Текст книги "Новая русская сказка"

Автор книги: Екатерина Квашнина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

– Зря стараешься, – услышал я голос. Так. Это Кощей.

– Ты, тварь… – из глаз царевны покатились слезы. – Как ты мог!.. Ты… ты ранил его?!

– Зря надеешься, голубушка, – противно усмехнулся Кощей. – Он мертв. И на этот раз абсолютно точно. Его уже не спасти.

– А?! – Вася зажала рот рукой и расплакалась еще сильнее. Сердце – или что у меня теперь вместо него? – зашлось ответной болью. Боже мой, бедная… неужели она так ценила меня?

– Не может быть. Этого не может быть, – сама себя убеждала она. – Он очнется, обязательно очнется…

С этими словами девушка отважно подхватила тело и, морщась от тяжести, потащила его к окну. Я невольно восхитился своей мужественной подругой. Наверное, вот так же вот таскали раненых медсестры в Великую Отечественную…

– Куда ты его тащишь, милочка? – окрысился Бессмертный. – Он уже НИКОГДА не придет в себя. Неужели не понимаешь? Вроде не маленькая уже…

– Вот куда, – царевна неожиданно вскарабкалась на подоконник, втащив туда и тело, достала единственную гранату и, выдернув кольцо, бросила в Кощея со словами:

– Сдохни, мерзавец!

Все вспыхнуло ало-желтым; дворец устоял – он был сделан из сверхпрочного материала. Но оконную раму вместе с Василисой и мной взрывной волной выбило куда-то прочь; все горело. Кощея не было видно. Похоже, что взрывом его проняло-таки. В момент, когда взрыв прогремел, изображение в глазах закачалось, словно в видеокамере, которую уронили во время съемки, и начало пропадать.

Отпущенное мне время вышло.

* * *

Вьюга сердито бросала в стены дворца тараном белых хлопьев и ветра; на многие километры вокруг был снег. Снег, снег, снег – и больше ничего. На этом снегу под стенами Ледяных Чертогов сидела и горько-горько плакала молодая девушка. На ней не было ничего, кроме осеннего сарафана и туфелек, но она этого не замечала. Не замечала она ни холода, ни вьюги, ни наступивших вдруг сумерек.

Она плакала над телом мертвого друга.

Будь трижды проклят Кощей, убивший ее друга. Будь проклята та ссора с Иваном и Тридевятое царство. Будь проклят тот день, когда она впервые увидела его наглые голубые глаза и всклокоченные русые волосы. Увидела – и привязалась к ним навек. Сколько раз эти двое ссорились, сколько раз поносили друг друга недобрыми словами, сколько раз сажали друг другу синяки! А запомнилось почему-то не это. Запомнилось, как переодевались перед таможней. Как спасались от взбесившихся вещей. Как ловили Медведя. Как убегали от кикиморы. Как… Запоминались смешные и страшные приключения, связавшие Василису, Ивана и Серого Волка одною веревкой и вот теперь забросившие их сюда, в логово террориста Кощея Бессмертного. Обаятельного – но мерзавца.

Слезы текли и текли. И утекало время. Секунды, кажущиеся столь бесконечными сейчас. Секунды, за которые еще можно вернуть друга. О, если бы ей только показали средство! Василиса, не раздумывая, сделала бы все…

Рука наткнулась на что-то твердое в снегу. Василиса опустила взгляд. Из сугроба торчала бутылка с надписью: "Пепси". Очень знакомая бутылка. Василиса вынула ее и осмотрела. Бутылка была почти пуста.

Но – почти!

Дрожащими руками девушка перевернула ее, отвинтила крышку и опрокинула последнюю каплю в рот Ивану…

Капля повисла на губе, отказываясь скатываться вниз. Иван не двигался. Царевна не выдержала и разрыдалась еще пуще. Ну почему?! Ну почему эта последняя надежда себя не оправдала?! Так не может быть, так не бывает! Это неправда. Это сон. Это страшный сон. Этого не может быть. Кощей не может победить. Русь не может прогнуться под его волю. И отважный спецагент Иван-Дурак не может так глупо, нелепо погибнуть, а последняя капля Живой воды не может оказаться напрасной… Этого не может быть.

Так не бывает в сказках.

Слеза упала рядом с единственной каплей Живой воды и коснулась ее. Две маленьких капли слились в одну большую и скатились в полуоткрытый рот. Раздался глубокий вздох. Белое лицо медленно начало розоветь, наливаясь живой, горячей кровью. Тук. Тук. Тук-тук. Тук. Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук… Из глаз Василисы снова потекли слезы. Но это уже были слезы счастья!

* * *

– Растяпы…

– Что?! – встрепенулся Василисин голос.

– Рх… р-растяпы, – прохрипел я, поднимаясь на локтях. – Ох, чертова бабушка, как голова-то кружится…

– Кто растяпы? – Васино лицо было мокрым от слез, она плакала и улыбалась сквозь слезы.

– Мы растяпы, – мрачно констатировал я, окончательно садясь. – Иголку-то потеряли!

– Как? Когда? – перепугалась Прекрасная и принялась себя обыскивать.

– Когда броню одевали, кажется, – припомнил я. – Ой. Где это мы?

– Под стенами дворца.

– Как мы здесь оказались?

– Взрывной волной вынесло. Благо, прямо под лабораторией был толстенный сугроб, так что повреждения минимальные… ногу только вывихнула.

– А что со мной было? – тупо спросил я.

– Сознание потерял, – нервно соврала Вася, отводя взгляд.

– Ну и дела, – я присвистнул. – Тут черт-те что творится, а я сознание теряю. Вот так лентяй… а Волка видела?

– Нет, – призналась Вася. – Я его вообще не видела с того момента, как…

– Странно, – я нагнулся. – О. Бутылка из-под Живой воды. Значит, он должен был быть здесь, я велел ему постеречь кое-какие шмотки.

– Значит… – мы переглянулись.

– Значит, он ТАМ.

– Туда?

– Туда.

И мы вошли. На сей раз – через уже не охраняемый парадный вход. Похоже, все силы еще были мобилизованы на этаже-лаборатории.

– Сначала за ковром, – скомандовал я. – А то мы до Страшного Суда его не добудем. Сможешь показать, где он?

– Легко! – счастливая царевна схватила меня за запястье и потянула к лифту. – Так… четвертый этаж… готово!

Мы добрались до четвертого этажа. Охраны нигде не было. Вася отвела меня к складу. Дверь склада была приоткрыта: Кощей был там. Я поманил Василису рукой, и мы осторожно заглянули внутрь.

Террорист прохаживался вокруг распахнутого настежь сейфа с ковром. Рядом стояла клетка, в клетке сидел наш Серый лохматый друг. Во рту у Волка явно что-то было, что он очень не хотел выплевывать.

– Значит, она тут была, – бормотал Кощей, оглядывая сейф. – Но почему ковер-то не взяла? Я бы ее на этом деле и сцапал. А она… н-да, не дура, далеко не дура эта Василиса.

– М-м, мы ее мфе равно не фоймал бы, – промычал Волк.

– Ты меня недооцениваешь, о, мой волосатый друг! – довольно улыбнулся Кощей. – Ей меня не победить. Иглы у нее уже нет. Оружия тоже нет. Что она мне может сделать?

– Уфить тефя! – сцепив зубы, сообщил Волк.

– Да она слабая женщина! Она меня даже своим каратэ не заденет! Да и защитничка у нее больше нет.

– Как – неф? – изумился Волк.

– Так – нет. Сдох он. На моих глазах.

– Ме мофеф фыть! – поражению напарника не было предела.

– Очень даже может, – Кощей довольно размял пальцы и отвернулся.

Я осторожно выполз и посигналил Волку. Он увидел нас с Васей и сделал знак: "Зайдите сюда!" Я шагнул внутрь. Дела плохи: Волкова клетка сделана из сверхпрочного материала. Ее не сломать и не распилить. Террорист обернулся…

– Нет, ну так нечестно! – по-детски капризно протянул он. – Кто из нас бессмертный, я или ты?!

– Отпусти Волка, – потребовал я.

– А на каком основании ты предъявляешь мне требования?

– ФБР, – я в шутку показал поддельное удостоверение. – Мы арестовываем вас, террорист Кощей.

– Как вижу, ранение не пошло тебе на пользу, – насмешливо оглядел меня он. – Окончательно с катушек съехал. Мне как, уже можно звонить 03?

– Можно, можно, – "разрешил" я. – Кащенко ты наш Бессмертный.

– Ах, ты так! – рассердился "Кащенко Бессмертный". – Вот уж я тебя плеточкой-то своей отхожу – будешь знать!

В руках его появилась электроплеть. Брр. Пока я убалтывал супостата, Василиса тихонько пробралась к ковру и подтащила его поближе, после чего как бы "вошла" и незаметно встала на ковер, чтобы Кощей не обратил внимание ни на нее, ни на появление ковра с другой стороны от клетки. Волк кивнул. На этот раз мы трое понимали друг друга с полувзгляда.

Я тоже осторожно отступил вбок, на ковер. Вася тем временем принялась искать предмет, который бы подошел в качестве отмычки для клетки.

– На этот раз вы так просто не уйдете! – пригрозил Бессмертный.

– Посмотрим, – Волк мотнул головой, в нашу сторону полетело что-то маленькое и блестящее и остановилось у Василисиных ног. Волк подмигнул.

Иголка!

Пока я перетаскивал клетку с Волчиком на ковер-самолет, Кощей бросился к нам. Но было поздно.

– Это тебе – за меня! – с этими словами царевна слегка наступила каблучком на иголку.

– Стой, не смей! Что ты делаешь?! – напрасно злодей пытался вырвать драгоценную иголку из-под ее ноги.

– Это – за Сказочную Русь и наших друзей!

Игла чуть надломилась.

– Не надо! Я больше не буду!

– Это – за папу…

– А-а! Василисушка! Я исправлюсь! Я буду отличным му…

– Это – за Волка.

– А-а! Я больше не буду! Я исправлюсь! Я стану хорошим! Буду работать на благо человечества!!! Только не…

– А это, – Василиса с особенной злостью хрустнула иглой, разламывая ее пополам, – за Ванину смерть! Ты почто его отправил туда, где сам никогда не бывал?! Вот побываешь там, вернуться сможешь – тогда на здоровьице! А пока – ДО СВИДАНИЯ!!!

Кощей схватился за сердце. Лицо его внезапно усохло, он мгновенно поседел, превратившись в дряхлого старца; брызнули искры, и бездыханное тело террориста по всем правилам голливудских злодейчиков начало претерпевать жуткие метаморфозы, включая дикие вопли и просвечивание рентгеном, после чего рассыпалось прахом. В стенах зародился и все более разрастался гул; с потолка посыпались камушки и побелка.

– Летим! – не своим голосом заорал я, нажимая на кнопку старта; ковер дернулся и понес нас наверх, сквозь летящие вниз обломки. Дворец рушился. Он держался на колдовстве Кощея, а с его смертью все чары исчезали; волнами расходилось по дворцу разрушение. Дважды нас едва не сшибло особо крупным обломком.

Наконец, вверху показалось небо. Мы летели навстречу ему. Снизу, кажется, в нас стреляли выведенные генными опытами монстры-кощеевцы, еще не знавшие о смерти хозяина. Пришлось залезть в панель управления и отыскать там кнопку бронированного купола.

– Ого! – я перевел взгляд на другие кнопки. – Глядите-ка!

Вася оторвалась от расковыривания знаменитой шпилькой замка клетки Волчика и тоже посмотрела на панель.

Стало понятно, почему из-за этого ковра была поднята такая буча. Лазер, инфракрасный луч, ультрафиолет от вампиров и зомби, психотропный луч подчинения, всевозможные локаторы, орудия сверхскоростной стрельбы, супергрузоподъемность, сброс ракет, отсек для нейтронных бомб, ядерного оружия, радиационного… мы схватились за сердце. В наших руках было сверхмощное и сверхсекретное оружие, удобное во всех отношениях. Я перечислил лишь ничтожно малую часть возможностей этого милого коврика! Там еще была функция химической и биологической атаки, генератор молний; на этом ковре можно было перемещаться и по земле, и по воде, и по воздуху, он сам находит путь, управляется голосовой командой…

Да, удирали мы со всеми возможными спецэффектами, благодаря ковру. Замок Кощея за нашими спинами окончательно оседал и рушился, жаль, смотреть было некогда на это эпохальное зрелище. Из замка высыпали расколдованные люди. Видел я там и Анабеллу с отцом, и Елену Прекрасную, и еще много кого, совершенно незнакомого.

Вдруг в воздухе прокатился чудовищный рык. Мы обернулись, холодея. Нас догонял старый знакомый – Змей Горыныч собственной персоной.

– Куда это вы намылились? – пророкотала средняя голова.

– Да, точно, и даже не попрощались! – ядовито поддержали две другие.

– Не твое дело, крылатый, – огрызнулся Волк. – Тебя Кощей чем кормил в детстве?

– Яблоками, грибами… а что?

– А какого размера?

– Ну… с мою голову где-то.

Мы переглянулись. Садист. Ручную ящерицу чернобыльскими яблочками закармливать!

– Вы, там, букашки недоморенные, – опомнился Змей. – Хватит мне зубы заговаривать! Вам не уйти от меня!

Он раскрыл одну из пастей, и наш купол мягко обтекло высокотемпературное пламя. Это не ящер, а атомный реактор какой-то! Мы, не сговариваясь, дружно показали ему язык. Горыныч обиделся.

– Я ведь и погорячее могу! – предупредил он.

Я, не ответив, нажал наугад кнопку. Психотропный луч, гм… как им пользоваться? Я представил себя Змеем Горынычем. Я не хочу есть мясо, внушил я мысленно себе (в смысле, Горынычу). Я не хочу пить кровь. Я хочу погрузиться в Нирвану и думать о Вечном… ага, ехидно добавил внутренний голос, а еще я хочу молиться Будде и питаться нектаром цветов…

– Да простит вас Будда, – неожиданно грохнул Горыныч и ушел в красивое пике. – А я, скромный монах Гималайских гор, должен лететь в монастырь и посвятить наконец свою жизнь буддизму, как я мечтал с самого детства!

– Чего?! – вытаращилась Василиса. – Ваня, что ты ему навнушал?

– Да ничего, – смутился я. – Ничего особого.

– Да погрузятся ваши души в Нирвану! – сладко улыбаясь, дракон помахал нам передней лапой и резко изменил траекторию, взяв курс куда-то на Индию. – Мне пора позавтракать нектаром – и в путь! Прощайте!

– Пока-пока, – помахали ему и мы.

Эх, жаль, с Кощеем так не вышло. Мы же все-таки не звери, чтоб рубить в капусту всех, кого считаем злодеями. А то получится извечный американский принцип: Добро победит Зло. Поставит его на колени и зверски убьет! Нет. Мы не такие. Но он сам был виноват…

* * *

К утру вылетели из Аляски и пересекли Канаду; затем пролетели Гренландию… Наконец-то в нашей команде царил мир и уют; все чувствовали, как сплотила нас эта история. Думаю, когда вернемся домой, мы будем поддерживать отношения. Хотя, гм… я и Волк, гуляющие вместе по деревенской дороге, – это нормально. Волк и Василиса, встретившиеся в царском саду, – тоже. А вот Вася и я… где нам дружить? Да не отдаст мне царь полцарства. Анастасия – какая-то там десятая дочь, кто буду я, когда женюсь на ней? Очередной «из грязи в князи»? А Василиса – наследница престола, ее готовили к этому, она будет женой какого-нибудь наследного принца (из Тайланда, к примеру). А потом станет царицей. А вдруг она даже знаться со мной не захочет? Лишнее унижение только будет.

К тому же, я наконец решился признаться себе, что люблю ее. Да. И нечего смеяться. Наверное, я уже давно понял это. Наверное, еще в тот день, когда открыл глаза и увидел ее, суетящуюся с лекарствами, там, в Березняках. А влюбился еще раньше. Как увидел. Но я запретил себе думать об этом тогда, и до сих пор получалось держать язык за зубами перед самим собой. В конце концов, я не сопливая девчонка тринадцати лет, впервые узнавшая, что такое влюбленность. Не мусолить же это все время, тем более, что я хорошо понимал: я ей не пара. Ну не пара я ей! Курносой, глуповатой и наивной Насте – да, может быть. А умной, красивой, свойской Василисе… да она на меня и не посмотрит. Я ей друг. А о большем… о большем я запретил себе даже помышлять. Не волнуйся, Василек. Я не потревожу тебя своими чувствами, даже если для этого придется в прямом смысле проглотить собственный язык.

Волк… всю дорогу он был мне лучшим другом. Странный говорящий зверь. Кто он? Этот вопрос не раз мучил меня. Но вариантов не было. Волк и волк, и ладно. А теперь, когда Василиса вдруг словно отодвинулась от меня, но зато внезапно стала ближе к нему, я вновь задумался об этом. Царевна все больше времени проводила с ним, все чаще я заставал их, тихо секретничающих о чем-то, причем Вася нежно чесала ему шерсть на загривке, а тот блаженно щурился и клал голову ей на колени. Аж смотреть на этих голубочков было противно. И все чаще посещала страшная мысль: а что, если Волчик на самом деле – заколдованный принц и превратится обратно в человека от поцелуя любви?.. Или – нет: он – оборотень. И днем он волк, а ночью… да нет, что за чушь в голову лезет! Волк – принц?! Василиса – его суженая?! Ой, собака Баскервилей, я видно сказок в детстве перечитал. Но эта догадка так и засела в сознании, не желая исчезать или уходить на второй план.

Меня Василиса почему-то стала избегать. Находясь рядом, всеми силами старалась не прикоснуться; встретившись случайно со мной взглядом, тут же отводила очи; заговаривала редко и тихо, на вопросы отвечая неохотно. Казалось, ей вдруг стало неприятно мое общество, и это удивляло. Она и прежде, гм… не очень ладила со мной, но теперь… нет. Внешне все было чудесно. Мы больше не дрались (поразительно!), не цапались… это напоминало беспричинную размолвку. Она не хотела общаться со мной, я же боялся обременять ее вниманием и не подходил. Ох. Лучше бы мы были в ссоре. Порой даже приходили в голову мысли о том, что, возможно, это из-за социальной и умственной разницы. Еще бы. Вася считает меня дураком. Она не первая… я давно свыкся с тем, что, по мнению окружающих, непроходимо туп. Но сейчас от этого было не легче.

Скоро вдали показалась Германия. Прошло три с половиной дня после того, как мы вылетели из Кощеева двор… развалин, потому что теперь он напоминал Акрополь в исполнении абстракционистов. Ни в Англию, ни во Францию (которые, узнав, что Кощей повержен, сразу залебезили перед нами и принялись зазывать к себе) решили не залетать. Чего зря время тратить? Я уже соскучился по своим близким, да и царевна все чаще вспоминала батюшку… В Германии тоже не задерживались. Залетели туда только для того, чтобы наладить отношения с ними. Приняли нас очень тепло (еще бы! Попробовали бы только не принять, с нашим-то ковриком!) Как выяснилось, Ганс и Альбина, оказавшиеся кощеевцами, очень скоро были пойманы и предстали перед судом. Нам выявили благодарность за содействие в их поимке (каким боком?!) и, накормив-напоив, пустили дальше, вручив заодно послание царю Гороху.

На пятый день пересекли границу Польши и Руси. Решив по старой памяти навестить Бабусю Ягусю, которую я после клубка, хлеба и сапожек иначе не называл, в Чертовом лесу мы спустились на землю и дальше пошли пешком, ведя ковер "в поводу".

Вдруг откуда-то с дерева раздался залихватский свист. Да такой свист, что уши заложило!

– Куда шмурыгаешь, баклан? – с дуба спрыгнул взлохмаченный тип вполне бандитского вида и, насвистывая "Мурку", направился к нам. – Ого! Где такую телочку-то раздобыл?

– Руки прочь от Василисы Прекрасной! – заслонил я подругу. – Ты кто такой?!

– Я, (вырезано цензурой)? Соловей-разбойник меня зовут. А по жизни Серега я. Серега Костоломов. Довольны, шантрапа?

– И что? – спокойно, но внутренне напрягшись, осведомился я. – Грабить нас будешь?

– Еще чего, – презрительно сплюнул он. – Да за кого вы меня держите? Что я вам, волк позорный – в такое время своих чистить?

– Но-но-но, я бы попросил не выражаться в мой адрес, – возмутился Волчик.

– Оп-па… – Соловей оторопело перевел взгляд на него. – Ваш хомячок еще и разговаривает?

– За "хомячка" я и откусить что-нибудь могу, – предупредил Серый Волк.

– Суровый у вас братан, – попятился Серега. – Я ж так… не со зла. Интересно стало: кто такие, куда путь держите…

– Да спецагенты мы, – со смехом призналась Василиса. – Я Василиса Прекрасная, царевна двадцать пятая…

– Че, серьезно?! – прибалдел Соловушка. – То-то я гляжу, красотка как с журнала, натурально… познакомимся поближе?

Он скабрезно подмигнул, за что и схлопотал пощечину.

– Все, понял-понял, мое место у параши, – разбойник отошел. – А ты кто?

– Я Иван Васильев.

– А-а, тот самый? Что на виселице в трусах?

Василек перевела изумленно-вопросительный взгляд на меня. Эту подробность я ей не сообщал.

– Радуйся, что не без, – залившись краской, ответил я.

– А че, с юморком парень, – Серега одобряюще хлопнул меня по плечу. – Эх, глянул на хом… э, друга вашего и вспомнил вдруг, как сам оборотнем был.

– Оборотнем? То есть? – переглянулись мы.

– То и есть. Ночью человек, днем мент.

– А… – у всех троих отпала челюсть. – А что ж из милиции-то ушел?

– Да надоело, – он закурил, сел под дубом. – Задолбали, волки позорные. То не так, это не так… взятки не берешь – повышения не получишь, водил не грабишь – на зарплату не проживешь. Решил я, что проще быть честным разбойником, чем честным ментом. Правда, привычки ментовские все равно остались. Как кого вижу – так и тянет засвистеть. А свищу я…

Соловей закатил глаза, улыбнувшись.

– Как?

– А вот так, – он набрал в грудь воздуха, вложил в рот четыре пальца, да ка-ак свистнет!

Листва с ближайших березок облетела мигом. Уши даже заболели от громкого звука.

– Вот, – гордый собой, Соловей убрал руки обратно в карманы. – А вы что умеете?

– Мы? Много чего, – потупились Вася, Волчик и я.

– Ну может прославились чем…

– Еще как прославились.

– Чем же?

Мы снова переглянулись.

– Кощея убили.

– Ого! Уважаю, – восхитился Серега. – А не врете?

– Зачем нам врать?

– Ну, если вы не врете, то скоро опять малина будет, – мечтательно заулыбался разбойник. – Жмурики назад позалезают, вирусня пройдет, бесчинства кончатся… ну ладно! Спасибо вам за хорошие вести, ребята! Не поминайте лихом. Пойду я посплю, а то скоро, выходит, на дело идти, а я не дрых еще… счастливо, братва! Бывайте!

– Пока, Серега, – попрощались мы хором и направились дальше.

К вечеру имели счастье лицезреть избушку на курьих ножках, повернутую к нам тем, что у человека можно было бы назвать филейной частью.

Взявшись за руки, мы в один голос дружно произнесли голосовой пароль:

– Избушка-избушка, встань ко мне передом, к лесу задом!

"Ножки Буша" со скрипом повернули домик на сто восемьдесят градусов, и дверь приоткрылась. Оттуда выглянула накрашенная Яга.

– Ба! – изумилась она нашему появлению. – Живые! Здоровые! Как удрали-то?

– Да не удирали мы особо, – отмахнулась Вася.

– Нешто сам отпустил?

– Готов ваш Кощей, – с видом довольного киллера потер я руки.

– Что значит "готов"? – нахмурилась бабка.

– Кончили мы его.

– Как кончили?! Он же бессмертный!

– А вот так. Иголочку разломили – и нет его.

– Ой, вы мои герои! – на глазах бабушки появились слезы умиления, она в одних тапочках выбежала на крыльцо и принялась нас обнимать. – Ох ты ж, смельчаки какие! Я-то уж и не чаяла вас живыми увидеть!.. Да вы проходите, проходите, чайку с нами выпейте…

– С кем – с вами? – не понял я.

– Со мной да с Афанась Никитичем, – ответила Яга, суетясь вокруг нас. – Он тут у меня сидит на кухне, чай из самовара пьем…

Мы прошли на кухню. Тут Баба Яга притянула меня за ухо и, отведя чуть в сторону, шепотом сообщила:

– Ванюш… я тут тебе… невесту подыскала.

– Да у меня же есть, – напомнил я.

– А ты подумай, пока не поздно, – загадочно ответила бабка.

– Кто она? – на всякий случай поинтересовался я.

– Как это кто? Подруга твоя, – таинственный тон Яги меня сразил.

– Какая подруга?!

– Василиса-царевна.

– Бабуль, вы в своем уме?! – перепугался я. – Я ей не пара. Она красивая, умная… и вообще… а я… в общем – вы не правы.

– Ну смотри, – она пожала сухими плечами. – Как бы ты потом не пожалел…

Ну, бабушка, ну зачем больное бередить? Настроение у меня после этого вконец испортилось. Не радовал уже ни ароматный горячий чай из блюдца по-старинному, ни шутливые высказывания Афанасия Никитича, который сегодня был явно навеселе, ни даже Вася с Волком. Эти двое вообще как будто спелись. Весь вечер они щебетали на другом конце стола, почти не заговаривая со мной. Спать я лег с тяжелым сердцем и долго не мог уснуть, ворочаясь с боку на бок и мешая Волку.

С рассветом мы снова вышли в путь. Вернее будет сказать – вылетели. Волк и царевна по-прежнему о чем-то ворковали, она, как всегда в последнее время, гладила его между ушей, тот млел от удовольствия, иногда что-то отвечая ей. У меня было отвратное состояние души, поэтому к их разговору я почти не прислушивался. До ушей долетали лишь обрывки фраз: "Но я люблю… а ты точно… а если другая…" "Брось. Не такой человек… человек слова. Решил так, значит, так и будет…" "У меня аж сердце в пятки ушло!" "Спокойно… спокойно. Все будет хорошо". Постойте-ка. Она что, любит ВОЛКА?! Я едва с ковра не свалился. Вот это да, вот так потрясение… Волк же мой лучший друг. И он… он ей, похоже, отвечает взаимностью?! Нет, нет, это чушь собачья! Но я сам слышал?! Не может быть…

С этого дня я и сам стал избегать общества Прекрасной. Комплекс третьего-лишнего рвал душу на клочки, но ничего поделать с собой я не мог. Надо заставить себя. Я – третий лишний. Ей ни к чему моя любовь. Значит, надо забыть об этой любви. Запихнуть ее поглубже в… карман и забыть. Общаться с Васей, как и прежде – как с другом. Когда-нибудь это пройдет само, и тогда… с Волком из-за этого у нас тоже отношения разладились. Он никак не мог понять, почему вдруг я стал с ним молчалив и угрюм, почему не обращаюсь с просьбами… для него все было как прежде. Но для меня – нет. Нас словно стеклянной стеной отрезало друг от друга, и этой стеной была Василиса. Тоже, кстати, ничего не подозревавшая.

В таком состоянии мы долетели до Суздаля. В Суздале заглянули к чудом поправившемуся Мстиславу и Любе. Те нам очень обрадовались, однако и они не понимали, что же произошло у нас троих такое, что мы – вроде бы неразлучные друзья – словно отдалились друг от друга. Пробыли мы там недолго и снова продолжили путь.

* * *

Когда ковер приближался к столице, а вдали уже показались купола церквей и крыша царского терема, я (совершенно случайно!) подслушал разговор своих друзей. Но я благодарен этому разговору. Если бы не он, то я бы так и уехал к себе домой с кошачьим туалетом на душе (это когда кошки скребут и скребут, паразиты!).

Мы остановились передохнуть в пригородном лесочке. Я взялся разводить костер, Василиса же с Волком ушли вместе под предлогом сбора хвороста. Первые пятнадцать минут я еще добросовестно разводил костер. Потом внутренний голос гаденько подсказал мне, ГДЕ могут пропадать мои друзья. Я попытался ему сопротивляться, но кончилось тем, что… ну, впрочем, вы и сами все поняли. Я решился на отвратительный поступок.

Довольно быстро я нашел их. Василиса сидела на старой поваленной сосне, обхватив голову руками, Серый Волк понуро сидел рядом. Они о чем-то говорили. Я подошел чуть ближе…

– Ох, Волчик… я прямо не знаю, что делать… – произнесла негромко царевна. По голосу я понял, что она недавно плакала. – Я не могу мешаться в его жизнь. Кто я ему? Так, довесок.

– Неправда! – возразил Волк. – Ты напрасно так говоришь.

– Не напрасно, Волк. – Вася встала, заходила туда-сюда. – Он… он будет едва ли не звездой, женатый, красивый, крутой… а я… дура дурой.

– Василис, ты не права, – попытался утешить ее напарник. – И вообще. Ты ведь любишь его, так?

– Ну.

Его?! Значит, она любит не Волчика… и он вовсе не заколдованный принц… в глазах помутилось от радости, и еще две-три реплики я пропустил. Интересно, о ком это она… по описанию похоже на Поля Густава. Я снова прислушался, но они перешли на шепот. Наконец, Василиса ударила кулаком по стволу сосны:

– Значит, я должна уйти!

– Куда?!

– Не важно, куда! Поеду к двоюродной бабушке в Волгоград. Или к тетке в Москов. Главное, я не буду ему мешать…

– Вася, ты не…

Она не дослушала и пошла обратно к костру.

– Волк, Ваня будет за нас переживать. Надо вернуться.

Ой, черт! Я сорвался с места и побежал к костру. Удивительно, и как меня не заметили?

Когда они пришли, костерок уже весело трещал горсткой веток. Хвороста, конечно, никто не набрал. Я ходил настолько осчастливленный, что, видимо, это как-то отражалось у меня на лице: Волк дважды удивился, что это со мной. Пришлось ответить, что мне звонила Анастасия.

Вскоре я набрался смелости и подошел к нему.

– Волчик… есть разговор…

– А? – оживился он.

– Отойдем?

– Давай.

– Мы за хворостом, – сообщил я Василисе, натянуто улыбаясь.

– Давайте-давайте, – с горькой усмешкой одобрила она. Ей-богу, у меня в тот момент возникло чувство, что она видит нас насквозь!

Волк и я углубились в лес. Заведя его подальше, я набрал в грудь воздуха и выпалил:

– Прости меня!

– За что? – удивился Серый агент, уставившись в землю.

– За подозрения, – вздохнул я, морщась.

– За какие подозрения?

Я, скрепя сердце, рассказал ему о своих подозрениях. Тот лишь расхохотался. Дико, гомерически, с облегчением расхохотался.

– Ну, вы… вы двое… ха-ха… в гроб меня сведете… ха-ха-ха!.. Ну, Иван, ты и даешь стране угля! Я – принц?! Василиса – моя суженая?! Вам бы с Кощеем напару выступать, Петросяна и Задорнова переплюнете, точно!.. Ой, не могу…

– Но… ты на меня не сердишься?

– Сержусь?! Я?! Да я ржу, как лошадь! Если смех и вправду продлевает жизнь, то ты меня сейчас просто обессмертил!

– Ну, славу Богу, – выдохнул я. – Друзья?

– Друзья, конечно!..

К Премудрой мы вернулись снова закадычными друзьями.

* * *

Вот этот долгожданный момент! Суперковер-самолет на бреющем полете плавно опустился на балкон царского терема. Эх, когда-то я мог смотреть на него только стоя под виселицей! Царь Горох был там, он произносил речь. На площади, залитой полуденным солнцем, толпился народ; в воздухе над головами людей кружились порыжевшие осенние листья. В сердце звенели сразу две мелодии: одна веселая, счастливая – долгожданное возвращение домой, и вторая, немного печальная – легкая ностальгия о наших невероятных приключениях. Когда я прямо перед глазами увидел радостное лицо царя, то к первым двум добавилась третья, напряженная: что будет дальше?

– Привет, Ваня! – гаркнул Горох, душа меня в объятиях.

– Э-э, ничего, если я во дворец с Волком? – полупридавленно спросил я.

– А, Серый Волк, – заулыбался царь. – Мой верный работник ФСБ… Я так и знал, что тебе понадобится кто-нибудь в этом роде. Поэтому и послал его приглядывать за тобой.

– Что?.. – застыл я. Вот это новости! – Волк, ты ничего не хочешь мне объяснить?

Тот потупился.

– Не дави на него, – вступился монарх. – Это я ему велел тебя сопровождать и ничего не говорить тебе. Он прекрасно справился со своим заданием… ну, вижу, ковер вы похитили. Василису я тоже видел, когда вы сходили на балкон. Кажется, она побежала переодеваться?.. Ты тоже свое задание выполнил, Иван… ну что ж. Вот тебе твоя награда. Анастасия!.. Позвать сюда Анастасию!

– Я еще Кощея прикончил, – смущенно выдавил я. – Точнее, не совсем я. Это сделала Василиса.

– Я всегда знал, что она храбрая! – просиял Горох. – О! А вот и Настюша!

На балконе появилась Анастасия. На ней было роскошное подвенечное платье с сапфирами и бриллиантами, счастливое веснушчатое лицо покрывала прозрачная серебристая фата… царевна сияла от радости, как начищенный медяк. Анастасия подбежала ко мне и крепко прижалась к моей груди.

– Благословляю вас, дети мои!..

Казалось бы – что еще надо? Царевна в жены и полцарства в придачу, народная любовь и царское благословение… нет. Что-то тут не так. Что-то неправильно. По неприметной дороге, ведущей прочь от терема, шагала девушка, которую я любил больше всего на свете. К моей груди прижимался человек, которого я совершенно не люблю. И не полюблю. Никогда. Даже если мы проживем вместе до золотой свадьбы и родим сорок детей… что-то не так. Что-то неправильно.