Текст книги "Краути (СИ)"

Автор книги: Екатерина Бэйн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

– За ним следит доктор Илли, – возразила Аурин, – а он сам велел мне идти в сад.

– Но не находиться в нем так долго, госпожа, – сказала Кие, – уже почти вечер.

– Да мне совсем не холодно, – отмахнулась девушка, – и я прекрасно себя чувствую.

– Не спорьте, гимин, – Фодэ взяла ее за руку, – пойдемте. Вы уже побледнели. Того гляди, снова в обморок упадете.

– Нет, если вы не подсунете мне под нос цветы фенхии, – проворчала Аурин.

Тут побледнела Фодэ.

– Никогда не шутите этим, гимин. Никогда.

– Я не шучу, я просто не понимаю, в чем дело. Что скрывается за этими цветами? Объясните мне, гимин, почему мне от них плохо?

– О нет, – заторопилась та, – я не могу… я не должна…

– Я никому не скажу, – Аурин удержала ее за руку, – ну пожалуйста, Фодэ, расскажите мне. Я буду молчать, как рыба.

Наложница колебалась, поглядывая на Кие и раздумывая, не проболтается ли та. Но потом решила, что обращать внимание на служанок – ниже ее достоинства.

– Видите ли, – начала она шепотом, – это очень старое поверье. В нем говорится, что тот, кто понюхает цветы фенхии и потеряет сознание – не жилец на этом свете. И даже больше, – тут ее голос понизился так, что последние слова Аурин угадала лишь по движению губ, – это указывает на жертву, на человека, который умрет не своей смертью.

Воцарилось молчание. Фодэ с опаской смотрела на Аурин, ожидая слез или истерики, но та похоже и не думала так поступать. Она долго и задумчиво дергала себя за короткую прядь волос, смотря прямо перед собой. А потом сказала:

– Что-то в этом духе я и подозревала.

– И вас чуть не укусила змея, – напомнила наложница.

– Вы думаете, на это указывали цветы фенхии? Но ведь змея меня не укусила.

– Вам следует быть очень осторожной, гимин. Предостережение просто так не делается.

Распрощавшись с ней, Аурин все еще в задумчивости зашла в дом и отправилась к себе, поддерживаемая заботливой Кие. Но задумчивость не помешала ей заметить какую-то суматоху кругом. Мимо нее промчалось несколько служанок и как будто этого было мало, последняя с грохотом уронила кувшин с водой, обрызгав стены и саму Аурин. После чего громко взвизгнула и подпрыгнув, умчалась.

– Спятила она, что ли? – проворчала девушка, отряхивая платье, – неужели, я такая страшная? Кие, у меня все в порядке с лицом?

– Да, госпожа, – подтвердила не менее удивленная служанка, – вы немного бледны, но в остальном – как обычно.

– Рога у меня тоже не выросли, волосы дыбом не стоят, а глаза не пылают зеленым огнем? Может быть, я уже вылитая краути? – Аурин начала потихоньку распаляться.

– Выпороть ее надо, – рассудила Кие, – если хотите, я поговорю с Мали. Где он таких дур набирает?

Она отворила дверь комнаты и остолбенела. Аурин мрачно отодвинула ее в сторону и вошла вовнутрь, ожидая самого худшего. И ее предчувствия оправдались.

Все в комнате было перевернуто вверх дном. Повсюду валялись вещи, а посреди этого разгрома сидела пожилая женщина, раскачиваясь из стороны в сторону и довольно громко выла на одной ноте. Аурин, заморгав, попятилась.

Как будто этого было недостаточно, двое слуг деловито выбрасывали одежду из сундуков, один из них скрылся внутри почти наполовину, а второй его поддерживал.

Очнувшись, Кие шагнула вперед и громко рявкнула:

– Что это вы творите, негодяи? Как посмели?! Вам надоело носить головы на плечах?

Слуги вздрогнули, один обернулся, второй рухнул внутрь сундука, впрочем, скоро выбравшись оттуда со сконфуженным видом.

– Ты чего орешь? О Боги! – воскликнул один, позеленев от страха, – кто это?

Аурин оглянулась, ожидая увидеть за своей спиной нечто страшное, но обнаружила лишь открытую дверь.

– Где? – ничего не понимая, спросила служанка.

Слуга вытянул вперед руку, а потом они оба рухнули на колени и стукнулись лбами об пол.

– Я что-то…, – начала Аурин, но не закончила.

Не потому, что ей помешали, просто она не знала, что вообще можно сказать на это. Двое слуг методично бились лбами об пол, а женщина выла, не прерываясь, словно ей не нужно было дышать.

Кие с огромными глазами молча взирала на это всеобщее помешательство.

– Они заболели, – наконец решила Аурин, – какая-то странная, но очень заразная болезнь с ними приключилась. Знаешь что, Кие, может быть уйдем отсюда? А то вдруг подцепим эту дрянь.

– Там, в коридоре то же самое, – хрипло заметила служанка, – помните, вас водой облили?

– Но что же делать? Может, позвать доктора Илли? Он их вылечит.

– Я их вылечу, – Кие шагнула к уцелевшему кувшину с водой, своими размерами достигавшим ее бедер, с трудом подняла его и единым махом опрокинула на воющую женщину.

Разумеется, это помогло. Та сразу же замолчала, наверное, захлебнулась. Не тратя времени даром, Кие направилась к слугам и повторила процедуру лечения.

Они оба подскочили и почти хором завопили:

– Что ты делаешь, дура? Спятила?

– Это вы спятили, – не осталась в долгу служанка, – зачем вещи госпожи выкидываете? Учтите, князю будет все известно о вашем дурном поведении.

Мокрая женщина, встряхнувшись, подскочила и налетела на Кие с диким воплем, при этом вцепившись ей в волосы.

– Да что же это она все орет? – поморщилась Аурин, отходя в сторону, чтобы ее не задели ненароком, – вас что, бешеные собаки покусали?

Она уже всерьез подумывала позвать охрану и растащить спутанный клубок, состоящий из ее служанки, пожилой, но очень активной женщины и двоих слуг, которые не долго думая, включились во всеобщую свалку, но этого не потребовалось.

В комнату влетел доктор Илли, за ним князь и госпожа Томин. Вид у двоих последних был полубезумным. Окинув взглядом помещение, доктор громко рявкнул:

– А ну, прекратить немедленно!

Вопли прекратились, клубок распался. Пожилая женщина издала напоследок особенно громкий вопль, от которого зазвенело в ушах и слава богам, замолчала.

Аурин окинула взглядом встрепанных слуг с многочисленными царапинами на лицах, вздыбленные волосы Кие и синяк под ее глазом, перекошенную одежду ее противницы и залилась смехом, согнувшись почти напополам.

– Ну, ну, – добродушно произнес доктор Илли, – успокойтесь, госпожа. Они, конечно, немного перестарались.

– О Боги, – выдохнула госпожа Томин, – она жива.

– Еще как жива, – кивнул Илли, – я же говорил вам, госпожа, все это выдумки глупых слуг.

Немного придя в себя, Аурин спросила:

– Какие выдумки?

– Видите ли, госпожа, под дому расползся нелепый слух, что вас укусила кобра и вы того… хм, отдали богам душу.

– Да? – удивилась девушка, – а Фодэ сказала мне, что я поймала ее голыми руками и открутила голову. Но все-таки, зачем они выкинули вещи из сундуков? И почему эта женщина так странно выла?

Тут фыркнул князь. Пока он давился от смеха под неодобрительным взглядом матушки, доктор объяснил и это.

– Они, хм, искали ваше тело, госпожа. Подумали, что его кто-то… э-э-э… украл. А эта женщина, она, хе-хе-хе, плакальщица. Это ее, как бы вам сказать, ну, работа, что ли.

Аурин снова хихикнула и кивнула головой.

– Это я понимаю. И все же, звуки, которые она издавала, немного странные. Они и мертвого напугают.

Госпожа Томин шагнула к ней и взяла за руку:

– Пойдем, Аурин. Здесь слишком грязно, – тут она метнула грозный взгляд на слуг, на Кие в частности, – тебе нужно прийти в себя, пока здесь уберут.

Слуги тут же принялись бестолково суетиться, увеличивая и без того сильный беспорядок в помещении. Аурин фыркнула напоследок и отправилась за госпожой.

Ее привели в просторную комнату и усадили на циновки. Господа Томин хлопнула в ладоши и вскоре служанка внесла чай.

Делая глоток, Аурин вспомнила, что со всеми треволнениями этого дня совсем забыла позавтракать. Задумчиво посмотрев в окно, признала, что пообедать тоже. А если уж на то пошло, то и поужинать. Но вот странно, она не испытывала никаких неприятных ощущений.

– Мне это не нравится, – внезапно сказал князь, нарушая установившуюся тишину, – как кобра могла попасть в комнату? Сколько живу, такого не припоминаю.

Госпожа Томин кашлянула. Потом сказала:

– Возможно, окно было открыто. Аурин, окно было открыто?

– Кажется, да. Впрочем, я не помню. Во всяком случае, оно должно было быть закрыто.

– У меня такое впечатление, что…, – князь запнулся и взглянул на мать, – как вы считаете, матушка? Это не случайность, ведь так?

– Что вы хотите этим сказать, сын мой?

– Змея появилась там не по своей воле.

– Но такое случается, господин, – сказала Аурин, – змеи иногда заползают в жилища. Так же, как и скорпионы.

– Только скорпионов здесь и не хватает, – отозвался он глубокомысленно.

– Да, а еще бывает, крысы перегрызают горло спящему, – почти радостно добавила девушка, вспомнив о такой возможности, – ну это если они очень голодные.

Госпожу Томин передернуло.

– В любом случае, с этой ночи около вашей комнаты будет сидеть слуга, гимин.

– Зачем? – удивилась она.

– Следить, чтоб змеи, крысы и прочая нечисть туда не пробирались.

– Я не понимаю, господин, – Аурин помотала головой, – вы полагаете, что они заползают через дверь?

– Нечисть бывает разная, гимин, – загадочно заключил он.

Госпожа Томин не менее загадочно молчала. Аурин оглядела их по очереди и произнесла:

– Это какая такая нечисть? Краути, что ли?

– Ты еще скажи: демоны, – фыркнула госпожа, – не болтай лишнего.

– Тогда объясните, что именно вы имеете в виду?

– Совершенно ничего, Аурин. Просто тебе следует быть более осторожной. Ступай к себе. Думаю, твоя комната уже убрана, хотя этих слуг нельзя упрекнуть в излишней старательности.

Аурин фыркнула и поднялась на ноги, отставив чашку. Она хотела сделать шаг вперед, но тут страшная слабость покачнула ее и свалила на пол. Она упала прямо на чашки, и успела лишь прикрыть руками лицо, вовремя сообразив, чем это может ей грозить.

7 глава. Покушение

Она не потеряла сознания, но удар и боль оглушили ее на несколько секунд. Разбитые ее тяжестью чашки изрезали ее руки и когда князь поднял ее, кровь уже залила чайный столик.

– Боги! – вскричала госпожа Томин, – где этот доктор?

Тут она отпустила такое ругательство, что даже ее сын, привычный к капризам своей матушки, вытаращил глаза и на мгновение потерял способность соображать, застыв и держа Аурин на весу. Девушка, невзирая на боль, подняла голову и окинула госпожу заинтересованным взглядом.

– Я велю скормить его трескучкам, – закончила госпожа свою мысль, – он больше ни на что не годен.

– Матушка, – протянул князь, не сводя с нее глаз.

– Хватит таращиться на меня, – отрезала она, – лучше принеси полотенце и останови кровь.

Поскольку она уже лет двадцать не говорила ему "ты", князь был поражен еще больше, но к нему вернулась способность мыслить.

Он усадил Аурин на циновку и безропотно отправился за полотенцем, позабыв, что для этой цели было достаточно кликнуть слуг. Аурин молчала, обхватив порезы пальцами. О боли она как-то позабыла. Госпожа Томин негодующе фыркнула.

– Ты когда-нибудь перестанешь на меня смотреть? – наконец не выдержала она, – что интересного ты увидела?

– Я услышала, – пояснила девушка.

– Хм. С тобой пообщаешься, и не то станешь говорить.

– Боги! А я думаю, что-то выражение знакомое!

Госпожа издала сдавленный вскрик ярости, но тут вернулся ее сын с полотенцем.

– Вы могли бы поторопиться, сын мой, – вместо выговора Аурин госпожа Томин решила сделать выговор собственному ребенку, – она может истечь кровью.

– Откуда я знаю, где они лежат? – разумно отозвался он, присев перед девушкой и попытался обернуть ее руки полотенцем.

Достаточно неумело, между прочим, при этом прижав как следует ее раны, отчего Аурин закусила губу и издала какое-то шипение.

– Сейчас придет доктор, гимин, – успокаивающе произнес он.

Она мотнула головой, готовая в тот момент согласиться с чем угодно, лишь бы князь наконец выпустил ее многострадальные руки. Заметив, что девушка уже не просто бледная, а бледно-зеленая, вмешалась госпожа Томин:

– Не сжимайте так сильно, сын мой.

Тут в комнату вбежал запыхавшийся доктор Илли. Его приход произвел большое впечатление, так как об Аурин снова забыли и вперились во входящего ледяными, неприязненными взглядами.

– Так вы исполняете обязанности врача, Илли? – проговорила госпожа Томин, сдвинув брови и всем своим видом напоминая разъяренную краути.

– Госпожа, боги, но я делаю все, что в моих силах! – запротестовал врач, присев перед Аурин, – что случилось? Откуда кровь?

– Она упала, – обвиняющее сказал князь, – и поранилась. И в этом виноваты вы. Где ваше хваленое мастерство?

– Позвольте, господин, – Илли был заметно расстроен.

Он быстро привел в порядок руки девушки, промыв порезы и перебинтовав их, отбросил в сторону окровавленное полотенце и погладил по плечу саму Аурин, которая на протяжение этой процедуры издавала полузадушенные звуки.

– Все уже позади, госпожа. Что с вами случилось опять?

– У меня закружилась голова и я упала, – отозвалась девушка, морщась от боли, – к тому же, произошло это совершенно неожиданно.

– Что вы ели? – встревожился он.

Аурин на мгновение забыла о своих ранах.

– Н..ничего.

– А раньше?

Она почувствовала себя не очень уютно.

– М-м-м… простите, я к. кажется, совсем… я забыла.

– Совсем? – Илли схватился за голову, – вы ничего не ели с утра, госпожа? Да как же вы могли! Я ведь предупреждал вас!

– Да, но я забыла. Как-то не до того было. Совсем из головы вылетело.

– Ты ничего не ела? – тихо спросила бледная госпожа Томин, – а как же… ведь ты должна была чувствовать голод.

– Нет, – девушка помотала головой, – после укуса трескучки я вообще потеряла аппетит. Поэтому и забыла.

– Так, – князь хлопнул в ладоши.

Вошедшая служанка склонилась в поклоне. Железным голосом он велел принести сюда поднос с ужином.

– Ой, да не надо, – пошла на попятный Аурин, – я совсем не хочу есть, просто ни капельки, честное слово.

– Это совершенно неважно. Есть вы будете.

Девушка умоляюще взглянула на доктора Илли, но тот отвернулся в сторону, полагая действия князя совершенно справедливыми. Есть Аурин в самом деле не хотелось, к тому же, она чувствовала легкую тошноту при мысли о еде и она прибегла к другому аргументу, вытянув вперед руки:

– Но я не смогу есть. У меня болят руки.

– Глотать сможете?

Аурин тяжело вздохнула и обреченно кивнула, понимая, что есть все равно придется.

Служанка внесла поднос и поставила его перед девушкой. Аурин окинула взглядом пищу, сглотнула ком, застрявший в горле и потянулась за ложкой.

– Так много нельзя, – предупредил доктор, – она не ела весь день, господин. Ей может стать плохо.

– Ясно, – отозвался тот и взяв ложку прежде, чем до нее добралась увечная рука девушки, зачерпнул тушеные овощи с мясом.

Аурин с возрастающим изумлением следила за его движениями. Когда ложка оказалась возле ее рта, она почувствовала, что в кои веки может упасть в обморок от удивления. Глаза ее стали огромными.

– Да, спасибо, – поспешно отозвалась она, схватив ложку, – я сама. Все в порядке, все прошло.

Сунув в рот еду, Аурин попыталась ее проглотить, но это в последнее время давалось ей с трудом. Девушка сделала над собой усилие, проталкивая пищу внутрь.

Князь перевел взгляд на доктора и тот задрожал, хотя ни в чем не был виноват.

– Я даю тебе неделю, – припечатал князь, – чтобы ты исправил это.

Аурин помимо воли проглотила пищу, чтобы не подставлять бедного врача и при том попыталась сделать вид, что она в безумном восторге. Но, как водится, толком не вышло ни того, ни другого.

– Мне кажется, – произнесла молчавшая до сего момента госпожа Томин, – что доктора нельзя винить в этом, сын мой. Откуда он мог знать о том, что случится? У нас не существует противоядия от укуса трескучки. Нужно дать ему возможность его отыскать.

Аурин тут же вмешалась, представив себе это.

– Госпожа, но я вовсе не хочу, чтобы на мне испробовали все противоядия! Пробовала одно – страшная гадость!

– Продолжайте, гимин, – князь кивком укал на тарелку, – вы еще не закончили.

– Я больше не могу съесть ни кусочка.

– Постарайтесь.

– Не могу. В меня больше не лезет.

Князь перевел взгляд на Илли. Тот подергал себя за бороду и сказал:

– Полагаю, хватит, господин. Госпожа и так съела достаточно.

Аурин благодарно ему улыбнулась.

– Вам сейчас лучше всего поспать, госпожа, – продолжал доктор.

Князь вновь хлопнул в ладоши и вызвал слуг, которые понесли Аурин в комнату, несмотря на протесты и уверения в том, что она вполне успешно научилась ходить пятнадцать лет назад.

Она даже разозлилась на такой произвол. Ну подумаешь, упала. От голода и не то случается. Нашли из-за чего беспокоиться. Поесть забыла. Так ведь поела уже.

Как будто ей было мало всего этого, так еще и слуга уселся прямо за дверью, намереваясь охранять ее сон. Аурин уснула в очень раздраженном настроении. И даже во сне она вопрошала у пространства: "Ну как я могла забыть?! Как?!!" Почему она в последнее время забывает, что ей нужно поесть? Почему теперь желудок не напоминает ей о том, что она голодна? Какое странное действие у яда трескучки. Можно подумать, ей теперь и не нужно принимать пищу. Но это неправда, раз она так ослабела, что не удержалась на ногах и хлопнулась прямо на чайный столик лицом, так его и разэтак. Может быть, яд не хочет отпускать свою жертву? Ведь она должна была умереть по всем законам и правилам, но не умерла. Кстати, а почему она все-таки выжила? Это тоже было странно. Как и объяснение Фодэ. Тот, кто понюхает цветы фенхии и потеряет сознание, не жилец на этом свете. Она – не жилец? Она – уже чужая, чужда этому свету, ее место там?

После таких мыслей трудно было проснуться в хорошем настроении. А тут еще Кие решила усугубить это, заявив, что госпоже сегодня не нужно вставать.

– Вы вполне можете остаться сегодня в постели, госпожа, – сказала она, – вчера вы так плохо себя чувствовали.

– Сегодня я хорошо себя чувствую, – отрезала Аурин недовольно.

– Тем более, госпожа, вам нужно копить силы.

Девушка на мгновение закрыла глаза, прогоняя желание треснуть противную Кие по голове:

– Позови доктора Илли.

Это приказание было выполнено Кие без возражений, она не видела в нем ничего плохого.

Когда доктор пришел, Аурин спросила:

– Почему я не могу встать?

– Можете, госпожа, – он приподнял брови, – но надо ли вам это делать?

– А в чем дело? Я что, уже отдаю богам душу? – агрессивно осведомилась она, приподнимаясь на локте.

– Успокойтесь, госпожа, – умиротворяющее произнес Илли, – вам нельзя волноваться.

– Я не волнуюсь, – уже злобно отрезала она, – я злюсь.

– Тем более, госпожа. Если вы чувствуете в себе силы встать, то я не буду вам препятствовать. Напротив, я только приветствую это. Воля к жизни – это просто замечательно. Но не переусердствуйте. Думаю, сегодня вам не стоит выходить в сад. Посидите в своей комнате, госпожа, займитесь чем-нибудь, каким-нибудь спокойным делом. Например, почитайте, либо порисуйте. Всякий раз, когда вы выходите в сад, непременно что-то происходит. Но сперва вам нужно позавтракать. Я строго предупредил Кие, чтобы она кормила вас в положенное время.

– С ложечки? – не выдержала и съязвила Аурин, – по-моему, я давно не младенец и сама как-нибудь сумею удержать в руке ложку.

– Не сомневаюсь, госпожа, не сомневаюсь. Я просто не так выразился. Кие только будет приносить вам еду, вот и все.

Аурин задумчиво оглядела его с ног до головы, а потом столь же задумчиво произнесла:

– Я начинаю ощущать себя какой-то необходимой принадлежностью в этом доме. Вот, например, здесь есть слуги, наложницы, доктор, управляющий и так далее. Почему бы не быть и неизлечимой больной? Она каждый день настолько плоха, что никто не знает, что с ней будет завтра. Все принимаются гадать, сдохнет птичка или нет. Интересная, а главное занимательная игра. Когда она начнет приедаться и меня наконец оставят в покое?

– Госпожа, – тяжело вздохнул доктор, – вы не должны так говорить, особенно в присутствии других, более важных лиц, чем я. Конечно, многое спишется на ваше состояние, но не все. Поймите меня правильно, госпожа. Вы должны быть рады, что о вас все так беспокоятся. На моей памяти такого никогда не случалось. То есть, с людьми, которые не принадлежат…

– То есть, с теми, кого вытащили из сточной канавы, вы это хотите сказать, доктор? Я знаю, что это должно быть очень лестно. Но честно говоря, доктор, мне на это наплевать. Да я просто мечтаю, чтобы меня вышвырнули отсюда. Я хочу, чтобы меня оставили наконец в покое! А все вы, вы со своими идиотскими успокаивающими речами! Из-за вас я в самом деле не знаю, проснусь я завтра или нет! Продолжу влачить жалкое существование или сдохну во сне! Да почему это мне должно быть лестно, мать вашу?! Да вы меня достали до самых печенок! Отвалите от меня, ясно? Пошли вы все в…!

И дальше то же самое, в том же духе, но совершенно непечатными словами. Лицо Аурин от этих слов раскраснелось, волосы стояли дыбом, а глаза горели каким-то неземным огнем. Того и гляди, она вцепится в лицо всеми десятью когтями и раздерет его в клочья.

Доктор, напротив, не был обижен ни единым словом, он все прекрасно понимал. Ему даже стало жаль бедную девушку, которая так мучается, хотя он знал, что больных не следует жалеть ни в коем случае, если только хочешь им помочь. Однако, Илли подумал, что в данном случае Аурин все-таки следует пожалеть. Он протянул руку и успокаивающе погладил ее по плечу.

Девушка вытаращила глаза и потеряла дар речи. Ненадолго.

– Что это вы делаете? – спросила она, когда смогла.

– Утешаю.

– Ну вот, вы опять! Меня не надо утешать! Это вам потребуется утешение, когда я выцарапаю вам глаза!

– Да-да, конечно, госпожа. Выцарапаете, непременно выцарапаете.

Аурин вдруг закрыла лицо руками.

– Что здесь происходит? – раздался холодный голос князя.

Доктор так и подскочил.

– Господин, – пробормотал он.

– Так ты лечишь ее, мерзавец? Или может быть тебе захотелось в пыточную камеру?

Девушка медленно отняла руки от лица. Ей в голову вдруг пришла мысль, что он, может быть, их не так понял.

– Я уже сказала, не надо меня утешать, – громко и четко произнесла она, обращаясь к доктору, который стал гораздо меньше ростом, чем был, – хочу и плачу, вот так.

– Д..да, конечно, госпожа, – доктор сориентировался быстро, выхватил платок и подал ей.

Аурин ожесточенно протерла им свои совершенно сухие глаза и громко высморкалась. Наплевать, как это выглядит со стороны. Да пусть их сожрут трескучки со всеми их проклятыми правилами хорошего тона! Да лучше бы ее в самом деле выпороли, чем носились, словно с несмышленым младенцем.

– Я дам вам успокаивающих капель, госпожа, – наверстывал упущенное Илли.

– Опять какая-нибудь гадость? – подозрительно осведомилась девушка.

– Ну что вы! Они на вкус довольно приятны.

– Это на ваш вкус.

– Но госпожа…

– Да ладно, ладно, давайте.

Доктор резво подскочил за каплями.

– А почему вы плачете, гимин? – мягко спросил князь.

– Я уже не плачу, господин.

– Да, но вы плакали.

– Мне очень жаль, – отозвалась она, не зная, какую убедительную причину придумать, – сама не знаю, что на меня нашло. Я прошу прощения, господин.

– Выпейте, госпожа, – врач протянул ей стакан, от которого исходил подозрительный аромат.

– Ну вот, – скривилась Аурин, – я так и знала. Что это?

– Выпейте и вам сразу станет легче.

– И меня сразу стошнит.

Все же, она сделала глоток и тут же скорчила немыслимую гримасу. После чего осушила стакан залпом.

– Пахнут они гораздо лучше.

Доктор Илли, улыбаясь в бороду, забрал у нее стакан. Девушка села на постели, закутавшись в одеяло, не зная, что ей делать дальше. Присутствие князя ее смущало больше, чем обычно, наверное потому, что она была не одета. Или, скорее всего, что он уже успел увидеть, что она в самом деле была не одета.

Кажется, он понял это, а может, что другое, потому что поднялся и проговорил:

– Хорошо, гимин. Я рад, что вы успокоились. В таком случае, приводите себя в порядок и обязательно позавтракайте. А потом, надеюсь, вы сможете принять меня.

Князь ушел, не дожидаясь ответа. Аурин окаменела, не в силах сдвинуться с места. Вот оно! Началось! И что ей теперь делать, во имя великой богини?

Доктор Илли кашлянул.

– Мне кажется, господин дал вам хороший совет, госпожа. Я вас оставлю. Но если случится что-то… вы понимаете, что-то вроде вчерашнего, непременно дайте мне знать, хорошо?

– Да, разумеется. Навроде того, что мне вдруг захочется в обморок упасть. Ясно. Кстати, извините меня за то, что я тут наговорила. Мне очень жаль, но когда я психую, то совершенно не слежу за своим языком.

– Я уже забыл, госпожа. И конечно, совершенно не обиделся. Не сердитесь, но это самая обычная истерика любого больного. Я привык.

Аурин засмеялась:

– Боюсь, доктор, ваши прежние больные выражались более изысканно, чем я.

– Да пустяки. Ничего особенного вы не сказали, госпожа. Во всяком случае, ничего нового.

И он вышел за дверь, посмеиваясь.

Пока Кие помогала Аурин приводить себя в порядок, девушка не произнесла ни единого слова, словно погруженная в какой-то транс. Она не переставала думать о словах князя. Если судить непредвзято, то он и так слишком долго ждал. Еще бы, укус трескучки спутал все планы. И потом, сколько можно болеть? Всему есть предел. Здесь не очень-то спрашивают женщину, чего она хочет. Так что, такое поведение князя даже вызывает уважение. Но Аурин почему-то начало подтрясывать.

"Нужно что-то делать", – решила девушка, с трудом глотая пищу и не ощущая ее вкуса. Она должна как-то воспрепятствовать этому. Но как? Что ей придумать?

Да в обморок упасть. Точно, отличная идея. Как только князь станет слишком настойчив, она хлопнется в обморок. Закатит глазки – и привет. Вот, как вы утомили бедную больную, господин. Того и гляди, станет биться в припадке. А если ему это не понравится? Ну и что. Не понравится, ну и бес с ним. Пусть найдет себе другую, пышущую здоровьем девицу из тех, которые даже не знают, что такое обморок. Таких пруд пруди.

Аурин повеселела. Нужно только постараться упасть так, чтобы не стукнуться головой обо что-нибудь тяжелое, иначе все может обернуться гораздо хуже. Больная, так еще и ко всему прочему, стукнутая на всю голову.

– Вы не доели, госпожа, – сказала Кие и придвинула к ней тарелку.

– Отстань, не видишь, я думаю, – отозвалась Аурин задумчиво.

– Все равно – ешьте.

Девушка бросила взгляд на содержимое тарелки и скривилась. Этот вид не вызывал в ней ничего, кроме отвращения.

– Нужно это съесть, госпожа.

– Что я такого сделала? – девушка вздохнула.

Поскорее бы запихать в себя эту гадость, иначе ее может стошнить.

Завтрак был закончен. Аурин уселась на циновку с видом обреченного на казнь и стала поджидать князя. Если бы она видела себя со стороны, то могла бы собой гордиться. Ее вид ни в ком не вызвал бы мыслей об ее излишней радости.

– Госпожа, – вновь вмешалась Кие, – вам следует причесаться, у вас волосы совсем растрепаны. Вам помочь?

– Да что там причесывать, – проворчала девушка, пригладив волосы ладонью, – их длину никак нельзя называть чрезмерной.

Она поднялась на ноги, подошла к зеркалу и остановилась в нескольких шагах от него. Долго и придирчиво себя разглядывала. Потом заговорила:

– Вот скажи мне, Кие, как я выгляжу?

– О-очень хорошо, госпожа, – запнулась та.

– Ужасно, правда? Бледная, с кругами под глазами, жуть! А фигура! Я теперь не просто худая, я тощая как палка, похожая на призрак.

– Как палка может быть похожа на призрак? – усомнилась практичная служанка.

– Это если напялить на нее простыню, – фыркнула Аурин.

– Да нет, что вы, госпожа, не такая уж вы и худая! – громко и неуверенно возразила Кие.

– Это смотря с чем сравнивать. Если со шваброй, то до нее мне еще расти и расти. Нет, ты мне правду скажи. Неужели, такая девица как я может вызывать в мужчинах какие-либо желания, помимо желания накормить или дать пинка под зад? Скажи, я могу кому-нибудь понравиться, а, Кие?

Аурин произнесла это без малейшего сожаления, а напротив, с удовлетворением, словно это и было заветной мечтой всей ее жизни. Кие удивленно окинула ее взглядом и отозвалась:

– Ну-у-у, я не знаю. Наверное, кому-нибудь можете. То есть… я хотела сказать… простите, госпожа.

– Ничего-ничего, – хмыкнула Аурин, ободряюще ей подмигивая, – я ведь просила правду. Мой вид ничего, кроме жалости и раздражения не вызывает. Как говорила одна моя знакомая, только для тех, кто любит спать на жестком.

Ее сомнительная шутка вызвала в Кие сперва смешок, потом она зажала рукой рот и сдавленно хихикнула, но в то же время умудрилась покачать головой.

– Госпожа!

– Это шутка, – пояснила та, как будто кто-то ее не понял, – кстати, на будущее, не трудись делать мне замечания. Мои манеры все равно не станут лучше, это признала сама госпожа Томин, а она кое-что понимает в этом деле.

Кинув последний взгляд на свое отражение в зеркале, Аурин довольно потерла ладони и пробормотав себе под нос: "Очень хорошо, просто великолепно", – села обратно на циновку.

– Так что, сама понимаешь, мне ни к чему причесываться. Лучше не стану, хоть тресни. Напротив, волосы даже придают мне немного объема.

Она улыбнулась. Кие посмотрела на нее со страхом, опасаясь, уж не сошла ли ее госпожа с ума ненароком. Где она во всем этом выискала повод для радости? На своем веку Кие ни разу не видела ни одной женщины, которая увидев в зеркале свое страшное отражение, при этом бы радовалась. А уж про наложниц и заикаться не стоило.

– Вы плохо кушаете, госпожа, вот почему вы такая… стройная. А ведь вам и доктор советует, что нужно съедать все, что находится у вас на тарелке.

– Я не могу.

– Но почему?

– Ну, как бы тебе объяснить? – Аурин задумалась, – вот, представь себе, что тебе принесли тарелку, полную де…, ну, сама знаешь, чего. И что, ты ела бы это с великим удовольствием?

– А-а-а… э-э-э…, – выдала ошарашенная Кие.

– Вот именно. А именно это чувство я и испытываю.

В дверь постучали, избавив служанку от необходимости реагировать на подобное. Она поспешно отправилась открывать. Радость Аурин немного поутихла. Страшная она или нет, но князь все-таки идет сюда. А может, ему нравятся девушки, похожие на призраков? Ну, вот вкус у него такой?

Вошел слуга и с поклоном произнес:

– Князь очень сожалеет, госпожа, но он не сможет прийти. У него появились дела государственной важности.

Наверное, он подумал, что она заплачет, такое грустное было у него лицо, так ему не хотелось ее огорчать.

– Конечно, – сказала Аурин без малейших признаков печали, – государственные дела – это я понимаю.

Можно было даже сказать, что она сияла от удовольствия. Ей повезло, надо радоваться, сегодня ничего неприятного не случится.

Слуга ушел, недоуменно на нее таращась. Еще ни одна из наложниц князя не сияла, как начищенная монета, когда ей говорили такие вещи. Они, конечно, не плакали, но их вид красноречиво свидетельствовал об огорчении. И чему эта дура так радуется?