Текст книги "Созвездие Девы (СИ)"
Автор книги: Екатерина Крылатова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)
– Мистические силы как-то больше по душе. Не слишком приятно, знаешь ли, грешить на собственную блондинистость и провалы в памяти.
Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! Почему во мне вдруг проснулась магия? Почему сейчас, когда мы уже всё обсудили и нашли выход?! За что боролась, на то и напоролась! Бойтесь своих желаний: они имеют свойство исполняться, и совсем не так, как вам хочется.
– Неохота быть ведьмой, да? – понимающе усмехнулся любимый. Только не смешно ему было, совершенно не смешно.
– А я и не хотела становиться ведьмой только ради того, чтобы быть ею! – путанно объяснила я. – Я хотела быть с тобой…
– Не грусти, что-нибудь придумаем. Для этого, собственно, мы и сидим здесь, зарывшись в бумажки. Всему на свете есть логическое объяснение, даже твоему… стихийному прорыву.
– А у тебя уже есть теория, – расшифровала я задумчивый взгляд, – как и на любой другой случай, по поводу и без него.
– Верно, есть. Если не учитывать, что магия и логика, по сути своей, противоположные понятия, логическое объяснение может быть только одно. Оч-чень бредовое.
– Давай учитывать, что вся наша жизнь в последнее время не подчиняется законам логики, – слабо улыбнулась я и взяла новую бесполезную бумагу. – Так что за объяснение?
– Бредовое. Помнишь, я передал тебе несколько лет, когда пытался тянуть время?
С преувеличенным вниманием уставилась на ровные строчки. Помню, конечно, и никак не могу себя простить. Вернуть года законному владельцу оказалось невозможно, и какая-то частичка его продолжает жить во мне.
– После того, как мы с Печориным грохнули банку бабы Клавы, вернулась вся твоя жизнь до последней минуты, но тебе по-прежнему неполных двадцать пять, а не двадцать два. Вопрос на миллион: куда пропали те «лишние» три года, если развеяться в пространстве они просто-напросто не могли?
Как в той детской задачке про ресторан, куда девался один рубль?
– Думаешь, это они повлияли?..
– Я лишь предполагаю. Вскрытие, как говорится, покажет… Лист из пачки не подашь? Будем записывать, пока не забыли, заодно и разложим по полочкам.
Воропаев нахмурился, припоминая детали, и что-то быстро записал. Заметка заняла собой пол-листа. Пища для размышлений?
– Терпеть не могу неопределенность, но здесь мы можем только предполагать. Допустим, моя теория недалека от истины. Тогда возникают новые вопросы: обращение полное или частичное? Возможен ли обратный переход? Какой источник силы тебе необходим? Мама дорогая, дурдом на выезде! – он снова потер переносицу. – Есть вариант сделать анализ крови, я его расшифрую, и будем знать наверняка. Хм, перейдем к внешним признакам: температура тела изменилась?
– Нет, столько раз ее мерила. От тридцать пять-и-девять до тридцать шесть-и-четыре, выше не поднимается, – доложила я.
– Давление?
– В норме.
– Что показывает кардиограмма? – а это уже смахивает на допрос.
– Отклонений не выявлено.
– Пройдешь еще раз, после анализа крови, – строго велел Артемий.
Пройду, конечно, кто ж спорит? В моих интересах, чтобы не подтвердился предварительный диагноз. Я больше не хочу быть ведьмой! Всё только-только начало налаживаться, и мы…
– Что такое? Голова болит? Это бывает, перетрудилась немного. Давай полечу…
– Тёма? – позвала я, не позволяя голосу дать свечку.
– Я слушаю.
– Если это правда, и я действительно ведьма, настоящая ведьма, то нам с тобой придется расстаться?
– Нет! – твердо сказал он. – Нет, нет и нет! Не накручивай себя, Вер, всё это лишь теории, предположения, не больше. Пыль! Пчхи, и всё. Нет такого способа обратиться, запомни, и магии в тебе ни грамма. Не знаю, что уж там произошло с Ермаковой, похоже на некий отзвук. Спонтанный… Ладно, проехали! Не думай об этом пока.
– Мы подумаем об этом завтра, – протянула я.
За окном давно стемнело. Махнув рукой на бумажную волокиту и отключив телефоны, мы сели на мини-диван. Тот самый, где меня приводили в чувство после инцидента с Денисом. Давно ли это было? Жизнь стремительно набирает обороты…
Первый день после двухнедельного перерыва, не считая магической комы, выдался труднее некуда. Усталость, опустошенность, «выпитость». Неужели волшебники чувствуют такое каждый день?
– Только если много колдуешь, – деланно-безразлично ответил Артемий. – Обычно нет.
Так хорошо и спокойно сидеть рядом, когда катастрофически не хватает времени, чтобы побыть вдвоем. Сегодняшний день – скорее исключение, нежели правило. Дурацкие заморочки с чародейством не должны влиять на исполнение основных обязанностей, не в нашей профессии, но… ох уж эти «но»! Еще недавно я мечтала о несбыточном: любить его, имея на это право, узнать ответное чувство, быть нужной ему, не расставаться надолго. А что теперь? Мои желания переезжают в заоблачные дали: стать по-настоящему родным человеком, жить в нашем общем доме, засыпать и просыпаться вместе, быть его, целиком и полностью. Преграды, разделяющие нас, никуда не делись, однако появилась возможность их преодолеть. Пускай не сразу, постепенно, но преодолеть.
Зевнули мы синхронно, жутко клонило в сон. Тогда я вплотную придвинулась к диванному подлокотнику и опустила голову на удобную спинку.
– Ложись, как раз поместимся.
Ответом мне стала скептически поднятая бровь, однако Артемий послушался. Забросив ноги на другой подлокотник – короток диванчик, что ни говори, – он лег так, чтобы голова оказалась на моих коленях.
– Наглеть так наглеть, – пробормотал Воропаев, закрывая глаза. – Застукают – будет скандал.
Я фыркнула, устраиваясь поудобнее.
– Самоубийц нет, да и у тебя, готова поспорить, стоит какой-нибудь оповещальник о непрошенных гостях. Разве я не права?
– Какой я предсказуемый, – он приоткрыл один глаз. – А ты проспорила: нет здесь ничего, только замок на двери. Обещаю, что поставлю, но не сегодня.
Я провела рукой по темным волосам, дотронулась до виска. Волосы здесь, неожиданно мягкие, слегка вились. Не стригись он так часто, наверняка был бы кудрявым.
– Не усыпляй меня, – попросил Артемий, переворачиваясь на бок, – не встану потом, пинками поднимать придется… Эх, Вера-Вера…
Вскоре он задремал. Я слушала тихое ровное дыхание, гладила кончиками пальцев шею, затылок, коснулась губами виска. Такой мирный, когда спит, кому рассказать – не поверят. И не храпит совсем, только изредка посапывает. На ум сразу пришли громогласные «рулады» папы (сколько дверь не закрывай, всё равно слышно; маме приходилось вставать и переворачивать мужа на другой бок), мелодичные всхрапы Сашки (того будила уже я, правда, не так нежно). В общем, в моем субъективном представлении все мужчины храпят. Приятно в этом разубедиться.
«Не переживай, у меня куча других вредных привычек» – прилетела ехидная мысль.
«Никто и не сомневался» – я подула ему в ухо, заставив поежиться.
Секрет фокуса с «телекинезом» мне объяснили недавно. Суть в том, чтобы резко открыть канал передачи сообщений, тогда ты машинально улавливаешь последнюю мысль человека. Всё гениальное просто.
– Я ведь просил не усыплять, – с укоризной сказал Воропаев и попытался слезть с дивана.
– Можно подумать, кое-кто сильно сопротивлялся, – парировала я. – Молчу про то, что вы мне ногу отлежали.
– Сама предложила, грех было отказаться, – он покрутил затекшей шеей. – Который час?
– Время разбредаться по домам. Не хочется…
– Придется. Тебе нужно как следует выспаться, иначе завтра не миновать крышеходства.
– Да не хочу я спать…
Она уснула в его машине. Села, откинула голову на подголовник, и до свидания. Воропаев приглушил радио, включил печку: Вера как-то странно съежилась, будто ей холодно. А руки у нее теплые, очень теплые…
Он практически не верил в то, что ей наплел. «Магии ни грамма», «отзвук» – как же! Артемий вообще редко ошибался в подобных вещах. Девочка сумела снять наложенный заговор. Сама! Целенаправленно! Какой тут, к черту, стихийный прорыв?! Заговор – да, снятие – нет. Обоснованный факт. И что теперь делать?
Судьба будто нарочно издевалась над ними. Ирония, какая ирония! Вера, и ведьма. Нонсенс! Чепуха! Чушь собачья, собачья-пресобачья чушь!
Ладно, магия – еще куда не шло. Метеориты людям на головы падают, способности возникают. Пример тупой, за неимением лучших. А как быть со строением? С внутренними органами, кровью? Они изменились… или им это только предстоит?
Кровь сдали из вены, чтобы наверняка. Результаты будут завтра, вместе с кардиограммой. Сначала надо узнать, а потом уж думать, как поступить. Магия в Вере есть – что, он не видит, что ли? Белая или Черная – говорить пока не приходится, но заряжаться ей сейчас нельзя. Ни в коем случае.
Знакомый двор, его «Ниссан» успел здесь примелькаться. Хотя не важно, пускай мелькает. Плевать он хотел на чужое мнение, вчера, сегодня и завтра. Всегда. Есть шесть человек, мнение которых что-то для него значит. Скоро их станет пять, но не потому что человек исчезнет, отнюдь. Просто мнение конкретно этого человека перестанет быть важным.
Двигатель негромко урчал под капотом. Артемий остановил машину и переключил «дальний» свет на «ближний». Вера по-прежнему крепко спала. Так жаль будить…
– Вера? Вер, просыпайся, приехали.
– Ммм, – она недовольно поморщилась и отвернулась.
– Вставай, летаргик! Ве-ра, – он качал ее за плечо, сдерживая смех.
Она тоже смеялась. Беззвучно.
– Хорошо, подремай еще чуток. Я ненадолго.
– Ку-дааа? – зевнула Вера. Или вздохнула?
Это ее «дааа» вызвало в душе нездоровые ассоциации. Напрасно думал, что переболел.
– В супермаркет. Я быстро.
Растянуть зарплату до аванса – целое искусство, а зарплату врача… Впрочем, Воропаев не жаловался и растягивать умел. Заначка у него была всегда.
Молоко, хлеб, сыр, масло, сметана для Профессора, селедка ему же. Из незапланированного – сухофрукты и орехи для Веры. Смесей того и другого почему-то не было в наличии.
– Зачем это? – удивилась девушка. – Я орехи как-то не очень…
– Знаю, но сейчас они тебе полезны.
– Спасибо, – она взяла пакет, случайно задев его руку. Трудно было удержаться от соблазна…
Артемий проводил ее до двери, отмахнувшись от слабых возражений. Вера крутила головой, оглядывалась и втягивала эту самую голову в плечи. Ни дать ни взять шпионка.
– Расслабься, на лестнице никого нет.
– В смысле? – натянуто улыбнулась она.
– Свидетелей нашего аморального поведения.
Покраснела, как девочка. Только Вера умеет вот так краснеть: не жеманно, пятнышками, а вспыхивать до кончиков ушей. Хотя не факт, уши под шапкой не видно.
Не его она стеснялась, совсем нет. Она стеснялась делать свою личную жизнь достоянием местной общественности. Глупая, тебе еще предстоит понять, что бесполезно этого бояться. А вот слухи, что прошли по отделению, игнорировать не стоит. Тут уже об их душевном спокойствии речь, его и Веры. Переживает девочка, перемалывает. Если бы не эти долбанные росказни…
– Ну, пока?
– Это ты у меня спрашиваешь?
– Ага, – улыбка от уха до уха. Ангел-вредитель. – Мы ведь можем на крышу пойти…
– Я-те дам крышу! Ты идешь спать. Сразу!
– Домой, Вера, нагулялась. Пошли мыть лапы, – фыркнула девушка. – И баиньки!
– Не утрируй.
Воропаев поцеловал ее на прощание. Не так, как обычно целуют – мельком, не целуют даже – чмокают. Он целовал ее долго, подтолкнув к стене, предварительно «заклеив» все любопытные «глазки», чтобы девочке было спокойнее.
«Не увлекайся», – посоветовал внутренний голос, но как тут устоять, когда каждую ее частичку хочется сделать своей? Буквально табличку повесить, чтобы даже смотреть не смели. На каждой клеточке… Идиотизм.
– Беги, – сказал он хрипло, – до завтра.
Она отпустила не сразу и руки расцепила с трудом. Обалдевшая, красная, с блестящими счастьем глазами. Лохматая: шапку Артемий с нее стащил, растрепал прическу. Тянуло его в эти волосы зарыться, до дрожи просто. Маленькая такая по сравнению с ним, каланчой. Хрупкая…
– До… до завтра! – выдохнула Вера, дергая дверь внезапно ослабевшими пальцами. В другой руке она сжимала пакет с орехами. – Я люблю тебя.
Результат анализа крови оказался ну-ле-вым, никаких отклонений от нормы не обнаружилось. Обычная кровь здорового человека, эритроциты-лейкоциты-лимфоциты и прочие на своих местах и в нужных количествах. Получается, что внутренних изменений либо не произошло, либо они пока не проявились. Мы условились повторить исследование через пару недель.
Но магия во мне была. Своя, настоящая магия. Не чувствуя внутри ничего особенного, я повторила за Артемием бессмысленный набор слов… и подоконник пустил побеги. Не деревяшка – сувенирный брелок, что мы достали для опыта, – но всё-таки… Я испугалась и одновременно испытала дикий восторг в духе: «Это я сделала?!». Воропаев чуть прикусил нижнюю губу и убрал побеги с подоконника.
– Пока не разберемся в природе твоих «феноменальных» способностей, колдовать не будешь! – сказал он, как отрезал.
Я буквально разрывалась: с одной стороны, мне жутко нравилась эта неизвестно как обретенная власть над вещами (дым от свечи закручивался в замысловатую спираль даже без заклинаний), но с другой стороны…Вдруг такая «тренировка» приведет к тому, что я нарушу внутренние процессы? Резерв-то заряжать надо, придется выбирать источник Силы. Нет, не хочу быть ведьмой! Хватит с нас катаклизмов. Останусь человеком, и баста!
Однако ровно через две недели Артемий сделал удивительное открытие: магия не только не нарушила внутренних процессов – она еще и улучшила мое здоровье!
– Нич-чо не понимаю! – обескураженно сказал Печорин, перестав светить мне в рот лампочкой. – Кариес на третьем нижнем не прогрессирует, а само «дупло» испарилось! Тёмыч, это ты подсуетился? Ну, признайся! Развести меня хотите. На прошлой неделе «дупло» было на месте, а сейчас его нет! Всё, братва, хорош прикалываться!..
– Тём, а давай завтра у офтальмолога проверимся! – я подпрыгнула на стоматологическом кресле. – Для частоты эксперимента.
Проверились. Зрение улучшилось! Из просто хорошего оно стало практически стопроцентным. Так не бывает!
– Вера! – Артемий удержал меня на месте, не дав метнуться к очередному специалисту. Гинекологу, если по секрету. – Остановись! Это ненормально!
Его слова выкачали из меня радость, как выкачивают воздух из надувного матраса. Было в этих простых словах какое-то отчаяние. И страх.
– Почему?
Он присел рядом со мной на корточки, хотя кругом было полно свободных кресел.
– Родная, я очень рад за тебя. Здоровье, конечно, не купишь, но, Вер, ты же не подопытная крыса! Не морская свинка, не хомячок, над которым можно измываться без зазрения совести. Откуда ты знаешь, что, дойдя до максимума, значение не уползет в минимум? Что эта хрень просто-напросто не прикончит тебя?
– Тём, ну ты чего? – моя рука погладила его предплечье. – Глупости какие! Это же моя магия… Твоя магия! Она не причинит мне вреда.
– Откуда. Ты. Знаешь?
– Просто знаю.
Воропаев поднялся на ноги. Видимо, с высоты роста влиять проще.
– Ты хочешь стать ведьмой? – в лоб спросил он.
– Нет! Нет, глупый, совсем не хочу, но раз у меня есть этот дар, нельзя зарывать его в землю. Внутреннее строение не изменилось, анализы…
– Две недели – маленький срок. Не показатель.
– Я снова сдам их через две недели, через месяц… Вот увидишь, всё будет хорошо, только научи меня, как сделать так, чтобы способности не угасли.
– Извини, но я этого делать не буду. Слишком опасно.
Артемий оставался непреклонным, его не тронули ни крики, ни мольбы. Тогда мы с ним впервые серьезно поссорились и не разговаривали три дня. Он приглядывал за мной, ёжику понятно, и обращался вежливо, но… Всё дело в этом «но»!
Свою магию я больше не трогала. Не из принципа, упрямства или чего-то подобного – мне не хотелось еще сильнее огорчать любимого. Бойкот-то фактически я объявила, поэтому «на поклон» решила пойти первой. Чем раньше зароем топор войны, тем лучше, и не важно, кто первым возьмется за лопату.
Ночь внесла в мой план серьезные коррективы: разбудила резью в животе. Чудовищная боль, от которой теряешь сознание, слегка припозднилась. Я успела на четвереньках выползти из комнаты, когда меня стошнило желчью. Дальше – как в тумане. Мама пыталась достучаться до невменяемой дочери, не достучалась и стала звонить в «Скорую». Она чуть ли не плакала, приводя меня в чувство, и не попадала по нужным кнопкам.
– Дай… телефон… – прохрипела я. Боль из желудка переползала к сердцу. – Позвоню…
Не знаю, что бы я делала, возьми трубку Галина или Марина Константиновна!
– Помоги… – похоже, на этом я отключилась.
Артемий примчался через долю секунды, телепортировав прямиком на лестничную площадку. Полностью одетый, но в одном ботинке: звонок застал его на обувании. Видимо, почувствовал что-то и поспешил на помощь. Как хорошо, что на свете есть Воропаев…
Всё обошлось. Мать не хватил кондратий, Анька так и не проснулась, я выжила, не пострадав особо. Приступ он мне снял безо всякой «Скорой помощи» и остался ночевать в моей комнате. Маму отправили спать: завтра утром она встанет поздно, не вспомнив о визите моего ангела-хранителя и причине, повлекшей за собой этот визит. Правильный магический сон обладает целебными свойствами, жаль только, что потраченные нервы так просто не восстановишь.
– Спи, горе мое луковое, – шепнул Воропаев, переодев меня во всё чистое, умыв и уложив в постель. – Больно больше не будет.
– Тё-ом, – захныкала я, чувствуя себя висящим в невесомости куском протоплазмы, – это всё из-за магии, да-а?
– Завтра, всё завтра. Спи.
Он лег рядом, чтобы я могла обнимать его, а он меня – греть. Смутно помню, как Артемий бормотал непонятные слова, массировал мои липкие от пота руки, и по дрожащим пальцам струился жар… Нет, не так: жар шел из моих пальцев. Сны снились какие-то нелепые, пятнистые и зубастые, и я точно заехала Воропаеву коленом в живот. Или не в живот… Как ни крути, ночь была нелегкая. Мы проснулись еще до рассвета и молча лежали, слушая дыхание друг друга.
– Ты была права, – сказал Артемий во время завтрака, предварительно осмотрев и ощупав со всех сторон. Анька неестественно громко храпела в своей «берлоге»: школа сегодня ей явно не светит. – Тебе всё-таки придется использовать эти паранормальные способности.
– Придется? – я оправила растянутую футболку, в которой обычно спала зимой. Сонная, лохматая, наверняка бледна, как смерть, с кругами под глазами. Страшенная… Нашла, о чем думать! – У меня что, выбора не будет?
– Выбор есть всегда.
Он выуживал из кармана штанов телефон. Тот уполз в дырку и теперь обретался где-то в районе щиколотки. Наверное, дырявые спортивные штаны должны быть в гардеробе каждого нормального мужчины, и Воропаев не исключение.
– Кому ты звонишь?
– Хочу познакомить тебя со своей второй матерью.
– Разве это удобно? – засомневалась я. – Сейчас только семь утра.
– Неудобно спать на потолке: одеяло падает. Она просила звонить в любое время… Доброе утро, Елена Михайловна!
В полдевятого Петрова сидела на кухне, пила чай с бергамотом и рассматривала меня с интересом потомственного биолога. Этот взгляд ни с чем не спутаешь: биологи, да и любые другие ученые, препарируют собеседника взглядом, сами того не замечая.
– Имей в виду, – погрозила ведьма худым пальцем, – если ты успел забросить удочки, не посоветовавшись со мной, не посмотрю, что тебе тридцать пять, и выдеру, как мальчишку!
Артемий заметно смутился, и уши покраснели.
– К кому же мне обращаться, Елена Михайловна?
– Например, в РИИЦМ. Леонид ведь оставил тебе телефон, вдруг передумаешь насчет статьи?
– Какой статьи? – нахмурилась я.
– Естественнонаучной. «Новое слово в магии: лечение летаргиса возможно» или «Летаргис и жизнь: любовь побеждает всё», – Елена взглянула на нас темными глазками-бусинками. Толщина линз в ее очках была просто чудовищной. – Надеюсь, ума всё-таки хватило.
– Да не обращался я никуда! А этот Леонид… Не до того мы спелись, если помните, чтобы шептать друг другу в ушки!
– Не убедил. Зная твою деятельную натуру…
Петрова выслушала историю вчерашних похождений, покивала и попросила еще чаю. Очень понравился ей мамин английский чай, она даже сунула нос в кружку и с удовольствием понюхала.
– И что вы скажете? – нетерпеливо спросил Воропаев. Его можно понять: наставница пять минут смаковала ароматный напиток, вздыхала и всерьез озабоченной моей судьбой точно не выглядела.
– «Два» тебе по «Магическим формам и свойствам», без права пересдачи. И хотя случай довольно редкий, не узнать его – просто кощунство! Преступление против стольких лет работы! Ужас! Позор! Не знать «Магические формы…»!
– Елена Михайловна…
– Да, я слегка увлеклась, но, Артемий… Ты инициировал «полукровку» и сам не понял, что сотворил! Разве это нормально?
Не слишком приятное словечко. Я нашла руку Воропаева и чуть сжала ее под столом, но ответное пожатие было ободряющим и радостным.
– Вы шутите?
– А я похожа на шутницу? Понимаю твою радость, но объясни, наконец, девочке, какую свинью ей подсунул. Она вон извелась вся! – Петрова вернулась к бергамоту.
– Вер, «полукровки» – это люди, которые получили доступ к Силе, но сами магами не стали. «Магия без мага», большая редкость. Я не знал, что они вообще существуют. Думал, что это просто легенда, миф…
– Сам ты миф! – вмешалась Елена. – «Полукровки» так же реальны, как мы с тобой. Экстрасенсы. Гадалки из честных. Примеров много, но такая инициация…
Артемий не выпускал моей руки, а я… я, кажется, вконец перестала что-либо понимать.
– Так кто же я: человек… или не-человек?
Ведьма сняла очки, протерла их специальной тряпочкой, дрогнула губами (бывает у учителей такая странная привычка) и вынесла вердикт:
– Человек. Но не обычный. В любом случае, природной ведьмой тебе не стать, это исключено. Думаешь, с чего этот обормот ухмыляется? Знала бы, что он года собирается передавать – заперла бы в предбаннике с Йориком! Затейник!
Значит, я осталась человеком, но теперь у меня есть своя собственная магия?
Петрова прочла мне краткий курс о «полукровках», их происхождении, магии и особенностях. Сведений о таких «недо-магах» катастрофически недостает: фактов – крупицы, всё остальное – гипотезы. Возникают «полукровки» двумя способами, и оба способа случайны. Получить «существо из пробирки» нельзя; опыты, проводимые исследователями магических феноменов, провалились. Тут уж либо природа подсуетится, либо ничего не подозревающий благодетель (как и вышло со мной). Не имея поначалу собственного источника Силы, организм выбирает его сам, и только потом происходит «зарождение» резерва.
– Твой резерв сейчас размером с банку консервированного горошка. Ну, или кукурузы, смотря, что больше любишь, – подмигнула Елена Михайловна. – Виной всему эта ума палата, – она постучала по Воропаевскому лбу, когда тот послушно наклонился. – Изобретатель… кривой!
– А приступ?
– Адаптация к новой жизни. Вчера вечером возник твой личный магрезерв, а это сравнимо с рождением ребенка: у кого-то протекает легко, у кого-то – с осложнениями. Что, испугались?
– Есть маленько, – признался Артемий. – В меня как из дробовика пульнули…
– А всё потому, что кто-то… – слишком много ест? – …ее посаженый отец!
– ?!!
– Забегали тараканы, забегали! – несерьезно хихикнула Белая ведьма. – Вторая «двойка», Тёмушка, в этот раз по генетике. Как могут волшебные узы быть кровными, э?
Всё, смена караула! Мой измученный, не выспавшийся мозг отказался продолжать прием информации, сыто икнул и включил «спящий режим». Остаток наставлений я выслушивала уже в объятиях любимого, уронив голову ему на плечо и непроизвольно вздрагивая, когда его подбородок упирался в макушку. Было приятно.
– Неужели уснула?
– Спит, восстанавливает силы. Тяжелая выдалась ночка, повезло еще, что сегодня суббота.
– Мне пора, сынок. Вкусный у вас чай, – мечтательно вздохнула Петрова. – Улучшай, не улучшай, а всё равно от сорта зависит. Где брали?
– Надо спросить у Вериной мамы.
Ее улыбка пропадала постепенно: сначала опустился один угол сухих губ, затем второй.
– Надеюсь, ты понимаешь, что я не могу этого одобрить.
– Знакомства с Вериной мамой?
– Не корчь из себя дурака! Ваших отнюдь не деловых отношений с этой юной особой.
– Потому что она человек? – кисло спросил Артемий. – Всегда подозревал вас в расизме.
«Если больно мне, пускай другим будет еще больнее» – обычная для него защитная реакция. В таких ситуациях ведьма предпочитала промолчать, дабы не раздувать углей спора. Зная Воропаева, невозможно предугадать, кто выйдет победителем.
Но тот, похоже, успел устыдиться в своем едком замечании.
– Елена Михайловна, я понимаю, что вы имеете в виду. Что маги, как волки, с одним или одной на всю оставшуюся жизнь, но… Это не моя история. Так будет лучше.
– Лучше для кого? – холодно осведомилась биологичка. – Для нее? Едва ли. Ты уже влез в судьбу этого человечка, не усложняй всё еще больше!
Давненько у него не было такого чувства, точно кто-то водит лобзиком по оголенным нервам. Танец над пропастью – вот что такое их отношения. Петрова ни за что на свете не подняла бы столь щекотливой темы, не будь эта тема ее любимой мозолью.
– Предлагаете бросить Веру? После всего, что…
– Нет, не предлагаю. Забрать ее сейчас – всё равно что вырвать игрушку из рук детдомовца, не дав ни наиграться, ни рассмотреть толком. Своего ты не отдаешь, Артемий, хребты ломаешь, но не отдаешь. Я это помню. Но хотя бы выслушай совет человека, который повидал в этой жизни гораздо больше, чем ты.
– Когда оппонент старше тридцати, указывать на возраст несколько бестактно, Елена Михайловна, – с веселой грустью заметил «детдомовец». – Но я обещаю принять к сведению ваш совет, каким бы он ни был.
– Позаботься о своей жене, не рви всё сразу. Это меньшее, что ты обязан для нее сделать.
Она, конечно, догадывается о его дальнейших планах, на то и магистр Елена Петрова. Вот только он, Воропаев, не сможет сохранить теплых отношений с женой, если Галина сама того не захочет! Никто не вправе попрекать его этим вопросом, а уж тем более вертеть пальцем в ране, которая и без того болит!
– Не злись на меня, – попросила Елена Михайловна, – перед тобой всего лишь старая сварливая брюзга, погрязшая в своих мелких заботках. Куда ей жизни учить? Свою бы свалку разгрести. И возрастом попрекнула не со зла: взыграла старушечья бестактность.
– Никакая вы не старая… – пробормотал он, не сомневаясь, что «сварливая брюзга» нагло жмет на эмоциональные кнопки. Природа-матушка не создает ведьм белыми и пушистыми: ей это неинтересно.
– Старая, старая. Мой Гена умрет в следующем году, восьмого марта, представляешь? – ни с того ни с сего поделилась Петрова.
– Геннадий Родионович? С чего вы взяли?
– Все мы рано или поздно видим дату ухода любимого человека. Как календарь, только не отрывной, а внутренний. Если ты прожил с кем-то всю жизнь, это неизбежно.
Что он должен сказать? Посочувствовать? Спросить что-то бессмысленное, переведя разговор с темы смерти на более жизнерадостную? Или увидеть в этом намек, предупреждение? Елена не бросает слов на ветер…
– Пойду я, Тёмушка. Вчера одиннадцатые мои срез писали, будем проверять в УО. Заранее пустырником запаслась, ох, мама моя ненаглядная! А про Гену тебе сказала, потому что больше некому. Ты да Гена – вот и вся моя семья. Не мужу же про мужа рассказывать!
Она потрепала его по щеке, немного манерно, как стопудовая тетушка своего глистоподобного троюродного племянника, но не снисходительно. По-доброму. Единственная ласка, которую можно ждать от Елены Михайловны. Нерадивых учеников она шлепала по пальцам тетрадями или тыкала в бок полутораметровой указкой. Всё относительно.
На самом деле, мало просто обрести резерв магии: для долголетия, цепкой памяти и прочих приятных бонусов источник требуется раз-ви-вать. Чем мы и занялись, начиная с сегодняшнего дня.
Артемий объяснил, что, раз он теперь мой наставник, то нужно соблюсти все приличествующие церемонии, принести особую клятву и обменяться vice versa (наоборот, в обратном порядке – лат., прим. автора) – предметами, хранящими отпечаток личности каждого из нас. Думали долго, не халатами же обмениваться или, того хуже, черновиками отчетов! В итоге нашим общим vice versa стал Печорин… Вы не подумайте, Печориным звали лохматого медведя с белым бантом и умными пластмассовыми глазами, которого я обнимала, засыпая. Подарок Воропаева ко Дню Всех Влюбленных, ага.
Обучение начали, как и положено, с азов. Простейшие упражнения на тренировку резерва давались с переменным успехом: книга взлетела с первой попытки, фокус с расстегиванием пуговиц также шел на ура (спросите авторитетный источник), а вот спичка не соизволила зажечься, сколько бы я над ней не билась.
Времени не хватало ни на что. Мужественно выдержав рабочий день, в течение которого мы успевали переброситься парой-тройкой слов, разъезжались по домам. Найти бы силы добрести до кровати, какая уж тут романтика? Спасали совместные дежурства, редкие, чтобы не усугублять подозрения.
Мерзкие слухи о нас гуляли по больнице на тонких шпильках. Кто-то охотно верил им, кто-то посылал сплетников по проторенному русским народом пути, кто-то колебался. Мы же старались всячески опровергнуть эти слухи: общались друг с другом подчеркнуто холодно; Артемий не скупился на подколы в мой адрес, я делала вид, что смертельно оскорбляюсь и ненавижу его до зубного скрипа. Друзья вставали в защиту, Жанна украдкой поднимала вверх большой палец. Карина не игнорировала меня, но постоянно смотрела в пол (от стыда ли, от гадливости – неведомо), и в один прекрасный день просто перестала со мной общаться.
Крамолова затаилась и наблюдала со стороны. В больнице она теперь практически не появлялась, разъезжая по городским совещаниям в составе комиссий, участвуя в районных конференциях и съездах. Делами местного масштаба занимался ее зам по лечебной части, Илья Алексеевич Мельников, приятный неконфликтный человек, способный в случае чего войти в положение.
На выходных в наше распоряжение предоставлялась квартира Печорина. Сам работник зубодробильного фронта отправлялся бродить по улицам, размышлять о жизни и превратностях судьбы, а мы с Артемием около трех часов занимались магией. Вампир понимающе косился, хмыкал и вопросов не задавал. Догадываюсь, о чем думал Евгений Бенедиктович, но все домыслы он неизменно держал при себе.
Только однажды, прежде чем уйти, стоматолог буркнул:
– На крестины хоть пригласите, в качестве главного благотворителя, э?
Хм, оказывается, прицельно брошенная подушка в совокупности с неслабой магической добавкой может быть включена в список оружия дальнего действия.
Занятия волшебством требовали многих душевных и физических сил. Внушение, трансфигурация, большинство атакующих заклинаний оставались для меня тайной за семью печатями, зато в телекинезе (в основном, в управлении мелкими предметами) я порой превосходила своего учителя.
