Текст книги "Десант времени (СИ)"

Автор книги: Егор Красный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 34 страниц)

   Капитан Семенов засунул за пояс наган, прежде проверив спусковую скобу и боек, вспомнив, как хотели его разыграть белые контрразведчики. Затем аккуратно и бережно взял гранату лимонку Ф-1 и осколочно-фугасный дальнобойный снаряд, калибра 7.62 и весом 6 кг., с привинтной головкой. "Стало быть не понадобиться граната для запала, так рванем...". Имея опыт сапера, спецназовец начал аккуратно отворачивать головку, а затем сделав из ваты старого матраса плотный фитиль, засунул в отверстие, подсыпав немного в вату пороха. Вставив снаряд между прутьев, не мешкая он поджег фитиль и отошел в самый угол камеры, оставшись под защитой стены. "Лишь, бы осколки не срикошетили от стены", быстро подумал он, и в дополнение еще закрылся деревянным лежаком и прикрыл уши.

Казалось, долго тянулось время и горел ватный фитиль. Но вдруг все пространство в камере сотрясло от мощного взрыва, и груда осколочных шрапнельных камней и осколков посекла все стены и щит, которым прикрывался спецназовец. Еще какое-то время в камере стоял едкий пороховой дым. Подойдя к окну, капитан увидел, что несколько прутов сорвало, что давало возможным выбраться наверх и бежать. Но яркая луна освещала бледным молочным светом все округи. «Стреляй по мне, не хочу... Надо уходить по другому, по культурному через дверь...», – решил он и достал наган.

По тюремному подвальному коридору к камере уже бежали шаги. Открылась дверь в темную камеру и охранник с винтовкой подбежал к разбитому окну.

– Убежал, убежал леший, взорвал камеру и убег, – взвыл не то от обиды, не то от злобы, что упустил красного, знакомый Григорию караульный и побежал обратно, видно отлавливать и убивать красного беглеца.

   Капитан спецназа и он же капитан корниловской артиллерийской бригады отряхнул китель и, поглубже надвинув на глаза фуражку, решительно и быстро с наганом в руке пошел наверх. Поднявшись по лестнице он оказался на первом этаже здания. Тут же носились и кричали "кто во что горазд" белые офицеры и солдаты.

   – Бей! Руби! Ломи! Красные окружают! Вот-вот в плен возьмут! – кричал Григорий Семенов выставив вперед свою челюсть и до неузнаваемости изменив лицо и голос. Выскочив на крыльцо, капитан продолжал орать, как учили его в спецподразделении, чтобы шокировать и сбить с толку неприятеля. – Бей-бей-бей красных! Сади-сади-сади, руби их вчистую! Так-так– та-аааак, седлай коней, окружают красноперые, руби их шашками!

   Так, взбудоражив всех белых и внушив им, что их окружают красные и нужно седлать коней, он выстрелил два раза в воздух и, с еще несколько офицерами Деникинской армии, побежал к амбарам за лошадьми. Оседлав и тут же подхватив шашку с плечевой портупеей, Григорий выскочил из амбара. Подскакав обратно к парадному крыльцу здания контрразведки, он крикнул:

– Господа офицеры и солдаты, приказ охранять здание до подхода кавалерии, пулеметы на крыльцо, красных встретить огнем, я в Штаб доложу и к полковнику... Шевелитесь, нечего рассусоливать здесь, в городе красные орудуют.

   Григорий пустил отдохнувшего коня в очень быстрый карьер, когда лошадь движется почти прыжками в два темпа и развивает скорость более 60-ти километров в час. Промчавшись так около трех километров, капитан начал сбавлять скорость и пустил коня широкой рысью, что давало коню отдышаться и успокоится. Так капитан миновал несколько улиц и опустевших площадей и оказался на берегу неширокой реки Лопани. Впереди замаячил "Речной Трактиръ", который привлекал посетителей огнями, и оттуда неслась музыка.

Навстречу капитану быстро проскакал конный белогвардейский отряд в сторону Дворянского собрания или контрразведки Кутепова. Григорий еще раз неторопливо прогалопировал мимо трактира и услышал разбойничий свист, откуда-то с деревьев.

– Рыжик, это я – Гриня, давай ко мне на седло запрыгивай.

– Молодец, бежал таки от беляков, – радостно ухватился за сильную руку спецназовца, и влетел в седло беспризорник.

– Куда лучше уйти от белых? – на ходу спросил Григорий.

– Давай так прямо, а там подскажу, будем уходить из города через Шатиловку, туда белые не сунуться – народ там мрет от тифа и больница для бродяг...

– Понял, рыжик, а звать тебя то как?

– Никифор Матвеевич!

– Да, ладно уж тебе, можно попроще – Никиша, годков то сколько?

– Двенадцать, зови Никиша, только дядя Гриша, в Крым меня взять обещал, не обмани!

– Да, ты что, Никиша, меня с того свету достал, как же обмануть то?

   Держась малолюдными улицами и пустырями, они попали в мертвый пригород города, где и собаки то не встречались на улицах. Проскакав еще верст десять проселочными дорогами, они приблизились к железнодорожной станции, где грузили лошадей и фураж для отправки на юг. Фронт начал готовиться к отходу на южные рубежи, где скапливались отборные части Белой армии, надеясь на южный плацдарм, как на последний оплот Белого движения.

– Никиша, ты уверен, что он на юг уходит? – в размышлениях спросил мальчишку Григорий. – По Крымской железной дороге, поезда веселей бегают, а это узкоколейка.

– Ну сумлевайтесь, дядя Гриня, они в Севастополь идут через Лозовую, я уже катался тут, да, по-правде сказать пшеницу мы здесь воровали, да вот мого знакомого подстрелили в мертвую... Вот с тех пор не сувался сюды.

   – Эх, рыжик, где ты только не бывал! – потрепал капитан по рыжим вихрам беспризорника. – Ладно, так когда он трогается паровоз?

– Вон уж скоро, вишь они закрывают вагоны, не пужайтесь, дядя Гриша, там охраны почти нет.

– Ладно ты на поезд своим ходом, а я стало быть по культурному, вон с офицером переговорю, а то вон стапеля уже убирают с вагона.

Простившись ненадолго, Григорий послал своего коня вперед к готовому отойти составу. Его заметили издалека и два солдата опустили в его сторону винтовки, присев на одно колено.

– Не стрелять, капитан Семенов здесь, – поднял он им навстречу руку. – Поручик, как идет погрузка?

– Поручик Гладышев, господин капитан, – козырнул белогвардейский офицер, – все почти готово, через 10 минут уже можем трогаться.

– Отлично, голубчик, у меня приказ из Штаба армии Кутепова следовать с вашим эшелоном до конечного пункта.

– Превосходно, господин капитан! Изволите лошадь в вагон загнать?

Григорий Семенов спрыгнул с коня и отдал поводья солдату.

– Только не забудьте напоить его и дать фуражу.

– Будет сделано, Вашескбродь, не переживайте, мы с понятием относимся к скотине.

– Да, ты что такое говоришь, он мне, как брат родной, – похлопал спецназовец своего коня по загривке, а довольный поручик лишь подкрутил свои усы вверх с улыбкой.

Капитан поманил к себе поручика и вполголоса спросил.

– Как матушка звала, господин поручик?

– Иваном, с самого детства, – немного растерялся лет 22-х белогвардейский офицер.

– Ваня, в городе красные начали орудовать... Я с секретным приказом следую до самого юга. И что бы ни одна ж-и-в-а-я д-у-ш-а, – Григорий растянул последние слова и заглянул в глаза поручику, которого немного затрясло от страха, – ни одна.... не знала, что я на поезде, даже станционные опричники. Понял, Ваня? Где у вас вагон с сеном?

– Так точно, господин капитан, вон он идет сразу за паровозом... А вот завтра в полдень вам щи, да кашу принесть?

– Да погуще, – улыбнулся он поручику и пожал в знак благодарности руку. – Эх, Россея-матушка, такие офицеры славные у нас, а мы все бежим, да бежим на юг.

   Скоро состав тронулся, набирая скорость по рельсам узкоколейки, а сверху вагона капитан уже услышал босоногие шажки Никиши. Капитан открыл дверь и тотчас как воробья подхватил на руки мальчишку, которого аккуратно и с заботой поставил на сено.

– Ну, Никиша, можешь спать отсыпаться, ни кто нас не побеспокоит до самого Севастополя, а завтра еще щи, да кашу принесут...

5

   Утро 28 ноября 1919 года принесло в Севастополь пронизывающий ветер с северо-востока и первые хлопья снега. Он тут же таял на земле и дорогах, но было неуютно и холодно. Солнце спряталось за тяжелыми серебристыми тучами, словно и не было еще вчера хорошей солнечной погоды. Морской шторм в четыре балла, разбиваемый молами, набегал огромными бурунами на пирс, однако внутри Большой бухты было спокойно.

Утром хозяйка дома занесла завтрак – чугун вареной картошки с солеными черноморскими бычками, да растопила самовар с смородиновым листом. На террасе было довольно прохладно и тонкие покрывала плохо согревали. Уже немолодая вдова морского офицера посоветовала набрать на морском берегу плывуна, который выносили большие волны. Однако до берега моря нужно было идти с километр.

Позавтракав картошкой, а также вчерашними гостинцами, несколько спецназовцев отправились за плывуном. Набрав мешка три веточек, корешков и кусочков дерева, отшлифованных морем, спецназовцы в мешках принесли их обратно. Рассыпав их перед домом в саду для просушки, они выбрали самые сухие, а также бамбук, который был готов для топки. Минут через тридцать, когда буржуйка накалилась до-красна, по террасе поплыло тепло, бойцы и прекрасная половина отряда решила еще поспать после холодной бессонной ночи.

– Матрасы из камышей и соломы, не самое лучшее, что я встречала в жизни, – проворчала Жара и с головой нырнула под ватное одеяло.

– Главное тепло и пузо сыто, – отозвался Стаб, укрытый толстым куском парусины и старой флотской шинелью.

– Мой дед воевал на фронте, – послышался голос Кика тоже из-под вороха брезента и парусины. – Так он рассказывал, что в ту холодную зиму 41-го под Москвой у них не было землянок, еще не успели построить, только их перекинули с сибирского ополчения. Так они ложились на еловый лапник и забирались под брезентовый чехол артиллерийской реактивной установки «Катюша». Чтобы не замерзнуть они прислонялись друг к другу, вот так и грели друг друга... А каждый час кто-то командовал «повернись», тогда они все поворачивались на другой бок.

– Отлично, Кик, а еще в армии США есть правило, что замерзшего подводника или того кого вытащили из ледяной воды, кладут рядом с женщиной, – послышался голос Луны, заваленной каким-то тряпьем. – Представь себе, не просто кладут, а в обнимку с женщиной.

– Да, ты что? – удивился Кик, – Но заметь Луна, не я это первый предложил...

– Кик, тебе это не грозит, мы все помним, как ты бегал вокруг лагеря на орловщине по утру и сбивал шишки ногами. Ты пускал пыль в глаза, или хотел завоевать наши сердца?

Долгое время стояла тишина. Ни кто не отвечал Луне, и потихоньку среди бойцов и молодых ученых отряда стал нарастать сначала тихо, а потом во все горло и мощь молодой задорный смех. Офицер спецназа Кик слегка пошевелился в груде тряпья, а затем, понимая, что ему надлежало что-то ответить, чтобы не стать предметом шуток, негромко сказал Луне.

– Дорогая и прекрасная Луна, я готов выступить в роли согревающего мужчины, если ты упадешь в воду и сильно замерзнешь, в любое время. А по поводу моих утренних пробежек, отвечу просто – что могут подумать о нас всех, если некий крепкий мужчина, будет бегать по Севастополю по утрам и отрабатывать спарринг и растяжку.... Думаю, что скоро здесь будет контрразведка Деникина.

– Он прав, без комментариев, – не громко, но четко ответил Пуля. – Нам приключения не нужны, мы должны быть, как все... Мужики по утрам выглядят синеватыми и немного с бодуна, а не бегают, как японские самураи, а женщины еще хуже, так как на них лежит все хозяйство по старым русским традициям...

– Если налить хотите, то я первый подойду, а то от этой погоды у меня ни настроения, ни хороших идей, – высунул нос Стаб из-под покрывала.

Наступила тишина, все стали как по команде смотреть на падающий за окном снег.

– В церковь вчера ходили? – спросил Пуля, находясь тоже не в лучшем настроении, да еще отсутствие Георга, всех угнетало. Офицер спецназа понимал, что отсутствие опытного и решительного капитана ФСБ Семенова может наложить отпечаток на ход всей операции, если не хуже – сделать ее бессмысленной. Георг в своем лице был не только мозговым центром, но и волевым стержнем отряда «Нулевой дивизион».

– Были и утром, и на вечерне... нет Георга.

– Неужели не сможет вырваться из лап контрразведки? – спросил Грач и подошел к буржуйке. Открыв дверку, он подбросил топлива и согрел себе руки. – Вон Стаб привязал объявление к церковной калитке, что он продаст флешку с записями Элтон Джона и адрес оставил.

– Какую флешку, – переспросил Пуля, а затем переглянувшись со всеми, вдруг безудержно засмеялся. – Флешку, ха-ха-ха, да еще с Элтон, ха-ха-а-а, Джо-о-н-ом, ха-ха-ха!

Весь отряд смеялся без остановки, сотрясая пол на веранде. Наконец, Кик не выдержал и выскочил из-под тряпья и собрался на улицу.

– Ты, куда ковбой, мой боевой товарищ? – спросил Пуля

– Пуля, пойду искупнусь, на душе, что-то тошно. Надо размяться.

– Отставить! Мы все уже засветились вчера, когда развели на деньги столько иностранных моряков в кости, да еще американского офицера, – напомнил Пуля.

– Ну, положим, не развели, а обыграли, – не согласился, молчавший до сих пор Уник. – Однако, согласен с одним, что кое-кто может зуб держать на нас, и без нужды нам нежелательно оставлять наш съемный дом.

Кик не слушая больше никого, начал отжиматься от пола. Отжавшись, раз двести в быстром темпе, он перевернулся вниз головой, ногами вверх и начал отжиматься от пола с поднятыми вверх ногами.

– Так может поиграем, потренируемся? Ну, так как играть будете сегодня вечером? – прогрохотал Медведь, и все только сейчас поняли о чем они должны заботиться и постоянно думать.

– Это, ты в точку! – кивнул головой Уник и поднялся с соломенного ложа. – Мы еще не знаем кто из нас будет играть. Крак, если ты не спишь, отзовись...

Однако, главный герой будущих карточных баталий безмятежно спал. И возможно улетел в своих грезах и воспоминаниях в будущее, куда им еще нужно было успешно вернуться через много приключений и опасностей.

– А много вы вчера подняли?

– Осталось уже 250 долларов. Медведь, на пироги хватит, но уплыть в Италию только на один билет.

– Значит у нас два вечера... А потом согласно плана мы должны уплыть в Италию, Палермо? – в размышлениях спросил Грач.

– Так точно, Грач. За два вечера нам надо растрясти господ немного на деньги, или они нас, – заметил Пуля, – но этого очень бы не хотелось. В противном случае нам придется открыть артель «21-век» и начать работать строителями, ремонтниками и так далее. А когда через год сюда придет Красная армия, тогда будем работать за кусок хлеба...

– Через пять лет, в 24-м году сможем подняться, когда НЭП наступит и будет разрешено капиталистическое производство, – вспомнил со вздохом Грач, – картина Репина, картина маслом...

– Мальчики, без Георга, у вас наступает одно общее уныние, – встряхнула свои белокурые локоны Жара. – Давай те рассуждать так – чтобы сделал Георг, если бы был здесь?

– Да, мы в правильной струе, если Жара взялась за дело.

– Кик, еще раз сто отожмись пожалуйста! Я понимаю, что у тебя в отряде функция ударного кулака или ниндзя, но мог бы и голову приложить... Иногда, попав в самую неподготовленную почву, семечко дает превосходные всходы.

– Спасибо, тебе, Жара. Дай мне свое семечко, может оно прорастет во мне, тогда обещаю поделиться всходами, – улыбнулся Кик.

– В тебе еще не потухло чувство юмора, а значит ты еще функционируешь как самостоятельный индивид, – подхватила «распил» Кика Луна и тоже с вызовом вздернула нос в его сторону.

– Я пожалуй пойду по пройденному пути и отожмусь еще сто раз, – примирительно сказал Кик и приготовился к отжимам. – Жара или Луна можете сесть на меня.

– Ну это уж слабо, – обрадовалась Луна и, быстро выскочив из под одеяла, села на крепкую спину офицера спецназа.

Тут вся остальная группа подняла свои головы от соломы и начала считать вслух. Немного сомневаясь, что Кик сдержит слово и сможет отжаться с грузом на спине. На цифре 95, 96, 97, 98, 99, 100, все ухнули от напряжения, словно это они отжимались от пола.

– Ну вот, Кик, а ты говорил в море купаться, будешь каждое утро девочек поднимать, а там глядишь и Медведь на тебя сядет, – смеялся Пуля.

– Вот это не надо, если Медведь сядет, то..., – схватился за голову Кик.

– Отдохнули? Порезвились? А теперь за дело, – распечатал калоду карт проснувшийся Крак и, словно, опытный карточный игрок начал быстро мешать карты и снимать калоду. – Игра называется «Штос» или «Банкомет», объясняю для непонятливых и тех, кто прогуливал уроки в школе. Объясняю принципы игры самой азартной карточной игры в дореволюционной России. Такие писатели как Достоевский, Пушкин, Толстой, Тургенев, Лесков знали все про это, написали свои лучшие рассказы и повести про игроков, да и сами играли. А кое-кто и продувался в пух.

– Вот, про это не надо, лучше позитив, – потер руки Уник. – Сдавай что ли, а там разберемся...

Лишь только вечернее солнце коснулось багровыми языками линии горизонта, где сливались море и небо, стало быстро вечереть. Около двухэтажного ресторана и места для азартных игр, над входом которого был двуглавый орел, начали останавливаться экипажи, а то просто подъезжали верховые офицеры, с возбужденно горящими глазами и воинственным видом. На их лице была написана уверенность в сегодняшнем вечере и карточной игре, многие из них уже пообещали после выигрыша раздать долги, в душе собираясь выиграть большой банк и изменить свой стиль жизни, больше тратить на прекрасную молодую вздыхательницу, которых в этот год в городе скопилось особенно много.

Они бросали узды лошадей крепким швейцарам, видно в прошлом военным, и уверенно кивали головой, обещая к концу дня отблагодарить на выходе. Но те лишь понимающе улыбались и кивали головой, понимая, что многие из них будут покидать заведение, понурив голову и проклиная всех и вся...

Изредка к заведению подъезжали дорогие повозки местных помещиков и держателей торговых лавок. К ним было особое обхождение и почет, они платили исправно, давай на чай и унося из заведения еще и выигранные деньги.

– Харитон, ехай домой, я сегодня останусь, поиграть хочу. Да, Прасковье не говори, что играть останусь.

– Так, что же сказать, ваше преосвященство, она ведь спросит, сами знаете?

– Ладно, скажи к Лопухиным поехал. Да может и заночую там, все равно этот старый генерал-жмот и больше рубля не играет с записи.

– Как скажете, но будет сердиться супруга ваша. Знамо дело, вам ли не знать Прасковьи Федоровны.

– Ехай дурак, не будь нудой-гудой.

Швейцары расступились с большим уважением, пропуская мимо себя господина.

– Заходите Егор Савельевич, премного рады вашему приходу, нынче ожидают много и торговых, да и иностранных господ.

– Век бы их не видеть этих индюков заморских, они токмо Россию разворовывают, да строят из себя при этом таких господ почетных, – сделал кислую физиономию и, сморщив брезгливо губы под тараканье глядящими в разную сторону усами, произнес богатый господин, пройдя вперед.

Следом подошли к заведению три фронтовых, молодых и уверенных в себе, видно из торговых дел, приятеля.

– Здасьте господа, покушать, повеселиться пришли-с, али куда и выше? – засмеялся усатый швейцар, надеясь, что приятели не особо пьющие и гулящие, а стало быть могут и чаевые потрафить.

– Мы в штофную – пропустить по рюмашке, а потом поиграть намеревались, – ответил высокий франт и переглянулся с двумя другими попутчиками, а они закивали головами довольно и широко улыбнулись.

«Ну эти похоже новенькие, а значит можно пощипать немного», – решил швейцар и вполголоса сообщил: – Так платите, проходите, господа, штофная в подвальчике, там рейнские вина-с и водочка кубанская, а поиграт-сь на втором этаже, пожалуйте.

– Любезный, по доллару хватит с персоны?– спросил другой более низкий франт, но весь какой-то подвижный и живой.

– А иные и по два, а то и три дают, такие уж тут такции...

– Ладно, Крак, дай ему пятеру с нас со всех. Но смотри любезный, мы может и до утра поиграем, ну а коли выиграем, червонец жалую...

Довольный лакей козырнул им как генералам и театрально вытянулся по струнке.

– Буду молиться чтоб выиграли, непременно.

   Трое, переодетых во франтов, спецназовца Кик, Уник и Крак прошли в заведения разглядывая интерьер главного игорного трактира Севастополя. Стены покрывали тряпичные обои, под потолком висели свечные, под старину абажуры, по всему этажу до сцены стояли столы с резными стульями. На сцене наигрывал клавикорд, а за инструментом сидел весь лохматый музыкант в очках, который театрально высоко поднимал руки, играя простой котильон.

Они прошли в подвал и подошли к стойке рюмочной, в размышлениях, что заказать. Прилизанный половой спросил, что желают господа: сбитень, кислые щи, рейнское вино, водочку?

– Пока пару чая, да конфет вон тех, пожалуйте, а мы вон за тот столик сядем, – кивнул головой Крак и снял с себя лайковые перчатки.

– Это ты, что разгулялся больно, нас трое, а ты два чая заказал, – хмыкнул недовольно Кик, – я бы лучше кислых щей ложкой похлебал...

Крак тихо рассмеялся, чтобы не привлекать внимание и склонился к уху своего товарища.

– Кислые щи – это такой игристый забродивший квас, а пара чая – это два чайника: с кипятком и заваркой.

– Вот это да! Запутаешься, а пара пива что будет?

– Пара пива – это шесть бутылок.

– Нормально, совсем как у нас в России, начинают с пару пива, а потом выпивают все шесть, – кивнул головой Уник, – Ну, откуда все эти знания у тебя?

– Это Грач меня учил, вот я кое-что и запомнил...

   Уже скоро заиграла быстрая музыка на первом этаже, и спецназовцы услышали как над ними стали отплясывать фокстрот. Что-то громко объявлял распорядитель, а публика захлопала в ладоши. Около часу они еще пили свой чай с сахарными конфетами, а затем расплатившись спокойно, словно сдавали экзамен на "берет спецназа" пошли на верх.

   – Ну, ребята, Господи благослови!

– Ни кто кроме нас, Вперед спецназ!

   На втором этаже в кабинетах и отдельных зальчиках расположились игроки и уже шла напряженная азартная карточная игра. Каждый отсек был привычным местом для завсегдатаев и разного уровня и достатка игроков. Где-то играли только белогвардейские офицеры, где-то была смешанная публика, а в одном играли только на крупный банк и отсюда несло запахами дорогих заморских сигар.

   – Ах, голубчики, пропадать так пропадать ставлю сотню-с все на мою карту голубушку, во сне ее сегодни видал-с, родимую.

– Эх, тройка выручила взял, взял... из такой беды-с меня вынесла троечка!

– Да, ты, угол перегнул, Бекасов, словно шулер, вроде и перегнул-то случайно, а коли угадал бы взял с меня тройную.

– Упаси Боже, не перегибал углов-то, а вот хоть колоду сменю, прямо счас... Да когда ж я играл против вас с углами, вот нынче только «ПЕ» играл, а вы тройную. Играю только «мирандолем» – одинарно.

   – Господа, понтируйте – банк на столе, тысяча монетов, – раздалось с залы, где сидели богатые люди.

– Ох, Егор Савельевич, таки взяли полбанка взяли, с пароли, углом взяли. А вот сигаркой угостите, раз вы такие везучие.

– Да полноте, что там 500 монетов, у меня горничная за день больше тратит...

Трое спецназовцев спецотряда ФСБ «Нулевой дивизион» ожидали какого-то знака судьбы, не решаясь выходить на игру. Но вот, из одной залы вышла хорошо, но неопрятно одетая молодая поросль не больше 30-ти. Завидев, таких же молодых людей, он тут же улыбнулся им приятельски.

– Мы не знакомы, господа? Хочу представиться – критик и репортер газеты «Дуэль» Михнецов Борис Вениаминович.

– Крак, – представился спецназовец, понимая, что такое имя необычно, даже для тех прошлых буйных лет в России.

– Уник, бухгалтер, – почтительно согнулся спецназовец и улыбнулся широко и просто.

– Кик, попечитель, – буркнул офицер ФСБ и сам себе улыбнулся, готовый засмеяться такой выдумке.

– Ох, господа, это так интересно, у вас такие необычные имена, – быстро скороговоркой заговорил он. – Но знаете кого тут только не нет: иностранцы, военные, моряки, разоренные промышленники и земельные короли без земли, горские князья и графы, проститутки и московские шулеры, адвокаты и профессора столичных университетов и много прочих, бежавших, по их словам, от ВЧК и красноармейских бандитов.

Спецназовцы переглянулись, размышляя как бы от него отделаться, но он подхватил Уника под руку и снова быстро заговорил.

– Стеснен, страшно стеснен в деньгах, но вы как бухгалтер должны понимать толк в надежнейших залоговых обязательствах. И только вам, готов предложить такую бумагу на 5 тысяч золотых рублей от правнука князя Апраксина, – поднял он палец вверх. – Но вы не думайте отдам за 1000 долларов и только вам, вы мне очень нравитесь... и знаете к этому залогу есть поручительное письмо от графини Екатерины Савской.

Он застыл с гордым видом и с уверенным, непоколебимым лицом смотрел офицеру ФСБ в глаза. Шли минуты, но Уник так и не шелохнулся, словно он задержал дыхание на 5 минут, в течении которых он мог не дышать.

– Понял, милостивый мой лорд, погорячился только 500 долларов-с прошу. Хотя, господа сейчас с долларами не просто, тогда карбованцы возьму или лыбедь-юрчиков, так их здесь называют.

– Кик, вы не могли заинтересоваться таким залоговым опционом? – спросил важно и почти по слогам Уник своего коллегу.

– Нет-с, в этом месяце, граф Стукалич не одобряет таких сделок-с, нонче мы только за банковские векселя и аккредитивы беремся, – безапелляционно, представив себя вдруг главным менеджером Газпромбанка, ответил Кик.

– Премного-с благодарен знакомству, до встреч, – раскланялся такой же репортер как и его

надежное залоговое обязательство, и быстро побежал вниз.

– Есть шуба и на волке, да пришита, не сорвешь, – улыбнулся Уник, глядя в след проигравшемуся «в дым» репортеру.

– Смотрите, господа, тут «лохотрон» тоже процветал, – усмехнулся Крак и поймав кич, взял у Кика 100 долларов и две новых колоды карт, решительно шагнул за прозрачную бамбуковую занавеску к игорному карточному столу.

– Здрасте, здрасте, рад, рад, господа, – откланялся как бы всем и вроде ни кому Крак, и быстро присел на свободный краешек скамьи.

Игроки только, что закрыли «талью», и разошлись меж собой по деньгам.

– Новый коночек распишем, господа, – остался доволен прежний банкующий, как видно было, что рядом со своим банком он успел наложить высокую стопку выигранных денег. В большем на столе игрались карбованцы, и когда новый молодой игрок достал доллары, несколько игроков довольно переглянулись. Только доллар был тем ключом, который открывал ворота на запад, прочь от красного кошмара, который рано или поздно прихватывал белогвардейцев и мещан за сердце.

– Какой курс играется? – спросил Крак, распечатывая свою колоду карт.

– Один доллар к десяти лыбедь-юрчикам, знамо, как везде, коли соизволите?

Играло человек семь за игральным столом. Банкующий напомнил, что играются карты от 6 до Туза, и все продолжили игру. Банкомет положил 1000 карбованцев Украинской директории на банк и дождался пока все сделают ставки.

– Тройную играю в 50!

– Па на 100, господа!

– Семпель – 100, пантирую, извольте!

– Удвоился, 20 долларов.

– Одинарная – 10 долларов, – тихо сообщил Крак, вдруг вспомнив все свою жизнь за несколько секунд. В голове встали всплывать мириады цифр и программных комбинаций, которые он использовал для взлома сетей и скрытых системных ресурсов, но ни когда он так не волновался как сейчас, когда за его спиной был отряд спецназа и нужно было выполнить первое задание Руководителя ФСБ и Президента России.

«Валет треф, валет, валет!», – твердил про себя Крак, но при раздаче, долго не шел трефовый валет, потом как-то сразу он оказался в правой колонке банкомета. Крак спокойно, отдал свою ставку банкомету, а кто-то выиграл, счастливо показывая свои совпавшие карты. Крак не стал менять свою карту, решив поставить на «руте», то есть повышая, удваивая свою ставку, в надежде вернуть свой прошлый выигрыш и взять сверху 10 долларов. С замиранием сердце, он достал еще две 10-долларовые купюры бледно-коричневого цвета, на которых была изображена женщина, сидящая на орле и два странных фермера, где обычно позднее были изображены лица президентов США.

– Джексонвиль, великолепно, милостивый государь! – с восторгом отозвался о долларах Крака банкующий. Крак понял, что имел в виду игрок, некоторые банкноты США особенно ценились, в зависимости от банка, выпустившего банкноты США.

– Извольте, – кивнул головой Крак и положил 20 долларов на все того же трефового вольта.

Снова ловко закружились и завертелись карты в руках банкующего, и уже на третей карте выскочил все тот же, ставший уже ненавистным Краку, валет. Карта выскочила, снова в правой стороне и Крак спокойно отдал деньги в банк, а сам схватив этого трефового вальта разорвал его несколько раз под столом, что делали иногда другие игроки.

После был Туз бубей и 7 червей, 10 пикей.... и еще несколько других карт, которые вскоре забылись и ушли в одно лишь унылое воспоминание. Лишь два раза Крак ухватывал банк, но минут через 30 ему уже не на что было играть. С каким-то облегчением, и чувством своей беспомощности и ненужности в отряде, он еще какое-то время сидел с почти всей разорванной колодой карт и без денег. Только сейчас он понял, что здесь в этом веке паровозов и электрификации страны, где не было ни компьютеров, ни иных любых вычислительных машин – он был абсолютный «ноль» и балласт отряда. Он занимал место рядом с элитой ФСБ, рядом с учеными и лучшими бойцами, стрелками, саперами, талантливыми личностями с уникальными возможностями, и не мог им дать ни чего в замен и поставить свои навыки даже рядом.

– Продулся? – с улыбкой и добродушно спросил Уник и дотронулся до плеча Крака. – Мы здесь как дети, Крак, что тут можно сказать. Ну, не расстраивайся, еще пойдешь играть? Держи еще сотню.

– Ни когда! Больше не пойду играть, что угодно, но это не для меня. Реальная жизнь, это нечто иное чем компьютер, и я не понимаю – зачем вы меня взяли в отряд? Сегодня неудачный день...

– День как день, да год не тот, Крак. А взяли тебя, потому что ты в отряде «Нулевой дивизион», и мы все единая команда и в наши задачи будут входить и другие вопросы, жизнь на этом 1919 году не кончилась!

– Спасибо тебе, Уник, – опустил голову Крак, – попробуйте теперь вы с Киком, иначе мне не пережить этого вечера.

– Без проблем, везение иногда зависит не от самого человека, а от тех орбит, в которые он вовлечен во вселенной. Беру 100 баксов, а еще 50 тебе Кик... Мы все сегодня должны приложиться к нашему ничтожеству перед карточной фортуной.

Уник поправил костюм и сделав непроницаемое лицо, шагнул к столу с игроками. Он также порадовал публику, когда вскрыв свою колоду карт, положил на стол доллары США. Офицер спецназа Уник взглянул внимательно на банкомета, и что-то словно волна на волну поток ветра навстречу ветру, встретилось, и военный профессионал спецназа понял, что он столкнулся с не менее сильным профессионалом-психологом. Тогда Уник, возможно поняв уловку еще не до конца, стал представлять себе Туза червей, но положил Даму пик, в мыслях повторив часть сюжета пиковой дамы. Когда прошла первая раздача лейтенант ФСБ забрал себе банк, и не ответил на пристальный взгляд ведущего. Пожалуй если он меня поймет, то что-нибудь еще придумает, он ведь профессиональный карточный шулер, если пускает в ход свои паро-аномальные возможности и гипноз. Этого следовало ожидать, коль репортер газеты «Дуэль» Михнецов сказал, что в Крыму собрались все лучшие карточные шулера со все России.