Текст книги "Мелодия Бесконечности (СИ)"

Автор книги: Екатерина Голинченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 48 (всего у книги 49 страниц)

– Лаура, я знаю, что ты здесь, покажись! – он зашел в большой зал, освещенный лишь слабым отсветом свечей в нескольких стоявших на полу, высоких бронзовых канделябрах, пламя которых трепетало под порывами холодного ветра, задувающего в разбитые окна, – Лаура! Ты же была тут, когда здесь были Маргарита и Аделин – не знаю, как тебе удалось уйти, но, я точно знаю, что без тебя не обошлось – и этого я тебе не могу простить. Только попробуй ещё хоть раз приблизиться к ним – и я за себя не отвечаю. Лаура! Покажись же! Или ты можешь только женщин и детей запугивать? Возможно ли, что ты испугалась меня?

– А с чего ты решил, что я тебя боюсь? Ты же не обидишь невинного ребенка? Люди тебе всё равно не поверят, – из-за тяжелой портьеры смело вышла Лаура, дерзко улыбаясь, – В сущности, ты такой же, как и я – с гнилой душой убийцы. Уж ты-то должен знать, как это – быть убийцей. Ты ведь убийца, Марк – мало чем отличающийся от меня. На твоих руках – кровь Модеста, кровь Правителя Темного двора, так и не рожденного ребенка твоей драгоценной Маргариты да и твоей собственной матери... И её не стереть – она глубоко просочилась в тебя, – она говорила медленно, растягивая и выделяя каждое из слов, эхом разносившихся под высокими сводами старого здания.

– Не сравнивай нас! Невинная... ты? Я бы рассмеялся, будь у меня настроение веселиться, – в неистовстве Марк сжал пальцы рук до боли, до хруста в суставах, – Я... не убийца... Мои друзья знают, кто я и они приняли меня таким, – процедил он, превозмогая судорогу мышц.

– Думаешь, твои, так называемые, друзья так же будут понимать тебя, когда узнают о тебе всю правду? Что-то я очень сомневаюсь в этом. Они никогда не примут тебя, а я же принимаю всех и каждого, кого отвергли, – она тонко коснулась его руки, – Бедный маленький Марк... Один, совсем один... Все тебя забыли, поглощенные друг другом и своей любовью. Кто же поможет тебе и поддержит? Они лишь вынужденно терпят тебя – избавь же их от своего общества, окажи им эту услугу. Ещё чуть-чуть, Марк – и наступит конец боли, конец сомнению и сожалению, на смену им придут успокоение и умиротворение, – девочка искоса посмотрела на него, и взгляд её, словно гипнотизировал, вынуждая отступить к самому краю, где оставались только стена да острия остатков оконного стекла, – Ну, же, смелее, Марк: один шаг – и ты свободен, свободен от всего... – она продолжала наступать, не убирая протянутой ему руки, – Не бойся… Ничего не бойся…

– Да, ты на это раз права, на удивление – это всё по моей вине, – спокойно ответил он, и в голосе его не было ни тени страха, и оправдываться он не собирался – не перед ней, только совесть его будет ему судьей, – и за это я отвечу в своё время, но не сейчас и не перед тобой, и я – не убийца, это была самозащита. Модест был тварью, я видел, как он ударил свою жену, и она разбила голову – только благодаря чуду она выжила, он бы и меня убил, хотя, мне тогда это было всё равно – я не мог позволить ему и дальше отравлять жизнь других – его не трогала чужая боль, а уж о боли я знаю достаточно, – тошнота подступала к горлу, хотелось вместе со словами выплюнуть и все воспоминания, что желчью беспощадно разъедали его изнутри, – Только не смей своими лживыми устами упоминать моих друзей. Слышишь, не смей! Ты бессильна подчинить меня, Лаура! С Правителем Темного Двора у нас был честный поединок – он мог точно так же убить меня, у нас были равные шансы, я лишь оказался немного проворнее. Я видел, что он сделал с той женщиной – Альвис, одной из немногих, кто проявили ко мне участие, а в его глазах не было ни грамма раскаяния или сожаления. И не я отнимал жизнь своей матери – ты прекрасно знала, что она согласится на всё, что угодно, чтобы спасти жизнь сына – так ведь, Лаурита? Только ребенок Маргариты на моей совести, и мне жить с этим до конца моих дней, – отступая, он не заметил, как шагнул за низкий подоконник испытал на своей коже холодное дыхание ветра, в его волосах.

– Марк, солнышко, – и ему показалось, что он услышал голос матери, а в облаках ему привиделся её образ, как она улыбалась ему и протягивала свою руку, – слушай только своё сердце, верь только в себя – как я в тебя верю. Я всегда верила в тебя – и буду верить. Я люблю тебя, сынок, и как бы бесконечно сильно я не желала видеть тебя – тебе ещё рано... Не слушай слова её – живи.

– Мама? Мама... – он пытался дотянуться до этих облаков, а с неба пошел мокрый снег, неприятно бьющий по щекам и глазам, оставляя мокрые следы на коже, а ему показалось, что это слезы матери, он даже смог почувствовать их соленый привкус (или это были его собственные слезы?), – Я – не убийца, и не стану самоубийцей – и не надейся, Лаура, – прошептал он, вглядываясь своими серыми глазами в нескончаемую небесную синь, отчего они приобрели серо-голубой оттенок, и только тогда он понял, что падает, и взыграла в нем его сила, не давая погибнуть, – Ветер, мне нужна твоя сила! Я нуждаюсь в ней! – и под его руками заплясали воздушные потоки, смягчая падение, – Моё небо любит меня… – «пахнет снегом прозрачная боль – то ли даль, то ли высь, то ли смерть...» – так, кажется, поётся в одной из его любимых композиций популярной современной фолковой группы.

Марк лежал на земле, он был ранен, но, он был жив – кровь стекала на мокрый асфальт, окрашивая снег, но, к своему удивлению, боли он не ощущал. Он широко раскрыл глаза, глядя в безграничное вечное небо, и слезы потекли из глаз, а его сотрясал истерический смех – он жив , несмотря ни на что, он жив и плевать на всё , что говорила Лаура – неправда, он не одинок, и не будет больше одиноким – никогда... Пока у него есть отец, пока у него есть друзья, пока у него есть любовь Мей... Он обещал девушке дождаться её, пока она не закончит своё образование и не вернется из Японии – он не имеет права погибать, пока не увидит Мей снова, не может подвести её – ведь он дал ей своё слово. А сколько ещё слов они должны сказать друг другу...

Юноша тяжело встал на ноги, придерживаясь за стены, прошел до ворот и, отряхнув свой плащ и закутавшись в него поплотнее, и остановил такси. Таксист опасливо покосился на него, но, прежде чем он успел высказать свои подозрения, Марк потерял сознание, успев только протянуть водителю визитку с адресом клиники, в которой работал Джек – и тому ничего не оставалось, как поскорее отвезти истекающего кровью парня туда, где ему смогут оказать квалифицированную медицинскую помощь, не мог же он позволить ему умереть прямо в салоне его автомобиля.

Проигнорировав все договоренности, миниатюрная наследница промышленной текстильной империи Сакурада сорвалась с родных островов при одном упоминании, что её возлюбленный Марк попал в госпиталь, и уже на следующий день она прилетела во Францию и первым делом купила зеленого чая и легких закусок и вызвала такси до клиники.

И вот она уже в приемном отделении получает информацию о правилах посещения пациентов и поднимается лифтом в отделение травматологии:

– Всем – общий привет! – бодрым шагом Мей прошествовала по больничному коридору и, развернувшись, присела в кресло в расширителе, – Так, ну и где этот веселый человечек, которому я люблю отравлять жизнь? – Даниэлла указала кивком на одну из дверей, – Если он ещё жив там, то я сама его добью, – девушка состроила страшную гримасу.

– Бонжур! Мы уже уходим, – улыбнулась девушке Марго, выходя из палаты Марка, – Можешь зайти.

– Вот я удивляюсь тебе, Маргарита – а ты-то куда смотришь?! – азиатка смерила её, озадаченно хлопающую глазами, претенциозным взглядом, – Этот паразит нам почти изменяет с этой пигалицей, которой я руки-то поотрывала бы, чтобы знала, как к чужим мужикам пакши свои протягивать.

– Нам? Господи, а я-то тут причем? – Марго закашлялась от неожиданности, а Денни едва не подавилась смешком.

– Ну, ладно, я – так, никто – всего лишь его липовая девушка, но, ты – любовь всей его жизни, – Маргарита опустила глаза, – И как ты это терпишь? – девушка резко встряхнула её, заставив поднять голову.

– Это что, я – к Лауре должна была его ревновать, так получается? Господи, что ты несешь, детка? – Маргарита могла только беспомощно отмахнуться.

– Да, вот, несу вкусняшек нашему болезному, – Мей с довольным видом продемонстрировала бумажный пакет с провиантом, – Ой, да ладно – я шучу. Ну, я пошла, пожелай мне удачи, – она набрала побольше воздуха в грудь и решительно открыла дверь:

– Привет! Как ты, Марк? Ну, вот – стоило мне отлучиться, как ты опять вляпался.

– Ты приехала... бросила всё ради меня? – он смотрел на неё, не скрывая благодарного взгляда,– Значит, они всё-таки рассказали тебе? Я же просил их не делать этого, не беспокоить тебя...

– Я всего лишь на несколько дней вырвалась, к сожалению, так что не напрягайся так. Скажи мне, какого тебя понесло туда, а? Мало тебе приключений на твою буйную голову? – она принялась флегматично расставлять на прикроватном столике принесенные гостинцы, – Что ты там забыл? Мне ты можешь сказать правду.

– Там была ОНА, понимаешь...Хотел в глаза этой стерве посмотреть, – негромко ответил он, одарив собеседницу тяжелым взглядом, – Давай сменим тему, пожалуйста.

– Ну, и как – насмотрелся? – настойчиво продолжила она, присев рядом на кровати, – Мне бы на неё тоже взглянуть хотелось – и я не пальцем делана, так можешь и передать, что лучше ей не попадаться мне на глаза, я не прощу ей того, что она причинила зло моему мужчине, – затем она успокоилась, деловито озираясь по сторонам, – Хорошо. Так, где тут у тебя любимый чай твоей любимой женщины?

– В тумбочке, – кивнул парень.

– Ну, твоё счастье, милый, – улыбнулась она ехидно, – О, зеленый с жасмином, – одобрительно хмыкнула девушка, доставая упаковку из шкафчика, – хороший чай, дорогой. Сейчас заварю – себе, – она включила электрочайник.

– Для тебя – только лучшее, – усмехнулся Марк.

– Нужно добавить: «ты для меня дороже, моя ненаглядная» – иронично ухмыльнулась девица, – А как ты хотел любить меня – я женщина дорогая. Так, что – прошу любить и не жаловаться. Ты чай-то будешь? – обернулась она к нему.

– Ну, вот, и зачем я такой тебе сдался? От меня одни проблемы… – юноша с интересом наблюдал за ней, – Тяжело со мной будет, понимаешь...

– Ну, я привычная к трудностям. Вот, что я скажу тебе, – она отхлебнула чай и отставила чашку, – Перестань казнить себя. Соберись с духом и расскажи им всё, наконец – если они не поймут тебя, то они – не друзья тебе.

– Легче сказать, чем сделать, – он глубоко вздохнул, подняв глаза к потолку.

– Но, ведь, если не попробуешь, то и не узнаешь, – она мягко опустила руку ему на плечо, но, быстро отдернула её и отвернулась.

– Всё ты верно говоришь… – он сел на кровати, провел рукой по её спине и почувствовал, как вздрагивают её плечи, – Эй, ну ты чего плачешь? Всё же обошлось.

– Чего, чего, – она отсела подальше от него, шмыгнув носом, – Того, что дурак ты – вот чего. А если бы не обошлось? – она повернула к нему лицо, перепачканное потекшей тушью, а спустя секунду он уже прикладывал ладонь к пылающей щеке, к отпечатавшейся на ней пощечине, которой она наградила его в порыве чувств, – Это только чудо, что ты отделался поверхностными повреждениями при падении с пятого этажа, а ты думал лишь о себе – эгоист.

– Прости, наверное, ты права – я столько времени жил один и был предоставлен сам себе, что, возможно, не умею уже иначе – придется тебе набраться терпения и научить меня, – улыбнулся Марк, – А я живучий… И, знаешь, я рад, что ты вернулась.

– Я тоже очень рада, что вернулась, – тихо ответила девушка, – И я... люблю тебя, – последние слова она произнесла как можно тише, но он их всё равно услышал. Возможно потому, что они предназначались именно ему...

– Ну, ты занятная, – приобнял он её, улыбнувшись, – Я пока не готов ответить тебе так же, ты уж извини...

– Ключевое слово – ПОКА, заметь, – она с достоинством подняла подбородок, – Ничего, подожду... И как только меня угораздило влюбиться в такого ненормального, как ты? Я и сама, наверно, ненормальная, – она смерила парня смешливым взглядом.

– Здравствуй, сынок! – в палате появились отец Марка и Сандра, – Как ты себя чувствуешь?

– Здравствуй, отец! – обрадованно обнял обоих Марк, – Здравствуйте, Александра!

– Здравствуйте, барышня! – приветственно улыбнулся Витриченко-старший,– Как хорошо, что вы вернулись, теперь я могу быть за него спокоен.

– Благодарю, пан Витриченко, – довольно улыбнулась она, многозначительно стрельнув глазами в сторону юноши, – Теперь я прослежу за тем, чтобы с ним больше ничего не случилось.

– Вот, сердечное вам спасибо, милая барышня, – похлопал её по плечу Лев, – Вы уж проследите за ним.

– Всенепременно, пан Витриченко, – подмигнула девушка, растрепав челку Марка, и, поправив сумочку на плече, покинула помещение.

Еще на несколько дней Лали-Мей осталась с друзьями, чтобы дождаться результатов по японской визе Марка и вместе с ним вернуться в Японию. Марк уже почти восстановил форму и мог вернуться к работе, а она обещала показать ему свой город в перерывах между съемками. Незаметно, они становились всё ближе и ближе, под одобрительные улыбки Витриченко-старшего и Александры, которые и сами не далеко ушли от молодежи, наслаждаясь простыми, нехитрыми радостями жизни и обществом друг друга.

С приоткрытого балкона повеяло сумеречной прохладой – по календарю, октябрь уже давно царствовал в природе, и девушке захотелось встать, чтобы закрыть дверь:

– Так ты и есть та самая Лали-Мей? – азиатка обернулась, но в комнате ни кого не было, – Рада, наконец, с тобой познакомиться, – спокойно продолжил голос, и из-за шторы появилась белокурая девочка в школьном клетчатом сарафане поверх белой блузки, тонких белых колготках и черных лаковых туфельках, её светлые волосы были распределены в два хвоста.

Внешне она выглядела совершенно безобидно, наоборот – её хотелось приласкать и приголубить. Наивные неизменно попадали под чары её больших и откровенных глаз, чистого личика, пухлых губ и золотистых волос – она прекрасно осознавала это и безжалостно использовала.

Девушка откинула плед и поднялась с кресла:

– Не скажу, что взаимно, – японка вспомнила, что рассказывал ей Марк, и захотелось волосы повыдирать этой нахалке, если она не уберется отсюда сию же минуту, – А ты, видимо...

– Лаура, – девочка улыбнулась и медленно подошла к креслу, став позади.

– Ну, конечно, – презрительно фыркнула японка, раздраженно вскинув брови, – Кто же это ещё может быть...

– О, так ты наслышана обо мне? – с ложной скромностью Лаурита прикусила губу и опустила глаза, – Не знала, что я настолько известна.

Мей нервно развернулась в её сторону:

– Так это ты, маленькая мерзавка, пугаешь маленьких детей и беременных женщин? Нам с тобой не о чем разговаривать, – она напряженно пыталась контролировать себя, чтобы не сорваться, – Я никогда не прощу тебе того, что ты сделала с Марком. Убирайся с глаз моих!

– Так уж и не о чем? – девочка склонила голову, растянув благосклонную улыбку, – Ты красива, очень красива, только что проку в твоей красоте, если ты не можешь очаровать единственного важного для тебя мужчину. Марк, милый мальчик... А он хорош, не правда ли? Как раз о Марке я и хотела поговорить. Что я сделала? Я не ищу твоего прощения. Давай, лучше, поговорим о том, что ты можешь сделать для него – оставить его в покое, к примеру. Ты же не хочешь, чтобы его имя ассоциировали с такой, как ты? Не хочешь? Да, и к чему так унижаться, когда он желает другую и мыслит о другой. Он ничего тебе не обещал и не пообещает. А связь его имени с твоим может погубить его карьеру. Ты же не хочешь видеть мужчину, которого ты любишь, нищим и беспомощным? Но, знаешь ли – всё в этом мире продается и покупается, надо только знать цену. Ты могла бы попытаться купить его, только у тебя ещё нет возможности распоряжаться своим капиталом.

– Он никогда не примет этого, а я никогда до такого не опущусь! – гневно бросила японка, задыхаясь от негодования.

– И то верно, – охотно согласилась Лаура, но, тем не менее, продолжила снова, – Тогда, тем более – зачем? Зачем продолжать то, что заранее обречено? Ты только рушишь его судьбу. Какой мужчина захочет связать свою жизнь с женщиной с такой репутацией, как у тебя? Переспать раз-другой ещё можно, но кто будет всерьёз воспринимать отношения с такой, как ты...

Мей ощутила, как начинает меняться, а ногти её стали удлиняться:

– Пошла прочь! – выпалила она, принимая облик демона возмездия Юрэй, запустив томиком графической новеллы, которую она читала, но Лауры в том месте уже не оказалось.

Задыхаясь и глотая слезы, Лали-Мей опустилась в кресло, становясь снова человеком. Как же ей было больно! Настолько, что она пожалела, что не умерла тогда, вместе со своей семьей – тогда ба она уже ничего не чувствовала. Хотя... нет, пожалуй, тогда бы она не встретила его и не полюбила бы. Надо научиться быть благодарной судьбе. И с этими мыслями она похлопала себя по щекам и глубокими глотками осушила стакан холодной воды – на завтрашнем свадебном торжестве она должна выглядеть неотразимой, именно для этого она согласилась остаться.

И вот, она выбрала для торжества платье насыщенного синего цвета, выгодно подчеркивающего достоинства её фигуры. Но, даже выглядя идеальным образом, она продолжала волноваться, стараясь тщательно скрыть свое состояние от остальных, что, впрочем, в данной ситуации, когда все были увлечены празднеством, было задачей ей вполне по силам.

Подруги не могли налюбоваться прелестью и очарованием невесты, чьи зеленые глаза сверкали сегодня ярче драгоценных изумрудов в её украшениях.

Маргарита, одетая в длинное платье кремового цвета, свободно расходящееся от груди, вынуждена была по большей части быть наблюдательницей происходящего. Она обожала праздники, но в настоящем её состоянии она быстро утомлялась и не могла уже танцевать столько, сколько ей того хотелось.

А рядом кружили в вальсе рыжая пара Этьен и Николь, тут же рядом были и Мишель с Жозе, Джастина и Дэн и прибывшие на торжества Кали и Самаэль, а также Ями с Рафаэлем. И как тепло и солнечно стало на душе от того, что она уже могла не опасаться ни рыжей богини, ни младшего брата своего любимого мужа, найдя в своем сердце место и для них. Первой она была благодарна за то, что помогает воспитывать будущего достойного мужчину в лице маленького Алишера, а второй, пересилив свою боль и свое одиночество, смог принять свою семью и даже спас ей жизнь, едва не поплатившись своей собственной жизнью.

Ну, и, конечно же – самая главная пара вечера.

Давно ли она сама имела лишь статус дочери? А давно ли Питер бегал мальчиком в коротких штанишках? А давно ли они были свидетелями удивительной истории предков красавицы Евы? Кажется, что всё это было ещё только вчера. А вот уже они вступили во взрослую жизнь. И сколько им уже довелось испытать, что не каждому и за всю жизнь столько не выпадет.

Найдя глазами среди танцующих – своих родителей, своего брата и белокурую подругу в платье нежно-голубого цвета, Маргарита улыбнулась и положила голову на плечо мужа, ещё раз мысленно поблагодарив судьбу за то, что ей так повезло с близкими.

Позже, в перерывах между танцами она ещё вспомнит, что хотела узнать историю знакомства Мистера Дерека и мадам Камилл, и она узнала её.

И история эта была, пусть и была более реальной, чем сказочной, но не была лишена трогательности: Камилл была ещё более юной и свежей, хотя и с возрастом не утратила своей привлекательности, и подрабатывала в университетской библиотеке. Там её и увидел Дерек. Девушка как раз раскладывала новые поступления на верхние полки с помощью лестницы. Отвлекшись на молодого человека, она оступилась, упав прямо на него, едва не сломав при этом руку и разбив при этом две пары очков – свои и его. Этот день послужил концом очкам и началом отношений – вот, прямо с первого совместного похода в салон оптики.

А их дети давно уже стали для неё членами семьи. В детстве она всерьез думала выйти замуж за Питера, а её златовласая подруга могла сделать внушение её родителям, если те поддавались уговорам и отпускали Маргариту без шарфа в ветреную погоду, и на юбилей она подарила её отцу диск с записью концерта одной из его любимых музыкальных групп – «Rainbow» – с дарственной надписью: «Папе моей лучшей подруги».

Не хватало только Марка и господина Ондзи с его помощниками.

И тут Маргарита почувствовала ощутимые толчки в животе:

– Прости, дорогой, кажется, наши девочки решили, что мамочке уже хватит танцевать, – виновато улыбнулась она, и Джон предложил проводить её за теплой одеждой и идти уже прощаться с остальными.

А Марк опаздывал... Даже ради свадьбы друзей он не мог отменить съемки. Стоит отметить, что он, и правда, сдружился с Этьеном и Питером – и не потому, что они больше подходили ему по возрасту – всего на пару лет старше, и даже не потому, что они также предпочитали трезвый образ жизни, и собутыльников для посиделок доктора и Джона из них не вышло, и ещё потому, что под участливыми взглядами старших товарищей он чувствовал себя смущенным и уязвимым. Друзья... Мей... А когда-то у него не было ни кого, и что самое интересное – тогда это его совершенно не волновало, ему ни кто и не был нужен. А сейчас? Сейчас же он действительно рад, что больше не одинок.

Единственное, чем мог помочь ему в этой ситуации Ондзи, это – подвезти сразу после съемок к месту проведения банкета, для которого азиат любезно предоставил свой клуб.

И чем ближе автомобиль подъезжал к месту назначения, тем сильнее нервничал – там будет ОНА, златовласая Даниэлла... Встречи с которой он так желал и так старался избегать. Что ей до его терзаний? Она не знает и не узнает никогда. Зачем ей? Она счастлива, и он не имеет права разрушать это счастье. Но, господи, как же хочется снова её увидеть. Как это не похоже на него – когда последний раз он вспоминал о Боге? Как же ему плохо... Впору покончить разом со всем, да вот незадача – он не может этого сделать, потому что бессмертен. И на что оно ему теперь? Чтобы страдать всю вечность, не имея возможности прикоснуться к ней, поцеловать, любить? К чему ему всё это? Зачем ему слава, деньги, успех, молодость и бессмертие? Зачем, если не с кем разделить всё это? Он, хоть и привязался к Лауре за это время, но она так и осталась капризным избалованным ребенком, с которым тяжело поделиться. Есть ещё Винтер и Макс... Но, это ведь не одно и то же – делиться с другом и делиться с любимой женщиной... И в кругу друзей и поклонников, он ощущал себя, порой, таким одиноким и потерянным.

Его соотечественница, миниатюрная темноволосая японка по имени Лали-Мей тоже изрядно нервничала на праздничной вечеринке. Она ничего не видела и не слышала – все её мысли были там, где сейчас был ОН. Не может быть, чтобы эта девка была права... Он не может так думать о ней – кто угодно, только не он, а на мнение остальных ей наплевать. Он никогда не лгал ей. Кто другой, возможно и увидел бы в ней только ту, с кем можно раз-другой переспать, и не более. Только не он, только не он... Боже, ей просто жизненно необходимо его срочно увидеть, услышать его голос, заглянуть в его серые глаза и прочесть в них ответы на мучившие её вопросы, дотронуться до него. А он опаздывал, а ей как воздух необходимо было увидеть его.

Едва сделав глоток, она и не заметила, как залпом осушила уже второй бокал шампанского, и только когда ощутила, как окружающая действительность потеряла резкость, а ноги – твердость, подкатила легкая тошнота и закружилась голова, она вспомнила, что настолько разволновалась после того неприятного сна, что так ничего и не ела с самого утра.

Мей оглянулась в поисках, за что бы ухватиться, дабы не упасть, так как едва не занесла свою ногу в изящной туфельке на высоком каблуке над ... бассейном. И когда она успела выйти на задний двор?

Сильные руки подхватили её. Девушка повернула голову, икнула и замерла – это был Марк.

– Ты пила? – юноша нахмурил брови.

– Я... видимо, да, – она снова икнула и шмыгнула носом, в одной руке вертя пустой бокал, второй вцепившись в рукав его рубашки, – Господи, стыд-то какой... – замотала головой, и та снова закружилась.

– Считаешь, что это делает тебя взрослой? – Марк покачал головой, – Тебя проводить домой?

– Марк... помоги мне, – девушка захотела отступить, чтобы оправить его рубашку, которую она смяла, но совсем забыла, что стоят они у края бассейна, а когда вспомнила, то было уже слишком поздно, её нога ступила на воздух, и оба свалились в воду, – Бог мой, твоя одежда, она, верно, жутко дорогая... Марк, прости, я... – она закрыла лицо руками, отчаянно жмурясь, чтобы не зарыдать со стыда и досады, а когда подняла голову, то их мокрые лица оказались так близко. Между ними повисло напряжение ожидания и желания – эта близость в равной степени сводила с ума и пугала, но, видимо, там, на небесах, всё уже давно было предрешено для них.

– Мей, постой, погоди... – он пришел в себя от ощущения своих губ на её губах и с большим трудом заставил себя отстраниться, – Не обижайся, детка, но я всегда считал, что в этом процессе должны участвовать, как минимум, двое, а ты сейчас не в том состоянии. Я предпочитаю иметь дело с трезвыми женщинами. Да, и что я буду за мужчина, если воспользуюсь ситуацией – ты слишком дорога мне, чтобы поступать подобным образом. Сейчас нам лучше вернуться домой и сменить мокрую одежду.

И почему она так на него действует? Девочка хоть догадывается, чего ему стоит сдерживать себя, когда она рядом? Ещё немного – и его просто накроет. А она продолжала всхлипывать в его объятиях. А он не мог понять, от холода ли дрожит сейчас или от прикосновения её горячего тела.

Как всегда, легко, юноша выбрался из бассейна и помог выбраться ей. Если бы его пиджак не был промокшим, он бы накинул его ей на плечи – она сейчас выглядела такой особенно маленькой и хрупкой. Он ещё не знал, насколько неисповедимы пути судьбы, которая уже готовит ему лучший из своих даров. Как не знал он ещё и того, что его женой, всё-таки, суждено стать миниатюрной брюнетке, и имя её будет начинаться на букву «М» – только ею будет не Маргарита, как он полагал в начале.

Мысли Марка прервали появившиеся новобрачные:

– Прости, Пит, у нас тут непредвиденные обстоятельства, – парень пожал руку удивленного Питера.

– Ох! – сердобольная Евангелина накинула девушке на плечи свою меховую накидку, та благодарно улыбнулась, очень стараясь не стучать зубами от холода, – А что это вы в таком виде? На улице уже давно не лето – вы рискуете опасно заболеть, возможно, даже с осложнением. Подумать только – вы же насквозь промокли!

– А мы вас уже обыскались, – на задний двор вышли Джон с Маргаритой, вместе с Ондзи искавшие Марка, который, как сообщил им сам Танака-сан, прибыл вместе с ним, но так и не появился в зале.

– Что это с вами? Искупаться решили? Так, не сезон уже, – усмехнулся азиат, открепляя от связки изящный блестящий ключ, и протянул его, – Вот ключ от комнаты на втором этаже – там отдельный санузел, мини-бар и в шкафу должно быть кое-что из одежды. Сразу прошу простить меня, что не предлагаю вам наилучшие апартаменты – их я уже обещал молодоженам.

– Тогда, чур – я первая занимаю ванную! – девушка взяла у него из рук ключ и легко вспорхнула по ступенькам лестницы на второй этаж.

– Стій! Зачекай!(Стой! Подожди! Укр.) – Марк растерянно пожал плечами и последовал за ней, а компания обменялась догадливыми взглядами, – Дівчино, зачекай! Та зупинись ти нарешті. Що трапилося? (Девушка, погоди! Да остановись ты, наконец. Что случилось? Укр.)

А Мей успела первой забежать в ванную и заперлась на щеколду. Видели бы её сейчас родители – это же надо было так опозориться. И перед кем? Ну, как так можно было? А казалось бы, ниже падать уже некуда. Нет, её совершенно не этому учили в семье. Её поведение абсолютно неподобающее. Что он о ней теперь подумает? О! Вот об этом размышлять ей совершенно не хотелось:

– Дура! Непробиваемая дура! – скинув мокрую одежду и встав под теплый душ, девушка с чрезмерным усердием принялась тереть свое тело губкой, словно пытаясь очиститься от своих пороков.

Когда она вышла, одетая в махровый халат, Марк стоял спиной к ней, обнаженный до пояса, полотенцем он вытирал мокрые волосы, выбирая из разложенных на кресле рубашек. Он услышал её шаги и обернулся. Девушка покраснела, но не отвела взгляда, продолжая зачарованно любоваться им.

– Со мной что-то не так? Почему ты так странно на меня смотришь? – парень вопросительно изогнул бровь.

– А ты? Почему ты так глядишь? – смущенно выдавила она, поплотнее запахнув полы халата, и они оба продолжили молча смотреть друг на друга, тяжело и сбивчиво дыша.

– Вспомнил, как в первый раз увидел тебя, – он тоже невольно залюбовался ею.

– С тех пор моя жизнь изменилась благодаря вам, – азиатка улыбнулась, игриво прикусив губу, и под его взглядом стало горячо.

– Если ванная свободна, то я пойду, приведу себя в порядок, – юноша поспешил проследовать дальше по коридору, ощутив потребность принять душ, ему о слишком многом нужно было подумать, – Поможешь мне потом выбрать рубашку? – эта девушка действовала на него странным образом, а он уже и не помнил, когда последний раз так реагировал на женщину, а к её атласной коже хотелось прикасаться губами и пальцами, познавая её на вкус и прикосновение, хотелось брать и дарить взамен всего себя без остатка, хотелось ещё большего – прикасаться к её душе.

– Конечно! – маленькая японка несказанно обрадовалась этой возможности быть ему полезной, – А я пока присмотрю что-нибудь для себя, – она принялась деловито разбирать найденную в шкафу женскую одежду.

Для себя она выбрала серебристое платье с пышной юбкой и черный двубортный плащ с крупными металлическими пуговицами, что делало её похожей на поп-звезду в стиле диско.

В поддержку её собственного образа, она подобрала Марку серебристую рубашку и черный с серебристым шейный платок, за что была удостоена похвалы от него, и сердце её готово было взлететь до небес от ликования.

Когда они спустились в зал, объявили медленный танец, когда дамы приглашают кавалеров, и девушка насмелилась взять его за руку и повести в общество танцующих пар.

И ощущение их сомкнутых пальцев, которые они не желали размыкать, вселяло такое чувство спокойствия и такой силы. Когда их взгляды скрещивались, пальцы соприкасались – сквозь позвоночник тело пронзали множество электрических разрядов, отзываясь покалыванием в кончиках пальцев и на губах. И когда танец закончился, они ещё несколько мучительно долгих секунд продолжали стоять в объятиях друг друга. И тут ей в голову пришла дерзкая идея, и она предложила продолжить этот вечер вдвоем, а он в ответ расписал достопримечательности местного парка и достоинства аттракционов и национальной кухни. Так, шепотом обменявшись несколькими фразами, но от самого его факта кровь быстрее побежала по венам, и сделалось невыносимо жарко и душно, они прошли мимо танцующих пар, поглощенных друг другом, и с облегчением ощутили на себе прохладу вечернего воздуха.