Текст книги "Магиран из Прошлого (СИ)"

Автор книги: Екатерина Русак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

Прочитав это, я задумался. Где в этом мире в настоящее время находится Штерн мне известно, конечно, не было. Но учитывая, что Штерн был каким-то образом связан с «машиной времени», которая находилась на территории России и исследовательскими центрами и лабораториями, то круг его поисков частично уменьшался. Но выяснить, где находятся секретные лаборатории России мне не удалось. Классу С информация по этим вопросам была напрочь закрыта.

Я сделал ещё несколько десятков запросов в инете, закрыл глаза и постарался получше запомнить всю, довольно скудную, полученную информацию.

От этого занятия меня оторвал Штык, который сообщил мне, что меня хочет видеть начальник лагеря. Взяв бумагу со списком рекрутов я отправился к Максиму Юрьевичу.

–

1. Подобный случай действительно имел место в местах заключения в СССР в 80-х годах прошлого века.

ГЛАВА 8. Кому на Руси жить хорошо?

28 июля 2134 года. 17 часов 33 минуты по местному времени.

Лагерь исправительных работ в Мордовии.

                                 ***

Начальник ИТЛ принял у меня списки и, вызвав своего заместителя, передал их ему. Затем, бросив на меня быстрый взгляд, сказал:

– Пойдёмте со мной!

Мы вдвоём беспрепятственно вышли за ворота лагеря, после чего Максим пригласил меня сесть в автомашину. Я, недоумевая, но не показывая вида, подчинился, он сел за руль, и мы поехали по грунтовой дороге. Мимо нас проносились покрытые листвой деревья, через которые пробивались лучи солнца. Я в первый раз ехал в салоне автомобиля Будущего, насыщенного электроникой, подобно кабине самолёта и наслаждался дорогой. Сидения были мягкие, рессоры настолько смягчали тряску, что казалось автомобиль движется по гладким рельсам. Мы вели незначительный разговор, ни на чем, не акцентируя внимание.

Отъехав от ИТЛ километров восемь-десять, Максим затормозил и кивнул мне на дверь. Мы вышли из машины.

– Куда мы приехали? – спросил я, оглядываясь по сторонам.

– Нам надо поговорить с глаза на глаз, – пояснил он. – В лагере это не представляется возможным…

Я ничего не ответил, но отметил про себя, что мой собеседник чем-то встревожен или вынужден таиться.

Больше ничего подумать я не успел.

Потому, что Максим направил на меня пистолет.

– Рассказывай, – потребовал он, поводя стволом пистолета.

– Что рассказывать? – я действительно не понимал произошедшей с ним резкой перемены. Ехали, спокойно беседовали на различные темы и вдруг на тебе!

– Попытаешься бежать – стреляю! – пообещал он. – Приблизишься ко мне – стреляю!

– Я стою и не двигаюсь! – ответил я. – Руки поднять вверх?

– Не нужно! Ты говорил, что родился в Иркутске, – сказал начальник лагеря. – Проверим, какой ты сибиряк. Отвечай, только быстро! Какая главная река Иркутска?

– Ангара.

– Ближний крупный город?

– Улан-Удэ.

– За сколько времени из Иркутска можно доехать до озера Байкал?

– За час максимум.

– Зачем медведь лимонник ест? – спросил подполковник.

Этот вопрос был явно не простым. Лимонник китайский – растение содержащее много кислоты и не каждый знает его свойства.

– Не ест просто так медведь лимонник. Но когда по тайге от охотника уходит, то всегда им подкрепляется как сильным допингом.

– Верно. А почему мороженное мясо для человека безвредно есть сырым?

– В мясе на сибирском морозе все яйца гельминтов погибают. Вымерзают. Поэтому хорошо промороженное мясо всегда чистое, – ответил я.

– А почему соболя часто в кедровнике увидеть можно? – спросил Максим.

– Кедровые орешки служат тому причиной. Они из всех зверей только соболю необходимы как обязательный компонент в пищевом рационе.

Он утвердительно кивнул головой.

– Всё верно. Теперь верю, что ты из Сибири.

Я ждал продолжения.

– Я хочу знать, Рабер, что от меня нужно службе внутренней безопасности? – потребовал Максим, не опуская пистолет. – Рассказывай!

– Я не имею никакого отношения к службе безопасности, – я отрицательно покачал головой. – Причём тут я?

– Это ты неубедительно говоришь! – усмехнулся подполковник. – Пока мы ехали сюда, я просканировал тебя и не нашёл в тебе поискового микрочипа, который вживлен в костно-мышечную ткань каждого человека класса С. У тебя этого чипа нет! И у меня нет. И нет ни у одного человека принадлежащего к классу Б или А. Что ты на это мне сможешь возразить?

Действительно, что можно ответить на такой тревожный вопрос? Я решил обыграть сибирскую версию своего происхождения.

– В том посёлке, в котором я вырос, – сказал я спокойно, – никто из жителей не имел чипов. Мы жили в тайге, вдали от всех городов. Добраться туда можно было лишь на самолёте, но самолеты туда не летали. В этой глухомани мы были практически отрезаны от всего цивилизованного мира.

– Допустим, – согласился Максим. – Такие посёлки ещё можно встретить в России. Это я могу считать правдой. Но тогда почему твои запросы с документа такие странные и мало соответствуют человеку класса С? Хочешь, я перечислю их по памяти? Пожалуйста! «Штерн Самуил Александрович», «Биологические лаборатории России», «Военные базы России», «Военные и промышленные предприятия Атомной энергетики» и тому подобные. У вас, Рабер, какой-то совершенно странный, просто нездоровый интерес к оборонно-промышленному комплексу, что наводит меня на мысль о том, что вы вовсе не Рабер, а человек если не нашей, то зарубежной разведки, тесно связанный с изменником Штерном, находящимся в федеральном розыске! Ваше неплохое знание бокса лишь подтверждает, что вы не обычный человек, а боец, прошедший курс рукопашного боя под руководством опытного инструктора. Выдавая себя за рэкетира, вы, как я успел узнать из своих источников, крайне отрицательно относитесь к мужеложству. Слишком много непонятного и странного в вашей легенде, господин Рабер. Поэтому я хочу знать, кто вы такой и что вы делали в моём лагере?

– Вы, наверное, думаете, что я из контрразведки, – начал я по пунктам отвечать на его вопросы. – Понимаю, что моя таинственная персона действительно не вписывается в общую серую массу зэка. Но смею заметить, что к вам лично и к вашему лагерю я не имею никакого отношения и попал сюда по этапу, а не был специально прислан как резидент внутренней службы безопасности. Этот ИТЛ как известно вам совсем не стратегический объект. Какие я могу узнать секреты государственной важности у зэка, находящихся со мной в лагере? Что я могу разведать, находясь за колючкой? Если у вас есть другое мнение на этот счёт, поделитесь им со мной.

Но подполковник промолчал и я сделал вывод, что начало моего ответа его удовлетворило.

– Дальше! – потребовал он.

– Где я научился боксу? – продолжал я. – Жизнь научила. Дворовые драки, немного техники я выучил по учебнику. Почему я интересуюсь Штерном? И это не секрет. Я работал прорабом в Кремле, там я и познакомился случайно со Штерном. Всё дело в том, что он и я – евреи. Отсюда наше шапочное знакомство. Но близко я его не знаю. Так, больше здоровались при редких встречах. Штерн пообещал найти мне хорошую работу.

Выдав эту порцию лжи, я отметил, что Максим меня внимательно слушает и сообщил:

– Я действительно не рэкетир. Так получилось, что в стенах тюрьмы после стихийно возникшей драки все подумали, что я из геев. Сначала я хотел отказаться от этого, но потом решил играть выпавшую мне роль и дальше. А теперь что касается всех моих странных запросов в инете… Да, мне была интересна судьба Штерна и я с удовольствием встретился бы с ним снова, тем более его перевели в класс Д и никаких преград для общения между нами больше не существует.

– Зачем вы хотели встретиться с ним, Рабер? – спросил Максим. – Теперь в том положении, в котором очутился Штерн, вряд ли он сможет предложить вам хорошую работу.

– Мне хотелось с ним поговорить о своём, – объяснил я.

– Но общение с государственным преступником автоматически сделает вас, Рабер, его сообщником! – строго произнёс Максим.

– Но я же с ним ещё не общался, – возразил я. – Так что пока я не попадаю в эту категорию.

– Значит, это всего лишь ваши мечты, – кивнул понимающе Максим. – Жаль. Очень жаль.

– Вам жаль, что вы не можете меня обвинить в государственной измене? – удивился я.

– Нет, – отрывисто бросил он. – Вы не понимаете, Рабер, почему я сказал это.

– Может быть и понимаю, – загадочно произнес я. – У каждого человека в шкафу имеется свой скелет.

– Это к чему вы клоните? – Максим посмотрел на меня насторожено.

– Штерну действительно можно посочувствовать, – объяснил я. – Он интересный человек…

– И что?

– Зачем вам, господин подполковник, нужен Штерн? – спросил я, зная, что рискую за свой вопрос получить пулю в живот.

– За его поимку назначено вознаграждение! – напомнил Максим. – А почему бы и нет?

– Не верю, – я мотнул головой. – Я не полицейский. Но это не мешает мне быть человеком аналитического склада ума. Вы совсем не похожи на человека, который польстится на сто тысяч рублей за предательство.

– Штерн мне приятелем никогда не был, и никакого предательства в этом нет, – возразил Максим. – Этого требуют государственные интересы!

– Бросьте это словоблудие, Максим, – я определил, что начальник лагеря не заметил перемены наших ролей и теперь не я, а он оправдывался предо мной. – Какие государственные интересы? Наказать человека длительным тюремным заключением, который просил разрешить Государственную думу дать больным людям медицинскую помощь? Или вы хотели видеть Штерна в числе расстрелянных за то, что он вкладывал миллионы рублей в развитие науки?

– Рабер! – вскричал Максим. – Довольно! Прошу вас, скажите мне, вы знает! Где находится Штерн?

– Догадываюсь, – произнёс я. – Но я не уверен, что я прав в своей догадке.

– Скажите мне! – попросил Максим.

– Зачем? – поинтересовался я, смотря, как подполковник прячет в кобуру пистолет.

– Он мне очень нужен.

– Это не ответ.

– Я хочу с ним встретиться. Вы, Рабер, сейчас мне сказали, что хотели с ним поговорить о своём. Я отвечаю вам то же самое.

– Не боясь при этом стать государственным преступником? – уточнил я.

– Это не самое неприятное, что может за этим последовать…

Максим отвёл в сторону глаза, окинул взглядом деревья и поднял голову вверх.

– You speak English? – спросил я.

– Yes I Am. Why do you ask that? – отозвался он.

– You have to understand many things1.

Я полностью перешёл на английский язык. Я вовсе не думал, что иностранные слова будут непереводимые при прослушивании нас радиолокационным лучом. Но мой английский в данной ситуации придавал больше веса моим словам.

– Если я Вас скажу, что я работаю на Штерна, вы мне поверите?

– Поверю, если вы сможете хоть как-то косвенно доказать мне это.

Я подробно описал ему жесты Штерна, которые я успел заметить при нашем общении. Потом перешёл к главному. Я не верил, что Максим провокатор. Что-то подсказывало мне, что он попал в какую-то неприятную историю, о чём красноречиво указывал факт его страха перед отделом внутреннего расследования. Поэтому я решил рискнуть, придумывая на ходу самую несложную легенду.

– Я хорошо знаю английский и иврит, – говорил я, тщательно подбирая слова. – Я действительно работал на Штерна по каналами экономической иностранной разведки. Мне известны более глубоко некоторые подробности мировой политики. Но их я касаться не буду. Скажу только, что война, о которой я услышал сегодня в вашем кабинете, будет не такая, как вы её себе представляете. Всё окажется много хуже. Россия перестанет существовать как государство, после её начала. Произойдёт это 11 августа 2134 года. До начала войны осталось ровно две недели… Это событие нельзя предотвратить, даже если вы сообщите об этом в Москву. Это неизбежность и нам нужно подумать о будущем.

Он выслушал меня спокойно, вздохнул, задумался.

– Понимаю, – наконец сказал он. – Скорее всего, так и произойдёт. Я вам верю, Михаил Аркадьевич. Что вы намерены делать дальше?

– Выжить в этом аду! – ответил я и полез в карман за сигаретами. Выпустив клуб дыма, я спросил:

– Может быть теперь, Максим, вы расскажете мне, зачем вам понадобился Штерн?

– Штерн мог бы мне помочь. Мне... грозит тюремное заключение и перевод меня в класс Д.

Я искренне удивился:

– За что?

– За связь с женщиной класса С, которая фактически стала моей второй женой. За то, что у неё есть ребёнок, рождённый от меня. Это очень тяжёлое преступление. Меня стопроцентно осудят и деклассируют...

– Вот оно что! – я едва смог остаться спокойным. – Не вижу в этом никакого преступления! Вы же любите друг друга?

– Да.

Вот, что он рассказал мне, а по существу поведал историю своей жизни.

Максим родился в одном далёком таёжном поселении с интересным названием Ыйгым. Это был посёлок звероловов и охотников, расположенный за триста километров от цивилизованных городов России. Искать его на карте бесполезно, потому, что он появился лишь в 2065 году. Всё население посёлка принадлежало к классу "С", а единственные люди, имевшая класс "Б" была семьей Максима.

Население посёлка жило по законам тайги, люди были диковатые, сильные, закалённые сибирскими морозами. Они не признавали законы, которые навязывало государство остальным людям, и придерживались нескольких негласных правил, которые тщательно соблюдали. Огнестрельное оружие имел каждый охотник в посёлке, поэтому отец Максима, как представитель власти, должен был считаться с мнением людей и не чинил напрасных обид, опасаясь, что в любой момент ему просто выстрелят в спину. Но с другой стороны, отец Максима вёл такую же жизнь охотника, как и все остальные и классовое различие никто не замечал. Посёлок сдавал пушнину, намывное в реках золото, взамен получая всё необходимое и в первую очередь спички, муку, соль, одежду и боеприпасы.

По своему положению человека класса "Б" Максим не обязан был посещать школу, так как имея неограниченный доступ в интернет мог свободно изучать дисциплины средней и высшей школы. Подобная практика имелась и в других кланах класса Б. Многие дети полицейских-чиновников вообще не учились, так как они должны были заменить на служебном посту своих родителей.

Но Максим хотел учиться и интересовался многим, чего не требовал курс школьной программы.

Первый свой опыт в понимании кастового неравенства людей он получил в посёлке. Он дружил и играл со сверстниками, пока не достиг юношеского возраста. Когда он подрос, у него проснулось естественное чувство повышенного интереса к девочкам. Молодежь робко начала делиться на пары, но Максиму пары в посёлке не было и быть не могло, потому что он был представителем чужого класса.

Он задал вопрос об этом родителям и узнал, что у него оказывается уже есть невеста. Их брак с дочерью областного прокурора был предопределён ещё с детства. Он пообщался со своей невестой в интернете и остался недоволен выбором, который ему навязали. Свою невесту, хотя она была очень выгодной партией, он сразу же возненавидел, но ничего не мог сделать в знак протеста. Всё было бы ничего, но он страстно влюбился в одну девушку по имени Мария из его поселка и мечтал только о ней. Другой невесты он не желал. Мария тоже тянулась к нему, но гуляя вместе, они оба знали, что вместе им никогда не быть. Это изводило его. Уходя в тайгу и оставшись один, где его никто не мог видеть и слышать, он проклинал государственный строй и тупых чиновников, своровавших у него обычное человеческое счастье.

К этому прибавилось одно происшествие, которое значительно изменило его отношение ко всему происходящему. Те ребята-сверстники, которые дружили с ним, начали его избегать. А однажды подошли толпой и заявили, что бы он больше не засматривался на поселковых девушек, прямо сказав ему, что он – чужой.

Он не боялся их, но тут ему стало страшно. Не за себя, за свою возлюбленную, которую у него отнимут. Что было делать, он не знал.

В посёлок как-то пришли несколько китайцев, которые искали путь для нового нефтепровода. Когда они ушли, один из китайцев, остался в поселке по каким-то делам. Он заметил, что Максим ходит мрачный как туча и предложил научить его каратэ, сказав, что боевая философия воина может подсказать выход из безвыходной ситуации. Максим согласился. Три с половиной года он постигал восточные единоборства под руководством наставника-китайца. Максим ещё больше вытянулся, возмужал, окреп.

Перед самым отъездом он случайно встретился с Марией, которая ему по прежнему очень нравилась. На опушке леса как-то незаметно и произошло всё запретное.

Максим уехал, но постоянно возвращался мыслями к своей любимой, которая как он знал, должна была выйти замуж. Он же ехал жениться на дочери прокурора…

Максим после краткого экзамена сразу получил звание старшего лейтенанта полиции. Имея поддержку тестя-прокурора, носившего генеральские звёзды, он делал быструю карьеру, досрочно получив звания капитана, затем майора.

Со своей женой он был вежлив, но холоден. Детей они не завели. Она тоже благодаря отцу получила звание майора юстиции, но дальше начались неприятности. Тесть, бывший ангелом хранителем молодой семьи, внезапно умер. Максиму пришлось распрощаться с мягким креслом начальника инспекторского надзора, с которого он ушёл без особого сожаления. Тут и появилась трудно решаемая проблема звания-должности. Перевод с должности у чиновника, не имевшего взысканий мог быть осуществлён лишь с присвоением очередного звания. Но никто не хотел признавать молодого выскочку, получившего все звания досрочно. Максим с большим трудом получил, наконец, назначение – начальником ИТЛ в Мордовии. Тут ему было присвоено звание подполковник. Его супруге тоже.

На новом месте Максима устраивало всё. Должность, деньги, власть. Всё это было. Но совсем не радовало. Он с годами всё больше отдалялся от своей супруги, оставаясь в душе одиноким.

Но тут он вдруг узнал, что его первая любовь, его Мария осталась вдовой. Он позвал её к себе. И Мария приехала. Не одна. С сыном. И это оказался его, Максима, родной сын.

Он второй раз в жизни почувствовал себя счастливым. И больше не захотел расставаться с Марией и своим сыном. Они поселились недалеко от лагеря в небольшой деревеньке. Максим ездил к ним два-три раза в неделю, обеспечивая их полностью всеми нужными в хозяйстве вещами и продуктами.

Так прошло два года. Пока об этом не узнала законная жена Максима. Был крупный скандал. Она написала на мужа докладную, насквозь пропитанную ядом в Москву, в которой указала на преступный сговор представителя власти и людьми класса С.

Максиму позвонили с Москвы из министерства юстиции и предупредили, что на него заведено уголовное дело и он должен оставаться на месте и ожидать представителей прокуратуры для проведения проверки и расследования на месте.

– Вот за что я наказан, – закончил Максим рассказ.

– Разве за это можно наказывать? – вознегодовал я. – Проклятая система запретов и табу! Нельзя! Запрещено! Не имеешь права! Проклятье! Сплошная мука, которую государственный аппарат навязал всем Российским гражданам!

– А у нас за это наказывают! – оборвал меня Максим. – Поэтому я решил уйти на фронт, что бы отсрочить свою встречу с комиссией из Москвы. А Штерн, да, Штерн мог бы мне помочь.

Я бросил уже третий окурок на землю и затоптал его каблуком.

– Могу вам дать совет, Максим. Постарайтесь найти на фронте мою часть. Вместе мы найдём Штерна. Он мне нужен не меньше, а может даже больше чем вам. И поверьте, я вам, во всяком случае, не враг.

Не всё рассказал мне Максим, далеко не всё! Но расспрашивать подробнее я его не захотел из тактических соображений. Зачем ему потом будет нужен Штерн, если все законы России перестанут действовать через две с половиной недели? Но скорее всего я просто не подозревал о всей деятельности Штерна, который теперь представлялся мне сплошной загадкой. Может быть, неправильно я поступил, что согласился работать в его организации? Но с другой стороны приказ Штерна гласил лишь о том, что бы я увидел в Будущем как можно больше. Ничего такого, что заставляет человека строго следовать инструкции. Не более как быть простым наблюдателем…

                                 ***

Военную форму  на следующий день нам действительно привезли ближе к вечеру прямо в лагерь, где я и моя команда надела армейское обмундирование, мы получили проездные документы и деньги на питание. Нас никто не конвоировал и не сопровождал. Странно! Впрочем, мы уже были не заключёнными, а солдатами Российской армии. Пунктом конечного назначения была Российская граница в Смоленской области, правильнее товарная станция, не имеющая названия где-то в приграничной полосе России. Туда мы добирались долго, почти две недели. Эти две недели мы заливали водкой свой страх перед фронтом, напиваясь вдребезги в общем вагоне. Но по дороге из моей команды никто не отстал и не сбежал.

–

1. Диалог на английском языке:

– Вы говорите по-английски?

– Да. А почему вы спрашиваете об этом?

– Вы должны многое понять.

ГЛАВА 9. Западный фронт.

11 августа 2134 года. 06 часов 42 минуты по местному времени.

Западный фронт Смоленская область.

                                 ***

После длительного пути нас наконец сгрузили с поезда на платформе, которая обозначена на картах как 139-й километр. Я с замиранием сердца считал дни до начала войны. Она как раз должна была начаться сегодня.

Шагая колонной по трассе, мы с завистью смотрели на пробегающие легковые и грузовые автомобили. Во многих дорогих машинах сидели беззаботные разодетые в модные одежды женщины, обвешанные драгоценностями, которые с любопытством или нескрываемым презрением разглядывали нас.

Мы, перекуривая на ходу, хрипло бранились, ругая командование и зажравшихся чиновников, которые не нашли средств для перемещения войск к передовой, но сами не испытывают при этом недостатка в автотранспорте и горючем.

Встретивший нашу команду лейтенант и сопровождавший её, приказал остановиться и объявил, что сейчас мы будем получать оружие.

Мы перестроились по четверо в ряд и колонной направились на склад получать оружие. Складом оказался огромный, ветхий деревянный ангар с дырявой, давно не чиненой крышей. Интендант, гремя связкой ключей, открыл ржавые навесные замки, и мы вошли в это грязное и сумрачное помещение.

Началась торопливая раздача оружия. Я ожидал получить какую-нибудь новейшую атомную винтовку или плазменный автомат, но ничего подобного не произошло. Лейтенант-интендант вручил мне, как и всем прочим, устаревший, но знакомый мне автомат АК-74М под патрон калибра 5,45, видимо ожидавший целый век, когда он, наконец, понадобиться для своего прямого назначения.

Я попытался передёрнуть затвор автомата, но у меня ничего не получилось. Его заклинило намертво. Я поднёс его ближе к глазам и заметил лёгкие следы ржавчины. Интересно всё-таки, сколько лет это оружие пролежало на консервации? Я решился задать этот вопрос, на который получил маловразумительный ответ:

– Сколько надо, столько и пролежало…

Это меня взбесило:

– Да ты что мне подсовываешь, пёс? Разве это можно назвать оружием? Как я с таким металлоломом в бой пойду? – накинулся я на летёху-тыловика, отвечающего за выдачу оружия. – С таким автоматом можно только прохожих пугать!

– Солдат, как вы разговариваете со старшим по званию? – заорал в ответ интендант, разозлённый моими вопросами. – Оружие получил? Получил! Рядовой, марш отсюда!

– Я – капитан! – рявкнул я не менее грозно, вовремя вспомнив, что я офицер запаса в капитанском звании. – Попридержите свой язык, господин лейтенант!

Он скептически рассмотрел мою мятую форму новобранца и не поверил мне.

– Следующий! – объявил он.

Но я так просто решил не сдаваться:

– Я требую Заместителя по тылу или старшего интенданта! Немедленно! Исполнять, господин лейтенант!

Летёха, видя мою настойчивость, засомневался, кто я на самом деле такой. Я вполне мог быть рядовым солдатом, но также действительно оказаться офицером из запаса и попытался меня уговорить:

– Пуля-дура, штык молодец, – назидательно повторил он Суворовские слова. – В атаку пойдёте, воин, где штыком, где прикладом или лопатой сапёрной врага одолеете! А патроны и не нужны совсем будут. Лишний груз…

Но я непременно решил поспорить:

– Покажите мне, где у моего автомата приклад?

И я сунул ему под нос АК-74М. В этой сильно устаревшей модели по-моему десантного автомата приклад откидной, но использовать его в бою как боевую дубину не рекомендуется, настолько он лёгкий и непрочный. Не давая интенданту опомниться, я достал из за ремня штык-нож, и извлёк его из ножен. Я с удовольствием наблюдал как все бывшие зека тесней подошли к нам и внимательно слушали мои замечания. Зато сержант, помогающий снаряжать молодое пополнение, куда-то исчез из моего поля зрения. Может его в сортир со страшной силой потянуло или почувствовал приближение надвигающийся заварухи.

– Это что, штык? – продолжал я наседать на интенданта. – Он прочный как Крупповская сталь? Да этим штыком и консервы не вскроешь! Смотри!

И я слегка потянул лезвие в сторону, держа штык-нож за рукоятку. Лезвие бесшумно сломалось, показав серебристую зернистость в месте перелома.

– И как я должен воевать с таким декоративным оружием? – вопросил я с сарказмом. – Кстати, не вижу сапёрной лопаты!

– Это порча военного имущества! – вскинулся летёха.

– Это – брак, а не казённое имущество! – возразил я. – И место ему на помойке!

– Вы за это ответите! – зло произнёс интендант.

– За что? – искренне удивился я.

– Вы пойдёте под суд и в тюрьму! – он выкрикнул эту угрозу, надеясь застращать меня. Но я, услышав это грозное предостережение и ухом не повёл.

– Кого ты пугать решил? – сказал я, хватая его за грудки и прижимая к стене. – Я только что из тюрьмы! А сидел я там за серию убийств свершённых с особой жестокостью! Мне терять нечего, а на твои угрозы мне нас..ть! Понял меня, сосунок? Ты сейчас же выдашь мне и моим друзьям самое лучшее оружие, которое найдётся в этой дыре, громко именуемое военным складом. Сечёшь фишку? А то мои приятели на тебя сильно рассердятся. А они приехали со мной, откуда и я. Думай, давай быстрее!

Зэка – народ понятливый. Словно по команде они гневно загомонили, делая свирепые физиономии. Заметив, что его со всех сторон обступили страшные рожи, на которых не читалось ничего хорошего, а помощник исчез, летёха-интендант не на шутку струхнул и громко возопил в толпу:

– Оружие будет! Самое лучшее! Всем и каждому!

Толпа отхлынула от него.

– А патроны? – спросил кто-то.

– Патроны получите на передовой, – вымученно улыбнулся интендант. – У меня их нет.

– Тебе повезло, – небрежно оборонил я, выпуская его из рук. – Растерзать могли…

Зато после этого я беспрепятственно получил новую штурмовую винтовку, сделанную в Китае, с оптическим и лазерным прицелом, которая была нечто средним между автоматом и карабином, отличный офицерский бинокль, полевой планшет с набором карандашей и маркеров, ракетницу, бронежилет, каску с маскировочной сеткой. Плащ-накидку от дождя. Ещё очки ночного видения, дальномер лазерный, кинжал, флягу для воды, котелок, ложку. Сапёрная лопата мне как офицеру не полагалась.

На полевую форму я нацепил капитанские звёздочки, прикрепил на специальные кнопки шевроны и положенные мне нашивки.

Лука, посмеиваясь,вслед за мной привинтил на свои погоны по три маленькие звёздочки.

11 августа 2134 года. 09 часов 16 минут по местному времени.

Западный фронт Смоленская область.

                                 ***

Получив оружие, наша команда сразу последовала по трассе по направлению к линии фронта.

Рядом со мной в колонне шагал бывший арестант, который при получении обмундирования, нацепил на плечи по три маленькие звёздочки. В лагерном бараке я не успел познакомиться с ним поближе. А в вагоне мы ехали далеко друг от друга и за всю дорогу перекинулись всего двумя-тремя десятками слов. Три звёздочки означали, что мой однополчанин старший лейтенант тоже был офицером запаса. Фамилия его была Ежов, поэтому в лагере его называли не иначе как Ёж. А имя его было Евгений.

Я с ним разговорился и по дороге узнал кое-что новое для себя. Евгений закончил медицинский институт, стал фармацевтом. Был обвинён в хищении дорогостоящих сильнодействующих средств, которые он, действительно тайком использовал для лечения больной матери. Он не имел нужной суммы денег на их покупку и поэтому решился на кражу, надеясь постепенно покрыть недостачу. Но ревизия не замедлила вскрыть пропажу, и Евгений оказался в тюрьме, а затем в лагере.

– Вот в чём моя вина, – сказал он, заканчивая рассказ. – Я конечно виноват в краже, но приговор в пятнадцать с половиной лет за то, что я хотел помочь своей больной матери не в какие ворота не лезет!

– На Руси за правдой пойдёшь, – ответил я, – только ноги до жопы сотрёшь!

– Это что такое? – послышались вдруг голоса в колонне. – Почему вдруг пропал интернет?

Действительно, документы у всех нас резко перестал работать на приём интернет связи.

Пешком, пройдя чуть более тринадцати километров, мы вступили в какой-то прифронтовой населённый пункт имеющий название Рудня, где располагался штаб нашего стрелкового корпуса.

11 августа 2134 года. 11 часов 32 минуты по местному времени.

Западный фронт Смоленская область.

                                 ***

На крыльце и на улице толпилось и расхаживало множество офицеров в парадной форме с навешанными на мундиры множеством орденов и медалей.

Нас и другие прибывшие команды тут встретили, построили шеренгами и начался смотр. Важный генерал, походив вдоль строя и осмотрев нас, остался доволен нашим бравым видом и возвестил:

– Славные воины! Храбрые солдаты! Завтра они пойдут в бой за Россию. Не к лицу воинам, вызвавшимся защищать наше славное Отечество не иметь заслуженных наград. Приказом командования все солдаты и офицеры, изъявившие желание участвовать в военных действиях должны быть немедленно представлены к высоким правительственным наградам!

Нам пришлось стоять, переминаясь с ноги на ногу, ещё полчаса. Мы, нарушая устав, тихонько курили в строю, прикладывались к флягам с водой, ожидая решение командования.

А дальше началось торжественное, но суетливое награждение всего личного состава соединения штабными офицерами, несколько напоминавшее торопливую раздачу подарков толпой дедов морозов детишкам на Новогодние праздники.

Я как офицер получил медали за 10, 15 и 20 лет безупречной службы, медаль добровольца, бронзовый крест «За храбрость» и орден Мужества 2-й степени. Рядовые и сержанты тоже были награждены двумя-тремя медалями. Они с особым недоумением рассматривали наградную юбилейную медаль «400 лет города Верхнеуральска» и дивились столь необычному проявлению воинской доблести. Выяснилось из расспросов, что Верхнеуральск находится в Челябинской области и к фронту никакого отношения не имеет. Наоборот, отстоит от дислокации наших войск аж на  две тысячи километров. Никто из нас не мог объяснить, каким образом юбилей города может повлиять на положение на фронтах войны. Но вышестоящему начальству виднее, раз в Генштабе приняли такое мудрое решение.