Текст книги "История Таиланда (краткий очерк)"

Автор книги: Эдуард Берзин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)

В целом все это было доделками здания, воздвигнутого Монгкутом и Чулалонгкорном.

В области экономики также чувствовалась исчерпанность политических резервов сиамской феодальной монархии. Идти дальше по пути аграрных преобразований она уже не могла и поэтому ограничивалась слабыми полумерами. В 1917 г. было разрешено учреждение крестьянских кредитных кооперативов. Кооперативы получали кредит от государственного банка из 6% годовых и раздавали ссуды своим членам из 12% годовых (по сравнению с 60—100% в год, которые брали с крестьян ростовщики). Но государство очень слабо содействовало кооперативному движению. В 1926 г. кооперативы существовали только в 77 деревнях.

Чтобы изыскать средства для развития экономики, сиамское правительство, как и в начале XX в., продолжало прибегать к иностранным займам. В 1922 г. был получен заем у Англии на сумму 2 млн. ф. ст. из 7% годовых, в 1924 г. – у нее же на сумму 3 млн. ф. ст. из 6 % годовых.

В области внешних сношений позиции Сиама после первой мировой войны улучшились. Немаловажную роль здесь сыграло создание в результате Великой Октябрьской социалистической революции Советского государства и сделанное Советским правительством 20 ноября (3 декабря) 1917 г. заявление об отказе от всех неравноправных договоров. Наступила новая эпоха, и западным политикам стало ясно, что прежние приемы «дипломатии канонерок» уже не могут действовать безотказно. В 1922 г. Сиам заключил с США договор об отмене экстерриториальности для американских граждан на сиамской территории. Аналогичные договоры были подписаны в 1925 г. с Францией и Англией.

Таким образом, юридический суверенитет Сиама был восстановлен. Что же касается таможенно-налогового суверенитета, то в этой области западные державы, в особенности Англия, на долю которой приходилась большая часть сиамской внешней торговли, не желали идти ни на какие уступки. Единственно, чего удалось добиться Сиаму в договоре с Англией, было повышение с 3 до 5% импортных пошлин на хлопчатобумажные ткани, машины, изделия из железа и стали. При этом Сиам давал обязательство в течение 10 лет больше не увеличивать импортные пошлины. В то же время Сиам подтвердил свои прежние обязательства не повышать экспортные пошлины на рис, олово и тик – основные продукты сиамского экспорта.

Эти положения договора вызвали возмущение сиамской общественности. Впервые в истории Сиама против правительства началась открытая кампания в газетах, одним из инициаторов которой был выдающийся сиамский публицист Кулаб Сайпрадит. Феодальную монархию обвиняли в бездарности и капитуляции перед иностранным капиталом. Правительство ответило на критику репрессиями.

В области идеологии сиамская абсолютная монархия не могла предложить обществу ничего, кроме старой идеи сплочения нации вокруг «патриархального» короля. Главным пропагандистом ее оставался сам король Вачиравуд. Не лишенный, как и многие из его предков, литературного дарования, он наводнял страну своими многочисленными беллетристическими и публицистическими опусами, в которых настойчиво проводил эту идею. По сравнению с довоенным временем он внес, однако, в свой «феодальный национализм» одну существенную поправку. Главным препятствием для единения и процветания тайской нации теперь, по мнению Вачиравуда, являлись не западные империалисты (сиамский крестьянин с ними лично практически не сталкивался), а проживающее в Сиаме китайское национальное меньшинство. Направление народного недовольства в сторону национальной вражды оказалось очень удобным средством удержания своих позиций для сиамского правящего класса и осталось на его вооружении и после падения абсолютной монархии.

2. Мировой экономический кризис и буржуазная революция 1932 г.

В конце 1929 г. разразился мировой экономический кризис, последствия которого стали сказываться в Сиаме уже в следующем году. Вплоть до 1934 г. экспортные цены на важнейшие сиамские товары неудержимо катились вниз. Цена тонны риса упала в 2,6 раза и составляла в 1934 г. 48 бат. Тонна олова, стоившая в 1929 г. 1660 бат, к 1934 г. подешевела вдвое – до 880 бат. В 4,7 раза упала цена каучука – с 550 бат за тонну в 1929 т. до 117 бат в 1934 г. Цены на импортные товары тоже понизились, но в значительно меньшей степени.

Мировой кризис сильно отразился на казне: государственные доходы с 107 млн. бат в 1929 г. сократились до 79 млн. бат в 1933 г. Но гораздо больнее он ударил по трудящимся. В 1931 г. крестьянская задолженность превысила 143 млн. бат, что было выше стоимости всей крестьянской земли в целом. Если в 1925/26 г. в собственность кредиторов перешло 19,4 тыс. раев земли крестьян-должников, то в 1932/33 т. – уже 231 тыс. раев, т. е. за один этот год кризиса было отобрано за долги почти в 12 раз больше крестьянской земли, чем в 1925/26 г.

Особенно бурно процесс крестьянского обезземеливания шел в наиболее высокотоварных районах Центра, прилегавших к Бангкоку. Согласно обследованию, проведенному в 1930/31 г. в восьми центральных провинциях, доля безземельных крестьянских хозяйств составляла в этих провинциях: в Таньябури (область канала Ранг-сит) – 94%, в Бангкоке – 78, в Тонбури – 54, в Петчабури – 46, в Аютии – 42, в Сарабури – 36, в Лопбури – 12, в Супанбури – 8%. Многие крестьяне центральных провинций, будучи не в силах прокормиться в таких условиях, бросали все и бежали на Север, в малоосвоенные районы, чтобы начать там жизнь заново. В Центре пустели деревни и целые районы.

Сильно обезлюдел также Юг, где наиболее остро ощущалось катастрофическое падение цен на каучук. Если до 1929 г. Юг продавал каучука на 5—6 млн. бат в год, то в 1932/33 г. продажа каучука дала только 400 тыс. бат. Между тем в Сиаме не было крупных капиталистических или помещичьих плантаций каучуконосов. Подавляющее большинство каучука производили крестьяне на мелких участках. Им мировой кризис принес полное разорение.

Наряду с крестьянством разорялись ремесленники. Росла безработица в городах. Королевское правительство было бессильно сделать что-нибудь существенное для ликвидации бюджетного дефицита. Король Рама VII Прачатипок (1925—1935) уменьшил свой пажеский корпус с 3 тыс. до 300 человек и начал сокращать штаты в министерствах и армии. Но это только резко обострило его отношения с чиновниками и приблизило падение абсолютной монархии, которая и так уже была обречена.

На рассвете 24 июня 1932 г. части сиамской армии окружили королевский дворец и другие правительственные здания, взяли под стражу и поместили в тронном зале министра внутренних дел принца Након Савана и около 40 других членов правительства. Королю, находившемуся в это время в своей летней резиденции – Хуахине, был направлен ультиматум сроком в один час: либо он согласится на конституционное правление, либо на его место будет назначен другой король. Ультиматум от имени взявшей в свои руки власть Народной партии, возникшей в подполье незадолго до этого, подписали три полковника – Пья Пахон Поппаюхасена, Пья Сонг Сурадет и Пья Ритти Аканей.

Король капитулировал. 25 июня он ответил слезливым посланием: он человек болезненный, бездетный, лишенный всякой амбиции, к тому же сам собирался дать конституцию; поэтому, а также чтобы избежать кровопролития, хаоса и вмешательства иностранных держав, он принимает ультиматум.

26 июня Прачатипок возвратился в столицу и официально объявил амнистию членам Народной партии за насилие, совершенное во время переворота (они не остались в долгу и несколько месяцев спустя, 7 декабря, принесли ему официальные извинения за насильственные действия). 27 июня король подписал представленную ему временную конституцию, а министров-заложников стали постепенно освобождать из-под ареста. 28 июня начали действовать первый парламент страны – Ассамблея народных представителей (70 человек, назначенных Военным советом Народной партии) и первое подотчетное этому парламенту правительство (Государственный совет).

Переворот 1932 г. был в широком смысле слова буржуазной революцией, так как объективно решил целый ряд ее задач. Вместе с тем этот переворот существенно отличался от классических буржуазных революций Запада.

На Западе лидером буржуазных революций неизменно выступала сама буржуазия, увлекавшая за собой крестьянские массы и нарождавшийся рабочий класс. Европейская буржуазия всегда была отделена резкой сословной гранью от феодального класса и четко противопоставляла себя ему.

В Сиаме крупное купечество и даже нарождающаяся промышленная буржуазия всегда были тесно связаны с феодалами сотнями различных нитей. Купцы выступали и как посредники, и как подставные лица крупных феодалов в торговле и откупах. Не прекращая своей деятельности, они сами входили в состав феодального класса, получали феодальные титулы, становились чиновниками и землевладельцами. В свою очередь, феодалы, даже самые крупные, со времен средневековья отнюдь не брезгали заниматься торговлей в отличие от западных собратьев. Поэтому далеко не все буржуа Сиама стремились к буржуазным преобразованиям (купцов-откупщиков, например, они просто разоряли) и далеко не все чиновники-феодалы были противниками этих преобразований.

Носителями идей буржуазно-демократического движения в Сиаме с конца XIX в. стали европейски образованные чиновники (как гражданские, так и военные). Их точнее всего было бы назвать дворянской интеллигенцией, так как все сиамцы, получавшие чиновничью должность, независимо от социального происхождения автоматически становились дворянами, хотя и не наследственными. Как и декабристы в России, не будучи сами буржуа, они выражали интересы буржуазного развития. Водораздел внутри господствующих классов проходил не столько между буржуазией и феодалами, сколько между наследственной аристократией – членами королевского дома (принцами), и ненаследственным дворянством – служилыми чиновниками. Специфика Сиама – многоженство – приводила к тому, что потомство правящей верхушки было чрезвычайно многочисленным. Вплоть до начала XX в. каждый король оставлял после себя несколько десятков детей (у Чулалонгкорна их было 123), а его братья, как правило, от него не отставали.

До первой половины XIX в. принцы как группа не принимали участия в управлении государством, а довольствовались зачастую скромной правительственной дотацией. Но со времен Рамы I, а особенно Рамы II началось широкое привлечение к власти королевских родственников. При Чулалонгкорне разросшийся клан принцев уже занимал почти все ведущие правительственные посты. Принцы первыми стали получать европейское образование, первыми стали выезжать на учебу за границу, и эта монополия на образованность еще более укрепила их власть во второй половине XIX в. Но с течением времени европейское образование начало становиться все более доступным и для служилого чиновничества. Этого требовали нужды государства. И принцы стали не такими уж необходимыми. В то же время они поглощали весьма существенную часть прибавочного продукта, производимого в стране.

Огромные средства уходили также на содержание самого короля и его двора. В 1892 г., когда государственная казна была отделена от королевской, расходы на королевские нужды составили 29% государственного бюджета (а на просвещение – 2%), в 1900 г. – 22 (4), в 1910 г. – 18 (2), в 1920 г. – 12% (на просвещение – 3%). В 1930 г., после начала мирового экономического кризиса, Прачатипок, который во всем наводил экономию, урезал свои расходы до 8% бюджета, но все же и тогда они превышали расходы на образование, составлявшие 7%.

Между тем уже перед первой мировой войной сиамская феодальная монархия стала анахронизмом. Сильное правительство Чулалонгкорна за 40 лет его правления постепенно, «прусским» путем, уничтожило все основные феодальные институты и открыло дорогу буржуазному развитию страны. Из всей феодальной системы оно оставило непотревоженными только два элемента: абсолютную власть (самодержавие) короля и монополию наследственной аристократии на все ведущие посты в государственном аппарате. Неудивительно поэтому, что буржуазная революция 1932 г. была на редкость тихой и бескровной (в ней было убито всего два человека). Она лишь ликвидировала остатки феодализма в стране, уже не имевшие практически никакой социальной опоры и державшиеся только по инерции.

3. Внутриполитическая борьба в 1932—1934 гг.

Народная партия, захватившая власть в июне 1932 г., была невелика по численности (около 200 человек) и неоднородна по составу. Она образовалась незадолго до революции на основе объединения двух групп военных и гражданских чиновников – «старшей» и «младшей».

Во главе «старшей» группы стоял полковник Пья Сонг Сурадет. К нему примыкали полковник Пья Пахон Поппаюхасена, Пья Ритти Аканей и Пра Прасат Питтают. Всем им было около 40 или за 40 лет, все они получили военное образование в Германии перед первой мировой войной. Образцом европейской цивилизации для них была кайзеровская империя. Все они достигли на сиамской военной службе потолка, выше которого не могли подняться чиновники некоролевского происхождения. В то же время в их руках находилось достаточно рычагов военной власти для совершения переворота.

Другая большая фракция Народной партии, «младшая» группа, по своему составу была более демократичной и менее однородной, чем «старшая». Она сложилась около 1928 г. во Франции из числа проходивших там стажировку молодых сиамских офицеров, студентов и аспирантов, среди которых дети чиновников составляли лишь меньшинство. По профессиональному признаку эта группа, в свою очередь, распадалась на три более мелкие группы – гражданскую, армейскую и морскую.

Во главе гражданской группы (как и всей «младшей» группы до весны 1933 г.) стоял молодой талантливый юрист Приди Паномионг. Он родился в 1900 г. в провинции Аютия в семье зажиточного сельского торговца. Уже в 19 лет Приди приобрел профессию адвоката. В 1920 г. он был направлен для продолжения учебы во Францию, где получил степень доктора права. В 1929 г. он вернулся на родину и поступил на работу в Департамент разработки законов. Одновременно он занял профессорскую кафедру в Бангкокском юридическом институте. Этот последний пост позволял ему оказывать глубокое влияние на студенческую молодежь.

К Приди тесно примыкали его товарищи по учебе во Франции – гражданские чиновники Дет Сахакон, Туа Лампанукорн, Нэб Пахониотин, Нарубет Манит, Тави Буньякет (все они впоследствии стали министрами).

После 24 июня 1932 г. к гражданской группе примкнул еще один коллега Приди по Парижу, Куанг Апай-вонг, не принявший участия в перевороте. По своему социальному происхождению он стоял весьма высоко: он был сыном губернатора и потомком вассальных князей Западной Камбоджи.

Армейскую подгруппу возглавлял молодой офицер Пибун Сонгкрам, родившийся в 1898 г. близ Бангкока в семье крестьянина. Как и прочие члены «младшей» группы, он в 20-х годах обучался во Франции. Вернувшись в Сиам, он к 1932 г. дослужился до чина майора, но по влиянию в военных кругах сильно уступал офицерам «старшей» группы и поэтому сначала держался в тени, следуя в области политики за Приди, с которым был связан личной дружбой.

Лидером морской группы был капитан (после революции адмирал) Синту Сопгкрамчай, к которому примыкали Тамронг Навасават (будущий адмирал и премьер-министр) и капитан Супа Чаласай.

«Старшая» группа Народной партии обеспечивала главным образом военную силу переворота, а «младшая» – его «идеологическую платформу». Так как ни Пья Сонг, ни Приди Паномионг не хотели уступать друг другу руководство Народной партией в целом, то официальным главой партии был избран второстепенный член «старшей» группы полковник Пья Пахон, обладавший многочисленными личными связями в обеих группах. После переворота он был назначен верховным главнокомандующим сиамской армии, в то время как Пья Сонгу пришлось удовлетвориться должностью заместителя командующего.

Одним из первых шагов Народной партии после 24 июня 1932 г. явился захват всех ключевых постов в армии. Вскоре после переворота 41 высший офицер прежнего режима был уволен со службы и их место заняли члены Народной партии (10 человек было произведено в майоры, четыре – в подполковники, 22 – в полковники, пять – в капитаны 1-го ранга).

В гражданском же аппарате Народная партия отнюдь не стала проводить столь решительную чистку старых кадров. Правда, здесь, как и в армии, принцы были полностью устранены от руководства, но все остальные высшие чиновники были оставлены на своих местах. Более того, именно им лидеры переворота предложили возглавить Ассамблею народных представителей и правительство, в котором все ключевые посты – министров с портфелями – были предоставлены старым чиновникам, не являвшимся членами Народной партии.

Такое на первый взгляд парадоксальное развитие событий было результатом как общей слабости, так и неоднородности Народной партии. Военная фракция, и прежде всего «старшая» группа, ощущала свою тесную классовую связь со старыми чиновниками гражданских министерств и предпочла оставить большую долю гражданской власти в руках этих чиновников, чем передать ее молодым радикалам из группы Приди. Целиком же захватить аппарат государственной власти военная фракция, сама раздробленная на «старшую» и «младшую» группы, была не в состоянии. В итоге всего этого первые полтора года после переворота политическое развитие Сиама шло очень сложными зигзагами.

Поначалу программу революции диктовала группа Приди.

В день переворота, 24 июня, было распространено в виде листовки и дважды передано по радио обращение Народной партии к населению, основным автором которого был Приди Паномионг. В этом документе следующим образом объяснялись причины восстания:

«Король правил немудро и довел страну до упадка, как показывает теперешний кризис... Правительство не может исправить существующих зол, потому что оно правит не для блага народа, как правительства других стран. Правительство смотрит на народ как на слуг, рабов, даже животных, а не как на людей...

Король тратит каждый год много миллионов народных денег. А люди из народа, чтобы заработать гроши, должны потеть кровавым потом. У тех, кто не может заплатить налогов, конфискуют имущество или их заставляют работать даром...

...Эта страна принадлежит народу. Откуда берутся деньги, которые тратит королевский дом? У народа. Народ беден, потому что из него высасывают его богатство. Крестьяне вынуждены бросать свои поля, потому что те не приносят им никакого дохода. Студенты завершают образование и не могут найти работу. Солдаты уволены со службы и голодают. Все это – дело рук правительства, стоящего над законом. Оно угнетает низших гражданских чиновников и увольняет их без пенсии.

Деньги, собранные путем налогов, должны идти на благо науки, а не на обогащение королевского дома. Королевский дом переправляет свои деньги в иностранные банки в ожидании дня, когда разоренная нация будет покинута своими правителями. Это – злые дела.

По этой причине народ, гражданские чиновники, армия и флот создали Народную партию и захватили власть...».

Далее в листовке были указаны ближайшие цели Народной партии – введение конституции и созыв парламента, и говорилось, что, если король откажется принять эти требования, он будет считаться мятежником. «Тогда надо будет установить демократическую форму правления, т. е. президентом станет простолюдин, выбранный Ассамблеей на срок. При такой системе управления народ может надеяться на процветание и получение работы. Когда налоги употребляют на благо науки, наука процветает...»

Политическая программа Народной партии была сформулирована в шести пунктах:

1) обеспечение свободы и равенства всех граждан в политике, в судах и в предпринимательстве;

2) гарантия мира и спокойствия, непричинение вреда никому;

3) разработка национальной экономической политики, обеспечивающей каждому выгодную работу;

4) ликвидация привилегий для одних групп за счет других;

5) гарантия пользования свободами, кроме тех случаев, когда это противоречит первым четырем пунктам;

6) обеспечение народу максимального образования.

Листовка заканчивалась воззванием, в котором население призывалось оказывать поддержку перевороту:

«Народ! Помоги Народной партии достичь этих целей! Народная партия призывает всех, кто не участвовал в захвате власти, спокойно оставаться дома, занимаясь своими делами мирным образом. Не мешайте работе Народной партии! Помогая Народной партии, вы помогаете нации, народу и себе. Нация станет независимой, народ будет в безопасности, все будут иметь работу, у всех будут равные права, никто не будет слугой или рабом».

Это был наиболее радикальный документ, опубликованный Народной партией. В нем не только беспощадно разоблачался старый режим, но и прямо ставился вопрос об учреждении республики. Однако три дня спустя листовку начали изымать. Она уже не считалась подходящей к данному политическому моменту, так как король и правящая верхушка капитулировали без боя.

Временная конституция, подписанная королем 27 июня 1932 г., также была составлена в основном Приди, но этот документ носил уже гораздо более умеренный характер. Мысль о республике в нем отброшена, страна объявляется конституционной монархией. В отношении главного – идеи народоправства, провозглашенной 24 июня в звонких, но туманных словах, – временная конституция говорит точно и недвусмысленно. О немедленном предоставлении народу власти путем прямых и всеобщих выборов народных представителей не может быть и речи. Сиамский народ еще не в состоянии пользоваться парламентскими свободами, он должен быть подготовлен к ним в ходе длительного развития. На первом этапе (который, по замыслу Приди, должен длиться не менее полугода) власть осуществляет военная диктатура. Образованный Народной партией Народный комитет назначает по своему усмотрению членов Ассамблеи и Совета министров и контролирует их деятельность. На второй стадии половина членов парламента избирается народом, а другая назначается сверху. Эта стадия должна продолжаться 11 лет или же до тех пор, пока половина взрослого населения не станет грамотным. Наконец, третья стадия предусматривает полную выборность парламента.

Однако первые выборы половины депутатов Ассамблеи состоялись только через полтора года после июньской революции, а первые выборы всех депутатов Ассамблеи – лишь 14 лет спустя (в 1946 г.), причем эта система просуществовала всего пять лет, а потом ее отменили.

Не осуществился и другой пункт программы Приди – о контроле Народной партии, которую он постепенно собирался развернуть в массовую партию, стоящую над государственным аппаратом.

На первых порах сторонники Приди, казалось, имели большинство во всех верховных органах власти. Во главе назначенной Пья Пахоном Ассамблеи народных представителей был поставлен старый чиновник, прежний министр просвещения, известный своими либеральными взглядами, Чао Пья Таммасак Монтри. Из 70 членов Ассамблеи 45 были членами Народной партии (в том числе лишь 16 военных из «старшей» и «младшей» групп). В Народном комитете, хотя его и возглавил чиновник – председатель Верховного суда Пья Мано Пакон, из 14 человек 11 были членами Народной партии (четыре представителя «старшей» группы, по одному представителю «младших» морской и армейской групп, пять представителей «младшей» гражданской группы). Совет министров под председательством того же Пья Мано Пакона состоял из восьми человек – не членов Народной партии, но был подчинен Народному комитету.

В период между июнем и декабрем 1932 г., однако, баланс сил изменился не в пользу группы Приди. В комиссию по подготовке постоянной конституции из девяти человек попал только один член Народной партии – сам Приди. В результате постоянная конституция, принятая 10 декабря 1932 г. (этот день был выбран по рекомендации королевских астрологов), хотя и сохранила большинство основных черт конституции 27 июня, содержала много уступок монархии.

Если раньше король был подсуден Ассамблее народных представителей, то теперь его особа была объявлена священной и неприкосновенной. Король получил право созывать внеочередные сессии Ассамблеи, распускать Ассамблею, объявлять войну, заключать договоры, утверждать депутатов и министров, издавать чрезвычайные декреты, накладывать вето на законопроекты, пользоваться правом помилования. Правда, эти полномочия короля были сильно ограничены различными оговорками (в случае роспуска Ассамблея должна была быть переизбрана не позже чем через три месяца, вето короля Ассамблея могла отклонить простым большинством голосов, каждый декрет короля становился действительным только в том случае, если его подпишет и член Совета министров). Но в целом королю удалось восстановить свой внешний престиж (что было отнюдь не маловажно в отсталой стране), и, пользуясь этим престижем как рычагом, Прачатипок с декабря 1932 г. начинает расширять свои позиции, принимая все более активное участие во внутриполитической борьбе.

Одновременно несколько упрочилось и положение аристократической верхушки. Хотя декабрьская конституция в вежливой форме повторяла положение июньской: «Принцы стоят над политикой», – однако членам королевского дома теперь разрешалось заниматься дипломатической деятельностью, а также быть советниками при правительственных органах.

Король Прачатипок и его окружение, конечно, понимали, что реставрация абсолютной монархии в данной обстановке совершенно безнадежна. Но у них оставалась надежда сохранить долю власти, отдав другую ее долю старым бюрократам типа Пья Мано, вместо того чтобы лишиться всякой реальной власти при радикальном режиме Приди Паномионга.

Опытный политик, Пья Мано при поддержке короля прежде всего постарался вбить клин между «старшей» и «младшей» группами Народной партии. Первым его успехом была ликвидация стоящего над правительством Народного комитета, по сути дела – Центрального комитета Народной партии. В декабрьскую конституцию раздел о Народном комитете не был включен как якобы вызывающий «большевистские аналогии». Бывшие члены Народного комитета перешли в правительство, где 11 лидеров Народной партии стали министрами без портфелей, тогда как девять министров – старых чиновников во главе с премьером Пья Мано – сохранили свои министерства.

Формально большинство в новом правительстве осталось за Народной партией, но четыре новых министра – члены «старшей» группы – по большинству вопросов стали примыкать к Пья Мано, что вскоре позволило тому нанести группировке Приди (семь человек) новый удар.

В январе 1933 г. ультрамонархист генерал Пья Сена Сонгкрам обратился к правительству с просьбой разрешить ему основать Националистическую партию. Это был тонкий дипломатический ход, подготовленный старой бюрократией. Ходатайство Пья Сены было отклонено, но Пья Мано одновременно сумел убедить членов «старшей» группы, что для предотвращения в будущем создания оппозиционных политических организаций целесообразнее всего будет распустить Народную партию. Члены «старшей» группы охотно пошли на это, так как они уже овладели командными постами в армии и в правительстве, а расширение Народной партии могло повести к захвату партийного руководства «идеологами», т. е. сторонниками Приди. Народная партия была преобразована в Народную ассоциацию и стала чем-то вроде клуба, объединявшего только бывших участников переворота, по-прежнему делившихся на «старших», «младших» и т. п.

Но позиции Приди как главного идеолога революции 1932 г. были еще очень сильны. В марте 1933 г. он представил правительству свой план экономического преобразования общества (получивший тогда поддержку большинства членов бывшей Народной партии). По существу это было развернутое истолкование 3-го пункта программы Народной партии, провозглашенной 24 июня 1932 г.: «Чтобы гарантировать каждому выгодную работу, должна быть разработана национальная экономическая политика».

План Приди заключался ни больше ни меньше как в полной национализации всей промышленности, торговли, транспорта и сельского хозяйства, – короче говоря, всей экономики страны. Предусматривалось, что эта национализация осуществляется не путем экспроприации собственников средств производства, а путем добровольной продажи государству земли, предприятий, фирм их владельцами. Средством выкупа служат государственные облигации. После национализации все население Сиама в возрасте от 18 до 55 лет превращается в государственных служащих (от этой повинности освобождаются только те, кто может документально доказать, что способен прокормить себя в случае болезни или старости). Таким образом, все население будет работать на государственных землях, заводах, фабриках, в мастерских, получая за это от государства заработную плату, пособия по болезни и старости и покупая необходимые товары в государственных магазинах.

Вверху каждой страницы своего обширного экономического плана Приди жирным шрифтом поместил следующее обращение: «Почему вы, чиновники, имеющие жалованье и пенсии, противитесь тому, чтобы народ тоже получал жалованье и пенсии?!». «Хорошо известно, что сиамцы любят работать на правительство и любят получать регулярное жалованье», – писал он, обосновывая свою гигантскую феодально-социалистическую утопию.

Приди считал, что его система представляет средний путь между капитализмом и коммунизмом. План его был антибуржуазен постольку, поскольку он предусматривал полное уничтожение частной торговли и замену ее государственной торговлей, а также постепенное вытеснение немногочисленной промышленной буржуазии. Детали этого процесса не освещаются в его плане, но при обсуждении Приди дал ясно понять, что правительство в конечном счете найдет средства принудить владельцев, не желающих добровольно продать свои предприятия, расстаться с ними. В то же время Приди всячески подчеркивал свою враждебность коммунистической идеологии, а в качестве положительного образца контроля государства над экономикой он привел гитлеровскую Германию (правда, фашистскому режиму тогда шел всего второй месяц).

Несмотря на обилие фраз, надерганных из разных социальных учений, проект Приди обладал определенным национальным колоритом. Его наивное утверждение, что «сиамцы любят работать на правительство», прямо восходит ко временам феодальной деспотии, когда подневольный труд на государство отнимал у крестьянина три-шесть месяцев в году. Особая экономическая роль сиамского феодального государства, контролировавшего незадолго до того не только ирригацию, как в большинстве феодальных восточных государств, но и внешнюю торговлю и связанную с ней систему путей сообщения и транспорта, в психологии рядовых сиамских чиновников, к которым, собственно, и апеллировал Приди в своем лозунге вверху каждой страницы, легко могла увязаться с образом государства – хозяина всей экономики, на которого, как и прежде, должны работать так или иначе все жители страны. И не случайно в конце своего плана Приди прямо обращается к феодально-религиозной терминологии, заявляя, что осуществление этого плана явится началом обещанного нового царствования Будды на земле, когда человечество достигнет полного счастья.