Текст книги "В крови (ЛП)"

Автор книги: Эдриан Феникс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)

– Почему ты беспокоишься обо мне? Плохое Семя умерло вместе с Джоанной Мур, так? Все кончено.

Хэзер покачала головой.

– Нет, не кончено, не совсем. Был еще один человек, вовлеченный в проект, – мужчина, который положил всему начало и завербовал Мур.

Бумага, которую она искала, наконец-то нашлась. Она вытащила ее и отложила стопку на край стола. Затем посмотрела на Данте.

– Продолжай, – сказал он. Взгляд его был твердым, а красивое лицо настороженным. – Как его зовут? – Его пальцы крепко вцепились в спинку стула.

– Доктор Роберт Уэллс. – Хэзер шагнула к нему и показала бумагу. Он посмотрел на нее, сосредоточившись на фотографии сверху. – Он принял тебя во время родов и распорядился убить твою мать.

Резкий треск раскалывающегося дерева раздался в комнате, когда спинка стула сломалась под пальцами Данте.

Глава 13
В бесчестном мире

В небесах

22 марта

Катерина выглянула в иллюминатор самолета. Тысячи крошечных огоньков мерцали в темноте: словно перевернутое небо со звездами внизу и холодной бесконечностью наверху. Отодвинув край рукава, она посмотрела на часы. 0:12 по летнему восточному времени, а значит в Портленде, Орегон, 21:12. Пролетая через страну, она возвращалась в прошлое, от рассвета к ночи.

Расслабившись в кресле, Катерина на мгновение закрыла глаза. Пришлось рассказать Ратгерс правду о пропавшей записи с камеры наблюдения, и Катерина злилась, потому что до сих пор ее не вернула. Но у нее была пара идей, как это сделать.

После смерти Бронли она поехала в Гейтерсберг, чтобы выразить соболезнования вдове, Норе. Только так она напоминала себе, что закончила чью-то жизнь, а не просто выполнила задание.

Сидя со скорбящей женщиной, Катерина поняла, что Бронли и его вдова практически поклонялись доктору Роберту Уэллсу.

– Я никогда не узнаю, почему он ушел и оставил нас. Кристи для него была целым миром.

Самолет яростно трясло несколько секунд, и Катерина распахнула глаза. Ее сердце колотилось в груди. Турбулентность. Она ненавидела летать, ненавидела доверять свою жизнь кому-то незнакомому. Взяв пластиковый стаканчик с откидного столика, она допила остатки водки. Absolut Vanilla приятно обжигала и согревала, спускаясь по горлу. Катерина почувствовала, что ее мышцы расслабились.

Судя по всему, Уэллс провел непростую и сомнительную генетическую работу с единственным ребенком Джона Бронли, пока тот все еще был в утробе Норы. Синдром ломкой Х-хромосомы[33]33
  Синдром Мартина-Белла – проявления могут быть от легких – отставания в обучении, задержки психомоторного развития – до более серьезных когнитивных или умственных расстройств, приводящих к умственной отсталости.


[Закрыть]. Без исследования Уэллса Кристи Бронли могла начать жизнь умственно отсталой, возможно, страдая аутизмом, и это было бы только началом проблем. Обеспечивая девочке специальный уход, медицинское обслуживание и образование, семья Бронли погрязла бы в долгах.

Доктор Роберт Уэллс поменял их судьбы, изменив дочь. Из-за его работы – к удивлению, бесплатной – Кристи Бронли родилась здоровой, без порока и с будущим, полным безграничных возможностей.

Было интересно узнать, получил ли Уэллс посылку от Бронли.

Катерина отдала пластиковый стаканчик стюарду и покачала головой, когда тот спросил, не нужно ли повторить. Катерина слушала его радостный голос, пока он шел дальше по проходу, общаясь с остальными пассажирами, и ее глаза снова закрылись.

В полудреме мысли вернулись к матери и колыбельным, старым итальянским колыбельным, ее голос был теплым, как фланель.

Fi la nana, e mi bel fiol / Fi la nana, e mi be fiol / Fa si la nana / Fa si la nana / Dormi ben, e bel fiol / Dormi ben, e mi bel fiol…

Катерина представила Ренату Алессу Кортини – худую, маленькую и грациозную, с темными глазами и бледной кожей, ее густые темно-каштановые локоны, спадающие до белых плеч.

Рената рассказала Катерине об Истинной крови, признавшись, что за все прожитые века не встречала ни одного, хотя слышала потрясающие сказки от старейших, которые встречали. Представители Истинной крови появлялись все реже, и это сильно беспокоило Ренату.

Она боялась, что Кровная линия прервалась, что ее чистоту разбавили, испортили.

После просмотра CD на ноутбуке Бронли, Катерина смогла умерить мамины страхи: Кровная линия все еще продолжается. Я сама видела.

Дитя Истинной крови родился. Его мать убили. Его отец неизвестен.

Как могла Джоанна Мур – как вампир, женщина и живое существо – сотворить подобное со своей fille de sang и ребенком в ее утробе?

Пламя вспыхнуло внутри Катерины вместе с воспоминанием, пронеслось по венам, дикое и жаркое. Она глубоко вдохнула и досчитала до тысячи. Пламя начало тлеть, стихать и поддалось контролю.

Все еще нужно было найти Доктора Мур или, по крайней мере, узнать, что случилось в Центре. Она подозревала, что исчезнувшая запись с камеры наблюдения из медсанчасти, которая стоила Джону Бронли и многим другим людям жизни, содержала ответ.

В работе Катерины завершить поставленную задачу было всем. Без вопросов. Без сожалений. Дело чести, ни больше, ни меньше. Превратилась ли она в социопата? Кортини так не думала, потому что убивала только тогда, когда это было необходимо, а не для личной выгоды, власти или сексуального удовольствия. Она скорее была самураем в бесчестном мире.

Катерина всегда верила, что работа в Центре, включая проекты, начатые Мур и Уэллсом, велась для общего блага смертных и вампиров. Знала, что их часть включала в себя исследования разума, но никогда не задумывалась о том, как они проводились, никогда не задумывалась об их цене.

Ее работа не требовала таких знаний.

Но сердцу было интересно, интерес она заглушала долгом.

Теперь Кортини знала. Знала, что невероятно прекрасный дитя Истинной крови по имени Данте Батист покопался в исследованиях Мур.

Создание социопатов для изучения. А потом – негласный и неписаный – контроль.

Данте отправляли в худшие из доступных приемных домов, постоянно меняя его местонахождение; систематически лишали всего и всех, о ком он заботился и кого любил.

Разум Данте подвергали насилию множество раз, и в качестве еще одного психопатологического эксперимента его память разорвали и похоронили.

Принц Истинной крови.

Пара фотографий с Данте, которые она видела на CD, всплыли в памяти.

Данте в образе великолепного темноволосого подростка. Ей понравился вызов мальчика, его сексуальная кривая полуулыбка на губах, брошенная фотографу, темный и прямой взгляд.

Другое фото было сделано недавно: Данте – взрослый, потрясающе красивый с был-там-делал-это-и-могу-сделать-это-снова-так-что-идите-на-хер взглядом, одетый в кожаную куртку и рваные джинсы, с потрепанным гитарным чехлом в руке и самоуверенным выражением на бледном лице.

Самолет внезапно встряхнуло, и желудок Катерины сжался. Когда они снова полетели гладко, капитан вежливо успокоил пассажиров и извинился за трудный полет. Катерина не открывала глаза, крепко сжимая подлокотники.

Ее мысли скользнули обратно к недавнему разговору с матерью, к тому, как та затаила дыхание:

– Истинная кровь. Ты уверена?

– Sì, Mama. Но ему был нанесен ущерб. Я не знаю, насколько сильный.

– Это не имеет значения, cara mia. Он просто ребенок. – Холодная ярость прозвучала в следующих словах Ренаты: – Смертные постараются скрыть дитя Истинной крови, спрячут его и будут дурно с ним обращаться.

– Мама, мне приказано убить смертную женщину, которую он спас, и всех остальных людей, вовлеченных в проект, включая человека, который этот проект создал.

– Этого убей медленно, очень медленно. А Истинная кровь? Что с ним?

– На данный момент мы должны оставить его в живых, оставить его на свободе.

– Buono. Найди его и заслужи доверие, а потом приведи к нам.

– Sì, Mama. Но я прошу твоего совета на случай, если обнаружу, что нанесенный ему вред слишком велик. Как мне убить Истинную кровь?

– Если нанесенный ущерб непоправим, тогда приведи его к нам, и мы сможем закончить его жизнь с любовью и уважением, – ярость покинула голос Ренаты, сменившись печалью. – Он принадлежит нам. Живой или мертвый. Не в руках смертных и даже не в твоих, моя любовь, дитя моего сердца.

Еще один жестокий толчок сотряс самолет, и на этот раз Катерина держала глаза закрытыми, вцепившись пальцами в подлокотники. Турбулентность усилилась. Через несколько рядов позади завопил ребенок.

Кортини вдруг затосковала по сигарете и представила, как дым проникает в ее легкие. Несмотря на то что она не курила в течение шести лет, иногда сильное желание взять сигарету подкрадывалось к ней и пинало под зад, оставляя ее напряженной и жаждущей, как никотинового наркомана, которому нужен новый пластырь. И ей был необходим один такой прямо сейчас. Очень.

Катерина задумалась о прощальных словах матери еще раз, прокручивая их снова и снова, рассматривая каждое из возможных значений:

– Ты идешь по канату между мирами с такой грацией и спокойствием, которых я никогда не видела, мой котенок. Но однажды ты упадешь. В каком мире ты приземлишься, смертных или вампиров? Тебе придется выбирать – сейчас или когда ты соскользнешь с каната.

А если она отказывалась выбирать? Просто отошла в сторону, опустила голову, закрыла глаза, позволив року или судьбе повелевать падением? Могла ли она сохранить свою честь в сердце турбулентности?

Она знала, как убивать собственный вид и знала, как убивать вампиров. И пока Рената не расскажет, как убить Истинную кровь, нужно выяснить это иначе. Просто на всякий случай.

Давайте проясним. Посмотрим правде в глаза. Чего будет стоить убийство дитя Истинной крови?

Но если проект Джоанны Мур провалился, и Данте не превратится в монстра, как Элрой Джордан, он был достаточно молод, чтобы измениться, принять наставления и обучиться.

Достаточно молод, чтобы исцелиться.

Она найдет Данте Батиста и тогда, прислушавшись к своему сердцу, сделает все, что честь и милосердие ей позволят. Убьет монстра Истинной крови. Или защитит принца Истинной крови.

***

Специальный агент Брайан Шеридан улыбнулся официантке, когда та снова наполнила его чашку. Он бросил пакетик Splenda[34]34
  Splenda – торговая марка сахара и низкокалорийного подсластителя.


[Закрыть] в кофе вместе с дерьмом, которое должно было сойти за сливки. И лениво перемешивал это, наблюдая за самолетом, выезжающим к взлетно-посадочной полосе, его огни мерцали в темноте. Самолет катился по асфальту, набирая скорость, тонкие стены аэропорта «Даллас Интернешнл» заглушили рев мотора.

Самолет Кортини отбыл точно по расписанию час назад.

Шеридан много слышал о ней, видел несколько фотографий, но никогда не встречал во плоти. Он потягивал кофе, игнорируя обжигающий и горький вкус.

Когда Кортини вошла в офис Ратгерс, ростом пять футов семь дюймов, стройная, с уверенным шагом, все внимание Шеридана было приковано к ее изящным движениям. Текучим и сбалансированным. Как у гимнастки или мастера боевых искусств. Он был готов держать пари, что ее рефлексы быстры и отточены, что она может мгновенно перейти от рукопожатия к удушению.

Она была одета в строгий черный костюм и белую блузку, а на запястьях и в ушах мелькало серебро. Темные, цвета кофе, волосы касались плеч и обрамляли привлекательное лицо. Ей было тридцать четыре, но она выглядела моложе. Неожиданно озорная улыбка изогнула ее блестящие, едва розовые губы и осветила карие глаза.

Эта женщина легко могла застать врасплох, такого эксперта по убийствам было легко недооценить с ее озорной улыбкой. И смертельно опасно.

Самолет, за которым он наблюдал, вознесся в небо, как движущееся созвездие мерцающих бортовых огней. Шеридан смотрел, пока тот не скрылся из вида. В конце концов он с отвращением оставил кофе и заказал Foster’s. Нет вреда в одном бокале пива, пока ждешь бессонного полета в Сиэтл. Ночь должна была быть длинной.

Ратгерс дала ему очень специфические инструкции, пока они выходили вместе из здания и отходили подальше от лишних ушей, человеческих или нет.

– Если мне придется потерять такого хорошего агента, как Уоллес, и такой ценный ресурс, как Уэллс, то я потеряю и Данте Прейжона, – резко сказала Ратгерс, склонив голову. – Я отказываюсь дать ему уйти после того, что он натворил. Он умирает. ТО может засунуть свои решения себе в задницу. – Она взглянула вверх, и ее глаза затуманились, а голос стал горьким и холодным. – Адаптироваться к темноте не трудно в нашей профессии. Обязательно напомни Кортини об этом, когда будешь ее убивать.

Глава 14
Еще глубже

Сиэтл, Вашингтон

22 марта

Данте уставился на бумагу, его сердце бешено колотилось. Фотография расплывалась, а боль пронзала виски при каждой попытке сфокусироваться.

Отомсти за свою мать и за себя.

Но если то, что сказала Хэзер, правда – а у него не было причин сомневаться – тогда он проиграл. Убийца Женевьевы Батист все еще дышал, и ел, и спал. Наслаждался жизнью.

Но ненадолго.

– Назови мне имя еще раз, – сказал Данте, грудь сдавило, мышцы скрутило. – Я не могу его прочитать. Назови еще раз. Медленно.

Хэзер нахмурилась от беспокойства.

– Ты неважно выглядишь, – сказала она.

– Имя.

– Роберт Уэллс.

– Роберт… – повторил Данте и открыл было рот, чтобы произнести фамилию, но она ускользнула, утекла из хватки, смазалась болью. Глубоко внутри жужжали осы. Боль колола в висках. – Черт, – пробормотал он. – Повтори.

– Роберт Уэллс. Данте, я не думаю…

Образ вспыхнул в разуме Данте: мужчина с блондинистыми с проседью волосами и с дружелюбной улыбкой склоняется над ним. Разбрызганная кровь украшает его белый лабораторный халат. Рука поглаживает волосы Данте, когда он вставляет иглу в его шею.

– Мой красивый мальчик. Ты выживешь после всего того, что я могу с тобой сделать, не так ли?

И нажимает на поршень.

Образ развалился на части. Исчез. Боль пробралась в осознание Данте, в глазах мерцал белый свет.

– Повтори, – прошептал он, стуча кулаками по вискам. – Еще раз.

Пальцы схватили его подбородок, заставили повернуться. Их взгляды встретились: в синих глазах Хэзер отражалось беспокойство. Ее губы шевелились, но все, что он мог слышать, – голоса, нарастающие внутри как ураган.

– Нам нужна смирительная рубашка. И цепи. Поспешите!

– Маленький чертов психопат.

– Скажи это снова, и я отдам тебя этому маленькому чертову психопату.

– Беги, Данте-ангел, беги!

– Данте, вернись, – голос Хэзер прорезался сквозь голоса, и он сконцентрировался на ее лице.

Она смотрела прямо в душу. Глубже, чем, по его мнению, было безопасно. Но для него? Или для нее? Он не был уверен, казалось, что это опасно для них обоих. То, что шевелилось в темноте души. Беспокойное. Голодное.

Мышцы Данте напряглись. Глубоко вдохнув, он сфокусировался на мрачном взгляде Хэзер. Ощутил ее аромат сирени-и-шалфея-во-время-дождя. Потом ее руки обвились вокруг него, и голоса исчезли. Жужжание прекратилось.

Все стихло, кроме стука их сердец, ритма, соединяющего в себе дневной свет и восходящую луну. Он обхватил ее руками и уткнулся носом в волосы, вдыхая благоухание сирени.

– Данте?

– J’su ici.

– Как твоя голова?

– Comme çi, comme ça[35]35
  Comme çi, comme ça (пер. с фр.) – так себе.


[Закрыть], – он поднял голову и увидел у ног кусочки разломанного дерева, а затем посмотрел на сломанный стул. – Черт. Прости.

– Не переживай. Сиди, – настояла Хэзер.

Данте отпустил ее, затем покачал головой.

– Нет, мне нужно идти.

Лицо Хэзер приобрело странное выражение.

– Что я говорила тебе чуть ранее?

Данте порылся в памяти, чувствуя, как что-то движется и ускользает. Боль пронзила разум. Он шмыгнул носом. Почувствовал кровь.

– Что-то о парне, который принял меня на свет и убил мою мать, но я не помню его имя, – пробормотал он и вытер нос, размазав кровь по тыльной стороне руки.

– Роберт Уэллс, – сказала Хэзер. – Доктор Роберт Уэллс. И у тебя нос кровоточит.

– Роберт… – сказал Данте, потом вернулся к памяти. Он знал, что имя было там, почти слышал его эхо, но не мог дотянуться. – Черт!

– Сядь. – Хэзер надавила на его плечи. – Данте, сядь.

Он сел и пробежался пальцами по волосам. Что-то внутри было не так, как будто бы заводилось, нечто сломанное, раздробленное, пыталось вернуться к жизни. Сердце стучало тяжело и быстро. Хэзер опустилась перед ним на колени и приложила к носу салфетку.

– Как так получается, что я могу вспомнить имя Джоанны Мур, но не этого подонка?

Хэзер покачала головой, ее лицо было очень серьезным, озабоченным.

– Не знаю, но есть ощущение, что Уэллс запрограммировал тебя с гарантией своей безопасности, о чем Мур не подозревала, возможно, чтобы остаться в живых в случае, если их дела пойдут наперекосяк.

– Хорошо, тогда давай обойдем эту чертову гарантию безопасности. Где он живет? Как мне найти его?

– Позже. Откинь голову.

– Я в порядке! – сказал он, выхватывая скомканную бумажную салфетку.

– Отдай.

– Ты не в порядке! – Хэзер кинула в него окровавленной салфеткой. Огонь горел в ее глазах, и он почуял, как кровь прилила к ее щекам. – Твой разум погружен в хаос еще с рождения, Данте. Ты далеко от того, чтобы быть в порядке. Почему ты такой чертовски упрямый осел?

– Это единственный путь, который я знаю.

Грустная улыбка коснулась губ Хэзер.

– Да, так ты и выживаешь.

– Я не единственный упрямец в этих отношениях.

– Я настойчивая, а не упрямая ослица, – пробормотала Хэзер. – Есть большая разница.

– Продолжай себе это говорить.

Смех Хэзер был глубоким, теплым и сексуальным.

– Ты помнишь, что я тебе говорила немного ранее?

Данте кивнул.

– О парне, чье имя я не могу запомнить. О парне, который ответственен за смерть моей мамы.

Слови Извращенца пробрались в его мысли. Так как она была кровососом, они отрезали ей голову и сожгли.

– Правильно. Мы разберемся с этим завтра. Думаю, нам обоим на сегодня достаточно, и тебя все еще ждет выступление.

– А у тебя Энни, – сказал Данте.

– Угу, – вздохнула она. Усталость отразилась в ее глазах. – У меня есть несколько зацепок, которые я хочу проработать сегодня, после того как разрешу проблему с сестрой. Я в безопасности до понедельника. А ты, возможно, в безопасности во время тура. Но будь предельно осторожен, я могу ошибаться.

– Ты тоже. Держи оружие при себе, chérie.

– Да, конечно.

Данте подошел к окну и открыл его.

– Завтра я первым делом починю это, – сказал он, проводя пальцем по сломанной защелке.

– Еще бы ты его не починил, – ответила Хэзер, хотя и не могла представить его с отверткой. Она проследовала за ним к окну. – Почему бы тебе не использовать дверь?

Данте пожал плечами.

– Выхожу тем же путем, которым вошел.

Повернувшись, он наклонился, и Хэзер поняла, что запрокинула голову для поцелуя, ее сердце стучало сильно и быстро, но вместо горячего прикосновения губ она почувствовала его пальцы, дотрагивающиеся до лица. Его лоб коснулся ее лба, и она вдохнула дымный и глубокий запах темной земли.

– Je te manque, – прошептал он. Его пальцы задрожали, а потом исчезли.

Хэзер посмотрела в глаза Данте; голод сверкал в их темных глубинах. Она дотронулась до его лица, и он, напрягшись, отстранился. Ее горло сжалось.

Данте целует по многим причинам – он целует друзей, он целует незнакомцев, она даже видела, как он целует врага. Но что значит, если он не целует? Когда отказывается коснуться губами?

Отодвинув занавеску в сторону, Данте нагнулся и перебросил одну ногу через оконный проем. В таком положении он посмотрел на Хэзер.

– Я добавлю вас с Энни в список гостей на завтра, если вы захотите прийти на шоу.

– С радостью, – сказала Хэзер с улыбкой. – Спасибо.

– Bonne nuit, chérie, – сказал он, спрыгивая на землю. – До встречи.

Данте натянул капюшон толстовки, опустив как можно ниже, схватившись пальцами за края у лица. Затем сделал несколько шагов, удерживая взгляд на ней, его блестящие глаза мерцали в темноте. Скользнув в тень, он развернулся и побежал.

Хэзер закрыла окно, прижалась лбом к стеклу и закрыла глаза. Стекло холодило кожу. Ее пальцы схватились за подоконник. Недели порознь не изменили ее чувств к Данте. Но она все еще не разобралась с тем, что творилось в сердце. Но прежде, чем она сможет что-нибудь сделать, они оба должны пережить крах Плохого Семени.

Задернув занавеску, Хэзер повернулась и подошла к дивану, на который бросила сумочку, когда пришла – огорошенная драматическим обмороком Энни и перехватывающим дыхание присутствием Данте. Она вытащила из сумочки супер-кольт и засунула его за пояс джинсов сзади. Холодное дуло касалось поясницы.

Тихие всхлипывания, несчастные и уязвимые, вернули ее в гостевую комнату к теперь уже рыдающей сестре. Слова Данте, сказанные шепотом, крутились у нее в голове: Je te manque.

«Мне тоже тебя не хватает», – подумала она.

Глава 15
Рождение новых богов

На I-205 между Дамаском и Портлендом

22 марта

Алекс Лайонс вел свой Dodge Ram на север по шоссе I-205, направляясь в Портленд, чтобы найти больше материала для экспериментов Афины. Она спала, но он знал, что это продлится недолго, несмотря на наркотики. Ее беспокойный разум скоро пробудится в погоне за мыслями.

Музыка «Inferno» била из колонок пикапа, заполняя машину яростной резкой песней. Голос Данте вился вокруг сознания Алекса, сиплый и горячий.

Я жду тебя / Я смотрю / И смотрел / Я знаю каждый твой секрет…

«Не думаю, – мысленно ответил Алекс. – Но я знаю твои».

На заднем фоне настойчиво раздавался сигнал, и Алекс понял, что звонит телефон. Приглушив звук, он вырулил Ram на обочину и остановился. Затем, включив аварийные сигналы, вытащил мобильник из кармана толстовки. Номер был неизвестный.

Нажав пальцем на кнопку ответа, он произнес:

– Лайонс.

– Ваша встреча с Хэзер Уоллес принесла что-нибудь интересное?

Голос связного ТО был мягким, глубоким и немного гнусавым. «Уроженец Новой Англии, – размышлял Алекс, – возможно, Бостона».

– Ничего нового, – ответил Алекс, – она держит все в секрете. И достаточно умна, чтобы знать, что за ней наблюдают, выведывают информацию.

– Она ничего не сказала о Прейжоне? Плохом Семени?

– Нет.

– И ничего насчет Мур или событий в Центре, я полагаю.

– Верно.

Его собеседник вздохнул.

– Ох, хорошо. Но думаю, что, даже если бы она что-то и рассказала, это уже не важно.

– Что вы имеете в виду? – Алекс притих, внимательно вслушиваясь.

– Она присоединится к твоему отцу… в отставке.

– Это необходимо? – спросил Алекс.

– Да.

Алекс представил прекрасное, в форме сердца, лицо Хэзер, ее глубокие синие глаза. Вспомнил, что она попросила у него: «Ты можешь держать моего отца в неведении?» И свое обещание.

– Я узнал некоторую интересную информацию о Хэзер, косвенно, – произнес он.

– И что это было?

– Ей спас жизнь не счастливый случай или неотложная медицинская помощь, как она утверждала. Данте Прейжон излечил ее, но он не использовал кровь.

– Действительно интересно. А еще я нашел интересным то, что ты не сказал об этом факте, пока я не упомянул устранение Уоллес.

Холодный пот выступил каплями на лбу Алекса.

– Простите, я только что подумал об этом.

– Есть что-нибудь еще, о чем я должен знать? Что-нибудь, о чем ты подумал только что?

Алекс выдержал паузу, прежде чем ответить, делая вид, что задумался.

– Нет.

На линии наступила тишина, типичное прощание связного. Алекс убрал телефон обратно в карман и вытер ладонью пот со лба. Он надеялся, что выиграл для Хэзер немного времени; надеялся, что ТО теперь будет более заинтересовано в ее изучении, а не в устранении. Она была умна, сексуальна и полна секретов, один из которых они сейчас разделили.

Я оставлю твоего старика в неведении.

Алекс выключил аварийку, вдавил газ и вырулил Ram обратно в поток. Несколько капель дождя ударились о лобовое стекло, и он включил дворники. «Inferno» разорвали тишину, слова Данте, произносимые шепотом, резали до костей, словно острый нож.

Сломай меня / Я умоляю тебя / Посмотрим, сможешь ли ты / Сломай меня / Своим шепотом и ложью / Сломай меня, черт возьми / Своим поцелуем / Я умоляю тебя / Поставь меня на колени / Посмотрим, сможешь ли ты…

Фары Ram осветили фигуру, идущую по обочине с выставленным большим пальцем. Алекс снял ногу с педали газа и съехал с дороги. Прежде чем он успел остановиться, фигура побежала к пикапу.

Мгновение спустя дверь со стороны пассажирского сиденья открылась, порыв холодного пропитанного дождем воздуха ворвался в салон. В проеме появилось молодое бородатое лицо.

– Куда вы едете?

– Портленд, – сказал Алекс.

– Круто, это подходит.

Автостопщик кинул запятнанный повидавший виды рюкзак на пол и забрался на пассажирское сиденье. Он застегнул ремень безопасности и усмехнулся.

– Спасибо, чувак.

Его влажные, длиной до воротника, волосы завивались на кончиках.

– Конечно, – сказал Алекс, вернув усмешку, – вы тоже делаете мне одолжение.

– Не давая заснуть?

– Скорее, поможете с трудным заданием.

Усмешка автостопщика исчезла.

– Что за задание?

– Не переживайте. Вам ничего не нужно будет делать.

Телекинетическая энергия поднималась в Алексе, взметаясь по позвоночнику, электрическая и покалывающая, когда он сосредоточился на своем пассажире.

Энергия рванула к мужчине, вдавливая его в сиденье и выбивая воздух из легких. Автостопщик задохнулся. Волосы на голове и бороде поднялись. Глаза расширились, пока он дергался, стараясь освободиться, но оставался на том же положении, удерживаемый невидимыми руками.

Алекс залез в карман толстовки и вытащил шприц.

– Ты сэкономил мне много времени и защитил от проблем, – сказал он панически хрюкающему автостопщику. – Теперь мне не надо искать другого неудачника-бродягу под мостом Бёрнсайд.

Алекс задавался вопросом: чего Афина надеялась достигнуть в своих экспериментах? Он знал, она пыталась повторить то, что Данте сделал с Джоанной Мур, очарованная идеей разрушения.

Как еще я его пойму?

У Алекса на это не было ответа, но эксперименты сохраняли ее счастливой и занятой – вот, что имело значение.

Временами Алекс лежал с открытыми глазами, слушая Афину, носившуюся по дому, и представлял, как она теряет контроль. Убивает их родителей. Поджигает дом. Он даже мог почувствовать запах едкого дыма, услышать потрескивание огня, ощутить, как жар стягивает кожу на лице.

Зови меня Аид.

Затем он вспомнил диск Плохого Семени, на котором видел четырнадцатилетнего Данте, убивающего жестоких приемных родителей, поджигающего их дом. И Алекс начал успокаиваться. Возможно, такие сцены были обрядами посвящения. Огонь закаляет сталь телесных лезвий.

Когда старых богов уничтожают, появляются новые боги, пропитанные кровью.

Так было. Так будет всегда.

– Аминь, брат, – пробормотал Алекс, затем воткнул иголку в горло автостопщика и надавил на поршень.