Текст книги "В крови (ЛП)"

Автор книги: Эдриан Феникс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)

– Триводномтриводномтриводномтриводномтриводномтрив одном…

Но потом ужасающий вопрос пришел ему на ум – как Афина заглушила сигнализацию? Даже Александр не знал, что он изменил код, пока нет.

Все еще шепча, Афина зашла в его кабинет, ее грязные босые ноги испачкали светлый ковер. Она прошла мимо стола, засунув руки в карманы забрызганного и испачканного лабораторного халата.

– Афина, – сказал Уэллс, беря ружье под руку и дотягиваясь до блокирующего мысли устройства в кармане штанов. Шепот прекратился. – Что ты здесь делаешь? – Он развернулся в кресле.

Афина стояла напротив его коллекции эллинских копий, щитов и нагрудников. Затем выдернула копье, развернулась на носочках. Ее эгейские глаза блестели, словно от солнца. Улыбаясь, она вытащила из кармана спрятанный в нем тазер.

Стрелки проткнули его грудь. По телу прошел электрический ток. Боль стерла все мысли из головы. Мышцы свело судорогами, Уэллс задергался в конвульсиях и свалился на пол.

Сквозь дымку ударов и нарастающую боль он услышал голос дочери:

– Я нарушаю обещание, папочка, – сказала она.

Глава 22
Не предназначен для меня

Сиэтл, Вашингтон

23 марта

Внезапное царапание в окно гостиной вместе с любопытным «мур» Исчадия привлекло внимание Хэзер. Она оторвалась от ноутбука.

– Охотишься за мотыльками, котенок?

Еще одна мысль вспыхнула в ее разуме: «Ночь. Данте. Первое дело на завтрашний вечер».

Она отодвинулась от стола и встала, потянувшись к сумочке, где лежал пистолет 38-го калибра, на случай, если это не Данте снова залезает в окно.

Окно открылось, бледные руки схватились за край, затем Хэзер увидела ногу на подоконнике, одетую в черное и обтянутую от лодыжки до бедра виниловыми ремнями и пряжками, следом за которой тут же появился весь Данте. Капюшон скрывал его лицо, но не искрометный блеск в глазах.

– Хэй, – сказал он, когда выпрямился, откинув капюшон. Улыбка появилась на губах.

У нее екнуло сердце от его вида. Как обычно. Мышцы Хэзер расслабились.

– Я могла застрелить тебя, знаешь ли. Почему, черт возьми, ты не пользуешься входной дверью?

Данте пожал плечами. Он обернулся, скрипнув кожаной курткой, закрыл окно и потрогал сломанный засов.

– Я купил инструменты, чтобы починить его.

– Ты хотя бы знаешь, как пользоваться отверткой?

Данте фыркнул:

– Что в этом сложного? Всунь А в В, поверни. Должно быть весело.

– Звучит сексуально, но где же поцелуй?

Данте послал ей воздушный поцелуй.

– Достаточно хорошо?

Хэзер глянула через плечо.

– Ты промахнулся, Купидон. Но Исчадие мурлычет.

Данте рассмеялся. И кивнул на компьютер.

– Что-нибудь выяснила? Например, где найти… его?

Хэзер покачала головой.

– Пока нет. Все записи Бюро о нем таких уровней безопасности, каких я никогда и не видела. Последний известный адрес был зафиксирован в Мэриленде пять лет назад. Отследить его удалось до Западного Побережья, потом он исчез. Я все еще ищу. Но у меня есть несколько интересных открытий.

– Да?

Хэзер смутилась.

– Ты влипнешь вместе со мной и окажешься на распутье, Данте. Еще больше, чем сейчас.

– Не имеет значения. Ты была там для меня, Хэзер. Я здесь для тебя.

Хэзер удержала взгляд Данте.

– Такая у меня работа.

– Ну-у-у. Тебя отозвали. Дело закрыли. Ты осталась одна и без прикрытия, чтобы помочь мне.

И подвела. Больше, чем один раз.

– С чем я тоже не справилась.

– Нет, справилась, – сказал Данте.

Он, быстрыми шагами преодолев расстояние между ними, оказался возле стола. Обхватил ее лицо горячими руками. Она взглянула в его темные глаза, утопая в незащищенных глубинах.

– Ты всем рисковала ради меня. Ты никогда не сдаешься.

– Как и ты. – Хэзер взяла его правую руку и прижала к груди, к исцелившемуся сердцу. Что-то зазвучало внутри нее, вызванное этим прикосновением, и резонировало между его ладонью и ее сердцем, звенело, как хрусталь, по которому постучали, чисто, ясно и правдиво.

У нее перехватило дыхание, и на мгновение ей показалось, что она увидела черные крылья, выгибающиеся из-за спины Данте и укрывающие их.

Удивление загорелось в глазах Данте.

– Послушай, – сказал он, наклоняясь к ее лицу.

Пульс ускорился, Хэзер подняла голову, и он поцеловал ее. Его губы были такими же горячими, как и руки, а поцелуй – голодный и немного грубый. Когда поцелуй стал глубже, Хэзер показалось, что она услышала песню – темную и дикую – сложную мелодия, сплетающую кристальные мотивы сердец, танцующую между ними. Песня пропустила электричество через ее сердце и разум, разожгла огонь в крови.

Она услышала взмах крыльев.

Слишком быстро Данте закончил поцелуй и сделал шаг назад, его руки соскользнули с ее груди и лица, сжались в кулаки. Песня исчезла. Его подбородок напрягся.

– Что случилось? – спросила Хэзер.

Он покачал головой, потом провел рукой по волосам.

– Как там Энни?

Сбитая с толку внезапной сменой настроения и переменой темы разговора, Хэзер пожала плечами.

– Сейчас в норме. Она пошла в магазин, чтобы купить пачку сигарет.

– C’est bon, – Данте кивнул на стол. – Так что ты нашла?

– Возьми стул, – сказала Хэзер. – Я покажу.

Данте снял кожаную куртку, потом толстовку и повесил их на спинку стула. На нем осталась сетчатая кофта с длинными рукавами под черной футболкой. Белые буквы на груди гласили: «ОТСОСИ». Как обычно, он развернул стул, а затем уселся на него. Сложил руки на спинке.

Хэзер пододвинула свой стул так, чтобы сесть рядом. Она разбудила ноутбук быстрым прикосновением к клавиатуре. На мониторе показался файл. Два клика, и он открылся. Фото мгновенно появилось на экране.

– РСА Александр Лайонс, – сказала Хэзер. – Офис в Портленде. Он тот, кто сопровождал меня на место смерти мамы. Безупречная характеристика, удивительные результаты тестов, образцовая полевая работа. Он был переведен в Портленд из Вашингтона около пяти лет назад.

– Почему?

– Болезнь в семье. У его матери был рак, я полагаю.

– Так почему ему приказали присматривать за тобой, а не за кем-то пониже в пищевой цепи?

– Хороший вопрос, – кивнула Хэзер. – Если верить тому, что я откопала, то Родригез в Сиэтле дал ему задание… о, извиняюсь, попросил обеспечить мою безопасность. И вот интересная штука.

– Чем интересная?

Хэзер свернула файл Лайонса и открыла следующий. Прокрутила текст и, найдя нужный абзац, выделила его.

– Прочитай это, – мягко сказала она.

– Уильям Рикардо Родригез, известный как Вагонный Душитель, чье царствование в мире террора закончилось десять лет назад, когда он был схвачен федеральными властями, умер в тюрьме, где отбывал несколько пожизненных сроков. Был убит другим заключенным во время бунта. Отец Родригеза, агент ФБР Альберто Родригез, был задействован в его поимке. – Данте закончил читать и присвистнул: – Святые угодники.

Хэзер кивнула.

– Можешь представить? Не только твой сын серийный убийца, но ты его и арестовываешь. Тем не менее, насколько бы удивительным и трагичным все не казалось, это еще не самое интересное.

– Правда?

Хэзер долгое время тихо смотрела Данте в глаза, а потом ответила:

– Читать следующую часть тебе, скорее всего, будет сложно, почти невозможно. Я..

Внезапно понимание загорелось в глазах Данте.

– Нет, я прочитаю, – запротестовал он, понизив голос. – Ты возьмешь это на себя, если я… – Он покрутил рукой в воздухе.

– Ладно.

Данте опять вернулся к монитору.

– Годами ранее специальный агент Родригез подал иск о профессиональной некомпетентности против доктора Роберта… – голос Данте стих. Он закрыл глаза и потер лоб. – Подожди. Дай мне еще одну попытку.

Хэзер потянулась и сжала его руку.

– Тебе не обязательно.

– Нет, я должен. – Данте открыл глаза и снова вернулся к монитору. – Подал иск о профессиональной некомпетентности против доктора Роберта… – он снова умолк и несколько раз моргнул. При взгляде на Хэзер его зрачки расширились. – Что я только что говорил?

Хэзер смотрела на него, сжимая руку. Холодная паника разлилась по ее венам.

– Ты читал, помнишь?

Пот блестел на висках Данте.

– Агент ФБР…

– Смотри на меня, Данте, а не на монитор.

– Да, d’accord. – Его темные глаза остановились на Хэзер, сфокусировались.

– Агент ФБР, Родригез, – сказала она. – Подал иск о профессиональной некомпетентности против человека, которого ты не помнишь, потому что этот человек лечил сына Родригеза от антисоциального расстройства.

– И сын стал Вагонным Душителем, – закончил Данте, откинув волосы обеими руками. Его бледное лицо было задумчивым, но в глазах мерцала боль. – Ты хочешь сказать, что сын Родригеза был частью Плохого Семени?

– Держу пари, – подтвердила Хэзер. – Как еще объяснить то, что Родригез попросил такого РСА, как Алекс Лайонс, сопровождать меня. Родригез хочет следить за кем угодно или чем угодно, связанным с Плохим Семенем, как я или ты. И хочет, чтобы люди, которым он доверяет, держали его в курсе, люди, знающие о происходящем. Он должен доверять Лайонсу.

Она повернулась на стуле и коснулась ладонью лица Данте.

– Ты в порядке? Мне не стоило давать тебе читать это.

– Не-е-е, даже не начинай. Мой выбор.

– Я собираюсь сделать кофе, – сказала Хэзер, убирая руку с его лица и вставая. – Я бы предложила тебе что-то покрепче, но здесь Энни, так что не предлагаю.

– Je comprend, catin.

Исчадие потерся головой о стул Данте, мяукнул. Данте поднял его и положил себе на колени.

– Он и правда привязался к тебе, – сказала Хэзер, входя в кухню. – Я думала, что животные опасаются созданий ночи, хищник на хищника, но сейчас Исчадие доказал мне, что это не так.

– Нет, у меня никогда не было проблем с животными, – ответил Данте. – У некоторых созданий ночи они есть, но только у уродов, улавливаешь? Я думаю, это потому что мы часть природы.

Интересная мысль. Вампиры – часть естественного порядка. Хэзер насыпала ложечкой кофе в фильтр, налила воду в кофеварку и включила ее. Вернувшись, она снова села за стол.

Исчадие свернулся у Данте на коленях, мурлыча и закрыв глаза, в то время как Данте левой рукой чесал его под подбородком. В другой руке он держал фото. Хэзер бросила быстрый взгляд – это было фото Шеннон и Джеймса, сидящих на диване цветочной расцветки, как раз перед свадьбой, до того, как она родилась.

Шеннон целовала Джеймса в щеку, рукой с фиолетовыми ногтями сжимая его бедро в джинсах. Длинные рыжие волосы были уложены и начесаны в стиле ретро стриптизерш из девяностых и окаймляли ее лицо. Улыбка играла на губах Джеймса, а за стеклами очков его глаза были закрыты. Прядь цвета медовый-блонд падала на его лоб. Они оба выглядели такими молодыми. Счастливыми.

А если Хэзер спросит отца, помнит ли он хоть одно мгновение радости двадцатилетней давности? Моменты счастья ускользали, мимолетные, как летний ветерок; но боль врезалась в сердца и души, как неизгладимый удар молнии, меняющий жизни за долю секунды…

Твоя мама не вернется домой… никогда.

– Ты так похожа на нее, – пробормотал Данте хриплым голосом.

– Может быть, немного, – согласилась Хэзер. – С тех пор как она умерла, у меня были сны о ее смерти, ночные кошмары, по крайней мере, я так думаю.

Данте кивнул.

– Дело в том, что после Вашингтона сны стали более яркими и подробными, но они не ощущаются, как сны. Словно я вижу все ее глазами. И прошлой ночью казалось, будто я – это Шеннон Уоллес. – Хэзер на мгновение замолчала, а затем добавила: – Это из-за тебя?

Данте осторожно поставил фото ее родителей на стол, затем посмотрел ей в глаза озадачено и задумчиво.

– Может быть, да. Но если и так, то я не специально.

– Знаю, – мягко сказала Хэзер. – Я не стараюсь обвинить тебя. Просто пытаюсь понять. Или, может быть, близость к смерти вызвала скрытую способность.

Данте кивнул:

– Есть вероятность.

Может и так, но она поставила бы годовую зарплату на то, что инициатором изменения в ней был Данте. Хотя на самый важный вопрос: изменил ли он ее, пока спасал – Данте не мог ответить.

– Как насчет тебя? Ты узнал что-нибудь о своей матери?

– Трей искал информацию, – ответил Данте. – Но ничего не нашел. Как будто она никогда не существовала. Они не только убили ее, но и, черт возьми, стерли все ее следы.

– Должно быть что-то, – сказала Хэзер. – Она жила в Новом Орлеане. Кто-нибудь да знал ее. Работал с ней. Хоть что-то. – Она гладила его по руке, чувствуя горящую кожу и сильные мышцы; сетка шелестела под пальцами. – Ты можешь подумать о том, чтобы расспросить ДеНуара.

Мышцы под ладонью Хэзер напряглись.

– Нет, – взгляд Данте тлел, его подбородок напрягся.

– Ты похож на нее, ты знаешь, – мягко сказала Хэзер. – Очень сильно. Она была красивой женщиной: черные волосы, темные лаза, теплая улыбка.

Данте кивнул и отвернулся.

– Да, Люсьен сказал то же самое.

Хэзер хотела бы, чтобы ДеНуар не ломал диск с документаций Плохого Семени о рождении Данте и его адском детстве. Хотела бы, чтобы у нее была фотография Женевьевы Батист, она могла бы отдать ее, как воспоминание, на которое Данте смотрел бы, когда угодно, и хранил. Уэллс и Мур не могли стереть существование Женевьевы. Не полностью. Им нужно было копать немного глубже, вот и все.

Аромат свежего кофе проник в комнату. Отпустив руку Данте, Хэзер встала и пошла на кухню, чтобы налить кофе для них двоих. Когда она обернулась, Данте входил за ней, счищая мех с бархатно-виниловых штанов.

– Я сам могу сделать себе кофе, ты ведь знаешь, – сказал он.

Хэзер подала ему кружку.

– Ага, твой так сложно запомнить. Черный.

Он улыбнулся:

– Merci beaucoup.

– Я хочу поблагодарить тебя за прошлую ночь, – сказала Хэзер.

Данте взглянул на нее, его лицо выражало недоумение.

– За что?

– За то, что помог убрать беспорядок и был так добр к Энни, даже когда она врала о тебе. За это я еще должна извиниться.

– Нет, – произнес Данте. – Ты мне ничего не должна.

– Нет, должна, Данте, должна, – сказала Хэзер. – Я вылила на тебя столько говна за поцелуй сестры, у меня не было права…

– Ш-ш-ш, – Данте прижал пальцы к ее губам. – Забудь.

Наклонившись, он заменил пальцы губами, теплым поцелуем, помедлил. Она обняла его за талию, его земной и хорошо знакомый запах дразнил ее. Жар разгорелся внизу живота, поддерживая пламя, которое, как она поняла, никогда не умрет.

Смотря в ее глаза, он сказал:

– Энни дома.

Хэзер услышала, как входная дверь открылась, а затем закрылась.

– Начинаю любить слух созданий ночи, – пробормотала она. Ее руки соскользнули с его талии, когда она отстранилась и пошла в гостиную. Энни плюхнулась на диван и включила телевизор.

– Хэй, – сказала Хэзер. – Я уже начала беспокоиться.

Энни закатила глаза.

– Нет нужды. Я была хорошей. Не пила и не покупала ничего нелегального, я… – слова внезапно оборвались, ее взгляд скользнул за спину Хэзер. Глаза расширились.

Хэзер почувствовала, как Данте подошел сзади.

– Привет, Энни, – сказал он.

– Матерь божья, – выдохнула Энни. – Это были не текила и окси. Ты правда чертовски хорош.

– Спасибо, мне говорили. Меня это не волнует. Просто, чтобы ты знала.

– Тебя бы волновало, если бы ты не был таким красивым, – заявила Энни, усаживаясь на диван, с сардоническим блеском в глазах. – Тогда каждый комплимент грел бы сердце, и ты бы влюблялся в каждого, кто их говорит.

– Энни… – вздохнула Хэзер.

– Нет, она может быть права, – сказал Данте. – Но скажи мне, Энни, ты знаешь, каково это?

Энни подняла руку и показала ему средний палец. Данте ткнул в надпись на своей футболке – «ОТСОСИ» – и поднял бровь.

– Правда? – Энни с вызовом показала на свою промежность. – Ты первый.

– Это новая игра? – спросила Хэзер, прикидываясь наивной. – И в чем она заключается? Показываешь на части тела, пока кто-то не промахнется и не попадет в глаз?

Энни посмотрела на нее, а затем съязвила:

– Знаешь, это сможет сработать, только если играть в стельку пьяным.

Данте посмотрел на Хэзер, и веселье заблестело в его глазах. Он выглядел счастливым и беззаботным, расслабленным. Ей нравилось видеть его таким и нравилось быть причиной этого. Очень сильно нравилось.

Она поняла, что знает очень много темных и болезненных секретов из жизни Данте, даже больше, чем он сам, но не спросила ни о чем простом типа его любимого цвета, любимой группы, книги или размера футболки. А его день рождения наступит через… оу… двадцать четыре дня.

Данте подошел к столу и поставил чашку на загроможденную поверхность.

– Мне нужно починить окно, прежде чем я отправлюсь в «Весперс», – сказал он, вытаскивая инструменты и оконный затвор из кармана кожаной куртки. Он направился к окну, Исчадие попрыгал за ним, затем Данте наклонился над подоконником, четко поворачивая отвертку.

Хэзер улыбнулась.

– Так ты знаешь, как пользоваться отверткой.

– Отлично подходит, чтобы вскрывать замки.

– Не заставляй меня арестовывать тебя.

Данте рассмеялся:

– Нет, мэм. Уже бывали там, делали это.

– Да, точно.

Несколькими минутами позже он установил новый замок. Исчадие прыгнул на подоконник и одобрительно мяукнул. Усмехнувшись, Данте почесал макушку рыжей кошачьей головы.

– Я бы не справился без твоего надзора, minou, – сказал он и, взглянув на Хэзер, добавил: – Он очень грациозен для кота, у которого три лапы.

– Он такой, и это никогда по-настоящему не замедляло его, – ответила Хэзер. – В приюте, где я его взяла, сказали, что на него напала собака, но он как-то выжил.

– Он точно не медленный, да, minou? – сказал Данте, погладив Исчадие еще раз.

Данте взял толстовку и кожаную куртку со стула, натянул их, звякнув цепями. Затем засунул отвертку в карман. Надел капюшон, скрывая свое красивое лицо. Хэзер понимала, почему он скрывался, но ей было немного грустно от того, что он считал это необходимым. Она подошла ближе.

– Так что ты хочешь на свой день рождения? – спросила она.

– Мой день рождения? – голос Данте был озадаченным, типа «какого черта». Выражение лица соответствующее. – Какой день рождения?

Хэзер уставилась на него.

– У тебя никогда не было вечеринки по случаю дня рождения?

– Нет, из того, что я помню. Я просто думал, что в этом нет ничего значимого, знаешь, как школа и солнечный свет, – его голос был ровным и сухим, «ничего важного».

Гнев вспыхнул в Хэзер, дикий огонь разгорался в венах. Ее сердце так сильно колотилось, что казалось, все тело тряслось от силы его биения. Данте не знал сколько ему лет и когда он родился. Ублюдки даже это у него отняли.

– Хэзер? Ты в порядке? – Данте нахмурился.

Она глубоко вздохнула. Успокоилась.

– Да, я в порядке, – затем добавила, – твой день рождения шестнадцатого апреля.

– Правда? Шестнадцатого апреля. Сколько мне будет?

– Двадцать четыре, Данте, – сказала Хэзер, грудь болела. – Тебе будет двадцать четыре.

– Да? – Его губы растянулись в улыбке, глаза зажглись. – Приятно знать.

– Ты когда-нибудь собираешься использовать входную дверь? – спросила она, когда он открыл окно.

– Не знаю. – Данте вылез в окно. – Может быть. Увидимся в «Весперсе», chérie.

Глава 23
Натянутый канат

Дамаск, Орегон

23 марта

Катерина взломала замок и открыла дверь черного входа. Скользнув внутрь, она прижалась спиной к стене и осмотрела комнату – кухня: холодильник, разделочный стол, настенная духовка и плита. Тихо, не считая гула холодильника. В воздухе запах чили, острого перца и огурцов.

Катерина прошла по выложенному искусственным кирпичом полу к двери. Коридор тянулся в обе стороны. Из дверного проема справа лилась полоса света. Повернув налево, она увидела свет из комнаты в конце коридора.

Катерина остановилась, крепче сжав глок. Холодильник заглох, и внезапно тишина обрушилась на ее чувства, словно неожиданный заряд статического электричества.

Она коснулась передатчика в ухе.

– Здесь, – сказал Бек.

– Оставайся на линии, – ответила она чуть слышно.

Не было сомнений, что Афина Уэллс откуда-то знала, что они с Беком наблюдали с холма. Так же, как и не было сомнений, что Афина Уэллс отключила сигнализацию.

Время выяснить почему.

Сбросив напряжение с плеч, Катерина шагнула в коридор и прислушалась. Слева она уловила слабый шепот, слово шелест листьев среди деревьев поздней ночью: женский голос. Низкий стон, глубокий и мужской, время от времени прорезался сквозь шепот.

Придерживаясь стены, Катерина следовала за шепотом к светлой комнате в конце коридора. По мере приближения она различала равномерный писк медицинского оборудования. Значит, комната Глории Уэллс. Теперь она могла разобрать повторяющиеся снова и снова слова: онаходитпонатянотомуканатуонаходитпонатянотомуканатуонаходитпона тянотомуканату…

Шепот внезапно прекратился, и страх сжался ледяным кулаком в груди Катерины. Натянутый канат? Сделав глубокий вдох, она сосредоточилась и отогнала страх. Завернула в комнату. Пригнулась, подняв глок, и двинулась налево.

Катерина осмотрела комнату за миллисекунды – две кровати на разных сторонах, только одна занята, медицинское оборудование между ними; кресло, мужчина валяющийся на полу, и блондинка в забрызганном кровью халате, сидящая в изножье одной кровати с зажатым копьем в одной руке и с пистолетом или тазером в другой.

Катерина остановилась, направив пистолет на блондинку, и выпрямилась.

– Афина Уэллс?

Та стряхнула бледные волосы с лица и сказала:

– Когда-то. Сейчас я Аид.

Лежа в кровати, худая и изможденная женщина постарше наблюдала за Катериной, глаза ее были подернуты наркотической пеленой, но в них отражалась ясность ума. Трубочки капельницы тянулись к тыльной стороне ладони в кровоподтеках.

– Помоги мне, – прошептала Глория Уэллс. – Моя дочь душевнобольная.

«Мягко сказано», – подумала Катрина.

Она перевела пистолет на мужчину на полу, прицелилась. Стрелки тазера торчали из груди доктора Роберта Уэллса, его голова наклонилась в сторону. Изо рта текла пена. Он застонал глубоким гортанным звуком. Слабый запах мочи и опаленной плоти поднимался от пола. Ей стало интересно, сколько раз Афина стреляла в своего отца?

– Она пришла убить тебя, – сказала Афина отцу. – Но я ей не позволю. Афина ошибалась, но Катерина не видела смысла ее переубеждать. Палец Катерины напрягся на спусковом крючке. Но вместо того, чтобы нажать его, она задала вопрос:

– Как ты узнала, что мы здесь?

– Я знала, что здесь та, которая идет по канату.

Слова Афины повисли в воздухе, напряженные и могущественные. Кожа Катерины покрылась мурашками. Все еще держа палец на курке, она кивнула в сторону Уэллса.

– Зачем?

– Я разогреваю его для Данте.

– Объясни.

– Ксандр поехал в Сиэтл, чтобы схватить Данте и привезти домой. Мы отдадим ему Отца.

Яростные слова Ренаты зазвучали в голове Катерины – Убей его медленно, очень медленно – делая ситуацию еще более сюрреалистичной.

Уэллс погрузил в агонию и изменил невинного младенца, ребенка Истиной крови, убил его мать. Если кто-либо и заслуживал шанса уничтожить мужчину, то это – Данте Батист. А если она позволит ему, то заслужит его доверие. И потом сможет забрать его в Рим к матери. Пульс Катерины ускорился.

Она перевела взгляд на Афину.

– Когда вернется твой брат?

Глаза Афины цвета морской волны в ярком свете выглядели почти прозрачными.

– Сразу, как только получит Данте.

– Помоги мне, пожалуйста, – снова прошептала Глория Уэллс. – Мой муж…

– Монстр, – сказала Катерина, опуская глок.

Но возможно, жена монстра тоже была жертвой. Она подошла к кровати и протянула Глории стакан воды с прикроватной тумбочки. Благодарность вспыхнула в глазах женщины. Взяв соломку в рот, она стала пить.

Если Лайонс не вернется с Данте, Катерина все еще может убить Уэллса и выполнить одну часть задания. Канат под ногами дрожал.

Засунув глок обратно в наплечную кобуру, она подошла к Уэллсу. Наклонившись, обхватила его плечи и посмотрела на Афину.

– Возьмись за ноги. Положим его на кровать.

Не сказав ни слова, Афина прислонила копье к постели матери и плавно встала. Затем побрела в сторону шкафа, беззвучно ступая по ковру грязными босыми ногами. Отодвинув складную дверь, она порылась в содержимом, а мгновение спустя обернулась с девчачьей улыбкой на лице. В ее руках были сдерживающие ремни.

– Он надевал их на меня, когда я все еще была его дочерью.

– Мы используем их, – сказала Катерина.

Повесив ремни через плечо, Афина нагнулась и схватила лодыжки отца. Они с усилием смогли поднять вялое тело Уэллса с пола и перенести на вторую кровать. Еще через несколько мгновений он был привязан за запястья и лодыжки. Катерина вытерла пот со лба.

– Ты не знаешь, получал ли твой отец посылку из Невады где-то неделю назад?

Афина посмотрела на отца, губы изогнулись в темной улыбке.

– Получал, – сказала она и вышла в коридор.

Катерина проследовала за Афиной, вслушиваясь в звук ее возобновившегося шепота, они прошли дальше к слабоосвещенному концу коридора и комнате – хорошо оборудованному офису, украшенному копьями, щитами и нагрудниками – скорее всего, эллинскими – которые выдавали увлечение Уэллса Грецией.

Афина подошла столу. Склонилась над компьютером, прошлась пальцами по некоторым клавишам и открыла файл. Затем отстранилась.

– Вот.

Катерина заняла место Афины у стола и посмотрела на монитор. Черные крылья выгнулись за спиной человека – человека? Нет, Падшего – который держал на руках Данте.

– Ты помнишь Женевьеву Батист? Мать моего сына? – спросил падший ангел.

Колени подогнулись, и Катерина опустилась в кресло, сердце ее колотилось о ребра, мысли путались.

Наконец, она узнала, что случилось с Джоанной Мур.

И почему Джон Бронли шагнул под колеса фуры.