Текст книги "Новая русская сказка"
Автор книги: Екатерина Квашнина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)
– А как он узнал, что именно сейчас нужно позвонить?
В ответ я снова увидел лукавую улыбку и скромно опущенные глазки…
– Ладно, спи… дочь коварства и сестра пустынного скорпиона, – не сумел сдержаться от ехидной ухмылочки. – Приятных снов тебе.
– Спасибо, – зевнула Прекрасная и перевернулась на бок, закрывая глаза.
Ну почти как ребенок. Она показалась мне в этот момент такой беззащитной, такой хрупкой, что я невольно вздохнул, отворачиваясь. И хотя ее беззащитность и хрупкость в обычное время была вопросом более чем спорным, гм, я знал это точно – какое-то странное умиление захлестнуло меня. И не умиление даже, а… а… я не знал, как это выразить, но хотелось все сидеть и смотреть, смотреть на эти мирно опущенные ресницы – два маленьких веера вокруг ясных зеленых глаз, на эту золотую прядку, спадающую на румяные ланита, на эту ручку, так спокойно и легко лежащую на подушке… знаю, это странно. Я даже знаю, что вы скажете по этому поводу. Нечего язвить! Мне и Васи хватает, она с утра проснется – опять ехидничать и огрызаться будет… но я смотрел и смотрел, и ровное, мерное дыхание царевны успокаивало меня; осторожно приподняв руку, я вслушался повнимательнее… спит. Стараясь не разбудить, легонько коснулся ее щеки – и поспешно отнял руку. Что это со мной? Не надо было столько пить на банкете! Эдак и влюбиться в эту змеюку недолго. Еще этого не хватало сейчас.
Достал из сумы спальник, разложил на полу, забрался в него с головой и закрыл глаза. Сон не шел.
Пришлось считать овец.
Наутро заявился Волк. Наутро – это часам так к четырем. И, само собой, нас разбудил! Хотя вставать итак надо было; но Василиса пыхтела, как допотопный чайник, который забыли снять с плиты. Серый разбойник, как оказалось, проводил время не хуже нас; впрочем, рассказывать он не стал, сославшись на то, что его личная жизнь не касается русских спецслужб. Что ж, в личную жизнь мы не лезем, что мы, папарацци какие?
Собрались быстро. Министр и его семья еще спали, храп господина Ганса был слышен даже у кухни. Стараясь никого не разбудить, Волк, Василиса и я прокрались к двери и попытались выйти. Но дверь была закрыта на ключ. В ход пошла памятная по приключению с жар-птицей шпилька для волос. Дверь наконец распахнулась, и…
– Хэнде хох! – рыкнул кто-то. Я поднял глаза. Дом окружала шеренга из трех десятков парнишек с мощными мышцами и отражением высочайшего уровня интеллекта на лице. Я слегка похолодел. Волк, напряженно соображая что-то, оглядывался. В руках у "ОМОНа" были чем-то очень знакомые приборы, похожие на небольшую ракету.
– Ч-что у них в руках?.. – слабым голосом просипела Василиса, хватая меня за руку.
Я пригляделся… ноги мои подкосились, а в глазах помутилось.
– Это же базуки!!! – не своим голосом застонал я. Нас окружали.
– Нам не выбраться! – перепугался Серый Волк, отступая назад, к стене.
– Так… что делать… что делать? Что делать?!! – нервничала царевна. – Они же…
– Ад'ин шаг в сторона – и дас ист капут! – коряво попытался вразумить непослушных окруженных один из "ОМОНовцев". – Стой! Куда идет?
– А… ма… я… – в голову ничего не приходило. Может, правду им сказать? Все равно не поверят. – Мы решили не беспокоить… э… герр Ганса и его жену прощанием… и решили… мы… очень торопимся, д-да!
– Найн! Такой почетный гости не могут уходить просто так!
– Э, это п-почему это… н-не могут? – почва, кажется, уходила из-под моих ног… образно выражаясь. – М-мы спешим, вот! Нам больше нельзя тут оставаться!
Солдаты больше не стали препираться, а просто поудобнее перехватили свои базуки. Я нервно огляделся в поисках выхода из ситуации…
– Балбес! – вырвалось у меня. Ну конечно же! Они не станут стрелять в нас, пока мы находимся в непосредственной близости от дома министра, потому что в противном случае капут будет не только нам, но и герр Гансу. Что, само собой, для немцев нежелательно.
– Пятимся к стене! – скомандовал мой язык, воплощая идеи чуть ли не до того, как они приходили в голову. – Пятимся к стене, все!
– Ты с дуба рухнул?! – закричала Вася. – У нас же не останется путей отступления!
– Можно подумать, сейчас они у нас есть, – фыркнул Волк, но болтать было некогда, и мои друзья, следуя приказу, попятились вслед за мной к стене.
Наконец я почувствовал, как холодная и шершавая каменная стена дома прислонилась к моей спине… ну, то есть наоборот, конечно, но мысли в тот момент занимал отнюдь не порядок слов. Глаза продолжали шнырять по стене, отыскивая средство спасения. "ОМОНовцы" тем временем сужали круг, что-то крича на немецком.
– Так, слушать сюда, – приказал я, напряженно оглядывая стену. – Видите, над нами окно?
– Так, – кивнули оба.
– Тут рядом водосточная труба…
Серый Нострадамус даже не дослушал:
– Иван, ты точно с дуба рухнул, причем с высокого! Я тебе что, кошка – по водосточной трубе карабкаться?
– Есть другие варианты спасения? – отрезал я, Волк пристыженно замолчал. – Значит, так. Лезем по этой трубе вверх…
– А дальше? – поинтересовалась Василиса, уже готовая взбираться.
– Хм. А дальше я еще не придумал, – вынужденно признал я, но полез. Волк и царевна – за мной.
Карабкаться было чертовски трудно. Да я же три раза соскальзывал, как слизняк с гладкого стекла, ушибая… ну, неважно, что ушибая. Удивила Премудрая: оказывается, она занималась когда-то в секции альпинизма. Обогнав меня, она показала язык и ухмыльнулась:
– Вот так-то!
Я запыхтел и с утроенной силой полез на окно. Труднее всех пришлось бедняге Волку. Да, а вы когда-нибудь видели волка, лезущего по водосточной трубе? Нет? Не смотрите. Лучше приобретите билеты на коровье фигурное катание, это смотрится куда менее фантастично… в конце концов общими усилиями мы оказались на подоконнике приоткрытого на ночь для проветривания окна.
– Обратно в дом? – спросила Василиса.
Я покрутил пальцем у виска.
– Там-то нас и повяжут. Но зато можно… о, вон туда! – я указал пальцем на выступ над нашими головами. Еще выше был балкон, а оттуда можно было и на крышу, и уж на крыше-то попробовать что-нибудь изобрести. Не сговариваясь, полезли…
Возмущению ребят с базуками не было предела, еще бы, такой прыти они, похоже, не ожидали… Спустя пять минут мы были на крыше. Ну да, не спорю, черепица скользкая, покрытая полимерами, чтоб их, тьфу… но из крыши торчала кирпичная труба от камина. На нее-то мы и уселись.
Санта-Клаусы чертовы. Только вот в мешке далеко не подарочки…
Подарочки?! Точно! У меня в суме же один из подарков царевны Анастасии, которые она мне преподнесла перед прощанием! А именно – одноразовый Летучий Сахар! Нюхнешь – и ты в проле… то есть в полете. Что? Героин? Не смешите мои тапочки, про полеты я абсолютно серьезно! Не верите? Я и сам не верю. Зато вот Вася и Волк верят. В меня. Нашли спасителя, блин… выхода не оставалось.
– На, – я поделил Сахар на троих. Получилось чуть-чуть, далеко не улетишь, но много нам и не надо – только от "ОМОНа" местного уйти. – Готовы?
Спутники кивнули. Я резко подпрыгнул и взмыл в воздух. Волк последовал моему примеру. Ха-ха, а кто-то еще говорил, что волки не летают!
Василиса все не взлетала… похоже, у нее что-то случилось, судя по ее лицу.
– Что такое? Что-то произошло? – спустился я. Ух, ну и ощущение!
– Я… я боюсь летать… – выдавила царевна, испуганно таращась на меня.
– Приехали, – первое слово, которое пришло в голову. – И кого только набирают в спецагенты?
– Я же не виновата, – буркнула Вася, переминаясь с ноги на ногу и явно не собираясь взлетать.
– Тьфу ты, – я сплюнул и подхватил царевну на руки, снова взмывая верх и взяв курс на Волчика. Василиса Гороховна вдруг очнулась от ступора и отчаянно заверещала от осознания двух мыслей сразу: первая – что она летает, а вторая – что у меня на руках. Поэтому в ее вопле смешивались и ужас, и гнев.
– Нахал! – прокричала она сквозь шум ветра. Обращаясь, думаю, отнюдь не к собственному альтер-эго.
– Дура, – в ответ выругался я и крепче стиснул девушку в руках: меня преследовал страх уронить ее, почти патологический. От одной только подобной мысли становилось плохо.
Волк оборвал наклюнувшуюся было перебранку:
– За мной! Я вижу ковродром! Нам вроде бы туда, если моя память мне не изменяет?
– С кем, с твоим склерозом, что ли? – хихикнула Василиса. Волк обиделся.
– Я, между прочим, для вас стараюсь. А вы…
– А мы – что, мы – ничего… – в один голос выпалили Вася и я. Интересно, Серый авиатор в этот момент не заметил у нас нимбов над головами?
* * *
Почти рассвело, когда действие Сахара закончилось и мы приземлились аккурат на ковродроме. Нет, на коврах я летал, и частенько; я не летал до сегодняшнего дня без ковров. По-честному – страшновато: все время такое чувство, будто вот-вот упадешь вниз. Но с другой стороны и прекрасно. Начинаешь понимать, почему человечество столько веков мечтало подняться в воздух.
Василиса, брыкаясь и огрызаясь, сползла с моих рук.
– Больше не смей так делать! – возмущенно шипела она, одергивая джинсовую курточку, позаимствованную в шкафу жены министра.
– Как? – невинно поднял брови я. Мне действительно интересно было знать, о чем она толкует? Чтобы я больше не смел ее спасать? Да на здоровье, пусть пеняет на себя…
– Вот так вот! Что это за манеры такие, как ты смеешь, маньяк, я, между прочим, царевна!
Все, я понял, к чему клонит эта зеленоглазая кобра. Пока мы летели, она так брыкалась, что один раз чуть не свалилась; пришлось перехватить ее за талию и лететь так еще метров пять. Не понял, чего ей не понравилось?
– О, о, о, что мы вспомнили, – выскочили ехидные слова. – Что-то ты не вспомнила об этом, когда за нами увязалась! Вот какого черта ты это сделала, а?
– А что бы вы без меня теперь делали? – резонно возразила Прекрасная. – Тебя бы уже раз десять убили бы и отравили… из тебя такой агент, вообще, как из меня рыжая кобыла!
– До нее тебе не хватает только цвета волос, – проворчал я уязвлено и пошел вдоль рядов ковролайнов к водительской.
Ковролайны – большие, настоящие ковролайны, а не их распространенные повсюду мини-подобия – я видел впервые. До этого я видел их только по телевизору и не представлял себе, что они настолько велики. Под рассветным солнцем серебрились вышитые металлизированными нитями края; размеры ковролайнов ошеломляли – чтобы пройти мимо одного, мне потребовалось около сотни шагов (специально считал!). Над собственно коврами высились тенты, напоминающие купола шатров, расшитые цветными узорами и орнаментами. Шатры эти золотило восходное солнце, свежий осенний воздух врывался в легкие… я чуть улыбнулся. Хорошо… только эти ковролайны до Тридевятого не долетят. Силенок не хватит. А вот до царства Мусью… тьфу, Франции – вполне. Хотя, с другой стороны…
– Что ты так ехидно улыбаешься? – ворвался в мои размышления голос Волка. – Продумываешь акт мести царевне?
– Нет, это позже, – хихикнул я, представив себе (не без удовольствия), как мщу Прекрасной за ее колкости. – А сначала мы угоним ковролайн.
– Чего?! – выпучил глаза Серый Волк. – Но… это же противозаконно! Мы собрались убираться отсюда незаметно, разве не так?
– Ну, незаметно у нас все равно уже не получится, – легко улыбнулся я, взбираясь на ближайший ковролайн.
– Ваня!!! – интересно, как этот говорящий лесной зверь умудряется бледнеть прямо сквозь шерсть? – Да ты определенно треснулся башкой о притолоку! Ты хоть когда-нибудь водил ковролайн?
– Нет, – признался я, жизнерадостно располагаясь на ковролайне и маня Василису рукой.
– Иван!!! – Волк был уже белым как полотно.
– Чего? – все так же улыбчиво откликнулся я.
– О, Господи, молитесь кто может, – обреченно выдохнул напарник, невольно забираясь на ковролайн.
Подошла Василиса, взобралась на ковер и довольно-таки наивно спросила:
– Ты уже оплатил? Так быстро?
– А что, надо было? – ошеломил я ее голливудской улыбкой. В смысле – улыбкой голливудского монстрика.
– О, Боже, ты что, хочешь УКРАСТЬ ковролайн? – перепугалась царевна, пятясь назад, прочь с ковра, но я не позволил ей этого, удержав за руку.
– Поехали, – я положил руку на пульт управления. Панель замерцала, заработал мотор…
– Мама-а-а-а-а!!! Спасите! На помощь! СОС!!! СОС!!! – завопила Вася, почувствовав, что мы взмываем в воздух. Волк поддерживал ее протяжным воем.
– Да заткнитесь вы, трусишки несчастные! – цыкнул на них я. – Справимся! Где наша не пропадала!
И сел за штурвал…
И в этот, без сомнения, счастливый момент кто-то за моей спиной сонно произнес:
– А что, мы уже летим?
– Так рано? – удивился второй незнакомый голос.
Я обернулся. Сзади сидели два полупроснувшихся молодых человека и одна незнакомая девушка.
– Оп-па… – вырвалось у меня. – Ребят, а вы кто такие?
– Мы? А мы, это… в Париж мы, – быстро выпалил один.
– Но… так рано посадки нет! – возразил Волк, удивленный не меньше меня.
– А мы решили заранее… чтоб места получше занять, – пояснил другой, высокий темноволосый мачо тощего телосложения. – Ну и куда мы теперь, господа угонщики?
– Мы доставкой туристов в Париж не занимаемся, – на всякий случай сообщил я, безуспешно пытаясь взять курс в сторону Франции. Чертова махина никак не желала поворачиваться "к Руси задом, к Европе передом".
– А как вас зовут? – скосив глаза, я увидел, как Премудрая подсаживается к темноволосому. Вот женщины – на уме у всех одно! Аж зло берет.
– Я Поль-Густав, а это мои друзья Огюст и Жанна. Мы едем из Руси домой, в Париж с пересадками. А вы?
– А мы, русские, наоборот, из Руси в Париж.
Поль-Густав и Огюст вежливо посмеялись над моим плоским каламбуром, а Жанна кокетливо взмахнула ресницами в мою сторону. Поль метнул на нее горящий взгляд. Ох, чувствую, намучаемся еще мы с этими французами, чтоб их…
Вы, наверное, догадались, что приключения начались сразу. Никто на нашем воздушном борту понятия не имел, как управлять ковролайном. Включая меня. Васька дважды едко интересовалась: «Твоя фамилия, часом, не Сусанин?» Подняться в воздух удалось. Развернуться худо-бедно – тоже. А вот двинуть эту дурынду в полет – фигушки! Долго и мучительно я искал педаль газа, пока кто-то из невольных спутников не подсказал мне, что надо найти кнопку старта. Еще дольше я пытался сообразить, какая из кнопочек на панели и есть кнопка старта. Наконец, отыскал желтую кнопочку с буквой S и нажал… Ага. Это был старт. Настоящий старт. Ковролайн пошел на резкий вертикальный взлет…
Первые минуты с ковра доносился мой громкий мат, перемежаемый грязной французской руганью, визгом Жанны, бранью Василисы (включая летящие в меня тяжелые предметы) и обреченным скулежом Волка. Потом, когда, ко всеобщему ужасу, летательный аппарат начал переворачиваться вверх тормашками, всех нас вообще прошиб холодный пот. Поль и Огюст подскочили к панели и, отталкивая меня, принялись искать кнопку остановки. Не нашли. Ковролайн завершил бочку и, сделав мертвую петлю, пошел в штопор.
– А-а-а!!! – должно быть, крик Жанны слышали в тереме царя Гороха…
Василиса пробулькала, бултыхаясь на своем месте, словно мешок с мукой:
– Ме-ме-ме-ня-ня-ня-тош-тош-тош-нит!.. И голова-ва-ва кружится-а-а-а! Сде… сде… сделайте же что… что-нибудь!
Волчик вцепился когтями в ковер и выпучил глаза, обдуваемый (если не сказать – сдуваемый) мощным потоком воздуха, клацая зубами.
Я увидел на панели кнопку с буквой С. Может, это "Стоп"?
– Не надо-о-о! – заорал Волк, но я уже нажал.
Дальше начались чудеса авиации…
В конце концов, кое-как справившись с управлением, я отполз обратно в середину ковра. Не сказать, чтобы я был очень доволен собой, да и другие, в общем-то, тоже. Василиса с угрожающим видом демонстративно натачивала перочинный нож; взгляд ее не предвещал ничего хорошего. Шерсть у Волка на загривке стояла дыбом, и он, простите за каламбур, смотрел на меня волком. Наши попутчики также явно были не в восторге от фигур высшего пилотажа в моем исполнении. М-да, надо бы подучиться…
Ковролайн летел ровно. Кажется, у меня уже начало получаться, я вообще быстро учусь. На своих ошибках, в основном. Ко мне подошла Жанна.
– Мсье… как мне вас называть?
– Иван, – ответил я, усаживаясь на место.
– Мсье Иван, а кто вы по профессии?
Вот черт, не могла другой вопрос задать?
– Я, эта… я… водитель я.
– Я заметила, – усмехнулась русскоговорящая французская туристка, пристально глядя мне в глаза.
– Э, нет, вы не поняли, – спохватился я. – Я имел в виду, я водитель автобуса!
– Да? Странно, вы так молоды, мсье Иван…
– Работал в фирме, но она разорилась, – я выкручивался как мог. – Других вариантов у меня не было.
Жанна пристроилась возле меня и незаметно, как она думала, взяла под руку. Я не стал сопротивляться. Она была вполне ничего себе. Может, познакомиться поближе?
Правда, вскоре я потерял к Жанне интерес. С ней даже не о чем было поговорить. Ну вот скажите, о чем говорить с человеком, не читавшим Достоевского, не понимающим строение физических тел и не разбирающимся в ароморфозах птиц на ранних этапах развития рода Anthracoceros?.. Тьфу ты, кажется, я переобщался с Василисой.
Но вот Жанне со мной, похоже, скучно не было. Она еще теснее прижалась к моему боку и продолжала беседу:
– Знаешь, в твоей стране мне все нравится. Я буду ездить к тебе в гости… вот только родителям отзвоню.
– Я не еду обратно, – мрачно сообщил я, пристально рассматривая девушку.
– Но… ты… ты хочешь получить французское гражданство? – "догадалась" Жанна.
– Нет, еще хуже, американское.
Это была шутка, честное слово…
– Ау… ау… отпусти мое ухо, – попросил я. Девушки что, все такие?! – Больно же!
– А ты не говори, что французское гражданство – это плохо, – и девица отпустила.
Я, наконец получив возможность изучать ее внешность дальше, вернулся к созерцанию "совершенного лика". И чего все находят в этих француженках? Грудь, главное женское достоинство, искал с лупой и нашел с трудом. Худоба такая, будто три года на строгой диете. Нос курносый, рот кривой, глаза вообще… раскрашены под хохлому, и кто ее визажист? Сероглаза, с короткими каштановыми волосами, одета во что-то такое… странное… берет, по-моему, совершенно не подходит к такому платью, к тому же он зеленый, а платье морковное, смотрится жутко. Украшения из совершенно разных комплектов: серьги не подходят к браслету, браслет – к кольцу, кольцо – к заколке, а на ногах кроссовки. Мило.
Впрочем, спустя полчаса это и впрямь начало казаться мне милым, а сама Жанна – очаровательной и хрупкой. Так хотелось ее защищать, оберегать…
– Mon cher мсье Жан… вы просто отличный собеседник! – Жанна, к моему разочарованию, отдвинулась. – Но я, пожалуй, спрошу у… друзей, где мы?
В этот момент подошел Поль. Черные глаза гневно стрельнули по мне, потом по Жанне.
– Jeanne?! Qu'est-ce que c'est?! – нахмурился он, перейдя на французский.
– Paul, Je ne comprends pas ce que tu entendez, – оскорбленно отвечала девушка, пятясь прочь от меня.
– Jeanne!!! Tu savez.
– Je ne sais pas ce que tu entendez! – еще более оскорбленно прорычала Жанна. – Tu savez Je t'aime! Toi et personned'autre.
Я не понимал, о чем они говорили, но, кажется, о чем-то неприятном для Жанны, потому что она побледнела и вскинула голову.
– Mon cher, когда я тебя вообще обманывала? – гордо фыркнула она. – Между мной и этим мало знакомым мне юношей ничего не было и нет!
– Мы еще разберемся, Jeanne, – рыкнул Поль.
Впрочем, то, что Поль ревновал Жанну, отнюдь не мешало ему клеиться к Василисе… к моей досаде, весьма успешно. И как этот пузырек с цианистым калием так притягивает к себе мужчин, не возьму в толк?
Мысли об Анастасии меня почему-то не занимали. Это было чертовски обидно. Она же мне нравится. Вроде. А может, ну ее, Настю? Женюсь на Жанне, и дело с концом…
Запищал мобильный.
– Але?
– Ванюша… миленький… приветик! Это я, Анастасия…
Вот черт подери! Вспомнишь "Слабое звено" – вот и оно.
– А… привет, милая, – Я совершенно растерялся. – Как у тебя дела?
– Чудесно, прекрасно! Отец хочет послать меня на конкурс красоты! – этого еще не хватало. Да жюри умрут от шока. – Так чудесно, так здорово… слушай, а когда ты вернешься?
Я замялся. Правду ей, что ли, сказать?
– Солнце мое… я могу не вернуться вообще.
– Как?! – ахнула царевна. – Ты что, хочешь остаться там навсегда? Ты бросишь меня, да? А-а-а-а-ы-у-у…
Из трубки послышались горькие рыдания. Я поспешил утешить бедную опечаленную девушку:
– Ну тихо, тихо, не реви. Не собираюсь я тебя бросать. Просто в любой момент меня могут убить…
– А-а-а-а-а-а-у-у-у-ы-ы! – разревелась та еще пуще. – Не смей так говорить, а-а-а!.. Никто тебя не убье-о-о-от… ы-ы-ы!..
Судя по звуку, царский терем уже начало затапливать.
– Успокойся, солнышко мое, – как можно мягче сказал я. – Ты права, ничего со мной тут не случится… вернусь целеньким и невредименьким… месяца через два.
– А-А-А!!! – трубу окончательно прорвало. И тут я не выдержал.
– Так! – прорычал мой голос в трубку. – А ну прекратить Великий Потоп! Царя утопишь. Чтоб больше я от тебя этих стенаний не слышал, ясно?!
– Хорошо, – резко замолчала Настя. Похоже, она даже не сообразила обидеться на меня.
– А теперь слушай сюда. Я и двое моих компаньонов вышли не на увеселительную прогулку. Мы идем на Кощея. Это самый страшный террорист современности, черный маг и великий злой гений. Ничего удивительного в том, что нас скорее всего убьют, нет. Удивительно будет, если убить нас не смогут. Этот противник не оставляет ни малейшего шанса выжить. Так что, если я погибну, просто похороните меня и забудьте. Это как "К9", понимаешь? "Собачья работа": мою грудь нашпигуют пу… не знаю, чем там вздумает ее нашпиговывать Бессмертный, но зато вы все, ты, и твой отец, и мои родители, – вы все будете живы! Ясно теперь?
– Д-да… – потерянно пробормотала девушка.
– Так что никаких слез и стонов. А лучше побольше ругайте меня.
– Это еще зачем? – не поняла Анастасия.
– Ну… – я задумался. – Как бы сказать-то… помнишь, когда на экзамен идешь, чтобы получилось все, надо, чтоб ругали тебя? Примета такая. Так вот, может, и тут сработает…
– Я буду, буду, буду! – завопила моя невеста обрадованно. – Я такими словами тебя поливать буду!
– Только…
– Что?
Я помолчал.
– Только дураком не называй, плохая примета.
На том конце провода повисло озадаченное молчание…
Вечером следующего дня пролетали над Рейном. Жанет сказала, что где-то тут по нему проходит граница Германии и Франции. Уже хорошо. Значит, еще полночи и мы будем в Париже. Ковролайн набрал неплохую скорость, но его топливный бак уже начинал пустеть. Долететь бы до Парижа…
Поль-Густав по-прежнему клеился к Василисе. Так бы и дал в рыло этому придурку, которому даже в голову не приходит, усаживая девушку на свои острые колени, поинтересоваться, а удобно ли ей так сидеть? Я с сочувствием наблюдал за тем, как бедняжка мучается, ерзает, морщится, но сказать о том, что кое-чьи колени впиваются весьма больно, не решается. Огюст с облегчением косился на эту счастливую пару, дружески подшучивая и под шумок подкатывая к Жанне. Та мило краснела, но не отходила от меня ни на шаг. Волку она тоже очень понравилась, и он везде следовал за ней. Кажется, только у одного меня от всех этих любовных заворотов голова пухла. После звонка Анастасии я внезапно почувствовал, что не могу предать таким образом эту добрую импульсивную девушку; да, я отдавал себе отчет, что люблю ее, кажется… и не настолько сильно, чтобы за ее глаза продать Родину… но предавать ее – извините. Я человек честный.
Хотя Жанна тоже… милая. Жанна… Вчера она приготовила роскошный ужин. Пальчики оближешь. Нашему царственному каптенармусу оставалось только зеленеть от зависти. Это был жюльен из шампиньонов. Правда, у него был странно сладковатый привкус, но, возможно, это какая-то специя? Во всяком случае, готовит она превосходно. И красива. И добра. И очаровательна. Да Василиса ей и в подметки не годится! Жанна… Жанночка… Любимая…
– Ваня?! – услышал я голос Волка. Дьявол, я что, заснул?
– Иван! – повторил Волк, тряся меня за плечо. – Ты чего?
– А что? – встрепенулся я.
– Ты… ты во сне разговаривал.
Я хотел сначала поинтересоваться: "И что же я говорил?" Но передумал: итак догадался.
– Ни слова о том, что ты слышал, ясно? – тихо пригрозил ему я и уже в полный голос спросил: – А где все?
– Да вон там, у штурвала.
– О, Господи, Пресвятая Богородица! – простонал я и подбежал к ним. То-то качка как на море!
Правила Жанет. Огюст, Поль и Вася сгрудились рядом и наблюдали.
– Дай сюда штурвал, – мягко, ненавязчиво я отобрал у возлюбленной рычаг штурвала и попытался выпра… у возлюбленной?!
Ее руки легли на мои, взгляд серых глаз устремился мне в глаза… Ноги стали ватными, сердце застучало… Жанна… солнышко…
Василиса глядела на нас растерянно. Удивляйся, удивляйся, царевна, а лучше-ка оставь нас с майн либе, мы уж как-нибудь сами… разберемся…
– Jeanne!!! – раздался разъяренный рев Поля. Вот ревнивый боров!
Я обернулся.
– Qu'est-ce que c'est?! – в руке его был серебристый пузырек с надписью "P7". – Qu'est-ce que c'est, je toi demande? Что это, я тебя спрашиваю?!
Девушка побледнела, словно вся сжалась, отступила за мою спину.
– Что – это – такое, Жанна?! Как ты могла? Приворот! Как это подло, mademoiselle Jeanne! Надеюсь, никто вчера не ел этот чертов жюльен!
Я побелел. Василиса, решив, что мне плохо, подскочила, принялась хлопать по щекам, приводя в чувство. Француженка потянула меня за руку.
– Пойдем, мсье Иван! Не слушайте Поля, это все вздор!
Но это было бесполезно. Я итак пребывал в изрядной эйфории. Царевна схватила меня за другую руку.
– Дурак ты, что ли, совсем, – проворчала она со злостью. – До сих пор не разобрался, что это за птица? Вот сладкая парочка: Иван да Жанночка!
Я внимательно посмотрел на нее. Премудрая нахмурилась и крепче стиснула мою руку. К горлу вдруг подкатил комок, и из розового тумана выплыла мысль. Очень важная мысль. Очень.
– Жанночка, люби… – я закашлялся. Что за вздор, это эта-то курносая лиса мне любимая?! – Так, ты! Отдзынь на три лаптя отсюда! Тебе кто разрешал меня за руки лапать? Василис, я тут ничего… э… лишнего ей не наговорил?
– Н-ну… – судя по ее взгляду… очень много.
Встряхнув головой, я скинул остатки приворотного тумана.
– Но, Иван…
– Катись колбаской по Малой Спасской! – рассердился я на "предательницу". – К своему… Полю… или Огюсту… я уже запутался в твоих любовниках! Короче, проваливай, и не смей ко мне приближаться! У меня невеста есть, между прочим. Из-за тебя я мог напрочь испортить с ней отношения. Так что вали.
– Иван… – жалобно начала француженка, но Поль жестко взял ее за руку и притянул к себе.
– Jeanne… как ты могла так поступить, ну как?! Мне чертовски неловко перед людьми, которые согласились бесплатно довезти нас до Парижа! Ты просто опозорила нас всех!
– Поль, я… – она с мольбой оглянулась на Огюста. – Я не то хотела, честное слово…
– Тихо вы, – успокоил обоих Огюст, вняв Жанниному взгляду. – Поль… остынь. Видишь, девушка не в себе. Сейчас не время. Жанна, ты нехорошо поступила.
– Я знаю, – шмыгнула носом та.
– Очень нехорошо.
– Я знаю… но что же мне делать, что делать, Огюст, милый?
– Для начала извиниться перед столь любезно принявшим нас на свой борт мсье Иваном, а также его спутниками.
– И… извините, – выдавила Жанна, повернувшись к нам и опустив глаза. – Я… я виновата, я… просто хотела…
– Знаем мы, чего ты хотела! – завелся было Поль-Густав, но Огюст сделал ему знак: "Прекрати".
– Excuse moi, mon cher amis, – кое-как промолвила бедная девушка, сгорая от стыда. – Я только хотела понравиться мсье Ивану…
Я уже не слушал ее, а пристально вглядывался в проплывающую под ковролайном местность.
– Господа, – наконец-то решился я сообщить им "радостную" новость. – Мы пролетели Париж.
Ну да, в общем, веселья было много, особенно учитывая, что в топливном баке кончалось топливо, и ковродромов поблизости нигде, кроме Парижа, не было, а мы… именно, пролетели, как фанера, над Парижем. Да-да, с запятыми я ничего не напутал. Команда "Р" опять в пролете.
Поль мигом забыл все обиды и помогал мне кое-как править бреющим и тарахтящим ковролайном, Огюст и Жанна, негромко переговариваясь, пытались удержать шатер, который качало из стороны в сторону; похоже, у этих двоих все складывалось вполне удачно. Волк рылся в моей суме, судорожно пытаясь что-то отыскать, а Премудрая в очередной раз оправдывала свое прозвище, давая всем дельные советы и оказывая посильную помощь. Наконец, удалось приземлиться. О-о, это была отдельная история, которой можно было бы посвятить полнометражный комедийный фильм под названием "Умирающий лебедь идет на посадку с принцем, колдуном и его дочуркой на борту". То есть, это даже трудно себе представить без соответствующих спецэффектов. Но приземлились все-таки в полном составе и даже ковролайн не раздолбали (потрясающе!).
Ну что я могу сказать? Мы мало что не рухнули в парижском пригороде, прямо в расцвеченную осенью рощицу. Там, бесспорно, и воздух был свеж и романтичен (особенно, как я заметил, для Жанны и Огюста), и осенние листья – прекрасны, и ночное небо сияло россыпью звезд… но выбираться надо было. Как всегда, без гениального плана не обошлось, правда, на сей раз его предложил Волчик. Суть плана состояла в том, что нам предлагалось поймать обычный ковер-самолет и упросить (да еще и задарма!) водителя тащить на прицепе целый ковролайн и нас впридачу. Ничего умнее, чем воплотить все это в жизнь, мы не придумали. В результате на пятом пойманном нами ковре мы ехали до Парижа изрядно избитые, потрепанные и злобные. И разоренные вдобавок.
Наконец, мы были на месте – у ковродрома. Французы горячо прощались с нами; Огюст пожал мне руку, Поль похлопал по плечу, а Жанна… нет, не угадали. Она сказала: "Прощай. Удачи тебе" – и чмокнула меня в щеку. Вдруг, уже перед самым расставанием, Огюст повернулся к Жанне.
– Janette, ma cheri… я давно хотел тебе сказать, но… не решался. У тебя как-то складывались… ну, отношения с Полем, но теперь… я, наконец, говорю: выходи за меня замуж!
– Огюст, милый! – и девушка повисла у него на шее. – Я все эти пять лет ждала, когда ты это скажешь! И с Полем я стала встречаться, чтобы ты ревновал! Огюст, дорогой, конечно же, я согласна!
– О, Боже, – вырвалось у меня. Как же меня достали эти французы со своими сердечными делами! За-дол-ба-ли. Еще чуть-чуть – и голова лопнет.
– Mon ami, – Поль-Густав подошел к Василисе, взял ее за руки. – Прости меня. Я… не понимал. Но теперь я все вижу. Ты мне нравишься, но я не хочу делать тебе больно. Поэтому прощай, cher ami. Пусть твой путь будет легок, а твое сердце – всегда наполнено теплотой и любовью. Прощай.
Топливный бак, наконец, был заполнен до отказа; ковролайн медленно начал взмывать в воздух. Ветер трепал наши волосы; немного огорченно мы махали французам; я видел, как Жанна внизу утирает слезы.
