Текст книги "Десант времени (СИ)"

Автор книги: Егор Красный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 34 страниц)

Оперативник с нетерпением всматривался в возрастающие с каждой минутой силуэты на лошадях, которые еще были не очень четки в утренней туманной дымке. Пока, наконец, он не различил шашки, а сзади двух конников были винтовки. В казачьих овечьих бурках и папахах на голове, они походили скорее на белогвардейцев, так уверенно и надежно они сидели в седлах, да и их усатые лица вряд ли походили на красных бойцов.

Григорий уже хорошо различал на них синие кавалерийские рейтузы с желтыми лампасами. Впереди разъезда скакал видно старший по званию есаул с револьвером на боку. Неожиданно метров за 50 он достал шашку из ножен и так ее и держал вверху над плечом, быстро сокращая последние метры, дав лошадям шенкеля. Лейтенант милиции Семенов напрягся, хотя сейчас его вряд ли можно было назвать «лейтенантом», ведь и был то он здесь, как чужой в этой дикой и кровавой эпохе большого русского передела, когда свергались и расстреливались цари, а страна переходила в руки нищих и униженных бедняков...

– Тпр-р-ру, – остановил коня первый наездник и направил шашку острием на незнакомца. – А ну, говори, что тут делаешь?

Григорий не торопился с ответом, стараясь не показать испуга, да и два нагана сзади под ремнем, давали ему некоторую уверенность. В мыслях оперативник, вдруг поймал себя на том, что не был готов к каким-либо объяснениям, а тем более выдать прямо с ходу стоящую легенду для этих жестоких и коротких на расправу казаков.

– А что, господа, нынче документ нужно показывать, или на слово верят? – неспешно ответил молодой высокий и рыжеволосый парень, которого здесь еще не встречали.

– Ваше Вашескобродие, может шашечкой его успокоим, не нравится он мне что-то, – нехотя подал голос усатый и с бородой казак. – Да и в стан нам уже пора, с обеда прошлого дня не жравши...

– Ты кто таков и что тут делаешь? – снова рявкнул на него старший есаул, словно примеряясь с какой стороны лучше «пригреть» шашкой незнакомца. – Красный поди, али большевицкий иуда?

– Нет, ни красный я, и не белый, просто человек! – отозвался Григорий, и приготовился уже выхватить револьверы.

– Интересно, говорит, но видно не врет, не красный он, а то бы побежал, что есть силу. Уж я то знаю, этих большевиков. Врут, врут, народ обманывают, а как нас увидят..., – тут третий казак, до сих пор молчавший, вдруг громко засмеялся и скинул с плеча винтовку.

Выехав из-за спины есаула, он вскинул винтовку, намотав несколько раз ремень на кулак, и взял Григория на мушку.

– Слушай сюда, нам ужас как домой и поспать охота, всю ночь в разъезде... Ты нам просто скажи ты с красными? Одобряешь линию красных и убийство Царя? Поддерживаешь Лениина?

– Нет, – быстро ответил оперативник, вдруг вспомнив, что многое в революции и Гражданской Войне было противоречиво. – Однако, я против любого убийства без суда и следствия.

– Ладно, ты это не нам расскажешь, а нашему атаману. Не думаю, что он тебя долго слушать будет. Раз, два и на осине вздернет, даже патрон на тебя пожалеет. А теперь, выжига, цепляйся за стремена и вперед.

Григорий сначала не понял, но получив пару пинков, быстро схватился за соседние стремена двух лошадей, и стремглав побежал между ними по мокрой земле. Так пробежав с километр, наездники стали спускаться вниз по оврагу, где молодой оперативник просто подняв ноги, летел по воздуху. Вскоре, пробежав и проскакав березовую рощу они оказались около большого лагеря белогвардейцев. В этот утренний час все еще спали, лишь дежурные кухарили около костров готовя для белогвардейцев провиант.

Спешившись, есаул и второй бородатый казак повели Григория Семенова в далекий стан, где росли дубы и где находился дом с амбарами атамана Раковского.

– Эх, паря, скоро ты пожалеешь, что мы тебя там не кончили. С живого тебя кожу здесь снимут. Вот такие тут добрые жандармские обжились, враз умерщвлят тебя, – усмехнулся бородатый казак и подтолкнул Григория к вышедшему из дома жандармскому уряднику Забродову.

– Это кто же такой поотважился к нам сюды забрести? – с усмешкой и без особой злобы, видно со сна, спросил Забродов.

– Так не перевелись еще дурни. Вот, пришел и говорит – Лучше умирать в поле, чем в бабьем подоле, – пошутил есаул и кивнул головой уряднику. – Пойду почивать, вот прежде пущу стопоря, и на отдых.

– Угу, покудова, конница, иди почивай, а мы с ним поразберемся приятельски, как атаман проснется, далеко тягаться не пойдем...

Григория Семенова закрыли в маленький чулан в амбаре, куда не пробивался свет и было тихо как в преисподней. Не долго думая, оперативник свернулся поудобней на колючем жнивье, что осталось от скошенных колосьев, и сразу крепко, по молодецкому быстро уснул.

   9 ноября 1919 года, город Орел.

   Ранний телефонный звонок разбудил комиссара Зурича в служебном общежитии Губсовнаркома.

– Говорите, ВЧК – Зурич на проводе!

– Товарищ, комиссар, это замначальника милиции Осипенко. В городе опять погромы начинаются. Слух, кто-то распустил, что скоро белые город возьмут и красных будут вешать на фонарных столбах.

– Слушай, Осипенко, внимательно! Гони в типографию, пусть распечатают листовки, а в них Приказ: «Всех паникеров, саботажников арестовывать и сопровождать в следственный изолятор... Всех грабителей, пойманных на месте преступления, расстреливать на месте!»

– Есть, товарищ Зурич... Что-нибудь еще?

– Пусть напишут в листовках, что Советская власть пришла навсегда, а Красная армия непобедима. Понял?

Бросив трубку, Зурич связался со своим помощником и приказал всем сотрудником ВЧК собраться в Губернском Доме в 9 часов утра.

Утро наступило ясное и первые лучи солнца заискрились в легкой зыби реки Орлик, притоке реки Оки, разделяющей город на две части. На колокольне церкви Михаила Архангела зазвонили колокола, а затем дальше подхватили колокольный перезвон на Богоявленском Соборе.

Автомобиль, на котором ехал комиссар Зурич, трясло на разбитой мостовой. Иногда перед ним, словно тени пробегали люди, занятые своими делами, а кто и праздно шатаясь в поисках того, что могли сейчас давать бесплатно Советы или в поисках, того что не уберегла или не охраняла эта новая власть. Иногда комиссар доставал наган и грозил мужикам, которые кидались врассыпную, а то и просто корчили удивленные рожи комиссару.

В зале заседаний в Губернском доме, где когда-то заседало Земство и проходили Земские съезды, начали стягиваться чекисты Орловского ВЧК. Многие из них были на лошадях и при револьверах в кобурах. Кожаные куртки украшали красные нарукавные повязки и красные банты на груди или на головных уборах.

Зурич знал многих из них, но были и те, кто вступил в ВЧК недавно и не успел хоть как-то себя проявить или стать узнаваемым для начальства.

– Здравствуйте, товарищи чекисты. Вы знаете, что происходит в городе: враги Советской власти и контра грабят магазины и лавки. Преступные элементы, пользуясь всеобщей паникой, совершают преступления. В этой ситуации, товарищи чекисты, мы должны...

Комиссар прервал свою речь и, словно чутье ему подсказало, что что-то случилось. Он обернулся к большой мраморной лестнице и встретился взглядом с тремя высокими и неподвижными военными с револьверами на боку. Они молчали, но весь их вид говорил, что они здесь не просто так. Запыленные кожаные куртки и мотоциклетные очки были на них, и стало ясно, что они приехали сюда издалека.

– Товарищи, вы собственно к кому?

– Здравствуйте, я заместитель начальника Особого отдела ВЧК Артур Артузов, а это товарищи оперативники из Особого отдела ВЧК, – представился усталого вида незнакомец и сделал несколько шагов к столу, за которым заседали орловские чекисты. – Вот письменный приказ, гражданин Зурич, не могли бы вы прочитать его всем.

– Да, конечно, товарищи, – решительно он взял документ с гербовой печатью и подписями руководителей ВЧК. – Итак, товарищи, зачитываю: Приказ – Особому Отделу ВЧК произвести арест бывшего Председателя Орловского губернского отдела ВЧК Зурича Валерьяна Львовича. Провести дознание среди других сотрудников Орловского губернского отдела ВЧК на предмет пособничества хищениям народных ценностей. Арестованных и подозреваемых немедленно доставить в Следственную комиссию ВЧК г. Москвы. В случае сопротивления или саботажа – виновных лиц расстреливать на месте.

Голос бывшего комиссара Зурича дрогнул и он осторожно вынул револьвер и положил его на стол. Опустив голову, когда-то решительный и волевой чекист вдруг увидел жизнь наоборот, жизнь, которая неминуема должна была привести к кирпичной стенке, с множествами выбоин и засевших в ней пуль. Ему не чего было сказать в свое оправдание, и он не мог вернуть обратно утерянные драгоценности, предназначенные голодающей и нищей России.

Раздался телефонный звонок и орловские чекисты невольно вздрогнули, не решаясь ответить на звонок. Сделав несколько неторопливых шагов к большому черному аппарату, московский чекист Артузов, поднял трубку: – Говорите. Кто на проводе? Военком Звонарев, тогда слушайте: Председатель губернского отдела ВЧК Зурич арестован... Кто его арестовал? Я – замначальника Особого отдела ВЧК Артур Артузов...

Видно выслушав долгие объяснения военкома Звонарева о предстоящей военной операции и предстоящем скором наступлении белых на Орел, чекистский начальник облаченный исключительными правами – расстреливать на месте, спокойно пояснил:

– Товарищ, Военком Звонарев, военная операция пройдет по плану и мы не собираемся останавливать борьбу с контрой и белогвардейцами, мы намереваемся их истреблять беспощадно и безжалостно!

– Товарищи чекисты, – окинул всех усталым взглядом из-под надвинутой кожаной фуражки Артузов, – Кто хочет высказать свои соображения по поводу бывшего комиссара Зурич?

– Позвольте мне сказать слово, я чекист Лацис, – с акцентом начал говорить чекист Лацис, бывший солдат латышского красного полка, член ВКП(б), пришедший в орловское ВЧК после отступления белой армии на юг. – Гражданин Зурич, много позволял того чего делать совсем не надо было, и иногда он походил не на сотрудника ВЧК, а на эсера или меньшевика. Он был иногда лоялен к буржуазии, которая не может существовать как класс, а должна быть истреблена или перекована на революционный лад.

– Что вы можете сказать, товарищ Лацис, насчет драгоценностей, – с интересом взглянул на латышского чекиста Артузов. – Потеря их не может пройти бесследно, и вина за это лежит на всех орловских чекистах.

– Вы совершенно правы, товарищ начальник, но мы были отстранены от этого. Сохранностью драгоценностей, изъятых у американца Брюса, занимался чекист Балкин, который был из матросов и проявлял сочувствие эсерам и анархистам...

– Хм, мы знали чекиста Балкина по Петрограду, но для нас это неожиданно, что именно ему было поручено обеспечить их хранение. Однако, мы сегодня еще допросим гражданина Зурича, перед тем как отправить его в Москву.

– Хорошо, товарищи чекисты, вы совершенно правильно поступаете, что осуждаете бывшего комиссара Зурича, – чекист Артузов сделал паузу и поднял указательный палец вверх. – Что вы можете сказать о товарище Лацис? Смог бы он возглавить Орловский губернский отдела ВЧК и дать решительный бой контрреволюции и остаткам белой армии?

Ото всюду послышались возгласы одобрений и поднятые руки за назначение Лациса начальником Губернский Отдела ВЧК.

– А теперь, товарищи чекисты, отправляйтесь на места, где вы сегодня должны быть, что бы бороться за рабоче-крестьянскую власть и Республику Советов. Вы наделены высокой властью – расстреливать всех контрреволюционеров на месте, нет пощады пособникам белого движения и возрождению прошлого царского режима!

Московский чекист Артузов поманил к себе нового начальника губернского ВЧК Лациса и, подхватив его под локоть, приказал: – Зурича арестовать, и с двумя чекистами сопроводить в тюремный изолятор Орловского ВЧК. А мы с вами отправимся к Военкому Звонареву, надо проработать план военной операции.

2

   Григорий Семенов проснулся от удара хлыстом по двери чулана, где он находился.

– Эй, там, краснопузый выходь сюды с чулана, атаман видеть тебя хочет, – раздался крепкий мужицкий бас с кубанским ударением.

Григорий, расправив плечи и поправив два нагана под курткой сзади за поясом, щурясь на яркий солнечный свет, вышел на волю, тотчас оглядываясь на окружающий его многочисленный белогвардейский люд. Перед собой он увидел, видно, главного командира белых – атамана. Встретившись с ним взглядом, Григорий внимательно рассмотрел, того с кем переплелись судьба его прадеда – красного командира Григория Семенова, а теперь и его – орловского лейтенанта милиции. "Теперь все будет зависеть от его мысленного шторма и того блефа, которым сможет купить оперативник «Убойного отдела» эту белогвардейскую банду, для которой ремесло убивать стало привычным и понятным способом существования.

– Слышь, красноперый, какая сейчас власть в городе? – окликнул его знакомый урядник Забродов. – Ты сам то кто – чекист или просто красный? Если просто, то мы тебя без мук – быстро повесим. Хочешь в березовой роще, а хоть вон там на осине... Ну а коли ты чекист или комиссар, то придется терпеть тебе боль неимоверную, что сам молить нас будешь – отпустить твою душу в ад быстрее...

– Ты бы такой смелый в город ехал, чем на меня прыгать, да настоящих чекистов пугал, – спокойно ответил Григорий и глазом поймал, что на взгорке стоит тачанка с пулеметом, да лента была в нем заправлена. «Однако, не пробиться к тачанке, человек двадцать вокруг него и все при оружии...», – тотчас отбросил мысль о побеге Семенов.

– Всяк ада боится, а дорожка торится, в рай просятся, а заживо в ад лезут, – скороговоркой заговорил один из бандитов, подстриженный под попа и с длинной окладистой бородой. – Ад стонет, рыдает, грешных к себе призывает. Глас божий вызвонит из ада душу грешника, говорят о вкладе на колокол за упокой самоубийцы.

– Правильно говоришь, Андрон! Помереть ему придется, а тебе не венчать, а отпевать его доведется, – вздохнул атаман Раковский и, закинув нога на ногу, прикурил кресалом трубку с каким-то пахучим табаком. – откуда ты, недобрый горемыка, к нам пришел, зачем тебя нелегкая сюда принесла?

– Грешному путь в начале широк, да после тесен, – сплюнул на землю Григорий. – Кто ж знал, что наши пути пересекутся, шел бы шел, да мимо прошел, так вот твои воины меня взяли под караул...

– Покайся грешник, это твое дело, а живого уж тебя не отпущу, – засмеялся атаман. – Из какого сословия будешь? Вижу одет ты по иноземному, да и говоришь как-то странно...

– Так в цирке я работал, по городам ездил, – Григорий почувствовал, что ступил на тонкий лед, который легко может треснуть под ним, но отступать было поздно. – Стрельба, метание ножей и бокс.

– Вот это по нашему, так ты еще потешишь нас прежде чем отречешься от сует. Не грусти, незнакомец, приходящим в небеса нет отказу! – без злобы улыбнулся атаман и щелкнул пальцами. – Есть у нас здесь нераскаянный грешник, урядник Забродов. Давай юноша, проучи его и только, мертвым он нам не нужен.

Кругом радостно заволновались казаки. Они хотели посмотреть на того, кто отважится схлестнутся с огромного роста, и с длинными саженными руками с пудовыми кулаками, жандармом Забродовым. Про урядника ходили рассказы, что он на разгонах митингов и демонстраций в дореволюционные времена, сбивал людей на землю, руками как оглоблями, чем приводил в ужас студентов и революционеров.

– Забродов убей его хвостягой по голове!

– Забродов, пореши красного гада, чай зачтется тебе за многие грехи!

Бывший жандармский урядник снял с себя холщевую белую рубаху и остался лишь с одним нательным крестом на груди. «Не закровить бы...», – проворчал он без особой охоты, и подошел к молодому и высокому парню. Незнакомец явно проигрывал по габаритам перед Забродовым, а тот будучи под два метра и с широкими плечами как-то искоса глянул и низким голосом сказал:

– Ну, что голимый, понеслась душа в рай...

– Весело коням, когда скачут по полям, – без страха сказал оперативник «Убойного отдела» и первым ударил высокого Забродова хлестким апперкотом в подбородок.

Урядник встряхнул головой и живо оглянулся на публику. В его глазах загорелся дикий и злобный огонь, а бандиты и белогвардейцы радостно всполошились предвидя хорошую кровавую драку. Словно бык жандарм рванулся к молодому парню, которому было суждено умереть, если хоть один сокрушительный удар урядника достигнет цели...

Но молодой и опытный в боксе оперативник легко уходил нырками от сокрушительных ударов, при этом несколько раз сильно ударив по корпусу Забродова, но железные мышцы урядника не оставили и следов от ударов. Лейтенант понял, что перед ним редкий по природной силе и низкому болевому порогу соперник. «Значит надо его валить по болевым точкам», – лишь успел подумать Григорий и пропустил один удар, который дошел до его челюсти и словно набат в голове поплыл колокольный шум.

Кругом слышались радостные крики, а оживленный урядник лишь на секунду переглянулся с атаманом, но Семенов поймал его на этом и нанес несколько сильных прямых ударов в подбородок и в висок. Огромный урядник вдруг вздрогнул всем телом и тяжело осел на землю, запрокинув голову.

– Убил все же Забродова, красный сатана! – завопил другой его товарищ по жандармскому прошлому Костылев и схватил топор. Он вбежал в круг и бросился на победителя поединка, на Григория Семенова. Однако, оперативник не заставил себя долго ждать и, перехватив руки бандита на верхнем замахе с топором, ударил взбешенного урядника коленом в пах, а затем довершил дело локтем по спине противника. Так и оставались пока лежать два жандармских костолома на траве голова к голове без сознания.

Опешившие казаки и белогвардейские офицеры, успевшие подтянуться из основного лагеря, кто ругал незнакомца, а кто и хвалил за силу и ловкость. Атаман Раковский о чем-то думал далеком и дымил своей трубкой. «А что? Вот бы мне кто сгодился в том далеком миру, где меня ждут драгоценности. А на что мне эти жандармы и казаки, только хлопот от них не оберешься...», – подумал про себя атаман Раковский и объявил.

– Не троньте больше этого горемыку, он мой гость. Ну, что же, мил человек, пойдем со мной в дом отведаем чайку с каравайцами. Нюрка вон с утра напекла...

Григорий прошел в дом за атаманом и вслед за ним сел за стол. Только сейчас он рассмотрел Раковского получше, думая про себя: «Вот кого бы приволочь генералу Колокольцину. Пусть отвечает за двух убитых гаишников!». Лет сорока на вид, атаман был с худыми нервными чертами лица, короткими усами и глубоко посаженными черными глазами. На его правой щеке шла борозда, видно, от давнишнего ранения.

– Хлеб-соль на столе, дорогие гости, просим угощаться, – пригласила молодая девица одетая в расшитый сарафан и платком на голове.

– Спасибо, Нюра, поди пока на двор, поговорить мне надо с гостем, – пригладил волосы и перекрестился перед образами атаман и сел к столу. – А ты, мил человек, наливай себе чайку вон самовар еще попыхивает.

Григорий Семенов с радостью налил себе чаю и прихватил стопку толстых блинов, называемые в народе каравайцы. С аппетитом уплетая угощенья, он порадовался, что еще пока жив, да приглашен за стол самим атаманом.

– Где был не спрашиваю, мало ли что было, да быльем поросло, а вот куда собрался ты, Григорий? – спросил атаман, прикусывая чай сахаром и заглядывая в глаза оперативнику.

– Дней много, а все впереди, – уклончиво ответил оперативник и отхлебнул чай, приготовленный из смородины и душистых полевых трав. – Даст бог доживем, так увидим, атаман.

– Ждем, пождем, авось и мы свое найдем, – вдруг засмеялся атаман и по своему понял слова Григория. – Жили люди до нас, будут жить и после нас. Ты мне скажи, Гриня, хочешь разбогатеть?

– Одно золото не стареется, атаман, кто не хочет быть богатым, – проявил интерес оперативник и взглянул на часы-ходики на стене хаты, которые монотонно отсчитывали время, приближаясь к часу, когда должны были убить его прадеда Григория Семенова.

– Пусти душу в ад, будешь богат... Ты говорил стрелять умеешь хорошо. Пойдешь с нами на дело – будешь богатым.

– Много бы взял, да может не понадобиться, – крякнул лейтенант, намекая, что с богатством могут убить и свои.

Атаман понял слова Григория правильно и встал из-за стола.

– Даст бог доживем, Гришка, так увидим. А сейчас пойдем постреляем..., – атаман взял с полки два револьвера и один из них протянул Григорию.

– А что кони то у вас, хорошие? Вижу орловские рысаки...

– Кони добрые у нас, дело говоришь. А ну, вестовой оседлай нам два горячих рысака, да крикни Забродова с Костылевым.

Атаман сделал знак своим подручным жандармам, которые уже пришли в себя и со злобой поглядывали на чужака, что бы следовали за ними.

– А ну, хлопцы, давай с нами по первому снегу проскачем, пробьем стежку по лесу, – приказал атаман Раковский и вновь внимательно взглянул на Григория Семенова.

Григорий и атаман Раковский, со следовавшими за ними вооруженными револьверами и шашками жандармами, быстро неслись галопом по березовой роще. Вскоре Григорий понял куда направляется белогвардейский эскорт. Кони, стелясь по припорошенной снегом земле, несли к месту, откуда сегодня ранним утром пришел лейтенант милиции. Они неслись к двум высоким тополям, стоящим по бокам временных ворот, туда где кончался 1919 год и находился коридор в 2004-ый. На взгорке они остановились и осмотрелись по сторонам.

– Ну, вот Гришка, видишь вверху воронье гнездо свито... Постреляем?

Григорий Семенов достал браунинг калибра 7.65мм и, откинув барабан с патронами, проверил наличие боеприпасов.

– Гришка, а ты ни чего, молодцом, смело держишься, – весело засмеялся Атаман. – Ну, вон гнездо на тополе, метров триста-четыреста, попадешь?

Григорий вместо ответа кивнул головой и выстрелил почти не метясь по старому гнезду. Лишь ветки и земля посыпались от цели, но туго свитый птичий дом оставался висеть на дереве. Лейтенант Семенов посмотрел на атамана, пока он не выстрелит следующим. Так чередуясь, они стреляли до тех пор, пока не кончились патроны сначала у лейтенанта, а затем у атамана.

– Костылев, не ты ли в жандармской управе иногда помогал криминалисту в уголовной регистрации революционеров и бунтовщиков?

– Мало ли что было, Вашескобродие, куда вы клоните?

– А вон следы видишь со стороны тополей, хоть и снег прошел, да распознать можно, – атаман встретился взглядом с оперативником Семеновым, а тот все сразу понял и спокойно остановил Костылева.

– Так мои это следы, атаман...

– Ах, Гришка, Гришка! Не бойся смертей, а бойся чертей! – атаман весело и заливисто засмеялся, чем привел в замешательство его подручных жандармских охранников. – Так, зачем ты сюда, Гриня, пришел из того миру, нечто там своих бед не хватает?

– Бед хватает, атаман, да вы вот еще с собой принесли, двух наших сотрудников ГИБДД убили... Зачем, атаман?

– Эх, Гриня, бойся жить, а умирать не бойся! Твои дружки из ГИБДД то же напраслину стали наводить на нас. Сначала документы, а потом деньги спросили, ну а когда им золотом отвалили, так в раж вошли, запросили еще больше – еле остановили..., – атаман Раковский подъехал к лейтенанту и забрал револьвер у него, осадив своего коня чуть назад. – Ели остановили мои хлопцы жандармские твоих дружков шашечками, так спасли их души от грехов.

– Много хватать – свое потерять, отпели песню твои друзья голимые! – подал голос Забродов, и Григорий услыхал, как железом зазвенела шашка, вынимаемая жандармом из ножен.

Лейтенант Семенов вытащил один из наганов из под ремня и не глядя, лишь скосив взгляд в его сторону, выстрелил ему в голову, убив наповал. Второй жандармский урядник успел выхватить Маузер, но тут же получил пулю в руку. Закружившись на коне, Костылев уронил Маузер и стал придерживать раненную руку, подвывая от боли.

– Жить хочешь, Костылев?

– Не стреляй, Григорий, судить судите, но убивать не гоже...

– Тогда слушай сюда, Костылев, – Григорий заметил, что атаман приноравливается дать ходу на коне прочь и навел на него ствол нагана. – Костылев, вон видишь ворота в будущее, где вы уже бывали. А ну давай туда с разбегу скачи, ну а если дорогу забудешь или свернешь в сторону, видел уже – я не промахнусь. Тотчас своего напарника Забродова догонишь на небесах.

Бывший жандарм Костылев оглянулся вокруг себя и засомневался.

– Так, что мне туда торопиться, там же меня к стенке и поставят...

– Повезло тебе, Костылев, отменена там смертная казнь, скачи до разу, а то передумаю. спросишь там, генерала Колокольцина, да скажешь, что капитан Григорий Семенов тебя прислал ответ держать.

Костылев взялся одной рукой за поводья покрепче и напоследок оглянулся на атамана.

– Не поминай лихом, атаман, может еще прорвусь там! – простился жандармский урядник Костылев со своим главарем и пустил своего коня с горки в намет.

– Жив буду – не забуду, – угрюмо отозвался атаман Раковский и проводил взглядом своего подручного, который все быстрее приближался к заветной линии, над которой слегка клубилась и парила белесая дымка. Словно в никуда перемахнул наездник с конем, навсегда уйдя из этого беспокойного 1919 года в будущее.

– Ну вот, Гриня, теперь ты в козырях, банкуй! – усмехнулся атаман и поймал ладонью падающий снег. – Убьешь ты меня или нет, а красным все равно кровь пустят и без меня, а тебя до города мои разъезда в аккурат отловят...

– Это еще посмотрим, а ты вот, атаман, с коня слезай, да иди откуда пришел.

– Прощевай, Гриня, но чует мое сердце пересекутся еще наши дороги, – сказал на прощанье атаман через плечо, и двинул к лагерю белогвардейцев.

Тотчас с неба послышался гомон огромной вороньей стаи, они черными осами окружили то место, где только что были жандармы и не стихая продолжали галдеть. Тотчас словно небо померкло и заметелило кругом снегом, занося кровавые следы оставшиеся на снегу, да жандарма Забродова, нашедшего последний приют под одной из берез.

Лейтенант Семенов проводил взглядом уходящего атамана. Не теряя больше времени, Григорий подобрал поводья двух лошадей и привязал их на длинный сбруйный ремень к своему седлу, быстро вскочив на своего коня. Окинув взглядом воронью стаю и ворота в будущее и прошлое, он дал шпоры своему рысаку, пустив его вскачь вперед. Лишь комья мокрой земли летели из под копыт, по припорошенной мягкой земле. Вскоре он достиг Чертову пустошь и вместо того, что бы уйти на большак, ведущий через Мценск к Орлу, он погнал коней вдоль реки по заросшей посадкой равнинной пустоши.

Оперативник понимал, что имея трех лошадей он может не бояться их загнать по тяжелой сырой земле, меняя через каждые три-четыре километра. На твердой грунтовой дороге, его могли быстро настичь опытные и быстрые казаки, которых наверняка пошлет ему вдогонку, разъяренный атаман Раковский.

Одинокий всадник с двумя запасными конями пересекал буераки и запорошенные поля, минуя стороной деревни и села с церковными храмами. Минуло уже часов пять, как ветер разогнал снеговые тучи на небе и снова засветил желтый вечерний диск солнца. Изредка встречались люди, провожая Григория долгим недоверчивым взглядом. Несколько раз Семенов пересекал реки по мостам, придерживаясь одного направления к городу. Держать направление и ориентироваться по светилу ему помогала школа спецназа, пройденная им на Кавказе.

Солнце коснулось горизонта, окрашивая окрестности в мягкий красноватый свет. Григорий Семенов сменил третьего коня и поддав шпорами гнедого атамана Раковского, припустил быстро вперед. Неожиданно из-за далекого бруствера ударила пулеметная очередь, пересекая очередью пуль дорогу впереди движения всадника.

Григорий резко сбавил скорость и через десяток метров остановился совсем, озираясь по сторонам. Неожиданно к нему из-за далекого бруствера под высокими деревьями вышел военный с винтовкой и красной повязкой на рукаве.

– Ходь сюды, наездник, с командиром нашим говорить будешь, – крикнул военный и направил ствол оружия в сторону лейтенанта.

Оперативник «Убойного отдела» спешился и неторопливо направился к расположению красноармейского отряда. «Ну, что же, поговорим теперь с комиссаром. От белых ушел, теперь с красными будем знакомиться...», – подбадривал себя Григорий, хотя и не был уверен, что это будет простой задачей – найти общий язык с народными красными воинами. Семенов понимал, что только ответная жестокость и «красный террор», так названный некоторыми историками, смогли сломить сопротивление Белой армии и построить Советскую власть на местах.

Григорий перемахнул разом бруствер за которым было замаскировано несколько пулеметов и находился отряд красноармейцев, численностью около 10-ти штыков. Тут же было красное знамя простреленное в нескольких местах.

– Откуда и куда скачешь так шустро? – по-простому и с хитринкой в глазах спросил главный красноармеец в шинели без погон, но в папахе с красным бантом. – Летишь, по полям, словно за тобой смерть по пятам несется.

– Да вроде, как от смерти ушел, – отозвался Семенов и невольно оглянулся назад.

– Какая она из себя смерть то, расскажи бойцам, а то мы что-то давно ее ждем? – весело подхватил усатый командир, чем вызвал дружный смех среди красноармейцев.

– Так, будто не знаете, белая она смерть...

– А что же красной смерти не бывает? – прятал смех в усы командир и внимательно приглядывался к незнакомцу. – Для беляков мы и есть красная смерть.

Кругом смеялись красноармейцы одетые кто как, но все они были худые и с твердыми как сталь глазами. Григорий невольно, поймал себя на мысли: «Вот такие и свергли царский режим, а потом разметали по всей огромной стране Белую армию с ее маститыми и опытными командирами!».

– Вроде того, – буркнул на всякий случай Григорий и улыбнулся. – Я вот путь держу к Григорию Семенову, красному командиру конного отряда. Может подскажете как дорогу найти.

– Подсказать то можно, да вот пока тебя придется арестовать и разоружить, тут проходит линия красной обороны города.

– А город, то где? Кроме леса не видно города, – удивился оперативник и нехотя отдал два нагана из-за пояса.

– Город сразу за лесом пойдет, да тут версты три... А ты парень гляжу с наганами ездишь, – взял у Григория револьверы красный командир и понюхал стволы. – Ни как стрелял недавно, порохом то пахнет.

– Пришлось от белых уходить...

– Ну ладно, побереги слова, еще придется рассказать в ВЧК – кто ты и зачем в город приехал? Время сейчас неспокойное, всяко случается. Вот наряд вечером нам провиант привезет – ржаные сухари, тогда с ними и поедешь в город...

– Лошадей моих не бросайте, приведите, – попросил Георгий, и немного смутившись спросил: – Какое сегодня число, товарищ командир?