Текст книги "Магиран из Прошлого (СИ)"

Автор книги: Екатерина Русак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

Но зато вещевой склад нас всех откровенно порадовал. Обилие комплектов военной формы, полевой и повседневной, летней и зимней, разных размеров и различной камуфляжной окраски значительно подняло наш боевой дух. Тут же обнаружились ремни, разгрузочные жилеты, ботинки и сапоги.

– Лука! – позвал я громко. Но Лилиана, повсюду меня сопровождавшая, доложила, что он отправился обследовать брошенную в части технику.

– На складе полно макаронных изделий и мешков двадцать крупы! – доложил мне подбежавший казак из тех немногих, которых мы решили вооружить. – Соль есть. Будем брать с собой, господин Атаман?

– Обязательно будем! Возьми ещё пять человек и пусть готовят всё под загрузку. Скоро к складу подгоняют машину.

– Господин Атаман, знамя части нашли брошенное! – доложил второй.

– Не нужно, пусть остаётся здесь... Хотя, погоди!  Отнеси-ка его в мой БТР, может быть пригодиться.

Сообщения следовали одно за другим, но ничего интересного я больше не услышал. Пока не пришёл Лука. Его физиономия была испачкана машинным маслом, но излучала такое довольство, что первым не выдержал я:

– Вахмистр! Рассказывай, что там?!

– Не поверишь, Атаман!

– Поверю, поверю... Что нашёл интересное?

– Автокран. Двадцатипятитонник на колёсах.

– Наверное, нужная нам машина, – в раздумье произнёс я, силясь сообразить, какую выгоду мы можем получить с этого механизированного чудовища в дальнейшем.

– Не напрягайся ты так, – Лука заметил мои размышления и махнул рукой. – Это моё дело распоряжаться техникой. Кран будет нужен, поверь мне, и мне для него необходим водитель.

– Ну это понятно, – ответил я. – Но не из-за крана же ты так радуешься?

– Не из-за него. Я осмотрел парк брошенной техники. Тут много поломанной и старой, но в боксах можно забрать несколько единиц вооружения, вполне пригодных к боевым действиям.

– Что именно?

–  Два грузовика и три бронемашины. Всё это на ходу. Но в них нет, к счастью, горючего. Иначе их бы тут уже не было.  Зато вооружение на них тоже полностью отсутствует. Сняли до нас. Но это не моя проблема, а Штыка. И кое-какие запчасти тоже имеются. Ещё есть нужные инструменты. Переносные автоматические слесарные станки. Сварочные аппараты... Много  чего интересного и нужного.

– Вот спасибо, Лука Лукич! – воскликнул я. – Обрадовал, честное слово!

Лука подмигнул мне, мол, знай наших! Хороший он человек.

Я распорядился выгнать грузовики и остальную технику из боксов. Заправив её горючим из бензовоза, мы получили дополнительную боевую мощь для нашего казачества.

Бронированные легковые машины, которые мы здесь нашли, были четырёхколёсные, четырёхместные и представляли собой нечто похожее на усовершенствованный мощный автомобиль марки «Хаммер» у которого откидывался верх, образуя из металлических пластин трехсторонний броневой щит для ведения пулемётного огня. Но кроме всего прочего это были превосходные машины-вездеходы, внедорожники, способные преодолеть осеннюю грязь распутицу и снежную целину. Мечта любого первопроходца и пионера, которыми нам надлежало стать в скором времени.

Оба новых грузовика мы поставили перед вещевым складом, где Ёж начал руководить погрузкой военного обмундирования и обуви, попутно отбрасывая в сторону то, что считал бесполезным. Например, шинели, фуражки, кители. Зато всё остальное тщательно паковалось и укладывалось в машины. Наличием палаток мы были обязаны именно Ежу. Они занимали слишком много места и поначалу он брать их не хотел. Но разум взял верх и пять палаток всё-таки были погружены во второй грузовик.

Машины с крытыми кузовами, взятые нами в воинской части уже были полны, грузить обмундирование было некуда и Еж посоветовал одеть здесь же всех казаков однотипно, что бы не путать чужих и своих. Так как новой формы на складе оставалось ещё полно, то я, осмотрев несколько рисунков камуфляжа, ткнул в один понравившийся мне комплект «милитари». Это был двухцветный камуфляж темно-зеленого  болотного и коричневого цветов. Почему я его выбрал? Не просто так, он мне понравился. По-моему для тайги, это самые подходящие цвета маскировки.

Тут же, на складе наши казаки начали примерять новое обмундирование, подбирая себе по размеру. Причём каждый, следуя полезному совету Ежа, брал с собой второй комплект обмундирования. Через час наша разношёрстно одетая толпа начала приобретать однотипный, военизированный вид. Причём некоторые из женщин-казачек тоже не погнушались подобрать для себя форму различных камуфляжных расцветок, мотивируя это тем, что она намного удобнее в пути, чем юбки или платья. Мы им не препятствовали. Что касается Лилианы, то она уже переодетая в новый камуфляж, находилась недалеко от меня. Он сидел на ней немного мешковато, но никто и никогда в любой армии мира не носит военную форму по фигуре в обтяжку.

Один из солдат, выглядевший постарше других, из оставшихся в части, тут же попросился ко мне в казаки:

– Атаман, у меня родни нет и идти мне некуда... Из сирот я. Возьми меня к себе, я много что умею!

– Воевал? – спросил я.

– Случилось повоевать в Африке три года. Отдельный террористическо-истребительный батальон специального назначения.

– Есаул! – позвал я.

На мой зов явился Кривошеев уже переодетый в новую форму:

– Вызывал, атаман?

– Забирай к себе в отряд этого бойца! – я показал на нового казака, изъявившего желание примкнуть к нам. – И сразу переодень его. Это контрактник, учить его воевать не нужно...

– Что-то мне знакомо твоё лицо, – сказал ему есаул. – Где я тебя мог видеть?

Тесен мир! При дальнейшем разговоре, для меня вдруг выяснилось, что Кривошеев и наш новый казак несколько лет назад вместе служили и воевали в джунглях Африки.

Так наш отряд постоянно обрастал всё новым и новым народом. Когда мы покидали эту воинскую часть, нас было уже общей сложностью 186 человек. Изрядная толпа. Я считал, что больше двухсот-трёхсот человек населения нам будет трудно прокормить. Тем более, что почти треть нарождавшегося казачества были дети и подростки, не достигшие совершеннолетия. Я совсем не против детей. Но рассчитывать на них ближайшее время как воинов или как работников не приходилось и думать. Хотя дети детям рознь. Эти подростки, хотя и не были «детьми улицы», но больше им подходило название «дети подземелья». Они были малограмотные, но зато хорошо знали жизнь. Что такое хорошо, а что такое плохо, они уже усвоили. И что такое труд, они тоже знали.

В России будущего все слабые дети не выживали, а все нарождавшиеся лидеры заканчивали свою жизнь уже в юности. Некоторые, пытаясь протестовать, попадали в различные переделки, при этом, при задержании, истреблялись полицией без всякой жалости. Государству были не нужны те, кто способен на безумства и вожаки, способные увлечь за собой толпу. Дети, видя бесславную кончину своих сверстников, всячески учились скрывать свои чувства, становились хамелеонами, но отнюдь не теряли при этом своей индивидуальности и не разучились мечтать.

16 августа 2134 года. 19 часов 03 минуты по местному времени.

Пензенская область.

                                 ***

Я увидел как девочка Настя, примеряет брошенную фуражку. Фуражка была ей велика и сползала с головы.

Я подошёл к ней, улыбнулся Насте и поинтересовался:

– Как поживает твой знакомый?

– Хорошо, дядя Миша! – ответила она, принимая у меня яблоко.

– А мне он ничего не просил больше передать?

– Нет, дядя Миша, он тебе вообще ничего не говорил.

– А как же насчёт бандитов? – напомнил я.

– Нет! – возразила она. – Он говорил это мне. Это он меня защитить хотел. А тебя он не любит, говорит, что ты человек, которого нет.

– Как это нет? Вот же я!

– Нет, – упрямо повторила она. – Он говорит, что ты мёртвый. Но я не понимаю его. Ты живой. А мёртвых в могилу закапывают.

Оказывается ангел-хранитель Насти был поглощен заботой о ней, а не обо мне. Ладно, обойдусь как-нибудь. Зато мою сущность этот домовёнок узрел в корень. Меня тут действительно нет, потому, что до 2134 года я никак не смог бы дожить, как бы не старался. Но если бы такое смогло вдруг случиться, то мне бы было сто шестьдесят пять лет. Самый, что не наесть солидный, пенсионный возраст для старца.

Хорошо, что она ребёнок и не полезет назойливо с расспросами. А с другой стороны, доказать моё невероятное появление здесь сейчас совершенно невозможно. Документ у меня есть. Впрочем, никто и не будет это пытаться делать...

А пока надо оставаться самим собой. Я улыбнулся Насте, сказал ей:

– Крошка моя, я здесь, и совсем не умер. Не нужно меня бояться.

–  А я и не боюсь, – ответила она.

ГЛАВА 20. Лилиана.

16 августа 2134 года. 22 часа 18 минут по местному времени.

Пензенская область. Посёлок Беково.

                                 ***

Вскоре, после того, как мы расположились на ночлег в близости посёлка Беково, Штык попросил меня переговорить с двумя местными мужичками, которые хотели влиться в наше казачество. Я разрешил и сидя около костра в окружении своих старшин, допустил их к себе. Один из них, степенный дядька лет за сорок, сразу назвался инженером-строителем и  честно предупредил, что с ним находится вся его родня, которую он бросить не может – человек восемнадцать. Но он проявил нужный такт, пообещав мне, что все его родственники, за исключением детей и стариков, будут трудиться где угодно. Я дал добро на его вступление в казачество, и он ушёл очень довольный. Зато второй, пытался показать себя неким аристократом, хотя начал разговор со слов утверждающий обратное:

– Атаман, я выходец из класса С, такой же как и все остальные. Я услышал про вас и считаю, что я буду необходим всему нарождающемуся казачеству.

Старшины переглянулись. Кто-то спрятал усмешку. Но я на полном серьёзе спросил, в чем же проявляются его неординарность по отношению к остальным казакам? И услышал в ответ, что он – очень грамотный, знающий экономист.

– Это хорошо, – согласился я. Но поскольку я сам закончил экономический факультет, прежде чем стать финансистом, то решил скрестить с ним шпаги, проверив его профессионализм. – Что же ты будишь экономить у казаков?

Я умышленно сделал свою речь малограмотной, неправильно построив фразу. И мой собеседник тут же попался в подстроенную ему ловушку.

– Экономист не занимается накоплением, – возразил он несколько напыщенно. – Экономист подсчитывает прибыль, прогнозирует экономический рост, определяет валовой доход, советует правильное направление, дающее выгоду в любой отрасли хозяйства. Управляет процессами, если это вам более понятно. Вот всем этим я готов у вас заниматься.

– Это всё мы как-нибудь осилим своими слабыми мозгами.

И следом процитировал я отрывок Пушкина из поэмы «Евгений Онегин»:

– «Он был великий эконом, то есть умел судить о том, как государство богатеет».

Но моя цитата не возымела действия на экономиста, который, скорее всего её никогда не слышал, потому, что не читал русского классика. Не дождавшись ответа, спросил:

– Где ты работал раньше, экономист?

– В крупной пищевой компании, занятой выпуском газированных напитков и соков, – с гордостью ответил он. – Я приносил фирме семьдесят процентов прибыли.

– У нас, – возразил я, – нет производства, нет предприятий, нет денег. Какой же экономический эффект можно подсчитывать в наших условиях?

– Деньги были всегда! – нравоучительно заявил экономист, игнорируя мой вопрос и отвечая о другом. – Или их эквивалент. Иначе и быть не может. Каждое государство обязано иметь деньги. Поэтому деньги будут и у нас.

Он был так уверен в себе, что произнёс «у нас», так, как будто я уже дал ему согласие занять пост министра экономики. У меня создалось впечатление, что он явно страдал если не манией величия, то по крайней мере ярко выраженным эгоцентризмом.

– Знаю-знаю, – я согласно качнул головой. – Медные прутья, раковины каури, серебряные слитки, бычьи кожи, зёрна какао. Ещё в качестве обмена служили меховые шкурки, овцы, пачки чая и даже порох. Всё это было когда-то деньгами...

– Откуда вы это знаете? – отрывисто спросил он и подозрительно посмотрел на меня. – Кто вам рассказал? Эквивалент денег тоже должен иметь рассчитанную усреднённую себестоимость, который важно определись исходя из территориально-промышленной зоны и тарифа транспортных расходов на перевозки. Всё это непросто и требует пристального, всестороннего подхода, составлением смет, калькуляции...

Этот хитрый приспособленец начал раздражать меня. Нет, всё, что он говорил, соответствовало истине, но истина была ещё и в том, что при новых условиях существования людей, содержание подобных «мыслителей» было для нас непростительной роскошью.

– В твоих знаниях я больше не сомневаюсь... Люди мне нужны. У меня для тебя есть специальное предложение, – сказал я с важным видом и многозначительно посмотрел на казацких старшин. – Экономисты нам пока не требуются, но зато есть острая нужда в подсобных рабочих. Поднести, разгрузить, перетаскать тяжести. Ты человек молодой, здоровый. Как раз подходишь для подобной работы. Так как?

– Рабочим?! – округлил глаза экономист. – Носильщиком? Я? Как можно!? Я имею высшее образование, опыт работы управленца и мне после всего этого ходить в подсобных рабочих? Меньше, чем начальником отдела я...

– Умолкни, говорун! – рассержено рявкнул я. – Ты зачем пришёл ко мне такой учёный? Получить хорошую, сытную должность и сидя в офисе или правлении, давать мне ценные советы? А у тебя советов не спрашиваю! Думаешь, что мне нужны твои наполеоновские планы и многотонные отчёты на бумаге? Мне нужны фермеры, строители, водители, солдаты, даже землекопы. Мне не нужны экономисты, которых нужно содержать за счёт труда других казаков. Убирайся прочь, умник, и не попадайся мне больше на глаза!

Старшины и казаки, которые слышали наш диалог, дружно рассмеялись. Горе-экономист тут же поспешил испариться. У него хватило ума понять, что дальнейшее препирательство может для него плохо закончиться.

Мы ехали по дорогам на восток. Часто делали остановки, давая себе отдых. Наверное, поэтому ни одна из наших машин в пути не разбилась, не оказалась кверху колёсами в кювете. Единственные наши поломки в дороге – два пробитых ската – были сразу же устранены и мы снова продолжили своё движение.

Первая живность, которая мне попалась на глаза на одном из ночных привалов, была серая кошка. С ней забавлялись дети. Кошка, которую они наперебой кормили мясными, рыбными консервами и копчёной колбасой, лежала у них у всех по очереди на коленях и издавала хрюкающие и урчащие звуки, напоминавшие тихий рокот мотора.

Тут у меня впервые промелькнула мысль о том, что неплохо бы где-то достать коз, курочек и другую полезную в хозяйстве скотину.

17 августа 2134 года. 02 часа 14 минут по местному времени.

Пензенская область. Посёлок Беково.

                                 ***

Я задыхаясь бегу по тайге, сзади слышен захлёбывающийся лай собак. На мне ватник с нашитым на нём номером. Ветки деревьев больно бьют меня по лицу. Неужели я сбежал из лагеря? Из какого? Не могу понять.

Сзади раздаётся несколько выстрелов, я почувствовал, как что-то тяжёлое ударило меня в ногу. Боль пронзила меня. Попали. Больно-то как! Я ранен. Всё, теперь мне конец...

Меня окружили гогочущие солдаты и лающие собаки. Офицер НКВД, руководящий погоней, приблизил ко мне лицо:

– Ты – мертвец! В лагерь мы тебя возвращать не будем. Зачем тащить тебя целиком? Твоей отрубленной головы для показа начальству и остальным зэка для устрашения будет вполне достаточно...

– Шмарануть1 меня хочешь, пёс позорный, меня, магирана? – кричу я. – Плюй, падла2! Потом кровавыми слезами умоешься, когда на Лубянке товарищ Берия прикажет тебе все кости переломать!

«Причём тут товарищ Берия? Зачем я это крикнул?»

Солдат передёргивает затвор карабина и наводит его на меня.  Я смотрю в чёрное дуло, дышащее на меня запахом смерти. Я дёрнулся и ... проснулся.

– Миша, Мишенька, успокойся, я тут, рядом! – услышал я голос Лилианы. – Это всего лишь плохой сон.

Я почувствовал узкую ладошку Лилианы у себя на щеке.

Чего нельзя отнять у женщины, так это её внутреннюю сущность.  И не важно, сколько ей лет, двадцать или пятьдесят. Она всегда остаётся женщиной. Успокаивающий голос Лилианы окончательно выгнал из меня остатки ночного кошмара. Щёлкнула кнопка фонарика, Лилиана убавила его мощность до яркости одной свечи.

– Какие странные слова ты произносил, Миша, – сказала полушёпотом Лилиана. – Я таких даже не слышала: «магиран», «шмарануть».

– Это очень старые слова, – пояснил я и не желая развивать эту скользкую тему, попросил: – Дай мне, пожалуйста, воды.

– Может молока?

– Нет, лучше воды.

Лилиана достала флягу с водой и подала мне.

– А почему ты произнёс фамилию Берия? Он, по-моему, жил лет двести тому назад.

Другой человек, на месте Лилианы не обратил бы внимания на мои вскрики, приняв их за бред. Но не Лилиана. Она – учитель истории. Пришлось мне рассказать ей про свой сон.

– Ты совсем измучился, Мишенька. Я же всё вижу. Ты хочешь сделать мир лучше. Но ты устал и тебе снятся кошмары...

При этих словах Лилиана начала расстёгивать пуговицы на своей куртке, потом медленно сняла её. За курткой последовала майка. Ничего на ней кроме штанов больше не было.

Увидев её полуобнажённой я ахнул, но был уже не в силах оторвать свой взгляд от её груди. В горле от волнения у меня пересохло.

– Лиля, ты что делаешь? – хрипло спросил я.

– Тебе надо немного расслабиться. Снять напряжение, – просто отозвалась она, расстёгивая ремень на своих брюках.

– Лиля, так же нельзя! – я попытался её остановить. Она замерла, посмотрев на меня, спросила:

– Я тебе не нравлюсь?

– Да что ты такое говоришь? – возразил я. – Нравишься, даже очень!

– Тогда почему нельзя? Что тебя смущает? Мужчина и женщина вместе – это вполне естественно. Ты не женат, ты не гей, не старый и не больной. И сам только что сказал, что я тебе нравлюсь.

– Но, – я уцепился за последнюю слабую попытку вразумить её. – Что о нас скажут люди?

Но у неё наготове уже был ответ:

– Люди? Люди уже давно про нас это говорят, хотя ты, конечно, этого не знаешь. Теперь, всё?

– Почти.

– Что ещё? – она не собиралась сдаваться и видимо решила довести своё задуманное до конечной точки.

– Почему я?

– Что?

– Разве у нас мало молодых мужчин, что ты выбираешь меня. Мне, девочка, уже за сорок. Лет через десять-пятнадцать я уже буду стариком. А ты останешься ещё молодой  женщиной, по-прежнему красивой и привлекательной. Не стоит тебе сейчас делать глупость, за которую ты будешь казнить себя всю оставшуюся жизнь.

– Откуда тебе знать какая я буду через пятнадцать лет? – она с печальной улыбкой посмотрела на меня. – Может быть, я превращусь в неповоротливую толстуху, на которую не посмотрит не один мужчина? А почему я выбрала тебя? Разве я знаю? Полюбила и всё.

Женщина подсознательно всегда знает, кто ей нужен. И переубедить её, если не существует табу, никак невозможно.

– Посмотри на изгиб моих бёдер, на упругость моей груди, на стройность моих ног. Мишенька, посмотри мне в глаза, что бы ты смог увидеть в них все мои чувства, всю мою любовь к тебе.

Лилиана между тем уже стащила с себя форменные штаны, оставшись в одних трусиках. Неяркий свет портативного фонаря неравномерно освещал её, как бы внося некоторую толику интима, насколько этому способствовал транспортный отсек БТР.

Всё это стало меня «заводить». И я не выдержал искушения!

Я ощутил жар во всём теле, бешеный танец мышечных импульсов и прилив крови. Даже не замечая, что я делаю, я тоже начал быстро раздеваться.

– Иди ко мне, Лиля! – тихо позвал я её.

Наши губы встретились в долгом поцелуе. Оказавшись в моих объятиях, Лилиана вдруг безвольно поникла, уступив мне ведущую роль любовника и позволила мне наслаждаться её податливой плотью. Это была чудесная ночь, за которую я трижды наполнил её чрево живительной влагой.

17 августа 2134 года. 18 часа 38 минут по местному времени.

Саратовская область. Город Балаково.

                                 ***

Я, хотя и мало спал этой ночью, целый день был бодр и весел как никогда. Влюблённый человек ничего не видит и не слышит. Он живёт в своём мире грёз и мечтаний, он парит на крыльях в заоблачных высотах своего счастья.

Но я мечтал немного о другом. Я хотел сделать моей Лилиане королевский подарок, достойный её. Что я мог ей подарить? Пистолет? Не смешно. И тогда я, вспомнив воровской закон прошлого, решился на дерзкий шаг. Мне захотелось ограбить какой-нибудь магазин, подобно американскому гангстеру или почтовую карету в стиле мексиканского бандита.

Но подходящего объекта для грабежа нам не попадалось целый день. Все эти заурядные магазинчики и бензоколонки мы грабили без всякого риска для жизни.

Пока не приехали к городу Балаково. Тут нам неожиданно перегородила дорогу баррикада, за которой находились решительно настроенные люди. Хотя вооружены они были, чем попало, начиная от штурмовых винтовок и вплоть до булыжников, называемых орудием пролетариата.

Баррикада нас встретила грозным рёвом и свистом. Правда, огонь по нам не открыли, но дальше ехать мы не могли.

– Заряжай! – сам себе подал команду Штык и прильнул к прицелу.

– Отставить! – скомандовал я. – Подожди! Нам война с народом не к чему.

С баррикады к нам спустился один человек и, махая белым платком несмело приблизился к нам. Я приоткрыл дверь БТР, что бы он мог меня слышать.

– Вы кто такие? – спросил он.

– Переселенцы. Казаки, – ответил я. – Мы не полицаи и не грабители. Посмотри за нами едет целых два автобуса с женщинами и детьми.

Когда он вернулся, убедившись в правоте моих слов, я спросил:

– А вы кто? Что у вас тут происходит?

Оказалось в городе стихийно началось восстание. Полицаев перебили всех кроме одного. Его дом пытаются штурмовать, но, не имея в достатке нужного оружия, ничего не получается.

– Мы поможем огнём, – предложил я. – Но есть два условия.

– Что за условия?

– В объезд города нам надо сделать слишком большой крюк. Но мы торопимся. Вы всего лишь нас пропустите через город, не задерживая. Мы тоже никого не тронем.

– А второе условие? – спросил парламентёр.

– Мы сами убьем полицая! Что скажешь, дядя?

– Годиться! – согласился тот, поднимая вверх большой палец, что бы результаты переговоров видели люди на баррикаде.

…

Уже после первого залпа из орудия БТР, из одного из окон осаждаемого дома высунулась голова перепуганного человека, который клялся, что готов сдаться и впустит нас в дом. Я и Лука, поднявшись по каменным ступенькам, подошли к дверям трёхэтажного особняка. Они были не закрыты. Около входных дверей стоял запуганный полицай. Он трясся всем телом и издавал какие-то всхлипывающие звуки.

– Веди нас в свой кабинет, скотина!

– Зачем? – он заикался со страха.

– Нам нужны ценности и всё твоё золото! – объяснил я.

– Но это грабёж! – побледнев, воскликнул он. – Нечестное присвоение материальных ценностей группой лиц путём насилия!

– Разбой! – поправил я.

– А сам-то ты такую домину отгрохал на честно заработанные деньги? –  зловеще прошипел Лука.

– Я служил! – вдруг испугался полицейский чиновник.

Лука подскочив к нему, нанёс ему несколько ударов. Тот упал на пол и захныкал.

– Где у тебя хранится награбленное золото? – повторил я.

– Не убивайте! – запричитал насмерть перепуганный чиновник, ползая по полу и пытаясь поцеловать мой ботинок. – Господин, я отдам вам всё, что хотите, только не убивайте меня!

– Пошли, давай! – зло произнёс Лука.

Он семенил впереди. Я и Лука шли сзади.

– Доставай золото, сучий сын! – потребовал я. – Живо все ценности на стол! Выкладывай, я ждать не привык!

Он под пристальным надзором Луки на нетвёрдых ногах приблизился к сейфу и набрал код. Памятуя о том, что в сейфе часто оставляют заряженный пистолет, я криком остановил полицая:

– Стой! Отойди в сторону, мразь!

Он послушно отступил от сейфа на несколько шагов. Я сам открыл сейф. Так и есть! Пистолет лежал на полочке. Я взял его, проверил обойму и вщёлкнув её обратно, сунул за пояс. Вытащил из сейфа коробку и взглянув на её содержимое. Довольно кивнул, обратился к Луке, показывая глазами на полицая:

– Он нам больше не нужен!

– Нет! – закричал полицай.

Лука, наконец-то дождавшийся своего часа, развернул его лицом к себе, схватил за грудки:

– Конец тебе, тварь!

В руке у Луки появился нож. Когда я выходил за порог, я слышал стоны полицая и следовавшие с каждым ударом восклицания Луки: «Получай, получай»! Я не хотел смотреть на эту бойню. Я, уже случалось, видал сцены и похлеще...

Зато Лилиана получит теперь от меня хороший подарок, достойный Атамана. В коробке, которая теперь принадлежала мне, лежало множество различных золотых украшений.

–

1. Шмарануть (жаргон, устаревшее) – убить.

2. Плюнуть (жаргон, устаревшее) – выстрелить.

ГЛАВА 21. Подземная Одиссея.

17 августа 2134 года. 15 часов 22 минуты по Московскому времени.

Москва. Подземный бункер на территории бывшего Кремля.

                                      ***

– Господин президент, – спросил Чернов. – Когда мы уйдём в туннель, то дверь за нами будет закрыта. Каким образом мы сможем дать вам знать о своём возвращении, если достучатся до вас у нас не получиться? Есть вероятность того, что мы вернёмся обратно не через неделю, а раньше. Мы не знаем о причинах, которые нас могут заставить вернуться в любое время.

– Два раза в сутки мы будем открывать её на две-три минуты. Этого достаточно?

– Вполне, – Чернов посмотрел на президента и секретаря. – Тогда мы приступаем к заданию. Давайте открывать дверь!

Массивная, многотонная дверь открылась удивительно мягко. Тёмный проход, открывшийся за ней, пахнул горячим воздухом и обозначил в своей дали сгущение мрака. Семён и и его напарник включили мощные фонари, прикреплённые к защитным шлемам и фонари, которые держали в руках.

– Хочу пожелать вам удачи! – произнёс президент.

– В добрый путь! – отозвался Чернов и первым шагнул в неведомый ему коридор. Его напарник двинулся за ним следом. Семён, пройдя по коридору метров двадцать, услышал, как за ними закрылась дверь. Теперь они были отрезаны от бункера. Семён остановился, сказал напарнику:

– Если хочешь остаться в живых, тогда делай то, что я скажу. Не задавай никогда вопросов, зачем и почему. Если я сказал делать так, – немедленно делай. Будешь много думать, зачем это надо, может случиться, что и не заметишь, как нечаянно погибнешь. Или погибну я. Или мы погибнем вместе. Понятно я объясняю, господин подполковник?

Тот промолчал, водя фонарём по серым стенам и полу коридора.

– Странный туннель. По нему никто не ходит, а в нём даже пыли почти нет...

– Откуда тут может быть мусор? Стенки у него как будто камнем выложены. Корней деревьев, разрушающих свод тут нет – слишком глубоко он находится. А нам от этого только польза одна, дорога легче. Пошли! Нам нужно добраться до выхода максимум за двое суток.

Туннель, по которому передвигались наши путешественники, был достаточно широкий. Они вполне могли идти плечом к плечу, но Семён не разрешил такой способ передвижения. При этом он объяснил:

– Если мы будем идти рядом, то случись внезапный обвал, он нас обоих сразу похоронит, а так есть шанс одному уцелеть и помочь спастись напарнику. Я иду впереди, значит всегда есть опасность, что я провалюсь в какую-нибудь яму и мне срочно понадобится помощь. Иногда и обычный пол бывает хитрой, подстроенной ловушкой: наступил на ровную поверхность, а она быстро поддаётся вниз. Поэтому я иду первый, ты – в десяти шагах за мной. И следи за мной. Я остановился, ты тоже замри на месте, не приближаясь ко мне...

Семён, шагая впереди, в течении четырёх часов давал офицеру Кремлёвской охраны непрерывные советы и пояснения, как вести себя во внештатных ситуациях. В течении четырёх часов туннель был тягуче однообразным. Они прошли без всяких приключений шестнадцать километров пути и сделали привал.

Они минут двадцать сидели, отдыхали, вяло перебрасываясь короткими фразами. Без аппетита пожевали сухие галеты, выпили по стакану воды и снова  пустились в путь  тем же порядком. Но не прошли они и трёхсот метров, как Семён резко остановился. Его напарник тоже остановился, но не подал при этом голоса. Он всё сделал по-инструкции, которую ему успел довести Чернов. Семён остановился потому, что увидел ту странность туннеля, которую боялся увидеть изначально. Туннель раздваивался. Куда идти дальше? Семён подозвал своего напарника. Тот увидев, то что минутой раньше остановило Семёна, открыл рот от удивления:

– Это что такое? – забормотал он. – Это почему? Туннель должен быть один! А тут их целых два! Какой же нам нужен?

– Проверим на карте, – решил Семён. Пока его напарник доставал карту из кармана брюк, Семён вытащил флакон-распылитель с красной краской и отметил на стенках с двух сторон туннеля по которому они шли две стрелки с обратным направлением пути.

– Это метка на обратный путь, – объяснил он. – Теперь посмотрим показания шагомера.

Взглянув на цифры, сверившись с часами, Семён взял карту и начал изучать её, при этом посматривая в чёрную глубину двух открывшихся ему туннелей.

– Зажги свечу! – попросил Семён.

– Зачем? – не удержался от вопроса подполковник. – Освещение у нас и так достаточно сильное. Я могу включить запасной фонарь, если тебе мало света.

Семён, услышав это предложение, хотел рассердиться, но лишь хрюкнул и еле сдерживая смех, пояснил:

– Да нет, освещение мне дополнительное не нужно. Это совсем для другой цели.

Зажжённую свечу он поочерёдно ставил в середину трёх туннелей и наблюдал за её пламенем.

– Что увидел? – спросил Семён.

– В правом коридоре пламя свечи как будто слегка отклоняется в сторону, – несмело отозвался напарник.

– Верно, – похвалил его Семён. – А это значит, что правый туннель имеет какую-то связь с выходом на поверхность. Или там имеются какие-то неизвестные мне подземные сооружения. Только, – добавил он, – мы не пойдём туда. Нам нужен левый туннель.

– Если в правом есть выход, то именно туда нам и надо! – возразил подполковник.

– По карте, расстояние, которое мы прошли, – терпеливо объяснил Семён, – слишком мало. Мы не дошли до Солнечногорска. Это ещё Москва.  Химки. Территория заражённая радиацией. Скорее всего, где-то произошёл подземный обвал в результате разрушений на поверхности. И через это мы наблюдаем незначительный приток воздуха по полу. Но нам лучше побыстрее покинуть это место. Воздух этот, заражённый, не очень полезен для нашего дыхания.

– Не будем тогда задерживаться, – задув свечу, поторопил его напарник. И уже в спину Семёну спросил:

– А почему второго туннеля нет на нашей карте?

– Не знаю, – не поворачивая головы, ответил Семен, шагая по левому туннелю.