Текст книги "История Таиланда (краткий очерк)"

Автор книги: Эдуард Берзин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)

Формально провинции управлялись специальными коллегиями чиновников, которые в миниатюре копировали королевское правительство, но на деле вся полнота власти принадлежала губернатору (чао мыангу), который являлся высшей инстанцией по всем гражданским, военным и юридическим вопросам в данной провинции. Губернаторы не имели лишь права объявлять войну, заключать мир и вносить изменения в писаные законы, хотя и могли безнаказанно нарушать эти законы на практике. Ни один из жителей провинции не мог покинуть ее пределы без разрешения губернатора. Если же кому-нибудь из жалобщиков и удавалось переправить свою петицию в Аютию, жалоба, как правило, оставалась без последствий. Губернатор, особенно в отдаленной провинции, по сути дела являлся царьком и обращал мало внимания на приказания короля.

Между тем к концу 20-х годов XVII в. задача централизации страны стала еще более неотложной, так как к перечисленным выше факторам в это время добавились еще военное давление и прямая агрессия против Сиама европейских держав, которые стремились завладеть прибылью, получаемой Сиамом от посреднической и иной торговли. Интересы обороны государства от европейской экспансии настоятельно требовали создания сильного правительства.

Эта задача была решена основателем новой династии (правившей в Сиаме с 1629 по 1688 г.), наиболее известным именем которого было Прасат Тонг (Король Золотого Дворца).

Исключительные способности и полководческое дарование, проявленные Прасат Тонгом во время войны с Камбоджей, выдвинули его в число ближайших сотрудников сиамского правителя. К моменту смерти короля Сонгтама (апрель 1628 г.) он занимал ответственный пост министра двора. Поскольку в стране не существовало четко сформулированного закона о престолонаследии, то, как только Сонгтам умер, началась обычная в таких случаях ожесточенная борьба за трон между ближайшими родственниками покойного. Главными претендентами выступали младший брат Сонгтама принц Си Син и его старший сын, 15-летний Четтатират. На стороне Си Сина выступили калахом, чакри и четыре других крупнейших феодала страны (возможно, что Си Син вообще был представителем партии крупных феодалов). Прасат Тонг, неизменно опиравшийся на мелких феодалов, принял сторону Четтатирата, которым, как он полагал, ему будет легче управлять.

Партия Четтатирата была численно меньше, но благодаря энергии и стремительным действиям Прасат Тонга ей удалось захватить трон. Калахом, чакри и другие сторонники Си Сина были немедленно арестованы и казнены или брошены в тюрьмы. После неудачной попытки контрпереворота был казнен и сам Си Син. Огромные богатства, рабы и крепостные противников Четтатирата были распределены среди приверженцев Прасат Тонга, который занял пост калахома.

Усиление Прасат Тонга очень обеспокоило короля Четтатирата (1628—1629) и его мать, претендовавшую на роль правительницы государства. Они попытались избавиться от нового калахома – арестовать его за «оскорбление величества».

Вовремя предупрежденный Прасат Тонг собрал всех чиновников, на которых он мог рассчитывать, и обратился к ним с яркой речью, содержавшей политические, философские и религиозные доводы в пользу свержения молодого короля. Основной довод Прасат Тонга заключался в том, что политика Четтатирата доведет Сиам до гражданской войны, к которой наверняка присоединится иностранная интервенция. «Все это кончится полным крушением государства, – заявил Прасат Тонг, – и мы окажемся под властью наших соседей».

Убежденные его речью чиновники тут же организовали лигу и торжественно поклялись не допустить ареста ни одного из ее членов. Вслед за тем Прасат Тонг и его единомышленники, собрав все свои силы, двинулись ко дворцу. Упорное сражение среди дворцовых зданий продолжалось всю ночь. К утру, поняв, что все потеряно, король бежал и укрылся в храме близ Аютии. Монахи, однако, вскоре его выдали. Четтатирату пришлось предстать перед судом собрания чиновников королевства. По приговору этого собрания король и его мать были казнены.

Силы феодальной реакции при поддержке командира японской наемной гвардии Ямады пытались сохранить трон за девятилетним братом Четтатирата, Атит Чакравонгом. Они полагали, что правление ребенка даст им больше возможностей для закрепления своих позиций. Но благодаря ловким политическим маневрам Прасат Тонгу удалось низложить короля-ребенка после 36 дней правления. Общее собрание королевских чиновников избрало королем Прасат Тонга (1629—1656).

Приход Прасат Тонга к власти ознаменовался значительными изменениями в персональном составе сиамского правительства и высшего чиновничества. «В королевстве Сиам, – писал глава голландской торговой фактории в Сиаме ван Флит, – произошла великая перемена. Знатные вельможи лишились свободы и богатства, в то время как рабы стали мандаринами и вошли в число могущественнейших при дворе».

Употребил ли ван Флит в данном случае термин «рабы» в прямом или переносном (т. е. желая подчеркнуть «низкое происхождение» новых вельмож) смысле, сказать трудно. Во всяком случае, ясно, что, если в число приближенных Прасат Тонга и входили люди, считавшиеся ранее рабами, т. е. прежние крепостные, говорить об антифеодальном, революционном характере деятельности Прасат Тонга (как, видимо, представлял ее себе ван Флит, несколько раз возвращавшийся к мысли о рабах-вельможах) не приходится.

Основную социальную опору Прасат Тонга, как и всякого короля, борющегося за централизацию страны, составляли мелкие феодалы-чиновники (при отсутствии таких жестких границ между сословиями, какие существовали, например, в средневековой Европе, в число чиновников-дворян, конечно, могли проникать отдельные представители крестьянства).

Значительную поддержку оказывала Прасат Тонгу буддийская церковь, как и мелкие феодалы заинтересованная в установлении сильной централизованной власти (разумеется, до тех пор, пока та не посягала на ее права) и в ограничении крупных светских феодалов. В благодарность за это Прасат Тонг щедро одарял буддийские монастыри землями и золотом.

Прасат Тонга на первых порах поддерживало также многочисленное и влиятельное купечество Аютии и других торговых центров, состоявшее по преимуществу из натурализовавшихся в Сиаме индийцев, китайцев, японцев, персов, армян и представителей других национальностей.

Народные массы в событиях, связанных с государственным переворотом, который привел к власти Прасат Тонга, активного участия не принимали.

3. Политика основателя новой династии

После захвата трона Прасат Тонг столкнулся с многочисленными трудностями. Соседние страны не признавали его законным королем и под предлогом борьбы против узурпации власти пытались отторгнуть в свою пользу пограничные области Сиама. Вассальные малайские княжества отказывались подчиняться его власти, а обосновавшийся там Ямада, превративший Лигор фактически в свое собственное королевство, намеревался идти на Аютию и свергнуть «тирана». Врагами нового правителя оставались крупные феодалы.

Требовалась большая гибкость, незаурядное дипломатическое и военное искусство, чтобы в подобных условиях удержать и укрепить свою власть. И Прасат Тонг проявил эти качества.

Прежде всего он отразил нападения Чиангмая и Лаоса и подавил мятеж Ямады, а затем всерьез занялся борьбой с крупными феодалами, которая составила основу всей его внутренней политики.

До Прасат Тонга губернаторы обычно пребывали в своих провинциях и занимали свой пост, как правило, пожизненно. При этом губернаторы ближних (к столице) провинций являлись ко двору для отчета один-два раза в год, а дальних – раз в три года.

Уже в начальный период своего правления Прасат Тонг резко нарушил сложившиеся традиции. Каждые четыре-восемь месяцев он перемещал всех губернаторов (как и прочих крупных чиновников) с одного поста на другой, нигде не давая им укорениться. «Он так часто меняет высших должностных лиц королевства, – писал вал Флит, – что никто из знатных не может с уверенностью сказать, что ему принадлежит». В дальнейшем король прибегнул к еще более радикальной мере, принудив почти всех губернаторов постоянно жить в столице. Обязанности губернаторов на местах стали выполнять их заместители – мелкие феодалы, назначенные на этот пост Прасат Тонгом и всецело зависевшие от него.

Губернаторы и другие крупные феодалы, собранные в Аютии, фактически превратились в заложников. Они были полностью лишены прежней свободы. Им, например, разрешалось разговаривать между собой только в приемном зале дворца и так, чтобы их слышали все. Нарушив это правило, они могли лишиться не только своего положения, но и жизни. Без ведома и согласия короля эти феодалы не имели права встречаться даже со своими детьми или родителями. Все вельможи, пишет ван Флит, обязаны были под страхом тяжелого наказания трижды в день являться во дворец на перекличку.

Подобные административные меры Прасат Тонг сочетал с прямым террором против верхушки феодального класса. В воспоминаниях голландского путешественника Яна Стрейса сохранилось описание массовых репрессий против крупных феодалов в феврале – апреле 1650 г.

Поводом для репрессий послужила смерть дочери Прасат Тонга. Было объявлено, что ее отравили противники короля. По этому делу казнили более тысячи человек. Весь процесс был направлен исключительно против крупных феодалов. Стрейс писал: «Считали, что беснующийся адский тиран под предлогом розыска отравителей хотел убрать со своего пути все дворянство, которого он боялся...». Напряженность обстановки у Стрейса подчеркивается тем, что Прасат Тонгу перед началом репрессий пришлось (под предлогом предстоящей войны) стянуть в столицу многочисленные войска. При всем своем полновластии король не имел возможности арестовывать вельмож в их домах и вынужден был под разными предлогами заманивать их к себе во дворец. Исход борьбы, верно подмечает Стрейс, был решен тем, что «наказанию подверглись только благородные и знатные и гибель их удовлетворяла и радовала народ, обремененный ради них налогами и повинностями».

Основной чертой внешней политики Прасат Тонга был отказ от разорительных войн, препятствовавших успешному развитию сиамской торговли. С первых лет своего правления он посылает посольства с предложением мира и дружбы в Пегу, Аву и Аракан (в Бирме), в Лаос, Аче (в Индонезии), Тямпу (во Вьетнаме) и в другие тогдашние государства Юго-Восточной Азии. В середине 30-х годов Прасат Тонг уже явно берет курс на мирное решение конфликтов как с проникшими в регион европейскими державами, так и с азиатскими соседями. Несмотря на подстрекательство голландцев, он прекращает изнурительную долголетнюю борьбу за владычество над Камбоджей. Сиамский монарх отказывается также от традиционных походов на Бирму и Лаос.

Забота о развитии торговли занимала значительное место в политике Прасат Тонга. При нем снижаются размеры импортных и экспортных пошлин, осуществляются меры для ограждения купцов от феодального грабежа, феодалов, уличенных в вымогательствах у купцов, подвергают различным наказаниям, вплоть до лишения должностей.

Росту торговли способствовал частый обмен посольствами с различными государствами Индостана и Индонезии. Эти посольства неизменно сопровождались обширной свитой, состоявшей из купцов, которые, пользуясь дипломатическим иммунитетом, без сколько-нибудь серьезных затруднений совершали свои торговые сделки. Тесные торговые и дипломатические отношения Сиам поддерживал с Китаем. Китайский император даже содержал при сиамском дворе четырех постоянных представителей.

В течение многих лет Прасат Тонг упорно стремился восстановить дипломатические отношения с Японией, разорванные сначала из-за разгрома японской слободы в Аютии, во время подавления мятежа Ямады, а затем вследствие закрытия Японии для иностранцев. Всем бежавшим из Сиама японцам было разрешено вернуться и занять прежние посты. В 1635, 1641, 1643 и 1656 гг. в Японию направлялись посольства, снабженные большим количеством товаров для продажи, но сегуны наотрез отказывались принимать сиамских послов. Им разрешали продавать лишь часть товаров, чтобы на выручку можно было приобрести провиант на обратную дорогу.

Взаимные выгоды японо-сиамской торговли, однако, были таковы, что стороны пришли к компромиссному решению. Сиамский король стал посылать в Японию суда с командой из китайцев, которым, как и голландцам, было разрешено на известных условиях посещать Японию; сопровождавшие эти суда специальные сиамские чиновники руководили продажей товаров, не покидая судна.

Задачи торговой борьбы с европейскими купцами, объединенными в компании, и укрепления экономической базы королевской власти в конкретных условиях феодальной монархии Прасат Тонга сделали необходимым введение новых государственных торговых монополий в добавление к частично существовавшим ранее.

Взяв в свои руки важнейшие статьи экспорта, правительство Прасат Тонга широко использовало и право первой покупки, традиционно принадлежавшее королю, и все более овладевало также импортной торговлей. Ведомством пракланга был организован сбыт ввозимых товаров на всей территории страны. «Внутренняя торговля, – писал ван Флит, – приносит королю большие доходы, и много торговых точек открыто в разных провинциях».

4. Борьба Нарая за дальнейшую централизацию государства

После смерти основателя династии и продолжавшейся более года борьбы за трон, в ходе которой один за другим погибли два короля, престол захватил младший сын Прасат Тонга, Нарай (1657—1688).

Как и отец, Нарай покровительствовал развитию прежде всего государственной внешней торговли и всемерно расширял государственную торговлю внутри страны. Во внешнеполитической сфере он, однако, в отличие от Прасат Тонга, стремившегося опереться на союз с азиатскими государствами (индийскими и индонезийскими в первую очередь), предпочитал использовать одни европейские державы в борьбе с другими. Во внутренней политике Нарай энергично продолжал проводить линию отца.

Подавив феодальный мятеж в начале своего правления, Нарай стал еще более решительно бороться против таких крупных чиновников-феодалов, как «постоянные губернаторы» (чао мыанги). Систему заместителей, или «временных губернаторов» (пуранов), он распространил почти на всю страну. При этом теперь рядом с пураном, как правило, не стояло никакого чао мыанга. Пуран, если сравнивать его с чао мыангом, не мог быть назначен на срок более трех лет. Кроме того, его жалованье (т. е. доля разного рода налогов, штрафов и т. п., собираемых в данной провинции) было вдвое меньше. Такой чиновник, обычно переброшенный в провинцию из другого района, не мог иметь прочных связей в местной среде и потому гораздо больше зависел от центрального правительства.

Не ограничившись заменой чао мыангов пуранами, Нарай создал специальный институт прокуроров (чакрапатов), которые должны были контролировать деятельность губернаторов в провинциях. Главный чакрапат находился в столице и следил за деятельностью министров. Нередко Нарай назначал и экстраординарных ревизоров, облеченных чрезвычайными полномочиями, вплоть до права казнить губернаторов на месте.

В области центрального управления Нарай сильно сузил компетенцию первого министра (чакри). Если раньше тому были подчинены губернаторы всех провинций, то теперь ему оставили только окраинные провинции на севере и востоке страны. Приморские провинции от Андаманского моря до г. Петбури, наиболее тесно связанные с торговлей, были переданы в ведение пракланга, а побережье от Петбури до камбоджийской границы – в ведение ой-я ванга (министра двора). В последние годы своего правления Нарай фактически упразднил должность чакри, оставляя ее в течение ряда лет незамещенной и лично осуществляя бо́льшую часть функций первого министра.

Истребив крупных светских феодалов, Нарай встал лицом к лицу с другим крупным феодальным владельцем Сиама – буддийской церковью.

Взаимоотношения Нарая и буддийского духовенства носили сложный характер. В начале его правления монахи оказывали ему значительную поддержку, видя в нем продолжателя дела Прасат Тонга, боровшегося за централизацию страны и ликвидацию крупных светских феодалов, которые соперничали с духовными. Более того, как признают даже католические миссионеры, а они уже давно подвизались в Сиаме, самим троном Нарай в очень большой мере был обязан именно буддийским монахам. И Нарай щедро одарял буддийские монастыри землями и крепостными, находясь в самом добром согласии с верхушкой буддийского духовенства.

Но довольно скоро между ними наступило охлаждение. В первую очередь сказалось, видимо, то обстоятельство, что после ликвидации крупных светских феодалов буддийская церковь осталась в Сиаме единственной организованной и могущественной силой, противостоящей королевской власти. Несмотря на внешний отказ от мирской суеты, буддийское духовенство, естественно, всегда активно участвовало в политической жизни страны, и его стремление направлять деятельность короля также должно было раздражать монарха. Монастыри владели обширными землями и, пользуясь налоговым иммунитетом, накопили огромные богатства, которые не могли не вызывать соблазна у Нарая, тем более что он постоянно нуждался в деньгах для борьбы с европейцами, активизировавшимися в Сиаме в XVII в.

Главная же причина конфликта с буддийской церковью заключалась в том, что она забирала у короля работников. Задавленное непрерывно растущими налогами крестьянство стало массами уходить в монастыри, где эксплуатация была относительно меньше. А в специфических условиях Сиама, при изобилии плодородной земли и относительно малой заселенности, рабочая сила представляла собой еще большее богатство, чем рисовые поля.

С мер, направленных на возвращение беглых крестьян и ремесленников в их прежнее состояние, и началась борьба Нарая против буддийских монастырей. Она проводилась в форме энергичной «чистки» монашеского сословия на ежегодных экзаменах, которые монахи должны были сдавать комиссии из специально назначенных правительственных чиновников. Естественно, что простой земледелец или ремесленник, не искушенный в тонкостях буддийской казуистики и не владеющий «священными» языками (пали и санскритом), не мог выдержать таких экзаменов и должен был возвращаться к светским владельцам.

Подобная политика Нарая, разумеется, вызвала противодействие со стороны церкви, а затем дальнейшее обострение отношений между нею и Нараем. Король запретил всем буддийским монахам (кроме главы церкви – санкрата) являться ко двору. Чтобы противопоставить буддийскому духовенству свою, всецело зависящую от него религиозную организацию, король стал всячески способствовать деятельности индуистского духовенства, окружил себя брахманами и поощрял исполнение различных индуистских церемоний (индуистская религия, однако, не получила сколько-нибудь значительного распространения за пределами узкого круга придворных сиамского правителя).

Окончательный разрыв между Нараем и буддийской церковью произошел в начале 80-х годов, когда в связи с курсом на сближение с католической Францией король стал усиленно покровительствовать обосновавшимся в Сиаме французским миссионерам. Христианизация Сиама никогда не входила в планы Нарая. Сам он решительно отвергал все французские предложения на этот счет. Однако в результате французского проникновения в Сиам создалась серьезная угроза для независимости страны вообще и для существования буддийского духовенства в частности.

5. Усиление эксплуатации крестьянства и классовая борьба

Развитие товарно-денежных отношений сопровождалось усилением эксплуатации крестьянства, особенно в период правления Нарая. Подавляющее большинство налогов взималось в денежной форме. Были введены многие новые налоги и значительно увеличены размеры старых. Реальные размеры налогов, выколачиваемых из крестьян, были еще больше предписанных правительством, так как аппетиты чиновников-феодалов, ведавших сбором налогов (с которых они получали известный процент), по мере проникновения в страну европейских товаров и вообще предметов роскоши росли с не меньшей быстротой, чем требования королевской казны. Рассказы современников пестрят свидетельствами о злоупотреблениях при сборе налогов.

Потребности обороны от агрессии европейских держав заставляли правительство отрывать от работы многие тысячи крестьян для строительства военных сооружений.

Добавочным источником обогащения королевской казны и добавочной причиной обнищания народных масс служила также государственная внутренняя торговля. Организованная с большим размахом при Прасат Тонге, она была значительно расширена при Нарае, хотя покупательная способность крестьян и горожан в это время снизилась из-за роста налогов. В результате возник своеобразный кризис сбыта.

Ликвидация торгового кризиса в условиях феодального Сиама осуществлялась, так оказать, административным путем. Сиамцев попросту заставляли покупать залежавшиеся ткани и одежду. Например, специальные чиновники следили, чтобы родители покупали для своих малолетних детей одежду значительно раньше установленного обычаями срока. По сути дела это был еще один дополнительный налог.

Непомерная эксплуатация крестьянства неизбежно должна была повлечь за собой обострение классовой борьбы. Раньше всего эта борьба, как и повсюду, проявлялась в форме массовых побегов крестьян от своих феодальных владельцев в другие районы страны и за границу.

При Нарае побеги приняли столь массовый характер, что власти были уже не в состоянии с ними эффективно бороться. Крестьяне уходили в джунгли, где феодалы не могли их преследовать. Лишенные возможности заниматься своим основным занятием – земледелием, крестьяне зачастую объединялись в вооруженные отряды, которые подстерегали чиновников и купцов на лесных дорогах или же совершали набеги на долину.

Однако основная масса крестьянства в это время (до 1689—1690 гг.) еще не доросла до осознания неизбежности вооруженной борьбы с феодальным государством. Отдельные разрозненные выступления довольно быстро подавлялись централизованной государственной машиной. Такая судьба постигла, например, в 60-х годах XVII в. восстание, во главе которого стоял монах (имя его осталось неизвестным).

Мощное антифеодальное восстание произошло в 1678 г. на о-ве Джанк-Сейлон. Возмущенные притеснениями губернатора, жители острова взяли штурмом его дворец и убили губернатора со всеми приближенными. Но и это восстание вскоре было подавлено.

Несомненно, что подобные антифеодальные выступления в рассматриваемый период имели место в разных районах страны, но об этом источники того времени, естественно, сообщают очень сдержанно.

Сложность политического положения в Сиаме в последние годы правления Нарая заключалась в том, что антифеодальное движение крестьянства существовало параллельно, а зачастую и переплеталось с борьбой против иностранного засилья, в которую были вовлечены не только крестьяне и горожане (купцы и ремесленники), но и значительная часть правящего класса (прежде всего духовенство и крупные чиновники, боявшиеся утратить свои посты и доходы). На известном этапе, когда стала вполне реальной угроза подчинения Сиама Францией, это патриотическое движение захватило почти весь народ, в результате чего создалась иллюзия некоего внеклассового единства сиамцев. Однако, когда такая угроза миновала, классовые противоречия вновь выступили наружу, и притом в еще более острой форме, чем прежде, и в конце 80-х годов в стране произошло несколько мощных крестьянских восстаний.

ГЛАВА VI.

НАТИСК ЕВРОПЕЙСКИХ ДЕРЖАВ НА СИАМ В XVII в. 1. Борьба Голландской Ост-Индской компании за господство в сиамской торговле

В начале XVII в. в Сиам стали проникать голландцы. Это был период расцвета Голландии. Голландский торговый флот по численности равнялся торговому флоту всей остальной Европы. Голландия, которая, по выражению Маркса, «была образцовой капиталистической страной XVII столетия» (К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, изд. 2, т. 23, стр. 761), быстро одержала победу над феодальной Португалией и захватила в свои руки большую часть торговли в Южных морях. Сиам не представлял собою в этом отношении исключения.

Первая голландская эскадра появилась на Востоке в 1596 г., а в 1604 г. в Аютию прибыл первый голландский посол, адмирал ван Варвейк. Сиамский король дал голландцам разрешение торговать в Сиаме наравне со всеми другими иностранцами.

Ответное сиамское посольство было направлено в Гаагу в 1607 г. 11 сентября 1608 г. оно было принято голландским штатгальтером принцем Морицем Оранским. Объясняя цель своего прибытия в Голландию, послы с достоинством заявили, что их король ни в чем не нуждается и лишь интересуется жизнью и обычаями других народов. Единственное, чего бы он хотел получить от Голландии, – это плотников и корабельных мастеров, которые бы обучали сиамцев. Штатгальтер принял сиамских послов с большим почетом и на прощание подарил им несколько пушек.

Значительный интерес Голландии к Сиаму объяснялся тем, что в первые же годы после своего появления в Южных морях голландцы наряду с вывозом пряностей в Европу стали заниматься посреднической торговлей между различными странами Востока. А Аютия была исключительно удобна для такой торговли.

Здесь голландцев в особенности привлекал давно установившийся товарообмен между Сиамом и Японией, при котором из Сиама в Японию шли оленьи и буйволовые кожи, олово, селитра, слоновая кость, драгоценные сорта дерева, а в обратном направлении – японское серебро, медь, шелк и другие товары. Эту торговую линию, сулившую наибольшие барыши, голландцы постарались освоить прежде всего.

Важное значение в это время на сиамском рынке имел обмен индийских тканей на местные и дальневосточные товары. В этой торговле голландцы также стали принимать участие с первых десятилетий XVII в. Нет нужды говорить о том, что в скором времени голландцы захватили в свои руки и большую часть торговых путей между Сиамом и Индонезией, где находилась их главная база.

Сиам привлекал голландцев и как неисчерпаемая продовольственная база для их южных крепостей и факторий. Отношения голландцев с индонезийскими правителями часто принимали характер открытой войны, и, отрезанные в результате этого от местных источников продовольствия, голландцы оказались бы в очень затруднительном положении, если бы не могли покупать рис, масло и другие продовольственные товары в сравнительно близком Сиаме.

Наконец, весьма большой интерес голландцы проявляли к торговле южносиамским перцем. На всем протяжении XVII в. голландцы упорно стремились сосредоточить всю эту торговлю в своих руках, и не потому, что им не хватало перца (в индонезийских владениях Голландской Ост-Индской компании его было более чем достаточно), а потому, что они стремились лишить своих португальских, английских и французских соперников возможности покупать его здесь и тем самым сбивать цены в Европе.

Чтобы добиться осуществления своих торговых задач, голландцы начали постепенно опутывать Сиам сетью факторий. В 1610 г. была основана голландская фактория в Аютии, в 1612 г. – в Лигоре и Паталунге. Несколько лет спустя были открыты фактории в Сингоре, Кедахе и на о-ве Джанк-Сейлон.

Таким образом, наряду с центральным рынком в Аютии факториями были охвачены все важнейшие центры производства олова и перца, расположенные на юге сиамских владений. В этом районе голландцы развили особую активность, используя отдаленность от центра и разобщенность полузависимых от Сиама малайских княжеств. Если в собственно Сиаме голландцы в первые десятилетия вели себя довольно сдержанно, то здесь они сразу дали местным правителям почувствовать свою силу, заставляя их подписывать выгодные для Голландии договоры.

В борьбе за господство на сиамском рынке Голландия почти сразу же столкнулась с конкурентом в лице Английской Ост-Индской компании.

В июне 1612 г. в Аютию прибыл первый английский посол, Адам Дентон, с письмом к королю Экатотсароту от короля Якова I. Англичане, как и голландцы, поначалу встретили в Сиаме самый радушный прием. Им было дано постоянное разрешение на торговлю в Сиаме и предоставлено крупное каменное здание для фактории. Другая английская фактория, несмотря на противодействие голландцев, была в том же году основана в Патани. В 1613 г. английские торговые представители проникли в Чиангмай, откуда вывозились золото, рубины, ароматические смолы, оленьи шкуры.

Однако после быстрого подъема английская торговля в Сиаме так же быстро пришла в упадок. Относительно слабая в то время Английская Ост-Индская компания не выдержала одновременной борьбы с португальскими, японскими и голландскими купцами. В 1618 г. соперничество между Английской и Голландской Ост-Индскими компаниями вылилось в открытую войну, в ходе которой в июле 1619 г. в сиамских территориальных водах, в бухте Патани, голландцы разгромили английскую эскадру. В 1623 г. Английская Ост-Индская компания закрыла свои фактории в Сиаме и почти на четыре десятилетия выключилась из борьбы за сиамский рынок.

До конца 20-х годов XVII в. жестокая торговая конкуренция европейских держав не затрагивала непосредственно Сиама. Несмотря на попытки каждой из них втянуть Сиам в конфликт с остальными державами, сиамское правительство неизменно проводило политику строгого нейтралитета и равноправия всех иностранцев, торгующих в стране. Но нейтралитет Сиама не устраивал европейских колонизаторов. Вскоре они стали пытаться силой изменить политику Сиама в благоприятную для себя сторону.

Первыми на путь открытой агрессии против Сиама вступили Испания и Португалия. После ряда дипломатических йот с требованием изгнать голландцев и угроз Испания весной 1628 г. начала военные действия против Сиама. Испанские корабли захватывали сиамские торговые суда и жгли их вместе с экипажами. В 1630 г. к испанской агрессии присоединилась Португалия.

Сиам был вынужден обратиться за помощью к голландцам, которые прислали в поддержку его флоту эскадру из пяти крупных военных судов. Сначала война шла с переменным успехом, но в 1634—1635 гг. сиамцам удалось одержать ряд побед над испанцами и португальцами. После этого король Прасат Тонг не счел нужным продолжать войну, мешавшую сиамской внешней торговле. В 1636 г. он без всяких условий освободил всех пленных испанцев и португальцев. В 1639 г. был подписан официальный мирный договор.

Вскоре, в 1641 г., под натиском голландцев пал главный оплот португальцев в Юго-Восточной Азии – Малакка. Роль португальских купцов на сиамском рынке быстро сошла на нет. Испания же после разрыва ее унии с Португалией (1640) вообще потеряла всякий интерес к сиамской торговле.