Текст книги "Повелители утренней звезды"

Автор книги: Эдмонд Мур Гамильтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

ГЛАВА XI

БЫЛА ГЛУБОКАЯ НОЧЬ. Они лежали, прижавшись друг к другу, и холодные звезды смотрели на них сверху вниз.

– Мы точно сумасшедшие, – мелко дрожа, пробормотал Фелтри.

– Точно, – согласился с ним Брайант.

Грейс Чай пожал плечами под доспехами, защищающими его от неминуемой смерти.

– И все-таки, это лучше, чем Дом Сна, – философски заметил он.

– Для тебя – да, – согласился Джим. – Даже если ты умрешь, напоследок, ты сможешь посмеяться над нами. Но для нас с Брайантом…

– Но пока ты жив, не так ли? – усмехнулся варконид.

Фелтри трудно было с ним не согласиться, но и радоваться этому факту он сейчас почему-то не мог.

– Разве это можно назвать жизнью? – вздохнул он.

Грейс улыбнулся.

– Конечно, – уверенно сказал он, безмятежно прислоняясь к внутренней обшивке грузовика. – Даже такая жизнь лучше. А сейчас хорошенько охраняй мой сон. Можешь даже мне позавидовать.

Грузовик немного покачивало, он содрогался от порывов ветра, который с невероятной силой то визжал, то завывал вокруг его низкого кузова и пытался сначала засыпать его пылью, а затем сдуть ее. И как бы ни хорошо эта машина ни была приспособлена для таких условий, ветер все же высасывал из ее салона драгоценное тепло через мельчайшие щели и наотмашь бил по мужеству укрывшихся в ней людей огромным холодным сокрушительным кулаком. Брайант чувствовал себя очень уставшим, но заснуть, чтобы хоть немного отдохнуть, у него не получалось. Даже выданные ему в Котмаре защитные доспехи не спасали его от пронизывающего холода. Ночь казалась ему каким-то ужасным воюющим против него зверем, который непременно хотел сожрать его. Раньше Хью видел ночную поверхность этой планеты только из теплого и освещенного укрытия куполов космопорта, а в последний раз – из кабины собственного корабля, на котором они с Фелтри спасались от варконидов. Но теперь…

Это была уже вторая их ночь на поверхности. Предстояла еще одна. Брайант не знал, выдержит ли их группа эти испытания, но ничего другого предложить не мог.

Кто-то придвинулся к нему почти вплотную – видимо, инстинктивно. Хью оглянулся. Это была Кира. Их одетые в броню плечи соприкоснулись, но теплее от этого, конечно, не стало. Скорее, это был жест привязанности и даже утешения.

– Неужели мы все-таки умрем? – очень тихо спросила девушка.

– Я не знаю.

Некоторое время они просто лежали молча, потом Кира все-таки уснула.

– Есть ли вообще какой-нибудь шанс? – вновь заговорил Фелтри.

– Радиостанция наверняка оставлена в старом космопорту и должна работать, я уверен в этом, – Брайант попытался придать своему голосу оптимистические нотки. – Люди планировали вернуться сюда в относительно ближайшее время. И если мы сможем до нее добраться, появится реальный шанс.

– Но варкониды, без всякого сомнения, именно там разбили свой лагерь, – возразил Джим. – Они же не полные идиоты!

– Да, – неопределенно ответил Хью. – Но ночью один человек сможет прокрасться мимо них, добраться до радиопередатчика и позвать на помощь.

Фелтри на короткое время задумался, а затем снова взглянул на друга.

– И кто, по-твоему, должен будет это сделать? – спросил он.

Брайант только пожал плечами, всем своим видом говоря, что он пока не принял решения, хотя оно уже назревает.

– Мы решим это завтра вечером, когда подъедем поближе. Но я знаю космопорт лучше, чем ты, так что… – он сделал паузу и через мгновение добавил: – Когда я уйду, ты будешь отвечать за Грейса Чая. Смотри за ним – возможно, в самом крайнем случае, вы сможете выкупить за него свои жизни.

Этой ночью дежурить и следить за Чаем тоже был назначен Фелтри, поэтому он устроился так, чтобы можно было наблюдать за ценным пленником и, в случае чего, принять необходимые меры.

Брайант поежился – ему было очень неуютно и холодно в доспехах. Он не надеялся уснуть, но усталость все-таки взяла свое, и последнее, о чем он подумал, прежде чем погрузиться в темные волны сновидений, было то, как сильно он возненавидел этот мир и этот прекрасный, как ему казалось раньше, город своей юности, превратившийся сейчас в удушающую ловушку и несущий вместо безопасности одну лишь смерть.

Он спал неспокойно, ему снился Аннамар, который во сне казался ему очень маленьким, в то время как сам он был очень большим, и купол, как будто надетый ему на голову, как черепаший панцирь, сковывал его движения. Он слышал странные шумы, чувствовал, как рядом кто-то или что-то двигается… Хью изо всех сил пытался разглядеть, что это такое, но на него навалилась какая-то тяжесть, а затем прямо над его головой раздался оглушительный удар по куполу, от которого он погрузился в темноту.

Когда он очнулся и снова смог видеть, то понял, что все так же находится в полутемном салоне грузовика и что все остальные в нем мирно спят. Он почувствовал тяжесть. Это Кира передвинулась так, что ее голова оказалась у него на груди, В остальном все было в порядке, за исключением того, что у него сильно болела голова, и спящего Фелтри, который должен был бодрствовать и следить за пленником. И еще одного – Грейса Чая в машине не было.

Брайант осторожно приподнял Киру, которая сонно что-то пробормотала, но так и не смогла вырваться из сладкого плена, вылез из-под нее и встал. Пошатываясь, он подошел к Фелтри и посветил ему в лицо фонариком. В ответ тот застонал и заморгал глазами. Прошло довольно много времени, прежде чем Хью смог добиться от него хоть какого-то толка, но даже тогда его друг не смог внятно объяснить, что произошло. Брайант лишь понял, что, по всей видимости, Грейс Чай только притворялся спящим, выжидая момента, когда внимание Фелтри будет чем-то отвлечено или когда он попросту устанет. Что и произошло. Тогда Чай ударил дежурного, и именно это Брайант услышал во сне, как оглушительный грохот. Должно быть, он попытался встать, еще не до конца проснувшись, но Кира придавила его своим весом, а Грейс ударил и его тоже, погрузив в бессознательное состояние.

Когда картина происшедшего стала более-менее понятна, Фелтри встрепенулся и начал лихорадочно шарить под своей броней.

– Они исчезли, – сказал он, в конце концов, опустив руки. – Микропленки. Он забрал их.

Его глаза выражали отчаяние.

– Все в порядке, – не своим, чуть хриплым голосом, произнес его товарищ. – Успокойся.

– Но теперь он может вести своих людей прямо в Котмар! – Джим выругался, сдерживая слезы. – Мы все через столько прошли из-за этих проклятых микрофильмов, а теперь даже не сможем рассказать, что сняли их! – Фелтри затрясло. – Брайант! – закричал он вдруг в полный голос, перебудив остальных. – Этот мерзавец точно слышал, как мы говорили о радиостанции в космопорту! Поверь, я не спал! Я… – Он запнулся и заговорил уже более спокойно: – Я наблюдал за местностью, вон там, – он махнул рукой в сторону ночи, – и думал о доме. Я не услышал, как он подкрался ко мне… Мне жаль…

– Что ж, – сказал Хью, положив руку на плечо друга, – еще не все потеряно. Возможно, мы сможем его поймать. Все-таки, машина, даже такая древняя, ездит быстрее, чем он бегает.

На самом деле, в глубине души он не был так уверен в том, о чем так убежденно говорил. Также его не очень-то удивил и тот факт, что Грейс Чай сбежал, а потому, вглядываясь в смертельную темноту ночи и понимая, что до рассвета осталось еще несколько часов, Брайант, как можно спокойнее, произнес:

– Мне просто придется пойти за ним прямо сейчас. Ждать нельзя.

– Пешком?! – воскликнул Фелтри.

Кира, проснувшаяся о криков и некоторое время слушавшая их разговор, попробовала образумить Брайанта.

– Этого делать нельзя, ты умрешь там один! – Она взяла его за руку. – Оставайся здесь, Хью.

Он не выживет там, никто не может там выжить. Зачем умирать еще и тебе?

Брайант посмотрел на нее любящими глазами, но его голос прозвучал серьезно и убедительно:

– Да потому, что я не верю, что Грейс Чай смиренно ляжет и погибнет. Он борец. И единственный шанс, который у нас есть – это поймать его до того, как он доберется до своих людей.

После этого он встал, взял немного еды, воду и оружие, а затем наклонился и поцеловал холодные губы Киры. Затем, выпрямившись, он по очереди подошел к Фаону и Белату и попрощался с ними за руку.

– Я поймаю его, – пообещал он Фелтри, пожимая руку и ему.

– Удачи тебе! – воскликнут тот. – Но я не понимаю, почему Грейс Чай не убил нас? У него был реальный шанс.

– Я не знаю, но, когда встречу его, обязательно спрошу, – просто ответил Брайант.

А потом он развернулся, вылез из машины и пошел прочь под тусклыми звездами, стараясь ни о чем не думать, обдуваемый холодным пронизывающим ветром.

Броня, которой он был покрыт с головы до ног и которая мешала ему при ходьбе, казалась Хью громоздкой и очень тяжелой. К тому же, на лунном холоде она была какой-то хрупкой, как папиросная бумага, даже с включенным на полную мощность обогревателем. Поднятая ветром пыль оседала на лицевой панели шлема, частично перекрывая видимость. Грузовик остался уже далеко позади, а Грейс Чай затерялся где-то впереди, и кроме них, на всей огромной поверхности этого мертвого и безмолвного мира не было больше никого живого.

Наступил рассвет, медленная струйка красного света начала сочиться сквозь ночь, как кровь сквозь темную повязку, и постепенно, с ледяной медлительностью, растекаться по равнине, создавая приятную иллюзию тепла. Ветер, наконец, стих и наступил день, который, как казалось теперь Брайанту, будет длиться вечно.

Хью поел, попил, немного отдохнул и пошел, следуя указаниям компаса, дальше, по направлению к Аннамару. Незадолго до полудня ему показалось, что он увидел далеко впереди и немного справа темное движущееся пятнышко. Брайант шел за ним весь долгий день, и ему казалось, что он догоняет его, а к тому времени, когда багровое солнце коснулось горизонта, он уже начал надеяться, но… В последних лучах света он увидел гряду низких скалистых холмов и понял, что это отрог горной цепи к северу от космопорта, а далекая фигура, которую он почти нагнал, просто взяла и исчезла среди них.

От отчаяния Брайант сел в пыль посреди равнины. Поднялся ветер, и наступила темнота. Через некоторое время он опять поел, выпил немного воды и снова поднялся на ноги, чтобы направиться к холмам.

Всю ту ночь Хью пробирался среди меловых валунов и гнилого камня, вверх и вниз. Он часто падал и несколько раз ненадолго терял сознание, но быстро вставал и продолжал идти. К этому времени его уже было не остановить, он находился за пределами здравого смысла и осознанных мыслей, которые непременно привели бы его к решению прекратить погоню. Скалы частично смягчали силу ветра, и почва под ногами была тверже, чем в пустыне, но намного легче от этого не становилось. Когда тусклый рассвет снова забрезжил в небе, он достиг края уступа. Далеко-далеко на равнине уже виднелся пилон космопорта, и Брайант, как мог быстрее, направился туда.

Грейс Чай спокойно сидел прямо под пилоном и, ничего не подозревая, неспешно перекусывал прежде, чем преодолеть последнюю часть своего намеченного пути. Увидев эту картину, Брайант поднял оружие, направив его на варконида, и окликнул его. Грейс посмотрел вверх, увидел наставленное на него дуло и поднял руки. Его голос звонко прозвучал в холодном воздухе:

– Я не вооружен. Спускайся.

Хью заколебался. Убивать Чая или нет? Он подумал о Фелтри, о себе и об остальных, о тех, кого варконид не так давно легко мог убить, но не сделал этого, и опустил ствол.

– Ты взял оружие из грузовика. Где оно? – спросил землянин.

– Оно оказалось очень тяжелым, – дружелюбным голосом объяснил Чай. – Я выбросил его. Спускайся, Брайант, и поешь.

Хью двинулся вниз по склону, пошатываясь и – Я не думал, что ты сможешь догнать меня, – продолжая сидеть и улыбаясь, сказал Грейс, когда Брайант оказался внизу. – Тебе следовало родиться варконидом.

Землянин встал перед ним на дрожащих от усталости ногах с оружием наготове.

– Верни мне пленки, Грейс Чай.

– Их я тоже выбросил, – не моргнув глазом, ответил Чай. – В пыли, в пустыне, я думаю, их никогда не найдут. Но тебе не следует беспокоиться об этом. Вся информация осталась у Фелтри в голове, которая, – он внимательно взглянул на Брайанта, – все еще у него на плечах. Это выравнивает ситуацию. Справедливо?

Хью не стал отвечать на этот почти риторический вопрос. Вместо этого он задал свой, о котором они говорили с Джимом:

– Почему ты не убил нас?

Варконид вновь ответил, не задумываясь:

– Мы сражались вместе. А товарищ по оружию – неподходящий объект для убийства. – Он протянул Брайанту бутылку с водой. – Попей.

Землянин сел, отпил из бутылки и вернул ее Грейсу, после чего поделился с ним частью своих продуктов.

– Ты не передумаешь и не пойдешь со мной? – спросил варконид, заранее зная ответ.

– Нет.

Чай встал и очень спокойно произнес:

– Мне жаль, Брайант. Что ж, я ухожу.

Хью медленно поднял оружие, и его дуло уперлось в грудь варконида.

– Нет, – так же спокойно сказал он. – Ты обязательно соберешь своих людей, и вы пойдете в Котмар. Я не могу допустить этого. Мне придется убить тебя.

Грейс Чай уставился на него с недоверчивым и непонимающим взглядом.

– Ты думаешь, я хочу завладеть Котмаром сейчас?

Брайант кивнул.

– Да. Не сомневаюсь, что ты этого хочешь.

– О, боги космоса! – с яростью вскричал вар– конид, а его глаза стали настолько круглыми, что их раскосость стала незаметна. – Брайант, неужели ты не понимаешь? За добычу в двадцать Котмаров, за сотню баз я не позволил бы своим людям попробовать Скитания! Или даже просто узнать, что такое возможно!

Хью по-прежнему держал его на мушке и ничего не ответил.

– Послушай, – уже почти без эмоций продолжил Грейс Чай. – Ты знаешь варконидов. Мы – народ, путешествующий по звездам, и мы всегда останемся такими, всегда будем стремиться узнать, что находится за следующей туманностью. Если мы начнем скитаться по мирам мысленно, никто из нас больше никогда не станет управлять кораблями! Нет – эта штука может разрушить Варкон. Если нам суждено отправиться в галактику Андромеды, мы сделаем это в наших собственных телах и на собственных кораблях! – Он ненадолго замолчал, а затем добавил: – И если ты, Брайант, окажешься достаточно мудр, ты тоже забудешь о Скитаниях.

Хью посмотрел на него с выражением даже не усталости, а полного изнеможения.

– Ты хочешь сказать, что ваши корабли просто улетят домой? – спросил он.

– Так быстро, как только я смогу забрать своих людей на борт и убраться отсюда, – ответил Грейс, прямо и не моргая глядя на землянина.

– Да, ты можешь быть жестким и даже жестоким, но я не думаю, что ты лжец, – протянул тот.

– Я не лгу, Брайант.

Хью опустил оружие. Здесь, на этой планете, внезапно понял он, их война с варконидами была закончена.

– Хорошо, – удовлетворенно сказал Брайант. – Но помни, однажды мы прилетим в Облако!

– Прилетайте, – открыто улыбаясь, сказал Чай. – Там вы найдете варконидов, которые будут ждать вас.

Затем, не прощаясь, он повернулся и пошел прочь по красной равнине. Брайант посмотрел на его удаляющуюся фигуру, а потом опустил взгляд на свое оружие и тоже улыбнулся. Некоторое время он сидел и ждал. Вскоре после полудня раздался отдаленный раскат грома, затем еще один, и в небо взметнулись две полосы пламени – варконидские корабли улетели.

Брайант встал и направился к дальнему пилону космопорта. Если радиопередатчик работал, то, по его расчетам, помощь должна была прибыть на эту планету через два дня.

На самом деле прошло три долгих дня, прежде чем земной корабль, наконец-то прибывший с ближайшей базы, медленно поднялся с ржавой планеты и в сиянии красного солнца унес Брайанта, Фелтри и Фаона с сыном и дочерью к новой жизни.

Улетая, Хью думал о жителях Котмара, погребенном под куполом, и об их Скитаниях. Умирающие мечтатели, но при этом и поистине короли космоса, беглецы от бескрайней Вселенной, которую они никогда не увидят в реальности, но и повелители миллионов солнц.

Его рука крепче обняла Киру.

Он понимал, что никогда не забудет Скитания.

И возможно, когда он состарится и все в его жизни изменится, он сможет вернуться…

ГРОХОЧУЩИЙ МИР

ГЛАВА I

ФАРРЕЛ БЭЙРД ЗАСТЫЛ на месте, наблюдая за пролетающим над высокими белыми антарктическими пиками самолетом, который быстро приближался с северо-запада. Его металлические крылья красиво мерцали в бледном солнечном свете, а атомные двигатели издавали громкое урчание. «Только бы он и дальше летел этим путем! – подумал Фаррел. – Он ведь может изменить курс в любую минуту…»

Однако этого не произошло. Самолет летел прямо, как будто те, кто управлял им, точно знали, куда они направляются. Он уже был над перевалом, где стоял, задрав голову и глядя вверх, Бэйрд. Высокий и худощавый молодой человек болезненно напрягся, провожая удаляющейся самолет взглядом. В темном, плотно облегающем костюме и матерчатом шлеме он начал слегка потеть. «Должно быть, это просто совпадение, – пришла ему в голову новая мысль. – Это будет повторяться снова и снова, они так и будут пролетать мимо».

Бэйрд и раньше много раз видел, как над ним проносятся самолеты. Так было всегда, все двадцать лет его жизни здесь. Суровую, покрытую льдом пустыню внутренней Антарктиды даже сейчас, в XXI веке, люди посещали почти так же редко, как и когда-либо в прошлом. Над ее мертвенно-белыми хребтами летали воздушные лайнеры из стран южного полушария или, время от времени, самолеты помощи и снабжения для прибрежных метеостанций, но в центральной части материка они никогда не приземлялись.

Когда Фаррел был еще ребенком, он часто втайне мечтал, чтобы они сели в этих местах. Он никогда не видел других земель, не видел городов, из которых прилетали лайнеры, и они, вместе с космическими кораблями, воспламеняли его воображение. Космических ракет он и вовсе ни разу не видел по-настоящему, видел только оставленные ими исчезающие полосы огня и слышал прокатывающиеся по небу раскаты грома, когда они взлетали из космопортов далеко на севере. А на самолеты можно было посмотреть, когда они летели над ним, быстро скрываясь из виду, и гадать, кто сидел в них и куда эти люди направлялись. А они всегда уносились вдаль и каждый раз оставляли мальчика одного в белом безмолвии.

Но этот самолет вел себя иначе. Он летел низко и, казалось, начал снижаться… Он направлялся прямо к той части соседнего хребта, где стоял хитро спрятанный дом – дом Фаррела и его отца. Да, в этом больше не было никаких сомнений! Самолет резко повернул и пронесся между двумя покрытыми льдом вершинами, возвышавшимися в начале их родной долины, по-прежнему снижаясь.

– Они нашли нас! – воскликнул Бэйрд. – А папа там один…

Он отбросил молоток, которым отбивал образцы руды со скалы, и кинулся бежать вверх по длинному снежному склону к гребню, за которым находился его дом. Юноша мчался изо всех сил, длинными прыжками. Воздух был разреженным и студенистым, но дышалось ему на бегу легко. Ни холод, ни усталость не беспокоили его долгое время, даже во время бега. Фаррел гордился своей силой и выносливостью, своей твердостью, подобной скале, которую воспитала в нем суровая Антарктика. И все же он не знал, насколько превосходит в силе других людей, потому что не был знаком ни с кем, кроме своего отца. А Джон Бэйрд седел, старел и с каждым годом становился немного слабее, так что сравнение с ним ничего не значило.

Мысль об отце подстегнула младшего Бэйрда. Все страхи, накопившиеся в нем за двадцать лет, разом нахлынули на молодого человека. Это были страхи его отца, но отец внедрял их в разум сына с первых лет жизни ребенка, и они прочно там обосновались.

– Почему мы не можем уйти из этих снегов и льдов и пойти посмотреть на других людей, в другие места? – он помнил, как спросил об этом, когда был шестилетним мальчиком, и помнил ответ Джона Бэйрда:

– Мы не можем, Фаррел. Мы должны остаться здесь, где нас никто не сможет найти. Никто не должен знать, где мы.

– Но почему?

– Ты узнаешь об этом позже.

ФАРРЕЛ НАХОДИЛСЯ НА полпути к вершине длинного склона. Он быстро и уверенно двигался по замерзшей поверхности, проносясь мимо искаженных очертаний, возвышающихся на холме застругов – снежных фигур, вырезанных ветром, которые выстроились на гребне длинными неровными рядами. Его ноги отталкивались от снежного наста с легкостью кошачьих лап, не проламывая корку, так что он ни на мгновение не замедлял свой отчаянный бег. Молодой человек пытался убедить себя, что причин для паники нет, что он ошибся и что самолет мог скрыться из виду за вершинами, вместо того чтобы приземлиться в долине. Но он понимал, он чувствовал, что это не так. Его глаза были зоркими, и он видел, что самолет приземлился, а значит, люди все-таки нашли их, как всегда и боялся Джон Бэйрд.

Кого именно боялся его отец, Фаррел так и не узнал. По мере того, как мальчик рос и узнавал все больше и больше о внешнем мире из книг и видеозаписей – узнавал о городах, толпах людей, космопортах и кораблях, которые летали даже на Марс и Венеру – он все настойчивее добивался от отца ответа на этот вопрос.

– Ты нарушил закон? – спросил он однажды. – Мы из-за этого должны прожить здесь всю свою жизнь?

Джон Бэйрд печально посмотрел на него.

– Я не нарушал закон. Дело не в этом.

– Тогда в чем?

– Послушай, Фаррел. Мы уедем отсюда, когда станет безопасно. Но пока опасность не миновала. Если станет известно, где я, это будет означать смерть.

– Твою?

– Смерть многих, я думаю… – Джон задумался, потом добавил: – Забудь об этом, Фаррел. Еще на год. А потом – мы уедем.

Еще один год? Бэйрд-младший не стал тогда спорить. Но будет ли у них этот год? Тот разговор состоялся всего несколько недель назад, а теперь он был здесь, на вершине хребта, глядел вниз, в знакомую скалистую долину.

И самолет был там. Он стоял на длинном «языке» базальта, в тысяче ярдов от дома. И больше вокруг никого и ничего не было.

Взгляд Фаррела лихорадочно метнулся к дому, и он начал стремительный скользящий спуск в долину по верхнему снежному склону. Никто, кроме него, даже не увидел бы этот дом, настолько искусно тот был вписан в серый скалистый фон. Джон Бэйрд хорошо разбирался в строительстве, и когда много лет назад он прилетел сюда с маленьким сыном на тяжелом квадрокоптере, то сумел разобрать этот аппарат и использовал его для сооружения укрытия и получения энергии.

Продолговатый цементный дом с плоской крышей был серовато-белого цвета, бугристый и шероховатый, а его окна были так искусно замаскированы сверху, что дом казался не более чем огромным валуном, оставшимся на старой морене. Не было вообще ничего, что могло бы выдать его пролетающим над ним летчикам. Из дома никогда не шел дым, потому что тепловая установка реактора делала огонь ненужным, рядом с ним не раскапывался снег и не обрабатывалась почва, потому что все необходимые для жизни растения росли внутри, в гидропонных резервуарах. Никто и никогда не смог бы найти это жилище.

И все же его нашли. Самолет, мягко поблескивавший в лучах бледного солнца, был немым свидетельством этого.

Бэйрд-младший покинул покрытую снегом землю и отчаянно бросился дальше, по нижней, каменной части склона, к дому. В сотне футов от укрытия он остановился.

Вместо двери перед ним зияла широкая дыра, выжженная выстрелом из бластера, а с дверного косяка свисали почерневшие обломки двери. Не было слышно ни звука, не было заметно никакого движения.

Фаррел шагнул вперед – и у него вырвался крик горя и ярости. Он увидел через дыру знакомую комнату и Джона Бэйрда, лежащего на полу с черной, обгоревшей раной в боку.

Над ним склонился мужчина в темном костюме. Услышав крик, он повернулся к Фаррелу – его жесткое, каменное лицо было испуганным и враждебным. Юноша бросился вперед, в выжженный дверной проем.

– Я разберусь с ним, Вейл, – услышал он за спиной еще чей-то голос.

Свистящий удар пришелся младшему Бэйрду по затылку. Он попытался повернуться, но его уже охватывала обжигающая чернота.

Чернота. Боль. И больше ничего.

Затем чувствительность начала понемногу возвращаться, но он продолжал лежать, уткнувшись лицом в холодный пол.

Послышался звук шагов. Тяжелых шагов, которые прошли мимо него, потом, через мгновение, вернулись, а затем снова прошли в ту же сторону.

– Поторопись, – сказал чей-то голос.

ФАРРЕЛА СНОВА ЗАТЯНУЛО в горячую тьму, но на этот раз он смутно пытался бороться с ней, вынырнуть из беспамятства, не поддаться ему. И снова его сознание уцепилось за грань реальности. Он опять услышал шаги – теперь незнакомцы ходили туда-сюда быстрее.

– Здесь все до последнего клочка бумаги, – произнес один из них.

– Я заведу самолет, – ответил второй. – А ты сними предохранитель с реактора. И скорее! Ты же не хочешь оказаться поблизости, когда тут все взлетит на воздух!

Шаги снова ускорились и затихли вдали. Темнота еще раз попыталась утащить Бэйрда в беспамятство, и он опять принялся изо всех сил бороться с ней. Он должен был пошевелиться. Должен был поднять голову, открыть глаза и увидеть людей, которым принадлежали эти голоса.

Но он не мог. Он лишь смутно понимал, что должно сейчас произойти. Очень скоро они с отцом погибнут… Он напрягся, стараясь заставить свои руки и ноги работать, но они оставались неподвижными.

Тем не менее, его ощущения несколько прояснились. Он в последний раз услышал шаги, удаляющиеся из дома, а затем урчащий гул взлетающего самолета. Теперь в доме царила тишина. И смерть. Смерть, которая с каждой минутой накапливалась в реакторе.

Фаррел снова попытался пошевелить руками, и они, наконец, повиновались команде его мозга. Но его пальцы словно одеревенели. Локти дрожали, но он заставил себя принять сидячее положение. А потом открыл глаза и сквозь красное пятно боли увидел лежащего у стены отца. В комнате было очень холодно. Антарктический мороз захватил ее.

Пошатываясь, молодой человек поднялся на ноги. Его слабеющий мозг был сосредоточен на одной мысли. Реактор. Он снят с предохранителя. И это означало очень скорое уничтожение всего вокруг, если только…

Фаррел, как пьяный, прошел по дому к реакторной, машинально отметив по пути, что в комнатах царил хаос. В них все перевернули вверх дном, пока он лежал без сознания. Каждая книга, каждый клочок бумаги с записями, написанными от руки или распечатанными, были изъяты. Только бумаги, ничего больше.

Бэйрд-младший ворвался в комнату, где находился маленький, заключенный в бетон атомный реактор – единственная вещь, благодаря которой их жизнь здесь, в полярном холоде, вообще была возможна. Одного взгляда на него было достаточно.

Основные стержни управления были полностью выдернуты, погнуты и сломаны. Циферблаты показывали, что уровень нейтронного излучения уже сильно вырос и подходил к красной черте. Стрелки ползли к ней все быстрее.

Бэйрд прикинул, что у него есть всего несколько минут, прежде чем растущее излучение станет слишком сильным для защитного экрана. Еще через минут пять-шесть температура в реакторе должна была подняться до десяти тысяч градусов, что привело бы к смертельному взрыву. И остановить запущенный реактор было уже невозможно. Теперь это была бомба замедленного действия, отсчитывающая секунды до гибели.

Фаррел развернулся и нетвердой походкой побежал через дом обратно. В голове у него прояснилось, и с каждым неуклюжим шагом он планировал, что будет сейчас делать.

На ходу он схватил одеяла и пластиковую фляжку с гранулами пищевого концентрата, которая отправилась в карман его полевого костюма. Одеялами же он поспешно обернул обмякшее тело Джона Бэйрда.

Минуты превращались в секунды, а отчаянная настойчивость вернула часть той твердой силы, которой Фаррел так гордился. Он поднялся на ноги, придерживая хрупкое тело отца, и, пошатываясь, вышел в открытую дверь.

КАМНИ, ЛЕЖАЩИЕ НА ДНЕ долины, раскачивались у него перед глазами, когда он бежал, времени выбирать дорогу не было. Единственным шансом для них с отцом было обогнуть поворот в узкой долине до того, как реактор взорвется. Поскользнуться, упасть означало бы покончить с этой надеждой. Но теперь силы быстрее возвращались к Фаррелу, его телу и его ногам. Вскоре он уже бежал так быстро, как только мог.

Поворот в долине, каменная стена, которая была единственным возможным щитом от надвигающейся смерти, приближалась. Глубоко дыша и пошатываясь, юноша завернул за эту стену. Еще несколько шагов – и между ним и домом оказались сотни ярдов гранита. Только тогда он опустил свою завернутую в одеяло ношу на землю.

Бледный солнечный свет Антарктики внезапно затмила в сотни раз более яркая белая вспышка. А мгновение спустя по снежной пустыне промчалась волна обжигающего жара. Реактор разрушился. Это был даже не взрыв – он просто расплавился от огромной температуры и радиации. Фаррел склонился над отцом. Юноша никогда раньше не видел тень смерти, но теперь, глядя в глаза Джона Бэйрда, в его бледное лицо, он понял, что видит именно ее.

– Просто лежи тихо, – сказал молодой человек. – Мы выберемся из этого. Я смогу отнести тебя на береговую станцию и…

Джон с усилием попытался заговорить.

– …тайна… – прошептали его губы и снова сжались в агонии.

Фаррел почувствовал, как его охватывает страшная боль от уверенности в том, что сейчас произойдет. Ничто за двадцать лет одиноких детства и юности не подготовило его к этому. А Джон Бэйрд, глядя на него угасающими глазами, все еще пытался что-то сказать. На этот раз он выговорил имя.

– Шеррифф… – прошептал он. – Шеррифф… Бюро внешних планет… охотился за тайной много лет. Я знал, что он ни за что не отступится. Не позволяй ему узнать, Фаррел. Нельзя…

Молодой Бэйрд слушал его с мучительным осознанием, с трудом разбирая слова. Так вот почему его отец прятался вместе с ним все эти годы? Охраняя тайну – тайну, которой не должны были обладать его враги?

Но какой бы секрет Джон Бэйрд ни прятал от них, теперь он был украден! Дом был опустошен, все бумаги и тщательно спрятанные записи исчезли…

Как Фаррел мог сказать это отцу? Юноша снова посмотрел на мертвенно-серое лицо Джона и понял, что ему уже не придется ничего рассказывать. Он присел на шершавый камень, не сводя глаз с погибшего. Все произошло слишком быстро. Годы одиночества, годы скуки в этой арктической тюрьме, годы раздражения из-за того, что в его жизни ничего никогда не происходило – и вот все внезапно изменилось. Его отец, его дом исчезли. Он был один в ледяном запустении самого жестокого континента на Земле. И он даже не знал, почему это произошло. Все, что он знал – это два имени. То, которое прошептал его отец, и то, которое сам Фаррел услышал в доме как раз перед тем, как на него обрушился удар.

Шеррифф и Вейл. И ничего больше…