Текст книги "Под черной луной (СИ)"

Автор книги: Екатерина Лоринова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)

Глава 32 Урок второй. Погружение

Кировская область, сутки спустя.

Колени подгибались, но я заставляла себя идти по широкому коридору в техно-стиле, медленно приближаясь к металлической двери в конце. Справа высились матовые стекла двухъярусных окон, слева пестрели небрежные плакаты малоизвестных групп. Наша новая штаб-квартира располагалась в довольно экстравагантном доме, и я гадала, принадлежал он кому-то из Высших, или его в срочном порядке купили и обустроили.

Добрались мы в фургонах, вместе с вещмешками, на них и выспались. Хотя подозреваю, что у Светки и Насти еще долго будут болеть бока.

Вот бы мне сейчас сослаться на какое-нибудь недомогание. Зачем Высший вызвал к себе до репетиции, будто меня и без того не сотрясает мандраж? Как себя с ним вести, после всего, что видела?

Я собралась с духом и взялась за черную круглую ручку, контрастирующую с серой дверью.

– Ева, заходи, – по мне пробил колокол.

Я ступила на порог, и опекун, в безупречной черной рубашке с платиновыми запонками, задвинул ящичек дубового стола. Волосы были стянуты в хвост, и спереди казались просто гладко зачесанными назад, – спасибо, что пришла.

А можно было отказаться? Я прикусила губу. Краем глаза оценила обстановку кабинета – просто и элегантно, только совсем не обжито, что в данном случае вполне естественно.

Не дождавшись ответа, Высший молча придвинул мне кресло. Все это время я ощущала на себе его странный изучающий взгляд. Наверное, так выведенные на расстрел чувствуют прицел винтовки.

– Прошу тебя, присядь, – Дамиан подал пример, заняв место хозяина за столом, и мне не оставалось ничего, кроме как последовать его примеру. Стол был широким, но недостаточно для того, чтобы вернуть себе внутренний покой.

Опекун выдвинул верхний ящик и поставил передо мной маленькую жестяную баночку. В похожей у матери хранилась мазь "Звездочка", я подавила невольную улыбку.

– Что это?

– Хорошо, что твоя нетерпеливость восполняется другими добродетелями, – краем губ улыбнулся Высший, в своей обыкновенной манере, – открой.

Я послушно отвинтила крышку. Содержимое не источало запаха и на вид напоминало мягкую пудру. Нет, гораздо мягче, к белой рассыпчатой субстанции хотелось прикоснуться. Такая должна быть теплой, как бархат, и нежной, как шелк.

– Дотронься, – угадал мои мысли Высший, – это пыльца фей.

– Что? – рука замерла на полпути к цели.

– Не бойся. Это часть твоего обучения, – тон опекуна мне совсем не понравился. Я уже предчувствовала, что меня ждет нечто не слишком приятное, – как думаешь, для чего используют эту пыльцу?

– В косметических целях? – ну не едят же ее, в самом деле.

Судья наклонился, положив локти на стол. Меня почти физически оттолкнуло назад, словно в груди разорвалась шаровая молния.

– Это наркотик, Ева. На все расы он действует одинаково, вызывая эйфорию, но вампирам он дает больше – а именно, способность видеть сны. Это, конечно, не сны в привычном понятии, а трансовое погружение в мир удовольствия, удовлетворения желаний, – я опустила глаза, поэтому не видела его лица, – самых тайных, порой скрытых от самого себя. Если пыльцы немного, сон вызовет реалистичную иллюзию присутствия…к примеру, после прочтения книг.

– И зачем это мне? – стоит ли говорить, что благодаря опыту близнецов мне не хотелось иметь с наркотой ничего общего, будь она даже самая что ни на есть фейская, – погодите, после прочтения… – когда я читала "Завет" в первый раз, то испытывала нечто очень похожее…присутствие было вполне реалистично! И я выпала из времени, Влад говорил, что прошло несколько часов, – когда Вы давали мне книгу, то уже тогда испытывали на мне эту пыльцу? – во мне поднималось негодование. И, пожалуй, к нему примешивалось некое разочарование оттого, что причина моего видения оказалась такой приземленной и легко объяснимой. Нет, все правильно, я же не шаман какой-нибудь, хватит с меня общения с фэйри.

– Тот фолиант я взял из библиотеки Ватикана, – небрежно проговорил Высший, – возможно, кто-то баловался "погружением", и на страницах остались частицы пыльцы.

– Допустим, – объяснение звучало убедительно, – и сейчас мы будем ее использовать, – я неловко запнулась, – чтобы противостоять искушениям?

– Интересная идея, – опекун прищелкнул пальцами, – но у нас слишком мало времени на игры, – взгляд Высшего потемнел, – у пыльцы есть одна особенность… если ошибиться с дозировкой, то вместо удовольствия испытаешь самые потаенные страхи, – у меня засосало под ложечкой, – именно это вещество тебе однажды ввели охотники. Тогда ты вспомнила про Ленсара.

Нет, он же не серьезно… Но Высший не спешил меня разубеждать – напротив, спокойно ждал, пока я переварю информацию. Что ж. Я выпрямилась в кресле, с удивлением ощущая, что первая волна паники схлынула. Что бы ни привиделось после употребления пыльцы, это только в моей голове. Не по-настоящему. Главное, не забывать об этом.

– Моя задача – справиться со страхом?

Блондин одобрительно кивнул, и я поклялась, что одолею своих внутренних демонов. "Чтобы заслужить его одобрение", шепнул надоедливый внутренний голос.

– Во сне ты сможешь менять реальность усилием воли, и именно ее ты должна развить, – я повторила каждое слово про себя, – воля есть у любого живого существа. У многих она гибка, как стебель под натиском ветра. Твоя должна стать тараном, способным разбить темные иллюзии.

Я сглотнула. Уверенности вполовину поубавилось.

– Воссоздавай в воображении светлые образы, представляй их как можно более ярко. Ты не художник и не обладаешь фотографической памятью, так что не буду лгать, – опекун переплел пальцы с нанизанными на них перстнями, – тебе придется нелегко.

Подбодрил, ничего не скажешь.

– Посмотри на меня, – его глубокий голос словно вынимал душу по кусочкам, – я не сказал, что ты не справишься. Но если войдешь в транс без подготовки, тебя сломает.

– В смысле, стану овощем, и пакуй чемоданы в психушку? – участвовать в эксперименте с пыльцой расхотелось совершенно, – так?

– Не буду исключать такого исхода. Поэтому соберись. Перед тобой цель и ничего более.

– Хорошо, – странным образом это мобилизовывало. Хотя чему я удивляюсь – у Высшего было достаточно времени, чтобы изучить меня вдоль и поперек. Узнать, где использовать кнут, а где пряник.

– Сейчас я научу тебя одному простому и, что немаловажно, безотказному приему прекратить видение. Если почувствуешь, что не можешь сопротивляться. Закрой глаза и представь солнечную вспышку, как она рождается из крошечной искры и заполняет все пространство вокруг. Попробуй прямо сейчас.

Я честно попыталась, по совету Высшего вспоминала самый яркий солнечный день и вызывала этот образ в памяти, но получалось на троечку. Образ, который удалось представить, в лучшем случае напоминал иллюстрацию в детской книге. Страх притупили раздражение и досада.

– Довольно, – вероятно, и опекуну надоело смотреть, как я вымученно жмурюсь и ерзаю по черной кожаной обивке, – первое погружение будет недолгим, – он нагнулся к открытой баночке с пыльцой…и подул над ней в мою сторону.

– Первое? А их будет мно…?

***

…Очертания кабинета размылись, в лицо дохнуло холодом, и мир странным образом надвинулся на меня со всех сторон. Я стояла посреди темного заснеженного леса восьмилетней девочкой, в старом потрепанном пальтишке, из-за которого в школе натерпелась насмешек. Мало кто хотел дружить с "оборванкой", был только Антоша, всегда опрятный мальчик с грустными глазами, но и ему родители запретили со мной общаться. "Она из неблагополучной семьи…"

Из пальто я по-хорошему давно выросла, и ветер нещадно задувал в слишком короткие рукава. Это иллюзия, просто иллюзия. Надо лишь закрыть глаза и представить летний луг, берег моря…Что угодно, иначе метель заморозит меня до смерти. Или, что еще хуже, придет кто-то, из-за кого я именно здесь. Зря я об этом подумала. Забыла, что в этом чертовом месте нельзя думать о плохом. И закрыть глаза тоже страшно – сразу казалось, что враг застанет врасплох. Сердце отчаянно билось, обмороженные пальцы горели от боли, и я не могла отрешиться от ощущений и эмоций, как несколько минут назад в кабинете. Хотелось плакать от беспомощности.

– Мама…

Отчего-то я чувствовала то же, что и в восьмилетнем возрасте, иначе почему позвала женщину, которой до меня не было дела? Но в детстве я верила, что мама добрая. Порой она наказывала меня за мельчайшие проступки лишением ужина, запирала на балконе в мороз, и они с очередным пастором обсуждали тяжесть моих грехов. Показательно читали молитвы. Но иногда она, как ни в чем ни бывало, могла прижать меня к себе, радостно улыбнуться навстречу, а однажды мама купила мне леденец в форме петушка…. При этом воспоминании предательская слеза проложила по заиндевевшей щеке теплую дорожку.

– Кто здесь?

Я обернулась на до боли знакомый голос.

Метель поутихла, и на краю поляны я ясно различила хрупкую фигурку, закутанную в красный плащ. Из-под капюшона выбивались непослушные медные завитки, а серые глаза смотрели прямо перед собой, как будто не видя. В руке девушка держала старинный фонарь, окрашивающий снег в цвет топленого молока. Такой моя мать могла быть в юности.

– Мам? – голос сорвался, – это я, Ева.

Ответа не последовало, хотя между нами оставалось не более десятка шагов.

Мать неуверенно шла вперед, вытянув руку с фонарем перед собой, ее взгляд обеспокоенно скользил по кромке леса.

– Мам? – детские ручки той восьмилетней Евы тщетно хватались за полы плаща.

Она меня не видела! Отчаяние захлестнуло с головой. Я отказывалась понимать смысл видения, но и прекратить его была не в силах.

Мягкие, почти беззвучные шаги позади меня заставили нервно обернуться. Мы с матерью одновременно вскрикнули, я попятилась и упала, споткнувшись о выступающий корень. Огромный белый волк стоял в нескольких шагах от нас, почти сливаясь со снегом, длинная шерсть клубилась и завихрялась, раздразнивая утихшую было метель. Только янтарные глаза, как горящие фонари, смотрели не мигая.

"Во сне ты сможешь менять реальность усилием воли…"

Если не сейчас, то потом будет поздно. Сама не знаю, как у меня получилось, но на пути чудовища выросла высокая железная ограда с пиками на концах.

– Мам, беги!

Девушка спохватилась и, прихватив подол одной рукой, а другой продолжая удерживать качающийся фонарь, побежала. Мучительно медленно, увязая в сугробах, тогда как зверь спокойно смотрел ей в след…а за преградой взметнулась снежная буря. Меж прутьев устремились мириады жалящих ледяных стрел, но вместо того, чтобы настигнуть беглянку, на мгновение замерли в полете и сплотились в бугрящуюся мышцами белоснежную фигуру. Янтарные глаза угрожающе вспыхнули. Еще секунда – и треск рвущейся ткани заглушил оглушительный крик.

Нет, нет!!! Мама!

Я силилась встать или хотя бы подползти ближе, но сугробы становились глубже, а снег все больше походил на манную крупу, рассыпаясь под пальцами. Отчаянным рывком я уцепилась за злополучный корень и выбралась на твердую поверхность.

В абсолютной тишине вертикальной стеной шел снег. Волка нигде не было видно. Матери тоже.

Я осторожно пошла по памяти, всматриваясь в непроницаемую пелену, до дрожи в коленях боясь увидеть…тело… Еще шаг. Задыхаясь, я зажала лицо ладонями. Когда набралась смелости их убрать, в снегу все так же алело ужасающее пятно. Но еще через пару шагов стало ясно, что это просто брошенный плащ.

Мам? Я опустилась на колени, поглаживая ладонью плотную шершавую ткань. После небольшого раздумья накинула на плечи, и сразу стало уютней, намного больше, чем могло быть от подобной накидки. Словно кто-то делился своим собственным теплом. Мама, ты ушла в тот момент, когда стала жертвой суккуба? До рези в глазах я всматривалась в белую завесу. Ты ведь не хотела причинить мне зла…

Резкая боль совершенно неожиданно пронзила плечо, и я отлетела назад, пропахав спиной полосу. Перед глазами не было ничего, кроме снега – падающего с неба крупными хлопьями и затвердевшего на земле.

Лицо матери нависло над моим так резко, что я вздрогнула. Едва уловимое движение с ее стороны – и мир завертелся кувырком. Перехватило дыхание…кажется, треснуло ребро.

Почти бесшумные шаги и темное пятно приближающегося силуэта вопили о том, что надо спрятаться. Морщась от жжения в плече, скинула капюшон и позволила плащу лечь к ногам оплавившимся огарком. Поздно. Рука с темными роговыми пластинами вместо аккуратных ногтей вошла мне в грудь прямо напротив сердца, и я позволила вспышке меня ослепить…

***

Я вынырнула из омута подсознания, и хмурый взгляд Высшего заново запустил мое сердце. Непроизвольно приложила ладонь к груди – вроде все на месте. Да уж, хорошо, что умереть во сне не значит умереть на самом деле. Как в "Кошмаре на улице вязов".

– Сколько раз это…будет повторяться? – рискнула я задать животрепещущий вопрос.

– Зависит только от тебя, – с жестокой честностью ответил Высший.

Я отметила, что баночка на столе светит жестяным донышком. И какого размера будет тара в следующий раз? Смириться со "следующим разом" уже было непростым испытанием для воли, не имевшей в своем послужном списке даже диет – я никогда не страдала лишними килограммами.

– Надо понимать, что сегодня я облажалась?

Иначе почему опекун смотрит так, будто завтра чьи-то похороны. И виновата в этом я.

– Нет, – мужчина резко поднялся, вызвав во мне легкий испуг и недоумение, – ты держалась достойно. Пойдем, до репетиции осталось не так много времени, тебе нужно восстановить силы.

– А сколько времени прошло? – я тоже встала со своего кресла.

– Два часа.

Ничего себе. Но, если вспомнить мое первое невольное погружение, все сходится. Тогда я тоже "читала" до рассвета. И Высший угадал мое состояние – жажда начала доставлять дискомфорт.

– Надеюсь, я не разговаривала во сне, – я смущенно засунула руки за спину.

– Не буду лгать, – Высший подошел ближе, – ты кричала.

О нет, как стыдно… Но спасибо, что сказал, в следующий гребаный раз буду сдержанней. А может, лучше бы мне этого не знать, зачем я вообще задаю ему столько вопросов? Не все ли равно?

– Столько смятения в твоих глазах, – он беззлобно усмехнулся, я вспыхнула, – в твоем обществе я совсем не скучаю по эмпатии. Придется заняться с тобой контролем чувств.

Нет, нет, нет!

Видимо, отчаяние на моем лице так его развеселило, что Высший в рассмеялся в голос. Опекун отошел к окну с поднятыми портьерами – созвездия дрожали, как затейливые нитки жемчуга, в такт его смеху, от которого по спине пробежал табун мурашек.

– Признаться, я рад и даже польщен, что ты не считаешь нужным скрывать от меня эмоции, – отсмеявшись, проговорил Судья, – но открывать сердце каждому довольно неосмотрительно и даже опасно.

– А с Вами не опасно? – на всякий случай я отступила на шаг, что от опекуна не укрылось. Во взгляде появилось что-то, напомнившее о злополучной встрече в лесу.

– Ты сомневаешься, – двинулся он ко мне звериным шагом, – не представляю ли я опасности…для тебя?

Последнее слово он произнес почти беззвучно, но у меня в ушах оно множилось эхом, а интуиция кричала, что нужно бежать. Бежать немедленно. Да, Высший не раз доказывал, что служит благому делу, да и моей безопасности уделял львиную долю времени, но были моменты – как сейчас, когда я просто панически, иррационально боялась. Боялась того, что он сделает в следующий момент. Официальные рамки отношений, или дружеские – любые, при каких можно предугадать поведение человека, рядом с ним исчезали. Стирались аурой его власти и могущества. А может, они были ни при чем…

Я сглотнула, когда он подошел совсем близко. Шагнула назад и уперлась в стену.

– Я не хочу, чтобы ты меня боялась, – выдохнул он мне в волосы, прикоснувшись ладонями к темной обшивке, по обе стороны от моей головы, ясно демонстрируя нашу разницу в росте, – за свою недолгую жизнь ты боялась и боролась достаточно, – большими пальцами он вытер мои недавние слезы, – позволь мне заботиться о тебе.

– Вы и так это делаете, – звук получился тонким и свистящим, как шум ветра в водосточной трубе. Я отвернулась, почти коснувшись щекой стены. Пожалуйста, пусть он оставит меня и уходит. Что он делает? Зачем? Чтобы проучить за то, что вслух подвергла сомнению его…благонадежность? Однажды мне уже показалось больше, чем было на самом деле.

– Скажи, что тебя пугает, – с изощренной медлительностью Высший взял меня за подбородок и развернул к себе. Очертил пальцем мою нижнюю губу. Никогда в жизни она так не дрожала…

Я предприняла попытку извернуться и выскользнуть из-под его руки, но лишь сделала хуже – теперь в плен попали запястья.

– Я не боюсь Вас, милорд, – последнее слово было призвано возвести преграду, но он видел меня насквозь.

– До сих пор мы обходились без ненужных формальностей, – мягкая улыбка, от которой внутри дрогнуло, – и это меня радовало. Но ты не ответила на вопрос.

– Это часть обучения? – я едва шевелила онемевшим языком. А с него готова была сорваться открывшаяся правда – я безумно боюсь привыкнуть к его близости – объятиям, прикосновениям, откровенным разговорам – ко всему, что затягивало меня, как в губительную пучину. Потому что это дорога в один конец. Когда все прекратится – с окончанием обучения или по какой другой причине – я не смогу довольствоваться другими, когда-то привычными радостями. Это как после изысканных блюд вернуться к пирожкам с капустой. От последнего сравнения я едва не хихикнула вслух, так и представив себя, одинокую, со злосчастным привокзальным пирожком в руке.

Высший скользнул по запястью вниз, оставив горящий след на линии жизни.

– Разве наши встречи ограничиваются твоим обучением? – в прищуренных глазах светилась ирония, – хорошо, иди, – неожиданно отступил опекун, разомкнув пальцы, и я с трудом подавила вздох…разочарования? – я и так тебя задержал. Пойди восстанови силы.

Глава 33 Сладкое безумие

Едва за мной закрылась дверь, я прислонилась к ней и просто стояла, пока бурлящие эмоции не осели, и в голове не прояснилось достаточно, чтобы различать путь перед собой. Под ногами лежал дорогой паркет, а на душе – смутный осадок. Я снова во что-то вляпалась, и на этот раз мне никто не помощник, а часть меня и не хотела избавляться от мыслей об опекуне. Со стыдом осознала, что тело реагировало на Дамиана вполне определенно – чтобы избежать ненужных вопросов от оборотней с их острым обонянием, придется сменить белье. А потом заглянуть на кухню. Зудящая жажда напоминала о себе все сильнее.

Спустя четверть часа я спустилась вниз. В коридорах, к счастью, никого не встретила – судя по звукам и пульсу, большинство собралось в большом полуподвальном помещении, оборудованном под боулинг. Чей это все-таки дом? Все выдержано в минимализме, но невооруженным глазом было ясно, что это спокойная сдержанность роскоши, которой не нужно ничего никому доказывать.

– Ева, привет, – Настя сидела за барным столом с прозрачной столешницей и с аппетитом поглощала запеченные куриные ножки. Беременность дает о себе знать? В груди противно заныло напоминанием о маре, – Инна просила передать, что кровь, – смертная запнулась, – в холодильнике на верхней полке.

– Спасибо, Настя.

Беглого взгляда на светлое помещение хватило, чтобы понять – девушки хорошо освоились. У Инны не возникнет проблем с коктейлями, да и в остальном все было в порядке – полочки с приправами и ряды плошек-поварешек должны были удовлетворить самую взыскательную хозяйку. Хозяйку… А если дом принадлежит женщине? Лив-Грете Ларсен, например? Так, Шерлок, уймись. Разумнее всего набраться смелости и спросить самый надежный источник – Судью, эта возможность мне представится совсем скоро. Смешно, но клин действительно выбивают клином – после сумасшедшего транса с видением о матери и вопросов Высшего, репетиция для меня была просто пшик. Спеть? Да легко!

Я нашла-таки в холодильнике пакетик с кровью и плюхнулась на барный стул рядом с Настей. Несколько больших глотков принесли облегчение, но я все равно невольно вслушивалась в пульс своей соседки. Это было в моей природе. Также я пыталась увидеть присутствие суккуба. Где же ты, тварь?

Но Настя вела себя как обычно, только сердце билось быстрее нормы. Я напряглась, но, как оказалось, напрасно.

– Представляешь, Ингвар не берет меня с собой! – положив косточку на край тарелки, возмущенно пожаловалась девушка.

– Куда не берет? – не поняла я.

– На праздник, – шатенка опустила голову, – я думала, он представит меня семье как свою девушку, – она покраснела, – как свою пару…

– На задание?! – и правильно делает, что не берет! Я всецело одобряла решение брата Алекса, – это может быть опасно, Ингвар беспокоится о тебе. Мы туда не веселиться едем.

– Ты правда так думаешь? – она тихонько всхлипнула. Я неловко обняла ее за плечи.

– Ну конечно.

Девочка доверчиво прижалась ко мне, я поглаживала ее по спине, а из головы никак не шла мысль о присутствии суккуба. Тихого и незаметного, как тлеющие угли в темноте, но при случае готовые вспыхнуть ярким пламенем. Нет, я не допущу повторения моей истории. Тварь отправится назад в Лимб, даже если мне придется стоять перед Высшим на коленях.

– Ему бы понравилось, – игриво произнесла Настя, заглянув мне в глаза, – на коленях, и без одежды…или лучше, чтобы на тебе остались чулки и пояс с подвязками. Мужчин это заводит.

Волосы на моей голове чуть не вспыхнули. Суккуб нарисовался!

Я крепче сжала Настину руку, отметив, что она стала почти горячей. Соприкасаясь с моей ладонью, жар перешел на нее и начал подниматься выше к локтю, затопляя блаженным ощущением, схожим с погружением в теплую воду. Отстраниться получилось не без труда, но наваждение схлынуло.

– А я ждала, когда ты объявишься, – хриплым голосом проговорила я, всматриваясь в знакомое лицо девушки – такое же, как обычно. Было не понять, активен ли "вирус", как я окрестила паразитирующих фэйри, если бы не взгляд – холодный, уверенный и отчасти равнодушный ко всему вокруг. Оно и ясно – наш мир для них просто пастбище, источник подпитки.

– Так позвала бы, – Настин голос прозвучал с непривычными ленивыми интонациями, – скоро меня вышвырнут из этого тела. Я бы и сама ушла, но сложно противиться огню истинной любви. Когда они вместе, – Настя и Ингвар, поняла я, – питаюсь как за три раза. Ммм… – суккуб прикусила нижнюю губу и, как мне показалось, едва сдержала стон.

Почему-то, глядя на это существо, облачившееся в плоть моей знакомой, как в одежду, я не испытывала ненависти. Или чего еще должна была. Ни отвращения, ни страха. Просто понимание. Все мы так или иначе пользуемся ресурсами для выживания, да и люди поступают так же.

– Как тебя зовут?

– Гортенз, – едва уловимая улыбка, напомнившая мне Высшего, – хочешь подружиться? Кровь от нашей крови, ты мне нравишься.

Она признала во мне дочь суккуба. Не сказать, что мне это польстило, скорее, добавило настороженности.

– Можешь спрашивать о чем угодно, я вижу твое любопытство, – склонив голову, тягуче произнесла Гортенз, – смелее, девочка.

– Ненавижу, когда меня так называют, – последним, кто меня так называл, был Ленсар. И когда мной пытаются управлять. А чем еще можно объяснить такой порыв к сближению. Необъяснимая симпатия? Ни за что не поверю!

– Я назвала бы тебя Евой, но это имя тебе не подходит, – шоколадные глаза Насти смеялись.

От такой наглости я опешила, а суккуб невозмутимо приложила мою ладонь к своему пока еще плоскому животу.

– Не чувствуешь? Да, еще рано…

– Я не позволю… – начала было я, но возмущение захлебнулось в новой волне блаженства. Белая облицовка кухни поплыла, все ощущения сконцентрировались на искрящихся потоках, устремившихся к сердцу и пульсирующему естеству. Хитрая тварь, подловила момент и все-таки подпиталась. Поэтому и заговаривала зубы, чтобы отвлечь… Но эта мысль промелькнула и сразу же исчезла, а перед глазами встала фигура Высшего. Дамиан. Одно его имя на моих губах готово было вынести за край.

"Ты должна тренировать волю". Его голос, пусть и воображаемый, меня отрезвил. Лицо Насти стало достаточно четким, чтобы рассмотреть удивленное выражение. Что бы Он сказал, узнав, что я не способна сопротивляться суккубу?

Я раздраженно отдернула руку и для верности отряхнула о штаны. Под воздействием или нет, но притяжение к Высшему больше нельзя отрицать. Я чуть не взвыла. Почему он? Не Алекс, милый добрый Алекс (хоть ревность Алены была бы обоснована), или Тамаш, открыто выразивший интерес? Почему меня влечет к самому опасному вампиру, которому я не ровня по определению? Как бороться еще и с этим чувством?

Никогда ни к кому я испытывала такого влечения. Ни к одному из трех бывших, но и они – обычные среднестатистические парни – рядом не стояли с вампирами. Особенно такими, как Дамиан. Да таких разве что в кино увидишь…

– Ева?

Я подняла глаза – Настя растерянно оглядывалась.

– Кажется, у меня закружилась голова, – значит, суккуб ушел в оффлайн, – выйдем на воздух?

– Да, конечно.

Я помогла ей подняться, хоть и не без опасения, что фэйри этим воспользуется.

– Даже не знаю, что на меня нашло, такая слабость, – Настя опиралась на мой локоть, пока мы не спустились со ступенек на мощеный двор. Вчера мы заселились с черного хода, так что парадный заезд я видела впервые. Первое, что бросилось в глаза – множество декоративных растений, постриженных под конус, двое из которых открывали вход в самый настоящий…лабиринт.

– Туда не пойдем, – хихикнула Настя, – Ингвар говорил, там легко заблудиться.

– Это его дом? – новость меня удивила.

– Его матери. Один из… Она редко здесь бывает, – быстро сказала девушка, не без гордости демонстрируя свою осведомленность.

Да, разумно. Здесь нас Ленсар не найдет.

– …Хотя мне бы хотелось посмотреть на знак рода, он выложен в центре лабиринта, – шатенка сдула челку, упавшую на глаза.

– Так пошли. Найдем или нет, но назад точно вернемся, – тут как нельзя кстати идеальная память вампиров. Не то чтобы я так стремилась увидеть святыню оборотней (наверняка некая святыня, раз связана с родом), но хотелось развеяться. А если проснется Гортенз, то дистанцию держать я смогу. Главное, избегать тактильного контакта.

Я все же отпустила локоть Насти, когда убедилась, что та способна твердо стоять на ногах. И мы пошли. Смеясь и бегая наперегонки под яркими звездами (я наслаждалась невозможностью использовать сверхскорость), за полчаса мы наконец отыскали выход, один из четырех симметричных выходов, ведущих в центр.

– Ну, ты как? Идешь или нет?

Я застыла на кромке огромного мозаичного круга, окаймляющего…руну. Да, знакомая руна была выложена мелкими камушками черным по серебряному. Слишком большая, чтобы охватить взглядом сразу, но вполне узнаваемая.

Настя обошла меня справа и присела на корточки.

– Что там? Я ничего не вижу, – смертная растерянно коснулась края мозаики.

– К сожалению, не составлю тебе компанию днем, – я уже успела забыть, как слабо человеческое зрение, – там руна, как у Ингвара на лопатке.

– Которая так похожа на твою? Ну и совпадение, – я удивилась, что Настя помнила об этой детали, – это и есть знак рода. Ингвар говорил, что когда меня примут в стаю, руна появится и у меня, – от легкого смущения пульс девушки участился.

– А что еще он говорил про руну? Про род? – моя собственная руна, идентичная с изображенной в центре лабиринта, начала зудеть, словно под кожу запустили насекомых.

– Немного… То, что каждый волчонок рождается со своим знаком рода. Что чем ближе степень родства между оборотнями, тем больше сходства между их рунами. Защитными рунами, так он объяснял, – Настя встала и медленно пошла по периметру, тщетно пытаясь рассмотреть узор, – если член стаи встречает пару среди людей, то она принимает знак рода своего супруга. Я смогу навещать своих родных, но не должна буду рассказывать о… ты понимаешь.

– О сущности, – кивнула я на автомате, а в ушах звучало "тем больше сходства между рунами"…

– Не только о его сущности, но и о моей, – Настя перешла на шепот, – после того, как он оставит на мне свою метку, то есть смешает нашу кровь…я стану одной из них.

– Ты этого хочешь? – я с трудом оторвала взгляд от мозаики.

– Да, я люблю его.

Она говорила правду, пульс не давал в этом усомниться. А я, кажется, узнала правду о своем отце…

***

Я солгу, если скажу, что никогда не задумывалась о том, каково иметь полную семью. Нормальных родителей. Мама, папа, я… Вместо этого у меня была полубезумная мать, бесконечная череда ее любовников и братья-наркоманы. Да, прадед относился ко мне хорошо, но он умер, едва мне исполнилось девять.

Нет, я не питала иллюзий по поводу обретения отца в Велоре, Старейшине, альфе правящей стаи, как его называют кузены… И Алекс, получается, мой двоюродный брат? Он и так относился ко мне, как к сестре. Захотелось обнять его, крепко-крепко. Боже, Алекс, а если бы мы тогда в парке не встретились? Судьба существует, слишком нереально списать все на совпадение и случайность, как и выбор суккубов – на отца и сына, короля и его наследника.

– Тогда я породнюсь и с тобой, – тихо сказала Настя, – ты ведь сестра Ингвара?

– Как ты… – пришла к таким выводам, хотела я добавить, но осеклась.

– Ваши глаза…так похожи, – робко улыбнулась девушка, а уголки глаз набухли от подступивших слез, – этот изумрудный цвет…и форма… Не сердись, я давно заметила, но не решалась сказать, пока не буду уверена.

– Я на тебя не сержусь, – в Насте я тоже чувствовала родственную душу. Сейчас я могла уверенно назвать ее своей подругой, как Свету и Инну. Надеюсь, Высший поторопится с изгнанием суккуба, и насчет Алекса…если возможно хоть что-то сделать, чтобы вернуть ипостась, я это сделаю… Для начала, надо поговорить с Судьей. Жаль, мне нечего ему предложить, кроме атры, но к ней он не проявлял интереса. Черт, от кого она вообще? А если от…отца? Незнакомое слово резануло уши. Нет, слишком нереально. Он вряд ли вообще догадывается о моем существовании.

– Миледи, – я чуть не подскочила от неожиданности. Ко мне теперь всегда так будут обращаться? В проходе живой изгороди стоял один из Теней. Половина лица скрыта капюшоном, видна только линия губ, – Я должен сопроводить Вас в студию. Приказ лорда Лантарини.

Его словам вторили гитарные рифы со стороны дома. Уже? Хотя репетиция больше не пугала меня до дрожи в коленках (спасибо погружению с Пыльцой), но сердце все равно екнуло.

– Спасибо, я иду.

– А можно с тобой? – шепотом попросила Настя, когда мы пошли вслед за "серым плащом", – я буду сидеть тихо-тихо, вы меня даже не заметите!

– Анастасия, – обернулся посыльный, – Вы должны последовать за мной к доктору Ларсен.

– К доктору? – пульс смертной участился, – но зачем?