Текст книги "В крови (ЛП)"
Автор книги: Эдриан Феникс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)
Глава 38
До конца моей жизни, до конца твоей жизни
Дамаск, Орегон
25 марта
Приступ кончился.
Данте неподвижно лежал на полу, глаза закрыты, дыхание неровное. Пот стекал по вискам, кровь струилась изо рта и носа. Хэзер стояла на коленях рядом с ним и яростно моргала до тех пор, пока зрение не прояснилось. Ее руки дрожали, когда она откинула волосы с его лица.
– Ты убиваешь его, – горло сжалось так, что ей стало трудно говорить. Она перевела взгляд на Афину-Аида. – Он не вспомнит этого. Для всех, кого вы знаете, ваш отец запрограммировал гарантию-самоуничтожение в мозгу Данте.
– Самоуничтожение, – размышляла Афина-Аид. Она склонила голову.
– Может быть, ты права. Я хотела, чтобы он знал, почему убивает отца, но, может быть, это не имеет значения.
– Я думала, что Данте должен был исцелить тебя.
– Исцелить меня? – Афина-Аида улыбнулась. – Нет.
– Но твой брат сказал…
– Что я сказал? – спросил Лайонс.
Он вошел в комнату с перекинутым через плечо телом. Кроссовки, связанные лодыжки, черные джинсы и черный свитер, руки в наручниках за спиной, худые, но округлые бедра, – это была женщина.
– Что ты хотел, чтобы Данте исцелил твою сестру, – ответила Хэзер.
– Мне не нужно исцеление, – сказала Афина-Аид. – Я та, кем должна быть.
Мрачное отчаяние промелькнуло на лице Лайонса.
– Конечно, но Данте может сделать так, что тебе больше никогда не понадобятся лекарства. Ты сможешь спать.
– Нам не нужно будет спать, когда мы будем едины – Сокрушитель, Советник и Создатель.
– Ты знаешь, как мы объединимся?
Ожил шепот ветра:
– Святаятроицадантесделаетнасединымисвятаятроица…
Стрельнув в Хэзер яростным взглядом, Лайонс бросил женщину, которую нес, на диван. Она приземлилась набок, темные волосы рассыпались по ее лицу. Рот был заклеен клейкой лентой. Она находилась в сознании и спокойно переводила взгляд от Хэзер к Данте. Узнавание сверкнуло в ее карих глазах.
Она знает, кто мы такие, или, как минимум, кто такой Данте.
Она также казалась очень спокойной и собранной для связанной женщины с заткнутым ртом, которую собирались отдать созданию ночи. Хэзер было интересно, кто она и как оказалась на диване Лайонса.
– Твой отец хотел знать, поставил ли Данте под угрозу твою человечность, – сказал Лайонс, его взгляд остановился на Хэзер. – Спорим, что он без колебаний сдаст тебя ТО, если поверит, что Данте это сделал.
Хэзер выдержала его взгляд.
– Это лучшее, что ты можешь сделать?
Челюсть Лайонса дрогнула.
– Просто разогреваюсь. – Пошарив в кармане джинсов, он вынул перочинный нож. Раскрыл лезвие. – Когда-нибудь видела, как твой парень питается?
Холодок коснулся сердца Хэзер. Она вспомнила тело Родригеза, распростертое на полу его кабинета. Вспомнила, как Данте разорвал Этьена на скотобойне в Новом Орлеане. Вспомнила терпкий запах пролитой крови.
Лайонс перегнулся через женщину, лежащую на диване, и порезал ей горло ножом. Тонкая струйка крови потекла из раны, исчезая за воротником свитера. Потом Лайонс повернулся и поднес окровавленное лезвие к носу Данте.
– Проснись и угощайся, – сказал Лайонс.
Ноздри Данте затрепетали. Глаза открылись.
– J’ai faim[50]50
J’ai faim (пер. с фр.) – я голоден.
[Закрыть], – прошептал он.
***
Задержав дыхание в воняющей комнате, Энни поспешно расстегнула последний ремешок на лодыжке мужчины. Он сел, а потом спустил ноги с кровати. Одна обутая в тапочку нога задела капельницу, капельницу, которую венчала голова седоволосой женщины, ее лицо с раскрытым ртом было направлено, как прожектор, прожектор из плоти, на его кровать. Кое-что, на что Энни старалась больше не смотреть.
Не получалось.
Когда она увидела Алекса, выходящего из этой комнаты с женщиной, перекинутой через плечо, ей стало интересно, сколько людей Близнецы– Психопаты спрятали в своем Доме Ужасов. Если она найдет их и освободит, хоть кто-нибудь поможет спасти Хэзер и Данте?
– Ты кто? – прошептал он. Ему, должно быть, было примерно столько же лет, сколько ее отцу, возможно, немного больше.
– Энни, – прошептала она. – А ты?
– Боб.
Энни взглянула на дверь. За ней было ужасающе тихо. Она прокралась по ковру к двери и прислушалась. Низкий голос, потом еще один. Не было звука шагов, направляющихся дальше по коридору. Она выдохнула с облегчением, оглянулась на Боба и заметила стакан на тумбе рядом с его кроватью/тюрьмой. Горло саднило так, будто внутри был кактус.
– Это вода?
Боб проследил за ее взглядом к стакану.
– Да.
Осторожно обойдя капельницу и прожектор из плоти на ней, Энни положила складной нож на тумбу и схватила стакан. Она выпила воду комнатной температуры в два больших глотка и ей захотелось больше. Когда она поставила стакан обратно на тумбу, то заметила, что складной нож исчез.
«Наверное, упал», – подумала она, осматривая бежевый ковер.
Пружины кровати заскрипели, когда Боб встал.
– Ты видел, куда делся мой нож? – прошептала она.
Руки Боба скользнули вокруг ее плеч, как будто для поддержки, и он прижался к ней, воняя потом и мочой, как старый пьяница.
– Он здесь, – пробормотал он и приставил что-то острое, стальное и холодное к ее глотке.
***
Данте Батист перекатился на колени, его взгляд остановился на окровавленной шее Катерины. Голод и исступление горели в его темных, расширенных глазах. Красивое лицо было отравлено болью. Усталость окрасила кожу под глазами в синий. Он подобрался к дивану, потом прижался к ней.
Хэзер Уоллес стояла на коленях позади него, ее внимание было приковано не к Данте, а к чему-то другому на полу или, может быть, под диваном. Катерине было интересно, что нашла Хэзер, она надеялась, что это оружие. Она видела горькую ненависть, кипящую в глазах Уоллес, когда та встретилась взглядом с Лайонсом.
Ненависть, которую Катерина понимала и разделяла.
Крики Данте до сих пор звучали в ее голове. Данте, возможно, смог сбежать от Плохого Семени, но его мучения никогда не закончатся.
Данте нагнулся над Катериной. Он приблизил свое лицо к ее горлу, его губы раздвинулись, открывая клыки. Ей хотелось бы, чтобы ее руки были свободны, Катерина попыталась откинуть назад волосы, потом выгнула шею, чтобы упростить ему доступ к крови, так как его руки тоже были связаны.
Она почувствовала жаркое прикосновение его губ, и сердце заколотилось сильнее. Катерина заставила себя не дергаться, когда его клыки пронзили ее кожу. Рената научила ее навыкам, необходимым для выживания среди вампиров.
Никогда не борись, моя милая. Это пробудит охотника, особенно в молодых. Если ты станешь бороться, они будут рвать, раздирать и захватывать добычу. Будь спокойна. Будь сосредоточена. И заткни свои мысли – тебя услышат. И это сохранит тебе жизнь.
Жесткое и лихорадочно дрожащее тело Данте прижалось к ней, когда он пил ее большими голодными глотками. Катерина почувствовала отголоски его запаха – осень, опавшие листья и густая темная почва – земляного и теплого. Ее глаза закрылись.
Она чувствовала, как засыпает. Погружается в глубокий долгий сон.
Мысль вонзилась ей в мозг : Как, будучи мертвой, ты сможешь защитить принца Истинной крови, это дитя Падшего? Если ты напоишь его каждой каплей своей крови, то кто защитит его?
Катерина заставила себя открыть глаза. Ритм сердца замедлился. Укусив себя за внутреннюю сторону щеки, она использовала боль, чтобы отодвинуть волну сонливости. Лоб покрылся холодным потом. Она сфокусировала свои мысли на Данте.
Для меня будет честью стать твоей fille de sang, если ты станешь моим père de sang.
Данте перестал пить, притих. Прислушался.
Катерина направила всю свою концентрацию, всю свою оставшуюся энергию в то, что могло стать ее последними словами: Я всегда думала, что, когда я буду готова, то приму клятву крови от моей матери, но мне выпала честь стать твоей fille de sang, Данте Батист, если ты позволишь.
Он поднял голову. Теперь его взгляд был чист и ясен, лихорадка прошла. Он слизнул ее кровь со своих прекрасных губ. Золотой свет мерцал в глубине его глаз.
– Твоя мать – создание ночи?
Катерина кивнула. Удивление мелькнуло на лице Данте.
– Спасибо за то, что подарила мне свою кровь, – сказал он, понизив голос, интонация его слов была по-каджунски музыкальной. – Но я не выпью больше. Я оставлю ночь выбора тебе и твоей матери.
Несмотря на голод, томившийся в глазах, Данте отодвинулся от нее. Катерина пожалела, что потеряла лихорадочный жар его тела. Ее кожа покрылась мурашками, и она задрожала, холодея изнутри и снаружи.
– Твое имя, – сказал он. – Ты знаешь мое.
Катерина, дочь Ренаты Алессы Кортини, – подумала она, в конце концов впадая в длинное глубокое забытье, обещанное с тех пор, как его губы впервые коснулись ее шеи.
***
Со вкусом крови Катерины на языке, Данте развернулся на коленях и оказался лицом к лицу с Хэзер. Она сидела на пятках, ее взгляд сфокусировался на его лице.
– Ты?.. – Она посмотрела мимо него в сторону дивана. – Ее?..
– Нет.
Облегчение промелькнуло на лице Хэзер.
Но если бы Катерина не направила к нему свои мысли, он мог бы иссушить ее не задумываясь, и это его беспокоило. Одно дело – охотиться на тех, кто причиняет вред другим, или принимать предложенную кровь, но питаться от связанного и беспомощного смертного – совершенно другое.
Ему вспомнились слова Вона: Ты слишком молод и терпишь слишком много боли.
Может быть, так и есть, mon ami. Тем не менее, это не оправдание.
– Не хочешь доесть? – спросила Афина-Аид.
Данте покачал головой, и разбитое стекло в его голове сдвинулось и оцарапало его. Свет танцевал в его разуме зелеными электрическими искрами. У него перехватило дыхание.
Хэзер потянулась к нему, прядь рыжих волос соскользнула на ее лицо, и зрение Данте затуманилось…
Хлоя выпрыгивает из спальни, одетая в фиолетовую кофточку с Винни Пухом, которую он стащил для нее из «Уолгрин». Улыбаясь, со сверкающими голубыми глазами, она обхватывает его руками и обнимает. Она пахнет земляникой и мылом.
Она подошла, Данте-ангел! Идеально!
Он смеется.
Данте моргнул. В зоне фокуса кружился потолок с балками из темного дерева. Он почувствовал вкус крови, своей крови. Боль пронзила суставы.
– Тебе нужно еще крови? – Хэзер нагнулась над ним, ее глаза блестели, ресницы были мокрыми. – Я покормлю тебя, если тебе нужно больше.
Плачет? Из-за него? Его горло сжалось. Ему хотелось, чтобы он мог коснуться ее.
– Merci beaucoup, chérie, но нет. Помоги мне встать.
– Это сделаю я. – Лживый Лайонс схватил Данте за бицепс и дернул вверх.
Комната кружилась, падала, и Данте с трудом держался на ногах. Обретя баланс, он вырвался из рук Лайонса.
– Ты поел, – сказал Лайонс. – Ты должен быть уже достаточно силен, чтобы сделать то, что обещал.
– Ça y est. Да пошел ты. Я ничего не обещал.
С тихим вздохом ожил шепот ветра:
– Святаятроицадантесделаетнаседиными…
– Ты сказал, что исцелишь мою сестру.
– Да, если ты отпустишь Хэзер и Энни, но ты этого не сделал.
Лайонс взглянул на свою сестру, когда та обошла диван, ее копье выстукивало ритм шепота по ковру. Он поморгал несколько раз.
– Хорошо. Что мне нужно сделать?
– Не сделаю ничего до тех пор, пока не снимешь с меня эти чертовы наручники. И с Хэзер тоже.
Лайонс посмотрел на Данте. Его светлые брови нахмурились.
– Как я могу тебе доверять?
– Не можешь, – ответил Данте, удерживая его взгляд. – Но должен использовать свой шанс.
Покачав головой, Лайонс подошел к Хэзер, доставая оружие из-за пояса джинсов.
– Встань, – сказал он ей, указывая пистолетом. Она изящно поднялась с пола, держа подбородок высоко.
– Думаешь, что, угрожая Хэзер, приведешь меня в настроение помогать?
– Нет, – ответил Лайонс. Он откинул ее локон дулом пистолета. – Я надеюсь, что факт того, что я убью ее, удержит тебя от глупостей.
– Катись в ад, Лайонс, – сказала Хэзер.
Лайонс прислонил дуло пистолета к ее виску. Положил палец на курок.
– Мы уже там.
Пульс Данте ускорился в два раза. Пламя кипело в его венах и мозгу.
– Ранишь ее, и я урою тебя за это.
Шепот ветра стих. Царь Подземного мира перестала вышагивать.
– Моя сфера. Никто не попадет под землю, кроме как через меня.
Зловонный запах кладбища потянулся за Афиной-Аидом, когда она обошла диван и присоединилась к брату. Грязь отслаивалась от ее кожи и волнистых волос.
– Возможно, пришло время отдать ему отца.
Сердце Данте сильно забилось в его груди.
– Он здесь?
Комната внезапно завертелась, а зрение затуманилось. Он сел на диван и опустил голову. Задышал медленно и глубоко, слыша за спиной устойчивое биение сердца Катерины.
– Ты в порядке? – спросил Лайонс.
– Отсоси.
– Ты мне нужен…
– Tais toi, – сказал Данте, поднимая голову. Комната осталась на месте, это хороший знак. – Не хочу об этом слышать. Ты все еще можешь идти в задницу, далеко и надолго.
– Время для трансформации, – сказала Афина-Аид, ее голос снова был светлым и девичьим. – Чтобы управлять Подземным миром, я должна сначала войти в него, как одна из мертвых.
– Нет, нет, нет, Афина…
– Аид, – мягко поправила она и дотронулась грязной ладонью до лица брата. – После того как наш Данте воскресит меня, мы сможем править Подземным миром вместе. Разве это не то, что сказано в руководстве по Божествам и Божественным созданиям для чайников? – поддразнила она.
Лайонс рассмеялся, и это прозвучало как всхлипывание.
– Все, чего я хочу, – это ты, мой маленький оракул. Здоровая и счастливая, и чтобы круг замкнулся.
Царь Подземного мира улыбнулась:
– Но я здорова и счастлива, Ксандр. – Она убрала руку от его лица и прошла в центр гостиной с копьем в руке. – И скоро круг замкнется на веки вечные.
Она устремила светящийся, горящий, как пламя, взгляд на Данте.
– Как только ты воскресишь меня, маленький бог, я вернусь из Подземного мира, чтобы им править, и приведу с собой твою мать. Ты сможешь создать тело для нее. И сделать его каким пожелаешь.
Данте уставился на нее. Создать тело. Эти слова бренчали по его мыслям, как пальцы по гитарным струнам, низко резонируя.
Афина уперлась толстым концом копья в ковер перед ней, потом наклонилась так, чтобы пик копья упирался ей в середину груди.
– НЕТ! – закричал Лайонс, срываясь к сестре. Но как только он дотянулся до нее, она посмотрела мимо него. Улыбка дрожала на ее губах.
– Видишь, папочка? Видишь?
Афина-Аид бросилась на копье.
Глава 39
Форма в сердце
Дамаск, Орегон
25 марта
Видишь, Папочка? Видишь?
Данте вскочил и развернулся. Комната завертелась, и он оперся о Хэзер.
– Держу, – сказала она, затем сделала резкий вдох. – Вот дерьмо!
Мужчина стоял в проходе темного коридора, обняв Энни за бок. Он держал нож у ее горла. А в изгибе руки Энни приютилась отрезанная голова женщины.
– Я пришла, чтобы спасти вас, – пробормотала Энни с омерзением на лице. – Я не Люк Скайуокер. Черт.
Данте посмотрел на лицо мужчины. Или попытался, во всяком случае. Лицо его было размытым, пустым, и образ его ускользал из разума Данте. Боль резала глаза, как от яркого слепящего света, пульсировала в его висках. Он не мог вспомнить, что делал или думал.
– Твой переворот провалился, Александр, – в голосе мужчины сквозили холод и презрение. – Ты даже не в силах контролировать свою душевнобольную сестру. Как ты мог надеяться завладеть С? Я ожидал от тебя большего, гораздо большего. Теперь я начну все с начала, с воскрешения невесты и производства новых потомков.
Голос человека без лица сработал как переключатель. Что-то острое сместилось внутри Данте, приводя его в действие. Его сердце забилось в жестоком и бешеном ритме.
Надеясь остановить то, что бы с ним не происходило, надеясь уберечь себя от совершения ошибочных действий, Данте зажмурил глаза и нырнул в глубины, полные гудящих ос.
– Уходи отсюда, Батист! – Хэзер толкала и вышвыривала его, отчаяние появилось в ее аромате.
– Я не покидаю тебя, – прошептал он.
И погрузился еще глубже.
Святаятроицадантесделаетнасединымисвятаятроицайдантесделаетна сединымисвятаятроица…
Она доверяла тебе. Полагаю, она получила то, что заслужила.
Время принимать лекарства, p’tit.
Что он кричит?
Убейте меня.
Но он не мог упасть достаточно глубоко и достаточно быстро.
– Открой глаза, С, мой красивый ангел sans merci. Открой глаза и посмотри на меня. Рип ван Винкль[51]51
Rip Van Winkle – новелла (1819) и легендарный персонаж американского писателя Вашингтона Ирвинга. Рип ван Винкль – житель деревушки близ Нью-Йорка, проспавший 20 лет в Каатскильских горах и спустившийся оттуда, когда все его знакомые умерли. Этот персонаж стал символом человека, полностью отставшего от времени и даром пропустившего свою жизнь.
[Закрыть].
Голос обвился вокруг Данте, как петля, и выдернул его.
И, не имея возможности себя остановить, Данте открыл глаза и посмотрел.
***
Грохот Indian Марли и Kawasaki Глена унесся прочь, звук моторов растворился в тишине, когда мотоциклы уехали в темноту по блестящей от дождя дороге. Вон, нахмурившись, посмотрел на пустой Trans Am. Энни не подождала. Он покачал головой.
Глупая дурочка. Очень глупая.
Возможно, сердечность и твердость были чертой семьи Уоллес – как минимум, у потрясающих женщин с этой фамилией.
Вон открыл водительскую дверь и взял с заднего сиденья черную виниловую сумку. Расстегнув ее, вытащил горсть шприцов и несколько пузырьков с наркотиком и засунул их в карман. Он бросил сумку обратно в машину и захлопнул дверь.
Взгляд его переместился на подъездной путь под покровом ночи. Всевозможное дерьмо обрушилось на его щиты. Из чего он мог сказать, что защита Данте упала, а его демоны пробудились и властвовали.
Он надеялся, что морфина будет достаточно.
Вон заметил внедорожник с велосипедом на крыше, припаркованный у дороги чуть дальше. Внедорожник, который временно был без водителя, напомнил ему тот, что был ранее припаркован у дома Хэзер.
Похоже, я не единственный, кто шныряет сегодня ночью.
Вытащив из кобуры оба браунинга, Вон переместился.
***
Инициирующие слова из сказки.
Холодные пальцы сжались вокруг сердца Хэзер, когда глаза Данте раскрылись по команде Уэллса. Красные прожилки испещряли его темные радужные оболочки. Боль расширила зрачки. Его внимание было сосредоточено на Уэллсе, но глубокая и примитивная ярость прорезалась в его глазах.
Она дотронулась до руки Данте, и он вздрогнул. Его мышцы дрожали от напряжения.
– Не слушай его, Батист, слушай меня.
– Ему не позволено слушать кого-либо другого, агент Уоллес, – сказал Уэллс, выглядевший очень изнуренным с растрепанными волосами, щетинистым лицом и в помятой одежде. – Он не будет слушать тебя.
Хэзер встретила самоуверенный взгляд Уэллса.
– То же думала и Джоанна Мур.
Самоуверенность Уэллса поугасла. Он кивнул.
– Учел. – Он прижал нож немного сильнее к горлу Энни. Она притихла, пытаясь не глотать. Линия крови показалась под лезвием. – Будь добра, отойди от С, агент Уоллес, – сказал Уэллс.
– Его зовут Данте Батист. Не С.
– Если ты так говоришь. А теперь двигайся. Сядь на пол.
Убрав пальцы с руки Данте, Хэзер отошла в сторону на несколько шагов, затем села на колени рядом с диваном. Она рассматривала свою сестру. Та выглядела бледной и растрепанной, но была более чем в порядке для женщины с ножом у горла и отрезанной головой в руках, взгляд ее был ровным.
Она вообще не ожидала, что Энни вернется, чтобы помочь ей. И даже хотя ее тронуло, что та вернулась, Хэзер отчаянно хотела, чтобы она этого не делала.
– Позволь Энни уйти, – сказала она ровным голосом. – Тебе она не нужна.
– Не нужна, правда, но С рано или поздно понадобится ее кровь. – Уэллс посмотрел мимо Хэзер в гостиную.
Она глянула через плечо. Лайонс вытащил копье из тела сестры и бросил его, окровавленное по всей длине, на пол. Он прижал Афину-Аида к себе и качался взад и вперед.
– Нетнетнетнет, – шептал он снова и снова дрожащим и надломленным голосом.
Так же надорвано и сломлено звучал голос Данте, когда близнецы пытали его. И все сочувствие, которое могла испытывать Хэзер, высушилось жаром ее злости. Мышцы ее нижней челюсти напряглись, и она отвела взгляд. Она не была уверена, что ей нравится то, что она чувствует, но с этим она будет разбираться позже. Сейчас она не может, не станет позволять Уэллсу манипулировать Данте.
Пользуясь тем, что внимание Уэллса сфокусировалось на убивающемся горем сыне, Хэзер скользнула рукой под диван. Она провела по ковру в поисках вещи, что мелькнула под диваном, когда Данте кормился.
Шприц.
Пальцы Хэзер наткнулись на гладкую цилиндрическую форму. Схватив ее, она вытащила руку.
– Спасибо, что привел Уоллес домой, Александр, – сказал Уэллс. – Я получу удовольствие, исследуя ее, чтобы посмотреть, как изменил ее С, пока лечил.
«Держу пари, получишь, – подумала Хэзер. – И ты, и ТО».
Взглянув украдкой на шприц в ладони, она поняла, что тот полностью заполнен. Только это сказало ей, что он не предназначался для человека – слишком много, даже для смертельной дозы.
А для создания ночи?
Я не сделаю ему ничего плохого, только отправлю спать, куколка.
Безысходность сжала ее горло. Она надеялась, что это относилось ко всем наркотикам.
Поднявшись, Хэзер шагнула к Данте, держа шприц между пальцев. Уэллс не сможет командовать им, если тот будет без сознания. Не сможет заставить его что-либо сделать. Она воткнула иглу в шею Данте.
– Нет! – заорал Уэллс.
Как только палец Хэзер коснулся поршня, статическое электричество ударило по ее руке. Шприц выпал из ее рук, выдернулся из шеи Данте и пронесся через комнату.
Хэзер развернулась.
Лайонс встретил ее взгляд, глаза его были цвета светлой морской волны с примесью ненависти и горя.
– Не могу позволить тебе сделать это, – сказал он, укладывая безвольное тело сестры на ковер. – Мне все еще нужно, чтобы этот ублюдок кровосос вылечил Афину.
Затем он встал на ноги одним плавным атлетическим движением, поднял пистолет и выстрелил.
Хэзер развернулась с колотящимся сердцем и увидела растекающийся круг крови в центре рубашки Уэллса.
***
Пуля попала в край темных очков Вона, разбивая их. Осколки El Diablo оцарапали его лицо.
– Ублюдок!
Вон развернулся, падая по время поворота в кусты, и выстрелил из обоих стволов. Вспышки из, раунингов освещали мрачный двор и ослепляли его, когда он опустошал обе обоймы. Он нырнул за поленницу, дыша опилками, плесенью и дубом. Деревянные щепки взметнулись в воздух, когда следующая пуля попала в дрова.
Лежа на спине, глядя в ночное небо, которое было бледным из-за туч, Вон извлек обоймы, вытащил еще две из кармана куртки и вставил их на место – первая, вторая.
Он вытер свое исколотое лицо тыльной стороной ладони. Она тут же испачкалась кровью.
– Ублюдок, – повторил он.
Сморгнув остатки бликов с сетчатки глаз, Вон перевернулся и встал на колени.
Он поймал вспышку выстрела с другой стороны двора сверху холма, усеянного соснами и дубами. Секундой позже вторая пуля расщепила поленницу.
Вон ухмыльнулся. Попался, Мистер Снайпер из Внедорожника. Выстрелив пару раз, чтобы занять мерзавца, он вскочил на ноги и побежал.
***
Уэллс выпучил глаза, ошеломленный демонстрацией сыном телекинеза. Дар от природы, не тот, что он имплантировал или создал путем манипуляций, а тот, что Александр держал в секрете. А потом пуля достигла груди Уэллса, заставив его покачнуться, как от тяжелого удара. Он посмотрел вниз на дыру в рубашке и на кровь, пропитавшую ткань. Перочинный нож выпал из его пальцев.
Энни отпрыгнула от него. Он услышал глухой звук и посмотрел вниз, чтобы увидеть голову Глории, которая покатилась по полу.
– Нет!
Уэллс упал на колени и схватил голову за тонкие седые волосы. Он взял ее в руки. Выстрелы пронзили ночь снаружи, а затем наступила тишина. Его колотящееся сердце подскочило к горлу. ТО послало еще ассасинов?
– Черт! – сказала Уоллес. – Энни, поднимись на второй этаж! Оставайся там!
С дрожал, его чувствительные уши, без сомнения, болели от звука выстрела Александра.
Александр опустил пистолет и пошел к двери. Повернул замок.
– С, защити меня. Убей Александра! – Боль пронзала грудь Уэллса.
– Слушай меня, Батист, – сказала Уоллес. – Ты не убийца, которого он пытался из тебя сформировать, начиная с самого рождения. Ты мужчина, каким бы хотела видеть тебя твоя мать, которая желала этого вслух и от самого сердца.
Мышцы дрогнули на подбородке С. Он зажмурил глаза, ресницы трепетали, будто он пытался держать их закрытыми. Его напряженные мышцы задрожали.
– Защити меня, С!
– Не впускай его, Данте. Ты достоин того, чтобы иметь свою собственную жизнь, сформированную так, как ты хочешь. Сформированную в сердце. Мы в ней вместе, всегда.
Пот появился на лбу С.
– T’es sûr de sa? – прошептал он натянутым голосом.
– Да, Батист, я уверена, – ответила мягко Уоллес.
Уэллс уставился на С.
– Молчи, – командовал он, еле хрипя. – Открой глаза, С и посмотри на меня. Рип ван Винкль.
– Белоснежка, – ответил С. Кровь текла из его носа, падая на диван и ковер. Губы изогнулись в темной улыбке. Напряжение ушло из его тела. – Спящая чертова Красавица.
Ужас заморозил кровь Уэллса. Он боролся с дыханием. С как-то обошел его программирование. Возможно, его замкнуло, когда близнецы пытались скормить ему прошлое. Или, возможно, это Уоллес. Возможно, и то, и другое. Или никто из них.
Должен ли был он заставить его убить Уоллес, как и Хлою?
Уэллс отпрянул к стене. Медный вкус крови заполнил его рот.
Снаружи раздалось еще больше выстрелов.
С открыл глаза.
Уэллс уловил периферийным зрением вспышки движений вокруг него – сестра Уоллес ползет к дивану, Уоллес подходит к С – но он не мог оторвать взгляда от красивого, измазанного кровью лица С, от его золотых блестящих глаз.
Золотые, такие же, как когда он был только рожден. Как и тогда, когда он разрушил Джоанну.
Голубой огонь мерцал позади С, исходил из его скованных рук.
– Так будет проще убить его, – сказал Александр. – Но после этого ты вернешь мою сестру из Подземного мира.
Уэллс наблюдал, холодный и блестящий от пота, как маленький ключик пролетел через комнату и скрылся за спиной С. Он услышал резкий звук, а потом стук, когда С стряхнул открытые наручники. С размял плечи, качая руками.
Ладони светились голубым огнем.
***
Он тот самый, Данте-ангел.
Знаю, принцесса.
Песнь Данте возникла в темноте его души, опьяняя и освобождая, ария первоздания. Энергия трещала на его пальцах.
Перепрыгнув через диван, Данте приземлился, присев рядом с мужчиной, лицо которого не мог удержать в голове, отцом Лживого Лайонса. Едкий запах страха сочился из каждой поры тела Человек Без Лица.
– Мой красивый мальчик, С, – сказал мужчина булькающим голосом, – время пожелать тебе хорошей ночи для…
– Нет! – пронзительно крикнула Хэзер. – Заткнись!
Белый свет запульсировал по краям зрения Данте. Боль смазала его мысли. Он заткнул мужчине рот ладонью. Его песнь бушевала дикими возрастающими аккордами, звуча быстрее и резче, когда он запечатывал рот голубым огнем. Голубое пламя пылало вокруг лица мужчины, стирая его черты, делая проще для Данте смотреть на него. Боль, пульсирующая в его голове, немного утихла.
Человек Без Лица кричал, кричал и кричал, заглушенный звук застрял в его горле.
Но внутри Данте голоса шептали.
Хочешьнуждаешьсяубейсожги…
Он получает то, что заслуживает, Данте-ангел?
Нет, принцесса, даже близко нет.
– Чертов маленький психопат, – сказал Данте, его песнь резонировала от его сердца в ночь, пылающая и освобожденная.
***
Аnhrefncathl Данте, темная, пылающая и режущая, пульсировала в Люсьене, вытаскивая его из беспокойного сна. Его мышцы изогнулись, и он инстинктивно попытался распахнуть крылья и вознестись в небо. Боль пронзила его крылья, плечи, и Люсьен проснулся. Оранжево-желтые угли тлели под ним, а сверху угасала Геенна.
Как и он.
Холодный узел страха появился в груди Люсьена. Мощная песнь хаоса его ребенка вспыхнула в увядающем ночном небе Геенны, неистовство мерцала в каждой резкой и западающей в память ноте.
Wybrcathl звучала высоко в небе, кристально чистая, а внизу чирикали chalkydri, их возбужденные голоса разносились по тоннелям Шеола.
Anhrefncathl! Creawdwr! Песнь Создателя!
Итак, мы должны встретиться лицом к лицу с тем, чего боимся.
Данте больше не был спрятан. Все в Геенне теперь знали, что creawdwr существует, и Падшие не остановятся ни перед чем, чтобы найти его. Скоро они полетят в мир смертных в поисках источника песни хаоса – поврежденного и красивого мальчика, его неистового сына.
И снова отсутствие Люсьена обрекало Данте на адское существование. Снова он нарушал обещания.
Ты никогда больше не будешь один.
Я сохраню нашего сына.
Люсьен завертелся в своих цепях. Шипы вонзились глубже в плечи, и кровь потекла по его спине. От боли потемнело в глазах. Взмахи крыльев и рабское чирикание chalkydri оповестило о снижении кого-то из Падших.
Порыв адского зловонного воздуха, поднятый крыльями, обдал Люсьена, но под ним был намек на запах кедра, теплого янтаря и мирры. Когда его зрение прояснилось, он увидел Лилит, парящую перед ним, на ее опьяняющем теле было платье насыщенно синего цвета.
– Твой сын заявил о себе, – сказала она, эмоции на ее лице в отблесках углей Люсьен опознать не мог. – Время вышло.
– Он не намеренно, – сказал Люсьен, – ему больно.
Если прошлое в конце концов настигло Данте, как цунами, поднявшееся из глубин, он надеялся, что Вон был рядом, надеялся, что у него был подготовленный шприц.
– Ты должна найти его прежде, чем Габриэль или Утренняя Звезда это сделают. Скажи Данте, что я послал тебя.
– А что если он мне не поверит?
– Скажи ему, что когда-то он сделал мне подарок, который я холил и лелеял, руну в виде буквы Х на шнурке.
– Знак дружбы. – Выражение лица Лилит смягчилось. – Что с ней стало?
– Ее у меня отобрали, – сказал Люсьен тихо.
Лилит посмотрела вверх на тени, парящие над головой.
– Давай, Люсьен, надо спешить.
Люсьен закрыл глаза, снял ослабшие щиты и открыл скрученную неземную связь, соединяющую его и Данте – отца и сына, творца и творение, aingeal и creawdwr.
<Следуй по ней к моему сыну>.
Закрыв глаза, Лилит погрузилась в сознание Люсьена, в сознание, которое когда-то она знала очень близко. Он почувствовала ее присутствие, разумное, теплое и сильное. Он почувствовал ее следование связи, вслушивание в ее ритм. Почувствовал, как ритм резонировал в ее разуме. Вместе они изобрели временную связь друг с другом.
<Как только найдешь Данте, сообщи мне, чтобы я смог разорвать связь>.
Лилит уставилась на него, золотые искры блестели в ее фиолетовых глазах.
<Обрыв связи может убить вас обоих>.
<Это так, но это риск, на который я должен пойти. Я не позволю другим исследовать связь и использовать ее, чтобы найти моего сына>.
Внезапный шум крыльев заставил Люсьена открыть глаза. Один из chalkydri, чешуя которого блестела в свете углей, улетел. Он свистел/чирикал издевательскую wybrcathl:
– Вестник ночи связан узами с creawdwr!
Свист chalkydri завершился испуганным визгом. Устойчивый шум крыльев Падших раздавался из ближайшего туннеля. Сердце Люсьена превратилось в камень, когда белые крылья прорезали темноту во входе в туннель. Он вернул свои щиты на место.
Утренняя Звезда собственной персоной спустился в Преисподнюю, оттолкнув chalkydri когтистыми руками. Их хрупкие крылья зашипели на углях, тошнотворный запах паленой плоти взвился в воздух.
