Текст книги "Новая русская сказка"
Автор книги: Екатерина Квашнина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)
Я возмущенно побагровел.
– Нет, я ни на что не намекаю. Ну вот. И ты ведь поделился?
Я пристыженно кивнул.
– А она… она поделилась с оборотнем.
– Э-эт-то как? – сел на собственный хвост Серый Волк, да и я уронил челюсть.
Вася помрачнела.
– Мы… э… после ланча… имели с ней, э, в общем, деловой разговор…
Я как-то сразу догадался, о чем он был.
– Так вот. И она – совершенно случайно, честное слово! – проболталась, что Грызь – ее приемный сын… – знаем мы это "совершенно случайно". – И… короче, я знала заранее. Поэтому поведала всем лишь часть плана. Остальное я доделала сама…
Волчик и я с нескрываемым уважением поглядели на нашу спутницу. Та зарделась от скромности и… я поймал ее взгляд, нацеленный на меня. Она вздрогнула и отвернулась, а я почувствовал, будто проглотил сразу чан горячего чая. И чего я на нее злился?
* * *
Полсуток мы утешали несчастную Любу. Княгиня никак не могла успокоиться и обвиняла в исчезновении сына Василису. Та, удивительно, не растерялась. Она покопалась в рюкзачке и вытащила оттуда тетрадный лист с написанными на нем непонятными словами, сказав: «На, возьми. Если захочешь вернуть Мишу, прочитай вслух». Я не беспокоился, поскольку знал, что злым Медведь уже не будет, ведь он похож на того, кто его призывает. Любонька вскочила и кинулась Васе на шею, чуть ли не благословляя. Вот что значит – женщины: вчера лютые враги, сегодня – лучшие подруги… никогда их в этом не пойму.
В обед мы засобирались в путь. Князь, добрый человек, дал нам мешок провианта и – лично мне – прекрасный пистолет. Правда, немного устаревший, но, если честно, подустал я от всех этих суперштучек. Простой, знакомый (он напомнил мне мою любимую игрушку, водяной пестик), пистолет лег в мою руку. Как с ним все упростится. И главное, никто его не раздавит так просто, ну разве что динозавр. Я же подарил Славе свой фирменный фонарик, коий я еще в детстве, разобрав и собрав, заставил при нажатии на разные кнопки мигать цветными огнями. Мстислав был доволен, как ребенок, новой игрушкой. Волчику досталась медаль "За отвагу", правда, он ее скромненько припрятал в суму. Василиса получила в подарок от княгини мешочек дамских побрякушек, отдав взамен музыкальную шкатулку. Кроме того, девицы обменялись телефонами и долго прощались, обещая звонить каждые пять минут.
Наконец мы втроем вышли на площадь в сопровождении знатных супругов. Мстислав пожал мне руку, Любонька застенчиво чмокнула в щеку и отошла (Василиса презрительно отвернулась).
И вдруг воздух вокруг нас сотрясся, как от взрывной волны. В небе фуганула алая струя пламени, окутанная цветным дымом. Такие спецэффекты Голливуду (интересно, кстати, где это) даже и не снились. Снова толчок. На Кремлевскую улицу рухнула жирная зеленая туша с крыльями и – я чуть в обморок не рухнул – о трех головах! Да неужто это сам Горыныч – и впрямь трехглавый?!
– Гр, где эти мерзавцы? – с сильным английским акцентом пророкотала средняя голова. – Oh I shall cut their ears!
– Кто тебе нужен? – сурово спросил князь, заслоняя собой жену, перепуганную пуще некуда. Да и Василиса, на что не трусиха, вцепилась в мой рукав.
– Добр-р-р-рыня! – позвала левая голова. – Мур-р-ромец! Попович!!! Выходите! Come here!
Заспанные богатыри высыпали на крыльцо терема.
– Че тебе? – спросил непроснувшийся Муромец, почесывая затылок.
– Выходите, биться будем. Я вам отомстить хочу.
– Нет, мы! – в один голос взрычали две другие головы.
– Это с какого же перепугу? – возмутился Алеша, грозно облокотившись на перила.
– А кто Медведюшку сдал, а, душегубы?! – со слезами в голосе взвыл Змей. – Oh, no, будете биться, как миленькие будете!
– Ну вот и отлично, – проворчал Добрыня, хватаясь за меч. – Нам только на руку. Только уговор у нас: по-честному. Мы не стреляем, ты не взлетаешь.
– Договорились, – фыркнул огнем Горыныч…
Я хотел было помочь, но князь остановил меня:
– Дальше мы уже сами справимся, – успокоил он меня. – Вы и без того нам здорово помогли, а теперь вам надо спешить… В новостях передавали, Кощей на царство Мусью буран наслал, видать, к нам подбирается. Ну да чего там. Ни пуха вам ни пера!
– К черту! – в один голос ответили мы и пошли прочь…
– А ты хоть той стороной смотришь?
Волк заглянул мне через плечо.
– Переверни карту, балбес!
Я послушно перевернул атлас:
– А-а-а… тогда все понятно. А я-то все думал: почему север снизу?
Волк раздраженно рыкнул, Васька прыснула в кулак, скосившись на меня. Я, почувствовав, как к лицу прилила краска, незаметно прикрылся атласом, но меня, увы, рассекретили.
– Ну, давай его сюда, – потребовала Василек, отбирая у меня "прикрытие". – Значит, так… придется сначала до Москвы на автобусе, потом сплавляться по реке, чтобы не потерять направление, потом до Вязьмы-града пешкодралом, а потом до самой границы через Чертов лес переть.
– Почему Чертов? – насторожился Волк.
– Название такое. Вот, сам посмотри… там, должно быть, черти водятся редкостные.
– Угу, если вроде тебя, то этот лес давно пора сделать заповедником, чтоб редкий вид не исчезал… – ехидно заметил я.
– Ах, ты!.. – царевна не нашла, что ответить, и отвесила мне легкий подзатыльник. – Короче, сейчас прем по шоссе, дожидаемся автобуса…
– А почему автобуса, а не мини-ковролайна? – удивился Волк.
– А чего деньги зря тратить? На автобусе все равно две копейки за билет и никаких поломок в пути.
– Вот скупердяйка, – проворчал Волк, успевший основательно потранжирить в Суздале.
Мы отбивали ногами пыль вдоль шоссе. Вокруг шоссе зеленели поля, вдали голубое небо глотало конец дороги (это только нам казалось, что конец!). В воздухе порхала бабочка адмирал. Я протянул палец, и, к моему удивлению, бабочка опустилась на палец, явно не собираясь улетать. Я так и шел, одновременно оглядывая Василису. При всей ее вредности я не мог не признать ее красоты… царевна поймала мой взор. Я почувствовал необыкновенное вдохновение. Захотелось сделать ей что-то приятное. Я сорвал у обочины синий василек, тезку царевны, и посадил на него бабочку. Адмирал не сопротивлялся. Я тихонько подполз к Васе и молча сунул ей цветок. И вдруг засмущался и "откатил" назад, щеки просто горели от… от стыда? Но чего мне стыдиться?
Василиса только увидела, как с цветка вспорхнул не замеченный ею адмирал. Ахнула, улыбнулась адмиралу. Я еще больше смутился и, чтобы отвлечься, завел с Волком разговор о рыбалке. Вася так и не подошла ко мне, хотя бросала порой косые взгляды в мою сторону. И я вовсе поник, не решаясь хоть о чем-то заговорить с ней.
Вскоре метрах в ста от нас замаячила автобусная остановка. Я с облегчением вздохнул: желудок, не насытившись лимонным "Чупа-чупсом", настойчиво требовал перекуса. Волк травил анекдоты, Василиса с жестокостью убийцы обрывала лепестки с ни в чем не повинных ромашек. Василек она вставила в кармашек джинсовки, одетой поверх сарафана. Наконец, мы дошли до остановки и бросили свои усталые косточки на лавку. Слева от нас сидел мужичок в коричневой ветровке, обнимающий обеими руками корзинку, плотно прикрытую папоротником. На земле валялся рубль. Я по привычке поднял его с земли и принялся поигрывать монеткой, подбрасывая в воздух и ловя.
Машин не было. Вообще, на шоссе было пусто – хоть шалаш ставь и на ночевку устраивайся. Вдруг мужичок спросил:
– А вы кудыть едете?
– В Москов-град, – вежливо отвечал я, засовывая монетку в карман, чисто машинально.
– В Москву, значится, – крякнул мужичок. – Я от тоже. Грибочки на продажу везу.
– Зачем же в Москву, так далеко? – удивилась Вася. – В Суздале продать можно.
– Да кому тут таперича мои грибки нужны-то? Тут все сами с усами. То ли дело в бывшей столице… там-то на грибы да ягоды спрос большо-ой. Город застроенный, загазованный…
– Да ну? – поддержал я беседу. – Как же – загазованный? Столицу же перенесли. Чтоб Москва хоть от кавказского криминального элемента отдохнула чуть-чуть.
– Из Питера вон тоже перенесли, – фыркнул грибник. – А какой городище-то роскошный. Да и потом, жил я раньше в подмосковном лесу.
– Как это в лесу?!
– А так это. Я ж леший.
Я изумленно глянул на его руку. Прямо из кожи сучок торчал. С листиком.
– Мой там лес был, собственный. А потом понаехали туды всяки новые русские, коттеджи себе "загородные" строить стали. И лес мой безжалостно выкорчевали. Ни клюквы, ни брусники, ни березки, ни дубка не оставили, клятые. От-то я таперича и живу у друга своего в Суздале. А жить же на что-то надо. В наше время без денег даже леший сдохнет, никто и не обернется. Вот и езжу в Москву грибы да клюкву сбывать – с руками отрывают, у них-то дефицит. Безобразие?
– Безобразие, – согласился я.
– Эх, ну да ладно, – вздохнул московский леший. – От уж наш автобус идет. А знаете ли, нынче чего сделали?
– Ну?
– Пересадку. От Суздаля на одном автобусе едешь, от Орехово-Зуево на другом.
– Уа? – в унисон издали мы с царевной неизъяснимый звук. Вот так неожиданность! – Это что же выходит, еще две копейки тратить?
– Не две, а три, – поправил леший, влезая в битком набитый автобус вслед за нами. – Билеты подорожали.
Вот тебе и экономия…
* * *
Мне кажется, нет смысла пересказывать нашу поездку в автобусе. Кто в общественном транспорте ездил, тот все поймет:
– Эй, вы, я, между прочим, не ступенька!
– А кто, царевна Василиса?
– Ух ты, какой догадливый!
– Да посторонись ты, лохматый. Придавишь же. Аай!
– Осторожно, бабушка, дайте я помогу вам встать…
– Лучше ты мне сесть помоги.
– А-а! Мамоська, на меня волк глядит!
– Сама ты волк. Это собачка!
– ААА! – Волчик в знак примирения лизнул девочке руку.
– Он тебя укусил?!
– Не-а, только попробовал сють-сють…
И все в том же духе.
Часам к трем дня, помятые и полупридавленные, мы вывалились в Орехово-Зуево на остановке. Перекусив, решили ждать автобуса до Москвы.
– А может, лучше на поезде? – заколебался Волк через сорок минут ожидания.
– В жизни больше на поезд не сяду! – одновременно выпалили мы с царевной.
– Понятно, – почесал Волк лапой в затылке и улегся…
Наконец, автобус подошел. К счастью, он оказался почти пуст. Доехали за два часа без приключений. Сошли с автобуса, остановились в нововыстроенной гостинице "Царь Василий", заплатив десять золотых рублей без сдачи (два номера на троих). Потом Вася отправилась "заниматься шопингом", то есть бегать по магазинам, а мы с Волком сели играть в "подкидного". И так весь день до вечера прошел почти впустую.
– Ай! А тебе все видно.
– А ты вообще на козырном тузе сидишь.
– Я?! Вот, полюбуйся! Зато у тебя дама червей под хвостом моя спрятана. А я-то думал, куда она делась!
– Да?! А ты… ты… о! Твоя карта бита, и вообще ты "дурак".
– Отлично, – буркнул я. – Когда будем играть в домино, я тебя в "козлах" оставлю. И еще капусткой угощу.
Я неловко встал со стула и упал, подвернув ногу. Вошедшая Василиса кинулась ко мне.
– С тобой все в порядке?
– Все, все, – проворчал я, пытаясь скрыть смущение; поднялся, отряхнулся. – Если не считать, что вот этот лесной зверь оставил меня в "дураках".
– А кто ты, по-твоему? – хихикнула Прекрасная. Откуда она знает, что в родном селе меня именно так и звали? Кстати, никогда не мог понять, за что.
Поужинали молча, разошлись по номерам, легли спать. Я долго не мог уснуть и доставал Волка расспросами. Например:
– Слушай, Волчик… а как думаешь, отчего Вася такая грустная в последнее время?
– Может, по папеньке скучает? Моя сестра в ее возрасте…
– А может, по князю?
– С чего ты взял?
– Ну она с ним так прощалась…
– Да ну тебя. Спи.
Или:
– Эй! Ты еще не спишь?
– Сплю…
– Ну тогда скажи: как думаешь, а наша царевна князю понравилась?
– Почем я знаю? Я что, князь? У него, кстати, жена есть.
– Ну и что, жена? А может, князь…
– Пошел ты на фиг со своим князем! Я спать хочу.
– Ну Волчик, ну…
– СПАТЬ!
Я помолчал. Поворочался.
– А чего Вася все время на меня дуется, претензии вечно какие-то?
– Может, она на тебя обиделась?
– За что?
– А я что, знаю, что ли?
– И все-таки…
– Слушай, ты заткнешься сегодня или нет?! – взорвался Серый Волк. – Сам не спишь и другим не даешь. Влюбился ты в нее, что ли?
– Еще чего! Нет, конечно, – рявкнул я и заткнулся, завернувшись с головой в одеяло.
И куда-то понесся… Я видел каких-то зомби, под черным от туч небом двигающихся толпами, стаи воронья, какой-то рослый скелет со светящимися глазницами, одетый в черный с золотом кафтан и черный же плащ – Кощей, догадался я. Потом появился луг. Цветы, небо голубое, радуга в чистом небе, ручей, бабочки и пчелы… по траве бежит Василиса в зеленом сарафане. У нее в руках котенок, рыженький такой, уси-пуси; она подбегает ко мне, улыбается. И тут луг исчезает; исчезают цветы, небо, радуга, остаются только два зеленых совершенно круглых глаза…
Фу ты, это ж люстры на потолке. Две небольших зеленых люстрочки. И вообще, день уже. Я посмотрел на часы. Ого! Час дня?! Пора собираться в путь.
* * *
Прошло три дня. Мы уже сплавлялись по Москве-реке. Честно говоря, сплавляться мне нравилось. Я ерзал на плоту, брызгался водой, ловил рыбу запасными штанами… Василиса грузила Волка чем-то весьма научным, какими-то нанороботами, канцерогенами, проекциями спинов и другими, не менее страшными словами, за что Волк довольно быстро обозвал ее еще и Премудрой. Прозвище приклеилось, хотя в моих устах оно чаще звучало как ехидство. Умная такая, блин, до тошноты… и рядом-то стоять не хочется, как сказанет про какой-нибудь лаурилглюкозид или, еще хуже, теорему какую-нибудь, так хоть стой хоть падай.
На четвертый день беседовали с разобиженным вусмерть водяным Гриней.
– Совсем изгадили речку, – жаловался он. – Набросали пенопласта всякого, фантиков от "Сникерсов", а нам куда? Это вот – вообще. Как сольют они из своих труб отходы какие-нибудь, а у нас потом неделю вся рыба кверху пузом плавает. Даже вон русалки потравились, половину госпитализировать пришлось…
Потом, на привале, я пошел к реке помыться, а меня русалки утащили. Подробностей не просите, самому вспоминать стыдно. И все время в памяти глаза василисины всплывают, укоризненные донельзя. Еще бы. Откачивать-то меня ей пришлось; а Волка мы оттуда уже вдвоем выручали…
Наконец, наше плавание закончилось. Сойдя на берег, километров сорок мы пилили пешком, потом Волк не выдержал и поймал мини-ковролайн. Сходили мы с него, шатаясь из стороны в сторону: водила попался безобразный. Да еще лицо кавказской национальности без регистрации.
В Вязьме остановились у местного князька, Владимира Эдуардовича, сорокалетнего стиляги. Он принял нас едва ли не радушнее, чем Слава, сразу же предложил душ и горячий кофе. От кофе я отказался, не пью его принципиально, а вот душ пришелся как нельзя кстати. Дочь князя Владимира Вяземского, Анабелла, как представил ее отец, молча показала мне дорогу к ванной комнате и сразу же удалилась. Я особо на нее не заглядывался, а по чести сказать, даже и не смотрел, поэтому описывать внешность не возьмусь. И уж, конечно, не заметил, как княжна "испарилась", оставив меня перед дверью ванной…
Я плохо слышал собственную песню из-за шума воды. Грязь сходила в водопровод вместе с мыльной водицей, наконец-то постриженный хаер, то бишь прическа, уже не залеплял глаза. Как хорошо-то в горячей воде попариться! Не баня, но все-таки… от блаженства глаза сами собой закрылись, нашел какой-то странный дурман, спать захотелось. Вдруг кто-то заломил мне руки и связал, ноги тоже оказались связаны, глаза просто слиплись. Эй, это называется гостеприимством?!
– Эээ! – поробовал возмутиться я, но язык не слушался. Схватили, куда-то поволокли. Каюк всей операции, что ли?
Очнулся в подвале, прикованный к стене. По трубе у самого моего носа в подвальной тьме пробежала грязная лишайная крыса. Брр!
"Кап, кап, кап", – слышится из-за угла. Видно, труба протекает.
Кто-то шагнул меж труб, ко мне подошли два темных силуэта.
– Эй, ты, на стене! Мы тебя убьем, слышишь?.. Ха-ха-ха…
"Меня уже раз сто убивали", – хотел ответить я, но смолчал.
– Эй, ты! Глухой, что ль? Или немой? Ну, мы из тебя немоту всю повыбиваем…
Я стиснул зубы.
– Слышь, немой агент! Жить хочешь? – спросил незнакомый женский голос.
– Н-ну, – хрипнул я неопределенно.
– Тогда выполнишь для меня три задания.
– Это какие же? – с подозрением огляделся я, ища взглядом женщину.
– Не боись, не шибко криминальные. Наоборот, может, героем себя почувствуешь…
– Так чего надо-то? – не очень вежливо, конечно, но разве они вежливо меня похищали?
– Значит так. Три задания моих выполнишь – отпущу. Не выполнишь – уж не обессудь, кончим мы тебя. Готов?
– Где… мои… спутники, – прорычал я, чувствуя, что не в силах больше висеть. – Верни их!
– Да не волнуйся ты, в порядке они. На кухне, кофе пьют. Тебе кости моют. Если хочешь, пойдем, послушаем.
Я кивнул с оживлением. Висеть на цепях с вывернутыми руками так долго нельзя. Цепи брякнули, мои затекшие руки облегченно выпали из кандалов. Сообразить, что пора делать ноги, мне не дали. Женская рука грубо ухватила меня за кисть и поволокла за собой. Я не сопротивлялся и даже вяло передвигал ногами, то и дело впечатываясь в трубы. Наконец, я увидел в потолке подвала невдалеке решетку, из-за которой вниз лился свет. Мы подошли ближе.
Я поднял голову. Похоже, это решетка прямо в полу небольшой княжеской столовой (кухни, как пренебрежительно обозвала ее похитительница) где-то у стенки. Отсюда можно разглядеть ножки добротного стола и трех стульев, с одного свешивается хвост, кажется, это Волк. С другого – две изящные ножки в туфельках, Василиса. Наконец, я услышал стук чашек, ложек, звук наливаемой воды. Василисины ноги заходили по полу и скоро вернулись на табуретку. До моих ушей донесся едва слышный разговор, почти шепот.
– Нет, Волчик. Я не пойду.
– Ну пожалуйста, Вась. Думаешь, приятно путешествовать с двумя угрюмыми молчунами, то и дело жалующимися друг на друга?
– Я сказала нет.
– Но почему?
– Еще я к этому придурку первой идти должна?!
– Ты не права, Вася, это не…
– Он… Волк, я даже разговаривать с ним не хочу. Да я терпеть его не могу!
– Ну почему?! Не понимаю я тебя! – чашка стукнула о блюдце.
– Потому что он грубиян и хам. Потому что злой вечно. Помнишь, как он на меня позавчера ночью орал, когда я об него споткнулась? Этому эгоисту никто не интересен, кроме него самого.
– Это не так, – возразил Волк. – Он внутри совсем другой, ты просто его плохо знаешь. На самом деле он очень хороший человек и очень добрый.
Голоса становились громче и напряженнее.
– Волк, я не выношу его, понимаешь?!
– Да чем он тебе не угодил?! Он несколько раз нам жизнь спасал! Как ты можешь так говорить о Ване?
– Я тридцать пять раз сказала! Потому что он круглый дурак! И хам.
– Он просто невоспитан! Васька… тьфу, Василис, чего ты ждешь от сельского парня? Высших аристократических манер, гавотов, поклонов и поцелуев ручки госпожи? Думаешь, для него так просто общаться с царевной на равных?
– Мог бы и сам догадаться, что приличней надо себя вести…
– Ну ты просто… пойми ты…
– Ни за что!.. Ну уж нет…
Поднялся такой гвалт, что я не различал ни единого русского слова. Женщина рядом со мной, задумавшись о чем-то, отпустила мою руку и стояла молча чуть в сторонке, видимо, рассчитывала, что я не убегу, а буду дослушивать разговор. И она не ошиблась в расчетах!
Гомон и перебранка стихли. Василиса, словно подводя черту под всем сказанным, тихо вымолвила:
– Мне все равно, тут он или нет. Мне все равно, в порядке ли он или нет. И я все равно не буду с ним разговаривать.
Я ее, вообще-то, понимал. Действительно позавчера погорячился, и мы круто поссорились. Я все еще носил обиду в себе; после Васиных слов вообще почувствовал, будто в меня кипящую смолу вливают. Ну, или что-нибудь в этом роде. Что-то гулко прыгало с частотой около пяти мегагерц меж ребер слева. Я с надеждой предположил, что это желудок. Ну да, вы угадали, у меня было "два" по анатомии… "желудок" зашелся нестерпимой болью. Ну зачем она это говорит.
Я одернул себя. Раз решил дуться, значит, буду дуться. И точка.
Разговор продолжался.
– Ну Василиса, ну пойми ты, – начал Волк объяснять ей. – Он же не машина, ему тоже может быть, например, обидно от твоего поведения…
– Ему?! Обидно?! – хнычуще рявкнула царевна.
– Ну да. Вот, к примеру, когда ты, вместо того, чтобы спасать его от оборотня, ковырялась с князем в микросхемах. Ты тогда была неправа.
– А чего он… – взвилась Премудрая. – Он вообще всю ночь с Любой сидел! А чтоб меня охранять, так даже и в голову не пришло.
– Спал он всю ночь! А потом на него Медведь напал и он побежал ко мне…
– Да плевала я! Он… он меня терпеть не может, вот я и…
– Да кто тебе это сказал?
– Ну… мне кажется…
– Когда кажется – креститься надо.
– Ладно… я виновата… наверное…
– Ну тогда пойди и попроси у него прощения, а то веки вечные будете обижаться.
– Но я…
– Иди и извинись. Иногда, Ваше Высочество, приходится наступать на горло своей гордости. Ты пошла с нами, значит, добровольно перевела себя в ранг рядового в нашей команде. И в этом некого винить. Так что, если хочешь быть нам другом, а не черт знает кем, пойди и попроси прощения у Вани.
Послышался тяжкий вздох, стул отодвинулся, ножки в туфельках процокали в сторону комнаты, отведенной нам князем. И тут раздался Васин крик.
– А-а-а! Волк! Помоги!!!
– Василиса! – громкий звук отодвигающегося резким движением стула, легкое частое шарканье когтей по полу. – Ты в порядке? Держи-и… ау!!!
Потом – стук, звон цепей, мужские голоса…
– Пойдем, – женщина, о которой я, признаться, уже успел позабыть, дернула меня за руку. Я послушно поплелся за ней.
Приблизительно через пять-десять минут мы вышли в какой-то хорошо освещенный погреб. Нет, скорее камеру. Царевна и Волк уже сидели здесь, связанные и с кляпом во рту.
Василиса подняла глаза. Когда она увидела меня, на миг в ядовитой зелени очей промелькнул лучик радости, но он вскоре сменился затравленно-злобным взором. Я стушевался, опустил голову, чтобы не встречаться с ней взглядом, неприятно.
– М-мэ… вывой… вдодовый… – с облегчением пробубнил Серый пленник через кляп.
– Перед каждым заданием тебе будет даваться девять часов, чтобы переговорить с твоими… друзьями, – презрительно бросила женщина. – Ваши вещи тут же. Но вы будете сидеть взаперти.
Она вышла, заперев дверь снаружи. Я, поскольку был совершенно свободен от кандалов и веревок, кинулся тут же развязывать веревки своим спутникам. Волк, освободившись от пут, тут же полез обниматься:
– Здорово, друг, ты какими ж путями тут очутился?
– Такими же, как и вы, – угрюмо пожал плечами я, Волк удивленно отстранился.
Василиса сидела сама не своя. Я осторожно подсел рядом, делая вид, что не вижу, куда сажусь. Вредная красавица тотчас встала и, походив, села в противоположном конце помещения. Я предпринял еще одну неудачную попытку пристроиться поближе и заговорить. Но Прекрасная, она же Премудрая, вела себя так, словно меня и не существовало вовсе. Тогда я понурился окончательно и углубился в самый дальний угол.
От голода начинало подташнивать. Я попробовал пожевать "Орбит", но голод не унялся, и появился страх, что, вопреки правилам, "червячок" заморит меня, а не я его. Тогда пришлось встать и хмуро попросить у Волка бутерброд из сумы. Волк, заметив мое крайне странное поведение (обычно я шучу и острю по каждому поводу, а не хожу злобный, как сыч), принялся по-дружески расспрашивать меня. Сперва я отвечал грубо и неохотно, но, заметив, что Вася уснула, разговорился сам.
– Слушай, Волчик, что мне делать? – взмолился я шепотом, чтобы не разбудить главного "врага" – царевну.
– С чем? – не понял мой весьма необычный напарник. Я удивился: обычно он угадывал мои реплики с полуфразы, на одну шестнадцатую телепат, все-таки, но пояснил:
– Понимаешь, Василиска не хочет со мной разговаривать…
– Знаю, – ухмылнулся Волк.
– … она даже рядом со мной сидеть не хочет…
– Знаю.
– … она даже видеть меня не хочет…
– Знаю!
– …Но почему?!
– Как "почему"? Из-за той глупой ссоры.
– Но… она же пошла со мной мириться?
– А ты откуда знаешь? – вылупился на меня Волк.
Я вкратце пересказал ему все, что видел и слышал.
– Так что ты думаешь?
– А, Бог их, женщин, разберет, – мой друг махнул хвостом. – И вообще, вы двое прямо как дети малые. Возни с вами точно столько же! Вообще-то, ты знаешь, я в таких делах не советчик, но… сделай ей комплимент какой-нибудь – и обида на глазах растает. Эт я те точно говорю.
– Спасибо! – шепнул я и, обнадеженный, отполз в свой угол. Ничего-о, вот проснется Прекрасная, я ей такую бомбардировку комплиментами устрою – ого-го.
Однако, проснувшись, Василиса, как ни поразительно, напрочь забыла о новой обиде. Едва открыв глаза, она приветливо пожелала мне доброго утра и тут же поинтересовалась:
– Ой, а где это мы?
– А ты что, не помнишь? – удивился Серый Волк.
– Не-а… помню, как чай пили, как мириться пошла – и все. Больше ничего.
– Похоже на легкую амнезию. Неудивительно, – рассудил Волк. – Тот мужик врезал ей по голове.
– Кто?! – возмутился я. – Волк, покажи мне его, я ему руки пооткручу! Ну надо же было напасть на беззащитную, слабую девушку…
– Эй-эй! Это я-то слабая? – подобиделась царевна.
– Успокойся, – попросил я. – Не хватало еще в такой момент снова поссориться. Вы в курсе, что нам на пребывание вместе отведено всего девять часов, из которых три уже прошли?
– А… что, собственно, случилось? – спросила Вася; ее немного напугал мой серьезный тон: обычно я так серьезно не разговариваю. Но дела наши пошли хуже, я это понимал, каким-то шестым чувством ощущая, что это не просто три задания. Они зачем-то нужны этой женщине. И женщина эта – не та, за кого хотела бы себя выдавать…
И я вместе со своими соображениями насчет заданий пересказал ей суть дела.
– Интересно, кто она… – завершил я свою речь.
– Я, кажется, знаю, – поморщилась Вася. – Так… говоришь, фигуристая?
– Ну.
– С перстнем на указательном пальце?
– Ну.
– Так это дочурка князева!
– Как? Она не могла! Кода я пошел в ванную, она ведь… она… ой, черт… а ведь и впрямь, похоже, она! Как там ее? Ангелина?
– Анабелла. Ладно, что будем делать?
Я хмыкнул.
– Ну ты ж у нас Премудрая, ты и придумывай.
– Интересно, а ты?
Я по-хамски разлегся на большом выступе, словно на печи, дома я всегда на печи лежал, когда ничего не хотелось делать, и нарочно сладко зевнул:
– А я… а-ы-ы… подремлю малость.
– Ах, так?! – возмутилась Вася. – Я, значит, все ему делай: и рубаху стирай, и обед готовь, и задания княжнины выполняй, а он тут дремать вознамерился?! Паршивец!
– А что такого-то? Я и так вон сколько всего делаю. Имею право отдохнуть?
– Интересно, ЧТО ты делаешь?
– Русь спасаю! – патетически воскликнул я.
– Ах, ты… – она подошла ко мне и, не в силах найти дипломатичный способ поднять меня с места, ка-ак пнет меня. – Ах, ты, лентяй окаянный!
Слово "лентяй" я бы еще потерпел, меня частенько так называют, но зачем пинаться-то?! И я, вскочив на ноги, легонько толкнул ее. Другое дело, что получилось не совсем легонько…
– Болван! Ты что творишь? Получай!
И в мой нос врезался изящный царевнин кулачок. А я-то думал, что те времена, когда мы дрались на каждом шагу, давно прошли.
* * *
Вечером, по истечении срока, к нам явилась Анабелла (ух, ну и имечко, нерусское какое-то). Я наконец убедился в том, что это действительно она: в подземелье было светло благодаря лампочке на потолке, и я смог ее рассмотреть как следует. Да, это она. Юная девица двадцати лет отроду, имеющая пышные формы голливудского идеала, с короткой стрижкой «под мальчика» грязно-каштановых встрепанных волос, со стальными глазами и грубыми повадками девушки-панка. Собственно, она ею и была: кольцо в губе (пирсинг), логотип какой-то известной группы на черной майке, кожаные штаны и бесконечные металлические побрякушки явно были атрибутами этого движения. На указательном пальце левой руки красовался массивный перстень не то с черепушкой, не то с мертвой головой. Я нервно сглотнул, почему-то вспомнив дом Покрышкина. Заметив мой ненормальный взгляд в сторону ее перстня, Анабелла сжала руку в кулак и убрала в карман. Подозвав меня, она велела мне выйти за дверь. Я повиновался.
– Короче, вот что, – голос у нее был властный и грубый, почти мужской. – Твое первое задание. Не выполнишь – умрешь. И дружки твои с тобой вместе. А выполнишь – дам другое задание.
– Да что я тебе, в рабы, что ли, продался?! – попытался возмутиться я.
– Молчать! Здесь говорю я! – рявкнула панкуха. – И так до третьего задания, самого сложного. Так вот, суть первого задания. В городе живет академик генетики Добронравов… ну ты о нем слышал. Пять лет тому назад он связался с нефтяными делами и ушел из науки в бизнес. Но генетика – генная инженерия, в частности, – остается его хобби. Он вывел редкостную породу птиц… говорят, называется Жар-птицей. Свойства есть у птицы этой странные, науке мало понятные. Ты мне эту птицу принесешь.
– А как ее добыть? И где?
– Я дам тебе адрес. Только будь осторожен. Он себе с нефтяных бабок такой коттедж отгрохал, и у него сигнализацией каждый миллиметр напичкан. Заденешь хоть проводок – охрана набежит, повяжут тебя и…
– В милицию сдадут? – хмыкнул я.
– Еще чего. Расчленят и в речку выкинут. Больно им надо с протоколами возиться. А так никто ничего и не докажет.
– У-у, – огорчился я тихонько. – Дело плохо.
– А я о чем! Главное, поймет, тварь эдакая, что я наводочку-то дала, меня тут же и прижмет… ну ладно! Че это я с тобой так разоткровенничалась? Вали давай! Час тебе на сборы.
Я понурый вернулся в камеру и все как есть выложил друзьям. Оба задумались.
– Я, кажется, что-то слышала про так называемую Жар-птицу и эту огненную аномалию… – неуверенно протянула Василиса. Волк и я обнадеженно уставились на наш кладезь знаний. – Но я не уверена…
– Все равно расскажи, – потребовали мы в один голос.
– В общих чертах это выглядит так. Добронравов, проводя опыты с генами павлинов, наткнулся на интересное явление, возникающее при задействовании ДНК генно модифицированной птицы. Он продолжил работать над этим и в конце концов создал нечто вроде клона… нет, искусственного существа; но совершенно неожиданно для Егора Евгеньевича из искусственно выращенного яйца вылупился павлинчик странного золотого цвета. Около двух лет птенчик жил, активно исследуемый академиком. И вскоре у него начало проявляться то свойство, с которого, собственно, и был начат эксперимент с искусственным павлином: от испуга, преимущественно при дергании за хвост, павлин так раскалялся, что поджигал все вокруг себя. Его организм почему-то при этом не страдал. Явление это Егор Евгеньевич окрестил огненной аномалией, а павлина – солнечным павлином, pavo solstitialis, добрые соседи тут же переименовали его в Жар-птицу… вот и все.
