Текст книги "Похищенный шедевр, или В поисках “КРИКА”"

Автор книги: Эдвард Долник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

В День святого Патрика Альберт Прайс, отец осужденных сестер, обратился к похитителям с просьбой вернуть картину. Его дочери, говорилось в заявлении, изучавшие историю искусств, не хотят, чтобы картина великого голландца пострадала.

– Долорс не раз видела эту картину, – говорил в интервью Прайс, – и сказала мне, что до наших дней дошло немного замечательных произведений Вермеера. Ее уничтожение стало бы несмываемым грехом. Мои дочери очень благодарны за усилия, направленные на их перевод в ирландскую тюрьму, но им бы не хотелось, чтобы что-то случилось с полотном.

День святого Патрика прошел без происшествий.

Месяц спустя, вечером двадцать шестого апреля 1974 года, Роуз Дагдейл позвонила в дверь особняка Рассборо. Дворецкому, открывшему дверь, она поведала придуманную историю, будто у нее сломалась машина. Пока она рассказывала, трое вооруженных мужчин показались за ее спиной и, угрожая дворецкому расправой, вошли в дом. Они потребовали, чтобы слуга проводил их к сэру Альфреду и леди Бейт, которые слушали музыку в библиотеке. Один из преступников приказал хозяевам лечь на пол и связал их.

После этого появилась Дагдейл. Указывая сообщникам, какие картины снимать со стен, она то и дело обзывала аристократов «капиталистическими свиньями». Десять минут спустя преступники скрылись с девятнадцатью бесценными полотнами одной из лучших частных коллекций в мире.

Через неделю директор Национальной галереи Ирландии получил анонимное письмо. Его стиль напоминал незабываемую записку, полученную «Таймс» месяцем ранее в канун Дня святого Патрика. Преступники требовали выкуп в сумме одного миллиона двухсот тысяч долларов и предупреждали, что картины из коллекции супругов Бейт будут уничтожены, если английские власти не перевезут сестер Прайс и еще двух заключенных в Ирландию. К письму прилагались три страницы, вырванные из дневника сэра Альфреда, который похитили вместе с полотнами.

План преступников не имел никакого смысла. Трудно повлиять на английских политиков, похищая картины в Дублине. Ирландская полиция организовала общенациональную кампанию по поиску украденных из Рассборо шедевров. На следующий день после получения письма с требованием преступников полицейский, осматривавший сомнительные гостиницы и частные дома в своем округе, заглянул в окно одинокого коттеджа, расположенного на берегу залива в Гландоре, в трехстах километрах от Дублина. Его внимание привлекли три картины. Как впоследствии оказалось, в доме нашлись лучшие из девятнадцати украденных работ – «Дама, пишущая письмо, и ее служанка» Вермеера, «Портрет донны Антонии Зарате» Гойи и «Ужин в Эммаусе» Веласкеса. Роуз арендовала коттедж на берегу моря за два дня до ограбления. Остальные полотна все еще находились в багажнике ее машины в целости и сохранности.

Дагдейл арестовали. Спустя несколько дней полиция в Лондоне получила анонимное письмо с хорошей новостью. На кладбище у церкви Святого Варфоломея, следуя наводке, стражи порядка обнаружили завернутую в старые газеты спрятанную за надгробием картину Вермеера «Гитаристка». Вина Роуз в похищении картины не была доказана. На суде Дагдейл заявила о своей невиновности и получила девять лет тюремного заключения.

В июле 2001 года Рассборо ограбили в третий раз, впервые в дневное время. Угнанный джип «Мицубиси» протаранил парадный вход особняка, и через три минуты преступники скрылись на другой украденной машине. Картины Белотто «Вид Флоренции» и «Портрет мадам Бачелли» Гейнсборо стали жертвами кражи в третий раз. Полотна оценивались в два миллиона триста тысяч фунтов стерлингов.

Преступники действовали дерзко, но неаккуратно. Облив джип бензином, они попытались его поджечь, но затея не удалась. В салоне полиция обнаружила пару перчаток.

Во время побега злодеи, угрожая оружием одному из водителей, пытались сменить машину, чтобы замести следы, но водитель отказался отдать им ключи.

Четвертая кража произошла сентябрьским утром 2002 года. За четыре дня до ограбления полиция сообщила радостную новость – нашли две картины, украденные из Рассборо год назад. Месяцем ранее обнаружили портрет работы Рубенса, похищенный из особняка в 1986 году. Новое ограбление затмило недавние успехи полиции.

На этот раз из Рассборо похитили пять картин на общую сумму семьдесят шесть миллионов долларов. Два лучших произведения принадлежали кисти Рубенса. Его «Портрет доминиканского монаха» уже побывал до этого в руках Мартина Кэхилла. Четвертое ограбление отличалось от предыдущего лишь в деталях. В доме на тот момент находился один семидесятилетний охранник. Преступники проникли в особняк не с парадного входа, а с тыльной стороны здания. Самодельным тараном пробили стальные ставни, защищавшие окно цокольного этажа, проникли внутрь, взяли то, что хотели, и скрылись на машине, разогнавшись до ста шестидесяти километров в час.

Почти все похищенные произведения нашли. Владельцам вернули картины, украденные бандой Роуз Дагдейл, все, кроме двух шедевров, похищенных преступной группировкой Кэхилла, два полотна, украденные в 2001 году, и пять, похищенных в 2002 году.

– Похищая холсты, преступники имеют возможность влиять на власти и полицию, – считает Хилл.

Полиция продолжает поиски, а похитители, зная, что обладают преимуществом, выжидают, чтобы в удобный момент вновь совершить нападение.

Глава 18

ДЕНЬГИ ПРЕВЫШЕ ВСЕГО

Зная историю ограблений Рассборо, можно сделать вывод, что деньги лишь одна из причин, которые движут преступниками. Однако если бы произведения искусства не стоили баснословных денег, одной погони за скандальной славой стало бы для злоумышленников недостаточно, чтобы пойти на злодеяние. Преступников привлекает возможность обогатиться.

– Как только заходит речь о мире искусства, – объясняет Чарльз, – мы все, за редким исключением, способны стать грабителями.

И все-таки Хилл ошибается, полагая, что в обществе преобладают лицемеры и мошенники. Детектив живет в черно-белом мире, забывая, что большинство людей – честные труженики.

Для человека с такими взглядами на жизнь искусство – прекрасная сфера для деятельности. Там, где искусство, всегда есть место тщеславию, зависти и прочим порокам. Кроме того, рынок произведений искусства не поддается регулированию, это своего рода базар.

– Я живу в мире абсурда, – говорит Хилл.

Его слова можно принять на веру, если не знать, как он любит этот мир.

Тайный агент считал Ульвинга и Йонсена пройдохами, а их деяния – пустыми, без высокой идеи. Просто «сомнительные личности, торгующие яркими красками».

– Когда я советую коллекционерам продать картину именно теперь, поскольку они смогут выручить за нее сумму, о которой не могли и мечтать, я знаю, что даю им неверный совет. Мне следовало бы посоветовать ничего не продавать, а вкладывать деньги в искусство, – говорит Питер Уилсон, на протяжении двадцати лет занимающий пост председателя аукционного дома «Сотбис».

Толстосумы всегда коллекционировали произведения искусства, однако запредельными цены стали в последние десятилетия. Если перевести в доллары те суммы, которые собиратели прошлых веков платили за искусство, они окажутся далеки от современных рекордов. По мнению Роберта Хьюза, критика и историка искусства, идея инвестировать деньги в искусство возникла в двадцатом веке.

– Раньше картины покупали для удовольствия, престижа или для того, чтобы скрыть пятно на стене в родовом замке, – говорит Хьюз, – и никогда не рассматривали полотна как способ вложения денег.

Сейчас это главный мотив коллекционирования. Однако если оборот предметов искусства – это бизнес, то, надо признаться, весьма необычный. Мода и случай играют в нем главную роль. За год до смерти Ван Гог написал брату письмо, в котором благодарил за помощь. «Клянусь, что мои «Подсолнухи» стоят не менее пятисот франков», – уверял он. Однако ему не удалось продать их при жизни. В 1987 году на аукционе «Кристис» покупатель, представлявший японскую страховую компанию «Ясуда Файер энд Марин», приобрел картину за тридцать девять миллионов девятьсот тысяч долларов.

Многое значит имя художника. Картина «Избиение младенцев» Рубенса в 2002 году ушла за семьдесят шесть миллионов семьсот тысяч долларов, заняв четвертое место в мировом рейтинге продаж произведений искусства. На протяжении двух столетий эта работа приписывалась одному из последователей великого художника. Семья, унаследовавшая непревзойденное творение в 1923 году, так невзлюбила его, что сразу же предприняла попытку продать, но безуспешно. В конце концов владельцы передали полотно на временное хранение в один из австрийских монастырей, где оно на протяжении нескольких десятилетий висело в мрачном коридоре. В 2002 году восьмидесятидевятилетняя владелица вновь решил выставить «Избиение младенцев» на торги. Тогда и установили авторство Рубенса. Эксперту аукционного дома «Сотбис» пришлось пользоваться фонарем при осмотре картины в монастыре.

Дороговизна произведений искусства скорее привлекает, чем отпугивает коллекционеров. Заоблачные цены, объясняет нью-йоркский артдилер, притягивают как магнит. Для покупателя высокая цена – признак ценности произведения искусства, для продавцов – возможность вывести на рынок новые произведения. Как говорит галерейщик Гарольд Сак: «Деньги превыше всего».

Некоторые собиратели покупают предметы искусства только ради того, чтобы похвастать перед другими, для них важно потратить деньги. Один из торговцев картинами признался, что знает людей, которые готовы платить по миллиону долларов за произведение, но не знают, что бы им приобрести. На этой слабости коллекционеров разбогатело немало продавцов искусства. Самый известный из них Джозеф Дувин. «Его клиенты предпочитали дорогие творения, – пишет биограф. – Зная это, Дувин делал их счастливыми».

В 1967 году Национальная галерея искусства Вашингтона приобрела «Портрет Джиневры де Бенчи» Леонардо да Винчи за двенадцать миллионов долларов. Директор музея Джон Уокер, выступая перед репортерами, заявил, что «стоимость каждого квадратного сантиметра картины… самая высокая в истории коллекционирования».

Неудивительно, что стоимость предметов, побывавших в руках похитителей, значительно возрастает. Лучшего подтверждения их ценности трудно придумать.

Количество краж из музеев и частных коллекций возросло после скачкообразного роста цен на аукционах произведений искусства в восьмидесятых – девяностых годах двадцатого века. В 1961 году Метрополитен-музей за два миллиона триста тысяч долларов приобрел для коллекции картину Рембрандта «Аристотель, созерцающий бюст Гомера». Стоимость произведения почти в два раза превысила предыдущий ценовой рекорд. Журнал «Тайм» поместил изображение полотна на обложку, а «Нью-Йорк таймс» объявила это событие темой дня.

Тридцать лет спустя, пятнадцатого мая 1990 года, на торги аукционного дома «Кристис» выставили картину Ван Гога «Портрет доктора Гаше» по стартовой цене двадцать миллионов долларов. Зал переполнили коллекционеры, приехавшие в Лондон со всего мира. Через пять минут картина ушла с молотка за восемьдесят два с половиной миллиона долларов! Пару дней спустя аукционный дом «Сотбис» продал произведения искусства на сумму триста миллионов долларов.

Это поразило даже президента аукционного дома «Кристис» в Соединенных Штатах Кристофера Бёрджа. В интервью «Вашингтон пост» он ответил:

– Мы вышли на новый ценовой уровень. Когда-то продажа картины за миллион долларов стала сенсацией. Потом было два миллиона, пять миллионов, наконец, сорок миллионов долларов. Картина Ренуара, ранее проданная за два миллиона, возросла в цене до шести миллионов долларов, а потом стала стоить все двадцать.

Надо заметить, что в 1868 году Ренуар продал один из своих портретов за пару башмаков^[24].

Экономический обозреватель «Нью-Йорк таймс» лишь пожимал плечами и изумлялся: «Холсты великих импрессионистов, в семидесятых стоившие столько же, сколько «роллс-ройс», ныне могут соперничать по стоимости с “Боингом-757”».

На протяжении девяностых цены на произведения искусства оставались на том же уровне, пока наконец весной 2004 года не преодолели очередной ценовой барьер. На аукционе «Сотбис» в Нью-Йорке в присутствии многочисленной публики анонимный покупатель выложил за «Мальчика с трубкой» Пикассо более ста миллионов долларов. На холсте изображен юноша в синем костюме, с трубкой в руке и венком из красных роз. Пикассо написал картину в 1905 году в возрасте двадцати четырех лет. Мировая слава пришла к нему позднее, когда художник создал такие произведения, как «Авиньонские девушки» (1907), «Девушка перед зеркалом» (1932), «Герника» (1937). По словам одного из исследователей творчества художника, «Мальчик с трубкой» – прекрасный, минорный портрет, стоящий особняком в творчестве Пикассо.

Однако в отличие от других произведений великого испанца, хранящихся в музеях, «Мальчик с трубкой» мог стать собственностью любого человека, способного его приобрести. Торги длились восемь минут. Стартовая цена в пятьдесят пять миллионов долларов сначала выросла до шестидесяти миллионов, затем перевалила за семьдесят. Когда была объявлена цена восемьдесят миллионов, в торги вступил новый игрок. В результате анонимный покупатель приобрел полотно за рекордные сто четыре миллиона долларов.

Глава 19

ДОКТОР НО

Картины Рембрандта, Ван Гога, Вермеера и других известных мастеров, по уровню цен сравнимые с «Боингом-757», привлекают грабителей, как мед мух. Осаждаемые репортерами с телекамерами и диктофонами, сотрудники полиции констатируют очередную кражу шедевра. В новогоднюю ночь 2000 года в самый разгар встречи нового тысячелетия из Музея Эшмолин в Оксфорде похитили картину Сезанна стоимостью четыре миллиона восемьсот тысяч долларов.

– Мы считаем это преступление заказным, – заявил ответственный сотрудник полиции. – Коллекционер из Британии или, быть может, из другой страны присмотрел картину для своего собрания и нанял профессионала для ее кражи.

Пресса подхватила эти слова. Кто те подпольные коллекционеры, заказывающие ограбление музеев? Многим вспомнился один из рассказов о Шерлоке Холмсе. Ночью в уединенном замке тайный собиратель искусства, отправив слугу за стаканом бренди, подбросил в камин пару поленьев и запер дверь библиотеки. Оказавшись один, он подошел к стене, открыл бархатную портьеру размером метр на полтора, напоминающую театральный занавес, и отступил на несколько шагов. На стене висела всемирно известная картина, которая отныне принадлежала ему одному.

Так ли обстоят дела в действительности? Несмотря на то что украденные произведения никогда не выйдут на легальный рынок, музеи регулярно подвергаются налетам грабителей. Многие картины исчезают навсегда.

Также ясно, что человек, способный заплатить за картину пять или десять миллионов долларов, отличается от обычных покупателей. Страстные коллекционеры беспомощны в своей одержимости. Джон Пирпонт Морган-младший, американский финансист и промышленник, занимавший в экономике США лидирующие позиции в двадцатые годы, собрал невиданную по размаху коллекцию, в собрание которой вошли две Библии Гуттенберга, множество произведений старых мастеров и рукопись «Потерянного рая»^[25]. Исследователь истории искусств Бернард Беренсон сравнивал его собрание с сокровищами Крёза^[26].

Биограф медиамагната Уильяма Рэндольфа Хёрста писал о своем герое: «Он стал одержим произведениями искусства. На торгах Хёрст покупал самые дорогие лоты. Лишенный прагматизма в том, что касалось искусства, он не мог справиться с желанием во что бы то ни стало уйти с аукциона с тем или иным произведением. Одна мысль о том, что он мог упустить очередное сокровище, причиняла ему страдание. Этот сильный человек осознавал свою слабость, но был не в силах с ней справиться».

Жан-Поль Гетти, несмотря на патологическую жадность, признавался в болезненной страсти к коллекционированию произведений искусства. В дневнике он писал: «Думаю, пора заканчивать с покупкой картин. Я уже потратил на них достаточно денег. Довольно греческих и римских статуй и бронзы. Сейчас я увлечен коллекционированием французской мебели. Мне трудно себя переделать…»

Одержимость не единственное слабое место коллекционеров. Они рискуют больше остальных. Цены на предметы роскоши – «феррари» и бриллиантовые ожерелья – могут достигать заоблачных высот, но лишь обладатель произведения искусства может похвастать уникальностью своего приобретения. Можно сделаться яхтовладельцем, но очень скоро кто-нибудь купит такую же.

Несмотря на то что существует несколько вариантов «Подсолнухов» Ван Гога, их схожесть несколько отличается от идентичности «феррари», вышедших за ворота завода в Маранелло. «Мир сошел бы с ума, существуй каждая книга лишь в одном экземпляре», – писал критик Роберт Хьюз.

Когда в 2002 году Музей Гетти предложил за «Мадонну в розовых тонах» Рафаэля пятьдесят миллионов долларов, артдилер Ричард Фейген заявил:

– Музей Гетти сделал то, что должен был сделать. Весьма дальновидно превратить груду зеленых бумажек в шедевр. Деньги имеют свойство приумножаться, а шедевров становится все меньше^[27].

Легендарный артдилер Джозеф Дувин заработал целое состояние, продавая «старых мастеров» собирателям-новичкам. Его клиентами в разные годы стали Генри Фрик, Джон Пирпонт Морган-младший, Андрю Меллон и другие американские магнаты, разбогатевшие или приумножившие свое богатство в двадцатые годы.

– Искусство бесценно, – повторял Дувин, в то время как его клиент тянулся за чековой книжкой. – Когда вы расплачиваетесь за бесценное тем, что имеет цену, приобретаете сокровище.

Коллекционеры охотятся за редкими, уникальными вещами и готовы платить за них любые деньги. Экономисты в таком случае используют термин «повышенная цена в период дефицита». Подобное сродни возмущению шестилетнего мальчугана, который отталкивает братишку от единственной общей игрушки, крича: «Отдай, это мое!»

Цены на выдающиеся произведения высоки, но помимо фантастической стоимости шедевры доставляют владельцу эстетическое удовольствие. К примеру, сохранилось всего тридцать пять работ, бесспорно принадлежащих кисти Вермеера. Коллекционеры мечтают о том или ином произведении, поскольку больше ни у кого такого нет и не будет. Картина как продукт творчества не одно и то же, что роман, поэма, симфония. Слава Шекспира отделена от рукописей его произведений^[28], а слава Рембрандта в его картинах. Как однажды сказал Джон Пирпонт Морган-младший, «любые деньги можно заплатить за вещь, которая является unique au monde – единственной в мире». Для некоторых коллекционеров факт обладания произведением искусства первостепенен, достаточно иметь тот или иной объект и даже не обязательно им любоваться. В семнадцатом веке во Франции ненасытный коллекционер маршал Д’Эстре собрал шестьдесят тысяч томов, которые ни разу не открыл вплоть до своей смерти.

Когда из открытого собрания исчезает шедевр, логично предположить, что его похищение заказал реальный доктор Но^[29], такой же маниакальный коллекционер, как маршал Д’Эстре, Хёрст или Морган. Роберт Хискокс, глава влиятельной страховой компании и собиратель, считает, что большинство украденных произведений находят последнее прибежище в домах богачей.

– Это болезнь. Толстосумы жаждут произведение искусства так же сильно, как наркоман алчет очередную дозу героина, – говорит он. – Просто хотят обладать. Поход в музей лишь растравляет страсть. Среди них есть честные люди и мошенники, рассуждающие так: зачем покупать, если можно украсть? Кто-то не понимает, к чему завладевать картиной, не показывая свое сокровище другим, – продолжает Хискокс. – И ведь это действительно парадокс! В моей спальне висит шедевр, который никто никогда не видел, и, что самое главное, я не собираюсь его показывать общественности. Думаю, что коллекционер, заполучивший «Портрет герцога Веллингтона» Гойи, был бы абсолютно счастлив, сидя в кабинете перед шедевром. Что может быть сильнее восторга от обладания великим произведением? Пожалуй, только восторг законного владельца от возвращения объекта поклонения.

Многие коллекционеры, официально купившие какое-либо великое творение, скрывают его от чужих глаз. На аукционах не редкость анонимные покупатели. Сделку от имени будущего владельца совершает агент или приобретатель сам выступает на торгах анонимно. Таковы тенденции последнего времени. Раньше состоятельные люди гордились коллекциями предметов старины и искусства, как Дональд Трамп своими небоскребами, и выставляли их напоказ. Сейчас все обстоит иначе. Что же побуждает их к коллекционированию, если не возможность демонстрировать свои сокровища?

Еще за сто лет до Золотого века США Адам Смит заметил, что «для большинства толстосумов главное наслаждение богатством состоит в возможности выставлять последнее напоказ; в их глазах оно никогда не бывает полным, если они не обладают теми внешними отличиями богатства, какими не может обладать никто, кроме них одних»^[30]. Но нынешние богачи отличаются от прежних, считает историк Бен Макинтайр, поэтому «владельцы четырех самых дорогих картин неизвестны».

Макинтайр имеет в виду «Портрет доктора Гаше» Ван Гога, проданный за восемьдесят два с половиной миллиона долларов, «Бал в Мулен-де-ла-Галетт» Ренуара, ушедший с молотка за семьдесят восемь миллионов сто тысяч долларов, полотно «Избиение младенцев» Рубенса, купленное за семьдесят шесть миллионов семьсот тысяч долларов, и «Портрет художника без бороды» Ван Гога стоимостью семьдесят один с половиной миллион долларов. Последний рекорд – покупатель, пожелавший остаться неизвестным, купил на аукционе картину Пикассо «Мальчик с трубкой» за сто четыре миллиона сто тысяч долларов.

До начала 1990-х годов владелец двух самых дорогих произведений был известен. В мае 1990 года японский миллионер Рюоэи Сайто купил «Портрет доктора Гаше» и «Мулен-де-ла-Галетт», поместил картины в фанерные коробки и оставил на хранение в подвале с климатической установкой недалеко от Токио. Через три года Сайто обвинили в коррупции, разразился скандал, коллекционер разорился, а в 1996 году скоропостижно скончался. В беспорядке, вызванном финансовым скандалом, все забыли о купленных им несколько лет назад шедеврах. Сайто завещал, чтобы «Портрет доктора Гаше» кремировали вместе с ним, а пепел захоронили, но, к счастью, незадолго до смерти передумал.

Если на подобный шаг способен коллекционер, имя которого известно всему миру, что говорить о миллионере-собирателе, заказавшем похищение произведения для домашней коллекции?

Когда речь заходит о подпольных коллекционерах, Хилл разражается гневной тирадой. Он не выносит голливудские поделки в духе доктора Но. Его возмущают средства массовой информации, преподносящие кражи из музеев как развлекательные истории, и позиция большой части общества: зачем тратить время и деньги на поиск украденных произведений, которые навсегда скрыты от чужих глаз в особняках коллекционеров?

Многие эксперты разделяют мнение Хилла, что большинство краж из музеев и частных коллекций – заказные преступления, но они не верят в существование коллекционеров, готовых платить за краденого Ван Гога баснословные деньги. А зря. Есть и такие. И до тех пор, пока существует спрос, кражи будут происходить.

Глава 20

ЭТО ПИТЕР БРЕЙГЕЛЬ

Великие творения притягивают грабителей еще и потому, что у последних появляется возможность погреться в лучах чужой славы. В голливудских фильмах охотники за шедеврами искусства выглядят как Пирс Броснан и Шон Коннери. Это своего рода элита, по мнению «Чикаго трибьюн», «избранный круг смелых, образованных преступников».

В действительности почти всех воров, промышляющих кражей произведений искусства, можно разделить на два типа: гангстеров вроде Мартина Кэхилла и героев романов Элмора Леонарда, впрочем, и те и другие субъекты малосимпатичные. Гангстеры, конечно, опаснее, но иногда они сами исполняют роль жертв, а краденые картины переходят от одного преступника к другому.

– Сделки бывают весьма запутанными, – разъясняет Марк Далримпл, эксперт по страхованию предметов искусства. – Не всегда за картины платят наличными. Это может быть крупная партия наркотиков. Картинами расплачиваются за долги.

Далримпл – худощавый, уставший человек с темными кругами под глазами. Его речь медлительна, а в манерах есть что-то старомодное. Он рассуждает, сидя в клубах сигаретного дыма.

– Я восхищаюсь многими грабителями, – говорит он. – Они ведут себя очень умно – собираясь на дело, покупают новый мобильный телефон и выбрасывают его на следующий день во избежание прослушивания, за километр чувствуют слежку, но как только дело доходит до выдающихся произведений, все забывают об осторожности. Учуяв запах денег, воры теряют бдительность. Эти люди выдают экстраординарные идеи, – продолжает Далримпл. – Всерьез думают продать украденный шедевр крупному наркоторговцу в Южной Америке или другу, связанному с мафиозной группировкой в Майями. Кому-то приходит в голову заключить сделку со знакомым албанцем, которому по душе этот «хлам»: «Почему бы не обменять картину на партию огнестрельного оружия?» Другой пытается получить за украденную картину выкуп у законного владельца или выжидает год, а потом наводит справки, объявлено ли страховой компанией вознаграждение. Если страховщики предлагают сто тысяч фунтов, преступник соглашается на сделку: он получает деньги, а владельцы – свою чертову картину. Но некоторые из них так никогда и не «всплывают» на поверхности, ведь, что ни говори, прежде всего их интересует выгода. Вот почему музеи грабят и будут продолжать это делать.

Полицейские и их единомышленники, такие как Далримпл, встречаясь в баре за стаканчиком виски с коллегами или однокурсниками, любят рассказывать истории о злоумышленниках, покусившихся на шедевры. К примеру, в 1998 году в Лос-Анджелесе преступник похитил абстрактную металлическую скульптуру стоимостью десять тысяч долларов, но смог продать ее сборщику металлолома лишь за девять долларов десять центов.

Преступления в сфере искусства из-за незначительности наказаний похожи на игру, в которую может сыграть каждый. Вспомнить хотя бы Энтони Дейзли, который декабрьским утром 1991 года, еле держась на ногах от опьянения, заявился в Бирмингемский музей – художественную галерею, сорвал со стены картину Генри Уоллиса «Смерть Чаттертона» размером приблизительно пятнадцать на двадцать сантиметров, свернул ее и направился к двери с добычей стоимостью семьдесят пять тысяч долларов. Незадолго до кражи музей потратил сотни тысяч долларов на установку системы сигнализации, но она включалась ночью, когда музей закрывался. Свидетелем дерзкого ограбления стал другой посетитель. Он позвал охрану, но, увы, слишком поздно.

Дейзли тем временем сел в автобус и стал показывать попутчикам свой трофей. Он объяснил, что украл это произведение из музея, и предложил приобрести его за каких-нибудь двести фунтов стерлингов. Никто из пассажиров не проявил интереса. Тогда похититель спросил, куда направляется автобус. Услышав, что конечный пункт маршрута Селли-Оук, Дейзли воскликнул, что ему туда не нужно, поскольку там живет бывшая жена, и выскочил из автобуса. Пять дней спустя полиция получила наводку от агента – украденное произведение спрятано в одном из бирмингемских домов. Судья приговорил незадачливого вора к году наказания условно, а директор музея выслал Дейзли официальное приглашение посетить галерею, чтобы полюбоваться на картину, которая вернулась на свое место.

Чарльз Хилл любит такие истории. Они не только укрепляют его во мнении о том, что «в мире полно простофиль», но и опровергают распространенное представление, будто охотники за произведениями искусства – выдающиеся умы, разрабатывающие хитроумные планы ограблений. «Прежде похитители шедевров воровали автомобильные колпаки», – смеется детектив.

Сказав о колпаках, Чарльз попал в точку. В 1982 году преступник выбежал из лондонской Галереи Института Кортолд с картиной Брейгеля «Христос и женщина, уличенная в прелюбодеянии». К слову, Брейгель оставил значительное художественное наследие, но не прошло и полувека с момента его смерти, как были утрачены почти все его картины, кроме сорока. На протяжении восьми лет украденное полотно переходило от одного преступника к другому. Наконец оно попало в руки группе воров средней руки. Двое из них оказались бизнесменами, у которых возникли финансовые затруднения, третий промышлял торговлей крадеными автомобилями, а четвертый воровал автомобильные колпаки.

Горе-коллекционеры не догадывались, что случайно попавшая к ним картина могла бы стать билетом в мир, о котором они даже мечтать не могли. Картина несколько отличалась от знаменитых красочных полотен Брейгеля, изображавших сцены повседневной жизни. «Христос и женщина, уличенная в прелюбодеянии» – мрачная картина небольшого формата в серых тонах, выполненная в технике гризайль. Кажется, что Христос и другие персонажи не написаны маслом, а вырезаны из камня. Неспециалист, взглянув на картину, может спокойно пройти мимо.

– Все эти годы мы боялись, что картина наскучит преступнику и он выбросит ее в мусорную корзину, – признался директор Галереи Кортолд.

Картиной заинтересовался знакомый криминальный авторитет. Четверо приятелей решили пригласить эксперта, чтобы узнать, имеет ли она хоть какую-то ценность. Один из них, продавец машин Бобби Ди, вспоминал:

– Показывая картину, я волновался, что нас примут за идиотов. Думал, что это дешевка, ерунда.

Приехал эксперт.

– Старикан болтал о какой-то чепухе, – продолжал Ди. – Но, увидев картину, обомлел. Мне подумалось: «Черт! Наверное, это действительно стоящая вещь!»

Преступники, воодушевленные тем, что являются обладателями ценнейшего произведения, наняли посредника для ведения переговоров от их имени. В один из апрельских дней 1994 года в кабинете директора Кортолда Денниса Фарра раздался телефонный звонок.

– Говорит Питер Брюгл, – представился звонивший. – У меня есть вещь, которую вы давно не видели. Думаю, она вас заинтересует.

Фарру послышалось не «Брюгл», а «Бьюгл». Странное имя звонившего и его южнолондонский акцент несколько озадачили директора. Когда позднее он пытался воспроизвести манеру речи звонившего, получалось нечто среднее между акцентом Элистера Кука и Сильвестра Сталлоне. Озарение полыхнуло как молния: Питер Брейгель!

Господин Брюгл предложил выкупить картину. Цена вопроса – два миллиона фунтов стерлингов.

Фарр немедленно позвонил в Скотленд-Ярд. Полиция разработала детальный план операции, главным действующим лицом которого должен был стать Чарльз Хилл, призванный сыграть грубоватого болтливого богача, который хочет пополнить свою коллекцию «украденным трофеем». Однако никакие ухищрения не потребовались. Детективы отдела по розыску произведений искусства Скотленд-Ярда не знали, что полицейские из другого отдела уже вышли на след преступников. В спальне дома недалеко от Лондона сыщики обнаружили на комоде картину Брейгеля, завернутую в наволочку.