Текст книги "Мелодия Бесконечности (СИ)"

Нет начала, нет конца историй,

есть кольцо блуждающих огней.

Ложь и правда в нём извечно спорят,

и на их алтарь льётся кровь королей … " © АРИЯ «Кровь королей»

Но, всё это ещё только предстоит ему пережить, а пока они все прибывают в счастливом неведении и просто наслаждаются жизнью и красотами, вдыхая и впитывая саму вечность.

Дети же отнеслись ко всему намного проще и более бесхитростно, просто искренне восторгаясь. Глядя на них, вместе с детьми, радовались и отдыхали душой и взрослые. Маргарита и не предполагала, что её доведется своими глазами увидеть такое великолепие, да ещё и в специально отведенное только для них время, не протискиваясь между снующими туристами.

И в этот день несомненными звездами, сияющими на небосклоне сказки, были недавние молодожены.

Девушки с удовольствием помогали Ями менять наряды и поправлять макияж для создания различных образов – то принцессы, то богини, то духа реки, и просто – современной этнической красавицы.

Начав съемочный день с рассветом, завершили его поздним вечером, решив напоследок, после общего снимка на память, прогуляться дивными садами.

Солнце садилось, и они могли наблюдать, как последние лучи окутывают Тадж, и он переливается сверкающей жемчужиной – хочется смотреть не отрываясь. И сон всё не хотел приходить, чтобы захватить в свои ласковые объятия.

Чаровница Ями пожелала ещё последний раз, перед отходом ко сну, прогуляться к реке, и её молодой муж не смог отказать своей любимой половинке исполнить её маленький каприз.

Легкий ветер мягко освежал, шум воды успокаивал, а стрекотание цикад осталось единственной музыкой в этот вечер. Новобрачные сидели крепко прижавшись друг к другу, наслаждаясь тихим вечером и уединением.

Девушке захотелось подойти к воде и зачерпнуть воды, но как только она легкими шагами плавно приблизилась к реке, то поднялась огромная волна в человеческий рост, в мгновение накрыв девушку с головой – она даже не успела понять, что именно произошло. Рафаэль кинулся к берегу, но как только воды отступили, то девушки он не увидел. И только самой реке, да сияющим в небе звездам и луне известно было,что творилось у него в душе от боязни за любимую. Первую секунду его парализовал страх, но резко разогнал все опасения и бросился в воду. Вдруг волны перед ним расступились, и возник из глубин водный элементаль женского рода с полупроницаемым телом, словно сформированный самой водой. И накатили волны, оглушая и душа, не давая ни вдохнуть, ни выдохнуть, и река угрожала выйти из берегов и смыть великое творение индийских зодчих. На шум и крики смотрителей, друзья со всех ног поспешили назад к берегу, а Раф безуспешно пытался отыскать девушку, выкрикивая её имя и борясь с разбушевавшейся стихией, то всплывая на поверхность, то вновь погружаясь в пучину холодных волн, пока не увидел яркий свет.

Он уже было подумал, что это уже всё – конец, и видит он Небесные врата, как символ своей смерти, и почему-то ощутил такую благость вдруг – как в детстве в родных объятиях отца и матери.

Но парень ошибался – он не утонул, не умер. Схватившись за протянутую ему руку, он почувствовал, как стал медленно подниматься к поверхности – дышать стало легче, давление на грудь уменьшилось.Придя в себя уже на берегу, он подернул дрожащими ресницами и шумно выкашлял заглоченную воду. Едва открыв глаза, он тотчас же зажмурился от ослепительного белого сияния. Попробовал открыть глаза снова и понял, что то сияли белые одежды … его отца. Его отца! Рафаэль вскочил на ноги и кинулся обнять родителя.

И это, в самом деле, был Князь. Он приласкал младшего сына по голове, а к берегу уже спешили остальные.

Джон замер на месте, глубоко вдохнул и сорвался, как мальчишка, бегом у отцу.

Дольше насладиться обществом друг друга им не дал всё тот же водный демон.

– Ямуна, успокойся! – Князь вышел вперед, – Верни мне дочь! Отпусти её! – повелел он, не желая больше ждать..

– За что они со мной так?! За что?! – под яростные крики водяной сирены поднимался гигантский столб водоворота, грозящий смыть всё в округе.

– Не причиняй вреда людям, прекрати, – покачал он головой.

– Почему?! – и в крике её было больше боли, чем гнева, – Потому, что ты так сказал?! Они заслужили это!

– Ты не права – они не те, кто причинил тебе страдания, – спокойно возразил Князь.

– Расскажи им, расскажи мою историю, повелитель, – вызывающе потребовала она.

– Ты хочешь, чтобы они знали? Хорошо, – Вайвасват начал рассказ, исполняя её волю, – Когда-то, в незапамятные времена, когда не существовало ещё письменности, а предания и сказки передавались из уст в уста, сказывают, что жил на свете благородный принц, посвятивший свою жизнь помощи людям. Много лет он не отказывал в помощи просящим, пока как-то не занемог, и стал не в состоянии больше творить добро. За ним ухаживала его сестра. Принцу становилось всё хуже, а просители всё продолжали идти. Поначалу, принцесса вежливо пыталась объяснить им, что принц не в силах им помочь, но они ей не поверили. Они решили, что она его околдовала, что она – ведьма, и спрятала от них героя. Принцесса с ними спорила, пока не рассердилась и не велела страже всех прогнать. Тогда толпа пришла в ярость и зарубила несчастную. В конце концов, хоть стража и утихомирила народ, сделанного уже было не исправить. В горячке принц всё звал свою сестру, но она так и не пришла к нему. От горя и без должного ухода принц умер той же ночью. Люди покинули проклятый замок. И только неупокоенная душа принцессы обратилась в мстительного духа вод.

– Какая ужасна история! – потрясенно прошептала Маргарита, покачав головой,– Несчастная девушка...

– Я отпускаю тебя, сестра, – Джон протянул ей руку, и она коснулась его пальцев, – Ступай же с миром и не тревожь живых, – он кивнул, и она рассыпалась фонтаном брызг, а вместо неё в его руки упало бесчувственное тело сестры.

– Я вечный твой должник, – Рафаэль бережно принял из рук в руки тело девушки, она всё ещё была без сознания, продолжительный отдых должен вернуть ей силы.

– Я с родственника плату не возьму, – улыбнулся мужчина, похлопав его по плечу, – Отец, ты нужен нам... Ты нужен маме... – с печалью и надеждой Джон обнял отца на прощание, и слабо улыбнулся, услышав в ответ тихий шепот:"Ещё рано..."

Такова скорбная история мятежного духа вод, что несправедливо приняла жестокую и мучительную смерть.

Вот так закончилось это путешествие в манящие глубины истории.

Выспавшись и успокоившись, прогнав вчерашние кошмары и тревоги умиротворяющими сновидениями, наутро друзья вернулись в Джайпур, чтобы снова сесть на самолет, вылетающий рейсом на Париж.

И так у Тадж-Махала появилась ещё одна прекрасная легенда, частью которой стали и они сами, а Марку будет, что ещё поведать дорогой подруге в Японии.

Паутина

И снова они возвращаются в Париж – такой разный, но одинаково манящий, не позволяющий забыть о себе ни на секунду. Город с заслуженным чувством собственного достоинства несущий себя на протяжении вот уже стольких веков, с особыми грацией и шармом – совсем не такой, как вечно спешащие современные мегаполисы.

Воздух был наполнен осенней легкостью и меланхолией и ещё – предчувствием перемен. Это ощущалось в прохладе ночей, в, заметно ставших короче, днях, во всё чаще появляющийся на небе дождевых облаках, в мягкости теплого вязаного шарфа на шее, в шуршащей под каблуками пестроцветной листве. И это не было ново для них – ещё со времени не таких давних школьных лет, когда каждый раз приход осени знаменовал собой начало нового учебного года и новый этап в жизни.

Больше всех, эти изменения чувствовались девушками – двоим из которых предстояло сменить статус на материнство, а третья, едва оправившаяся от недавних потрясений в путешествии на родину своих предков – Евангелина, с волнением ожидала дня собственной свадьбы. И ничего не предвещало в эти дни, наполненные радостью, что девушке предстоит в полном смысле – побороться за своё счастье.

Питер, вместе с остальными представителями мужской половины, погрузился в работу на новой должности смотрителя парижского зоопарка.

Поглощенная предсвадебными хлопотами и встречей родителей, девушка находилось в том приподнятом состоянии легкой трепетной эйфории, когда весь окружающий мир видится в несколько розовом свете, и хочется, чтобы вокруг были также счастливы.

И точно, предугадывая все их мечты, в городе открывается новый салон свадебной моды и аксессуаров.И совершенно невозможно было не соблазниться завороженно рассматривать в огромной витрине бесконечные ряды белоснежных платьев и платьев кремовых и небесно-голубых оттенков.

Несколько дней подряд, словно что-то притягивало Евангелину останавливаться, проходя мимо него. Хоть её собственный наряд давно уже висел упакованный, дожидаясь, когда им украсят одну из прекрасных девушек в самый счастливый день в её жизни.

И с каждым днем выставленных манекенов становилось всё больше, и девушке показалось, что один из этих манекенов так странно напоминал ей ту девушку, что вчера примеряла платье вот в этом самом магазине – и от такого жутковатого сходства становилось неуютно.

Несколько раз сморгнув, пытаясь стряхнуть это наваждение, Ева решилась зайти внутрь, не дожидаясь задерживающихся жениха и подруг. Огромный пустой зал казался стерильно чистым и пробирал необъяснимым холодом даже сквозь осеннюю ветровку. Девушка размяла продрогшие ладони, замерзшие даже в вязанных митенках, и поправила на шее свой любимый шарф цвета зеленой травы, который она своими руками вязала несколько вечеров – она уже пару-тройку раз успела пожалеть о том, что не хватило терпения подождать друзей, но как было устоять, скажите, пожалуйста, когда вся эта красота так и манила, так и звала? Только теперь стало ясно насколько эта красота была неживой и холодной, почти ледяной, а россыпи блесток на платьях и искусственных цветах казались сверкающим инеем, а в неживых глазах манекенов застыли ужас и мольбы о помощи.

Сделав ещё несколько шагов, она была неприятно поражена оглушающему отзвуку стука каблуков собственных ботильонов.

По-хорошему, ей стоило бы дождаться друзей, но женское любопытство неистребимо – ещё со времен другой Евы, прародительницы человечества. Будь на её месте любая из её подруг, то поступила бы, скорее всего, точно так же.

Девушка несколько раз ещё осмотрелась вокруг и позвала продавца. На её зов из дальней комнаты вышла темноволосая девушка ростом немного выше среднего, хрупкого телосложения, с бледным, точно восковым, лицом, с которым резко контрастировал насыщенный макияж глаз и губ. Этот странный, почти готический образ дополняла соответствующая одежда – черная водолазка и длинная прямая черная юбка, на ногах – высокие черные сапоги. Самыми выделяющимися элементами её образа были: широкий плетеный кожаный пояс на бедрах и кулон в виде большого черного паука со сверкающими камнями вместо глаз. Она совершенно выбивалась из атмосферы свадебного бутика, но, тем не менее – она была здесь.

– Вам что-то подсказать? Я могу быть чем-нибудь полезна? – Ева слишком долго рассматривала девушку, пока низкий женский голос не прервал её размышлений, – Это мамин магазин, но сегодня она занята делами. и я её подменяю. Мы не так давно открылись и ещё не наработали клиентуру, но товар у нас, уверяю, самого лучшего качества. Вы искали что-то конкретное? – девушка обошла вокруг и как-то загадочно улыбнулась, точно та была не просто самой желанной посетительницей магазина, а по меньшей мере – почетной гостьей на знаменательном великосветском мероприятии, от чего холодок прошел по спине Евангелины, заставив её обнять себя за плечи и размять пальцами мышцы.

– Да я только подвязку голубую смотрела, – темноволосая продолжила оценивающе разглядывать рыжую Евангелину, что девушка поспешно отвернулась в сторону витрин с аксессуарами, – Ну, знаете, как это – что-то новое, что-то старое, что-то заимствованное и что-то голубое...

– О, мне ли не знать! – девушка в черном беспечно отмахнулась, – Сами понимаете – у нас тут только и разговоров, что о свадебных суевериях и проблемах выбора у невест, – она дружески похлопала рыжую по плечу, ослепительно улыбнувшись, – Знаете, а ведь я тоже скоро замуж выхожу. Хотите предложу вам отличный вариант, и с хорошей скидкой? – ей в голову пришла великолепная, по её мнению, идея, и она ухмыльнулась своим мыслям, – В обмен на маленькую услугу? – она искушающе понизила голос, – Не могли бы вы примерять моё платье, чтобы я посмотрела, так сказать, со стороны? А маме так и скажу, что вы мне очень помогли, и я не могла не отблагодарить.

– Да я пока не собиралась покупать, – Евангелина смущенно улыбнулась, что заставило темноволосую театрально вздохнуть:

– Ну, пожалуйста, – отличная актриса, она взяла девушку за руку, невинно хлопнув глазами, – Помогите мне, как невеста – невесте, – очаровательная улыбка не сходила с её накрашенных темной помадой губ, – Вы же должны понимать меня, как ни кто другой.

– Ну, только если уж вы так просите... – Ева лишь беспомощно развела руками под таким натиском.

– Да, сделайте мне такое одолжение, – брюнетка от радости едва не заплясала на месте, как ребенок, получивший долгожданный подарок на Рождество.

– Хорошо, если это не будет долго, – кивнула рыжеволосая, окончательно сдавшись.

Взвизгнув, брюнетка хлопнула в ладоши, хитро сощурив глаза:

– Это не займет много времени, уверяю, – она протянула открытую ладонь, и Ева с легкостью ответила дружеским рукопожатием, – И давай перейдем на ты – меня зовут Джина.

– А я – Ева, – улыбнулась рыжая.

– Ив, значит, – обе девушки рассмеялись, – Отлично, я сейчас вернусь.

И она вернулась довольно скоро – с упакованным в полиэтилен платьем, и платье это было бесподобным. У рыжеволосой девушки даже не нашлось слов, чтобы выразить своё восхищение тонкой работой по вышивке шелковой нитью и стеклярусом корсета и подола верхней юбки с необъятным шлейфом.

Когда Ева, выйдя из примерочной, появилась в нем в большом зале и несколько раз покрутилась перед большим зеркалом в антикварной раме, черноволосая восхищенно ахнула.

– Ну, как? Хорошо? – поинтересовалась Евангелина, и поспешила выразить свой восторг роскошью платья, заворожено рассматривая своё отражение, – Можешь даже не сомневаться – платье отличное, просто выше всяких похвал.

– О, да, – удовлетворенно протянула Джина, – Именно то, что нужно. Идеально, – она щелкнула пальцами, и платье точно начало жить своей собственной жизнью, вплетаясь своими нитями в саму кожу Евангелины.

– Что происходит? – зеленые глаза Евангелины испуганно расширились, – Мне больно! Помоги мне, Джина. Прошу... Останови это, я задыхаюсь, – она беспомощно повернулась в сторону Джины, протягивая дрожащую руку.

К удивлению девушки, черноволосая не спешила помочь, наоборот – её лицо светилось какой-то пугающей ухмылкой, выражавшей удовлетворение:

– Глупая самка! – расхохоталась брюнетка, – Так и было задумано с самого начала. Одурачить тебя оказалось проще простого – такая наивная человечка. Твоя жизненная энергия подпитает меня, а потом ты пополнишь мою коллекцию манекенов, – и до девушки с ужасом дошло, что так напугавшее её сходство манекенов с примерявшими платья девушками – вовсе не было простым сходством.

– Низко и подло – играть на прекрасном чувстве любви, разбить девичью мечту накануне свадьбы с любимым человеком, – её подруги появились на пороге магазина как раз вовремя, когда Ева почти уже потеряла сознание, – Мы своих в обиду не дадим, и не можем позволить и дальше обижать нашу подругу. Моя бабушка на таких, как ты, насылала порчу в наказание – может, быть, и мне попробовать? Руки у меня так и чешутся, – не сдержавшись, Маргарита первая подала голос, пока подруги бросились к Еве, пытаясь ей помочь – под ядовитый смешок Джины.

Но они не успели ничего сделать, как их тела опутала настолько прочная паутина, стягивавшая грудную клетку, что, как ни пытались они освободиться, у них не выходило.

Заметив лежащие на столе ножницы, Даниэлла приложила максимум усилий, чтобы пододвинуть их ближе к краю, пока те не упали на пол – по счастливой случайности без шума – на мягкий шлейф одного из свадебных платьев. Ещё немного – и Златовласая пододвинула их ещё ближе к Евангелине.

Рыжеволосая не растерялась – подцепила пальцами за кольца ножниц, и одного смыкания лезвий с клацающим звуком оказалось достаточно, что сделать необходимый разрез и ослабить хватку адского наряда.

– Спасибо, девочки – ваша вера придает сил и мне, – слезы моментально высохли на щеках рыжеволосой, – Я не такая наивная, уязвимая и слабая, чтоб ты знала. Я не настолько хрупкая и беззащитная, – её горящие справедливым негодованием глаза цвета лесных болот метали яростные молнии.

– Не так быстро, дорогуша, – между пальцами Джины сплеталась новая паучья сеть.

– Что здесь...? – в помещение вошел Питер – и застыл на месте, пораженный увиденным.

– Питер, нет! – рыжая оттолкнула его, не давая попасть в ловчую сеть.

– Превосходно, – темные глаза хищно загорелись, – Он дорог тебе. Тогда смотри, как дорогой тебе человек станет моим, и ты ничего не сможешь поделать, – она ласково улыбнулась, – Подойди, человек, – она протянула свою бледную руку с маникюром черно-синего цвета с россыпью серебристых страз, – Я сказала – иди сюда! – с досады она требовательно топнула ножкой, сменив улыбку злобным оскалом.

– Девушки, уходите, я задержу её, – парень протянул руку к стоящим на подоконнике цветам в керамических горшках – и стебли их разрослись, стелясь по стенам и полу, всё плотнее оплетая девушку в черном.

– Задержишь? Ты? МЕНЯ? – один за другим, Джина справлялась со стеблями, но они существенно затрудняли её движения, – А мне нравится твоя смелость, человек. Не бойся меня – я умею быть такой нежной, что со мной ты быстро забудешь свою девчонку, – это противостояние пока ещё забавляло её.

– Вы ещё здесь? – Питер обернулся к ошарашенным девушкам, – Я же сказал вам уходить.

– Они не уйдут, пока я не отпущу их, – одним рывком девушка освободилась от связывавших её растений, – Но тогда они уже не будут в состоянии самостоятельно передвигаться.

– Да уходи те же! – снова прикрикнул парень, – Ты отпустишь их, если я останусь? – обратился он уже к черноволосой.

– Кроме того, что хорош, ещё и благороден, – страстно рассмеялась черноволосая, – Ты мне всё больше нравишься, Питер. Только, что скажет на это твоя невеста? – потом она понимающе покачала головой, – Ах, прошу прощения, она уже не захочет быть твоей невестой, да и тебе самому не нужна будет ни какая другая женщина, кроме меня.

Тут уже не выдержала Евангелина:

– Ветра нашептывают мне, что я не должна сдаваться. Я могу за себя постоять и не позволю помыкать чувствами любимого мною человека. Я ни на секунду не усомнилась в его любви – и то, что ты используешь свою магию, чтобы очаровать его – лишнее тому доказательство. Предки моей семьи продолжали любить друг друга и в ужасах войны, не страшась смерти – и я не буду бояться отстаивать свою любовь, – она скрестила руки над головой и подкатила глаза, от чего за окном серые облака начали сбиваться в тяжелые грозовые тучи.

Порывы ветра, врываясь и выбивая со звоном огромные витринные стекла, доносили громовые раскаты, а небо периодически взрывалось слепящими яркими вспышками молний:

– Да грянет гром! Да взметнутся молнии! – она развела руки в стороны, и между пальцами заплясали разряды накапливаемого из воздуха электричества, – Эту сказочку придется переписать – принцесса не станет дожидаться защитника, а сама спасет своего принца.

– Ой, ли! – злорадная ухмылка исказила красивое лицо Джины, – Со мной соперничать вздумала? – она звонко рассмеялась, – Ну, же, мои хорошие, проучите этих нахальных смертных! – одного умелого паса руками оказалось достаточно, чтобы наводнить выставочный зал свадебного бутика пауками – жутковатый контраст, не находите?

– Бог мой! Пауки! – девушки прижались друг к другу как можно ближе, в поисках защиты прячась за широкой спиной Питера, – Да сколько же их здесь?!

– Пережив тяжелый период, Питер осознанно принял решение связать свою жизнь и судьбу с жизнью и судьбой этой девушки. И они – не просто: мой брат и моя подруга, и даже будь они просто нашими знакомыми, мы не оставили бы их в беде и не позволили бы насмехаться над чистыми чувствами влюбленных и разрушить их счастье, – вышла вперед златовласая.

– Ну, всё! Мы начинаем терять терпение, – между пальцами Евангелины заходили электрические разряды, а с ладоней Маргариты посыпались искры, поджигая паутину и пауков вокруг.

– Так вы не страдаете арахнофобией? – девица щелкнула пальцами, и на её зов из всех щелей появились полчища скорпионов и змей, – Пауками вас не испугать, да? А как насчет скорпионов и кобр? Их боятся все. Укусы их бывают весьма болезненны, а их яд убивает настолько мучительно, что каждая секунда покажется вам вечными страданиями преисподней.

– Ах, вот вы где, – двери свадебного салона распахнулись, и на пороге появился Джон, нахмуренно осматриваясь по сторонам, – Что?... Я точно предчувствовал, что вы попадете в историю, – маленькая брюнетка сразу же устремилась в его спасительные объятия.

– Да, чтоб мне воскреснуть! О, мой Ра! Нет! – Джина стремительно начала отступать, энергично замотав головой, пока не споткнулась, продолжая отползать, пока не уперлась в стену, – Только не снова! Только не во тьму! Я столько тысячелетий провела во тьме, я больше не вернусь туда! Осирис, пощади, повелитель! – в её глазах горел подлинный страх, она даже позабыла о своих змеях и скорпионах, замерших в ожидании её дальнейших приказаний.

– Ты?... – выражение изумления так и застыло на смуглом лице мужчины, – Как ты меня назвала?

– Внешность может измениться с течением тысячелетий, но сущность остается неизменной, – девушка заметила его растерянность, и немного осмелев, поднялась, отряхивая одежду, – Сущность – это то, что остается незыблемым. Как пески могут поглотить города и поселения, скрыв их от посторонних глаз до той поры, пока не настанет час разгадать сокрытое.

– Как гласит песнь арфиста – оставь свою печаль и думай о радости, не позволяя грусти завладеть твоим сердцем, проводя на земле отмерянный богами час. Как реки впадают в моря, так человек плывет по водам жизни, и как долго бы он не плавал – рано или поздно ему суждено причалить. И когда дни его будут подсчитаны, предстанет он пред очи на суд Осириса, и взвесят сердце его на весах правосудия. Тому, чье сердце не отягощено грехами, бояться нечего, – Джон прикрыл рот руками, неуверенно глядя вокруг, – Но, как? Чьи это слова? Почему они мне знакомы?

– Эти слова принадлежат тебе, повелитель, – девица гордо выпрямила спину, изучая взглядом этого мужчину, желая убедиться, что это действительно тот, о ком она говорила, но ошибки быть не могло, слишком сильна была его аура, и его глаза, в которых читались судьбы мира, – Неужели не помнишь?

– Как твоё имя? – наконец спросил мужчина, начиная мучиться от нарастающей головной боли.

– Джендэйи, что с египетского означает «благодарная» – такое имя получила я при рождении. Много воды утекло с тех пор, и берега Нила стали уже совсем другими, – с достоинством произнесла она, – и теперь меня зовут Джина. Моё имя стерли со всех царских картушей, чтобы даже памяти обо мне не осталось, и чтобы моя душа вечно скиталась, не находя успокоения, – и она начала повествование о своей жизни,– Я родилась в счастливом царстве, где властвовали добро и справедливость в дни благоденствия под управлением законного владыки – моего отца, принесшего годы процветания в долину Нила. Я была единственной его дочерью – отрадой и любимицей, не знавшей отказа ни в чем. Меня и мать он почитал наравне с богинями. Вместе с тем, над этой благодатью сгущалась тьма, и даже в самый ясный день может грянуть нежданная буря. Жрецы не желали терять даже толику своей власти, но им следовало торопиться, пока фараон не объявил имя своего приемника и моего супруга. До моего совершеннолетия оставалось несколько лун, и тогда они решились действовать. Мои родители были отравлены. Умирали они медленно – по прошествии почти двух лун. Со стороны казалось, что царь с царицей слегли от неведомого недуга. Я поначалу так и думала, пока случайно не подглядела, как жрецы переиначивали распоряжения отца, трактуя их в свою пользу, а он был так слаб и так им доверял. Моя мать умерла первой – отец об этом так не узнал, скончавшись следующим днем. В тот день для меня навсегда погас божественный свет Ра, и я больше не видела солнечного света. Ещё утром, несмотря на боль от потери, во мне оставались надежда и вера в людей, но вечером того же дня Верховный жрец явился в мои покои, объявив мне волю богов, как он утверждал – стать его супругой, открыв ему путь к власти. Такого просто не могло быть! – на этой фразе голос её дрогнул до высоких нот, – Боги не могли быть столь жестоки. Так я и ответила ему, и тут-то он и раскрыл свои истинные намерения. Он пригрозил мне в случае отказа, отправить меня вслед за родителями, что меня в живых оставили лишь потому, что это вызвало бы подозрения и народные волнения, а так всё выглядело бы законно: безутешная принцесса, растерянная маленькая девочка ищет защиты у мудрых и могущественных жрецов, с предводителем которых основывает новую династию... Позору я предпочла смерть, убив себя на глазах у этого мерзавца, – она с вызовом осмотрела присутствующих,– Ну, же, начинайте осуждать меня за то, что смалодушничала! А что я могла? Я осталась одна против власти и коварства. Я подумала, что пусть уж лучше взбунтуется народ и увидит их неприглядный облик. Тогда, возможно, они выберут нового правителя, достойного. Пусть всё решит воля народа и благосклонность богов, – дальше она перешла на шепот и опустила глаза, – Я не была удостоена чести царских похорон. Меня объявили предательницей и отравительницей собственной семьи, а моё имя стерли из истории – такова была плата за моё слабодушие.