Текст книги "В крови (ЛП)"

Автор книги: Эдриан Феникс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)

Вон положил Данте на потертый испачканный диван. Пряди черных волос разметались по лицу Данте, частично закрывая его. Одна рука свесилась с дивана, ладонь коснулась пола. Бродяга положил руку Данте рядом с ним, затем нежно похлопал по щеке.

– Спи крепко, братишка, – пробормотал он.

Затем повернулся к Хэзер.

– Сильвер с твоей сестрой, – сказал он. – С ними все хорошо. Но она не в настроении возвращаться.

– Черт возьми.

Сосущее чувство в животе Хэзер говорило ей, что ее сестра пьет с Сильвером, пьет, курит травку, трахается, – делает все, что может помочь заполнить пустоту у нее внутри.

Я хочу, чтобы мы снова стали семьей.

Хэзер могла пойти на улицу и исследовать каждый бар, но знала из горького жизненного опыта, что это ни к чему хорошему не приведет. Энни откажется уходить и устроит огромную сцену, в конце которой кого-нибудь заберут либо в тюрьму, либо в госпиталь. Все, что она могла сделать, – пойти домой и ждать.

– Слушай, куколка, с ней все хорошо, – сказал Вон. – Сильвер знает, как обращаться с проблемными смертными, и он не причинит ей вреда.

– Что он знает о проблемных смертных?

– Он был одним из них.

– У нее биполярное расстройство, – сказала Хэзер. – Она не просто проблемная.

– Я дам ему знать.

Хэзер кивнула, чувствуя, что у нее нет выбора. Она думала о предстоящей ночи, в бессонном ожидании, когда Энни пьяная и враждебная придет домой, в синяках и кровоподтеках от пьяной драки, или в ожидании телефонного звонка, и это напрягало ее. Она посмотрела на Данте. Возможно, ей нужно остаться с ним. Поговорить с ним.

А если она понадобится Энни в это время? Если ее снова арестуют? Вздохнув, Хэзер встала на колени рядом с диваном, поцеловала Данте в губы, почувствовав вкус амаретто под острым запахом крови. Его лицо все еще горело, но, по крайней мере, нос больше не кровоточил.

– Где вы, ребята, остановились? – спросила она, глядя через плечо на Вона. – В отеле или в автобусе?

– В отеле. «Красная Дверь».

Внезапная мысль осенила Хэзер. Возможно, ей не придется просто сидеть и ждать, и быть не в состоянии сфокусироваться на чем-то кроме тревоги, вьющейся по телу.

– Мой дом небольшой, но у меня есть диван, две кровати и очень комфортабельное раскладное кресло, – сказала она. – Как насчет того, чтобы вы, ребята, поехали и остались со мной на ночь? В случае, если будет больше проблем.

Вон задумчиво выпрямил кончики усов большим и указательным пальцем.

– Давай я спрошу ребят, – ответил он. – Только сначала помогу им упаковаться и сложить инструменты, хорошо?

Хэзер кивнула.

– Справедливо.

Вон засунул руку в кожаный пиджак и вытащил оттуда пистолет. Он протянул его Хэзер. Она осмотрела его, проверила предохранитель и прицел. Он был прекрасно выстроен. Браунинг Хай-Пауэр. Она оставила свою сумочку и 38-й кольт дома, зная, как легко будет потерять их посреди толпы в клубе.

– Славный, – сказала она, взвешивая его в руке.

– Просто на случай, если будут проблемы с шайкой Сиэтла. Целься…

– В голову или сердце, – закончила она.

Вон ухмыльнулся.

– Ты поняла, дорогая. – Затем он вышел.

Хэзер встала с пола и уселась на дальний от занавеса подлокотник дивана. Ее пальцы сжали рукоять браунинга. Пульс был равномерным, дыхание расслабленным. Она не могла этого объяснить, но чувствовала себя так, будто была там, где должна быть, защищая друга.

Только друга? Нет, Данте был чем-то большим – насколько большим, она не была уверена. Но когда она представляла жизнь без него, то чувствовала пустоту внутри.

Если Бюро продолжало следить за ней, их подозрения будут подтверждены, когда Данте и его группа приедут к ней в дом. Аннулируют ли они предложение по работе или приведут угрозы в действие? Скорее второй вариант.

Беги от меня. Беги от меня как можно дальше.

«Слишком поздно, – подумала она. – Слишком поздно».

Глава 25
Ничто не является тем, чем выглядит

Дамаск, Орегон

23 марта

– Наконец-то, – сказал Бек, вставая, когда Катерина поднялась на холм. – Я начал беспокоиться. Черт возьми, почему так долго?

– Прости, – ответила она. – Дочь никак не ложилась спать. Я ждала.

– Я думал, что разделаюсь с Уоллес, пока ты, для разнообразия, будешь ждать где-нибудь в темноте и грязи. Но о ней уже не нужно беспокоиться, приказ только что поменялся. – Бек наклонился и поднял плед. – Ты легко отделалась, Мисс Крутая Задница.

Катерина посмотрела на него.

– Поменялся? Как?

– Они хотят уволить ее и посадить за решетку, поэтому послали Норвича и Шеп.

– За решетку? Почему?

Бек выпрямился, перекинув плед через руку, и долго смотрел на нее в тишине.

– Откуда я знаю, мать твою? – спросил он наконец. – С каких пор ты спрашиваешь почему?

– С этого момента, – ответила Катерина.

– Тогда выброси все из головы, и давай уже свалим, черт возьми, – сказал Бек. – Я голоден и устал, а еще меня искусала чертова уйма насекомых. – Он начал спускаться по другой стороне холма к арендованному автомобилю Mazda.

Катерина глубоко вдохнула пропитанный хвоей воздух и подняла глок.

– Бек.

Бек обернулся, его глаза расширились. Плед свалился на землю. Он схватился за кольт в наплечной кобуре. Она прицелилась. Мгновение растянулось, время внезапно стало резиновым и обтекаемым. Их глаза встретились.

Бек выдернул кольт из кобуры. Катерина нажала на курок. Пуля врезалась прямо ему между глаз, и он умер прежде, чем тело успело рухнуть на землю и покатиться вниз с холма.

Опустив оружие с колотящимся сердцем, Катерина закрыла глаза и сошла с каната.

***

Бродяга вампир вышел из-за занавеса на сцену и присоединился к участникам «Inferno», которые уже разбирали и складывали оборудование. Шеридан поднялся по боковым ступенькам и скользнул мимо затемненного угла занавеса. Пробрался внутрь. И застыл.

Данте Прейжон растянулся на потрепанном диване, черные волосы наполовину закрывали бледное лицо. Сидевшая на подлокотнике дивана красивая рыжеволосая женщина двумя руками подняла пистолет и прицелилась.

– Разворачивайся и уходи, – тихо сказала Хэзер Уоллес.

Шеридан не сомневался, что она нажмет на курок, если он не подчинится. Его мысли ускорились, как и пульс. Уоллес защищает гребаного вампира.

На один удар сердца, кристально-чистый момент, Шеридан представил, как стреляет в Уоллес, потом в Прейжона, но понял, что ему никогда не хватит времени, чтобы прикончить ублюдка прежде, чем кто-то – бродяга, или смертные участники группы, или поклонники – заинтересуется закулисьем.

Выдавив улыбку, Шеридан поднял руку в примирительном жесте, показал цифровую камеру в другой руке.

– Я от журнала «Spin», – сказал он. – Просто надеялся на несколько кадров.

Уоллес не вернула улыбку. Не опустила пистолет. Не сказала ни слова. Шеридан отошел, держа руки поднятыми, затем скользнул за занавес. Он вздохнул с облегчением, только когда вышел из клуба.

Он пересек парковку, обходя лужи и игнорируя холодный дождь, стекающий по лицу. Пора было вернуться к начальному плану, проследовать за Прейжоном до отеля, а затем дождаться дневного света, чтобы прикончить его; хотя приступ казался такой замечательной возможностью.

Век живи, век учись, мать твою.

А что касается милой предательницы Хэзер Уоллес, он надеялся предупредить ее, но она вела себя непростительно. Так что Кортини может забрать ее.

***

Алекс стоял снаружи «Весперса» и продолжал наблюдать за облепленным жуками автобусом «Inferno». Он вытряс еще одну сигарету из почти пустой пачки Winston, зажал ее губами и зажег, прикрывая ладонью огонек от Zippo. Вдохнув дым, он почувствовал, как никотин заскользил по венам.

Шоу закончилось рано, и, судя по гудящим разговорам, стало понятно, что что-то случилось с Данте. Кто-то шептал, что передозировка; другие – что приступ. Алекс подумал, не проснулось ли в молодом вампире что-то темное, смертельное, голодное, и не завладело ли им?

Большинство людей, которые толпились у автобуса, надеясь получить фото, автограф или быстрый секс, рассеялись, когда бродяга вампир в кожанке Ночного волка вышел из здания и раздавил их мечты.

Никаких фото. Никаких автографов. Никакого секса, быстрого или не очень. На встречу с Данте сейчас можно не рассчитывать, но он устроит встречу с фанатами позже.

Фанаты «Inferno» подождали еще немного на мокрой от дождя парковке, словно думали, что бродяга рассмеется, скажет, что это была шутка, и Данте уже ждет встречи с каждым из них, чтобы исполнить их самые глупые желания. Когда этого не случилось, они наконец-то сдались и разошлись, на разрисованных лица было написано разочарование. От тех нескольких, что проходили мимо Алекса и обсуждали «передозировку наркотиками» в разгоряченных тонах, тащило едким, пробивающим нос запахом пачули и пота.

Алекс сделал последнюю затяжку и кинул сигарету в водосточный желоб. Похоже, возможность поговорить с Данте уменьшалась с каждым проходящим мгновением. Он планировал представиться неопытным музыкантом с ремейком песни «Inferno» на своем iPod и попросить Данте – Ох, можешь, пожалуйста? Это будет так много для меня значить! – послушать. Единственной возможной преградой была Хэзер, но он мог действовать так, чтобы не попасться ей на глаза.

Время импровизации. Он последует за группой туда, где они остановились, выждет некоторое время, притаится до сумерек. А потом постучит в дверь Данте.

Лучше рассказать Отцу о задержке.

Алекс прислонился к зданию, камни за спиной были твердыми. Он вытащил телефон из кармана толстовки, коснувшись при этом пальцами тонких форм iPod. На мгновение он подумал, что нажал не ту кнопку, когда Афина ответила на звонок с первого гудка.

– Идущая по канату хочет поговорить с тобой, – сказала она.

Алекс выпрямился, пульс ускорился в два раза.

– Кто? Афина, что происходит…

– С твоей сестрой все хорошо, – незнакомый женский голос коснулся его уха. – Но дуло моего пистолета у виска твоего отца. – По низкому и ровному голосу Алекс без сомнений понял кто она – ассасин ТО. – Я могу нажать на курок и уйти или могу убрать пистолет на время. Зависит от того, как ты ответишь на следующий вопрос.

***

– Боб? Дорогой?

Уэллс перевел взгляд от искусной текстуры потолка, похожей на сахарную глазурь на верхушке кекса, и посмотрел на свою жену. Все маленькие светящиеся лампочки, которые показывали состояние жизненно важных органов Глории, моргали под равномерный и обнадеживающий писк.

– Как Афина смогла застать тебя врасплох? – спросила Глория, голос ее был тонким, как бумага, и как ее хрупкая кожа.

Уэллс смог грустно рассмеяться.

– У меня был план на случай нападения ТО или coup d’etat Александра, но я никогда не предвидел предательства от нашей дочери.

Кожа скрипнула, когда Уэллс еще раз повернул запястье, надеясь даже на малейший шанс ослабить хватку. И, как бы ни пытался, он не нашел лазейки. Сколько прошло с тех пор, как Афина и другая женщина – убийца, ассасин, но та, что не нажала на курок… пока – покинули комнату? Возможно, час.

– Боб?

– Слушаю, дорогая.

– Возможно, Александр проинструктировал Афину. Это его coup d’etat.

Уэллс нахмурился. В этом нет смысла.

– Нет, – сказал он. – Александр бы подождал, пока узнает, как использовать С. Он бы хотел смотреть в мои глаза, поворачивая нож. Нет. Афина действовала сама по себе.

– Александр Великий предательски убил своего отца.

Знакомый аргумент. Даже теперь, когда Глория умирала на одной кровати, а он был связан на другой, они все еще не соглашались с точками зрения друг друга по истории. Уэллс вздохнул.

– Он ничего не сделал ради смерти царя Филиппа. Это было бы просто глупостью для Александра, нашего Александра, убить меня прежде, чем я передам знания. Я…

– Безумец, – откровенно закончила Глория. – Разве я не предупреждала тебя, не говорила умертвить близнецов, когда Афина начала ползать? Ее сумасшествие – это сумасшествие Александра. Я предупреждала тебя, дорогой, я предупреждала.

– Предупреждала. Но я все-таки думаю, что Александр ничего не сделает.

Писк и мигание. Скрип ремней. Его жена была раздражительно тихой.

– Шприц все еще у тебя под подушкой? – спросил Уэллс. Ни Афина, ни ассасин не ожидали нападения от Глории.

– Да.

– Возьми его. Держи в руке. – Уэллс наблюдал, как его жена слабой рукой полезла под подушку. – Осторожно.

Она вытащила руку, зажав шприц в ладони. Послала мужу вялую улыбку.

Уэллс улыбнулся в ответ.

– Хорошо. Будь сильной.

Глория сняла колпачок с иглы и приставила шприц к тыльной части своей руки. Шприц выскользнул из хватки, ее пальцы стали неистово ощупывали одеяло, чтобы его найти.

Уэллс наблюдал, беззвучно и бездвижно. Холод исходил из его сердца, леденил душу.

– Нет, – прошептал он наконец, – не для тебя.

– Твое сердце никогда не позволит тебе это сделать, – сказала Глория мягко.

– Александр привезет С. Мальчик может исцелять! Он может воссоздать тебя…

– Бобби, пожалуйста. Я так устала. Отпусти меня.

Ищущие пальцы Глории нащупали шприц и сжали его. Она посмотрела на Уэллса с улыбкой облегчения на губах, губах, которые так хорошо когда-то знали его.

С мог сохранить Глорию, он знал это, чувствовал.

Мягкий звук проник в комнату, скользя между писком и миганием, звук, похожий на ветер в деревьях.

– Добропожаловатьваддобропожаловатьваддобропожаловать– ваддобропожаловатьваддобропожаловатьвад…

Сердце Уэллса громыхало у него в груди. Глаза Глории расширились, и она рванула на себя шприц, но тот вылетел из трясущихся пальцев и упал на ковер.

– Нет, – простонала она, схватилась за спинку кровати и подтянулась к краю. На лбу выступил пот, она стиснула зубы и потянулась к полу дрожащей рукой.

– Добропожаловатьваддобропожаловатьвад… – Афина шагнула в комнату, держа копье в руке.

Пальцы Глории нащупывали шприц, но он был вне ее досягаемости.

– Афина, – сказал Уэллс, пытаясь держать голос спокойным, надеясь отвлечь улыбающуюся дочь, – твой брат звонил? Он знает, что ты делаешь?

Афина проигнорировала его. Она шагнула между кроватями, наклонилась и подняла шприц.

– Уронила что-то?

Выпрямившись, она сфокусировала свой дикий эгейский взгляд на Глории.

– Афина, дорогая, послушай меня…

– Заткнись, Папочка.

Глория поднялась и свалилась на подушки, задыхаясь. Афина подошла к стулу рядом с дверью и прислонила к нему копье. Уэллсу дышалось немного легче, когда у его душевнобольной дочери в руках не было оружия.

– Афина, дитя, Отец никогда не помогал тебе, но я помогу, – сказала Глория не дыша, но спокойным голосом. – Я всегда за тебя боролась. Ты всегда была моей любимицей.

«Да, – подумал Уэллс, – такой подход может сработать. Плохой родитель-хороший родитель».

– Зови меня Аид, – сказала Афина, снова поворачиваясь лицом к матери.

Улыбка стерлась, глаза потемнели.

Положив шприц в карман лабораторного халата и вернувшись к кровати, она взяла одну из подушек из-под головы Глории. И прижала ее к лицу матери.

– Добро пожаловать в ад, – прошептала Афина.

Уэллс закричал.

Глава 26
Линия начинает расплываться

Сиэтл, Вашингтон

23–24 марта

Вон внес Данте в комнату и опустил на кровать. Тот даже не шелохнулся.

– Ты уверен, что он в порядке? – спросила Хэзер, кинув потрепанную сумку Данте на пол рядом с кроватью.

– Да, – ответил Вон, убирая волосы с лица юноши. – Вполне уверен.

– Вполне? Что это значит?

Бродяга пожал плечами, его кожаная куртка скрипнула.

– Мы только что накачали его морфином, куколка. Ему хорошо настолько, насколько вообще может быть в такой ситуации.

Хэзер закусила губу, затем кивнула.

– Ясно.

Вон наклонился и начал расшнуровывать сапоги Данте.

– Я займусь этим, – сказала Хэзер. – Ты иди, устрой парней. Одеяла и простыни в шкафу в коридоре. Еще там есть спальный мешок на нижней полке. На кухне можешь поискать еду.

Бродяга выпрямился, на губах мелькнула улыбка.

– Он твой, куколка. – Он направился к двери, но остановился. Взявшись рукой за дверной косяк, посмотрел на нее через плечо и добавил: – Мне кажется, ты подходишь ему.

Хэзер удивленно посмотрела в зеленые глаза бродяги.

– Семья, – сказал он. – Все становится проще, когда есть кому прикрыть спину; есть поддержка, когда тебя несет по странной дороге; и есть тот, кто остановится, чтобы помочь найти жилье, если эта дорога станет совсем отвратительной. Семья. – Он провел по дверному косяку раз, второй, как будто хотел сказать больше или что-то другое, затем просто вышел.

Когда Хэзер села на кровать и принялась расстегивать сапоги Данте, слова Вона проигрывались у нее в голове. Стянув один сапог, затем другой, она уронила их на пол и посмотрела на Данте. Ты подходишь ему. Она надеялась, что это так. Самым тяжелым было представлять свою жизнь без него. И все еще неизвестно, хорошо это или плохо.

Она стянула носки и засунула их в сапоги. Затем подумала о музыке, что пульсировала между ними на шоу и в кухне – дикая, темная и беспокойная – соединяя их, определяя.

Перебравшись к изголовью кровати, Хэзер стянула футболку Данте, следом и сетчатую кофту с длинными рукавами. Плоский живот, крепкая грудь, худые мышцы, его белая кожа блестела в тусклом свете лампы; а аромат горящих листьев и темной земли кружил ей голову.

Всегда, когда захочешь, я твой.

Я хочу.

Но она сделала глубокий вдох и замедлила бешено стучащий пульс. Она была взрослой женщиной и никогда бы не воспользовалась его состоянием. Мысль о всех тех людях, что спускались в подвал Прейжонов и использовали его, была отрезвляющей.

Соскользнув на пол, Хэзер взяла плед, сложенный на кровати и укрыла им спящего Данте. Исчадие прыгнул на постель с заинтересованным урчанием. Он подскочил к Данте и аккуратно нюхал его некоторое время, прежде чем свернуться рядом.

Хэзер улыбнулась.

– Маленький защитник. Ты же присмотришь за ним для меня, да?

Исчадие поднял рыжую голову и моргнул ей, как бы говоря: «А то!»

Выключив свет, Хэзер вышла из комнаты, чтобы проведать других гостей. Илай свернулся на краю дивана с пультом от телевизора в руке, свет от экрана мерцал на его лице. С кухни донесся звук захлопывающегося холодильника. Джек размазывал майонез по нескольким кускам хлеба. На столе были разбросаны упаковка сыра чеддер, бутылка горчицы, салат, нарезанные томаты, ветчина и мясо индейки – все, чтобы сделать несколько сэндвичей или один огромный дагвудовский-достойный-награды сэндвич[42]42
  Дагвудовский сэндвич – большой многослойный сэндвич, в состав которого входят необычные и чаще всего совершенно несовместимые продукты; любимое блюдо героя комиксов 30-х-50-х гг. XX в. «Блонди» – Дагвуда Бамстеда.


[Закрыть]. Игра на ударных явно требовала много энергии.

Звук воды, плещущейся на стекло, подсказал, что Энтони в душе.

Живот заурчал, и Хэзер почувствовала, что голодна, а точнее умирает от голода. Она уже была готова присоединиться к Джеку, когда поняла, что не видела Вона.

Развернувшись, она спросила Илая, не знает ли он, где бродяга. Тот кивнул.

– Снаружи, – ответил он. – Проверяет периметр.

Периметр?

– Спасибо.

На улице снова моросило, но это был скорее туман, чем дождь, и холодная вода быстро осела капельками на лице и одежде Хэзер. На подъездной дороге стоял только ее Trans Am.

Автобус группы, его водитель, несколько человек из технического персонала и оборудование уже направлялись в сторону дома, в Новый Орлеан, катились через штаты на юго-восток. У остальных были билеты на завтрашний вечерний самолет.

Скечерсы Хэзер хрустели по гравию, когда она обходила дом. Бледная рука схватилась за край деревянного забора, и Вон перепрыгнул его так легко, будто прыгал с батута. Он приземлился с кошачьей грацией.

– Кажется, все чисто, – сказал он, не спеша подходя к ней. Глаза его блестели в темноте, отражая уличный свет. Капли дождя, словно бриллианты, сверкали в темных волосах. – Я не думаю, что будут какие-либо проблемы с сиэтловскими созданиями ночи. Не здесь по крайней мере. Что хорошего в пинке-под-зад, если парень, на которого ты зол, не в состоянии его почувствовать? Это все рушит.

– Чувство пинков-под-зад – неплохой предмет для первокурсников в колледже, – сказала Хэзер с мимолетной ухмылкой. – Но сейчас меня больше волнуют смертные и их планы.

Вон кивнул.

– Да, я тоже об этом думал – все дерьмо Плохого Семени, о котором ты рассказывала, не говоря уже о так называемом фотографе журнала «Spin». Видишь какие-нибудь неместные машины? Что-нибудь необычное?

– Нет, – ответила Хэзер, – но это не значит, что они не наблюдают.

– Лучше быть слишком параноиком, куколка, чем недостаточно параноиком. Я буду наблюдать ночью, – произнес Вон. – Джек сказал, что сменит меня на рассвете.

– Джек знает, как пользоваться оружием?

– Конечно, он же байю-бой.

– Он до этого когда-нибудь был охранником?

– Нет. Раньше всегда был Люсьен.

Хэзер покачала головой.

– Тогда я займу пост на рассвете. Джек, должно быть, устал после шоу. Он может сменить меня позже утром.

– У тебя есть время поспать. Сейчас только два.

– Энни еще не дома, и я…

– Все хорошо, куколка. Я слушаю тебя.

– Так… что кланы думают насчет того, что одного из них обратили? – спросила она.

– Это честь, да, важное событие, – сказал Вон. – Ты бы видела сброд моего клана, из которого меня выбрали и обратили. Каждую ночь все напивались.

– Так это было то, чего ты хотел? Измениться?

– Да, можно сказать и так.

Он смотрел на Хэзер долгое время, выпрямляя кончики усов двумя пальцами, размышляя.

– Расскажи мне, – попросила Хэзер, – что бы это ни было. Я сохраню это в тайне.

Вон перестал поправлять усы.

– Знаю, что сохранишь, – сказал он мягко. – Неважно, кем или чем является Данте, неважно, что он делал или может сделать, его сердце настоящее. Я никогда не жалел, что бросил Дорогу ради него.

– Данте просил тебя об этом? – спросила Хэзер.

– Нет, это мой выбор. Я видел его. И знал.

– Знал что?

– Что он – никогда не заканчивающаяся Дорога.

– Но куда? – Хэзер выдержала прямой взгляд Вона.

– Не имеет значения, и меня это не волнует. Я буду с ним.

– Я рада, что будешь, – пробормотала Хэзер, а потом добавила: – Создание ночи уже сорок лет, да? Так сколько тебе сейчас?

– Что за вопросы, женщина? Сколько лет. Семьдесят один. И я все еще жеребец, умудренный опытом создания ночи. – Вон толкнул ее плечом, жест удивительно похожий на кошачий. Озорная улыбка изогнула его губы. – Ты промокла.

– Ты тоже.

– Окей. Тогда внутрь?

Улыбнувшись, Хэзер тоже толкнула его.

– Внутрь, Мистер Я Все Еще Жеребец.

Вон засмеялся.

Внутри все было тихо. Илай дремал на диване, в то время как Джек смотрел телевизор, держа на коленях тарелку с сэндвичами. Энтони расслабился в раскладном кресле, читая одну из книг Хэзер про вампиров, которая явно его позабавила.

Хэзер закрыла на замок входную дверь и сдвинула щеколду, потом взяла полотенце из ванной комнаты и прошла в спальню проверить Данте. Он не двигался; лежал на боку, лицом к двери, Исчадие приютился в сгибе его руки. Глаза кота приоткрылись. Он мяукнул, затем снова закрыл глаза. Очень содержательно. Она никогда не видела, чтобы он вел себя с кем-нибудь так же, как с Данте. И эта исключительная поддержка значила для нее многое, так как она доверяла проницательности Исчадия.

Хэзер сняла обувь и мокрую одежду. Обтеревшись полотенцем, она скользнула в пижаму и тапочки. Вытащив из сумочки кольт, автоматически проверила предохранитель и магазин, затем, с пистолетом в руке, отнесла полотенце в ванную и повесила сушиться. Вернувшись в гостиную, она увидела, что Вон отпирает дверь.

– Что случилось? – спросила она.

Вон открыл дверь. Зашла Энни, следом за ней – Сильвер. Оба были промокшие и растрепанные – мэйкап Энни смазался, юбка явно была надета задом наперед – и, как это обычно бывает в случае с ее сестрой, от них воняло выпивкой и сигаретным дымом.

На Хэзер нахлынуло облегчение, напряжение явно спало. Она открыла рот, затем закрыла. Нет смысла говорить что-либо Энни, когда та пьяна, и кроме того Хэзер просто была рада, что та дома и в безопасности.

– Хей, – сказал Сильвер. – Все в порядке?

– Блестяще, – ответил Вон, снова запирая дверь.

– Как Данте?

– Все еще в отключке.

– Оу.

Хэзер расслышала что-то грустное и немного потерянное в голосе Сильвера и поразилась, вспомнив его задумчивость в Новом Орлеане. Ей стало интересно, не скучает ли он по дому.

– Я вернулась, – заявила Энни, поднимая подбородок. – Пошли, – сказала она, хватая руку Сильвера. Затем провела его в гостевую – на данный момент свою комнату – и захлопнула дверь.

Хэзер посмотрела на Вона. Он ухмылялся.

– Что?

– Пижама с маленькими овечками и пистолет, – сказал он. – Горячая штучка?

– Наполовину не такая горячая, как бродяга создание ночи, с которого капает вода на мой ковер, – ответила она. – Р-р-р. Полотенца в шкафу, глупыш.

– В шкафу. – Вон хлопнул себе по лбу. – Никогда бы не подумал.

– Так как Энни дома, я иду спать. Разбуди меня перед тем, как погрузиться в Сон, ладно?

Вон кивнул.

– Ты заслужила это, дорогая. Спи крепко.

Вернувшись в комнату, Хэзер положила кольт на прикроватную тумбочку, скинула тапочки и оставила дверь открытой на столько, чтобы Исчадие смог выходить и заходить. Она скользнула под плед к Данте. Обняла его, прижимаясь к лихорадочному жару, и положила руку на грудь. Его теплый аромат окутывал ее, пока она засыпала, и проникал в сны.