Текст книги "Гримниры (ЛП)"

Автор книги: Эдна Уолтерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

– Эм, я пропустила какие-нибудь сборы? – быстро спросила я, надеясь отвлечь их.

– Нет, но мы будем соревноваться с «Пантерами», и мы четверо, – Кикер указала на себя, меня, Сондру и Наю, – в одной эстафете. Как и во время выступления на Хэллоуин. Надеюсь, в этот раз они будут глотать пузыри за нами. Она повредилась головой во время домашней игры и получила сотрясение, поэтому не помнит кое-что, – объяснила Кикер остальным, которые продолжали таращиться на меня.

Я посмотрела на Рейн. Ее взгляд метался между мной и Кикер, но она ничего не сказала. Было очевидно, что ее что-то беспокоит. Она была самой быстрой из нас, однако, Кикер не назвала ее имени. Наверное, подруга не собирается возвращаться в команду.

Я не могла спросить ее, не скрывая свой интерес. От того, что я не знала, что можно говорить, а что нет, начинала болеть голова. Скорее бы ланч закончился.

– Как твоя мама? – спросила я Рейн, когда мы возвращались к нашим шкафчикам.

– Хорошо, волнуется, – у нее был грустный голос.

– О чем?

Она остановилась и посмотрела на меня блестящими глазами.

– Мой папа болен, Кора. У него эта, эм, прогрессирующая опухоль мозга. Его пытались лечить, но… – ее голос задрожал и оборвался. – Он может умереть в любую минуту.

Горло сдавило, и на глаза набежали слезы. Он уже умер. И я не могла сказать Рейн правду, не открыв при этом мою способность видеть души.

– Когда ты узнала?

– Несколько недель назад, но они знали ещё до катастрофы и не говорили мне. Поэтому папа летал на Гавайи. Он должен был увидеться с одним специалистом, – её глаза были в слезах. – Я была так зла, и мне было так больно, когда я узнала. Я смотрела на них, и мне хотелось… кричать и наорать на них, – по щеке сползла слеза, и она смахнула её.

– Мне так жаль, – я обняла её, жалея, что не могу рассказать правду об её отце. Я пыталась бороться со слезами, но проиграла. Я не была плаксой, но куча дерьма, свалившаяся сегодня на меня, продолжала расти.

Люди проходили мимо нас и глазели. Я смотрела на них, и несколько, у которых хватило чувство приличия, отворачивались. Остальные придурки продолжали глазеть на нас и шептались.

Я почувствовала спиной странное тепло, и затем услышала голос Торина.

– Как ты?

Я оглянулась через плечо и увидела, что он изучает нас обеспокоенным взглядом.

Рейн освободилась из моих рук и обняла его. Злость, которую я к ней чувствовала, испарилась. Должно быть, последние несколько месяцев были тяжелыми для неё. Во-первых, она чуть не умерла из-за странного несчастного случая, теперь умер её отец. Хуже всего было то, что я не могла ей это сказать.

Чувствуя беспомощность и злость на себя, я достала учебники для следующих занятий и закрыла свой шкафчик. Когда я посмотрела туда, где стояли Рейн с Торином, их уже не было. Я искала их среди студентов и шкафчиков, но в коридоре их не было. Словно они испарились в воздухе. Странно.

Качая головой, я пошла на следующий урок.

Я была на пути к кабинету по математике, когда кто-то схватил меня за руку и коридор потерял свои очертания. В следующую секунду я стояла в совершенной темноте. Только один человек мог двигаться настолько быстро.

Эхо.

Серьезно, я буду убивать его медленно и болезненно. Проблема в том, что, скорее всего, он самоисцелится или будет преследовать меня, так как я могу видеть души.

Я пыталась нащупать переключатель, и моя рука накрыла его. Свет залил крошечную комнатку. Мы находились в кайвилльском школьном чулане для зажиманий. Эхо сердито смотрел на меня. Я привыкла видеть его ухмыляющимся, поэтому это свирепое выражение казалось странным. Всё же…

Я толкнула его в грудь.

– Что не так с тобой? Ты не можешь просто так взять и перехватить меня по середине коридора. Нас могли заметить.

Он резко ответил.

– Будто меня волнует, что они подумают.

– Меня волнует.

– С каких это пор? Ты ведь ненавидишь это место.

– Всегда волновало, и иногда мне здесь нравится.

– Чертовы Норны. Ты бы здесь не была, если бы они не вмешались в твою память, – он наклонился и пригвоздил меня взглядом своих волчьих глаз, которые теперь были практически полностью золотыми. У него, на самом деле, были великолепные глаза: золотистые с зеленым по краям, они менялись в зависимости от его настроения.

– Вернемся к более важному, – сказал он. – Кто заставил тебя плакать?

– Никто, – я повернулась, чтобы уйти.

Он надавил рукой на дверь, не давая мне открыть её.

– Какой-то Смертный, который воздух лишь зря тратит, заставил тебя плакать, Кора, и я хочу знать, кто это, чтобы снять с него шкуру живьём и лично отправить его никчемную душу на остров, где он будет молить о повторной смерти.

Он, действительно, невозможен.

– Кончай с угрозами о повторной смерти. Ты не убиваешь.

– Всё бывает в первый раз, – тут же ответил он. – Кто это?

Я проигнорировала вопрос.

– А тебя можно убить?

– Отрубив голову, но никто бы не осмелился попробовать, если только не хочет умереть.

– Правда? Я не хочу умирать, но мне так нравится представлять тебя безголовым.

Он засмеялся.

– Хватит увиливать, куколка. Из-за кого ты плачешь?

– Не из-за кого. Я увидела в кафетерии отца Рейн, и она сказала мне, что у него нашли опухоль мозга, и он умирает, и я просто не выдержала, потому что он замечательный человек, и она, действительно, была очень близка с ним…

Мой голос сорвался, когда он притянул меня к себе. На какой-то момент я позволила ему так держать меня. От него пахло кожей, улицей и этим мускусным ароматом, от которого мне хотелось уткнуться ему в шею. На прошлых выходных, когда я не сводила себя с ума, меня дразнили мысли о его чувственных губах и их прикосновениях. Прямо сейчас стоило мне поднять голову, и мы бы поцеловались.

– Все хорошо, – нежно сказал он, его теплое дыхание овеяло мой лоб.

Мои ноги подогнулись, и дыхание участилось. Он только все усугубил, когда начал водить круги у меня по спине. Я поддалась соблазну, повернула голову и уткнулась в изгиб его шеи, чтобы лучше почувствовать его запах. Я вдохнула.

Он отстранился и усмехнулся, словно догадался.

– Я не очень понимаю, как то, что ты увидела его в кафетерии, связано с твоими слезами, – прошептал он, – но обещаю тебе, это не то, что ты думаешь.

Он относился ко мне покровительственно, и мысли о поцелуе мгновенно испарились.

– Я видела его душу, Эхо.

– Я понял это с первого раза, – он притянул меня к себе и положил подбородок на макушку моей головы.

– Это значит, что он умер, – сказала я.

– Нет, не умер.

– Да, он мертв.

– Он не мог умереть.

Я выбралась из его рук. Когда он подошел ближе, мне больше некуда было идти, и я уперлась обеими руками в его грудь.

– Стой и слушай.

– Но мне нравится обнимать тебя.

Я кинула в него злобный взгляд.

– Не говори такие вещи. Он пытался мне что-то сказать. А затем исчез.

Эхо покачал головой, накрывая мои руки своими.

– Это невозможно. Я бы знал, если бы за ним отправили жнеца. Я должен был забрать его душу, но дал ему отсрочку несколько месяцев назад. Ни один жнец теперь не может и коснуться его.

Я затрясла головой.

– Что?

– Он умирал в какой-то деревне в Центральной Америке, но по просьбе одной Валькирии, которая теперь мне должна, я не забрал его душу, – он погладил мои руки, снова отвлекая.

Я отдернула руки от его груди и подняла их.

– Ладно, прекрати. Ты не можешь продолжать кидаться в меня словами, не объясняя их значения. Это сводит меня с ума. Что за Валькирии? Норны? Чертоги Хель? Не можешь объяснить сейчас, так не продолжай говорить. Я иду на урок, а после школы сразу домой. Там все и объяснишь.

Он ухмыльнулся.

– Что?

– Мне нравится, когда ты такая властная. Это очень… возбуждает, – его усмешка стала порочной.

Я закачала головой. Я никогда не встречала человека с настолько односторонними мыслями.

– Только я начинаю видеть в тебе что-то небезнадежное, как ты открываешь свой рот и все портишь, – я подошла к двери, но он надавил на нее. – Эхо…

– Ты не можешь просто взять и выйти из чулана в коридор, полный Смертных. Они не только тупые, но и напугать их проще простого, как стаю рыб. Я помогу, пока ты не научишься активировать руны и становиться невидимой. Подойди ближе.

– Разве не ты минуту назад сказал, что тебе плевать, что они подумают?

– Мне да, но не тебе, – он обвил рукой мою талию, притянул к себе и ухмыльнулся, когда я вся сжалась. – Доверься мне.

Как раз этого я не могла позволить себе.

– Только сейчас.

Он усмехнулся, и эта усмешка прозвучала мрачно, предвещая неприятности для меня. Его кожу разукрасили руны. Он достал из заднего кармана клинок и начал рисовать на двери так быстро, что его рука потеряла очертания. Когда он остановился, дверь изменилась и начала колебаться, пока не сформировалась в портал. Я могла видеть, как мимо пробегают студенты, некоторые шли в кафетерий на второй ланч, в то время как другие спешили по кабинетам. Нас никто не замечал.

– Они не видят нас? – спросила я.

– Смертные многого не видят, включая порталы. В какую сторону нам идти? – спросил Эхо.

– Мне направо. Тебе? Не знаю.

– Я иду собирать души, но для начала проверю отца Рейн. Наверное, кто-то решил поиграть. Наслаждайся поездкой, – он ступил в проход, двигаясь так быстро, что всё перед глазами размылось. Должно быть, он нес меня, потому что я не чувствовала пола под ногами. Когда он замедлился, никто из студентов даже не посмотрел на нас.

– Увидимся, сладкая, – он поцеловал меня и исчез. Губы всё ещё покалывало, когда я дошла до кабинета.

Оставшийся день прошел как в тумане. Последним уроком в расписании стояла физкультура, я заметила у входа в спортивный зал Торина, который наблюдал за нашей игрой в баскетбол.

Что-то зашевелилось у меня внутри. Может, отец Рейн умер, и он пришел мне сказать об этом? Я отпросилась, чтобы поговорить с ним, но когда обернулась, его уже не было.

Странный парень.

Я переоделась в обычную одежду и, выходя из зала, достала мобильный телефон. Рейн не отвечала. Дома с ответами ждал Эхо, но я не могла избавиться от грызущего меня чувства.

Я швырнула рюкзак на пассажирское сиденье и завела машину. Вместо того, чтобы поехать домой, я направилась на восток к дому Рейн.

***

Стоял ноябрь, и большинство деревьев уже потеряли свою листву. На подходе был День благодарения, однако у некоторых на лужайке ещё стояли жуткие фигурки и украшения. На тротуарах и вдоль газонов примостились оранжевые хэллоуинские мешки для мусора, заполненные листьями. Если бы они только знали о существах, которые ходят среди них незаметными, они бы покончили со всеми этими фальшивыми призраками и монстрами.

Я заехала в переулок Рейн. Её машины не было на подъездной дорожке. Дом по соседству, наверное, наконец, продали. Табличка «Продается» стояла там почти вечность.

Когда я припарковалась у обочины, миссис Ратледж, надоедливая соседка Рейн, вышла на крыльцо. Эта женщина имела что-то против молодых людей, потому что всегда холодно относилась к нам с Рейн.

Я подошла к двери и нажала на звонок, но никто не ответил. Через улицу за мной продолжала следить миссис Ратледж. Готова поспорить, она ждет, что я спрошу её о Куперах. Я решила не оправдывать её ожиданий.

Вместо этого, я достала свой телефон и набрала Рейн. После того как мне никто не ответил, я написала сообщение и пошла к машине. Когда я уезжала, меня провожал взгляд прищуренных глаз миссис Ратледж. Я помахала ей рукой. Если бы дома меня не ждал с ответами Эхо, я бы поехала в магазин Куперов. Семья Рейн владела магазином, где они продавали зеркала и картины в рамах.

С приближением к дому в моём животе запорхали бабочки. Мама занималась выпечкой. Я чувствовала запах пирогов ещё до того, как припарковала машину. Она поставляла в местные магазины пироги и свежие фрукты. Когда было тепло, она продавала кое-что из продуктов на фермерском рынке. У нас было очень много яблонь, груш и абрикосов.

Раньше родители были учителями начальной школы, но потом умерла бабуля и оставила им свою ферму. Мама ушла в органическое фермерство и выпечку, а папа решил воплотить свою мечту и стать писателем. Они оба были успешными, и я очень ими гордилась.

– Как школа, милая? – прокричала мама, когда я вошла в дом.

– Нормально, – я бросила рюкзак на кресло в гостиной и присоединилась к ней на кухне. Она перестала взбивать тыквенное масло, обняла меня и немного отступила, чтобы увидеть мое лицо.

– Спрошу ещё раз. Как школа?

Я улыбнулась.

– Сложно, но я справлюсь.

Мама прищурилась.

– Твой папа сказал, что директор странно себя вел.

Я попробовала масло. Ммм. Вкусно.

– Он не вел себя странно. Он и есть странный.

Мама в шутку щелкнула меня по носу.

– Какие ужасные вещи ты говоришь.

– Есть здесь остывшие пироги? – спросила я.

– Яблочный? – вопросом ответила мама.

Я вздрогнула. Она знала, что я терпеть не могу яблочные пироги. Мы ели столько много яблочного, что от одного их вида у меня начинает болеть живот.

– Тыквенный.

– Посмотри в холодильнике. Ужин будет не скоро.

– Хорошо. У меня тонны домашки, – я открыла холодильник и достала пирог и две банки с газировкой. Лучше бы Эхо быть наверху. Я отрезала большущий кусок пирога и достала две вилки. Одну я спрятала в карман куртки, чтобы у мамы не возникло вопросов.

– Ты, наверное, очень проголодалась, – прокомментировала она, когда я проходила мимо нее.

– На ланч было несъедобное мясо.

– Если нужна будет помощь, спускайся.

– Конечно, мам, – я захватила рюкзак и с колотящимся сердцем поспешила наверх. Я толкнула дверь, заглянула внутрь и разочарованно выдохнула.

Конечно же, Эхо в комнате не было. Он появляется только, когда я меньше всего этого ожидаю. Высокомерный жнец.

Я делала домашку, но все время проверяла время и телефон, на случай если Рейн позвонит. Прошел четвертый час. Пятый. Я отложила задания и загрузила лаптоп. Вместо того, чтобы ждать этого чокнутого жнеца, я решила провести свое собственное расследование, начав со знакомого слова – Валькирия.

Женщины из скандинавской мифологии. Отбирают погибших в сражении. Валькирии ходят по полю мертвых бойцов и отбирают тех, кто жил, и кто умер. Половина мертвых идет к богу Одину в Вальгаллу, другие – к богине Фрейе в Фолькванг. Они тренируются каждый день для последнего сражения между богами и злыми великанами.

Чем больше я читала, тем больше возникало вопросов. Вскоре я уже читала о скандинавском пантеоне богов, о девяти царствах, о богах и богинях. Богиню нижнего мира звали Хель. У нее были огромные чертоги, и она наблюдала за теми, кто умер от старости и из-за болезни. Ясно, почему Эхо постоянно упоминает о чертогах Хель.

Далее я нашла информацию о Норнах, богинях, которые контролировали судьбы, как Мойры в греческой мифологии. Они всегда появляются по трое. Самыми известными были Норны из великанов. Их прибытие в Асгард послужило концом золотого века богов. Норны также появлялись, когда рождался ребенок, который мог сам определить свою судьбу. Некоторые из них были добрыми и защищали людей, другие – плохими и вызывали большинство природных бедствий.

Я подскочила, когда кто-то постучал в дверь комнаты. Эхо? Нет, конечно, нет. Он бы не стучал.

В двери показалась голова мамы.

– Ужин.

– Я могу поесть в комнате?

– Нет.

Я подхватила свои задания по математике и спустилась вниз.

– Мне нужна помощь с парой задач.

На ужин и домашнюю работу ушёл ещё один час. Я медлила, перед тем как задать маме пару вопросов.

– Можешь не мыть посуду, – сказала мама.

– Нет, нормально, я не против, – я промыла тарелки и положила их в посудомоечную машину. Мама протирала стол, а папа вернулся к своему писательству. – Мам, могу я кое-что спросить?

– Конечно, милая.

– Что точно сказала Рейн, когда приходила сюда?

Мама промыла использованную тряпку и аккуратно повесила ее сушиться на крючок у окна, она выглядела озабоченной.

– А что? Что-то случилось в школе?

– Мы поговорили и помирились, – вроде. Я закрыла посудомойку и нажала на кнопку. – Рейн рассказала про своего отца.

Мама подошла ближе.

– Его нашли в Центральной Америке.

– Знаю, но я не об этом. У него, эм, опухоль мозга. Он умирает, мам. Рейн узнала несколько недель назад.

– О, нет, – мама прикрыла рот рукой, её лицо выражало ужас. Она посмотрела в угол, но папа уже шёл к нам. Он обнял её. – Бедняжка. Я чувствую себя ужасно за то, как вела себя, когда она приезжала сюда. Сначала несчастный случай, теперь это. Я думала… – она вздохнула, – я думала, её волновал только свой образ и социальный статус в школе, поэтому она не навещала тебя.

– Так что она сказала? – спросила я.

– Она хотела увидеть тебя. Она не знала, что ты была в ИПП. Не понимаю, как она могла не знать. Тебя не было в школе больше месяца, и она ни разу не заезжала всё это время.

– Она говорила, они с родителями уезжали на две недели после того случая с молнией, – сказал папа. – Поэтому она, наверное, разбиралась со случаем отца, когда вернулась.

Я только частично слушала папу. Рейн не знала, что я была в больнице, значит, она, скорее всего, видела меня в школе каждый день, как и остальные. Я вернулась к теории об астральной проекции.

– Как она? – спросила мама.

– Не очень. Спасибо, мам, – я поцеловала её в щеку. – Спокойной ночи. Спокойной ночи, папа.

Поднявшись, я вошла в комнату и почувствовала холод. Он сидел на моём стуле и уничтожал остатки пирога, который я оставила возле лаптопа. Он указал на экран.

– Ты читала эту неточную чушь?

Я закрыла дверь.

– Где ты был?

– Работал, – он крутанулся на кресле и внимательно посмотрел на меня. – Соскучилась?

– Нет.

Он усмехнулся.

– Иди сюда.

Я проигнорировала его и положила папку с заданиями на стол.

– Мы договаривались, что ты будешь дома, когда я вернусь.

– Не договаривались. Ты приказала мне быть дома, и я пошёл домой. К себе домой. В следующий раз, – он ткнул в меня вилкой, – будь поточнее. Я ждал тебя. Но потом вспомнил, что ты потеряла память и не помнишь о нашем маленьком любовном гнездышке в Италии. В следующий раз говори, что в твоей комнате. Иди сюда.

Я не купилась на этот бред про его дом, но мне нужна была информация, запертая в его самовлюбленной голове.

– Мне нужны сведения, Эхо, поэтому хватит играть со мной.

Он положил тарелку, ногами подкатил кресло ко мне и посмотрел взглядом потерянного щенка.

– Прости, что опоздал. Я только что проводил несколько душ. Знаешь, сколько людей умирает в минуту? Тысячи.

– А ты единственный жне… Гримнир?

– Нет, но я лучший, – я закатила глаза и попыталась обойти кресло, но он вытянул свою ногу. – Не так быстро, куколка, – он усадил меня к себе на колено и обнял рукой, прежде чем я успела осознать его намерения. У него была холодная одежда, и щека морозила мою руку.

Я задрожала.

– Почему ты такой холодный?

– Хель ледяная. Там беспрерывные снежные бури. Нет естественного света. Никакой одежды не хватит, чтобы остановить холод, проникающий под кожу. Поэтому я всегда жду с нетерпением, чтобы вернуться на Землю к теплу, – его руки скользнули под мою рубашку.

– Эй! Твои руки как сосульки, – я перехватила его запястья и отлепила от себя.

– Мне нужно твоё тепло, Кора.

Если бы я не держала его руки, я бы подумала, что это ещё один дешевый трюк. Я начала медленно их растирать. На нём по-прежнему были перчатки без пальцев и серебряные готические кольца с рунической гравировкой.

– Тебе стоит вложиться в нормальные зимние перчатки, а не эти.

– Не могу. Чтобы активировать и использовать руны, мне нужен прямой контакт с косой, – он снова просунул руки мне под рубашку, чтобы согреть их о кожу. В этот раз я позволила ему.

– Значит, Хель, правда, существует? – спросила я.

– Богиня и место, да, – он объяснил, кто такая Хель, что она дочь Локи, сестра некоторых сильных перевертышей и владычица страны мертвых. – Говорят, её мать-великанша ещё более злобная и коварная, чем Локи, поэтому Один решил отдать Хель царство, чтобы она там правила и не попадала в неприятности. Это ему аукнулось, конечно. Она верна своему отцу и будет сражаться с ним на одной стороне до скончания миров. Она даже не отдала Бальдара, любимого сына Одина, хотя боги умоляли её отпустить его.

– Разве это не делает её и тебя, соответственно, злом?

Он усмехнулся и потерся щекой о мою руку. Мне, правда, нравилась эта его сексуальная усмешка.

– Это как сказать, что полицейские и тюремщики злые, потому что они совершают облавы на подонков и держат их за решеткой. Это просто их работа.

– Я прочитала, что ты собираешь души только больных и старых?

– И плохих людей. Ну, знаешь, убийц, воров и других социопатов, – он подкатил нас обратно к столу.

– Но разве ты не будешь на стороне Хель во время последней битвы между богами и великанами?

– Нет, – он зарылся лицом мне в шею, его теплое дыхание дразнило кожу. Я вздрогнула. Мне хотелось держать его так подольше, но я знала, что не могла. Он отвлекал меня от цели – вытянуть из него информацию.

Я отстранила его голову и повернулась, чтобы увидеть его лицо, но у меня не получилось. У него, на самом деле, самые невероятные губы. Полная нижняя губа и идеальной формы верхняя. Созданы для поцелуев. Уголки его губ поднялись в усмешке, которая притянула мой взгляд.

– Будешь и дальше так смотреть на мои губы, и мы закончим там, – он кивнул в сторону кровати, – нагоним упущенное время.

Мои щеки стали красными. О чем мы говорили? Ах, война богов.

– Так какую сторону ты займешь?

– Никакую. Согласно пророчеству, которое очень расплывчато, что раздражает, большинство сражающихся, богов, Валькирий, Гримниров, Бессмертных, отродий Хель и великанов погибнут. Я намерен выжить, поэтому буду сражаться за себя. В этом вся прелесть бессмертия, куколка. Если сможешь выжить, не потеряв при этом голову, увидишь другое тысячелетие. Можешь сражаться на моей стороне. Я защищу тебя.

Выражение его глаз говорило, что он собирается сделать нечто возмутительное. На самом деле, его руки больше не были холодными. Они поднялись на несколько дюймов и исследовали края моего лифчика. Судя по его сексуальному потемневшему взгляду, он хотел проскользнуть под шелковую материю и самым непосредственным образом ласкать мою грудь.

– Ты уже согрелся, – я встала и отошла от него, расправляя рубашку. – И раскрепостился.

– За то, что ставишь мое здоровье превыше всего? – он поднял с тарелки кусок пирога.

– Помимо прочего, – я села на кровать.

Он насадил на вилку последний кусок пирога и, закрыв глаза и мыча, съел его с полным наслаждением. Его безумно длинные ресницы, словно навес, бросали тень на его точеные скулы, а лохматые русые волосы были небрежно уложены.

– Это лучший пирог, что я когда-либо ел. Можно ещё?

Я скорчила лицо. Я хотела ответы, а не ходить вверх и вниз по лестнице за едой для него.

– Пожалуйста, – он собрал пальцем крошки и слизал их.

– Хорошо, но, когда я вернусь, я хочу знать все о Валькириях, Бессмертных и Норнах, особенно Норнах, и что они могут делать, потому что все, что произошло в школе, не имеет смысла.

– Что произошло? – он встал и проводил меня до двери.

– Меня не было несколько недель, но все ведут себя так, словно меня не было лишь последнюю. Как я могла быть в школе и в палате одновременно? Друзья говорили о сборах, на которых я была, а учителя отдавали мне мои задания, которые я выполнила. У меня никогда не было высоких оценок за тесты по математике или за эссе по английскому, но я получила высшие баллы. С историей у меня хуже всего, но в исследовательском проекте, который я написала, было то, о чем я никогда не читала. И да, я целовалась с футболистом во время последней игры, а он даже не в моем вкусе.

Глаза Эхо прищурились.

– Ты с кем-то целовалась? С кем?

Его голос звучал крайне возмущенно. Я засмеялась.

– Это единственное, что тебя зацепило из моего рассказа?

– С кем ты целовалась, куколка?

– Дрю.

– У Дрю есть фамилия?

Ладно, может, его реакция не была странной.

– Не тронь его.

– Когда это было? Где был я? Никто не может быть с тобой, кроме… – он сердито смотрел на меня. – Никто.

Я закатила глаза.

– Кроме тебя?

– Правильно. Только потому, что ты не помнишь, что между нами было, не значит, что я забыл. У нас был договор.

– Хватит придумывать на ходу, Эхо. Я бы поняла, что больше не девственница, – жар поднялся к лицу, когда я поняла, что сказала.

– Сладкая, ты не была девственницей, когда мы переспали.

На какой-то момент замерла, но потом по мне, словно дикий огонь, прошелся гнев.

– Ты такой мудак. Я никогда не была с парнем в этом смысле и… и… – я прорычала. – Держись подальше от Дрю. Он достаточно натерпелся, – я покачала головой. – Что я несу? Ты даже не учишься в моей школе.

Глаза Эхо сузились.

– Это может измениться.

– Что ж, как насчет этого? Я не хочу, чтобы ты был здесь, – я ушла из комнаты до того, как он успел что-нибудь сказать. Я отказывалась верить, что позволила этому самовлюбленному человеку касаться себя. Конечно, его история о нас могла быть чистой выдумкой. Или нет. Может, такие вещи, как девственность, не проявляются у астральных проекций. Как смеет он говорить, что был у меня не первым?

Вера в астральные проекции была натянутой, но мое восприятие реальности изменилось с тех пор, как я начала видеть души. Сейчас в моей комнате безумно горячий жнец, который только что вернулся из царства богини Хель. Чертовы скандинавские боги, действительно, существовали. Папа был бы в восторге, получи он эту информацию. Об одних только жнецах он мог бы написать бестселлеры.

Внизу родители сидели каждый за своим компьютером. Они посмотрели на меня. Надеясь, что лицо не слишком красное, я сказала.

– Хочу еще пирога.

– Я говорил, что она похудела, и она подтвердила, что они не кормили её в клинике, – подначил папа.

Была ли я на самом деле в психиатрической клинике, или Норны и моим родителям стерли память?

– Я шутила, пап, – на кухне я отрезала большой кусок оставшегося пирога и положила его на тарелку. На первом этаже у нас не было дверей, только арочные проходы, отделяющие кухню от гостиной и гостиную от папиной писательской пещеры. Мама часто переговаривалась с папой, пока готовила.

– Я соскучилась по маминым пирогам.

Мама улыбнулась.

– Спасибо, милая. Не забудь потом принести тарелку, хорошо?

– Не забуду.

В комнате Эхо разлегся на кровати, словно она была его, на его груди стоял мой лаптоп. Он снял куртку и теперь был только в кожаном жилете и хлопковой рубашке с длинными рукавами. В своих кожаных облегающих штанах он выглядел очень соблазнительно.

Я ударила коленом по его ботинку.

– Ты пачкаешь моё белье, жнец.

Он посмотрел на свои ботинки, потом на меня. Его выражение говорило, что он знает, что я веду себя как стерва из-за пустяков. На его ботинках не было грязи. Он сел, положил рядом лаптоп и взял пирог.

– Извини за то, что сегодня был груб с тобой, – сказал он.

Я пожала плечами.

– Будет не просто, пока я не пойму, что происходило со мной в течение тех недель.

– Норны всё время навязывают Смертным ложные воспоминания. Обычно они не лезут к нам, но, видимо, с тобой другой случай.

– Что ты хочешь сказать?

– Ты должна была стать Норной, Кора.

У меня в голове пролетело всё, что я читала о Норнах. Хорошие помогали людям, в то время как плохие стояли за большинством природных бедствий.

– Хорошей?

Эхо улыбнулся.

– Нет, куколка. Ты очень плохая.

– Но я не такая. Зачем мне хотеть становиться злой Норной?

– Не знаю. Но ты передумала и решила присоединиться к нам. Ты решила стать Гримниром.

Жнецом отбросов, больных и старых? На картинках в интернете Вальгалла выглядела как дворец. Почему я решила стать Гримниром, а не Валькирией?

Я поняла, что сказала это вслух, только когда Эхо прекратил набивать свой рот пирогом и пронзил меня негодующим взглядом.

– В чертогах Хель не так уж и плохо. У нее милый двор, несмотря на то, что там холодно и немного уныло. Валькирии – слюнтяи. Каждый раз, когда кого-нибудь отправляют к Хель, они плачут, как дети.

– Ты ненавидишь Валькирий?

Он ухмыльнулся.

– Ненависть утомляет. Мне плевать на них, так или иначе. Мне просто не нравится, когда они крадут мои души.

– И все же, ты отпустил отца Рейн, – потом я вспомнила. – Ох, дерьмо. Мистер К. Что ты узнал насчет него? Он в порядке?

Эхо нахмурился.

– У него был удар этим утром, и он не подавал признаков жизни где-то в обед.

– Как раз тогда я его увидела, – я потянулась за курткой и ключами от машины.

– Его реанимировали, но сейчас он в коме в местной больнице. Кайвилльский медицинский центр. Куда ты собралась?

– В больницу. Рейн, наверное, чувствует себя ужасно. Теперь понятно, почему она не отвечала на мои звонки и сообщения.

– Ты хочешь идти сейчас? Уже поздно, чтобы куда-либо ехать. Используй портал.

Я посмотрела на зеркало, и пожалела, что не получится.

– Не могу. Родители заинтересуются, куда я пропала, когда заглянут в мою комнату и увидят, что она пуста.

– Они проверяют тебя перед тем, как пойти спать?

– Каждую ночь. Первые дни, когда я только вернулась, они делали это по несколько раз. И с ума меня этим сводили, – его лицо не выражало каких-либо эмоций. – Ничего не говори о фальшивых воспоминаниях. Я была в той клинике, – я остановилась, прежде чем открыть дверь. – Быстрей. Я хочу знать, почему Норны стерли мою память.

– Мы можем поговорить в машине, но я не могу зайти с тобой внутрь. Здешние Валькирии не любят меня, поэтому ничего им не говори обо мне, – он подошел к зеркалу, всё ещё уплетая пирог.

Я пошла за ним, жалея, что не могу пользоваться порталами. О каких Валькириях он говорил, и зачем мне говорить с ними об Эхо? Я ведь их не знаю.

ГЛАВА

5. ВАЛЬКИРИИ

– Не поздно ли выходить сейчас? – спросил отец, вставая. – Ты всегда можешь пойти завтра.

– Ещё только, – я взглянула на часы, – восемь, и Рейн приехала бы в больницу ради меня, если б там оказался ты, папа.

Он потянулся за курткой.

– Я пойду с тобой.

– Нет. Всё будет хорошо. Я заеду по пути к подруге. Возвращайся к работе. Я позвоню, когда доберусь до больницы, и на обратном пути.

Он взглянул на свой компьютер.

– Нет, я не позволю тебе ехать в одиночестве, булочка. Я скажу твоей матери, куда мы направляемся.

Говорить с ним было бессмысленно, раз уж он принял решение.

– Я буду у грузовика. Хочу сначала достать кое-что из машины.

Снаружи увидела Эхо на переднем пассажирском сиденье моей машины. Я открыла дверцу машины и посмотрела на него. Руны на его теле светились.

– Мой папа настаивает на том, чтобы ехать со мной.

– Хорошо. Мы закончим наш разговор позже. Помни, твои воспоминания исчезли, потому что Норны стерли их и заменили поддельными. Когда ты их вернешь, всё будет в порядке.

– Ты сказал, что Валькирии не нравятся тебе. Почему?

– Я не забрал мистера Купера по просьбе Торина Сент-Джеймса, так что он мне должен. Валькирии не любят быть у нас в долгу.