Текст книги "Магиран из Прошлого (СИ)"

Автор книги: Екатерина Русак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)

– А ты выпить не дурак! – захихикал Штык.

13 июня 2134 года. 00 часов 17 минут по местному времени.

Городок Лыткарино.

                                     ***

Я лежал на грязном ворохе белья и смотрел в темноту. Надо мной противно звенели комары, мешая своим писком размышлять о дальнейших действиях. Я знал, что через два месяца начнётся ядерная война и враждебные силы нанесут удар по крупнейшим городам России. Значит, чтобы остаться в живых, я обязательно должен покинуть мегаполис и спрятаться в какую-нибудь глубинку. Куда лучше отправиться? В Сибирь или за Урал? Или на юг России? А может на север, на Кольский полуостров? Дорог много, но какая из них лучше?

Я не заметил, как заснул.

Но поспать в эту ночь мне не удалось. Меня разбудил далёкий рокот моторов и свет прожекторов, прорезавших темноту ночи. Громкий голос в мегафон кричал:

– Внимание! Всем оставаться в своих домах! Это полиция! Повторяю, всем оставаться в своих домах!

Я быстро вскочил, сунул ноги в туфли и бросился к выходу. Но Штык, проснувшийся со мной одновременно, успел крикнуть:

– Назад, Михась! Не выходи! Ничего не делай! Они же сразу стреляют!

Этот совет, произнесённый Валерием, меня вовремя остановил, не дал мне к счастью возможности выскочить на улицу под пули. Я остановился. Совсем озверели полицаи! Стреляют? За что?

Где-то недалеко действительно раздались выстрелы и чьи-то крики.

Полуприкрытая дверь контейнера рывком открылась, и в лицо мне ударил яркий свет фонаря.

– Выходи по одному! Быстро! – прозвучала команда. – Руки за голову!

Я шагнул вперёд, почувствовал, что меня обыскивают, выворачивая попутно карманы. Телефон, зажигалку у меня отобрали в мгновение ока. Затем, получив удар в спину, меня и других бедолаг, освещённых прожектором висящего над нами вертолёта, погнали куда-то далеко. Остановили меня рядом с диковинным на вид автомобилем, имевшим вместительный кузов. Это был тюремный автозак, куда всех нас арестованных, больше пятнадцати человек, грубо затолкали. Штык тоже оказался рядом со мной!

– Вот попали! – выдохнул он. – Хорошо, если это только простая облава!

– А если нет? – прохрипел я, сдавленный со всех сторон.

– Тогда плохо наше дело! – ответил он.

Это я знал и без него. Я подозревал, что именно гомик, которого я наказал погружением в дерьмо, меня сдал полиции. Неужели вся эта каша заварилась из-за моего смартфона? Или может быть у него действительно такая баснословная стоимость и он настоящая  музейная ценность?

13 июня 2134 года. 01 час 45 минут по местному времени.

Кабинет начальника полиции Лыткарино.

                                     ***

– Мы провели оперативные меры и действительно нашли старинный телефонный аппарат у одного из задержанных, – докладывал майор-оперативник начальнику отделения полиции, который тоже стоял, положив пальцы руки на стол в своём кабинете.

– Где же этот аппарат?

– Вот, господин полковник, взгляните! – майор передал начальнику полиции смартфон, который он с любопытством начал разглядывать. – Аппарат в отличном состоянии, прямо как новенький. Рабочий. Очень большая редкость!

– Да, я вижу! – полковник любовался моим смартфоном LG положив его на ладонь. – Прекрасная модель. Очень ценная вещь. И каким образом, хотел бы я знать, этот музейный экспонат мог оказаться в руках у этого скота?

– Не могу знать, господин полковник! – майор виновато пожал плечами. – Мы получили сигнал от нашего человека и сразу поспешили его проверить. Сигнал оказался не ложным и вот результат.

Полковник осторожно потыкал по клавишам смартфона, что-то прочитал на экранном табло и, подняв взгляд на майора-оперативника, спросил:

– Кажется, в этом месяце мы не выполнили план по раскрытию преступлений и арестам нарушителей закона среди быдла?

– Так точно! – ответил майор. – Одного человека не хватает.

– Вот и хорошо! – обрадовался начальник полиции. – Привлеките к суду одного, нет, лучше двоих из новых задержанных. Пусть наверху не говорят, что мы тут не работаем. А этот смартфон… он неплохо будет смотреться среди экспонатов моего домашнего музея. Как вы думаете, господин майор?

– Думаю, что это самое правильное решение, которое может только прийти в голову господину полковнику!

– Вы меня понимаете и я это очень ценю!– заулыбался начальник полиции. Вежливо улыбнулся и майор, хорошо знавший, что он через пять лет займёт кресло своего начальника. Вот тогда наступит его время принимать неординарные решения, способствующие накоплению всевозможных богатств в свой карман.

– Тогда, господин майор, распорядитесь насчёт двоих арестованных! Всех остальных отпустите на все четыре стороны! Они нам ещё когда-нибудь попадутся.

– Слушаюсь! – прозвучал ответ, и майор покинул кабинет начальника полиции.

13 июня 2134 года. 01 час 55 минут по местному времени.

Полицейский участок Лыткарино.

                                ***

Всех задержанных выгрузили из автозака во дворе полицейского управления. Мы стояли в ожидании около высокой бетонной стены, окружающий здание и двор полицейского участка. Один полицейский стоял в отдалении и лениво поглядывал на нас. На груди его висел короткоствольный автомат неизвестной мне конструкции, поэтому все арестанты, знавшие страсть блюстителей закона к беспричинной стрельбе по людям, старались не только не двигаться, но и шевелиться.

Ждать нам долго не пришлось. Появился майор, который подойдя к нам, выкрикнул:

– Рабер! Шиков! Оба ко мне! Марш!

Нам ничего не оставалось, как исполнить его команду.

– Все остальные – вон отсюда! – приказал майор.

Толпа радостно ахнула и бросилась к воротам, спеша побыстрее покинуть полицейский участок. Мы со Штыком остались одни.

– За мной! – скомандовал нам майор. – Живо!

Полицейский майор даже не посчитал нужным нам представиться. Не откладывая дело в долгий ящик, он с ходу взял быка за рога:

– Ну, что сознаётесь?

– В чём? – голос Штыка предательски дрожал. – Отпустите нас, мы ни в чём не виноваты!

Мы стояли в кабинете перед майором, который вальяжно расположился за своим столом, восседая в мягком кожаном кресле, как король на именинах.

– Шиков, – полицай в упор посмотрел на Валерия. – Ты – опаснейший государственный преступник, замешанный в мятеже, государственной измене и попытке правительственного переворота!

– А-а-а…, – только и смог выдавить из себя Валерий, придавленный представленным ему обвинением.

– Ты скрывал в своём доме особо опасного преступника, который давно находится в розыске Интерполом и тем самым препятствовал справедливому правосудию! Так?

– И кто этот преступник? – выдохнул Штык.

– Он стоит рядом с тобой! – отрезал майор. – Известный тебе Рабер. Или ты хочешь сказать, что его не знаешь?

«Опаньки!» – подумал я. – «Я, оказывается, числюсь в розыске. Интересно, за что?»

– Я знаю, что это Миня Рабер, – ответил Штык защищаясь. – Но я только сегодня с ним познакомился и ничего о нём не знаю!

– Неважно, что ты там говоришь, Шиков! Ты добровольно признал сам факт знакомства, а для полиции этого вполне достаточно, чтобы упечь тебя за решётку. Твоя вина доказана! Думаю, что десять лет тюрьмы ты вполне заслужил!

Штык, услышав приговор, покачнулся и начал хватать ртом воздух. Майор перевёл взгляд на меня.

– Рабер! Ты затеял драку, оскорбил своими действиями уважаемого пидо… человека, – сказал опер, перебирая для солидности покрытые пылью бумаги на столе. – За недостойное поведение, нарушение спокойствия и мелкое хулиганство тебе тоже вынесут заслуженный приговор: один год тюремного заключения в ИТЛ2. Вопросы есть? Вопросов нет!

Меня разбирало любопытство. Почему невиновному Штыку за сокрытие меня, отъявленного негодяя, светит червонец, а мне, рецидивисту и государственному преступнику, всего лишь год? Вот и пойми этих полицаев с их законами! Чёрт его знает, какой логикой пользуется этот страж порядка,?

Но свои вопросы я благоразумно оставил при себе. Не надо торопиться, любил повторять вождь коммунистов Мао Цзэдун. Последую совету великого человека из Китая.

– Спасибо, господин майор! – ответил я. – Я не имею вопросов и всем доволен.

Теперь я был точно убеждён в том, что именно мой смартфон послужил причиной моего ареста. И Интерпол, который меня разыскивает – байка чистой воды.

Майор вызвал дежурного сержанта и, показывая на нас, распорядился:

– В кутузку обеих.

–

1. Это не фантастика, а действительно существующее заключение современных генетиков.

2. ИТЛ (аббревиатура) – Исправительно-Трудовой Лагерь.

ГЛАВА 6. Тюрьма.

13 июня 2134 года. 03 часа 22 минуты по местному времени.

Тюремное отделение при полицейском участке Московского района Лыткарино.

                              ***

– Куда его определим? – поинтересовался лениво сержант.

– В седьмую камеру, – отозвался дежурный капитан, даже не взглянув на меня.

– В седьмую? – вертухай шумно втянул ноздрями воздух. – Это можно. В седьмую, значит в седьмую. Но там же воры.

– Ну и что? – капитана даже не заинтересовал вопрос сержанта.

– А этот разве вор? – полицейский сержант ухмыляясь и показывая на меня пальцем, пренебрежительно оттопырил толстую губу. – Совсем не вор! Какой-то проходимец, БОМж одним словом. Ни рыба не мясо. И арестован он за мелкое хулиганство и безобразия разные. Мутный тип!

– И что? – мысли капитана были где-то далеко, и ему казалось, всё было безразлично. – Свободных камер у нас нет. Куда же его определить, если не в седьмую?

– Тогда все правильно, – сержант с напускной суровостью понимающе кивнул. – Пускай с ворами посидит. Они ему быстро покажут, где раки зимуют.

Я же услышав о воровской камере, возликовал в душе. По мне лучше сидеть с ворами, закон чтущими, чем с беспределом. И порядка больше и всё там чисто по понятиям. Но я постарался никак не выдать свою радость. Наоборот изобразил на лице страх и отчаяние, которое было немедленно замечено моим конвоиром.

– Шагай, Рабер! – сержант ухмыляясь потянул меня за одежду. – А то совсем к полу прирос!

Я последовал к двери моей камеры, гадая, как там меня примет местная братва.

Войдя в камеру с вещами, я остановился на пороге, бегло огляделся. Когда за мной захлопнулась железная дверь, вежливо сказал:

– Здравствуйте! Меня кличут Фокусник.

Я ожидал, что ко мне подойдёт человек, который определяет мне место в камере или позовут из воровского угла. Но случилось совсем не то. Представьте себе, что почти вся камера повскакала с нар, забросив все занятия, поднялась на ноги и вся эта масса арестантов двинулась ко мне с радостным гомоном! Человек двадцать в общей сложности. Это что тут, такой обычай?

Я слышал, что меня определили в камеру к ворам. Но разглядывая приближающихся ко мне людей, я сильно засомневался, правильно ли меня закрыли. Может вертухай дверь нечаянно перепутал? Смотря на окруживших меня кольцом зэка я поражался их виду. Примерно половина моих новых сокамерников были очкариками, а другие, которые очки не носили, подслеповато щурились, пытаясь рассмотреть  меня.

Одни из арестантов были худы как жерди, другие, наоборот, лоснились от жира и несли свои громадные телеса между шконок как нагруженные баржи. Движения никого из них не поражали грацией, не были лениво-расслабленные или порывистыми, как у старых воров, а больше напоминали движения кукол-марионеток. Они смущались и отводили глаза в сторону при разговоре.

«Кто это?» – подумал я с содроганием. – «Мама, караул! Неужели всё так плохо, что эти электронные задроты называются ворами?»

В своём предположении я не ошибся. Это действительно оказался цвет криминального мира, воры в законе, которые именовались здесь чуть иначе: «Хакер в законе».

– За что попал сюда? – спросил один ботаник с толстыми линзами очков. Линзы делали его глаза комичными, невероятно большими.

– За бакланку, – ответил я несколько смущённо. Я привык, что раньше ходил по уважаемым статьям. А эта хулиганская статья была не солидной. Но я напрягался напрасно. Тут никого не интересовало, по какой статье тебе припаяли срок и на сколько лет. Единственное, что всех интересовало, какой сервак я взломал.

Узнав, что к банковским взломам я отношения не имею, толпа с сожалением и даже превосходством продолжала изучать меня, стоявшего спиной к двери.

– Я не хакер, – попытался объяснить я. – Я – вор. Только чуть другой.

– Ты смотри, что этот лаймер голимый запостил! – раздался недовольный голос одного из ботаников. – Сам аутсайдер, а тоже к хакерам примазаться решил!

– Глюк полный! – согласился второй. – Этот юзер пробел на клаве не найдёт, а под  программиста косит!

– Ошибка в проге! Конкретная!

Я молчал, не зная как вести себя.

– Завис! – послышался голос из толпы.

– Давай его отформатируем, админ! – подал кто-то предложение.

– Нет, – не согласился главный ботаник. – Винда слетит. У старых моделей всегда так. Лучше мы ему программку новую напишем и винчестер подправим!

– Это правильно! – загудели очкарики хором.

Я был в полном шоке. Глядя на этих сидельцев и слыша их разговоры, я ощущал себя неисправным ноутбуком, вокруг которого собрались сошедшие с ума программисты с всепоглощающим желанием его запустить во что бы то ни стало и отладить. Глаза их горели огнём энтузиазма. Они видели мир не так как все, а всех людей воспринимали не иначе как ходячие компьютеры, с характеристиками быстродействия, терабайтами памяти и прочими атрибутами «железа». Такого даже в сумасшедшем доме не встретишь.

– Завтра! – объявил лупоглазый очкарик и все, сразу потеряв ко мне интерес, разошлись по нарам. Я же, предоставленный самому себе, пошёл по каземату в поисках свободного места. Оно быстро нашлось на втором ярусе, куда я бросил свой матрац, набитый тонким слоем синтетического волокна, больше похожий на лёгкое летнее одеяло.

Мне нужно было знать, кто такие «хакеры в законе» и какими методами они держат всех арестантов в страхе. Ну не мог я не заметить, что физподготовкой эти ботаники не блещут и дать сдачи в ответ никто из них не сможет. Я суперменом себя не считаю, но с тремя из них сразу я бы совладал без напряга.

Я покосился на своего соседа по нарам. Это был флегматичный блондин, рано начавший лысеть. Он лежал на спине, держа в руке документ и воткнув в уши наушники что-то очень тихо подпевал в такт музыке, которую слушал. Его я в толпе хакеров не наблюдал.

Я потряс его за плечо. Он не спеша выключил свой документ, извлёк из ушей провода и только после этого произнёс, протянув мне руку:

– Лука. Сижу за мародёрство. Пять лет. А ты?

– Михаил. Хулиганство. Один год. Странное и редкое у тебя имя.

– А это не моё имя. Я его тут получил, – ответил он. – Меня Станиславом зовут по-настоящему.

– Кто же тебя Лукой назвал? – спросил я. – На сказочного Чиполлино ты что-то не похож.

– Не-а! Чиполлино был ещё тот кадр. Все время по тюрьмам скитался, как и его папаша-итальянец, а остальное время  в розыске был. До Чиполлино мне далеко. Это меня очкарик, который с тобой разговаривал, назвал. Я в камеру только вошёл, он спрашивает меня: «Фамилия твоя как?». «Лукьянов», отвечаю. Ну, он и говорит: «Раз так, то Лука будешь». Вот и стал я Лукой, а настоящего моего имени так никто и не спросил.

И Лука криво улыбнулся.

– Стас! А где ты мародёрствовал? – спросил я.

Он покрутил головой.

– Ты, Михаил, меньше обращай внимания на статьи, по которым мы тут находимся. Это полицаи придумывают от большого ума, кому как нравиться. Не мародёр я. Пришёл вечером с работы, только поужинал – в дверь стучат. Арестовали меня не за что. Я своей вины совсем не знаю. Да что я? Тут в нашей камере один сидит за изнасилование таракана. Его экологическая полиция повязала за то, что он на газоне в кустах вздремнуть решил. А с какой стороны таракан там оказался, никто не знает. Может и задавил нечаянно пару муравьёв во сне. Подумаешь беда какая. А экологи все перевернули с ног на голову. Видимо прокурор тоже друг и защитник насекомых. Восемь лет ему дали… А! – Лука с досады махнул рукой. – Все эти полицаи одного поля ягода и всё одной меркой меряют…

В этот момент дверь в камеру открылась, и на её пороге появился с матрацем под мышкой Валера Штык.

14 июня 2134 года. 09 часов 37 минут по местному времени.

Тюремное отделение при полицейском участке Московского района Лыткарино.

                                 ***

После скудного и невкусного завтрака, который нам выдали расфасованным в пластиковой посуде, я обстоятельно выспрашивал у Штыка о причинах, почему все боятся хакеров. Валера Штык уже привык к моим вопросам, которые считал чудачеством, но старался мне доходчиво объяснять. Это у него получалось.

– Хакеры – это взломщики, – говорил он тихо. – Вот посмотри: мои средства в документе хранятся. Подберёт к нему хакер ключик и будет оттуда деньги тягать. И если ты против него пошёл, то никогда у тебя денег на счёте не будет.  А то ещё так сделает, что счёт твой в минус уйдёт, и банку постоянно будешь ещё должен. Документ поменять можно, но номер счёта никогда. Понял?

– А если я его найду хакера и вытряхну с него деньги вместе с мозгами? – поинтересовался я.

– Не найдёшь! – Штык зло посмотрел на угол камеры, в котором продолжали завтракать хакеры. – Они в сети не по одному работают. Попадёшь к ним в чёрный список и с голодухи ласты склеишь… Или из тюрьмы никогда не выйдешь за долги. Они тоже прихвостни полицаев. И доходами с ними делятся. Вот с ними никто связываться и не хочет. Они всего один-два процента со счётов у каждого снимают, вроде и привыкли все.

– Нет, – возразил я. – Привыкнуть к этому невозможно. Это у нас полиция такая хорошая. Было бы желание, давно прикрыла бы эту лавочку. Но полицаи предпочитают ничего не делать…

– А зачем что-то делать, если их хакеры не трогают? – заметил Лука. – Лень раньше их родилась!

– Ох! – вдруг сдавленно воскликнул Штык, взглянув на экран своего документа. – Мой счёт обнулили!

– Что такое? – я уже понял, чья это работа. – Хакеры постарались?

– А кто же ещё? – Штык впал в ступор и только беззвучно шевелил губами.

Значит и мои денежки с документа Штыка тоже уплыли в неизвестном направлении. Это мне очень не понравилось. Хакеры, значит. Я посмотрел на хакеров, дружно уничтожавших не тюремную, а покупную пищу и твёрдо решил вмешаться в это дело. Номера счёта у меня нет, а если и будет, то скоро он станет ненужным. Поэтому никакой взлом мне не грозит и ответку я не получу. Возможно, я смолчал бы, если была бы похищена незначительная сумма. Как говорили раньше, последнюю сигарету и вор не возьмёт. Но такая беспредельная жадность должна быть жестоко наказана. Я проверил в носке на ноге заточку и решительно встал.

Но тут лязгнула дверь камеры и вертухай прокричал:

– Рабер, на выход!

«Расправу придётся отложить до лучших времён», – подумал я.

Я последовал впереди конвойного, который позевывая, сообщал мне направление короткими словами: «прямо», «направо».

Так я оказался в кабинете начальника тюрьмы, который смотрел на меня скучающим взором. Конвойный показал на табурет, стоящий с другой стороны стола и отдал приказ:

– Сесть и отвечать, только когда господин майор задаст вопрос!

Я пожевал губами, лениво взглянул на вертухая и молча подчинился требованию.

Кабинет был не особо просторный, но зато пол был застелен ковром. Тюремный опыт сразу подсказал мне, что меня тут бить не будут.

– Значит, ты – Рабер? – спросил начальник тюрьмы, вперив в меня глаза-буравчики.

– Так точно, господин мужественный полицейский! – бодро прокричал я, не сводя с начальника тюрьмы внимательного взгляда. Я точно был не уверен, что мое восклицание, взятое из какой-то детской книжки и запомнившееся мне своей иронией, понравится начальнику тюрьмы. Но, жребий был брошен и я уже перешёл Рубикон.

Лицо полицейского начальника и так маловыразительное, застыло окончательно. Видимо в его голове шёл нелегкий умственный процесс, вызванный моим нестандартным, а потому непривычным ему обращением. Но к счастью для меня в его мыслях, вероятно, возник образ могучего мужественного человека, увешанного наградами и сверкающего огромными звездами на погонах. Поэтому он не понял скрытой насмешки в моих словах и не заорал на меня, гневно топая ногами. Наоборот его широкое лицо расплылось в довольной усмешке:

– Мужественный полицейский говоришь? – спросил он меня.

Не привык начальник тюрьмы к лести, подумал я, если он всю свою службу давил арестантов страхом и считал, что это лучший метод. Я решил ухватиться за эту нечаянную подсказку и расширить брешь в его обороне.

– Так точно! – я преданно смотрел на него. – Вы просто образец для агитационного плаката! С такой внушительной внешностью и стальным взглядом вам просто нет равных, господин мужественный полицейский!

– Ты меня боишься и это хорошо, – не к месту проворчал он, наливаясь краской гордости за себя.

– Вы внушаете не просто страх, – продолжал я подливать масла в огонь. – Вы внушаете страх вместе с глубоким почтением к своей особе!

– Ну, спасибо! – произнёс он, сцепляя пальцы рук, напоминающие сосиски на огромном животе. – Хорошо говоришь. Правильно говоришь. Наверное, из учёных? Как их называют… э...э...э, философов что ли?

– Да как сказать… – замялся я. – Можно считать и так.

Я уже наученный жизненным опытом знал, что любое лишнее, нечаянно оброненное слово, сообщенное полиции может быть, потом использовано мне во вред. И мне к тому же было неизвестно, присутствует ли в этом времени человек, к которому меня можно привязать.

– Это мы сейчас проверим! – начальник тюрьмы протянул пальцы к пульту и что-то пощёлкал на нем. Повернувшись к экрану, он долго изучал текст, высветившийся на мониторе, а потом обратил лицо ко мне:

– Теперь всё ясно! Ты  уже умер!

Я округлил глаза и почувствовал, как у меня от волнения зашевелились волосы:

– То есть, как это умер!?

Начальник тюрьмы вдруг захохотал, глядя на меня. Наверное, мой вид вызывал неудержимый смех. Но мне было не до шуток. Хорошенькие новости я узнал! Но майор, вытирая набежавшие слезы кулаком, махнул рукой:

– Брось, Рабер! Жив ты или мертв, это не имеет никакого значения! Ты же находишься в тюрьме. А это значит, что даже живой, ты мертвый для всех остальных. Понятно я объясняю? А ты – дважды мёртвый!

И начальник тюрьмы снова захохотал от произнесенной им остроты.

– Господин мужественный полицейский! – притворно захныкал я, показательно посапывая носом. – А почему я мертвый, если я живой?

Майор вдоволь насмеявшись теперь пребывал в хорошем расположении духа, поэтому вместо обычного произносимого им: «Молчать!», пустился в рассуждения:

– Не знаю. Так говорит твой акт о смерти. Вот я тут читаю: «Рабер Михаил Аркадьевич, так… так… окончил Политехнический… не женат… умер в больнице с диагнозом „Острая алкогольная интоксикация“ 14 июня 2132 года». Гм! Что тут еще написано про тебя? Ага, вот! Служил старшим сантехником в должности прораба в Кремле с 2122 по 2130 годы. Да! Характеристика неплохая, хотя ты хронический алкоголик! Но потом ты почему-то умер.

Теперь мне, наконец, стало понятно кто я в этом чужом мире. Сантехник, главный над Кремлёвскими белоснежными унитазами, которые как мухи засиживают и загаживают Vip-задницы. И хроническая, непросыхающая личность, не выходящая неделями из запоя. Человек, к которому периодически является белочка. Не такая, добрая и пушистая, которая «песенки поет, и орешки всё грызёт». Просто великолепно! Ладно, хоть высшее образование есть, и никто дураком не называет. Надо выкручиваться.

Начальник тюрьмы посмотрел на меня и спросил:

– Зачем ты умер, Рабер?

Но потом понял, что сказал что-то не то, поправился:

– Почему ты не умер, Рабер? Непорядок!

Я сообразил, что надо как-то правдоподобнее объяснить «свою смерть». И заговорил плачуще-скорбным тоном:

– Я вроде умер. И пульс не прощупывался. Меня даже в морг отвезли. Но там я ночью очнулся от холода и пробудился. Оказывается, я был очень сильно пьян, а не мертв. Протрезвел я полностью. Оглянулся, а вокруг меня одни покойники. Думаю, чего мне лежать тут, если я жив? Закутался в простыню и ушёл домой. А на работу меня не пустили, сказали, что я умер и это совсем не я.

– А паспорт твой куда делся? – спросил туповато майор.

– А когда я как будто умер, у меня его отобрали, – объяснил я.

– Правильно, – заключил начальник тюрьмы. – Зачем мертвецу паспорт?

– Но я-то оказывается жив! – возразил я.

– Жив! – подтвердил майор и глубоко задумался.

Он явно не знал, что ему делать со мной дальше. Я решил ему помочь.

– Я же в тюрьме, господин мужественный полицейский, – напомнил я. – Я никому не опасен. Но паспорт мне нужен как всякому живому человеку.

Он недовольно засопел и я понял, что срочно нужно менять направление разговора. Увидев на стене портрет женщины крупных габаритов в полицейской форме, я вежливо поинтересовался:

– Кем вам приходится эта миловидная дама, господин мужественный полицейский?

Недовольство на лице майора мигом растаяло, он даже потеплел взглядом. Хотя я не надеялся на ответ, он сказал:

– Это моя супруга! Подполковник экологической службы! – и внезапно пожаловался: – Мы поженились, оба были в званиях лейтенантов. А теперь она подполковник, а я всего лишь майор!

Я не полез в карман за ответом:

– Господин мужественный полицейский! Вы не совсем правильно смотрите на звание вашей дражайшей супруги. Вот посудите сами: она всего лишь подполковник какой-то там экологической службы, в обязанность которой входит наблюдение за птичками и рыбками! И нет ни одного подчинённого. А вы – фигура! Вы – другое дело! У вас множество подчинённых и целые полчища зэка, которых вы заставляете трепетать одним взглядом! Вы – сила! Вы – власть!

Начальник тюрьмы посмотрел на меня широко открыв рот. Потом до него дошёл смысл моих слов и он, издав победный рык, даже затопал ногами от восторга:

– Да, да, да! – кричал он в радостном возбуждении. – Наконец-то! Я понял! Теперь я найду, что сказать своей милой супруге в нашем извечном семейном споре, чья должность выше! Рабер, ты – гений! Молодец!

Пока майор изливал свой бурный восторг, я, потупив глаза в колени, скромно сидел на привинченном к полу табурету, хотя внутри у меня все ликовало.

Начальник тюрьмы вдруг наклонился над столом, приблизив свою голову ко мне, доверительно спросил:

– А в игру «Война вселенных» ты случайно не играешь?

Что это была за игра, я не знал.

Но жизнь в лагерях меня многому научила и поэтому на всякий случай я, не моргнув глазом солгал:

– Играю, а как же!

– За красных или за синих?

– За синих! – наобум брякнул я, и был рад, что не ошибся.

– Я тоже, – майор мотнул головой. – Ты созвездие Лебедя пытался штурмовать?

– Я уже Орион покорил, – выдал я, весь замирая внутри.

– О! – во взгляде начальника тюрьмы появилось уважение, хотя голос выдал плохо скрытую зависть. – И давно ты играешь?

– Давно, – небрежно подтвердил я.

– Я уже десять лет играю, дошёл до 5785 уровня и застрял! Представляешь, Рабер? Застрял, и ни в какую дальше не могу продвинуться! Пять атак-захватов и всё впустую! Ничего не получается. Может, подскажешь мне, как там дальше надо действовать? Помоги, пожалуйста!

– Конечно, господин мужественный полицейский! Помогу обязательно! Хотя как же я смогу это сделать?

– Что? – он озадаченно уставился на меня.

– Я же мёртв! – я закатил к потолку глаза. – Умер я… И потом меня «хакеры в законе» в камере замочат и никто не будет в ответе. У меня же нет паспорта.

Начальник тюрьмы выслушал мои сомнения и преисполнился вдруг важностью:

– Мой долг следовать закону и правосудию! Поскольку в результате специального расследования и многочисленных свидетельских показаний третьих лиц, медицинского освидетельствования было установлено, что гражданин России класса "С" Рабер доподлинно жив, а не мёртв, то он подлежит немедленному воскрешению с выдачей нового паспорта и постановки на учёт во все государственные службы! – объявил он мне.

Слышать это было удивительно. Но потом, вспомнив, что люди класса «С» совершенно бесправны и высказывание майора уже странным мне не показалось.

Следующие пять минут майор, потея от напряжения, усиленно трудился над пультом, что-то набирая на клавишах. Покончив со своим занятием, он радостно сообщил:

– Все, гражданин Рабер! Теперь вы снова в числе живых! Новый паспорт получите через три дня! После этого никто не посмеет сказать, что вы мертвы.

– Спасибо, господин мужественный полицейский! – я восторженно смотрел на начальника тюрьмы. – Я, со своей стороны, помогу вам получить следующие 500 уровней в «Войне вселенных».

Я понятия не имел, чего я обещаю, но мне был нужен паспорт кровь из носа!

Конвойный был крайне изумлён, что майор проводил меня до двери своего кабинета и очень тепло простился со мной перед отправкой в камеру.

– Я очень рад! С вами, гражданин Рабер, приятно иметь дело! – услышал конвойный слова начальника тюрьмы. – Вместе, вдвоём, мы проучим всех негодяев, которые идут против нас.

И начальник тюрьмы грозно потряс кулаком.

Майор, разумеется, говорил это про компьютерную игру, но конвойный понял все его слова иначе!

Эта ошибка конвойного повлекла моё стремительное возвышение в арестантской среде тюрьмы Будущего и подняло мои акции среди большей части охраны. Я был только благодарен этому стечению обстоятельств.

А пока я шагал по продолу и размышлял о том, что я взял на себя трудную задачу. Я повторяю, что понятия не имел о том, что это за игра и насколько она может быть сложна. В крайнем случае, в стенах камеры можно найти знатока этой игры. Но для этого мне нужен был авторитет. Никто не будет за здорово живёшь помогать какому-то неизвестному шнырю. И ещё задавал себе вопрос: «Зачем начальник тюрьмы вызывал меня изначально?» Ответить на него я не мог, поэтому только морщил лоб в поисках ответа.

Я вернулся в свою камеру. На меня никто не обратил никакого внимания. Никто не подошёл с вопросом, что да как. Какая-то безжизненность была в моих сокамерниках. Всё это надо было исправлять. Поддержка начальника тюрьмы это хороший козырь. В моем случае – козырный туз. Куй железо пока горячо. Так говорит старинная поговорка.

И я решил действовать. Только мне снова помешали.

В камеру втолкнули нового арестанта. Это оказался мой знакомец – рэкетир, которого я искупал вчера в сортире. Одет он был уже по-другому. Интересно, его-то за что взяли?

Я испытывал к нему неприязнь, но несколько вопросов хотел задать немедленно. Поэтому шагнул к нему и осклабился:

– Вот и встретились! Тут, милашка, нам уже никто не помешает!

Но увидев меня гей-рэкетир вдруг закричал, в ужасе уронил на пол матрац, и бросился к двери. Он заколотил кулаками по железу, громко при этом выкрикивая:

– Выпустите меня отсюда! Помогите! Тут сумасшедший! Он меня утопит в говне! Спасите! Ай!