Текст книги "Следы ведут в Караташ"
Автор книги: Эдуард Зорин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)
С легким чемоданчиком в руке доктор Хаузен вышел на забитый людьми перрон и спустился в душное чрево нью-йоркской подземки.
Четыре дня прошло с того времени, как он, приняв любезное приглашение Крамера, покинул неприветливые, но милые сердцу горы Сьерра-Мадре. Ольмекский храм, обнаруженный им в пещере Натанаро, привлек в Монтеррей ловцов сенсаций. Но он не любил и всячески избегал преждевременных заявлений или интервью. А о бронзовом шаре долго никто ничего не мог пронюхать. Этот шар был новостью номер один. И когда Хаузен раскрыл карты, журналисты прямо-таки лишились дара речи. А в следующее мгновение, толкаясь и сшибая друг друга, ринулись на телеграф. Что там было! Вспоминая об этом вечере, Хаузен не мог удержаться от улыбки. Но какая гроза разразилась потом! Днем и ночью под окнами его дежурили неутомимые репортеры, его фотографировали везде и всюду; телефонные звонки бесцеремонно отрывали его от работы или подымали с постели. И Хаузен сбежал: он стал ненавидеть и себя, и свою неожиданную популярность...
Дорога немного успокоила его. А здесь, в шуме вечно спешащей толпы, в грохоте поездов подземной железной дороги, он наконец-то окончательно обрел былое равновесие.
Миллионера Крамера знали все. Он покровительствовал художникам. Огромное здание Музея абстрактного искусства было выстроено по его проекту и на его средства. Здание это размещалось в самом центре города. Земельный участок был приобретен за баснословную цену, несколько домов в добром старинном английском стиле было снесено, и на их месте за три-четыре месяца выросло это неуклюжее сооружение. Здание с острыми углами расширялось кверху. Треугольная дверь, облицованная плитами с изображениями вытянутых человекообразных фигур, вела в просторный зал, пол, стены и потолок которого были выложены брусками из разноцветного мрамора. Бруски сплетались в затейливый рисунок, полный какого-то непонятного и таинственного содержания. Одни называли изображение на полу из черного, серого и красного мрамора «Смертью», из светлых плит на потолке «Жизнью», из красных и зеленых на стенах – «Любовью». А художник, по эскизам которого были выполнены все отделочные работы, стремился передать просто безмятежные картины сельского пейзажа.
Винтообразная лестница вела во второй зал, где была щедро представлена современная скульптура: замысловатые железобетонные, жестяные и проволочные конструкции. Были здесь и глиняные скульптуры – несовершенные бледные создания, порожденные отходящей стариной.
Впрочем, построив Музей современного абстрактного искусства, сам Крамер вовсе не был его горячим поклонником. Благообразный седой старик с белой эспаньолкой, в черной бархатной шапочке и такой же бархатной визитке с глубокими карманами на груди и по бокам, – он был человеком очень спокойным и рассудительным. На создание Музея абстрактного искусства его толкнули эксцентричные дочери.
Крамер любил старину, и кабинет его на Третьей авеню похож был на лавку древностей, описанную Диккенсом в его бессмертном романе. Огромная светлая комната была так плотно заставлена всевозможными редкими вещами, что посетитель буквально не знал, куда же ему поставить ногу, чтобы не попрать какую-нибудь историческую реликвию.
Мебель – самая разнообразная, начиная с неуклюжих, грубо обитых медными пластинами кресел времен первых Меровингов и кончая тонкими и элегантными работами лучших мастеров второй половины восемнадцатого века. На стенах пестрели ковры, увешанные богатейшей коллекцией старинного оружия, по углам стояли фигуры воинов в полном боевом снаряжении – в кольчугах, в шлемах, со щитами в руках... Редкое собрание старинных монет говорило еще об одном страстном увлечении хозяина дома.
Но самым большим сокровищем Крамера была, конечно, библиотека, разместившаяся в большом зале, выходящем окнами на тихую боковую улочку. Стеллажи из полированного ореха и красного дерева тянулись от пола до потолка. Сквозь тонкие стекла смутно проступали толстые тома книг, переплетенных в тисненую желтую и темно-коричневую кожу. В специальных ящиках хранились рукописи: несколько египетских папирусов, пергамент, первая бумага, изготовленная в Китае. Здесь были и редкие книги из Индии, и глиняные таблички, привезенные с раскопок в районе Ниневии, столицы древнего Вавилона.
В библиотеке Крамер держал также наиболее ценные и редкие экземпляры из своей коллекции: очень древнюю статуэтку танцующего Шивы, каменный топор, череп неандертальца и рядом – восстановленный по черепу слепок его лица; засушенную голову египетской мумии и мраморное изваяние обнаженной женщины из Афин.
Крамер мог часами просиживать в библиотеке над какой-нибудь ветхой рукописью, хотя, кроме английского, знал только немецкий и чуть-чуть французский, но сам вид рукописи, запах чего-то старого неизменно возбуждал в нем целую гамму приятных ощущений.
Страсть Крамера граничила с болезнью. Каждое лето он совершал далекие путешествия – то в Индию, то в Китай, то в Грецию.
О находках доктора Хаузена Крамеру сообщил по телефону мистер Хэмпи, управляющий его заводами на северо-западе. Сначала Крамер не понял – ну и что? Хэмпи не следует забывать о своих делах, а доктором Хаузеном он займется сам. Крамер терпеть не мог, когда вмешивались в вопросы коллекционирования – это тонкое дело, и дилетанты всегда что-нибудь перепутают. Но Хэмпи настаивал. Находка доктора Хаузена далеко не так невинна, как может показаться на первый взгляд. И заинтересован в свидании с Хаузеном не только Крамер.
– Вы, трезвый человек, верите этой абракадабре? – удивился Крамер.
– Верю, – сказал Хэмпи. – Верю и сейчас же вылетаю в Нью-Йорк...
– Доктор Хаузен, – доложил секретарь, переступая порог кабинета.
– Просите...
Крамер отложил лупу, с трудом разогнулся над книгой. Неприятно покалывало в пояснице.
Он встал, прошелся вдоль стеллажей с поблескивающими корешками книг. У каждой книги была своя история, и все эти истории Крамер помнил так же хорошо, как и наиболее интересные события собственной жизни. Ведь добрая половина его жизни – та, что оставалась свободной от заводов, пушек, ракетных двигателей, тягачей, подводных лодок, – так или иначе была связана с поисками и находками все тех же книг.
Вошел доктор Хаузен, остановился у порога.
Крамер улыбнулся:
– Рад, очень рад, коллега. Вы позволите называть вас так? Ведь и я в некотором роде...
Он быстро приблизился и крепко встряхнул руку археолога.
– Счастлив приветствовать вас. Открытия в Сьерра-Мадре – это целая эпоха, и я с удовольствием присоединяюсь к восторженным похвалам, которые расточает в ваш адрес наша пресса...
– Что вы, что вы! – возразил Хаузен. – Право, вы несколько преувеличиваете...
Непринужденно беседуя, они прошли в глубь кабинета. Указав Хаузену на кресло, Крамер выдвинул один из ящичков обширного письменного стола.
– Надеюсь, рюмка коньяку не помешает нашей беседе?
– С удовольствием, – сказал Хаузен.
Крамер налил себе и археологу.
– За удачу.
Они выпили.
– Ну, рассказывайте, – удобнее располагаясь в кресле, добродушно проговорил Крамер. – Вы напрасно не обратились ко мне сразу: я бы финансировал экспедицию...
«Черта с два!» – подумал Хаузен.
Крамер что-то скрывал, и это не нравилось археологу. Не похоже, чтобы речь шла о расширении работ в Сьерра-Мадре. Крамеру нужно другое. Что?..
Миллионер слушал его молча, полуприкрыв старческие веки – у него было светлое лицо благочестивого пастора. Иногда он спрашивал:
– Еще коньяку?..
Хаузен чувствовал, что пьянеет, – все-таки он очень ослаб в горах...
Крамер расплывался в полумраке.
– Чудесный коньяк, не правда ли? – доносился откуда-то издалека его поскрипывающий голос.
Потом позвонил большой белый телефон. Хаузен встал, чтобы уйти. Но Крамер взял его за плечи и снова усадил в кресло. Он сказал, что не следует так спешить, что он дал себе слово помочь Хаузену.
– Каким образом?
– Сейчас узнаете.
Почтительно приоткрыв дверь, секретарь доложил, что машина подана.
Море Дождей– Вот, полюбуйтесь-ка, – сказал Югов и разбросал на лабораторном столике перед Серебровым несколько сильно увеличенных фотографий бугского шара.
Серебров внимательно просмотрел снимки, но ничего нового не увидел. Вопросительно вскинул глаза, пожал плечами.
Югов, все время наблюдавший за ним, нетерпеливо фыркнул.
– Так-таки ничего и не видите?
– Ничего, Викентий Александрович.
– А посмотрите-ка еще раз.
Серебров без видимой охоты снова взял снимки, поднес к рефлектору – ничего.
Югов в белом развевающемся халате торжествующе прохаживался по лаборатории. Сейчас они были здесь одни – сотрудники ушли, счетно-электронные машины потушили красные и синие огоньки, погасли матовые экраны телевизоров.
– Ну? – снова спросил профессор.
– Ничего не вижу, – растерянно проговорил Серебров и положил снимки на стол.
– Эх вы, – сказал Югов с упреком.
Сереброву стало обидно:
– Не томите, Викентий Александрович...
– «Не томи-ите», – гнусаво передразнил Югов. – Вы, молодой человек, утратили былую проницательность. Исчезаете по вечерам, получаете записки и вздыхаете, когда нужно думать...
«Это он про Лялю», – догадался Серебров и покраснел. Югов стоял напротив, поблескивая стеклами очков.
– Ну ладно, ладно – вы на меня не обижайтесь. Познакомили бы с девушкой...
Он примирительно положил руку Сереброву на плечо и добродушно улыбнулся:
– Так как же?
– Познакомлю обязательно, – еще больше смущаясь, сказал Серебров.
– Ну вот и отлично. А теперь вернемся к делу...
Примостившись на краешке стола, Югов быстрыми пальцами перебрал всю пачку с фотографиями. Несколько штук отложил в сторону, пачку сунул под штатив держателя.
– Ну-с, – удовлетворенно проговорил он и, взяв один из снимков, отчертил на нем ногтем несколько глубоких линий.
– Это что?
– Море Ясности.
Серебров отвечал коротко и покорно, как проваливающийся на экзамене студент.
– Хорошо, а это?
– Кажется, Море Спокойствия... Нет, Море Изобилия...
– «Кажется» – что за ответ?! – проворчал Югов, пряча в густые брови снова посуровевшие глаза.
Серебров пробормотал несколько невнятных слов в свое оправдание, но Югов только отмахнулся.
– Еще вопрос из школьной астрономии, – перебил он. – Сколько планет в Солнечной системе, вам известно?
– Девять.
– Десять, – поправил Югов. – Вы забыли Трансплутон... А теперь сравните эти фотографии. Вот – Марс, не правда ли? Видите характерную сеть каналов?.. А это?..
– Тоже Марс.
– Правильно. Только один снимок сделан с искусственного спутника Земли при помощи новейшего телескопа, а другой – с одного из бугских шаров, уже имеющихся в нашей коллекции...
– Значит, одиннадцать шаров – это...
– Это – десять планет нашей Солнечной системы, – подхватил Югов, – а одиннадцатый шар – естественный спутник Земли...
– Однако найдено только десять шаров, – сказал Серебров.
– Не хватает Меркурия... И, очевидно, искать его следует на Канарских островах.
– Вы так думаете?
– Вспомните Бокаччо, – улыбнулся Югов. – В 1341 году он посетил Канарские острова и писал, что у населяющих острова гуанчо была молельня со статуей, изображавшей нагого человека с шаром в руке...
– Но вернемся к нашему сателлиту, – продолжал Югов, снова разбрасывая перед Серебровым фотографии. – Вы заметили, с какой скрупулезностью нанесено на шар Море Дождей? И эти концентрические круги, и непонятные значки у кратера Архимеда...
– Да, действительно, – согласился Серебров. – Но может быть это просто случайность?..
Югов вскинул на него живые, поблескивающие глаза.
– А шар Хаузена?! Судя по описанию, на нем в такие же концентрические окружности вписан район Памира. Если бы это была только депеша, как я считал раньше, только попытка заговорить с нами на общепонятном языке, то, несомненно, на шаре были бы изображены все моря и кратеры Луны, как видимой, так и невидимой стороны.
– Черт возьми! – протянул Серебров. – А ведь и верно...
– Вот-вот, – посветлел Югов. – Развивайте мысль.
– М-м... Пришельцы из космоса сознательно привлекают наше внимание к району Памира – на Земле и к морю Дождей – на нашем спутнике...
– Именно!
– Но с какой целью?
Югов повернулся и сделал несколько шагов в сторону.
– Я предлагаю такую рабочую гипотезу, – сказал он помедлив. – Попытаемся поставить себя на их место. Предположим, мы, а не они, приземляем космический корабль на неведомой планете, населенной разумными существами. Вполне естественно наше желание поделиться с собратьями по разуму своими техническими достижениями, облегчить их путь к знанию. Но дать эти достижения в руки древнего человека – все равно что предложить ребенку в качестве игрушки... водородную бомбу... Да он не только сам подорвется – весь мир потащит за собою в пропасть. Как же быть?.. Остается, очевидно, один путь: ждать, пока человечество разовьется настолько, чтобы не употребить полученных знаний себе во зло.
Видимо, Югов не впервые развивал свою мысль – говорил он горячо, страстно. Долгими днями и ночами вынашивал профессор эту гипотезу, сам находил в ней спорные и противоречивые места – отметал их, чтобы тут же предложить новое объяснение. Он говорил:
– К тому времени человечество вырвется из своей колыбели и завоюет все околосолнечное пространство. Оно сможет довольно просто решить сложные технические вопросы, связанные с высадкой на Луне...
– На Луне?..
– Да. Именно там скрыта тайна бугских шаров. В пользу моей гипотезы говорит и то, что один из шаров был обнаружен доктором Хаузеном в сокровищнице древних майя... Как мог он попасть в Центральную Америку?..
И сам ответил:
– Очень просто. Шар был с космонавтами. А потом они улетели, и шар остался... Вероятнее всего, он был впоследствии превращен в предмет культа – только благодаря этому шар сохранился и попал в сокровищницу Натанаро, в ту самую сокровищницу, в которой жрецы майя спрятали сорок девять золотых дощечек с запечатленной на них историей своего народа...
– А потом?
– Потом прошло много-много столетий. Погибли те, кто был очевидцем удивительных событий тех лет. И их дети погибли, и их внуки и правнуки. Исчезли с лица земли целые народы... И время похоронило память о неведомых космонавтах. А шары лежали в земле. Найти их помог случай... Но только ли случай?.. Разве не верили мы всегда в своих собратьев по разуму?!. Разве мы не искали?!.
Профессор помолчал.
– Именно там – в море Дождей, у кратера Архимеда, Тимохариса или Аристилла оставлена информация, адресованная повзрослевшему человечеству...
– Путь к этой тайне лежит через крепость Буг.., – продолжал Югов. – Я думаю, космонавты не могли ограничиться только этими не очень точными указаниями. В крепости Буг или в ее окрестностях найдем мы, возможно, и другие очень важные документы – они-то и должны навести нас на верный путь...
Югов стоял опершись на кронштейн телепередатчика. Ровным белым огнем светились люминесцентные лампы, сухо пощелкивал механизм электронных часов.
А за бетонными стенами лаборатории была ночь – развозили уставших москвичей последние троллейбусы, по притихшим полупустым улицам проносились, шурша покрышками, одинокие автомашины...
Югов сказал, что послал приглашение Хаузену.
– Вы думаете, он приедет?
– Я в этом уверен. Понимаете, Серебров, возможно, мы стоим накануне большого открытия. – Глаза профессора излучали тепло. – И может быть, именно сейчас, как никогда раньше, необходимо объединить усилия всех.
Две гипотезы– Вы говорите, радиоактивный анализ?
– Да.
Каракозов постучал пальцами по столу.
– Это еще ничего не доказывает.
– Анализ сделан по поверхности рисунка...
– И что же?
– Без сомненья, это бугский шар.
Каракозов, нервничая, прошелся по кабинету. Действительно, есть над чем задуматься. Ведь давно уже доказано, что и знаменитая баольбекская лестница и Ворота Солнца и множество других находок отнюдь не связаны с космосом, а являются удивительными созданиями рук человеческих. И Тунгусский метеорит – не космический корабль, а всего лишь огромная ледяная глыба, ворвавшаяся с колоссальной скоростью в земную атмосферу...
Но этот рельеф... Нет, не может быть...
Движением руки Каракозов отпустил секретаря. Ему нужно было успокоиться, взять себя в руки.
Вот книги. Их много в его кабинете. Но ни одна из них не дает ответа на мучительный вопрос: «Кто прав?». Тысячи томов, десятки тысяч названий. Книги, зачитанные до дыр, испещренные многочисленными пометками... Увы, земные корабли бороздят космос, люди готовятся к штурму Луны, но как еще плохо знают они свою собственную историю...
Все новые и новые сведения приносит наука. Земля... Колыбель человечества... А какие страшные бури сотрясали ее в далеком прошлом! Гибли цивилизации, на обломках еще дымящегося древнего мира рождалась новая культура. И все-таки люди делали иногда удивительные открытия... Что знали древние о Земле?!.
Каракозов остановился у стеллажа, провел пальцами по теплым, матово отсвечивающим корешкам.
А если Югов прав?..
Абсурд. Этого не может быть.
Каракозов вынул наугад одну из книг, открыв ее, прочитал:
«О, Солон, Солон! – говорили Солону египетские жрецы. – Вы, греки, как дети, вы не знаете ничего о древних временах... Тебе ничего не известно о седых знаниях прошлого...»
Каракозов взволнованно перелистал страницы. Кажется, именно это он и искал. Шары из крепости Буг... Ну что ж, еще одна загадка истории, которую следует объяснить.
Он долго сидел за столом, делал выписки, бросал книги на пол, и к вечеру вокруг него выросла куча беспорядочно сваленных друг на друга томов...
– Вкратце моя гипотеза сводится к следующему, – говорил Каракозов несколько дней спустя столпившимся вокруг него журналистам. – Как известно, тринадцать тысяч лет тому назад Земля претерпела грандиозную катастрофу. Огромное космическое тело, проходя вблизи Земли, увлекло ее на новую орбиту. Не сразу обретя равновесие на новой орбите, Земля на время повернулась так, что полюса приблизились к экватору. Страшный холод охватил тропические районы земного шара. Лед сковал моря в районе Мексики и Венесуэлы. Снега выпали в тропических лесах Амазонки. Это явление подтверждает Зенд-Веста, священная книга древних персов. О нем рассказывали Геродоту египетские жрецы... Морская пучина поглотила высокоразвитые цивилизации. Горы обрушились на плодородные долины. Кипящая лава залила цветущие города.
– Есть вопрос, – раздался голос из зала.
– Прошу вас...
Высокий журналист с кинокамерой в руке протиснулся к Каракозову. У него были веселые быстрые глаза. Спортивного покроя костюм подчеркивал красивые линии хорошо натренированного тела.
Каракозов небрежным взглядом окинул крепко скроенную фигуру журналиста. Он не любил, когда его перебивали, а эти янки так бесцеремонны.
– Несомненно, все это очень интересно, мистер Каракозов. Но какое отношение имеет бугский шар, найденный Беляевым, к той катастрофе, о которой вы нам рассказываете?
– Прямое, – последовал ответ. Глаза Каракозова сверкнули недовольством.
Журналист недоверчиво выпятил губу – ответ его явно не устраивал. Каракозов усмехнулся.
– Так на чем же мы остановились? – сказал он.
– На цивилизациях, которые в результате катастрофы оказались погребенными на дне океанов...
– Вы имеете в виду Атлантиду? – спросил чей-то нетерпеливый голос.
– Вопрос с Атлантидой еще не решен. Но новые факты, добытые последней глубоководной экспедицией, предпринятой французом Кусто, заставляют задуматься... Вполне вероятно, что Атлантида существовала. И это не миф... Однако в одном я ничуть не сомневаюсь: в существовании очень высокой культуры, которая предшествовала уже известной нам древней...
Журналисты заволновались. Вокруг Каракозова защелкали фотоаппараты, зашелестели блокноты.
– Вы слышали когда-нибудь о находках Лики? Зинджантроп, которого он обнаружил в Африке, жил более полутора миллионов лет тому назад. В ущельях Северной Аризоны найдены изображения динозавра, сделанные человеческой рукой... А ведь динозавры вымерли еще в меловой период мезозойской эры!.. Вот вам факты, наглядно доказывающие, в какие глубины уходит история разумного человека.
Развивая свою мысль, Каракозов все более вдохновлялся. Покраснев от волнения, он время от времени вытирал платком вспотевший лоб.
– А пирамида в Мексике, открытая под слоем остывшей лавы?! Ей около тринадцати тысяч лет!.. А древние хроники?! Византийскому историку Синеллиусу рассказывали, что они велись на протяжении тридцати шести тысяч лет... Да, на Земле существовала высокая культура, погибшая в результате космической катастрофы. Многие знания были утеряны навсегда.
– И среди них – знания из области астрономии?
Кажется, вопрос задал все тот же журналист.
– Вот именно. И нет ничего удивительного, что на бугском шаре мы неожиданно обнаруживаем лунные цирки и кратеры...
– Но бугский шар значительно более позднего происхождения! Ему не более двух тысяч лет.
Каракозов провел ладонью по бороде.
– Это только подтверждает мою догадку. Находок, говорящих о наличии высоких знаний у древних, пока еще очень мало. Возможно, это связано с тем, что мы не знаем районов, где следовало бы искать следы древнейших цивилизаций... Я склонен думать, что Буг – как раз один из таких районов. Утраченные знания со временем приобрели магическое значение и стали предметами культа. Таков и бугский шар с нанесенным на него загадочным чертежом. Точного значения этого чертежа обитатели Буга могли и не знать...
– Тогда еще один вопрос: как мог попасть бугский шар, который, как вы утверждаете, стал предметом культа, в сокровищницу древних майя?..
– Вполне земным путем, – улыбнулся Каракозов. – И в этом нет ничего противоестественного. В штате Тенесси, например, найдена римская монета второго века нашей эры, а на побережье Венесуэлы обнаружен целый клад древнеримских монет. Можно было бы привести и еще целый ряд фактов, но я думаю, вполне достаточно сказанного...
Журналисты усердно записывали.
– А вы не поделитесь с нами вашими соображениями по поводу разногласий между вами и профессором Юговым?
– С удовольствием, – сказал он. – Югов утверждает, что бугский шар – послание инопланетных пришельцев, которые оставили где-то в районе моря Дождей научную информацию...
– По мнению Югова, она должна представлять большой интерес?
– Лучше спросить об этом самого профессора, – сказал Каракозов.
– А все-таки?
– Югов склонен думать, что это, например, секрет принципиально нового вида энергии.
Каракозов развел руками.
– Как видите, ничего реального в его утверждении нет. Скорее оно смахивает на завязку научно-фантастического романа...
Журналисты вежливо улыбнулись.
На следующее утро после выступления Каракозова телеграфные аппараты Ньюфаундленда приняли коротенькую депешу, адресованную мистеру Деламберу. Она шла из Москвы и была подписана коротко: «Гарри».
