Текст книги "Вампиры на Каникулах (СИ)"

Автор книги: Екатерина Коути

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 22 страниц)

– Это лишнее. Мы сами как-нибудь разберемся. Кроме того, если ты останешься, на кухне придется спать нам с Альфредом. Отец уж точно выделит тебе спальню и на твое сословие не посмотрит. С годами он становится все либеральнее.

– Ну как хочешь. Тогда до завтра, я заскочу вечерком.

Герберт помахал ей вслед, думая, что к завтрашнему вечеру отец уже успеет спрятать его труп.

* * *

Уснуть на кровати было решительно невозможно. Стоило ему закрыть глаза и сразу казалось, что он вот-вот скатится с края. Другое дело в гробу, но цапаться с отцом из-за единственного гроба было бы неразумно. Герберт осторожно поднялся с кровати, стараясь не разбудить Альфреда, который, впрочем, крепко спал, укрывшись клочком разодранного одеяла. На диване в гостиной Куколь выводил рулады. При появлении виконта, он захрапел еще громче. Герберт нахмурился, но в целом одобрил эту стратегию. Никто не смеет вставать между графом фон Кролоком и его намеченной жертвой.

Дверь в спальню была приоткрыта. Просунув внутрь голову, виконт увидел отца, без сюртука и в расстегнутой рубашке. Он собирался почивать, но перед сном решил ознакомиться с нотами, лежавшими возле органа. С полуприкрытыми глазами, он перебирал один листок за другим, вслушиваясь в написанную музыку.

– Великолепно, – шептал он, – эта музыка действительно обжигает, оставляя душу мягкой и уязвимой. Хотел бы я услышать, как ее играет сам композитор. «Торжествующий Дон Жуан!» Звучит так по-нашему. Только вампиры могут торжествовать, потому что нас не пугают шаги Командора. Ему некуда нас утащить. Мы уже там. И с каждым годом к нашему триумфу примешивается все больше горечи… Не стой на пороге, Герберт. Ну, проходи же! Зачем пожаловал?

Виконт вздрогнул от неожиданности.

– Я пришел пожелать тебе доброго утра, papa. И попросить прощения.

Граф отложил нотные листы.

– Рассказывай, что ты натворил на этот раз.

– Ничего.

– Ничего?

– Да. Я ничего не сделал, чтобы спасти Альфреда. Я пощадил смертную, тем самым рискуя существованием вампира. Вроде как обрек его на смерть.

– Ты не был голоден? – предположил граф.

   Сын подошел к его креслу и опустился на пол, положив голову ему на колени. Так, по крайней мере, не придется смотреть на него во время разговора. Медленно и задумчиво, граф фон Кролок начал перебирать белокурые локоны.

– Еще как был! Я слышал, как ее кровь стучала в моих ушах барабанным боем, который все нарастал. У меня клыки чесались перегрызть ей горло, но я… просто… я не смог. Даже ради Альфреда. Какой из меня после этого вампир?

– Ты раскаиваешься в своем поступке?

Как бы невзначай, граф фон Кролок потянул его за волосы, все сильнее, вынуждая сына посмотреть ему прямо в глаза.

«Да, да, да! Мне очень стыдно! Зарекаюсь так поступать! Я буду слушать старших и делать, что должно! Пожалуйста, не причиняй мне вреда!»

– Нет, – спокойно ответил виконт, – ничуть не сожалею. Окажись я вновь в тех же обстоятельствах, я не изменил бы своего решения. Да, я опозорил тебя и предал Альфреда… Но почему-то я этим горжусь.

– Ты не предавал Альфреда.

– Это означает, что я люблю его недостаточно сильно.

– Скорее уж наоборот. Ты по уши втрескался в мальчишку, если пошел ради него наперекор нашему кодексу. Во имя любви можно принести далеко не всякую жертву.

Значит, это все таки возможно? Если есть, за что уцепиться? Можно отогнать даже Голод, хотя бы ненадолго? Вампир почувствовал некоторое облегчение. Как будто ошейник, который сдавливал его горло столько лет… нет, не сняли, но немного ослабили. Как будто девушка, лежавшая в траве, перевернулась на другой бок.

– Скажи, Герберт, ты не боишься оглядываться назад?

Виконт резко обернулся, ожидая увидеть за спиной Кристину Даэ с настойкой из подорожника.

– А, ты это в метафорическом смысле, – облегченно выдохнул он. – Не боюсь. Зато вперед смотреть страшновато. Родня меня с тьмы сживет. Вряд ли удастся пройти по галерее, чтобы кто-нибудь не плюнул мне за шиворот. Все считают меня ничтожеством, раз уж я прополоскал фамильную честь в сточной канаве.

На лице графа расцвела улыбка, не предвещавшая ничего хорошего.

– Я вот подумал про современных художников – импрессионисты, так кажется? Они еще рисуют зеленых собак и странного цвета закаты. А портреты в нашей галерее давно уже нуждаются в реставрации. Так может нам ангажировать кого-нибудь из этих живописцев и дать ему полную свободу творчества? Обязательно обсудим этот план на следующем же семейном совете. Эржбета и думать про тебя забудет, если встанет вопрос о том, чтобы пририсовать к ее парадному портрету подсолнух.

… Подкравшись к двери, Куколь заглянул в замочную скважину. Граф и его сын пытались играть в четыре руки что-то веселое, постоянно сбиваясь из-за душившего их смеха. Горбун занял свое место на диване и впервые за несколько дней забылся спокойным сном. Эти нестройные звуки успокаивали лучше любой колыбельной.

Глава 29

Под сводчатым потолком вокзала, похожим на ребра доисторического ящера, стояла привычная суматоха. Здесь обнимались, прощались, хлопали себя по карманам в поисках билета, забытого дома на каминной полке, рассматривали кромку платья, которую кто-то использовал в качестве коврика для ног, скандалили с носильщиками. Время от времени паровоз трубил протяжно и хрипло, как простуженный мамонт. В сутолоке никому не было дела до маленькой семейной группы, расположившейся у колонны.

– Тоже мне, съездили в Париж. Поцеловали городские ворота и обратно.

– Ну ничего, зато вернемся в родной замок, поищем черный грааль…

– Альфред, даже не начинай!

– А что дурного в том, чтобы искать фамильную реликвию? – вздернул брови граф. – Есть у меня кое-какие мысли. Надо проверить винный погреб, но в этот раз на трезвую голову.

Наивность отца иногда удивляла виконта.

– Правильно, так и поступим! – просиял юный вампир.

– Подлиза, – буркнул Герберт.

С главой семьи, конечно, не поспоришь, хотя заметно было, что он и сам не рад скорому отъезду. Вчера он явно погорячился, но слово не воробей.

   Виконт лениво пробежался глазами по толпе, выискивая попутчиков, которых интересно будет навестить среди ночи, но вдруг сдавлено вскрикнул. Даже если увиденное можно списать на муки совести, то их воплощение было чересчур оригинальным. Работая локтями, по перрону пробирались его вчерашние знакомцы – мужчина с маленькой девочкой. Причем одеты они были в шубы, над которыми трудилось не одно поколение моли, и трофейные шапки-ушанки, которые при отступлении прихватили наполеоновские войска и, судя по всему, одно время варили в них суп. В руках вампиры держали вилы, которыми отгоняли зазевавшихся прохожих. Особенно усердствовала девочка.

– Это Клодия и Луи, наши собратья из Нового Света, – сжалился фон Кролок, устав наблюдать, как сын украдкой давит себе на глаз, щипает себя за руку и занимается прочими актами членовредительства.

– Из Америки? – переспросил Альфред.

– А я что сказал? Представляете, до приезда в Париж они считали себя единственными вампирами в мире.

– Да ну!

– В Соединенных Штатах всегда делали упор на индивидуализме, – граф развел руками. – Пару часов назад я познакомился с ними в буфете Оперы. Они устроили скандал, требуя воздушную кукурузу, без которой не могут в полной мере наслаждаться представлением. Удивительно, но бедняжки испугались, узнав что я тоже немертвый! Вроде бы у них уже был «травмирующий опыт.» Впрочем, когда я все же выманил их из-под стола, Луи с Клодией оказались очень даже приятными в общении. Главное, привыкнуть к их шепелявости. А когда я предложил им погостить в нашем замке, они пришли в такой восторг, особенно девочка. Оказывается, прежде ей не разрешалось пробовать спиртное – у них там строгие законы – но я пообещал угостить ее фирменной наливкой Ребекки Шагал, тем более что нашему Куколю она всегда делает скидку.

– Значит, они едут с нами? – осведомился Герберт с кислой миной. Надежда, что эти бедолаги не успели рассмотреть его как следует, была слабой. С другой стороны, это хорошо, что они напуганы. Стоит ему войти в купе, как они забьются под лавку и просидят там до конечной, тихо и неназойливо. Откуда ему знать, почему? Может, это они так свою индивидуальность празднуют.

– А вилы им зачем?

– Когда Луи спросил, где находится замок, я ответил, что в Трансильвании. Он не знал, где это. Пришлось расширить географическое понятие и объяснить, что на границе с Венгрией. Тогда он решил, что это в России. Где-то между Москвой и Санкт-Петербургом.

– А все таки вилы-то…

– Медведей отгонять.

– Ну ладно, пойдемте в купе, – сказал Герберт, покоряясь неизбежному. – Альфред, возьми саквояж… Ой, ты только не думай, что это приказ! Лучше я сам отнесу.

– Между вами как белая кошка пробежала, – заметил граф, пристально разглядывая смущенных друзей. Ни что так не портит путешествие, как попутчики, которые дуются друг на друга по углам. Даже в карты не сыграешь в такой гнетущей обстановке. – Что-то случилось?

– Нет! – хором ответили они.

– Значит, не хотите отвечать? Хммм… Купе, конечно, тесновато, настоящий застенок для допросов там не оборудуешь, но я посмотрю, что можно сделать.

– Сейчас Герберт все объяснит! – скороговоркой выпалил Альфред.

– Это из-за связи творца и создания, – понурился виконт. – Когда я обратил Альфреда, то не рассказал ему, что отныне он будет у меня в подчинении. Но потом правда всплыла и…

Альфред рассмеялся с напускной веселостью.

– Забудь, милый, чепуха все это! Я рад быть с тобой в любом качестве, особенно если ты пообещаешь не кричать на меня без причины и пороть только по субботам, – и он подмигнул расстроенному виконту.

Когда-нибудь это должно было произойти. Можно откладывать это событие на будущее, утешая себя мыслью о том, что у виконта не просто ветер в голове, а целый тайфун там разыгрался. Самому принимать все решения, крепко держа сына за руку – причем за руку повыше локтя, как наказанного ребенка, которого волокут в чулан. А если он вздумает возразить, встряхнуть его так, чтоб зубы заклацали. Но вопреки логике, за свое недолгое отсутствие Герберт умудрился повзрослеть. Он заслужил свободу. Нужно только пожелать, чтобы он стал свободным, но это самое сложное, ведь вампиры смакуют каждую каплю власти. Нехотя граф разжал пальцы, чувствуя как что-то ускользает, и незаметно отступил назад.

– Связь? А я-то надеялся, что вы уже выросли из того возраста, когда верят глупым россказням.

– Что? – одновременно спросили оба друга.

– Это выдумки, на самом деле никакой связи не существует. Обращенный вампир становится автономным существом, независящим от воли своего творца, – менторским тоном продолжал фон Кролок. – К примеру, когда мой создатель, Влад Дракула, устроил ремонт в замке и настойчиво зазывал меня помочь ему стены красить, разве я, бросив все, отправился в путь? Ангела с два. Так сам с малярной кистью и носится, вот уж третий десяток пошел, а там гарпия не валялась. А ты изволишь рассуждать про связь!

– В таком случае, я не обязан тебе повиноваться? – с нарастающим ликованием спросил виконт.

– О, здесь другое дело. Покуда ты живешь под моей крышей и ешь мой хле… то-есть, пьешь мою кро… иными словами, покуда я оплачиваю твои расходы, я имею полное право требовать от тебя послушания, – самодовольно ухмыльнувшись, ответствовал граф. – Даже не думай, что тебе будет позволено устраивать оргии посреди бела дня! Впрочем, если тебе понадобиться, к примеру, отлучится из замка без спроса, я ничего против не имею.

Не отличавшийся остротой ума, Альфред еще некоторое время препарировал услышанное. Он запротестовал.

– Как же так! Герберт приказал, чтобы я не мог пошевелить пальцами, и у меня действительно не получилось, как бы я не старался!

– Этот эффект основан на психологическом внушении. Вот если бы я начал говорить, что сзади к тебе подбирается змея, зеленая в черную полоску, и, обвившись вокруг твоей щиколотки, уже готовится заползти в штанину…

Юный вампир подпрыгнул.

– Что и следовало доказать, – граф погрозил ему пальцем. – Впредь не позволяй моему сыну морочить тебе голову, мальчик.

На щеках Альфреда проступил чахоточный румянец. Шумно выдохнув, он подошел к ближайшему фонтанчику и засунул голову в воду, смывая пудру и остатки бриолина. С темными волосами, прилипшими к лицу, он напоминал русалку, столкнувшуюся со своим соблазнителем, из-за которого ей и пришлось утопиться в пруду.

Сбросив свой фрак а-ля «вечеринка в похоронной конторе», он направился к виконту, одновременно закатывая рукава.

– ТЫ!!! – взревел Альфред, – Ты знал это с самого начала!!! Мой хозяин, а?! «Делай, что скажет Сьюард, а меня бросай в беде, как-нибудь выпутаюсь»?!! Ну держись, с-сейчас такое восстание устрою, что Спартак на том свете от страха взвоет! Ненавижу!!!

Подпустив друга поближе, Герберт развернулся на каблуках и обратился в летучую мышь, которая взвилась к потолку, оглашая пространство довольным писком. Вслед за ней взмыла и вторая мышь, слегка неустойчивая, но очень целеустремленная. Пока нетопыри гонялись друг за другом, огибая – но не всякий раз – стеклянные плафоны, на платформе появились Люси и Сара. Как обычно, Сара выказывала полную индифферентность к современной женской моде и, засмотревшись на обтянутые брюками ноги, позади девушки столкнулись два носильщика. На Люси было скромное черное платье с высоким воротником и широкополая шляпа, лишенная какого-либо изящества. Благодаря своему наряду, а так же безжизненно-бледному цвету лица, Люси напоминала бедную учительницу, которая тратит все свое скудное жалованье на книги. Граф фон Кролок нахмурился. Давешнее платье шло вампирессе куда больше. В нем она не казалась такой подавленной, такой смиренно-обреченной. Интересно, у нее уже было время закатить истерику? Качественную, с ползанием по полу и воплями о том, что само ее бытие напрямую затрагивает ткань мироздания. Луна не светит исключительно от омерзения. Звезды спрятались за облаками и носа не кажут. Что-то в этом роде. Иначе год за годом невыплаканные слезы будут разъедать остатки души.

– А мы как только посадили англичан на поезд, так сразу к вам! – просияла Сара.

– Замечательно. Кстати, ты нигде не видишь моих сыновей? – спросил граф, опасаясь смотреть по сторонам.

– Они на крыше вагона, ведут там аморальный образ смерти.

– В одежде, хотя бы?

– Более-менее.

У графа отлегло от сердца.

– Мальчики, спускайтесь немедленно! – позвал он. – Ты тоже уезжаешь, Сара?

– Да, буду в Кеннигсберге уже завтра.

– Жаждешь вновь заняться любимой наукой? – съязвил Герберт, приглаживая взлохмаченные волосы, до которых все же успел добраться Альфред.

Девушка закатила глаза. После того, как она едва слезла с древа жизни, серая теория казалась сплошным удовольствием. Приключения хороши в меру.

– Если ты про ламиеологию, то нужна она мне, как упырю молочный кисель. Уж как-нибудь обойдусь одной медициной. Правда, собранного материала жалко. Но ничего, он ляжет в основу моей следующей книги. Причем художественной, чтобы раскупалась лучше. Капающая кровь, шорох крыльев, оглушительный треск ночных рубашек…

И откуда они взялись, эти рвущиеся пеньюары, подумал граф. Вот когда он начинал, такого безобразия не было. Потому что у девушки зачастую была одна единственная рубашка. Если кто-то пытался ее порвать, то почитал себя счастливчиком, если удавалось удрать всего-то со сломанной челюстью и без скальпа. А уж если в бой вступала младшая сестра жертвы, которая рассчитывала когда-нибудь эту рубашку унаследовать…! Зато теперь, когда на смену мануфактурам пришло промышленное производство ткани, люди окончательно избаловались.

– В общем, буду совмещать врачебную практику с писательством. Так сейчас модно. Вот например этот… как его… начинающий русский писатель с труднопроизносимой фамилией.

– Чехов? – предположил фон Кролок.

– Он самый.

– Вот и славно. Твоим родителям что-нибудь передать?

В ридикюле лежали подарки – портсигар для отца, не курившего ничего кроме самокруток, и духи для матери, которые все равно не заглушат ароматы коровника, поэтому она поставит их на полку и будет любоваться, но так никогда и не откроет. Зато родители поймут, что дочь о них не забыла. Откуда им знать, что она случайно пролила чернила на карту Европы, лежавшую на столе, и теперь место Трансильвании занимает клякса, а новую карту купить все недосуг? Это закономерно. Кто-то позволяет воротам захлопнуться перед носом, кто-то убегает из дома в красных сапожках. Пусть упыри цепляются друг за друга, если им заняться больше нечем, а у людей найдутся перспективы поинтереснее!

Полная решимости, Сара засунула руку в сумочку, но так ничего и не достала. Вот же черт. Поведешься с нечистью, чего только от нее не нахватаешься.

– Не надо ничего передавать! – почти выкрикнула Сара. – Мы с Профессором сами приедем летом. Давно уже собирались.

– В таком случае, я даже не стану приглашать вас посетить мой замок…

– Еще бы!

– … потому что знаю, вы все равно поселитесь именно там. Передай Профессору, что я отложил те книги, о которых он спрашивал в прошлом письме. Да, и пусть пишет почаще. А то раз в неделю – так же нельзя! Скоро я подумаю, что вообще ему безразличен.

Проводив Сару, вампиры вопросительно посмотрели на Люси.

– А вы, мисс Вестенр, разве не последуете за своими друзьями? Куда, кстати, вы их отправили? – спросил граф, втайне надеясь, что куда-нибудь потеплее, где много солнца. В ту же Австралию. А что, в прежние времена за такие проказы их бы туда и сослали.

– В Шотландию, к моей тетке со стороны матери. Тетушка Евлалия всегда говорила, что в ее доме не обойтись без доктора. Кто-то же должен регулярно обследовать ее мозоли. О да, старушка может разговаривать о них часами. Это очень вдохновляющие мозоли.

– Бедняжка Сьюард, – посочувствовал Альфред.

– Уверена, он сочтет приятной компанию моей кузины Пруденс. У нее нет никаких шансов найти жениха – из-за легкого косоглазия, но в основном потому, что она любит бродить по болотам в кирзовых сапогах. Собирает лягушек, а затем изучает их поведение. Она единственная из нашей семьи, кто обладает научным складом ума. Меня разве что на гербарий из папоротников хватало, зато Пруденс – идеальная пара для доброго старого Джека! Нужно ли упоминать, что ее лягушки ведут ночной образ жизни?

– Вряд ли аборигены обрадуются, если к ним на постоянное жительство приедут упыри.

– Вижу, граф, вы не знаете, что является главной индустрией в тех краях! – лукаво улыбнулась вампиресса.

– И что же?

– Производство черного пудинга. Десяток наименований – кровяная колбаса обычная, кровяная колбаса пропитанная виски, ну и всеобщий фаворит, черный пудинг в шоколаде, – вампиры как по команде облизнулись. – Так что фермеры буду довольны, что приобрели двух постоянных покупателей.

– Да уж, идеальное местечко, чтобы провести каникулы. Почему же вы сами туда не едете?

– Еще не хватало, чтобы я сидела на шее у престарелой родственницы! – возмутила Люси. – Уж как-нибудь позабочусь о себе. Что еще остается приличной девушке, оставшейся без средств, кроме тяжкой доли гувернантки? Пойду по проторенной стезе.

– Как же вы намерены искать место? – не унимался граф.

– Через газету. Напечатаю что-нибудь вроде «Порядочная гувернантка строгих нравов (никогда не смотрится в зеркала) ищет место в семье, где ложатся очень поздно (на рассвете).» Надеюсь, мне повезет найти место в доме, где так много прислуги, что никто не замечает, как время от времени исчезают младшие горничные. Но если вы можете порекомендовать меня кому-нибудь, я буду только рада!

– Есть у меня одна семья на примете, – задумчиво протянул граф фон Кролок. – Сможете управится с двумя мальчишками?

Люси радостно закивала.

– Всю жизнь только этим и занималась. Управлялась с мальчишками всех возрастов.

– В таком случае, считайте, что эта работа у вас уже в кармане. Правда, время от времени вам придется общаться с их родителем, довольно скучным пожилым господином.

– Да с удовольствием! Если, конечно, хозяйка дома не будет против.

– В том доме нет хозяйки, – наконец догадался Герберт.

Он почувствовал укол ревности, но подавил желание поскандалить. Ведь он еще помнил летнюю ночь, пропитанную запахом созревших колосьев, когда отец рыдал на кладбище, а он сам так и не решился подойти. Вот бы у отца все получилось! Может, тогда этот кошмар не повторится.

– Вы ведь сами говорили, что вампиры не обязаны помогать друг другу, – сказал Люси чуть слышно.

– Не обязаны, – согласился фон Кролок, – но иногда им просто хочется.

Поколебавшись, Люси расстегнула воротник, продемонстрировав шрам, грубой красной веревкой обвившийся вокруг шеи.

– След от топора. Еще один у меня на груди, там, где вошел кол. Я думала, что они затянутся, но ошиблась. Теперь мне никогда не носить открытых платьев. Ну а волосы вы уже видели. От былой красоты ничего не осталось, и мне придется обшарить все карманы, чтобы нащупать хоть пенни. Оказывается, по завещанию моей матери наше имущество отошло к Артуру Холмвуду, а он уже женат и успел обзавестись ребенком. Доказать мои права невозможно. Юридически меня не существует, жаль только, что факты не совпадают с буквой закона! Мне одна дорога – в старые девы!

Это же так логично. Женщина придает мужчине статус, а кому приятно выходить в свет с нищей уродиной? Чей дом украсит ангел с ощипанными перьями, какой дуб захочет, чтобы вокруг него обвился пожухлый плющ? Зачем она вообще вылезла из склепа? Лежала бы где положили, меньше было бы проблем. А теперь она стала чудовищем, от которого все только шарахаются. Странно, что в Париже не началось землетрясение, раз такая пакость топчет здешнюю почву. Наверняка сегодня безлунная ночь, потому что дурнушка-Люси выбралась на улицу…

Прохожие равнодушно проходили мимо не в меру экзальтированной девицы, которая заходилась слезами в объятиях высокого длинноволосого мужчины, под сочувственными взглядами его сыновей. Чего не случается на вокзале? Вот когда войска куда-то отправляют, бывают сцены и похуже.

– Воды принести? – спросил Герберт жалостливо.

– Не надо…ничего мне не надо… и не говорите, что все будет хорошо! Я же знаю…

– Вы правы, Люси, хорошо вам уже не будет, – граф продолжал гладить ее по спине, – зато будет плохо в хорошей компании. А это уже некоторое улучшение.

– Это вы мне так предложение, что ли, делаете?

– Именно. Быстро же вам открылся истинный смысл моих слов.

Против воли Люси улыбнулась.

– У меня обширный опыт в получении предложений. В свое время ко мне сватались все холостяки графства, за исключением разве что пастора да и то потому, что он заикался так сильно, что «стань моей» выговаривал бы три часа. Но если это предложение, вы должны мне что-то предложить.

– Дайте подумать. Сердца у меня все равно что нет, а руку предлагать не буду. Никогда не понимал, зачем девице лишняя рука, что она с ней делать-то будет? Я могу лишь пообещать, что не отвергну вас. Никогда. Что бы вы ни сделали. И если вам понадобиться помощь, я нарушу ради вас любые законы, человеческие или вампирские. Даже если вы будете неправы. Вам не придется соответствовать никаким идеалам. Вы сможете в полной мере наслаждаться свободой и от вас потребуется только одно.

– Что же?

– Чтобы вы ограничили мою. Пообещайте только, что схватите мою занесенную руку и не позволите обрушить удар. Я боюсь того, что могу натворить. Столько веков я одержим страхом. Сижу в темной комнате и жду, чтобы кто-то зажег свет. Просить вас об этом – вершина эгоизма с моей стороны, но именно он определяет мою сущность. Вы справитесь, Люси. Вы единственная, кто может помочь.

– Потому что мы не связаны узами крови, – догадалась она.

– А так же узами боли, стыда и раскаяния – ими мы тоже не связаны. Покажите мне, что есть еще что-то помимо Голода. Проведите и для меня черту, Люси.

– И вы для меня.

– Обещаю.

– Это и есть любовь? – несколько недоверчиво спросила вампиресса.

– Да, – ответил Герберт с непоколебимой уверенностью, – когда тебе не дают окончательно превратиться в чудовище.

– Хорошо, граф, я еду с вами. Нужно проверить в кассах, не остались ли билеты.

– Так мы ж вам уже купили билет, – ляпнул Альфред, схлопотав испепеляющий взгляд графа. Люси решила конфликт не усугублять.

– Правда? Как предусмотрительно с вашей стороны! Тогда едем, но прежде нужно попрощаться с Призраком.

По платформе уже спешил Эрик, во фраке и черной маске, рука об руку с мадам Жири. Ради случая она переоделась в темно-синее бархатное платье, но ридикюль оставила старый, потому что внутри него открывался портал в другое измерение – той снедью, которую носила с собой мадам Жири, можно было наполнить два сундука. Рядом ковылял Куколь. Чуть поодаль Мег, которую сопровождал юноша в очках, о чем-то собачилась с носильщиком. Увидев Герберта, девушка оставила носильщика на растерзание своему спутнику и побежала к виконту.

– Ой, мы чуть не опоздали! – задыхалась она. – Кстати, это мой друг, Этьен Кастело-Барбезак.

Юноша неуверенно помахал.

– Пусть подойдет поближе, я его оценю, – предложил Герберт.

– А вот это вряд ли, – ухмыльнулась Мег. – Застенчивый слишком.

Услышав характеристику виконта, составленную м-ль Жири, даже сильный духом мужчина топтался бы на месте, а уж слабохарактерный и вовсе пустился бы наутек.

– Ну и как у вас дома? Все благополучно?

– Ну, сначала Эрик стеснялся снимать за обедом маску, говорил, это будет выглядеть некрасиво. Но когда мама сказала, что некрасиво только хлебным мякишем кидаться, он вроде успокоился.

– Больше не пугает вас своими роялистскими затеями?

– А, это вы насчет императрицы? Мы договорились, что я буду царить только на сцене. Хотя, – Мег задумалась, – у Этьена есть idee fixe. Он считает, что можно сконструировать такую металлическую карету, которая будет двигаться за счет жидкого топлива или что-то в этом роде. Вроде как вагон поезда, только без рельсов. И эта штука сможет ездить куда угодно и ею будет очень просто управлять. Только никак не могу взять в толк, сколько лошадей понадобится, чтобы ее тянуть?

Виконт пожал плечами. Что касалось научных открытий и различных изобретений, он уже ничему не удивлялся. За три века ко всякому привыкнешь. За исключением разве что теории эволюции. Ее он принять не мог. Уж дворяне-то знают, от кого произошли. Достаточно в родословную заглянуть.

– Вполне вероятно, что в будущем твой Этьен создаст промышленную империю и ты все таки станешь императрицей. Как и предсказывал Призрак. Кто бы мог поверить, что он окажется твоим отцом!

– Зачем вы так категорично? Может, кто-то действительно в это поверит.

– Подожди, ты хочешь сказать..?

– Будто не верю, что он мой отец? Какая разница. Но если вам так интересно, моего настоящего отца звали мсье Жиль, он умер через пару месяцев после моего рождения. Попал пьяным под карету. Мама никогда о нем не говорила. Но соседки рассказывали, что в день похорон она выбросила всю пудру, потому что больше никто не посмеет ставить ей синяки.

– Получается, ты просто устроила спектакль? – восхитился вампир.

– А что мне оставалось делать? Иначе мама с Эриком ходили бы вокруг да около еще лет 10. А так оба пристроены.

Послышался раздраженный гудок паровоза и столпотворение на перроне тут же утроилось.

– Вам пора, мсье виконт, – улыбнулась девочка, пожимая ему руку. – Надеюсь, мы еще встретимся.

– Да когда уж теперь?

– Возможно, что скорее, чем вы предполагаете, – загадочно ответила Мег.

Виконт присоединился к отцу, который раскланивался с Эриком и отвешивал комплименты мадам Жири. После затянувшихся прощаний, счастливое семейство удалилось.

– Хоть и смертные, а какие душевные, – умилился граф фон Кролок. – Ну да хорошего понемногу, нам нужно спешить. Куколь, возьми поклажу.

– А что прикажете делать с подарком, Ваше Сиятельство?

– С каким-таким подарком?

– Для господина виконта, – и горбун указал на что-то за спиной молодого господина.

Когда тот обернулся, то увидел, что его караулила Проблема. Она сияла лакированными боками и щерилась клавишами из слоновой кости.

ЭПИЛОГ

– Герберт, если я узнаю, что ты выклянчивал у Призрака эту вещь, спущу тебе шкуру и прибью ее на стену в библиотеке. В назидание грядущим поколениям.

– Да я вообще ничего не знал!!

– Ваше Сиятельство?

– Между прочим, там твое имя написано! «Виконту фон Кролоку на долгую память.»

– Если орган вас так злит, граф, то давайте его здесь и бросим!

– Ты чужими-то вещами не распоряжайся, Люси. Мне его подарили, я своего не отдам.

– Простите мое вмешательство, но…

– Т-тогда давайте еще раз попробуем за-засунуть его в багажное отделение.

– Девять чинов ангельских, мы уже полчаса пытаемся! Проще верблюда в угольное ушко запихать.

– Нет сложнее, верблюд отбиваться будет.

– Это ты моему сломанному пальцу расскажи!

– … но поезд уже пять минут как ушел.

– Вообще фантастика! Что теперь делать?

– Куколь, купи билеты на следующий.

– Я бы рад был, сударь, но из каких средств?

– ЧТО?!

– Только не говори что деньги…

– … остались в купе, когда вы отправились прогуляться по перрону.

– Мы можем заработать на б-билеты. Будем играть на органе и петь, а люди того… дадут нам денег.

– Чтобы мы замолчали?

– Если Альфред запоет, то да.

– Картина в жанре натурализма – «Семейство фон Кролоков просит милостыню на вокзале Сен-Лазар.» Твое счастье, мальчик, что я обе руки вывихнул, пока тащил этот инструмент!

– Каковы будут дальнейшие приказания Вашего Сиятельства? Учитывая, что следующий поезд в наши края только через две недели?

– У меня только одна идея – вернуться к Призраку и скормить ему заваренную им же кашу. По чайной ложке. Пусть размещает нас, где хочет, и развлекает все это время – на экскурсии сводит, контрамарки достанет и все в том же духе.

– И плевать мы хотели, если это будет для него затруднительно!

– Мне кажется, сударь, что Эрик полностью разделяет ваше мнение. На любые затруднения ему тоже плевать. С нотрдамской колокольни. Он, кстати, пообещал мне ее показать.

– Иными словами, ты заранее знал, что он отмочит такую штуку?!

– Да. Эрик счел нужным посвятить меня в свои планы. Впрочем, господа и сами могли догадаться.

– Это когда же?

– Когда мадам Жири удалилась, не оставив своей фирменной выпечки вам на дорожку. Впрочем, она сказала, что к вашему возвращению пироги еще будут горячими. Если вы поторопитесь.

* * *

– Отец?

– Граф?

– Ваше Сиятельство?

– А с чем пироги?

– С черникой.

– Остаемся, что ж поделаешь.