлять. Мне следует выяснить, чего от меня хотят и могу ли я им это дать. Другой воспрос – не слишком ли высока будет цена? Но потом я перевела взгляд на стеллаж, ощутила доски под спиной (занозы уже впились в мою кожу) и поняла, что при таком раскладе никакая цена не может быть слишком высокой. Думая об этом, я не уже боялась. Это была холодная логика выживания. Мне нужно выжить – просто потому, что всё живое стремится к этому, а мне было не на кого надеяться.

Время шло, и ничего не происходило. Мои ноги наливались свинцом, но когда дверь неожиданно хрипнула и распахнулась, мой желудок чуть не выскочил наружу. В комнату по-хозяйски вошли один из охранников и мужчина среднего роста, к которому обращались «господин РунИда» – уже немолодой, чуть оплывший и очень немарко одетый. По-рабочему так, и это мне не понравилось. Охранник сразу же ушёл. Не глядя на меня, тип по имени Рунида подошёл к стеллажу, порылся на средней полке и извлёк толстые синие перчатки (наподобие тех, в которых убирают мусор). Я следила за ним с возрастающим напряжением, а ещё в моём животе поселился страх – животный, терпкий, жгучий. Деловито натягивая резину на свои мягкие ухоженные ручки, он, наконец, обернулся ко мне лицом.

Лицо его мне не понравилось. Слишком много гнилых страстей там отпечаталось. Испорченный красавчик не первой молодости – хотя за нездоровой кожей скрывались идеальные черты, гордая посадка головы (в общем, одна сплошная высокая порода), но всё это было как дерьмом перемазано. То есть на самом деле, конечно, он был безупречно выбрит и умыт, но дерьмо, единожды приставши к человеку, не уходит уже никогда. И, главное, самое страшное – он улыбался. Трепетно, как девица на первом свидании.

Человек не может улыбаться в таком месте! Даже если он уверен в своей правоте!

Рунида остановился в шаге от меня. Как же крутит в животе… мамочки, да что же мне делать?! Как быть?! Что они задумали?! От неизвестности пересохло во рту.

– Ну что, тварь? Страшно? На воздух хочешь?

Я непонимающе заморгала, но моё недоумение его лишь обозлило. Не то он счёл его притворным, не то из этого следовали какие-то, мне неведомые, выводы.

– Да пока не слишком хочу… – сказала я тихо. Пусть он говорит. Я должна понять, чего они от меня ждут. И, главное – пока я размышляла, мне было, как всегда, не слишком страшно, так что я уцепилась за это действие, как за спасательный круг.

– Захочешь… – с улыбкой зловеще пообещал Рунида. Переборов некое, мне пока неясное, отвращение, он шагнул ко мне и левой рукой в перчатке взял меня за подбородок. Очень противно – грязная холодная резина создавала впечатление руки мертвеца (если б я знала, что это его скорое будущее!).

Вдруг, совершенно для меня неожиданно, он ударил меня в живот – не сильно, но очень, очень больно, так что мне перебило дыхание, и я обвисла на ремнях.

– С кем и когда ты держишь связь?! По какой схеме?! Где их можно найти?!

Задыхаясь и плача от боли и бессилия, я мотала головой.

– Я не знаю, о чём вы! Я ни с кем ничего не держу!

– Врёшь, тварь! Как и все вы, твари рыжие, врёте!!! И не пытайся меня гипнотизировать, как ты загипнотизировала половину третьего отдела!!!

Я остолбенела, глотая слёзы, а потом забилась в оковах. Ужас сковал меня, как кольца неведомого ледяного удава. Он меня тоже за бриза держит?! Только теперь это… очень и очень плохо…

– Я не засланеееец! Вы меня за кого принимаете?! Я обычный человек! Я не знаю ни про какие схемы связи!!! – вопила я, раздирая руки о металл наручников.

Ответом мне была сладчайшая улыбка тюремщика.

– Само собой.

Отступив на шаг, Рунида откровенно любовался моими судорогами.

– Хватит, ну, – неожиданно рявкул он, навешивая мне тяжелую пощечину. Она не горела – она отозвалась болью в зубах и звоном в голове.

…он же убьёт меня. Это очевидно. Эта мысль родилась во мне ясно и чётко, и всё в моей душе покрылось льдом. Мне же не выйти отсюда. Ни за что. Переубедить этого гадкого типа будет сложно – а пойманое Отродье никто никогда не отпустит. Другой вопрос – почему это какая-то Семья перебрала на себя функции контрразведки? Но ответ на него становился для меня слишком абстрактным…

Отвернувшись, Рунида ушёл к стеллажу. Расширенными глазами я следила за его сомнениями – ту или иную штуковину выбрать на полках..? – и поняла, что кричу…

Совершенно некстати, словно оторвавшись от реальности, в моей голове возникла мысль – интересно, а часто ли ошибаются в контрразведке..? и что чувствуют те люди, кого вот так же безневинно волокут на дознание..? Спросить бы. Но у него уже не спросишь. Воздуха во мне не осталось…

Время, потребности и даже простые человеческие эмоции – всё это перестало иметь значение… Перед моими глазами была темнота. Резкий, зелёно-белый, химический какой-то свет бил в лицо; и мне было не так больно, как невыносимо мучительно – от голода, жажды, усталости, унижения, страха, от побоев и осознания полной, беспросветной, абсолютной темноты впереди. Часы сменяли часы – бесконечные, долгие и мучительные. Руки затекли, ноги уже не держали меня, но я понимала, что если я упаду, я уже не встану – и руки, наверное, оторву… Однако я всё-таки упаду… Рано или поздно… Я плохо сознавала окружающее, мою одежду покрывала грязь, а лицо затерпло от ударов… Боги, прекратите это. Но это не прекращалось. К воплям о здравом смысле господин Рунида оставался глух. Мне казалось, что я схожу с ума… Однако время от времени, когда в моей голове светлело, я все-таки извлекала данные из реплик моего палача. Я всё ещё не давала воли слепому отчаянию – и надеялась сторговаться со своими пленителями. Мне не оставалось ничего другого…

Я находилась в одном из корневых имений Семьи да Райхха – возможно даже, в той самой знаменитой «Белой Башне», легальным прикрытием для которой, как я теперь понимала, служила одноименная туристическая сеть… Да Райхха обосновались в месте, которое вряд ли могло заинтересовать кого-то ещё – в самых Предгорьях. И окопались на этих сомнительных просторах они твердокаменно. Кое-какие оговорки охраны показывали, что режим тут ничем не уступает бюро КСН. Ещё и похлеще. Нет, даже будь на свете сила, готовая найти меня, им бы пришлось уступить мощи этой Семьи. Они бы торговались, вели дипломатические разговоры, но даже будь какие-то реальные способы давления на да Райхха и их союзников – никто не расходовал бы их на какую-то там Санду да Кун… Даже у всемогущего КСН недостает сил приструнить их – до меня ли..?

Но идти на уступки Рунида не желал. Его лишь потешали мои мольбы. Снова и снова пытаясь достучаться до разума конкретного образчика, я натыкалась на каменную стену.

От истощения я начала терять сознание.

И так миновало… сколько времени..? я не знаю. Я до сих пор не знаю, сколько времени я провела в плену у этих скотов, хотя уже сколько лет миновало… Но тогда мне казалось, что вечность…

…а потом ещё столько же.

На то время Рунида уже несколько часов как снял перчатки. Я немножко обнадежила себя (неужели поверил?!), но выяснилось, что в его поведении ничего не изменилось. Он, видимо, каким-то образом доказал себе, что я не представляю для него опасности как Отродье; но вот что я не работаю на Горную Страну – этого я доказать не могла. Доведя меня до полуобморока, Рунида ушёл отдыхать. Сил набираться, скотина. А я всё также висела на ремнях у стены. Я же на самом деле умру… Что ещё страшнее – я буду умирать долго и ужасно, так что быстрая смерть уже даже начала мне казаться привлекательным, но недостигаемым финалом! Я кричала – хотя меня никто не трогал – просто от ужаса…

Да, ко мне пришло отчаяние.

В отсутствие Руниды в комнате остался охранник. Он ходил взад-вперед, похлопывая по ладони петлей из грубой веревки, и холодно мерял меня взглядом. Дергаясь в путах, я понимала, что, наверное, когда Рунида вернётся, начнётся что-то ещё более страшное… Боялась ли я? Я не знаю. Это вообще перестало иметь значение. Даже страх, Боги мне помогите, и только усилием воли я заставила себя не выть… или, может быть, я уже была слишком слаба для этого.

Так прошло около часа.

А потом в дверь постучали. Охранник рывком обернулся.

– Кто?! – прорычал он.

– Я! – отозвался из-за дверей нервный голос Руниды, – Открывай!

Я сжалась и инстинктивно задергала оковы, а мой тюремщик почему-то нахмурился – но я была слишком захвачена перспективой новых пыток и глумлений, чтобы понимать, что его обеспокоило. Может, уж слишком хрипло сказал хозяин это своё «я»? Или у него предполагался свой ключ? Тем не менее охранник встал и прошёл к двери. Неважно. Рунида вернулся – он продолжит… но я была уже слишком беспомощна, чтобы противостоять окружающему, разве что криком… и ещё мне было очень страшно.

Я на миг потеряла сознание, а потом в комнате раздался сухой хлопок. И ещё один…

Всё равно. Они продолжат…

Я зажмурилась – но вместо шагов Руниды я услышала звук падения двух тел. Уже много времени спустя я поняла, что именно ствол к затылку так повлиял на голосок моего тюремщика. А потом чьи-то холодные сухие руки рывком разомкнули наручники, чиркнул нож, лопнули ремни. Мои ноги подкосились, и я повалилась на новое действующее лицо.

– Тише, всё закончилось, – прошептал мне на ухо уставший и знакомый голос, – Тише, Санда. Я рядом. Всё позади.

Меня крепко держали под руки, а я дрожала, плача всухую и не имея сил оторваться от его плеча.

– Карун…

Я повторяла его имя как в бреду…

– Нет… – всхлипнула я, когда он попытался отнять меня от своего воротника.

– Тише, я сейчас вернусь… – проговорил он, баюкая меня в объятиях, – Патроны закончились…

Бормоча что-то утешительное, Карун усадил меня под стенкой. Я рыдала без слёз, комкая края своей одежды. Боги, благословите этого человека… помогите ему во всех его начинаниях, дайте ему всё, в чём он нуждается, оградите от бед и помогите в трудностях…

Быстро обыскав мёртвого охранника и застреленного Руниду, да Лигарра завладел чужим оружием. А потом молча поставил меня на ноги, обхватил за талию и оторвал от пола. Меня унесли из этой страшной комнаты. На полу осталось два тела, а ещё всякие гадости для мучения людей. Я закрыла глаза.

Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем в моей голове немножко просветлело. Я так и висела на плече своего спасителя, как в бреду ощущая его запах, запах кофе и сигарет, припитавший его насквозь, а ещё еле ощутимый след порохового дыма. Мы находились в каком-то длинном, холодном коридоре, выкрашенном серой краской. Через одинаковые расстояния в стенах были расположены окна с рифлёным стеклом – и ни одной двери. Усадив меня на подоконник, да Лигарра гладил меня по волосам и тихо повторял:

– Всё, всё уже закончилось… Не надо плакать. Тише… Приходите в себя, пока тут никого нет. А потом надо будет бежать.

Он как знал, что мне нужен был звук его голоса? Моё сознание уцепилось за него, как за ниточку в реальность, и я медленно ползла вдоль этой нити, возвращаясь в мир… Кто-то свой. Кто-то, кто не причинит мне вреда. Я мотала головой, по-прежнему не в силах разжать пальцы на его одежде. Меня трясло, и лишь постепенно начинало отпускать.

– Снова они вас только через мой труп получат, а им это дорого станет. Так что успокаивайтесь… Всё позади.

Я вяло кивнула.

Дождавшись, пока я сама оторвусь от его плеча (хоть немного вспомнив о приличиях – но он отнесся к моему поведению с пониманием), он утвердил меня в сидячем положении. Снял с пояса флягу и влил в меня пару глотков холодного (и неимоверно крепкого) кофе.

Всё время, минувшее с моего похищения, я отчаянно бодрилась – но как же мне, оказывается, было жутко! Я даже не сознавала этого, пока не оказалась на свободе. Какое облегчение он принёс с собой! Будто порыв морского ветра среди подвала. Я почти задыхалась от хлынувшей в меня жизни, и мне было так спокойно в кольце его рук. Он сильный. Он никого не боится. Он застрелил этого гада, который ржал над моими слезами…

– Сейчас будет легче… Они хоть ничего такого себе не позволили?

Я помотала головой, закрывая рот ладонями.

– Ну, значит, не успели. Хорошо.

Утешитель хренов… Значит, уверен, что собирались?! Я так его об этом и спросила.

– На этом подонке перчаток не было, – напомнил да Лигарра, – Итак физический контакт он уже допускал. А ведь допрашивали вас как по дознанию высокого уровня. Хотя крайне скверно и непрофессионально.

Порывшись в кармане, он вытащил мятый платок и тщательно вытер мою физиономию от грязи, крови и ведра (как мне казалось) соплей. А я-то надеялась, что когда Рунида снял свои мусорные варежки – это был хороший знак… Спрятав платок, Карун бесцеремонно повернул меня к себе спиной (основательно разодранной), потом боком, критически осмотрел запястья и подбородок. По результатам осмотра он пробормотал себе под нос «плагиаторы тупорылые…», а вслух заключил:

– Болезненно, но ничего серьёзного. Они только разгон брали. Скоро пройдёт. И какую-то одежду вам бы надо – на улице сейчас холодно.

Меня и впрямь начало морозить – впрочем, скорее от пережитого стресса, чем от реального сквозняка. Вздохнув, да Лигарра снял с плеч ларго, закутал меня в него, и тревожно огляделся.

– А почему плагиаторы? – прошептала я.

– Потому что знаний нет, цель размыта, а желание морды бить – огромное. Дилетанство и просто садизм.

– А почему непрофессионально? – снова шепотом спросила я.

Карун смерил меня озадаченным взглядом.

– На ваши вопросы мне всё тяжелее отвечать.

– Почему? – слабая улыбка наконец-то вылезла из меня. Карун явно счёл, что развеселить меня следует любой ценой – даже если повод для моих улыбок сомнителен с общечеловеческой точки зрения.

– У всякой специальности – своя этика. Есть ряд необходимых действий, которые не стоит выносить за пределы профессиональных отношений. Вы как врач сами должны понимать. Это как если бы вы родичей умершего на вскрытие тела позвали. Вот, дескать, гляньте: лежит ваша бабушка с раскрытым животом и требухой по столику… И книжку она вам больше не прочитает.

Я нервно хихикнула. Можете назвать меня ненормальной, но мне понравилось его сравнение. Мы оба, кажется, были в равной степени психами…

– Вот и я вам про теорию дознания ничего рассказывать не буду. Неэтично. По крайней мере, вначале в себя придите, – дружелюбно подытожил да Лигарра. Я кивнула. Ну и Тень с ним, кого и где он там допрашивал в прошлом. Меня это правда не интересовало, а потом не со зла же он это делал. Не корысти ради – а по рабочей нужде. Но, главное, я даже в кошмаре не могла бы представить, чтобы он при этом жадно хихикал, как голодный обжора перед ужином.

Плагиаторы, да? Я вяло подумала об этом. Итак, методы гостеприимства Семьи да Райхха были целиком и полностью заимствованы из арсенала КСН. И даже, наверное, эти проклятые неструганные доски… Мне это считай что напрямую сказали. Хотя и пожурили самоучек за неэффективные действия. Наверное, если рассудить логически, между Каруном и Рунидой не было большой разницы. Разве что второй – псих-садист. А да Лигарра, видимо, умел к делу подойти по науке. И наверняка хорошо умел. Насколько мне было известно, он никак иначе не мог бы дослужиться до своего звания. Но разница, с моей точки зрения, всё-таки была. Такая большая, что об этом не стоило и говорить.

Некоторое время я сидела, съёжившись, и медленно приходила в себя, а потом где-то вдалеке послышались шаги многих ног и крики. Я встрепенулась, а да Лигарра покачал головой.

– Санда, вы уже можете стоять на ногах?

– Я попробую, – прошептала я.

– Пожалуйста, – попросил он, – Я помогу. Вы не тяжёлая, но мне не с руки стрелять и тащить вас на себе.

Опираясь на его руку, я встала. Вроде бы ничего, хотя мои колени ещё дрожали. Я с трудом понимала, что моя жизнь вне опасности – хотя бы частично, хотя бы в виде надежды на выход отсюда. Как же здорово, что он рядом… я еле сдержала желание снова повиснуть на его шее. Уже от радости. Но только этого ещё не хватало.

– Куда теперь?

– Сюда, насколько я понимаю, – он указал на металлическую лестницу в конце коридора.

Закрыв меня спиной, он мягко подтолкнул меня вперед. Глянув, как он держит оружие, я вмиг поверила, что моя повторная поимка станет да Райхха дороговато. Уж очень он его держал профессионально. Без рисовки. Спокойно. Так я бы чашку кофе держала или карандаш.

Я уже начинала соображать – и выводы меня обеспокоили.

– Вы сами сюда приехали?! Один?! Карун, но как..?! там же такое заварилось..! вы же..!

– Хорошо налаженная структура отлично работает и без начальника, – безо всякой улыбки на лице сказал он. Пожалуй даже хмуро.

Я опасливо глянула на него, пока мы торопливо шли вниз по ступенькам. Да Лигарра был словно затёртый серой краской: уставший, пыльный, в тёмной одежде, вовсе не походившей на его обычный дорогой гардероб; лёгкость, с которой он наплевал на свою ежедневную элегантную обёртку, меня почти потрясла. Я неожиданно я действительно увидела перед собой человека – безо всякой поддержки извне, сосредоточенного и серьёзного. Уверенного и решительного профессионала, которые делал то, что нужно, и не разменивался на ерунду. И даже более того – его опасная уверенная грация, помноженная на рост, вдруг вылезла наружу и уже никуда не пропадала. Он был прирождённый лидер. Я неожиданно поняла и ещё одну вещь – это сила, которая вдруг проявилась в нём, была его именно что его собственной – а вовсе не силой Комитета за его спиной!

Я глянула на него со смешанным чувством восхищения и уважения. Я никогда раньше не встречала таких необычных людей! Но потом осеклась… И он на такие проблемы пошёл из-за меня?! – если я хоть что-то понимала в дисциплине его организации… Что с ним теперь будет?!