Текст книги "Следы ведут в Караташ"
Автор книги: Эдуард Зорин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)
Джеферсон замолчал.
– Итак, вы прибыли на границу в тридцатом? – Харди нетерпеливо поерзал в кресле.
– Да.
– С кем вы были связаны?
– Я исполнял обязанности секретаря при консуле Дэвисе.
– Кто осуществлял непосредственное руководство операцией?
– Дэвис.
– В чем она заключалась?
– У Дэвиса имелись сведения об антисоветском заговоре в республиках Средней Азии. Мы должны были поддержать его извне.
– Аламбек сам изъявил желание возглавить операцию?
– Да. У него были для этого свои причины.
– Какие?
– В двадцать четвертом году он оставил в разных местах много золота и других драгоценностей...
– И?
– И, видимо, рассчитывал как-то переправить их, либо спрятать в одном месте.
– Откуда вам это известно?
– Я лично знал нашего человека, ушедшего с Аламбеком за кордон. Его звали Джелял.
Едва заметная улыбка скользнула по тонким губам Харди.
– Расскажите-ка лучше все по порядку, – сказал он. Джеферсон неторопливо кивнул. Признаться, ему не очень хотелось ворошить полузабытое прошлое.
...Аламбек давно уже понимал, что дело идет к развязке. Впрочем, его особенно и не волновали честолюбивые мысли о едином мусульманском государстве, о важной государственной должности и прочих благах, которые ему сулили за кордоном. Аламбек был слишком умен, чтобы поддаться на эту приманку.
Самая заветная его мечта исполнилась – в походах и грабежах он сколотил порядочное состояние, увеличив чуть не в десять раз то, которым владел его отец до Октября. Теперь мысль о мирной и спокойной жизни где-нибудь в центре Лондона все более и более занимала воображение Аламбека. Он хорошо знал английский, юриспруденцию, а для жизни в европейском городе большего и не требовалось. Остальное с лихвой заменит богатство – оно создаст и положение в обществе, и уважение окружающих.
Аламбек знал, что в случае разгрома авторитет его быстро рассеется и золото, собранное с таким чудовищным риском, перейдет в руки тех, кто только что сражался под его знаменем. Хранить в обозе его было опасно. Хитрый и ловкий, он создавал у своих подчиненных убеждение, что вообще не интересуется добычей, хотя три верных нукера доставляли ему самые лакомые куски. Аламбек доверял им, но не настолько, чтобы позволить когда-либо разболтать то, что они знали. Однажды нукеры исчезли – не то шальная пуля настигла их в бою, не то попали в плен...
Потом Аламбек ушел, и золото осталось за кордоном. Это мучило его.
Прошло пять лет. В тридцатом Аламбека отыскал Дэвис.
– Вернуться за кордон?! – глаза Аламбека радостно заблестели.
Дэвис приписал его радость совсем другой причине. Он долго и вдохновенно развивал перед ним план предстоящей операции.
– Возьмете на первый случай пять ящиков оружия. Отличные винчестеры.
Аламбек кивнул.
– Перебросить оружие поможет мой человек...
Дэвис похлопал в ладоши. Вошла красивая афганка в тонко перетянутом в талии шелковом халате с маленькой инкрустированной кобурой на правом боку.
– Приведи Джеляла, – приказал Дэвис.
Афганка, поклонившись, вышла и вскоре вернулась в сопровождении широкоплечего бородатого парня с пренебрежительной усмешкой в уголках тонких губ.
Джелял в точности исполнил приказание своего шефа: оружие было доставлено по назначению – никто не поверил бы, что за ночь он два раза переходил границу...
Аламбеку приглянулся ловкий парень, и когда Дэвис сказал, что он считает необходимым присутствие Джеляла в отряде, Аламбек согласился. Конечно, он догадывался, что под именем Джеляла скрывается совсем другой человек – но не все ли равно?
– Так, значит, договорились?..
Аламбек удовлетворенно кивнул.
На следующее утро его отряд промчался по горным дорогам и вырезал первый сельский совет у самой границы. А потом он забрался далеко в горы, кружил по покинутым кишлакам, шарил по безлюдным ущельям. Он избегал людей, избегал столкновений. Это удивляло и бесило некоторых его сподвижников.
Однажды хмурым осенним вечером, оставив отряд в долине, Аламбек с двумя нукерами выехал на перевал. К седлу его была приторочена тяжелая сума из верблюжьей шерсти.
К полуночи все трое пересекли долину Голубых озер и поднялись к горе Дьявола. Ни нукеры, ни сам Аламбек не догадывались, что на расстоянии полукилометра от них скакал еще один всадник, закутавшийся в широкий полосатый халат. Это был Джелял. Он решил выследить хитрого курбаши...
Джеферсон замолчал, взволнованно потянулся в нагрудный карман – за сигаретами.
– Вы позволите?..
– Курите, курите, – сказал Харди и поставил на край стола мраморную пепельницу. Сам он не вынимал трубки изо рта, тяжело отдувался и пристально рассматривал Джеферсона сквозь плотное облако дыма.
Джеферсон начинал побаиваться этого непонятного человека. Зачем он, Джеферсон, здесь? Почему рассказывает с такой откровенностью?.. Ведь его никто не заставлял, ему никто не приказывал. Мягкая улыбка Харди завораживает его, расслабляет волю. Даже горький дым сигареты не может отвлечь Джеферсона от неспокойных мыслей.
– Так что же было дальше? – словно издалека доносится до него монотонный голос Харди.
– Дальше?.. Ах да... – Джеферсон разволновался и вынул из пачки новую сигарету.
– Дальше... Дальше... минутку. – Годы не шутка, он должен вспомнить все в точности, все, как было.
...Джелял, спрятавшись за скалу, видел, как Аламбек, сняв с коня мешок из верблюжьей шерсти, спустился с нукерами в пещеру – совсем как Алибаба в знаменитой арабской сказке.
Там был узкий проход, закрытый большой гранитной глыбой, которая усилиями одного из нукеров без всякого «сим-сим» легко была сдвинута с места.
Минут через двадцать Аламбек вернулся. Но теперь он был один. При свете луны (конечно, это было из-за луны) Джелялу показалось, что лицо его было необыкновенно бледно. Поставив камень на место, Аламбек вскочил на коня и проскакал так близко от притаившегося Джеляла, что тот судорожно сжал рукоятку маузера, готовый в любую минуту разрядить его в своего командира...
Джелял прислушался, пока стук копыт замер вдалеке, слез с коня, отодвинул камень и, оперевшись рукой о край ямы, спрыгнул вниз.
Большая черная птица громко захлопала крыльями у самого его лица.
Джелял прижался к стенке с сильно бьющимся сердцем. Птица вскрикнула и тяжко полетела в глубь пещеры.
Джелял осторожно двинулся вперед, ощупывая рукой холодные влажные стены. Впереди маячило светлое пятно. Джелял сделал еще несколько шагов и споткнулся обо что-то мягкое. Он нагнулся – человек!.. Безжизненные, остывающие пальцы, лицо в чем-то липком...
Джелял зажег спичку. Человек сидел у стенки, отбросив в сторону руку. Второй нукер лежал чуть поодаль. Он не был так обезображен – просто небольшая дырочка в виске... Спичка потухла. Джелял зажег вторую, поднял ее над головой – в нише торчали доски, кое-как присыпанные мелкими камнями. Еще несколько больших птиц, потревоженных светом, с шумом устремились к белеющему в ночи выходу.
Джелял разгреб ящик, оторвал доску. Сверху лежали золотые браслеты. Драгоценные огнистые камни вспыхнули на его ладони. Такие сокровища не просто увезти с собой за кордон!.. Погасла последняя спичка...
Джелял подошел к отверстию, в которое пробивался свет луны. Внизу чернела пропасть. А по дну ее, неясный, как привидение, ехал Аламбек на белом жеребце.
...Через неделю после той памятной ночи отряд Аламбека попал в окружение, наполовину был перебит, наполовину рассеян. С двумя или тремя верными людьми сам курбаши ушел за кордон. Среди спасшихся был и Джелял. Но Аламбек уже не доверял ему, как прежде. Да ему и не нужны были теперь советчики. Пусть Дэвис катится к чертовой матери. Каждый воюет за себя, и Аламбеку лучше знать, что ему нужно. Еще раз проскользнуть за границу, вывезти ценности, а там хоть трава не расти!..
Все, наверное, и вышло бы так, как думал Аламбек, если бы не водилась за ним одна губительная, но сильная страсть, о которой знали лишь немногие: он курил опиум. Однажды в ночлежке за Северными воротами произошла драка: один из басмачей, служивших когда-то в банде Аламбека, узнал своего командира и стал к нему придираться. Аламбек ударил его плетью. В ход пошли ножи. Курильщики опиума разбежались кто куда: в ночлежке остался Аламбек со вспоротым животом. Перепуганный хозяин вывез ночью тело его за город и сбросил в один из старых, полузасыпанных колодцев: он боялся привлечь к своему заведению внимание полиции...
...Харди молчал. Закончив рассказ, Джеферсон провел рукой по лбу – опять начинались головные боли, мучившие его вот уже несколько лет. Достаточно было чуточку поволноваться... Не тем, не тем стал Джеферсон, утратил прежнюю форму... Он снова потянулся за сигаретой.
– И это все? – спросил Харди.
Джеферсон поднял отяжелевшую голову. Все? Нет-нет, не может быть, чтобы Харди знал. Да и откуда?..
– Пора кончать, – сказал Харди. – Хотите, я расскажу вам, как это было на самом деле?!.
...Аламбек разругался с Дэвисом, который требовал от него полнейшего повиновения, сел на коня и поскакал в город.
Южные ворота были закрыты, и Аламбеку пришлось объехать почти весь город, чтобы попасть в Северные.
Покружив с полчаса по каменистой дороге, он свернул в грязную, узкую улицу, по обеим сторонам которой тянулись высокие дувалы. В серой глине синели низенькие украшенные замысловатой резьбой калитки.
Аламбек въехал в темный переулок и постучал в высокие ворота рукояткой плети. С сильным скрипом ворота распахнулись, и хозяин караван-сарая, толстый, с жирным красным лицом, взял белого жеребца под уздцы.
Очевидно, Аламбек был здесь частым гостем, потому что за все это время не было произнесено ни слова. Аламбек бросил хозяину монету, тот поймал ее на лету и повел клиента во внутренний дворик, а оттуда по прохладной лестнице в низкое помещение с расположенными вдоль стен тахтами. На тахтах небрежно лежали потертые ковры и подушки.
Хозяин указал Аламбеку в дальний угол – там было чуточку почище, и мальчик в полосатой зеленой рубахе поставил перед курбаши курительный прибор.
Прежде чем забыться, Аламбек снял пояс, расстегнул халат и огляделся. В комнате было несколько посетителей. Все лежали в самых неестественных позах с глазами, блестящими от принятого опиума. У всех были спокойные умиротворенные лица, улыбка мерцала на слегка приоткрытых губах.
...Поздно вечером хозяин снова проводил Аламбека, раскланялся и заскрежетал тяжелым железным запором. В переулке было очень темно. Аламбек дал коню шпоры и выехал за город. Едва только он скрылся за поворотом, как от дувала отделился человек, подозвал коня и поскакал вслед за Аламбеком к Северным воротам...
– Ладно, – прервал плавную речь Харди Джеферсон, – все ясно. Джелял убил Аламбека. У него были свои причины...
Харди согласно кивнул, зажег потухшую трубку.
– Веские причины, – повторил Джеферсон. Головная боль не давала ему сосредоточиться. В висках постукивали звонкие молоточки... На чем они остановились?.. Ах да, Харди не устраивает полуправда. Он знает все. Тогда зачем ему Джеферсон, зачем эта полузабытая история?.. Нет, Джеферсону нельзя ошибиться. Он не имеет права ошибиться. Он ждал этого случая много лет. И упустить последний шанс?..
– Джелял не мог забыть о кладе, – торопливо добавил он. Харди по-прежнему молчал, размышляя о чем-то своем...
– Джелял пытался перейти границу, – продолжал Джеферсон, почувствовав внезапное облегчение. – Однажды его чуть не подстрелили. А тут еще у Дэвиса появились подозрения, и Джелял вынужден был бежать.
Неизвестно, каким образом пронюхали о его существовании немцы – они умели работать. Джеляла обхаживали несколько лет, и в 1934 году он согласился с предложенными ему довольно выгодными условиями. Война застала его в Польше. Оттуда – снова опасное путешествие в Россию.
И тут, нарушив строжайшую инструкцию, он устремился в знакомые горы. Однако за ним следили, и около Узунабада он долго отстреливался. А потом...
Джеферсон говорил долго. Он рассказал, как Джелял снова перешел границу, как оказался в знакомых краях. Но Дэвис давно уже умер, и ему не угрожала расплата. Джелял понял, что счастье окончательно ускользнуло из его рук и что строить жизнь свою следует заново.
Он нанялся матросом на пароход и уехал в Штаты с надеждой разбогатеть и найти наконец тихое семейное счастье, купить ферму где-нибудь в Калифорнии...
Но жизнь сурова. Джелял работал грузчиком в порту, чернорабочим на фабрике, судомойкой в третьестепенном ресторане, заправщиком на автостанции, разносчиком газет, репортером, а долларовый дождь шел где-то в стороне от него. Люди богатели и приобретали независимое положение, а он все тянул и тянул свою лямку...
Казалось, Джеферсон забылся. Рассказ его был похож на исповедь.
А Харди слушал его с тем же нерушимым молчанием: трубка снова потухла, пепел осыпался на пиджак...
Но вот по его губам скользнула улыбка. Он встал, подошел к Джеферсону и протянул ему руку с длинными тонкими пальцами.
– Рад познакомиться с вами, мистер Джелял!
Джеферсон приподнялся.
Глаза Харди были совсем рядом. Он пододвинул ящик с сигарами.
– Курите?..
– Благодарю...
– Отличный табак. С Кубы.
В МосквеС тех пор как утвердили проект экспедиции, Югов совсем потерял покой. Нужно было срочно решать тысячи неотложных вопросов, а он ничего не хотел перепоручать другим. Это было немыслимо. Серебров так и сказал:
– Вас не хватит до экспедиции, Викентий Александрович.
– Хватит, Николай, хватит... Мы, старики, люди двужильные...
Серебров с сомнением покачал головой:
– Вы бы все-таки поберегли себя...
Югов с досадой отмахнулся. В кабинете звонили телефоны, вспыхивали и гасли экраны телеприемников. На столе вырастали груды бумаг и писем. Все нужно было просмотреть, на все письма ответить.
– Жалеть себя будем после.
Конечно, все это так. Да и сам Серебров не сидел сложа руки. И все-таки...
Его и раньше удивляла поразительная работоспособность Югова, но только теперь он по-настоящему понял и оценил своего учителя. Имя Югова стало популярным, о нем все чаще и чаще писали газеты – корреспонденты осаждали институт. Из газет Серебров узнал и о том, что Югов был в двадцатых годах на комсомольской работе в Узунабаде, что бил басмачей и имеет за это даже орден Боевого Красного Знамени.
– Вот это биография! – восхищенно говорил он Ляле.
А недавно Югову устроили овацию в зале большого лектория.
Лекторий только что выстроили, и Югову предложили выступить на его торжественном открытии.
Народу собралось очень много. В зале стоял напряженный гул множества голосов. Здесь можно было увидеть и академиков, и студентов, и журналистов, и писателей, и представителей дипломатического корпуса.
Все ждали новых сообщений.
Югов вышел на сцену, легко взбежал на специальное возвышение.
Он положил руку на пульт и стал говорить.
Большой телестереоскопический экран вынес его изображение в пространство над залом, специальные элементы-анализаторы автоматически переводили его речь на тридцать языков.
В чем суть проблемы?
Югов стремительно развивал мысль. Он приводил неопровержимые аргументы в пользу своей гипотезы. Шар летчика Беляева. Шар доктора Хаузена. Легенда об огненных струнах.
– Я утверждаю, что армия Кихара была истреблена космонавтами, пришедшими на помощь мирным жителям Караташа. Огненные струны – пока еще не известные нам лучи, обладающие колоссальным запасом энергии. Возможно, это лазеры; возможно, другие, принципиально новые орудия... А черные камни, превращенные в алмазы?.. Все мы знаем о реально существующих в природе взаимно-обратимых процессах. Уважаемые товарищи физики, находящиеся в зале, могут подтвердить правильность моих предположений. Вполне допустимо, что наши собратья по разуму давно уж овладели секретом, позволяющим им свободно, по собственному желанию, перестраивать атомную структуру вещества...
Каракозова не было в лектории. Но его сторонники дали бой.
– Ничего еще не доказано! – выкрикивали они. – И до Югова кое-кто утверждал, что на землю прилетали космонавты... Вспомните Тунгусское чудо!..
Однако Югов не сдавался – он приводил интересные, убедительные факты, которым зал рукоплескал с новой силой.
Серебров надолго запомнил этот необыкновенный летний день. Они возвращались в такси. Профессор, еще не остыв от недавней схватки, говорил о предстоящей экспедиции:
– Нам предлагают воспользоваться вертолетами. Другие находят, что в горных условиях удобнее конвертопланы. Но ни то, ни другое нам не подходит. Мы пойдем путями наших предков – ведь неизвестно, где ждут нас наиболее интересные открытия – в самом Караташе, или на пути к нему... Где нашел свой шар летчик Беляев, каким путем шел он через хребет – все это пока что загадка. Нам нужны опытные проводники, и я думаю, что в Узунабаде недостатка в них не будет...
– Так что – припасай рюкзаки? – улыбнулся Серебров.
– Вот именно! – воскликнул Югов. – И надолго. Работа предстоит чрезвычайно серьезная.
На Манеже Серебров попросил остановить такси.
– Да, чуть не забыл, – сказал Югов. – Завтра приезжает Хаузен...
– Хаузен?!.
– Да-да, и не удивляйтесь. Он с радостью принял мое приглашение...
Приезд Хаузена почему-то не радовал Сереброва. Однако на следующий день ровно в семь он был с Лялей на вокзале. Югов встретил их у подъезда. Привыкнув к желтой вельветке профессора, Серебров не сразу узнал его: новая черная пара, ослепительно-белая рубашка, однотонный галстук...
– А я уж побаивался, что опоздаете! – обрадованно произнес Югов, пожимая им руки.
Они вышли на перрон. В этот ранний час встречающих было мало.
Поезд появился неожиданно – будто сразу вырос из-под земли. Зеленый приземистый электровоз втянул его под высокий остекленный купол. Двери вагонов бесшумно раздвинулись, и на перрон хлынула разноцветная шумная толпа с чемоданами, кофрами, корзинами и рюкзаками.
Ляля первой узнала Хаузена – по фотографиям. Она подтолкнула Сереброва и показала ему глазами на высокого сухопарого мужчину с частой сединой на висках и внимательными, слегка прищуренными глазами. Он был в застегнутой до горла коричневой куртке; на руках – тонкие перчатки. Из-за плеча Хаузена выглядывал молодой человек атлетического телосложения с солнцезащитными очками на носу и двумя вместительными чемоданами в руках.
Рассекая плечом толпу, Серебров двинулся к вагону. Молодой человек в очках заметил его и что-то быстро сказал Хаузену – тот кивнул. Серебров был уже у подножки. Он взялся за поручни и по-английски спросил:
– Доктор Хаузен?
Хаузен улыбнулся, снял шляпу и помахал ею в воздухе.
Югов спешил ему навстречу.
Они обнялись, как старые друзья. Хаузен говорил быстро и неразборчиво, Югов едва успевал отвечать ему.
Тем временем к ним приблизился молодой человек в солнцезащитных очках; полуобернувшись к нему, Хаузен смущенно проговорил:
– Да, извините. Прошу познакомиться – Джон Сноу, мой ученик.
Югов пожал Сноу руку и кивнул Сереброву:
– Твой коллега.
– Надеюсь, мы будем поддерживать тесный контакт? – пошутил Сноу.
Серебров представил Лялю.
– О, – живо воскликнул Сноу. Он поцеловал Ляле руку. – Оказывается в рядах доблестных борцов за науку можно встретить и столь очаровательные создания...
Ляля насмешливо фыркнула.
– Простите, пожалуйста, – извинился Сноу.
– Между прочим, это очаровательное создание расшифровало легенду об огненных струнах, – холодно заметил Серебров.
У Сноу были ужасные манеры. Он расхохотался и сказал, что мистер Серебров напрасно обижается – все это только милая шутка.
В институтской столовой их ждал уже легкий завтрак. Югов, вопреки обычаю, позволил себе выпить рюмку сухого вина.
– За здоровье гостей!..
Хаузен в свою очередь предложил тост за здоровье гостеприимных хозяев.
Застучали ножи и вилки, разговоры как-то само собой зашли об археологии.
Ляля предложила сидевшему рядом с ней Сноу осмотреть институт.
– А это не возбраняется?! – удивился американец.
– Почему же?!
Сноу пояснил:
– Так говорят у нас, на Западе.
Ляля рассмеялась:
– Увы, в нашем институте нет ни баллистических ракет, ни термоядерного оружия.
– В таком случае, я в вашем распоряжении.
Они начали с лаборатории и кончили центральным рукописным залом библиотеки.
– Следует отдать должное организаторским способностям вашего шефа, – заметил Сноу, восхищенно следя за работой электронных машин.
– Хотя сам шеф часто с сожалением вспоминает свой прежний, тесный кабинет, – сказал Серебров.
– Ну, это причуды старости. Вы думаете, у моего мэтра нет причуд? Сколько угодно!.. Возьмите хотя бы неожиданный переезд в Германию...
– Да, действительно, – подхватил Серебров. – Кстати, вы были вместе с Хаузеном на раскопках в Сьерра-Мадре?
– Нет, хотя мне очень хотелось...
– Что же вам помешало?
– Семейные обстоятельства – так принято выражаться в подобных случаях.
...По широкой лестнице, выложенной пластмассовыми белыми плитами, они поднялись на крышу института.
Над Москвой разгорался жаркий июньский полдень. А здесь было прохладно. Под разноцветными тентами стояли шезлонги. Посередине из круглого облицованного красным мрамором бассейна бил фонтан.
– Неплохо придумано, – сказал Сноу.
Ляля стояла у самого края крыши, держась рукой за дюралюминиевые перильца.
– Вам нравится Москва? – спросила она, поворачиваясь к стоящему рядом с ней американцу.
– О, Москва, – проговорил Сноу. – Это великолепно. Прекрасный, современный город.
Он резким движением снял очки, и Лялю поразили его глаза. Сноу улыбался, а глаза смотрели пристально. Казалось, они принадлежали другому человеку.
