Текст книги "Сомнительная полночь (сборник)"

Автор книги: Эдмунд Купер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 43 страниц)

– Просто к сведению: я надеюсь, что не выгляжу как чья-то жена… Я его дочь, мистер Маркхэм… Ну, так что мы будем есть? Вы голодны?

– Да нет, мисс Бертранд. Я…

– Меня зовут Вивиан, а вас я буду звать Джон… Этот нелепый андроид испортил интервью с вами самым удивительным образом. Его надо перепрограммировать… Ну, раз вы не голодны, мы попьем чаю со льдом.

Едва она успела сделать заказ по микрофону, как появился андроид, молча поставил чай и удалился. Вивиан Бертранд протянула руку и нажала кнопку, расположенную в центре стола. Тотчас же из пола вокруг стола и стульев поднялся прозрачный плексигласовый цилиндр. Шум ресторана полностью пропал, и у Маркхэма возникло чувство, что они здесь как золотые рыбки в аквариуме.

Она засмеялась, дотронулась до другой кнопки, и цилиндр из прозрачного стал мутно-голубым.

– Теперь мы действительно наедине, – сказала она. – Микрофон тоже отключается. Мы называем это тайником.

– Это мое первое знакомство с ним.

Она насмешливо взглянула на него:

– А что, в двадцатом веке мужчины и женщины никогда не хотели остаться наедине?

– Не посередине зала в ресторане – не так, во всяком случае.

Вивиан была удивлена:

– Вероятно, они были очень восприимчивы?

Маркхэм не знал, что ответить на это замечание, и промолчал.

– Вы должны мне все рассказать о людях вашего века, – продолжала она. – Я просто сгораю от желания узнать, какими они были. Это правда, что вы сказали по стереовещанию, – что вы были верны вашей жене?

Маркхэм почувствовал себя как ребенок, который признается, что лазал в чулан.

– Да, это правда.

– Вы невообразимое создание!

– Был использован термин «сексуальный варвар», – сказал он.

Каким-то образом Вивиан заставила его посмотреть ей в глаза.

– Я уверена, что вы можете быть настоящим варваром, – промурлыкала она.

Мало того, что она внешне была самой волнующей женщиной из всех, кого он встречал, – в ней было и другое качество, которое восхищало его. В каждом ее движении чувствовалась сдерживаемая энергия, огромная внутренняя сила, сжатая, как пружина. Он попробовал представить, что произойдет, если пружина эта расправится, и решил, что эта женщина опасна – во всех отношениях. Опасна в гневе и покое. Опасна при победе и при поражении. Ему подумалось, что она подобна вулкану и обладает такой же слепой разрушительной силой. Ее присутствие путало его мысли, и Маркхэму требовалось немалое усилие, чтобы сосредоточиться и понять, что она говорит.

Вивиан привыкла производить впечатление. Она, не обращая внимания на его скованность, продолжала говорить.

– Вы выглядите, – спокойно заметила она, – как полярный медведь, заблудившийся в тропиках. Живые андроиды! Каким скучным, надо полагать, был ваш век. Боюсь, что контраст слегка изменит вашу психику – но лучшим образом. Я назначу себя вашим охранником. Думаю, что за вами будет забавно наблюдать.

– Надеюсь, что не разочарую вас, – сказал он ровным голосом.

Вивиан слегка улыбнулась:

– Ия так думаю. Похоже, в вашей личности больше всяких странностей, чем во всех Беглецах Лондона вместе взятых.

– Может быть, мне эти странности нравятся.

– Может быть, мне понравятся тоже, – ответила она. – Я знаю, у нас с вами будет война. Каждый начнет пытаться изменить другого, и запрещенных приемов нет. Ваши мысли против моих. Посмотрим, чьи лучше – и сильнее. Это будет весьма радикально… Вы принимаете вызов, дорогой враг?

Маркхэм чувствовал себя очень неловко. События развивались так стремительно, что у него закружилась голова.

– Я вот все удивляюсь, как случилось, что мы так запросто разговариваем, – признался он. – Может быть, мне лучше проявить должное уважение к дочери президента?

Она засмеялась:

– Только если я этого захочу, а я не хочу. Вы слишком интересны, Джон, чтоб держать вас на расстоянии. Не каждый же день встречаешь человека, которому пара веков от роду.

– Извините, поправка. Я всего лишь юноша – мне сто семьдесят семь лет.

– И вы очень хорошо сохранились, – сказала она. – Что вы думаете о Сити? Вам не кажется, что мы улучшили его? Я с ужасом думаю, на что он был похож, когда здесь жили миллионы. Кипящая масса тел, я полагаю. Отвратительно!

– У меня еще не было времени разобраться в своих впечатлениях, – осторожно ответил Маркхэм. – Мне надо было ввести свое имя в Индекс и найти жилье.

– Вы действуете быстро. Где же вы живете?

– Найтсбридж, Рутланд-Хаус.

– Я знаю это место. Дряхлый старый музей.

Поэтому вы его и выбрали?

– Совершенно верно, – улыбнулся он. – Я теперь музейный экспонат.

Вивиан допила чай со льдом.

– Но ненадолго, – сказала она с видом пророка. – Я об этом позабочусь… Случилось так, Джон, что мы почти соседи. Я живу на Парк-Лэйн. – Она посмотрела на крошечные часы-кольцо. – Мне пора лететь. Я должна быть в Олимпийском Клубе… Знаете что, приходите, навестите меня сегодня вечером. В двадцать два тридцать и без андроида. Вы расскажете мне о вашей старомодной семье и о губительном двадцатом веке.

Она нажала кнопку, и стенки цилиндра, окружающего их, скользнули в пол.

– Но я… – Маркхэм не успел договорить.

– Никаких «но», дорогой враг. Я дочь президента, – весело напомнила она. – Одна ошибка – и вы отправляетесь в условно живое состояние.

– В самом деле?

– Идиот. Я изничтожу вашу допотопную серьезность сегодня же вечером. Пока, Джон. Да смотрите же не увлекайтесь женщинами!

Пока он пытался сформулировать дипломатический отказ, она ушла. Вивиан вызвала у него странное напряжение. Его несколько поразили язык и манеры «роковой женщины», которые, вероятно, не менялись тысячелетиями, но Маркхэм вынужден был признать, что столь боевое поведение ей к лицу, хотя и вызывало в нем чувство неловкости. Он посидел в ресторане еще несколько минут, размышляя и пытаясь проанализировать свои эмоции, но, поскольку попытки были не очень успешными, он их бросил.

Тут он вспомнил, что Марион-А все еще ждет его в геликаре, вышел из ресторана и сел в машину, чувствуя, что ему по-прежнему хочется как-то отомстить ей за равнодушное отношение к платиновому браслету, хотя и понимал, что ей незнакомы ни чувство благодарности, ни унижения.

Они добрались до Найтсбриджа в молчании. Маркхэм едва успел открыть дверь квартиры, как зазвонил видеотелефон.

– Как эта штука работает? – раздраженно бросил он.

Марион-А нажала на тонкую планку сбоку от экрана и отошла за пределы видимости.

Экран осветился, и на нем появилась женская голова и плечи. У женщины были темные волосы, мелкие подвижные черты лица. Выглядела она лет на девятнадцать.

– Привет, дорогой, – развязно произнесла она. – Добро пожаловать в хибару. Примерно в такой дыре ты жил там, в каменном веке, да? Теперь ты должен, повторяю – должен, спуститься и выпить с нами. Причем немедленно, сейчас же, и никаких извинений, дорогой. Мы хотим тебя видеть, просто помираем. И не приводи своего андроида. Мы своих вышвырнули на часок – я имею в виду, устаешь, когда все время их рядом видишь, а ты? Ох, я забыла! Я – Шона Ванделлей, живу как раз под тобой, в квартире номер два.

– Хэлло, – сказал Маркхэм, чувствуя, что не в силах сопротивляться. – Меня зовут…

– Мы все о тебе знаем, дорогой. Ты невероятно романтический Спасенный. Вообще-то я воспринимаю тебя трагически. У тебя божественная форма головы – как у Орфея, мне кажется. Тем более что у тебя был свой подземный мир. Но ты, кажется, немузыкален, нет?

– Нет, у меня нет никаких особых способностей, ни прорицательских, ни артистических. – Ему показалось, что он сходит с ума.

– Дорогой, – продолжала девушка, – мы тратим уйму психосоматических усилий на эту электронику. Увидимся через двадцать секунд. – Она одарила его восхитительной улыбкой, и экран погас.

Маркхэм повернулся к Марион-А.

– Что, люди обычно так и разговаривают? – спросил он. – Или это было что-то особенное?

– Мисс Ванделлей использовала современные идиомы, – ответила Марион-А с намеком на улыбку. – Ее речь, вероятно, перенасыщена ими.

– Черт. Я думаю, лучше пойти.

– Да, сэр. Вы хотите, чтобы я чем-нибудь занялась, пока вас не будет?

Маркхэм на секунду задумался, потом сказал:

– Примерьте ваши новые платья.

ГЛАВА 6

Шона Ванделлей открыла, как только он подошел к двери, и стремительно втащила его внутрь. Она сунула ему в руку высокий бокал и одновременно представила высокому человеку с бронзовым от загара лицом, всем своим видом и движениями похожим на атлета.

– Этот объект называется Пол Мэллорис, – сказала Шона. – Мое первое снаваждение. Он здорово управляется со стихотворными размерами, когда ему нечем больше заняться. – Она засмеялась. – Но обычно милый зверь находит занятие получше. Я в самом деле не вижу причин, почему бы любовным утехам не продолжаться годы. И вы, наверное, склонны согласиться со мной, потому что вы в чувственном отношении примитивны сами, правда ведь, дорогой Спасенный?

– Давайте лучше начнем сначала, – остановил ее Маркхэм. – Я же только что из глубинки. Что такое снаваждение?

– Сокращенно от сексуального наваждения, – пояснил Пол Мэллорис. – Я оказался свободным, когда Шону стала утомлять ее девственность. Мы соединились. В самом деле все очень странно, но увлекательно. Я поспорил с ней на сотню, что это продлится месяц, но прошло уже три. Так что вот она – моя красавица.

– Он мой зверь, – гордо добавила Шона. – Очень милый зверь и очень косматый – в психосоматическом смысле.

– Понимаю, – безразлично согласился Маркхэм. – Чем больше я узнаю об этом мире, тем больше понимаю, как много мне нужно еще узнать. – Он сделал долгий глоток из бокала, который она подала ему. Сначала показалось, что это крепкий коктейль, но нет – он быстро понял, что это совершенно безобидный напиток.

– Милый Спасенный, – сказала Шона. – Ты просто находка. Если бы не мой объект, я бы с удовольствием соединилась с тобой. Тебе ужасно не хватает жены? Да что там говорить, конечно не хватает! Ты же сам сказал с экрана. Бедный, бедный Спасенный. Я думаю, тебе, наверно, хочется любви.

– Поменьше о Спасенном, – запротестовал Маркхэм, тяжело ворочая языком, и допил свой стакан. – Вы меня заставляете чувствовать себя патриархом. Меня зовут Джон, а кому на свете не хочется любви? Боже мой, да я же напился! – Он почувствовал, что комната закружилась перед глазами, и без особой надежды попытался дойти до ближайшего стула, но не дошел.

Маркхэм опустился на четвереньки и закукарекал.

– Засуньте меня в духовку. Я мороженый цыпленок, – убежденно объявил он. – Кому-нибудь нужны холодные яйца? Яйцо любви, друзья! Оно ваше – разбейте его. Яйцо надежды? Боже, оно бесплодно. Яйцо истины? Хотите верьте – хотите нет, но старая вещь – надежная вещь. Это более чем яйцо, это цыпленок. А цыпленок, черт побери, – это я!

Пол и Шона смотрели на него и улыбались. Он попытался сфокусировать свой взгляд, но изображение раздваивалось.

– Вы, сучьи красавицы! – заревел он. – Вы, чертовы звери! Ползите назад в вашу сказку и дайте мне покоя. Режьте меня, я готов! Что за чертовщину вы сунули в мою выпивку, секс-призраки? Идите прочь и блудите. Я умираю от горя. Яйцо горя, дорогие люди, лучше всего потреблять вкрутую с солью и потерей памяти… Кэйти, дорогая, этот мир полон ублюдков и шлюх… Я люблю тебя!

Он начал смеяться. Он упал лицом вниз и громко захохотал. Пол Мэллорис поднял его с удивительной легкостью и положил на диван. Глаза Маркхэма закрылись, и дыхание стало ровным.

Пол посмотрел на Шону.

– В какой-то момент я подумал, что мы перебрали с дозой, – сказал он спокойным тоном. – Это всего лишь предпороговый шок. Обычная реакция после замораживания, даже если бы он не пролежал во льду полтора века. Ему нужен тщательный уход, бедняге. Одно неверное движение – и он отойдет… Трудно представить, какую травму он перенес. – Неожиданно Пол улыбнулся. – Наверное, нам было бы так же плохо, если б мы попали в мир без андроидов.

Шона вздохнула:

– Разве было бы плохо? Пол, он просто рвался к символу яйца. Ты думаешь, это имеет какое-нибудь значение?

– Пока нет. Нужно понаблюдать за ним несколько дней. Он должен понять, что происходит в мире. Я думаю, мы узнаем, когда он примет какое-либо решение.

Шона выглядела несчастной.

– Я себя чувствую просто змеей. Нужно было дать ему время осмотреться, прежде чем брать его в работу. Он же только что из санатория.

Пол достал из ящика стола пузырек и шприц для подкожных инъекций.

– Я знаю. Мне и самому это не нравится. Но если мы не начнем работать с ним как можно скорее, этим займутся они. Даже Психопроп выяснит, что потенциально в нем преобладает символ курка. Обычный человек двадцатого века – как раз тот археологический тип, что нам нужен. И, по Божьей милости, нам даже не пришлось охотиться за ним. Он сам пришел к нам!

Она смотрела, как он наполняет шприц и вонзает иглу в руку Маркхэма.

– Ты уверен, что «Забытьин» сделает свое дело?

– Если нет, нас ждет Уничтожение, моя милая. – Он успокаивающе улыбнулся. – Не паникуй, Шона. Один кубик даст нам не меньше двадцати минут ретроактивной локализованной амнезии. Он ничего не запомнит. – Пол вынул шприц и положил его на место.

Через минуту, или около того, Маркхэм открыл глаза, два раза моргнул и сел.

– У вас был обморок, – сказал Пол. – Перенапряжение. Последствия условно живого состояния.

– Очень глупо, простите, – извинился Маркхэм. – Сейчас все хорошо. Между прочим, я подумал, что это от выпивки.

– От нее тоже, – сказала Шона серьезно.

Он попытался встать.

– Не надо, – посоветовал Пол. – Поднимите ноги и расслабьтесь. Я должен вам кое-что сказать.

Маркхэм был удивлен:

– Вы говорите совсем по-другому. Теперь ваша речь звучит более нормально – для меня, во всяком случае.

– Отлично, – сказал Пол. – Просто нам не надо больше играть – некоторое время.

– Что вы имеете в виду?

– На левом предплечье у вас след укола. Я вколол вам алкалоид, он называется «Забытьин». Минут через двадцать вы спокойно отключитесь, а когда придете в себя, не сможете вспомнить ни слова из нашего разговора.

Маркхэм несколько секунд молча смотрел на него.

– Большое спасибо, – сказал он мрачно. – Возможно, я со временем и привыкну к новомодному гостеприимству, но сейчас меня это раздражает. Если вы не возражаете, я отсюда поскорее уберусь.

– Вы останетесь на месте и выслушаете меня, – сказал Пол Мэллорис. – Я ничего не собираюсь делать, кроме того, что необходимо… Не будьте агрессивным. Вы только что из санатория, и я в значительно лучшей форме… Все, что я хочу, – это только чтобы вы выслушали меня.

– Я слушаю. Можно даже сказать, я вас слушаю очень внимательно.

Шона с мольбой посмотрела на него:

– Мы не хотим вам вреда. Пол…

– Предоставьте это мне, Шона. – Пол Мэллорис пододвинул стул и сел напротив Маркхэма. – У вас еще не было времени, чтобы сориентироваться в нашем мире. Но вам, по вашим меркам, он кажется утопией, потому что андроиды выполняют всю работу, а нам остаются все развлечения.

Маркхэм кивнул:

– Насколько я понял.

– Однако среди нас еще остались, – продолжал Пол, – те, кто ценит свободу мысли больше, чем пустое времяпрепровождение. Мы не хотим, чтобы андроиды всем заправляли. Мы бы хотели и сами за что-нибудь отвечать.

– Похвальное честолюбие, – сказал Маркхэм с сарказмом. – Почему бы вам не сделать что-нибудь для этого?

– Мы делаем, но нам приходится быть очень осторожными. Позднее вы поймете, как легко угодить в разряд невротиков. Джон, любое отклонение в поведении, всякое несоответствие современному социальному статусу считается невротическим. Первая стадия – это когда ваши так называемые друзья заметят, что вы не выглядите счастливым. Вскоре это известие попадает к агенту Психопропа. Затем вы проходите психиатрический тест, хотя это само по себе ничего не значит. Имеет значение, сможет ли Психопроп обнаружить в вашем поведении существенные отклонения от нормы. Если отклонения имеются, вас рекомендуют для условно живого состояния или Анализа, в зависимости от того, насколько опасным вас сочтут. Анализ имеет и другое название – Уничтожение. Они уничтожают вашу личность и воссоздают ее в более, на их взгляд, лучшем виде.

– Почему же люди терпят подобное положение?

– Они соглашаются с этим, ибо считают, что другого выхода нет. Только – Анализ.

– А как дела с движением сопротивления?

– Я к этому и подхожу, – сказал Пол. – Каждый может отказаться от Анализа. Но тогда человека исключают из Индекса; а его персонального андроида, если он его вовремя не поломал, перепрограммируют, чтобы тот выследил своего хозяина и вызвал психиатрическую команду. Тот, кто пытается помочь, тоже подлежит тестированию и в конечном итоге Анализу.

Маркхэм криво улыбнулся:

– Я уже слышал о Беглецах, одного даже встречал.

Пол Мэллорис напрягся:

– Кого?

– Может быть, я вам скажу когда-нибудь, но не сейчас… Между прочим, сколько их?

– Никто не знает, кроме Психопропа. В любом случае их, вероятно, больше, чем пятьсот, но меньше тысячи.

– Я думаю, у них есть что-то вроде организации, – предположил Маркхэм.

– Верно. Около семидесяти процентов людей являются приверженцами свободного общества и хотят сами отвечать за свои поступки.

– Но они мало что могут против сотни тысяч андроидов и тридцати тысяч пассивных человеческих существ, так?

Пол Мэллорис улыбнулся:

– Я вижу, вы уже уловили суть проблемы. Но Гораций удержал мост, Леонид удержал проход, а Давид убил Голиафа.

– Аналогии вряд ли годятся.

– Почему же? Годятся – психологически. Я – психоисторик, между прочим, когда не прикидываюсь в своей публичной роли апокалиптического поэта.

– Значит, андроидам не удалось заставить вас совсем не думать?

Тем временем Шона налила выпивку в три бокала. Один она предложила Маркхэму.

– На этот раз совсем безопасно, – сказала девушка извиняющимся тоном.

Он взял стакан:

– Спасибо. Странно, но я совсем не беспокоюсь.

– Нет, андроиды не отучили меня думать, – сказал Пол. – Моя мать умерла, когда я родился, а отец – когда мне только исполнилось три года. Меня вырастили андроиды – нянчили, кормили, одевали, дали образование. Они заботились обо мне очень хорошо. Я должен был бы вырасти замечательным гражданином. Но не вырос.

– Почему?

– Андроиды могут присматривать за ребенком, но не могут любить его. Поэтому сперва была просто обида, а потом она обострила мое критическое мировоззрение. И вместо того чтобы принимать мир таким, какой он есть, я начал задавать вопросы.

Маркхэм посмотрел на Шону:

– А как с вами?

Она улыбнулась и положила руку на плечо Пола:

– Это он заразил меня. Я просто была несчастлива и боялась признаться в этом. Я думала, что со мной что-то не в порядке. Пол убедил меня, что это не так.

Маркхэм неожиданно рассмеялся:

– Пятьсот Беглецов и пара идеалистов против всех.

– Есть и еще люди вроде нас, – сказал Пол. – Их много, может быть тысяча. Они ждут примера или лидера.

– Теоретически, я бы поставил свои деньги на андроидов и систему.

– А практически?

– Практически, – осторожно сказал Маркхэм, – я думаю, что вы можете найти лидера.

Пол посмотрел ему в глаза:

– Я полагаю, что мы его уже нашли.

– Кого?

– Вас.

Наступило тягостное молчание. Шона рассматривала свой бокал, не поднимая глаз на Маркхэма.

– Я считаю, что вы сумасшедшие, – наконец сказал он, – если решили, что я соглашусь и что моя кандидатура – лучшая из всех. А если я не захочу, тогда что – спаси, Господи, человечество? Я еще даже не определился в этом мире. У меня не такой образ мыслей, как у вас. Я принадлежу другому веку. Я…

– Именно поэтому вы и подходите, – вмешался Пол. – Вы из того века, когда люди полностью полагались на самих себя.

– И каких дел натворили, – горько сказал Маркхэм.

– Не в этом суть. Ваша ценность в символе, архетипе. Вы Спасенный: человек, который верит в так называемую примитивную семейную жизнь, в созидательный труд и в человеческую ответственность.

– Вздор! – со злостью сказал Маркхэм. – Я верю в счастье. Все то, о чем вы сказали, и делало меня счастливым. Если я могу быть счастливым при существующих ныне условиях, то я постараюсь им быть. Я не влезал специально в эту ловушку в морозильной камере, чтобы организовать вашу ничтожную революцию.

– Предположим, вы не сможете быть счастливым?

– Вот тогда и подумаю.

Пол Мэллорис, кажется, был доволен.

– Это все, что мы хотели узнать. Подождите. Попробуйте все, что вам будет предложено этим миром, Джон. Я думаю, хорошего вы найдете мало. Вот тогда мы сможем вас использовать. А за это время вы нам вреда причинить не сможете, потому что «Забытьин» полностью сотрет наш разговор в вашей памяти. Мы воспользовались им только чтобы проверить, как вы будете реагировать. Лично я думаю… – Он остановился.

Маркхэм поднес руку к голове и, казалось, старался поддержать ее. Он напряженно посмотрел на Пола Мэллориса:

– В комнате темнеет.

– Не волнуйтесь, «Забытьин» начал действовать немного раньше. Вы отключитесь примерно на пятнадцать секунд.

Маркхэм слабо улыбнулся.

– Прелестная интерлюдия, – пробормотал он; потом его голова откинулась, и он обмяк.

Он пришел в себя и увидел, что Шона Ванделлей подносит чашку с темной жидкостью к его губам. Черный кофе. Он отпил немного, проглотил и сел.

– Дорогой, – радостно сказала Шона. – Мы свиньи, ну и свиньи! Вы, должно быть, ужасно устали, потому что просто закрыли глаза и заснули. Чуть на нас не легли. А может, вы сочли нас скучными, ужасно скучными?

– Вот черт, – сказал Маркхэм. – Мне очень стыдно. Никогда раньше со мной такого не случалось. Может быть… мне что-то странное снилось – почему-то яйца… кажется.

– Интересно, – сказал Пол. – Мне кажется, Фрейд был очень популярен в ваше время. Старик был фантастичен как аналитик, но он был просто золотой жилой буквальных сопоставлений, типичный невротик девятнадцатого века с ложной программой. Кто знает – он мог бы стать легким лирическим поэтом с правильным стимулом. В ближайшие дни послушайте «Сонет для шизо». У меня также есть записи…

– Если вы не возражаете, – нетвердо начал Маркхэм, – я полагаю, мне надо идти домой. У меня был тяжелый день.

– Дорогой Джон, – замурлыкала Шона. – Мы беспредельно жестокие, да и совсем глупые. Конечно, ты устал. Это же первый день после санатория. Может быть, завтра… Возможно, вечером?

– Возможно, – сказал Маркхэм.

Она проводила его до двери. Он вспомнил, что договаривался еще об одной встрече.

– Пока, приятель, – сказал Пол Мэллорис. – Освободите свою психику.

Маркхэм выдавил бледную улыбку и отправился в свою квартиру. Его не покидало чувство, будто он что-то должен вспомнить. Что-то очень важное, что пряталось в самой глубине его памяти. Может быть, завтра удастся вспомнить.

Ему необходимо было отдохнуть. Был уже седьмой час, а в десять тридцать (двадцать два тридцать! Сверим часы, джентльмены) предполагалась встреча с загадочной Вивиан Бертранд.

«Боже мой! Ну и денек! – подумал он. – Чертовский день!» Двадцать второе столетие, казалось, мстительно затягивает его.

Вернувшись, он обнаружил, что Марион-А сменила кофту и юбку на лыжный костюм бутылочно-зеленого цвета. Несмотря на строгие линии, костюм придал ей удивительно женственный вид.

– Я иду спать, – кротко сообщил он. – Если не проснусь через три часа, разбудите меня.

– Да, сэр.

– Я же просил называть меня Джоном.

– Прошу прощения, Джон.

Ему показалось, что в ее голосе прозвучала нотка обиды. Но это было глупо. Разве андроид может обидеться?

В спальне он быстро скинул одежду и бросил ее беспорядочной грудой. Постель была приятно теплой. Марион-А постелила ему термоодеяло.