Текст книги "Краути (СИ)"

Автор книги: Екатерина Бэйн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

Тем временем случилось то, чего госпожа Томин опасалась куда сильнее, чем возможности услышать дерзость от Аурин в присутствии сына. Она узнала, что Рэкти, воспользовавшись тем, что госпожа не следит за ней своим бдительным оком, забирала все большую власть в свои руки. Князь уже ничего не делал без ее совета. Назревала катастрофа. И госпожа Томин, скрепя сердце, решила применить свое средство.

Она прошла в комнату к Аурин, которая прилежно вышивала на пяльцах какой-то затейливый рисунок с невыносимой скукой на лице. Впрочем, она попыталась ее согнать, как только увидела свою наставницу. Госпожа Томин тяжело вздохнула, осмотрела ее с сожалением и проговорила:

– Ты еще совсем сырая, Аурин. Мне нужно еще по крайней мере два месяца, и то, это самый короткий срок. Но боюсь, что по истечении этого срока будет уже поздно. Князь должен тебя увидеть.

Заметив недовольную гримасу на лице девушки, она строго добавила:

– И помни, что я говорила тебе о твоей невыносимой манере постоянно корчить рожи. Ты в конце концов, не обезьяна.

– Ладно, – хмыкнула Аурин и сдвинула свои красивые, выразительные брови.

Это смотрелось гораздо лучше и госпожа Томин помягчела.

– Я уже говорила тебе, Аурин и повторяю опять. Я не принуждаю тебя быть наложницей моего сына. Но он должен тебя увидеть.

Она помолчала.

– Женщина не должна говорить о выгоде, но никто не запрещает ей искать ее. Ты понимаешь меня?

Аурин кивнула. Намек был довольно прозрачен.

– Поэтому, я хочу сделать тебе выгодное предложение. Если ты не захочешь стать наложницей моего сына, хотя я и не понимаю этого нежелания, то получишь от меня лично большое придание и сможешь выйти замуж за кого пожелаешь. Я сдержу свое слово. Но в ответ ты должна помочь мне.

– Как? – спросила Аурин с интересом.

Глупо утверждать, что предложение госпожи не заинтересовало ее. Деньги ей были нужны. Даже если не принимать во внимание то, что с деньгами удобно везде, ей хотелось осуществить свое давнее желание. И это желание не было связано с замужеством, как подозревала госпожа Томин. Но уточнять это Аурин не стала.

– Ты должна показаться моему сыну. И это главное. Остальное оставляю на твое усмотрение, Аурин. Ты можешь морочить ему голову, сводить с ума. У тебя это вполне может получиться. Я даже разрешаю насмехаться над ним. В рамках дозволенного, конечно. Но он должен забыть другую. Я думаю, ты с этим справишься. Твой главный козырь – твоя необычность, непохожесть на других. Потом, ты умна и если отбросишь в сторону свое невыносимое упрямство, сможешь многого добиться. Ты слишком упряма и своевольна, Аурин. Постарайся не показывать этого моему сыну.

Аурин задумалась. Она не верила госпоже Томин до конца, потому что та тоже имела свою выгоду от этого, раз сама и предложила. И никогда бы не стала толкать ее на это, если бы не хотела чего-то добиться. Но с другой стороны, судьба дает ей шанс. А судьба – капризная дама. В другой раз ей может и не повезти вовсе.

В это время в комнату с поклоном вошла Норити.

– Госпожа, ваш сын, князь Тэнмир желает навестить вас.

– Решай поскорее, Аурин, – госпожа Томин побледнела, – это подходящий случай.

– Хорошо, я согласна, – ответила девушка.

– Тогда сделаем так…

Когда князь Тэнмир вошел в комнату матери, она была там одна и сидела с таким задумчивым видом, словно ее только что оторвали от весьма заманчивых мыслей.

– Рада видеть вас, сын мой, – проговорила госпожа Томин и наклонила голову в почтительном приветствии.

Князь Тэнмир был молод и хорош собой. Его притягательную силу ощущали все женщины, независимо от их положения в обществе, возраста и воспитания. К тому же, решителен, смел, образован и хорошо воспитан.

– Я хотел поговорить с вами, матушка, – сказал князь, садясь рядом с госпожой Томин.

– Я готова вас выслушать. Вы же знаете, как я к вам отношусь, сын мой. Вы всегда можете на меня рассчитывать.

– Я знаю это и потому пришел. Итак…

– Минутку, сын мой, – госпожа Томин подняла руку, останавливая его, – я велю принести чаю.

– Не стоит, матушка.

– Вы так редко у меня бываете. И даже не выпьете со мной чаю?

– Ну хорошо, – согласился он, на что его мать и рассчитывала.

Она никогда не говорила прямо о том, чего ей хочется и что ей не нравится. Она умело лавировала и делала так, чтобы он понял сам. И это у нее прекрасно получалось. Вот, только с Рэкти она потерпела неудачу. Правда, ей хотелось надеяться, что эта неудача окажется временной.

Госпожа Томин хлопнула в ладоши. Открылась дверь и в комнату вошла девушка. Она поклонилась и внесла чайные принадлежности на большом подносе.

Князь Тэнмир мимоходом взглянул на нее и вытаращил глаза. У него даже дыхание перехватило. Девушка была высокой, тоненькой, гибкой как прутик. У нее была белая кожа, на которую даже не стоило тратить белила, черные брови и ресницы. Но главное, ее волосы. Ее голова была окружена сиянием подлинно золотых волос.

Князь смотрел на нее во все глаза, застыв на месте, словно статуя и почти не дышал.

Госпожа Томин слегка улыбнулась, но в ее намерения не входило обнаруживать то, что она все видит и все замечает. Она тут же спрятала улыбку и сказала:

– Спасибо, Аурин. Поставь это и можешь идти.

Аурин поклонилась снова и не говоря ни слова, вышла.

Госпожа посмотрела, каким взглядом проводил девушку ее сын и сказала:

– Так, о чем вы хотели поговорить со мной, сын мой? Я вас внимательно слушаю.

Он повернулся к ней. Его взгляд был отсутствующим.

– Кто это?

– О, вы имеете в виду Аурин? Эту девушку я взяла на воспитание, сын мой. Она сирота и за нее некому постоять. К тому же, я не смогла устоять перед соблазном. Она очень необычна.

Госпожа Томин не кривила душой. Воспитание Аурин было ой как нужно! И что сирота, тоже правильно, и внешность необычна. Про себя она ликовала. Не было никаких сомнений в том, что князь хотел поговорить с ней о Рэкти. А теперь Рэкти была забыта. Если на то пошло, эффект превзошел все ожидания.

– Итак, сын мой, я слушаю вас.

Князь посмотрел на нее в недоумении.

– Я пришел проведать вас, матушка. Я уже давно не заходил к вам.

– Но я и не упрекаю вас. Вы были заняты.

– Занят? – он нахмурился, припоминая, чем же он был так занят, что даже не мог навестить родную мать.

Он напрочь забыл о Рэкти. После, конечно, вспомнил, но уже без прежнего восхищения. Образ Рэкти раз и навсегда померк в ее глазах. Ведь у бедняжки не было ни золотых волос, ни поразительно зеленых глаз, ни столь светлой, нежной кожи.

– Теперь я буду навещать вас так часто, что рискую надоесть.

"Конечно, – подумала госпожа Томин с долей иронии, – но видеть вы хотите не меня, сын мой, а златоволосую красавицу. Отлично, значит получилось".

– Вы никогда не сможете мне надоесть, сын мой, – сказала она вслух.

Они неторопливо допили чай, но князь не спешил уходить. Время от времени он поглядывал на дверь, ожидая, что в комнату вновь зайдет Аурин и озарит ее своим сиянием.

Насладившись его нетерпением, госпожа Томин хлопнула в ладоши:

– Мы закончили, Аурин. Убери это.

Про себя она отметила, что более нерадивой служанки, чем ее подопечная, она еще не видывала. Слуги всегда кидались исполнять ее поручения лишь только госпожа приближала ладони друг к другу. А Аурин запаздывала. Как бы ее во второй раз звать не пришлось. Но с другой стороны, она здесь не для того, чтобы сделать карьеру служанки.

Девушка составила пустые чашки на поднос, едва не выронив их, но в последнюю секунду успев поймать. Она почти физически ощущала на себе взгляд князя, но делала вид, что ничего не замечает. Впрочем, это было нетрудно, так как сбор посуды занимал значительную часть ее внимания. Госпожа Томин про себя поздравила ее с такой тактикой. Нет ничего лучше, чем не показывать своего интереса в первые несколько минут знакомства. Это говорит о скромности и добропорядочности. А также о наличии хорошего воспитания. А первое впечатление сохраняется надолго.

Взяв поднос, Аурин хотела уйти. Но в это время князь сказал:

– Сядьте, гимин. Вы нам не мешаете.

Аурин едва не выронила поднос из рук. Ее впервые назвали столь почтительно "гимин", что означало "молодая госпожа", даже если не помнить о том, что сказали вы", что было уже совсем неслыханно. К торговке рыбой обычно обращались "эй, ты" и это было еще слишком ласково.

Девушка взглянула на госпожу Томин и подметив ее многозначительный кивок, села. Она опустила глаза, прикрыв их длинными пушистыми ресницами. Ощущать себя госпожой было весьма приятно.

– Откуда вы родом, гимин? – спросил князь.

За Аурин поспешила ответить сама госпожа Томин:

– Она приехала издалека, сын мой, из-за морей. Должно быть, ее родина находится дальше Венталии. Не так ли, детка?

Аурин спокойно отреагировала на "детку" и кивнула. Тем не менее, все же взглянула на нее, давая понять, что подробностей о ее родине спрашивать не следует. Но госпожа вовсе не была дурой.

– Там должно быть холодно, – предположил князь.

Аурин хотела пожать плечами, но передумала. А вслух сказала:

– Я плохо помню свою родину, господин. Я уехала оттуда очень давно.

– А ваши родители?

– У меня нет родителей, господин.

– Она сирота, – поспешила напомнить госпожа Томин.

– Тогда, матушка, мне кажется, вам не придется пожалеть о своей доброте.

"Да уж конечно, не придется", – подумала та и заметила:

– Я не сомневаюсь в этом, сын мой. Аурин, мне кажется, нужно убрать эти чашки.

Девушка поднялась на ноги и склонилась в поклоне.

– Да, госпожа.

За Аурин закрылась дверь. Князь проводил ее взглядом.

– У нее золотые волосы. В той стране, что за Венталией, у людей такие волосы?

– Я никогда там не была, – с сожалением проговорила госпожа Томин, – но полагаю, этот цвет ее не портит.

У князя не было ни малейшего желания опровергать это утверждение. Напротив, он считал, что выглядеть лучше вряд ли возможно.

Сын пробыл у госпожи Томин еще около получаса и наконец встал, собираясь уходить. На прощание он сказал своей матери:

– Я приду завтра, матушка.

– Я всегда рада вас видеть, сын мой, – просияла женщина.

Спустя некоторое время после ухода князя, она вызвала Аурин. Женщина с трудом сдерживала распирающую ее радость, а глаза ее лучились от торжества.

– Ну как, Аурин, тебе понравился мой сын?

– Конечно, – отозвалась та вежливо, но не более.

– А если точнее? Ты все так же упорствуешь в своем желании не становиться его наложницей?

– Разумеется.

Госпожа Томин задумалась. Ее воспитанница наконец научилась не фыркать и кривиться, а говорить внятно и благоразумно. Но ответ женщину почему-то не радовал.

– Теперь он будет приходить сюда часто. Не сомневаюсь в этом. И мне хотелось бы показать ему тебя во всей красе.

Аурин приподняла брови.

– Ты делаешь успехи, – отозвалась та, – вместо того, чтобы задать неприятный вопрос, лучше сделай так, как только что сделала и все будут от тебя в восторге. Садись рядом. Я все тебе объясню.

Аурин села и приготовилась слушать.

3 глава. Новая наложница и старая

Любимая наложница князя Рэкти начала испытывать нешуточное беспокойство. Неожиданно отношение князя к ней резко изменилось. Еще день назад он был с ней ласков и прислушивался к ее мнению, а сейчас даже не смотрит в ее сторону.

Рэкти велела служанке принести ей самое большое зеркало в доме. Села перед ним и начала внимательно разглядывать свое отражение.

Все было в порядке. Длинные, волнистые, шелковистые волосы цвета воронова крыла, изогнутые миндалевидные глаза с пушистыми ресницами и бархатным взглядом, нежная оливкового цвета кожа и едва заметный румянец.

Рэкти встала и придирчиво осмотрела свою фигуру. Все было как обычно. Она не изменилась.

Значит, все дело в Тэнмире. Изменился он, а не она. Поэтому, следовало узнать причину его охлаждения.

Тихо, со вкрадчивой улыбкой Рэкти вошла в его покои, благо, что ее давно никто не задерживал и не спрашивал, что именно ей там понадобилось. Она низко поклонилась и выпрямилась, глядя на князя.

– Я прождала вас весь вечер, господин, и безрезультатно. Что случилось?

Задавать такие вопросы она тоже имела право и это право до сих пор никто не оспаривал.

– Ничего, – князь пожал плечами.

Встревоженная Рэкти подошла ближе и села рядом, у его ног.

– Важные дела не позволяют вам навещать свою любимую Рэкти, мой господин? Но вы же не заставите меня страдать, правда?

– Я слишком занят, – он поморщился.

В данный момент он не делал ничего, лишь бессмысленно смотрел в окно и ни о чем не думал, но Рэкти знать об этом было необязательно.

– Вы навещали госпожу Томин, князь?

Он посмотрел на нее с недоумением. В его взгляде ясно читался вопрос: "Что ты здесь делаешь?"

Рэкти похолодела. Он еще никогда не смотрел на нее так. Она дотронулась до его руки, но прикосновение не произвело на него должного впечатления. Князь убрал свою руку и велел:

– Ступай.

– Я мешаю вам, мой господин? – глаза девушки стали огромными, в них сверкало изумление вместе со слезами.

– Ступай, – князь начал проявлять первые признаки раздражения.

Вскочив, Рэкти почти выбежала за дверь, стараясь не всхлипывать.

Все пропало. Столько затрачено трудов – и все зря. В чем дело? Что случилось? Может быть, лживый донос? Или просто донос? Какой угодно. В доме полно шпионов, которым доставляет радость прознать про нее какую-нибудь гадость и со счастливой улыбкой кинуться докладывать об этом князю.

Рэкти перестала лить слезы и взяла себя в руки. Слезы еще никогда и никому не помогали. Нужно действовать. Найти того, кто разрушил ее благополучие и свести счеты. Такой человек должен существовать. Никогда еще отношение князя к ней не зависело от его настроения. Дело не в настроении, а в чем-то другом.

Для того, чтобы выяснить причину происходящего, наложница задействовала свою служанку, которая всегда помогала ей в осуществлении разнообразных планов. Хилле была ловкой особой. Она умела легко втираться в доверие и вызнавать какие угодно секреты, причем, любым способом. Никаких преград для нее не существовало. Иногда Рэкти ловила себя на мысли, что Хилле могла бы составить ей серьезную конкуренцию, если бы не тот факт, что служанка была обязана ей очень и очень многим и помнила о своем долге.

Дав необходимые указания Хилле, Рэкти приготовилась ждать. От набора разрозненных сведений и будут зависеть ее дальнейшие действия. Даже легкий намек мог бы открыть ей глаза. Кто виноват в невнимании князя? Может быть, Фодэ, вторая наложница, у которой была весьма странная особенность заводить дружбу с любой особью женского пола, со всеми, кроме Рэкти? С Фодэ они враждовали, тайно и открыто, когда они смотрели друг на друга, в их взглядах читалась ненависть. Быть может, Фодэ перешла к более активным действиям?

Пока Хилле отсутствовала, Рэкти сидела в своей комнате на циновке и меланхолично перебирала струны своей арфы, издававшие немелодичное треньканье. Она невидящим взглядом смотрела прямо перед собой и думала, думала, думала.

Вечером вернулась Хилле. Ее лицо было удрученным. Поймав требовательный взгляд Рэкти, она развела руками:

– Простите, госпожа. Ничего. Все по-прежнему.

– Что говорит Норити? – почти перебила ее наложница, ни на мгновение не ставя под сомнение то, что Хилле сумела побеседовать со служанкой ее главной противницы – госпожи Томин.

– Обычные пустяки. Князь Тэнмир вчера был у своей матери, они пили чай и беседовали.

– О чем?

– О самых обыкновенных вещах, госпожа. Как я уже сказала, ничего стоящего.

– Должно же что-то быть! – вспылила Рэкти, – хоть что-нибудь! Подумай, Хилле, что ты видела? Может быть, что-нибудь заметила? Какую-нибудь мелочь? Ну? Что вызвало бы в тебе слабый интерес?

Хилле сдвинула брови, этот жест облегчал ей мыслительный процесс. Наконец, спустя три минуты ее лицо прояснилось.

– Есть одна мелочь, госпожа. Но я не думаю, что это как-то вам поможет.

– Говори, все равно.

– Синяк под глазом у Саваи.

– Кто такой Саваи? – не поняла Рэкти.

– Соглядатай управляющего Хэйтаро.

Рэкти едва не застонала от разочарования. Ничего! В самом деле, ничего! Синяк под глазом у Саваи! Что ей за дело до его синяков!

– Кто поставил ему этот синяк? – безучастно осведомилась девушка.

– Не знаю, госпожа, – ответила Хилле, – и никто не знает. Он почему-то не хочет говорить об этом.

В глазах Рэкти вспыхнул интерес.

– Узнай. Это может быть важно.

Хилле так не думала, но перечить госпоже не стала. Она поклонилась.

Рэкти уже не металась по комнате, словно зверь в клетке. Теперь у нее появилась цель. Мелочь, конечно, мелочь. Ну, а вдруг за этим что-то кроется?

Ожидание и неуверенность томили ее и девушка вздохнула. Начали овладевать грустные, пораженческие мысли. Если за синяком Саваи что-то и скрывается, то какое отношение это имеет к ней? Скорее всего, никакого. Так оно и будет. Все против нее. Но пренебрегать этим нельзя. Пусть мелочь. Иногда от такой мелочи может зависеть жизнь.

На этот раз Хилле потребовалось куда больше времени, чем вначале. Рэкти уже приготовилась ко сну и села на разостланную постель. Время тянулось медленно и тоскливо. Зевнув, наложница легла поверх покрывала, но гасить светильник не стала.

Куда провалилась Хилле? Какая трудность таится за синяком соглядатая? Может быть, не такая уж это и мелочь.

Служанка вернулась, когда Рэкти уже извелась от ожидания и едва не заснула. Войдя в комнату, девушка метнула взгляд на госпожу и остановилась в нескольких шагах, не спеша с ответом. Рэкти приподнялась на локте, смотря на нее и пытаясь угадать, в чем дело. Потом села.

– Что-то случилось?

– Этот синяк Саваи поставила девушка, госпожа, – проговорила наконец Хилле.

Госпожа приподняла брови, потом улыбнулась.

– Это больно ранит его гордость. Что за девушка?

– Ее привез Хэйтаро.

Рэкти сдержала смех. Коротышка управляющий истосковался по женской ласке. Естественная вещь.

– Ты ее видела?

Хилле покачала головой.

– В доме управляющего ее нет, госпожа.

Теперь Рэкти уже не улыбалась.

– Где же она?

– Не знаю.

– Ты и не знаешь? Немедленно… нет, завтра с утра займись этим делом. Надо найти эту девушку.

– Да, госпожа, – поклонилась Хилле, – но я не вижу связи.

– Это вовсе не твое дело, – отрезала госпожа.

Рэкти плохо спала эту ночь. Ее мозг усиленно работал. Даже во сне она прокручивала и отбрасывала различные варианты. Синяк Саваи, девушка, ее исчезновение и наконец нынешнее местонахождение. Странное поведение князя. И так до бесконечности.

Проснувшись утром, девушка задумалась. Решение было лишь одно – и оно ей очень не нравилось. Так сильно, что хотелось визжать, биться в истерике и залепить кому-нибудь звучную оплеуху. Но смысла во всем этом не было никакого. Следовало искать другие решения.

– Узнай, как выглядит эта девушка и опиши мне ее внешность, – велела она Хилле с самым мрачным видом.

Тем временем, у Аурин появилось новое занятие. Госпожа Томин велела ей попытаться что-либо изобразить на бумаге. Девушка попыталась и это вышло у нее на удивление хорошо. Ее рука словно была создана для того, чтобы сжимать грифель и выводить на бумаге разнообразные узоры, линии и овалы. Удивляло и то, что девушка сама, без какой-либо подсказки со стороны изображала не только сами предметы, но и тени, которые те отбрасывали. И такая вещь, как ретушь не являлась для нее новостью.

– Ты рисовала раньше? – удивленно спросила госпожа Томин.

– Только на песке, – честно призналась Аурин, – и угольком на стене.

– А на бумаге?

– На бумаге? Вы смеетесь, госпожа. Откуда в рыбацкой деревеньке такая дорогая вещь, как бумага? За один такой лист мне пришлось бы не разгибаясь работать целый месяц.

Госпожа Томин покачала головой. Она со все возрастающим изумлением смотрела, как на листе появляются все новые и новые линии и ловила себя на мысли, что торговка рыбой рисует куда лучше, чем признанные придворные живописцы. Ее рисунки оказывались более жизненными и естественными, поскольку была одна вещь, о которой Аурин не имела ни малейшего понятия. И этой вещью были каноны живописи, которые она начисто отринула и рисовала предметы так, как они выглядят на самом деле.

Женщина решила, что такое занятие как рисование выглядит достаточно пристойным, чем жалкие потуги ее воспитанницы держать в руках иголку и прилежно вышивать картину разноцветными нитками. Выражение лица было у нее при этом!.. А когда она бренчала на арфе, хотелось либо заткнуть уши, либо бежать отсюда как можно скорее и как можно дальше. Поэтому госпожа Томин позволила Аурин рисовать столько, сколько ей вздумается и всячески поощряла это.

С утра Аурин водрузила лист бумаги на высоком специальном столике с наклоном, придвинула его к окну и принялась рисовать небольшой дворик, представившийся ее взгляду. Зрение у нее было прекрасным, она замечала даже самые малые подробности и усердно черкала грифелем.

Госпожа Томин неслышно подошла сзади, оценивающе посмотрела на набросок, затем повернула голову и сравнила его с оригиналом. Результат пришелся ей по душе и женщина неторопливо удалилась, не сказав Аурин ни слова. Кто бы мог подумать, что девчонка, умеющая лишь ловить рыбу и чинить сети, способна на такое! От нее этого ожидалось в самую последнюю очередь. Госпожу Томин вовсе не удивляло, что она не была способна ни к музыке, ни к поэзии. Да и чтение продвигалось у Аурин с большим трудом. Да вот поди ж ты, есть кое-что, что удается ей так хорошо, насколько это возможно.

Аурин ловко орудовала грифелем. Она была полностью погружена в свое занятие и увлечена им настолько, что ничего вокруг не замечала. В ажиотаже девушка пальцем растирала тени, добиваясь мягкости линий и разнообразия оттенков. Она нашла, что даже если рисуешь в одном цвете, оттенков его может быть великое множество. На некоторое время девушка задумалась, глядя на рисунок и потирая переносицу пальцем, совсем забыв, что он грязный. Но сейчас ее это совершенно не волновало. Проведя еще одну линию, она отошла на шаг назад и посмотрела на произведение рук своих, но тут какой-то посторонний звук привлек ее внимание. Девушка подняла голову и прислушалась, гадая, что бы это могло быть. Не найдя подходящего ответа, она обернулась.

Позади нее, на расстоянии нескольких шагов стоял князь. Аурин отняла руку от щеки, которую, не замечая потирала и поклонилась, вспомнив, кто перед ней. Он сделал жест рукой, принимая ее поклон и подошел ближе. Остановился перед рисунком и довольно долго созерцал его.

Аурин вертела в пальцах грифель, не зная, что делать дальше. В присутствии госпожи Томин у нее не возникало таких мыслей. Там все было расписано заранее. И в любую секунду госпожа могла вмешаться и пресечь ненужное или неосторожное слово или жест. Но сейчас ее рядом не было. Раздумывая, Аурин теребила себя за ухо.

– Вы неправильно рисуете, – наконец сказал князь.

– Да-а? – протянула Аурин, – почему? Кажется, очень похоже. И госпожа Томин говорит то же.

Он еще немного посмотрел на лист бумаги и снова заметил:

– Да, очень похоже. И очень хорошо. Но вы не соблюдаете никаких законов живописи.

– Понятия не имею ни о каких законах, – Аурин пожала плечами и потерла подбородок, рассматривая произведение рук своих, – и если честно, я вообще ничего не соображаю в этой самой живописи.

– Вы бы умылись, – вдруг хмыкнул князь, на сей раз рассматривая ее лицо с преувеличенным вниманием.

– Я уже умывалась сегодня утром, – недоумевающее отозвалась девушка.

Странно, с чего бы это вдруг он начал обращать внимание на такое? Что ему за дело до чистоты ее лица?

– Уверяю вас, гимин, это вам не помешает. Посмотрите на себя, – и князь мягко подтолкнул ее к зеркалу.

Аурин взглянула на свое отражение и ее глаза полезли на лоб. Пальцы, испачканные грифелем, сделали свое черное дело. Ее лицо украшали неровные грязные полосы.

– Черт, – скривилась девушка и тут же прикусила язык.

Как обычно, она не задумывалась, что он несет. А следовало бы. Ведь по легенде, придуманной и озвученной госпожой Томин, она бедная, но благородная сирота. А благородные сироты не говорят таких слов. И если подумать, все остальное, сказанное ею, тоже было далеко не на этом уровне.

– Сын мой! – в комнату вошла госпожа Томин, как всегда, вовремя.

Она улыбалась и в этой улыбке было торжество.

– Я ждала вас, сын мой. Как я рада! – она перевела взгляд на девушку и отметила ее вид, как не совсем обычный.

Пару секунд она ее рассматривала, а потом спросила:

– Аурин, что с тобой?

– Я думала, госпожа, – ответила она.

– Понятно, – хмыкнула она, – ступай и умойся как следует. И отправляйся к себе.

– Мне кажется, матушка, – заговорил князь, – она может посидеть где-нибудь здесь, если это вам не помешает. Разумеется, после процедуры омовения.

Госпожа Томин не возражала. Она величаво кивнула головой и посмотрела на Аурин со значением. Девушка поклонилась и отправилась смывать со своего лица отметины от грифеля.

Заметив почти законченный рисунок у окна, госпожа Томин подошла ближе и спросила:

– Вам это нравится, сын мой? Не скрою, Аурин прекрасно рисует, хотя и не соблюдает никаких правил и канонов. Но когда я смотрю на это изображение, мне кажется, что я вижу настоящий дворик.

Когда Аурин вернулась, чистая и причесанная, они все еще обсуждали живопись и ее каноны. Сев в уголок, чтобы не мешать и чтобы ее не вовлекли в эту беседу, девушка молчала, скромно, как и полагается женщине. Но своих мыслей она не могла удержать с такой легкостью. Значит она не соблюдает никаких канонов, вот как? Все картины, где соблюдались эти самые каноны, выглядели абсолютно одинаково. Неужели, в этом и заключается смысл живописи?

– Приготовь чай, Аурин, – велела госпожа Томин, заметив ее присутствие.

Девушка поклонилась и вышла. А за дверью скорчила гримасу. Ни минуты покоя. Даже посидеть спокойно не дадут. А ведь сперва все это казалось ей простым делом. Но при более близком рассмотрении выяснилось, что все не так просто, как кажется. И самое забавное то, что ловить рыбу куда проще. Да, там по крайней мере не нужно следить за своими манерами.

Но все-таки нужно это пережить. Она дала слово и потом, ей нужны деньги. И это самое главное. Это должны быть хорошие деньги, за которые ей придется лишь чуть-чуть пококетничать. Впрочем… Девушка задумалась. Кажется, князю вовсе не требуется толчок. Напротив, как бы его еще останавливать не пришлось. Пока он не перешел к активным действиям, но возможно, все еще впереди. И это беспокоило девушку. Она уже вдоволь насмотрелась на бедных, несчастных содержанок богатых людей, с которыми обращались немногим лучше, чем с прислугой. Ей вовсе не хотелось испытать это на себе. Привыкшая к вольной жизни, Аурин с трудом воспринимала ограничения и запреты.

Составив чайные принадлежности на поднос, девушка отправилась назад. У дверей она чуть задержалась, так как та была закрыта и поблизости никого не было, чтобы помочь ей открыть ее. Не выпуская подноса из рук, Аурин как могла дальше вытянула кисть, чтобы потянуть к себе ручку двери, но тут ее пальцы соскользнули, поднос накренился и все, находящееся на нем со звоном посыпалось на пол.

Прибежавшая на грохот Норити успела услышать самые изысканные ругательства, на которые только была способна "бедная, но благородная сиротка". Те самые, от которых волосы вставали дыбом.

– О Боги! – воскликнула служанка, окинув взглядом представившееся ей зрелище на полу и саму Аурин, обрызганную с ног до головы, – ступайте переоденьтесь, госпожа. Я сама все уберу.

В комнате князь недоуменно приподнял брови и посмотрел на мать вопросительно. Та выдавила из себя улыбку.

– Слуги, – произнесла она неопределенно, – сегодня же велю уволить эту неуклюжую каракатицу Меарэ.

– Какой пустяк, – хмыкнул сын, припоминая сказанное за дверью. Эта Меарэ не только неуклюжая, но и весьма раздражительная особа.

Аурин поспешно натянула на себя чистое и сухое платье и поправила перед зеркалом волосы. Она до сих пор злилась на собственную лень. Ведь можно было поставить этот гадкий поднос на пол и открыть дверь как полагается. Но нет! Это показалось ей слишком просто. Хуже всего было то, что ее ругательства наверняка были слышны в комнате. Аурин никогда не считала, что девушка не должна произносить ничего столь неприличного, но вот госпожа Томин имела по этому поводу прямо противоположное мнение. Уж она-то не преминет высказать ей все, что думает на эту тему.

Нужно стараться следить за своим языком. Прикусывай его, если уж совсем не умеешь молчать. А то не видать тебе денег госпожи Томин как собственных ушей.

У дверей, ведущих в комнату стояла Норити с подносом, на котором было все необходимое. Осколки были убраны, а пол тщательно вытерт. Служанка осторожно протянула Аурин поднос, тараща испуганные глаза, потом открыла перед ней дверь и кивком головы указала вовнутрь. Девушка глубоко вздохнула и вошла в комнату, крепко сжимая свою ношу. Еще не хватало уронить все это снова, да еще и на кого-нибудь из княжеской семьи.

Разливая чай, она поймала осуждающий взгляд госпожи Томин, которая решила пока им и ограничиться. Но Аурин не питала надежд, что она позабудет отчитать ее как следует. Настроение девушки еще сильнее испортилось. Плохой день сегодня. Она то и дело срывается и забывает, чью роль вынуждена играть. Из нее так и прет родная рыбацкая деревенька. Ничего не поделаешь. Нельзя за столь короткий срок сделать из простушки госпожу. Этому искусству учатся годами.

Впрочем, если уж она и допустила какой-нибудь промах, этого никто не заметил. Госпожа Томин с торжеством наблюдала за сыном, позабыв о возмутительном проступке своей подопечной. Князь в свою очередь наблюдал за Аурин. Она случайно поймала его взгляд и не могла сказать, что он ей не понравился. Все-таки она была женщиной и ей были приятны знаки внимания к ее персоне. Другое дело, во что все это может вылиться. Нужно вести себя очень осторожно. И держать себя в руках, разумеется. Никаких больше простонародных выражений и прочих крепких словечек. Никогда не выражаться так, как она выражалась сегодня утром. Если бы это слышала госпожа Томин, что бы с ней было, страшно подумать! Впрочем, она уже услышала немало. Наверное, Хэйтаро был не так уж неправ, придумывая ей прозвище "краути". Возможно, в ней кое-что есть от краути. Возможно даже, что очень много.

Аурин была права. Госпожа Томин не преминула упомянуть недавнее происшествие, когда князь ушел. Сперва она покачала головой, а потом заметила:

– Интересно, сколько раз я должна тебе повторять, что такие выражения употреблять не следует?

– А я и не хотела их употребить, госпожа, – отозвалась Аурин.

– В таком случае, почему употребила?

– Потому что уронила этот дурацкий поднос и облила себя горячей водой.

Госпожа Томин посмотрела на нее со странным выражением.